Привязанность – самое важное знание Автор: Татьяна Усенкова, психолог. Все мы родом из детства…Я мечтаю о том, чтобы кто-нибудь из моих малышей, став взрослым, мог сказать: "В начале жизни мне повезло, мне встретился человек, которому было не всё равно, каким я стану. Я доверял ему детские секреты, а он научил меня понимать главное в себе, других людях, жизни. Он научил меня любить этот мир и жить, распахнув свое сердце. Антуан де Сент-Экзюпери. Понимание – это второе имя любви. Если вы не понимаете, вы не можете любить. Тхить Нят Хан В последнее время всё чаще и чаще можно услышать о том, как трудно растить ребенка. Почему воспитание сегодня вызывает столько сложностей? Почему такая пропасть в отношениях между детьми и их родителями, когда доступно столько материалов о детском психическом развитии, когда есть огромное количество книг о воспитании, детской психологии развития, столько курсов, вебинаров, экспертов, специалистов в области детскородительских отношений? Почему для современных родителей воспитание перестало быть эффективным? Дело в том, что сегодня родительство перестало быть естественным. Ключом к легкому воспитанию является привязанность ребенка к родителю (реально – ко взрослому, который о нём заботится). Сам термин "привязанность" придумал Джон Боулби в середине прошлого века, именно его труды легли в основу классической Теории Привязанности. Гордон Ньюфелд сформулировал свой подход как обобщение разрозненных знаний из области психологии, философии, исследований мозга. То есть, его теория – это краткое и доступное изложение всех накопленных человечеством знаний о нём самом, о психологии. Привязанность – это притяжение друг к другу, эмоциональная и энергетическая близость, которая ведет к тесной психологической связи. Это самая мощная сила во Вселенной. Потребность в привязанности – это базовая эмоция всех млекопитающих на планете. Если бы только общество знало, что привязанность – самое важное знание. Нарушение привязанности ребёнка со взрослым в детстве влияет на множество факторов в будущем: на характер ребёнка, на представление о доброжелательности мира, о его справедливости, о ценности себя, на то, какими станут отношения с другими людьми, с детьми и партнёром, как будет проживать и выходить из травм в будущем, на пищевое поведение и на многое другое. Привязанность возникает в младенчестве, ребёнок привязан к тому, кто о нём заботится (не обязательно, что это мать). И от этого взрослого ребёнок ожидает защиты и поддержки, когда испытывает тревогу или стресс. Привязанность возникает в любом случае, даже если взрослый не очень внимателен и чуток. Каждому ребёнку нужен хотя бы один персональный взрослый, который берёт на себя заботу и ответственность об этом конкретном ребёнке. Малыши нуждаются в привязанности больше, чем в пище. Это подтверждают наблюдения за детьми в доме малютки, которые были сделаны в середине прошлого века в США и Румынии. Младенцев кормили, смотрели за ними, но никогда не брали на руки, не давали им никакого телесного контакта. В таких условиях роста детей, была отмечена повышенная смертность – около 70-90%. Смертность резко снизилась только после того, как детей в этих детдомах начали брать на руки. В современном мире не создается условий для формирования привязанности, к сожалению, можно даже сказать, что сознательно разобщают, делают пропасть между родителями и детьми. Кому-то это выгодно, ведь так проще навязать молодёжи ту точку зрения, ту информацию, которую хотят дать под решение современных задач. Отношение к детям зачастую напоминает пытку. Повсюду твердят: "не кладите спать с собой ребенка – избалуете, приучайте спать в своей кроватке, пусть даже через крики и вопли, но приучайте, тренируйте уже с младенчества, пусть покричит 3-5 дней, зато потом научится засыпать", "не потакайте прихотям ребенка – баловство… дайте успокоиться самостоятельно, не реагируйте автоматически", "если ребенок кричит, капризничает – дайте ему "проораться", так он поймёт, что не получится манипулировать" и т.д. Дело в том, что такими методами родители наносят ребёнку сильнейшую травму, он не чувствует себя значимым, что его любят безусловно, что если ему страшно или хочется тепла, то его всегда примут, приласкают, пожалеют и т.д. Родитель ошибочно думает, что так ребенок станет более самостоятельным, независимым от нас, но в реальности всё происходит с точностью да наоборот. Очень скоро такое отношение даст о себе знать постоянными капризами, беспокойством, бессонницей, неврозом, не желанием отпускать маму ни на секунду. У ребёнка подрывается базовое доверие к миру, которое ведёт к еще большим проблемам в будущем. Яноф-Бульман утверждает, что реакция взрослого на крик ребёнка влияет на глубинные убеждения о доброжелательности, справедливости окружающего мира, а также о собственном Я, как достойном любви и заботы. Сегодня ведущие нейробиологи признают, что в человеческом мозге изначально заложена готовая мотивационная система, состоящая из импульсов, инстинктов и эмоций, которые являются врождёнными, а не приобретенными. Цель воспитания ребенка заключается в подчинении эмоций, инстинктов и импульсов системе намерения, что приводит к развитию цивилизованного поведения. Заботящийся о ребенке взрослый – это надёжный защитник, опора, база, которую он время от времени покидает, исследуя окружающий мир. Для того, чтобы у ребенка появилась энергия, желание познавать всё вокруг, себя, отдавать внимание другим заботам и взаимодействовать с другими, ребёнок должен находиться в максимально комфортной, надёжной, спокойной атмосфере, без стресса, а это возможно, если ребенок уверен, что всегда, в любой момент может вернуться под защиту взрослого, что он может рассчитывать на откликаемость, поддержку и защиту со стороны заботящегося о нём. Во взаимоотношениях со взрослым дети обретают свой путь, развиваются и становятся независимыми, целеустремлёнными, горящими желанием что-либо делать, достичь, ценят и уважают себя и других. И наоборот – если ребёнок не удовлетворяет своё стремление к близости, он не свободен в своём развитии. Такие дети чаще вырастают контролёрами, воспитателями своих родителей, громко требуют, показывают свою независимость. Они трудно едят, то что родители ставят на стол. Ощущают тревогу внутри. К тому же, если роль взрослого в качестве главного объекта привязанности потеряна, такие дети стараются подражать не своим родителям, а ровесникам во всём: говорят, одеваются, выглядят одинаково. Подражание проявляется, начиная с внешности и заканчивая поведением. Мозг ребенка вынужден автоматически выбирать между родительскими ценностями и ценностями ровесников, родительским руководством или ровесников и т.