Школьное дело ОРИЕНТИРЫ © Данная статья была опубликована в № 15/2009 газеты "Первое сентября" Издательского дома "Первое сентября". Громовой Виктор Педагогика школьной повседневности Что мы упускаем, сосредотачиваясь исключительно на решении общих задач Показывая свою школу гостям, администрация обычно демонстрирует ее витрину (планы развития, свидетельства высоких результатов успеваемости и внеклассной работы, виртуозные открытые уроки лучших учителей…) – одним словом, самые яркие достижения. Но опытные педагоги, отдавая должное всему тому, что дает «внешний эффект», не могут не обращать внимания и на те мелочи (на интонации учителей, на содержание информационных стендов и др.), из которых складывается повседневная школьная жизнь. Мелочи невозможно утаить от опытного глаза, еще труднее имитировать. Они невероятно диагностичны. Например, то, как педагоги употребляют профессиональные термины, какая реакция детей и учителей на появление гостей, дает пищу для размышлений о принятых здесь педагогических ценностях. Наш сегодняшний автор, много лет проработавший директором школы и немало поездивший по миру, размышляет о мелочах школьной жизни. Язык – зеркало реальности… Кто-то из великих сказал, что истину невозможно понять, если смотришь прямо на нее. Она открывается бегло, иногда неожиданно, когда ты улавливаешь ее краем глаза в казалось бы банальных ситуациях. Во время своих профессиональных поездок за рубеж я прежде всего обращал внимание на «мелочи». И их анализ давал определенные основания для выводов о реальном (а не только декларируемом) характере системы школьного образования вообще и отдельной школы в частности. Если оказывалось, что, например, в Швеции традиционная оценка «два» расшифровывается как «еще не удовлетворительно», а двоечников здесь называют «детьми со скрытым потенциалом», можно не сомневаться: гуманистическая философия образования присуща подавляющему большинству шведских педагогов. Если в американской начальной школе директор говорит нам, гостям: «Извините, идут дети!» – и мы (а не они) останавливаемся, пропускаем, чтобы первыми пройти на урок физкультуры могли дети, – то не остается сомнений в детоцентричном характере этого учебного заведения. Если японское министерство образования ставит перед педагогами задачу «усиливать у детей вкус к жизни», есть надежда на то, что в этой стране происходит реальная гуманизация школы. И израильские педагоги осознают, что прежде всего следует «строить школу для мира и любви». Излишне доказывать, что фраза «помочь ученикам со скрытым потенциалом», которую используют наши западные коллеги, звучит значительно гуманнее, чем типичные для нашей постсоветской педагогики фразы о «помощи отстающим» или «работе с неуспевающими», которые звучали еще на заре нашей пионерской юности. …а эмоции – ее отпечаток Проводя мастер-классы по сравнительной педагогике, постоянно возвращаюсь к мысли о том, что зарубежные школы нужно не только увидеть, но и ощутить на себе их атмосферу, почувствовать на эмоциональном уровне разницу между нашими образовательными реалиями. Например, заметить, что любая американская учительница, когда видит в своей школе «чужих» людей, как правило, искренне улыбается. В нашей же у преподавателя в аналогичной ситуации чаще всего на лице написана обеспокоенность, а то и страх: может, проверяющие пришли в школу? 1 Однажды моя дочь-первоклассница прибежала из школы в очень радостном настроении. Оказалось, что в школе решили «закрепить» за каждым хорошо успевающим первоклассником по одному неуспевающему старшекласснику. Устроили шоу в актовом зале, во время которого не только публично отчитали почти «дядек, которые еще не выучили таблицы умножения», но и вывели их на сцену, где уже стояли в роли шефов малыши... Словом, повеселились на славу. Никто только так и не осознал степень публичного унижения, которому подверглись эти дети. Никто так и не понял и того «воспитательного» воздействия на «хороших» учеников, которые стали соучастниками акта публичной расправы над «неудачниками». В стране, где принято уважать права граждан, это привело бы к скандалу в прессе, отставкам и судебным искам. У нас же все сошло с рук. Культурного шока не почувствовали ни педагоги, ни родительское сообщество. Шоу и реальность И сейчас отголоски той педагогики все еще дают себя знать во многих школах. Для того чтобы преодолеть большинство, мягко говоря, «нюансов» школьного образования, которые нам достались в наследство от советской педагогики, не нужны деньги. Необходимо лишь понимание того, что, например, вместо надписи «Режим работы библиотеки...» значительно лучше будет выглядеть другой вариант объявления, например: «Добро пожаловать в библиотеку с... до...». Кстати, образовательный дизайн нигде в мире не рассматривают как несущественную мелочь. Может, поэтому у них не увидишь коридоров, окрашенных в ядовито-зеленый цвет. Некоторые наши директора школ до сих пор где-то изыскивают именно такую краску, наверное, для того, чтобы дети сразу же отказывались от лишних иллюзий относительно будущего обучения. Зато в зарубежных школах, например, могут позаботиться о том, чтобы даже двери кабинетов способствовали освоению географии: вместо номеров кабинетов могут нарисовать реки или повесить карту своего