Метафора Велимира Хлебникова остаётся загадкой по прошествии и ста лет после своего появления. Мне даже кажется, что человеку никогда не удастся до конца разобраться в смыслах Хлебникова, потому что каждое стихотворение расходится лучами смыслов. Именно эта ветвистость образов их пространственность, в противоположность линейности возводит не только длинные метафоры (в виде словосочетаний и предложений), но и отдельные слова в его стихах до уровня символа. Известно, что в структуре слова Хлебникова интересовала корневая система, именно в корне, как в активной морфеме, он искал ядро смыла. «Чистое слово» - это корень, корневое значение. Постичь это значение можно, только вскрыв пласты языка, сняв с него временные одежды формы. Во всей предшествующей поэзии корневое значение слова затемняется суффиксом, широчайший его смысл направлен в узкое русло суффиксальных значений.»1 Следуя такому своему убеждению, не далёкому от истины, он способен был находить в словах, значения, которые эти слова давно утратили или, может быть, даже никогда не имели. Однако очень важно отметить, что Хлебников не как ребёнок играет новыми, незнакомыми ему звуками – он понимает, о чем говорит. Не донося сразу значения своих слов до воспринимающего, он всё-таки закладывает в основу стиха осмысленное повествование, а это значит – у читающего всегда есть возможность понять, о чём говорит поэт, если, конечно, он захочет производить усилие над собой. «Хлебников стремится повернуть своего читателя к праязыку… Необходимо вывести читателя из состояния привычного языка…»2 Опираясь на эти фразы, можно еще раз подтвердить ту значимость, которую ощущал в своём творческом поиске сам Хлебников. Возможно, он понимал 1 Д. Самойлов. Книга о русской рифме. М., Изд. “Художественная литература”, 1973. Стр. 231 Из лекции, читанной студентам заочного отделения литературного института 2012 года 2 апреля М.Ю. Стояновским. 2 даже, что его стихи не для всеобщей любви народом, но для тех, кто находится в труде самовыражения и осознавания действительности, как и сам поэт. Я говорю здесь, конечно, не только о тех, кто пишет. Такой круг был бы слишком узок для величин, возводимых Велимиром Хлебниковым, а имею ввиду любого человека, способного к интеллектуальной и чувственной работе. Наверное, слово чувственность может показаться слегка неуместным, и всё же поэзия всегда построена на чувстве, это, судя по всему, хорошо понимал и Хлебников: освобождая читателя от шаблонов языка, он делал упор как раз на ощущение, которые приносят слова. Поэзия Хлебникова, как физическое прикосновение, она заставляет очнуться от привычного человеку сомнамбулического сна и совершить усилие. Сам Хлебников определял это в предисловии к сборнику стихотворений 1919 года своими неповторимыми словами-мифами: «Мелкие вещи тогда значительны, когда они так же начинают будущее, как падающая звезда оставляет за собой огненную полосу; они должны иметь такую скорость, чтобы пробивать настоящее. Пока мы не умеем определить, что создаёт эта скорость. Но знаем, что вещь хороша, когда она как камень будущего пробивает настоящее».3 «Камень будущего», пробивающий настоящее – это и есть то самое чувство, которое несёт с собой стихотворение сквозь века. А самое славное в этом процессе, что любой читатель в своей современности способен почувствовать именно то, что чувствовал автор. Такое происходит на уровне интуитивном и эмпирическом, т.е. сложно даже сказать, что именно ты почуял, но какая-то сила смогла вызвать в тебе мощный ответ плоти. Я использую плоть, по аналогии с Хлебниковым, пишущим о «камне», чтобы еще раз сделать упор на вещественность его образов на их конкретное существование, несмотря на абсурдные, с первого взгляда, обороты речи. Думаю, что задача Велимира Хлебникова была не только в начертании 3 Дуганов Р. Велимир Хлебников и русская литература. М., “Прогресс-Плеяда”, 2008. Стр. 5 стихов, но и в том, чтобы стихи его могли бы передавать человечеству кодированный смысл бытия, несколько непреложных законов особенного видения и отношения к миру, а так же саму картину времени, в