д. Опасность заключается в том, что, когда родители перестают быть примером для своего ребёнка, самыми важными людьми, с которым ребёнок делится переживаниями, на кого хочет быть похожим, общество лишается базовых механизмов передачи своих ценностей и культуры. Такой молодежью легко управлять через кумиров, СМИ, телевизор и навязывать "нужную" точку зрения по тому или иному вопросу, путать смысл понятий и т.д. Зная всё выше написанное, уделяйте внимание ранним взаимоотношениям с ребёнком – с самого младенчества необходимо давать ребенку как можно больше близости, принятия, безусловной любви и заботы. В первые годы не разлучаться с ребенком надолго и всегда быть рядом физически, выбрать наиболее естественный и комфортный для себя стиль родительства – естественное, бережное, расслабленное. Кормить грудью, носить везде за собой в слинге и/или на руках, если ребёнок нервничает, когда укладываете его одного в кроватке, укладывать спать рядом с собой. Родитель должен выступать в роли садовника, старающегося понять условия, в которых дети растут лучше всего. Они сосредоточены на развитии прочных взаимоотношений с ребёнком, закладывающих основу для полной реализации личностного потенциала. Родители с помощью отношений защищают и поддерживают эмоциональное функционирование и здоровье ребёнка. Именно привязанность ко взрослому, обеспечивают ребёнка чувством защищенности и доверия к миру, а в дальнейшем – ощущением собственной неуязвимости. Взрослый всегда должен оставаться основным источником ориентации для ребёнка. Бесполезно тянуть растение за макушку, оно может вырасти только само, если будут благоприятные условия. Так же и с детьми – бесполезно их "тянуть", им надо дать психологический покой, возможность играть, общаться и быть рядом с теми, кого он любит. И тогда они расцветут. Джон Боулби: "Теперь уже ясно, что не только маленькие дети, но и люди всех возрастов бывают наиболее счастливы и могут максимально развернуть свои таланты, когда они уверены, что позади них есть кто-то, кому они доверяют и кто непременно придет на помощь, если возникнут какие-то трудности. Тот, кому доверяют, обеспечивает безопасный тыл, на основе которого человек может действовать". Типы привязанности Ирина Чеснова Психолог Типы привязанности были впервые исследованы и описаны в конце 1960 годов американоканадским психологом Мэри Эйнсворт в ходе эксперимента "Незнакомая ситуация". В течение 72 часов исследователи наблюдали за мамами и детьми первого года жизни у них дома, обращая особое внимание на стиль взаимодействия в системе мать-дитя. Затем в возрасте 12 месяцев их приглашали в лабораторию, где за детками наблюдали в ситуации разделения с мамой (мама и малыш заходили в комнату, где уже находился незнакомец, мама начинала играть с малышом, а потом выходила, на последнем этапе малыш вообще оставался в комнате один). М. Эйнсворт выделила несколько типов реакции малышей. 1. Безопасная (надежная) привязанность. Выражается в том, что с мамой ребенку хорошо, поскольку она чутко реагирует на его потребности и удовлетворяет их. Если мама уходит, малыш беспокоится, расстраивается, но потом достаточно легко отвлекается на игрушки и интересные занятия. Когда же мама возвращается – он кидается к ней на руки, быстро успокаивается, а затем продолжает свои дела. Это говорит о сильной потребности в близости с ней. Считается и подтверждается жизнью, что детки с "безопасной привязанностью" более активны, открыты, самостоятельны, интеллектуально развиты и верят в свои силы. Ведь у них вырабатывается чувство, что они защищены, у них есть надежный тыл ("надежная база" – по выражению М. Эйнсворт). Они уверены в постоянстве и доступности родителя, поэтому могут расслабиться и исследовать окружающий мир. Реклама 14 Наиболее важный фактор для формирования надежной привязанности – эмоциональная доступность мамы, ее сензитивность, способность откликаться на сигналы малыша, устанавливать с ним зрительный контакт, синхронизировать действия, вести диалог. Большое значение имеют также личные качества мамы – уверенность в себе и правильности собственных действий (и способность не терять эту уверенность в трудных ситуациях), доверие к себе и людям, умение регулировать свое состояние, расставлять приоритеты, выстраивать отношения. 2. Амбивалентная (сопротивляющаяся) привязанность. Выражается в том, что даже в присутствии мамы малыш тревожен и не уверен в себе. Когда мама уходит, эта тревога повышается еще больше. Когда мама возвращается, малыш бежит к ней, но не для того, чтобы обнять, а чтобы выразить свою обиду – укусить, ударить. Поведение таких детишек все время двойственно. Они одновременно и отчаянно добиваются контакта, и сопротивляются ему. То ластятся, то сердито отталкивают родителя и сами страдают от этого. Такой тип привязанности формируется на фоне напряженности, непоследовательности, непредсказуемости мамы, которая то чрезмерно внимательна к ребенку, то игнорирует, то взрывается и обижает его, делая и то, и другое, и третье в зависимости от своего настроения, лишая тем самым ребенка возможности понять, можно ли на нее положиться, будет ли она рядом, если понадобится? Взрослея, "амбивалентные" детки сохраняют внутреннюю тревожность и зависимость. Часто они чувствуют себя одинокими, никому ненужными. А иногда неосознанно "цепляют" родителей, стараясь раздражить их и спровоцировать на наказания, чтобы быть в центре внимания. 