государства на дверях с внутренней стороны. «Дьявол» тоталитарной педагогики действительно скрывается в деталях. В продвинутых гимназиях вы можете побывать на чудесных открытых уроках и внеурочных мероприятиях (еще одно слово, от которого, по-моему, следует отказаться), но несмотря на то, что там зимой в классах может быть очень холодно, детей все равно заставят быть в форме и сменной обуви. Показательная картина: солидные тети на задних партах сидят в шубах, а малыши, синие от холода, но в беленьких рубашках, показывают им очередное образцово-показушное шоу. Все чинно и красиво. И никто не задумается над тем, что на следующий день полкласса заболеют и не придут в школу. Я не знаю, хорошо это или плохо, но нигде за границей не видел, чтобы дети дружно вставали и хором затягивали «До-бры-ы-ы-ы-й де-е-е-нь» в момент появления на пороге класса кого-то из взрослых. На тебя никто не обращает никакого внимания, когда ты заходишь на урок там, и на Диком Западе (США), и на Дальнем (Япония) и на Ближнем (Израиль) Востоке. Все заняты делом. Школьники – учебой, гости – наблюдением. И те и другие уважают труд и интересы друг друга. Знания в обмен на человеческое достоинство? У нас же с уважением достоинства ребенка дела обстоят не блестяще. За примерами, увы, далеко ходить не надо. Вот под дверью 3-го класса стоит растерянная мама: у ребенка начался невроз после того, как учитель публично объявил неутешительные результаты контрольной и привел примеры «ужасных» ошибок. Вот взрослый человек с внешностью Шварценеггера, которому уже 20 лет накануне 1 сентября снятся обычные школьные кошмары (не может решить задачки на контрольной, его вызывают к доске, а он не может вспомнить правило). Кстати, американские педагоги давно уже перешли к использованию на уроках исключительно адресных вопросов. Ключевое положение их педагогической этики: никогда не задавать вопрос, если не уверен на 100%, что именно этот ребенок знает на него ответ. Ведь если ты «подловишь» (школьный фольклор утверждает: это слово происходит от слова «подлость») ребенка на незнании, то публично растопчешь его достоинство. Поэтому американский учитель сначала называет имя ученика и только после этого задает адресованные именно ему вопросы. Невозможно себе представить, что в какой-то стране могут не выпустить ребенка в туалет или не разрешить во время урока попить воды... У нас это, к сожалению, возможно. Мы еще можем 2 запросто, не задумываясь о последствиях, пропесочить кого-то из учеников на родительских собраниях, процитировать какую-то ерунду из ученического сочинения так, чтобы хохотал весь класс, публично сообщить частную информацию о состоянии успеваемости, а то и о состоянии здоровья того или иного ученика. К сожалению, во многих школах так есть и так будет, пока мы не обеспечим последовательный переход к психосберегающим технологиям преподавания и этим наконец реально обеспечим право ребенка на защиту от физического и психологического насилия в школе и дома. Не зря же леворадикальный критик школы Иван Иллич подчеркивал, что школа остается репрессивным институтом, который одновременно на деле сковывает, а на словах пропагандирует личную свободу («Школьные учителя и священники – единственные среди профессионалов, кто чувствует себя вправе совать нос в частные дела своих клиентов и в то же самое время проповедовать неприкосновенность личности перед аудиторией, которая не смеет шевельнуться»). Вы никогда не задумывались, почему в школе так кричат и взрослые, и малыши? На протяжении всей своей педагогической жизни я вел отчаянную борьбу с криком. Вспоминаю, как после окончания пединститута начал работать организатором внеклассной работы в Созоновской средней школе Кировоградского района. Моим рабочим местом стала «пионерская комната». Рядом был кабинет литературы, где вела уроки молоденькая учительница. Конечно, дети стали ее «испытывать», в ответ чуть ли не на каждом уроке она начинала «наводить порядок в классе». Я вынужден был слушать вопли педагогического отчаяния: «Встать!», «Петренко, за дверь!», «Дневники на стол». После таких уроков проводил с коллегой собственные сеансы «психотерапии». Я и шутил: «Света, это же дети, а когда ты дико кричишь «Встать!», я тоже вскакиваю с места и вот-вот начну заикаться», и выслушивал монологи на тему: «Это не дети, это...», и советовал, как можно легко изменить стиль взаимоотношений с учениками. Она и плакала, и смеялась... В конце концов кричать перестала и в конце концов через три года вышла замуж за одного из учеников этого класса. Оказалось, что мой призыв полюбить детей можно понять буквально… В школьном образовании мелочей нет и быть не может, ведь малейшая и страшная в своей обыденности частность может стать той ложкой дегтя, которая испортит любую бочку меда и запросто сведет на нет усилия всего педагогического коллектива. Наш учитель порой стремится добиться от учеников «глубоких и прочных знаний», причем «любой ценой». Проблема в том, что директор школы часто сосредоточивается исключительно на решении общих задач, а до ежедневных мелочей, часто превращающихся в педагогический абсурд и травмирующих детей, у него не доходят руки. Затем он искренне не понимает, почему ученики не любят школу, в которой все вроде «отдают сердце детям». 3