которой поэт существовал. «Код» здесь совершенно необходим, как необходим был «код» гностикам и всем гностическим школам, в далёкие античные времена. Я имею ввиду важное – человек, неспособный к работе и длительному пути мысли, не желающий прилагать усилие, никогда не сможет расшифровать символа, а может скорее подумать, что столкнулся с бессмыслицей. отношения к поэзии. Смысл метафоры – практичен. Она скрывает информацию – от врага и глупца, и раскрывает чуткому сердцу множество знаний о мире в целом, или в малом его проявлении, в одном стихотворении может вдруг обнаружиться многослойное повествование. Велимир Хлебников не безучастный к происходящему вокруг изучатель языка, он как раз активно существующий в своём времени, как та звезда, оставляющая «за собой огненную полосу». Он сам своё слово. Потому я подошёл к выбору стихов как к полуисторической работе, с той точки зрения, что начинал поиск смысла как раз во времени, в котором жил и писал Хлебников, с того в каких условиях среды он пребывал, ибо что бы там не говорили исследователи, среда всегда воздействует человека.Находясь в непростых условиях, поэт стремится найти любым путём возможность изъясниться. У Хлебникова внимание подключено к природе, природа наполнена множеством символов, через которые можно характеризовать время и место, как бы это не показалось странным. Он никогда не обращается напрямую к готовым картинам, а создаёт свои. Стихотворение 1908 года: Смехлые уста смерть протянула целующая, Дохла и пуста твердь протянулась целуемая, Голуботелая, одуванчикокосая, Чьи волосы золота волосы, Овеклые слезы остеклянелые, Чьи голосы володы голоса, Застыли нетленными, Зовём их, слепые, - вселенными, вселенными…4 Первые две строчки изображают умирание некоей тверди. Под твердью здесь можно понимать, как землю (почву), так и Землю (планету), а так же любую твердь возможную во вселенной. Иногда случается так, что твердь может представлять собой человек, если он содержит в себе определенные качества. Незыблемость, покой и осознание. Например, Сократ, как камень, был спокоен по отношению к теплу и холоду, это значит, что ощущая изменения в пространстве, он не менял своего собственного состояния, по крайней мере, эти изменения не открывались внешнему взгляду. Так – твердь у Хлебникова всё, что несёт в себе качество плотной силы, и этой незыблемой силе противопоставляются смехлые уста смерти. В слове смехлые сразу чувствуется два слова смелые и смех, т.е. опять-таки наивысшее проявление в смерти – победоносная легкость сверхсилы, имеющей власть над твердью. Власть эта вся содержится в поцелуе, что тоже символично, если рассматривать поцелуй с точки зрения обмена дыханием, а под дыханием подразумевать движение духа. Дух тверди вдыхает смерть, и теперь всякое движение, которое делает возможным жизнь, перестаёт существовать. «Дохла и пуста» – результат поцелуя, где «дохла» определение последнего выдоха, это слово произносится на выдохе. И вместе с тем, соотносится с «дохлая» в значении мёртвая. «Твердь протянулась» – знак, выводящий нас из обычного восприятия и предлагающий осмотреть большее пространство тверди, опустошенно уходящей в горизонт. Слово же 4 Велимир Хлебников. Собрание сочинений в 6 т. Т. 1. М., ИМЛИ РАН, “Наследие”, 2000. Стр. 107 «протянула» в первой строчке об устах смерти даётся в другом значении – приближения к тверди, что еще раз подтверждает, что смерть здесь активна или властна. И, если вспоминать аналогию с твердью-человеком, то можно увидеть здесь вечную муку человека – осознание своей беспомощности перед лицом смерти. Эта проблема никогда не проблема одного человека, а проблема каждого. Но если слабому человеку она страшна и приходит в маске кошмара, то возьмем для примера опять Сократа, для которого смерть с её прикосновением действительно подобна поцелую, потому что желанна. И, кстати, в примере с Сократом интересно и то, что он принял смерть именно через уста, посредством яда. Хоть это уже частность, но хорошо укладывающаяся в расшифровку посланий Хлебникова. Далее, за первыми двумя строками, создающими первое действие