3. Избегающая привязанность. Выражается в том, что такие малыши выглядят очень уверенными и самостоятельными, но при этом их контакты с мамой редки, они их даже избегают. На уход и приход мамы они вообще никак не реагируют, оказываясь у нее на руках, отстраняются, как бы отрицая какиелибо чувства к ней. Эта безразличная, сдержанная, даже отвергающая манера ("мне никто не нужен") – на самом деле способ защитить себя, попытка забыть о своей потребности в матери, которая – как выясняется – неотзывчива, нечувствительна и скупа на проявления любви. Мамы "избегающих" деток, как правило, редко берут их на руки, не выражают эмоций, часто оставляют на попечение других людей, активно вмешиваются в игры, говоря "что нужно" и "как правильно". Вырастая, такие дети стремятся эмоционально отгородиться от "ранящего" мира, не могут поверить другим настолько, чтобы установить с ними близкие, доверительные отношения. Внешне они выглядят подчеркнуто независимыми, даже самонадеянными, однако глубоко внутри сильно неуверенны в себе. Их "черствость", эмоциональная недоступность, критичность, установка "никому нельзя доверять", неумение сострадать, раскрыться даже перед самыми близкими людьми – все та же защита, уходящая корнями в раннее детство. Они ведут себя так для того, чтобы никогда больше не испытывать запредельную боль отвержения. 4. Дезорганизованная привязанность. Ее еще называют "выжженная душа". Этот тип не был описан у Эйнсворт. Выражается в том, что при уходе матери ребенок застывает, а при ее возвращении убегает от нее. "Дезорганизованный" тип отношений характерен для детей, которых систематически бьют, над которыми издеваются. В таких семьях часто встречается крайне жёсткий, даже жестокий отец и слабая мать, неспособная защитить ребёнка. Либо такие дети растут у депрессивных матерей, которые большую часть времени вообще никак не реагируют на ребенка, а когда реагируют – то агрессивно. Детям с этим типом привязанности свойственны хаотические, непредсказуемые эмоции и реакции. 5. Симбиотическая привязанность (смешанный тип). Такие детки не отпускают мам от себя ни на шаг, постоянно привлекают к себе их внимание, проверяют включенность, заглядывают в глаза ("а ты точно-точно меня любишь?"), очень болезненно реагируют на то, что мама отворачивается от них, общается с кем-то еще. Симбиотическая привязанность формируется, как правило, в семьях с очень тревожными мамами, которые ориентируются на некие "правильные" представления о воспитании, стараются избежать ошибок и уверены в небезопасности окружающего мира. У них самих очень сильная сепарационная тревога и необходимость в постоянном подтверждении: только со мной моему малышу будет хорошо. Однако при этом на потребности ребенка они отвечают лишь при прямом зрительном контакте и выраженных сигналах в виде, например, плача. Дети у таких мам тоже вырастают тревожными. Им трудно отделиться от мамы и понять, кто они на самом деле. Что здесь еще хотелось бы отметить? Сформированный в младенчестве тип привязанности – не вечный, он динамичен и может меняться в зависимости от различных факторов. Например, заботливая бабушка, внимательная, неравнодушная няня способны "развернуть" ребенка с избегающей привязанностью, дав ему опыт безопасной близости, доступности и тепла. И наоборот, надежный тип привязанности может по мере взросления ребенка приобретать черты амбивалентной или избегающей из-за травматичной разлуки с мамой, конфликтов в семье, разводов, многочисленных переездов или утраты близких родственников. Тем не менее, это та основа, на которой затем происходит дальнейшее развитие психических процессов и личности ребенка. Как я уже говорила, мы переносим сложившуюся модель привязанности на отношения с другими людьми. Т.е. чему научились в детстве, с тем и живем, то и воссоздаем – с партнерами, друзьями, детьми. Пусть мама услышит: почему мы привязываемся к тем, кто делает нам больно Автор: Роберт Сапольски. Зачем нужна мама? Кормить, одевать, следить, чтобы ребенок "не убился"? Открытый в XX веке госпитальный синдром – при нем дети, помещенные в идеальные больничные условия, но при этом оторванные от матерей, умирают буквально "от тоски" – показал: мама нужна, чтобы было кого любить. А последующие эксперименты психологов и этологов подтвердили: детеныш привязывается к матери, даже если она не самым лучшим образом справляется со своими родительскими обязанностями. О нейрофизиологической подоплеке этих процессов – в отрывке из бестселлера приматолога и нейробиолога Роберта Сапольски. Зачем нужна мама? Мать – фигура ключевая. Однако до середины XX столетия большинство специалистов этого не признавали. В западных культурах в отличие от традиционных были приняты особые приемы воспитания детей: меньше физического контакта с матерью, дети спали отдельно от матери с более раннего возраста, им дольше приходилось ждать, пока мать отреагирует на плач. На рубеже XIX–XX вв. ведущий тогда эксперт в этом вопросе Лютер Холт из Колумбийского университета предостерегал против "порочной практики" утешения плачущих детей на ручках и вообще предупреждал, что негоже слишком часто их ласкать. Таков был мир детей из богатых семей – с нянями, которые должны были ненадолго показывать родителям детей перед сном, мир, в котором детей должно быть "видно, но не слышно". еклама 12 Этот период породил страннейший в истории роман на одну ночь, а именно когда фрейдисты и бихевиористы объединились для того, чтобы объяснить возникновение привязанности детей к матери. Для бихевиористов все было понятно: матери поощряют привязанность с помощью калорий, когда кормят своих детей. Фрейдисты с той же степенью уверенности утверждали, что у младенцев еще отсутствуют те структуры личности, Эго, которые могли бы сформировать отношения с чем-то, кроме материнской груди. Обе установки в сочетании с принципом воспитания "лучше, чтобы детей было видно, но не слышно" предполагают, что, если обеспечить младенца едой, комфортной температурой плюс всякими необходимыми мелочами, то получится прекрасное начало жизни. А куда в этой схеме помещаются любовь, душевное тепло, физический контакт? Никуда, они вообще не нужны. По крайней мере в одном случае подобные теоретические измышления стали губительными. Когда ребенок попадал надолго в больницу, считалось, что мама ему там не нужна, она только вызовет дополнительный эмоциональный переполох, ведь все, что нужно, обеспечивает медицинский персонал. Обычно матерям разрешали навещать детей раз в неделю в течение нескольких минут. Если дети лежали в больнице долго, то очень многие становились жертвами госпитализма – они просто угасали в больничной обстановке, умирая от невыясненных инфекций, болезней кишечника, болезней, никак не связанных с теми, изза