в стихотворении, развертывается ряд образов, нанизанных друг на друга так, что каждый последующий образ выводит нас в новую реальность восприятия первичного образа тверди. Сначала начинает казаться, что речь идет не просто о некой планете, а о Земле, на что указывает и схожесть определения голуботелая, с метафорой Лермонтова: «Спит земля в сияньи голубом…» Можно быть почти наверняка уверенным, что Хлебников был знаком с Лермонтовым, как и с другими нашими авторами. В построении собственного образа на основе предшествующего, одновременно и следование традиции и своеобразный ключ к пониманию для будущего читателя. Если говорить о звуковом строении стиха, то при кажущейся на первый взгляд сложности произношения, все слова обладают строем созвучий с другими словами. Хлебников создаёт виртуозные внутренние рифмы, например: смехлые – дохла (сочетание хл), уста – пуста (уста), смерть – твердь (ерть – ердь), протянула – протянулась (протянула), целующая – целуемая (целу). То, что мы обнаруживаем, при таком разложении текста на составляющие, не что иное, как стройная система стиха, где нет ни одного случайного слова и каждое играет свою незаменимую роль. Для Велимира Хлебникова, без сомнений, имеет значение форма слова, создаваемая звуком, т.к. каждая отдельная смысловая единица – это определенный оттенок мысли и чувства, ведь каждый звук приносит отдельное психологическое ощущение читателю. Мне кажется, Хлебников и другие будетляне, может быть интуитивно, или отчасти благодаря своему времени откровения, знали о воздействии отдельного звука на человека. Не зря они называли свой язык заумь, т.е нечто находящееся за пределом ума, постижимое с помощью других механизмов, выводящее на другой уровень взгляда и оценки происходящего. При верном соотношении звука можно создавать живые вибрации, воздействующие на человека определенным образом. Всё это наверняка внутренне сознаёт каждый поэт, но у Хлебникова, в практическом исполнении, было умение находить ощущения и понятия нового качества, создавая их путем соединения предыдущих. Поэт мыслит красочно, и при смешении красок не теряет основы, того на чём держится цвет смысла. А если мы пришли к цвету, то и здесь неожиданным образом мы находим неповторимое хлебниковское созвучие одуванчикокосая – золота волосы – смысловая рифма. Золото и одуванчик вызывают ассоциации с желтым, блеском, Солнцем, наконец. Косы – волосы – так же понятия близкие друг другу в том смысле, что косы бывают из волос. Хотя так же они бывают песчаными, но и песок находится внутри этой системы, как по цветовой гамме, так и по смыслу собственной зыбкости, неустойчивости, рассыпчатости, где он совпадает с одуванчиком, который в процессе своей жизни, становясь пухом, облетает и опять оголенное пустое пространство встречает читателя. Однако нет в этом описании ужаса, но скорее глубокая задумчивость. Хлебников склоняет мыслить космическими категориями, поэтому моё упорное приближение его к античной традиции в примере с Сократом и гностическими метафорами, вполне оправдано. Хлебников стоит на заре своего языка, как эллины стояли у истоков философии, и тот и другие создали прочнейший фундамент для последующих надстроек звука и мысли. Как античность создаёт теорию, Хлебников создаёт новую систему языка, что имеет для поэзии, особенно русскоязычной решающее значение. Мне хотелось бы сказать, что Хлебников основоположник в своём поэтическом времени, как и Пушкин был в своём. Нужно однако оговориться, что Пушкин, наконец, выстроил язык, привёл его к стройности формы, к легкому движению фразы, его язык казался идеальным, за счет своей находчивости и лёгкой текучести, которая приводит к простоте восприятия. Он учился у мастеров стилистики стихосложения и, на основе их знаний и своего труда, выдал впервые стих, который мог быть понятен всем, или очень многим. В словах его нет напыщенности и доли архаического скрыпа, от которого все порядком устали. Хотя он пользуется тем же языком и даже употребляет иногда древние слова. Но он скорее руководствуется в выборе слов темой стихотворения, т.е. здесь склонность отбора слов по принадлежности к стилю, а у Хлебникова важен сам корень слова, и если значение подходит, значит слово будет уместным. Людям необходимы перемены, и они тоже хотят быть причастны к поэзии. Пушкин даёт людям своего времени такую возможность он делает стихи образом мысли и вносит их в повседневную жизнь. Жизнь от этого становится наполненной смыслом. У Хлебникова же, напротив, наблюдается направленность на разрушение предыдущего строя, но лишь для переформирования. Он намеревается, перешагнув назад сквозь века, вернуться к источнику, пройти путь поэзии от конца к началу. И ему это удаётся. «В поэзии возникли пограничные явления между старым и новым стихом. Линия границы проходит между Блоком и Хлебниковым. В поэзии Блока еще ощущается сцепление старых элементов стиха. В поэзии Хлебникова они разъяты и перетасованы. Ритм его еще нестроен. Но, с другой стороны, он и не пытается устроить его в напев, как это делает Блок. Он из кучи силлаботонических болванок выбирает любые, не заботясь о равенстве размеров»5. И все же стихи Хлебникова не кажутся нестройными, в них есть 5 Д. Самойлов. Книга о русской рифме. М., Изд. “Художественная литература”, 1973. Стр. 230 определенная законченность движения, только ритмический гипноз в отношении читателя Хлебников заменяет звуковым, его созвучия, как видно уже из предыдущих примеров определяют рисунок звука, интонации и акценты. Пятая и шестая строки наиболее сложные по расшифровке образа, здесь необходимо поискать. Овеклые слезы остеклянелые, наверняка еще связаны с предыдущей строкой, где возникают золота волосы. Эти «волосы» можно воспринять, например, как солнечные лучи пронизывающие вселенную и эманации сущего, которые в человеческом религиозном каноне могут связываться с золотыми нитями. Возникает почти языческое восприятие космоса. И в эти лучи вплетаются слезы остеклянелые, под этой метафорой можно подозревать звёзды, ибо Хлебников раскладывают звезду на качества. Способность звезд мерцать, излучаться, как будто бы подтаивая, как появляются слёзы, при этом оставаясь незыблемыми – остеклянелыми, где всё-таки сохраняется «стекл», корень хрупкий в восприятии человека, а потому мы опять сталкиваемся с непрочностью бытия, с которого стих начинался. И опять твердь, на этот раз небесная из устойчивого сочетания, которое естественно подразумевается под твердью, так как давно существует в языке. И вот перед нами уже твердь Земли, и твердь Солнца и звёзд, и Небесная твердь, содержащая их в себе. Можно предположить, что слово овеклые по отношению к слезам, может значить, лишенные век, застывшие в веках, а так же указывать на объем; увеличивать пространство для вдоха помогает «о» в начале слова. И эта же буква почему-то напоминает объятие, у слова появляется значение скрывания, укутывания. И можно усмотреть здесь опять взаимодействие тверди небесной и звёзд. Звезды эти, как понятно из следующей строки (Чьи голосы володы голоса), говорящие. Велимир Хлебников описывает их голосы, где тяжелая буква «ы» возвеличивает значение голоса, как звука все-пронизывающего, слышимого отовсюду. Слово володы напоминает «проводы», «доводы», которые уже возникали в предыдущих строках. По своему звучанию все эти слова несут смысл протяженности, Хлебников опять говорит о связи. О том, что голоса звезд суть наши голоса, они ведут наши голоса и застыли нетленными, потому что являются вечными, универсалиями, как библейские заветы, например, как голос истины. Этой строчкой поэт опускает нас с уровня космоса до уровня человеческого, проводя между ними связь. В последней строке еще одна катастрофа: «Зовём их, слепые, - вселенными, вселенными…», т.