которых они попали в больницу. Это было время, когда знание о микробах привело к убеждению, что уж если ребенок попал в больницу, то его в целях антисептики лучше максимально изолировать и оставить в покое. Показательно, что смертность от госпитализма взлетела в больницах с новомодными инкубаторами (идеей, позаимствованной из куроводства); в лечебницах для бедных дела обстояли гораздо лучше, там детей выхаживали по старинке – с помощью тепла человеческих рук, доброты и заботы. В 1950-х гг. британский психиатр Джон Боулби поставил под сомнение бытовавшее мнение, что младенцы являются простейшими в эмоциональном плане организмами. С его теории привязанности началось развитие современных взглядов на дуэт мать-дитя. В трех томах своего труда "Привязанность и утрата" (Attachment and Loss) он сформулировал ответы на вопрос: "Что детям требуется от матери?". Они сейчас очевидны: любовь, ласка, теплота, отзывчивость, стимуляция, постоянство, надежность. А если лишить этого в детстве, то кого мы получим? Тревожного, печального и/или неспособного к привязанности взрослого. Боулби вдохновил Гарри Харлоу из Висконсинского университета на один из ключевых, хрестоматийных экспериментов в истории психологии. Этот эксперимент разрушил и фрейдистские, и бихевиористские догмы о связи "мать – дитя". Гарри вырастил детеныша макаки-резуса без матери, но с двумя "суррогатами". Оба суррогата представляли собой проволочный каркас в форме обезьяньего тела с пластиковой обезьяноподобной головой. К одной такой "маме" приделали бутылку с молоком. А тело другой обернули плюшевой тканью. Другими словами, одна "мама" давала калории, а другая – нечто похожее на материнское тепло. Фрейд и Скиннер наверняка наперегонки бы кинулись к "молочной" матери. А малыши-обезьянки выбрали плюшевую маму. "На одном молоке не выжить. Любовь – это чувство, и с ложки ею не накормишь", – писал Харлоу. Мать выполняет какую-то основополагающе необходимую функцию, и это стало безоговорочно ясно после одного чрезвычайно неоднозначного наблюдения. С 1990-х гг. в Америке резко упала преступность. Почему? Либералы превозносили экономическое процветание. Консерваторы – увеличенные полицейские бюджеты, расширение тюрем, введение закона "трех преступлений". Тем временем ученый-юрист Джон Донохью из Стэнфордского университета и экономист Стивен Левитт из Чикагского взглянули на проблему совсем с другой стороны. В качестве причины падения преступности они предположили легализацию абортов. Авторы сопоставили, штат за штатом, год разрешения абортов и демографию снижения преступности. В результате они выяснили, что когда в том или ином штате становились возможны аборты, то через 20 лет здесь падала преступность. Удивлены? Результаты вызвали полемику, но для меня они выглядят совершенно логично, хотя и печально. Что в общем и целом предвещает преступную жизнь? Родиться у матери, которая, будь ее воля, не завела бы этого ребенка. Так что же это за основополагающе необходимая функция, которую выполняет мать? А вот какая: мама дает ребенку уверенность в том, что счастлива просто самим фактом его существования. И все. Харлоу сумел продемонстрировать идею, важнейшую для наших рассуждений, – показать, что же такое матери (а позже сверстники) дают детям. Чтобы это сделать, ему пришлось провести один из самых болезненных и безумных экспериментов в истории психологии. Эксперимент заключался в том, что детенышей обезьян выращивали в изоляции, рядом не было ни матери, ни сверстников; первые месяцы и даже годы своей жизни обезьянки были лишены контакта с живым существом, и только потом их отправляли в общество других обезьян. Как и предполагалось, для тех бедняг дело закончилось катастрофой. Некоторые сидели в одиночестве, обнимая себя за плечи или раскачиваясь, как это делают аутисты. Другие предпринимали совершенно нелепые сексуальные или иерархические эскапады. Здесь нужно отметить кое-что важное. Оказавшись в группе, обезьяны не то чтобы вели себя совсем неожиданным образом – они не демонстрировали агрессию, подобно страусу, и не завлекали самок, как гекконы, – их поведение было нормальным, но неуместным. Они, например, выказывали жестами подчиненность по отношению к малявкам вполовину их меньше или угрожали альфа-самцам, хотя должны бы были съежиться от почтения. Матери и сверстники не учат моторике или порядку поведенческих актов, это как раз заложено в генах. Они учат где, когда и кому надлежит тот или иной поведенческий акт реализовать – т. е. соответствующему контексту поведения. Они дают первые уроки о плохом и хорошем поведении, будь то касание руки или нажатие на спусковой крючок. Когда я изучал павианов в Кении, мне довелось наблюдать поразительную ситуацию – как раз пример такого обучения. Две самки – одна высшего, другая низшего ранга – одновременно родили дочек. Дочка из "высшего ранга" развивалась быстрее, что уже обозначило некоторое неравенство. Когда обеим крошкам было несколько недель, они впервые встретились. Низкоранговая малышка углядела "аристократку" и заковыляла к ней, чтобы познакомиться. Ее мама заметила это и за хвост оттянула от несостоявшейся подружки. Так мама преподала дочке первый урок под названием "знай свое место". "Видела ее? Ее ранг намного выше твоего, поэтому нельзя просто подойти и сказать "давай дружить". Если ты ее увидишь, сиди смирно, в глаза не смотри, может, обойдется, и она не вытащит у тебя еду изо рта". Поразительно, что и через 20 лет, превратившись в почтенных старушек, эти две дамы сохранят ранговую асимметрию, которой они научились тем далеким утром. В шторм сгодится любая мама Харлоу подарил науке еще один важный вывод, и произошло это тоже благодаря одному безжалостному эксперименту. Детенышам обезьян в качестве мамы выдавали проволочный суррогат, у которого в середину тела был вделан воздушный пульверизатор. Когда малыш прижимался к такой маме, он получал в грудь струю воздуха. Как, по мнению бихевиориста, поведет себя обезьянка, встретившись с таким наказанием? Будет спасаться бегством. Но подобно детям, терпящим издевательства и побои в семье, наши обезьянки только крепче прижимались к суррогату. Как же получается, что мы привязываемся к источнику негативного подкрепления, ищем утешения в страданиях у источника страданий? И почему мы любим не тех людей, почему позволяем себя мучить, почему возвращаемся за следующей порцией мучений? У психологов наготове масса ответов. Потому что у вас низкая самооценка и вы не верите, что заслуживаете лучшего. Или убеждены, что только вы способны изменить этого дурного человека. Или идентифицируете себя с насильником, или считаете, что виноваты и потому навлекли на себя его / ее справедливый гнев – так насилие кажется более рациональным и менее пугающим. Все эти ответы небессмысленны, много чего объясняют и очень помогают изменить ситуацию к лучшему. Но Регина Салливан из Нью-Йоркского университета стала искать ответ совсем в другой области, на километры отстоящей от психологии человека. Салливан учила крысят ассоциировать нейтральный запах с электрошоком. Если формирование такого рефлекса начиналось, когда крысятам было десять дней и больше (т. е. это были крысята-подростки), то при появлении запаха происходила вполне логичная вещь: активировалась миндалина, выделялись глюкокортикоиды, крысята избегали запаха. Но что поразительно – стоило выработать ассоциацию запах-шок у совсем маленьких крысят, то ничего подобного не происходило; напротив, их тянуло к запаху. Почему? Здесь уместно рассказать о любопытном явлении, касающемся стресса у новорожденных. Плод грызунов прекрасным образом способен выделять глюкокортикоиды. Но спустя всего несколько часов после рождения надпочечники резко теряют данную функцию: они едва работают. Этот необычный эффект "стрессовой гипореактивности" (SHRP, англ. stress hyporesponsive period) постепенно идет на убыль в течение нескольких следующих недель. Каково значение SHRP? Глюкокортикоиды имеют настолько разнообразное и противоречивое влияние на развитие мозга (внимание, не отключайтесь, оставайтесь на связи!), что для оптимального развития их на всякий случай лучше выключить и с помощью SHRP сыграть в рулетку: "Я, пожалуй, не буду выделять глюкокортикоиды, чтобы мой мозг мог нормально развиваться; а если случатся неприятности, то у меня есть мама и пусть она с моими неприятностями справляется". Соответственно, если лишить крысят матери, то уже через несколько часов надпочечники увеличатся и восстановят способность к секреции большого количества глюкокортикоидов. В период SHRP младенцы будто бы используют следующее правило: "Если мама рядом (и мне не нужны свои глюкокортикоиды), меня должно тянуть к сильным стимулам. Это не может быть плохо для меня: Мама не позволила бы случиться плохому". Вернемся к эксперименту с запахом – стоило ввести глюкокортикоиды в миндалину совсем маленьких крысят во время выработки условного рефлекса, как та активировалась и крысята вырабатывали избегание запаха. И наоборот, если у крысят-подростков во время обучения заблокировать глюкокортикоиды, то у них разовьется пристрастие к этому запаху. А если при эксперименте присутствует мать, то глюкокортикоиды у крысят не выделяются и опять же развивается тяга к "опасному" запаху. Другими словами, у совсем маленьких детенышей крыс даже неприятные стимулы получают подкрепление в присутствии Мамы, даже если Мама сама является источником неприятных ощущений. Как писали Салливан с коллегами, "привязанность [у этих детенышей] к опекуну сформировалась в результате эволюции таким образом, чтобы связь между ними не зависела от качества проявляемой заботы". Если ты попал в шторм, то сгодится любая мама. Применительно к людям эти результаты объясняют, почему те, кого обижали в детстве, во взрослых отношениях часто ищут партнера, который бы их тоже обижал. А как же быть с обратной стороной проблемы? Почему 33% взрослых, испытавших издевательства в детстве, сами стали обидчиками? Психологи и тут находят множество ответов, построенных на модели идентификации с насильником и на рационализации для умаления ужаса происходящего: "Я люблю своих детей, но иногда, если это необходимо, могу их поколотить. Мой отец поступал так же, значит, и он меня любил". И, как и в предыдущем случае, здесь играет роль определенная глубинная биология – обезьянки-самочки, с которыми жестоко обращались матери, с большей вероятностью сами станут жестокими матерями. Принцип непривязанности: нет привязанности – нет страданий Николай Линде Психотерапевт, автор метода эмоционально-образной терапии, кандидат психологических наук. То, что наиглавнейшим принципом буддизма является принцип непривязанности слышал, наверное, каждый. Что страдания являются прямым следствием привязанности человека. К чему? Первая версия состоит в том, что привязанности к жизни вообще. Вторая, более житейская – привязанности к желанным объектам. Но никто не знает доподлинно истинных слов Будды. Поэтому позволим себе порассуждать. Почему привязанность является источником страданий? Да потому, что, желая нечто, но не имея возможности – это получить, человек страдает. Страдание равно неудовлетворенности желания. Но, можно же отказаться от желаемого? Если можно, то нет проблем. Нет у меня океанской яхты, да и не надо. Может быть и хорошо бы, чтоб была, но обойтись можно. Еще хлопот с ней не оберешься. Беда наступает тогда, когда и понимаешь, что надо бы "плюнуть и забыть", а не можешь. Тогда каждую минуту думаешь о том, что тебе что-то нужно, даже просто необходимо. А у тебя этого нет, и чувствуешь страдание на подобие напряжения или боли, сильное влечение, которое невозможно удовлетворить, а без него чувствуешь себя несчастным, ситуацию безнадежной и т.