е. не видя всей этой космической лучевой системы движений, слепые только слышат голоса и зовут их вселенными. Хлебников становится вдруг прозревшим и опять открывает ничтожество человеческое, через человеческое восприятие, которое способно охватить лишь край картины вселенной, дважды названной, чтобы эффектом эха продлить движение, подтолкнуть читателя к видению пространства, бесконечного и пронизанного стежками света. К этому стихотворению прекрасно подойдет определение, найденное Дугановым «мифопоэтическая фантастика»6. «В самом деле, - пишет он, - как возможны все эти переходы, превращения, все эти «совмещения несовместимого»? Все это возможно только потому, что перед нами чисто смысловые, умные пространства, чисто смысловым образом проникающие друг в друга, - всеобщая мыслящая и мыслимая пластика бытия»7. Пластика – определение, подходящее Хлебникову, он совершает невероятные передвижения в области языка, изображая нам гибкость его смысла и возможность принимать разнообразнейшие формы звука и смысла. Создание нового языка – первая задача для Хлебникова. Он не видит возможности продолжать изъясняться, как прежде, тот язык для него искривленная архаика, а настоящий язык необходимо найти. «Найти, не разрывая круга корней, волшебный камень превращенья всех славянских слов, одно в другое, свободно плавить славянские слова – вот мое первое отношение к слову. Это самовитое слово вне быта и жизненных польз. Увидя, что корни лишь призраки, за которыми стоят струны азбуки, 6 7 Дуганов Р. Велимир Хлебников и русская литература. М., “Прогресс-Плеяда”, 2008. Стр. 41 Дуганов Р. Велимир Хлебников и русская литература. М., “Прогресс-Плеяда”, 2008. Стр. 42 найти единство вообще мировых языков, построенное из единиц азбуки, моё второе отношение к слову. Путь к мировому заумному языку».8 Такую задачу Хлебников провозгласил для себя в автобиографии от 1919 года «Свояси». И в случае с этим поэтом, мне кажется, что многое из задуманного удалось, т.е. в его словах была не поза, а поиск. Велимир Хлебников не дожил до старости, а писал в возрасте, когда еще буйно и яростно ощущение мира, когда поэт, если он склонен к активному поиску, находит каждый раз, когда обращается к мысли. От этого ранние стихи поэта и те, которые он пишет в возрасте первой зрелости, всегда живы движением внутренней страсти и наполненности. По этой причине, изучая Хлебникова, мы не найдём большей степенности, в сравнении с его ранними стихами или перехода к жесткости формы, как, мы можем наблюдать, например, у Пастернака. Но при этой своей страстности Хлебников не был лишен большого своеобразного ума, поэтому никогда не встретим заигравшегося поэта, но в любом созвучии сможем отыскать значение, если, конечно, захотим. Потому что прелесть стихов Велимира Хлебникова еще и в музыке, в звучании. Его поиск в области корневых систем слов привел его к первичным значениям. А первичное значение – это то, что сохранило в себе слово, исходя из точки своего возникновения по настоящий момент. Рассмотренное стихотворение Хлебникова, как ни странно в своей сути похоже на все его стихи, потому что в нём поэт в очередной раз достигает задачи воссоздания вселенной. Вопросы, появляющиеся у читателя равны по сложности эпохе Хлебникова – они требуют напряженного внимания и решительности. Чтобы воспринимать такие стихи, нужно отдавать себе отчет, что имеешь дело с ученым языка, которые облекает своё знание в поэзию. Заслуга Хлебникова в том, что он стремится найти новый порядок. Он не кричит запоминающихся лозунгов, но поёт на чудном языке, сохраняя в свой песне историю человечества. Его метод позволил создать образы, 8 Велимир Хлебников. Собрание сочинений в 6 т. Т. 1. М., ИМЛИ РАН, “Наследие”, 2000. Стр. 8 переполненные значениями, а так же прийти к языковым универсалиям, за которыми навсегда закрепились новые определенные значения. Другими словами, рассказывая о космосе и смерти, Хлебников всегда остается созерцателем процесса и призывает к этому остальных. Его стихи можно было бы сравнить с кинолентой, если говорить о возможности развертывания мысли поэта. использованная литература: 1. Велимир Хлебников. Собрание сочинений в 6 т. Т. 1. М., ИМЛИ РАН, “Наследие”, 2000 2. Д. Самойлов. Книга о русской рифме. М., Изд. “Художественная литература”, 1973 3. Р. Дуганов. Велимир Хлебников и русская литература. М., “ПрогрессПлеяда”, 2008 4. Большая Советская Энциклопедия. Статья о символе. http://www.bse.info-spravka.ru/bse/id_71957 контрольная работа В. Хлебников. Символика как отношение форм.