д. Самый наглядный пример такого страдания – ломка у наркомана. еклама 11 Если твое желание естественное и необходимое, например, пить, есть и дышать, то отказаться от исполнения этих желаний ты никак не можешь, умрешь. Страдание твое тоже естественное, а достижение желаемого в принципе вполне реально. Например, привязанность детей к родителям является нормальной потребностью, способствующей выживанию детей, недостаток любви и заботы со стороны родителей вызывает страдания у ребенка. Такого рода страдания не могут рассматриваться как паталогические, и религия не может учить отказу от естественных желаний, а, следовательно, не может осуждать и жажду человека жить. Это подтверждается тем, что буддизм утверждает, что никого нельзя насильственно лишать жизни. Следует уважать стремление всех живых существ жить, поэтому буддизм и осуждал жертвоприношение животных. Значит естественные желания, связанные с сохранением и продолжением жизни, не могут рассматриваться как паталогические привязанности. Но, если человек ест значительно больше, чем ему необходимо, и обретает избыточный вес, то это можно назвать патогенной привязанностью к еде, и она ведет к нездоровью и страданиям. Если он наоборот, не может есть, как это происходит при анорексии, то это тоже следует рассматривать как патологическую привязанность к еде, через ее отрицание. Если человек паталогически привязан к деньгам, как "дядя Скрудж", то это страдание, лишающее его же удовлетворения нормальных потребностей, поражающей безумным страхом потери денег. Если же человек относится к деньгам легкомысленно, тратит их безмерно и бестолково, то это тоже отрицательная привязанность. То есть привязанность может быть, как бы со знаком на превышение нормы, так и на ее преуменьшение, на плюс и на минус. Отсюда проистекает срединный путь, провозглашенный Буддой: "Струну, перетянешь, она лопнет, а не натянешь, она не зазвучит". Следовательно, желания, которые удовлетворяются естественно и просто, которые необходимы для осуществления жизни, которые не преувеличены, и не преуменьшены, не вызывают страданий и не ограничивают свободу личности. По сути под привязанностью понимается вредоносная зависимость личности от любого объекта, к которому он прикреплен своими собственными желаниями, над которыми не властен. Нечто, что невозможно получить, или от чего невозможно отделаться. Но вокруг чего порой начинает строиться вся жизнь человека, вся его личность. В различных терапевтических школах таким "магическим" объектом признавались различные объекты. В теории Зигмунда Фрейда такой безусловной властью, создающей привязанность, обладало сексуальное удовольствие. На теории сексуального удовольствия и его эволюции в развитии личности строилась вся концепция. В теории А.Адлера ведущую роль играли понятия комплекса неполноценности и стремления к превосходству. В теории Э.Берна ключевую роль играют понятия поглаживания и родительские предписания. Но практика показывает, что объектом привязанности может стать что угодно. Причем привязанность может строиться как на стремлении это получить, так и на стремлении это отвергнуть. Это может быть любимый, но бросивший вас человек, но это может быть и враг, которого хотелось бы победить, или неприятные воспоминания, которые хотелось бы забыть. Это могут быть деньги, которые вы потеряли, или боитесь потерять, или еще не смогли даже обрести, но уже только о них и думаете. Это может быть власть, слава, достижения, посмертная память людей о себе. Это может быть вина, долг, некоторая моральная догма, любимая идея, дача, машина, еда, животное, место, воспоминания, мечты и надежды и т.д. Это может быть привязанность к успеху, и привязанность к неудаче, к мыслям о смерти, к страху, к прошлому или будущему, к стыду, или гордости и т.д. Это может быть секс, это может быть еда, алкоголь и т.д. Важно не то, какой объект стал для вас столь желанным, важно то, что вы не способны его отпустить, отказаться от него. И не потому, что он критически важен для вашей жизни, а (пока) неизвестно почему. Вы действительно как будто привязаны какой-то веревкой к этому объекту, вас всегда тянет к нему, и вы можете отдалиться от него только на небольшое расстояние, вы в зависимости от него. Привязанность, это не только страдание по недостижимому, но еще и ограничение на свободу. Наилучшим образом эта проблема может быть выражена с помощью метафоры о пойманной обезьянке. В Индии обезьянок ловят очень просто. Охотник выдалбливает тыкву, кладет внутрь приманку. Обезьянка сквозь узкое отверстие может засунуть лапку в тыкву и схватить приманку. Но кулачок уже шире отверстия, он не может выйти обратно, тем более с добычей. И вот обезьянка попалась. Она не догадывается, что чтобы освободиться необходимо разжать кулачок и отпустить свою добычу. Охотник, совершенно спокойно подходит к обезьянке и, как она не бьется, он легко ее забирает себе. Таким образом, привязанность определяется не объективными обстоятельствами, а субъективными факторами наших страстей, и ограничениями нашего восприятия ситуации. Например, если бы обезьянка смогла увидеть ситуацию со стороны и понять, что стоит только разжать кулачок, и она окажется на свободе, то она может быть так бы и поступила. А может быть поступила бы наперекор своему разуму, и все равно держалась бы за желанный объект, потому что очень трудно поступить вопреки своим желаниям. Так и человек. Зачастую он понимает, что вредит самому себе, сознает, что следовало бы отпустить некоторый объект, без которого он вполне может прожить, и даже хорошо прожить, но он держится за этот объект во вред себе, из последних сил держится, теряя здоровье, благополучие, свободу и счастье. Развивая тезис о привязанности как универсальной причине страданий человека, необходимо ответить на вопрос: Почему человек привязывается к тем или иным объектам, почему именно к этим, а не к другим? Традиционная психология, в том числе классический психоанализ, отвечают на это примерно так, что происходит фиксация на желанном объекте и он человек привязывается именно к этому объекту, может быть потому что этот объект соответствует некоторым важным потребностям данной личности, а может быть потому, что когда-то ранее человек испытывал какие-то сильные чувства у некоторому раннему объекту (например, родителю), а теперь новый объект напоминает чем-то этот ранний объект, и происходит перенос старых чувств на новый объект (трансфер). Наша теория состоит в том, что человек связывает какие-то свои чувства или даже части личности с объектом, инвестируя их в объект. Мечтая обладать объектом, человек уже чтото заранее отдает в образ своего контакта с объектом, и как "плату" за свою мечту. Как поется в песне: "за это можно все отдать". Когда часть личности инвестируется в желанный объект, то эта часть придает объекту особую значимость, и объект начинает еще сильнее притягивать к себе человека, который уже ощущает какую-то магическую силу притяжения, которой он не в силах сопротивляться. Кажется, что притягивают желанные дивиденды, но парадокс состоит в том, что и дивиденды в силу вложений становятся особенно ценными. Так, например, можно думать, что силу притяжения к сексуальному партнеру определяет представление о тех наслаждениях, которые субъект мечтает получить. На самом деле само наслаждение определяется теми вложениями, которые были сделаны. Чем больше вы любите своего партнера, тем больше вложено и тем больше счастье. Чем больше вложения, тем сильнее верность. Партнер становится совершенно особым человеком. Секс с кем-то другим обесценивает твои собственные вложения. Почему проститутки могут делать это со многими людьми? Да, потому что для них это просто работа. Поэтому они и говорят: "Не дай Бог в кого-то влюбиться". Потому что влюбиться – и означает совершить вложение, сделать "ставку" на кого-то одного. Тогда секс с другими становится не интересным, порой даже отвратительным. Поэтому влюбленные проститутки не смогут работать. Зато влюбленный человек весь сияет, когда его любимый находится рядом с ним, даже простое его присутствие делает его счастливым. Он смотрит на любимого обожающим взглядом, готов все для него сделать, переживает любой признак равнодушия с его стороны к себе или интереса к кому-то другому. Поэтому делать капиталовложения в любимого человека необходимо, но одновременно рискованно. Не вложишь ничего – не получишь счастья. Вложишь все и потеряешь почувствуешь крушение жизни. Самое лучшее, когда оба партнера делают эмоциональные вложения друг в друга, любят друг друга и живут вместе. Эти взаимные вложения укрепляют их отношения, они дорожат друг другом, потому еще, что каждый является носителем целого капитала, полученного от другого. Однако, следует вернуться к привязанности. Получается, что привязанность – вещь не плохая, если она не вредит жизни и счастью. Она плоха, когда мешает нормальной жизни, счастью, здоровью и держит человека в рабстве, лишая свободы и выбора своего пути. Основой привязанности являются капиталовложения. Это справедливо не только для любви, но и для карьеры, богатства, амбиций, славы, конкретных достижений и т.д. Любой объект, которого человек хочет достигнуть наделяется им некоторым эмоциональным значением. Обретение этого объекта представляется ему удовлетворяющим самым высоким критериям, обеспечивающим ему счастье, если он его получит. Поэтому он не готов отпустить этот объект, хотя его счастье существует лишь в будущем и в воображении. Традиции психологии и особенно коучинга ориентируют человека на достижение своих целей, на успех и победу. Тем самым они способствуют усилению в людях привязанности, и счастьем считается только получение желаемого. Впрочем, и без психологии и коучинга, мы постоянно желаем друг другу исполнения всех желаний, как будто это является главным, что является смыслом всей жизни. Но, парадоксально, люди достигшие реализации своих желаний, очень часто испытывают разочарование и необходимость достигать все новые и новые цели. Они постоянно живут в привязанности и даже не думают, что можно жить как-то иначе. Причем, как правило, бывает одна главная привязанность, которая определяет всю стратегию жизни человека, все его устремления и помыслы, хотя он может думать, что действует свободно. "Несчастный богач" Например, очень богатый человек говорит, что у него все есть, а счастья нет. Они с другом провели очень крупную сделку, на сотни миллионов долларов. Это потребовало от них больших усилий и осторожности. Они сделали все чисто и честно, но после совершения сделки они почему-то не испытали удовольствия. "Я спрашиваю моего друга", - говорит он,- "Что ты чувствуешь?" А он отвечает: "Опустошение." - "Вот и я – опустошение". Но при этом он все равно хочет продолжать свою гонку за богатством. Он не может расслабиться и просто делать то, что нравится. - Почему, - спрашиваю я. - Хочу быть первым, - ответ. - А зачем? - Не знаю, хочу и все. - Хорошо. Представьте, что Вы стоите на первой ступеньке пьедестала. Что это Вам дает? - Ну я думаю, меня должны любить… - Да? Кто же Вас любить-то будет? - Действительно, будут завидовать, может быть даже ненавидеть… - Тогда зачем? - Не знаю, хочу и все. - Ну, хорошо. Вот стоите Вы на этой ступеньке, кто-то подходит и вешает Вам медаль на грудь…Кто это? - Что? Неужели мама? - Конечно мама. Ведь мама всегда Вам говорила: "Добивайся сынок, терпи сынок, стремись сынок, будь лучшим сынок". И своим примером она показывала Вам как надо жить, она же была всегда трудоголиком, всегда на доске почета на своем производстве. Получается, что Вы живете ради маминого одобрения. Она же не говорила Вам: "Получай удовольствие сынок, отдыхай сынок, радуйся сынок". Таким образом, это богатый человек был привязан даже не к деньгам, и не к успеху, а к маминым предписаниям, желая получить ее одобрение. Это было истинной целью. Вся жизнь строилась исходя из этого. Не знаю, как он живет сейчас, надеюсь, он смог разрешить себе получать счастье, которое он заработал тяжелым трудом. Я постарался освободить ее от привязанности к маминым советам, показать, что можно жить как-то иначе. Другой случай. "Богатство прадеда" Молодая женщина вдруг стала страдать по поводу того, что ее прадед потерял в революцию все свои богатства, а могли бы все сейчас жить очень счастливо и изобильно. Она считала, что она должна вернуть то, что у нее отняла революция. Она старалась вернуть те ресурсы, которые были затрачены ее предками для создания богатства. Надо ли объяснять, что у нее ничего не получалось? У нее даже стала хронически болеть правая рука, которой она пыталась добыть эти утраченные ценности. Мне пришлось объяснить ей, что она неверно понимает метод возвращения инвестиций применяемый в ЭОТ. Исходя из идеи не привязанности, мы предложили ей отпустить богатства из прошлого. Сначала она была в "легком шоке", и не смогла выполнить инструкцию. Когда я объяснил ей, что она не может отпустить богатство только потому что она вложила свои мечты и надежды жить беспроблемно. Ей нужно забрать не богатство, а свои неоправданные мечтания. Иначе она подобна той обезьянке, которая схватила приманку, и не хочет разжать кулачок. Под влиянием этих объяснений женщина поняла, что она почему-то считала, что жить без утерянных богатств как бы невозможно, а ведь ее предки потеряли богатство, но жили, женились, рождали детей, работали, праздновали, любили друг друга. Тогда она решила и легко забрала те чувства, которые вложил в недоступное богатство из прошлого. Как только она это сделала, тут же она смогла отпустить это богатство, которое даже не принадлежало лично ей никогда. Тут же ее рука перестала болеть, а она сама стала весело смеяться, как человек освободившийся от тяжелой работы, вместо нее обретя радость жизни и свободу. Она согласилась с достигнутым результатом, но была поражена, что вся работа была сделана за 15 минут, в то время, как она думала, что такую тяжелую проблему придется решать 1,5 часа. В данном случае привязанность была также не к богатству как к таковому, а скорее к мечте о легкой, счастливой и обеспеченной жизни. Эта женщина жила трудно и далеко не богато, поэтому ее мечты вполне понятны, но они привели ее к привязанности и психологическому рабству, парализовали ее способность радоваться жизни и решать текущие задачи. Вместо этого она растрачивала свои силы в мечтаниях каким-то чудом вернуть "прошлогодний снег" и находилась в депрессивном состоянии, поскольку все равно не могла этого добиться. Случай третий. "Невозвращенный долг" Этот случай должен быть интересен очень многим, поскольку с подобной ситуацией сталкиваются люди весьма часто, можно сказать, что все люди, в той или иной степени. Не даром в главной христианской молитве есть такие слова: "И остави нам долги наши, яко и мы оставляем их должником нашим". Долг может быть не только денежным, но и моральным или каким-то еще другим. Бизнесмен (уже не молодой) пришел на консультацию по поводу того, что его бывший партнер несколько лет назад взял у него в долг большие деньги (2,5 миллиона рублей), обещав создать выгодный совместный бизнес и вернуть эти деньги с прибылью. Но на самом деле, он не только не создал выгодного бизнеса (или создал его только для себя), но и не вернул долг, не только не с прибылью, но вообще ни в какой степени. Он ничего даже не объяснил обманутому другу. То есть вначале он еще все время обещал, что все вернет, а потом даже перестал общаться, перестал брать трубку телефона. Надо ли говорить, что клиент был очень зол, но он не хотел, да и не мог, прибегнуть к каким-то крутым мерам, он надеялся на психологию. Естественно, у меня не было рычагов воздействия на должника, и я не мог что-то посоветовать клиенту. Вообще-то психолог решает только две задачи: он помогает клиенту разобраться в самом себе, и он помогает клиенту что-то изменить в себе. Мы не можем влиять на третьих лиц, и даже не имеем такого права, даже, если бы могли. Поэтому, добросовестно рассмотрев всю историю, и все теоретически возможные варианты решения, я пришел к выводу, что клиент все равно не сможет вернуть свои деньги. Даже, если он каким-то чудом получит их, то для этого ему не надо страдать, злиться и испытывать депрессивные состояния. Поэтому я сказал ему: "Вы все равно не вернете свои деньги. Вам надо их отпустить". Он был в шоке от таких слов, ничего подобного он не ожидал: "Меня просто трясет от Ваших слов. Эти деньги сейчас мне очень бы пригодились.", - сказал он. Его тело действительно как-то сотрясалось, видимо от сдержанного возмущения. Я объяснил ему свою позицию, и добавил: "Вы можете вернуть только лишь свои надежды, которые Вы вложили в то, что этот человек принесет Вам прибыль. Ту слепую веру, которая заставила Вас доверить свои ресурсы ему. Хотя Вы сами упоминали, что другие люди предупреждали Вас, что ему не следует доверять. Вам надо вернуть все Ваши эмоциональные вложения в этого "друга" и после этого спокойно отпустить эти деньги. У Вас освободится много энергии, больше заработаете сейчас". Клиент послушался моих рекомендаций, он сразу успокоился. Я его еще наблюдал, и он был вполне спокоен и адекватен, но больше он никогда не посещал моих сеансов. Важно также понимать, что привязанность существует только в прошлом или будущем. Страдает то человек сейчас, но привязан он к тому, что было когда-то в прошлом, и он не может это отпустить, либо к тому, что хотелось бы получить в будущем, и не может перестать к этому стремиться (или этого бояться). Очень многие люди хотят вернуть "прошлогодний снег" или съесть завтрашний пирог. Привязкой к прошлому служат обиды, сожаления, стыд, травматические переживания и т.д. Привязкой к будущему служат мечты, надежды и ожидания, тревоги и сомнения, вера в великие цели и т.д. Вот пример о том, как можно привязаться к прошлому счастью. "Возвращение из прошлого" Молодой мужчина, который был успешным бизнесменом, заработал много денег, но его фирма сделала свое дело и была расформирована. Он не находил себя в настоящем, не чувствовал смысла жизни, хотя имел семью и денег столько, что мог больше не работать. Оказалось, он только и думал о том, как хорошо было тогда, когда он руководил успешной фирмой. Он встречался со старыми друзьями, и они только о том и говорили, как хорошо было тогда. Я сказал ему, что он видимо, застрял в прошлом и спросил, что он там оставил. "Да я весь там!" - воскликнул он. Я предложил ему увидеть себя в прошлом и вернуть этого другого себя сюда, в настоящее. "А он не хочет. Ему так хорошо там. Он сидит в большом кабинете, подписывает важные бумаги, делает добрые дела. Он не хочет возвращаться ко мне" "Объясните ему, - говорю,- что он цепляется за иллюзию, что этого уже ничего нет. Он живет в иллюзорном мире, обманывает себя, а можно жить здесь по-настоящему." "Ой, как только я ему сказал, он прямо побежал ко мне. Он вошел в мое тело. Мне как-то хорошо стало. Почему я улыбаюсь? Знаете, я ведь просто так никогда не улыбаюсь." Такое состояние продолжалось и дальше, он пришел еще раз для проверки и убедился, что эффект не исчезает, что теперь он нашел смысл жизни. Мы можем вернуть себе не только инвестиции, но и буквально самого себя. Может быть самим собой и является самым лучшим смыслом жизни? На этом можно закончить экскурс в тему непривязанности, и того, как этот духовный принцип используется нами в рамках метода ЭОТ. Но, естественно, случаев гораздо больше. Но ранее мы никогда не связывали в статьях свои методические идеи с духовными принципами, а на самом деле они всегда проистекали из исповедуемой нами философии жизни, и подтверждали правоту этой философии на практике. Потому что она позволяла решать проблемы, которые казались людям не разрешимыми, позволяли им стать здоровее, счастливее и продуктивнее.
