Воспоминания Ксении Егоровны Мерзликиной, урожденной Колесниковой. Наша семья Колесниковых, была сослана 2 февраля 1930 г из с. Б-Бащелак, Алтайского края, Чарышского района. Семья наша тогда состояла из пяти человек. Отец, Егор Николаевич, 1909 г.р., русский, рост его был выше среднего, коренастый, физически крепкий. Волосы у него были немного русые и крупно волнистые, глаза серые, губы полные. Мать, Александра Никифоровна (Толмачева в девичестве), 1910 г.р. Мама была небольшого росточка , среднего телосложения, глаза карие, губы тонкие. В общем обычные русские люди, с неброской красотой. Но что то в них было хорошее, добрые сердцем, чуткие, совестливые. У людей их поколения всем было свойственно доброта, совесть, трудолюбие, привитое тяжелым крестьянским трудом, выпавшим на тяжелый период революций и гражданской войны. Их дети, т.е. мы родились перед самым раскулачиванием и переселением. Старшая дочь Валентина, 1928 г.р. и я , Ксения следом за Валей 1929 г.р. в январе, но поскольку документов никаких не было и их никто не спрашивал, то когда я пошла в школу в 1 класс, я сказала что мне 8 лет. В ту пору в школу принимали с 8 лет. А в 1930 году родился братец Коля. И вот в таком составе, зимой 2 февраля 1930 года нас выселили в холодную Сибирь, в Томскую область. Правда в то время Томской области еще не было, была Новосибирская область. И вот в самый разгар зимы с такими крошками, на лошадях по зимнику, других дорог в то время еще не было вывезли нас в Барнаул. От туда поездом до Новосибирска и далее до Асино, а от Асино до Тегульдета ехали опять на лошадях, обозом. Репрессированных было очень много, не только из Алтайского края, но и других районов страны. Тегульдет представлял в то время небольшой поселок, жителей было человек 200-300. Из Тегульдета далее распределяли по маленьким селениям. Пять семей поселили в Куяновской Гари (Куяны), жить было совершенно негде, поэтому селили нас к инородцам (аборигенам -хакасам), которые издавна проживали по реке Чулым и называли их русские ясачными. Название пошло с тех старинных времен, когда эти местные народы платили ясак (налог). Я не могу понять, как мы и родители жили у них, ведь все было отобрано. Семья лишилась скота, всего нажитого хозяйства, дома. С чем они ехали, чем кормили нас малолетних и грудничка, что ели сами? Люди умирали в ссылке, по дороге от голода и холода, это было просто издевательство над людьми. За что спрашивается? За то, что трудились от зари до зари, что нажили все честным трудом, да и что можно было иметь кроме земли да скота. Подробно описать сам переезд и первые годы жизни в Куянах я не могу, поскольку была еще совсем маленькая, все что слышала от матери и от отца уже когда мне было четыре года и мы переехали в Изоргу (поселение возле Центро-Полигона). Жили в маленьком деревянном доме, прихожая и кухня вместе и комната где спали прямо на полу все подряд. Кругом тайга дремучая, ни какого магазина, ни какой бани, но комендатура была. Поселок Ц-Полигон назвали так еще в царское время, когда собирались строить железную дорогу от Томска, через Асино до Енисейска на Енисее. Вот поселок Ц-Полигон был на середине этой дороги. Но планам этим не суждено было сбыться, помешала революция и гражданская война. Это я уже узнала гораздо позднее, мне сын Юра это рассказал уже в 21 веке. Мы жили совсем рядом с Ц-Полигоном, в Изорге и я хорошо запомнила свой дом. Стены были только законопаченные мхом, не беленные, без всяких занавесок, грубо сколоченный один стол на кухне и лавки кругом вдоль стен, да было еще два сундука. В одном из них крышка была обклеена бумажными деньгами, так как прошла денежная реформа и эти деньги оказались не нужны, еще там лежали две скатерти, несколько вышитых крестиком красивых, льняных полотенец, мамины юбки и блузки и пожалуй больше ничего. Все остальное было продано в Куянах или поменяно на еду. Шел уже 1935 год и мне навсегда запомнился один тяжелый, для моей детской души, момент. Мне было уже шесть лет, а братику Коле года 4, он сидел на кровати, сделанной из чурок вместо 1 ножек, и тяжелых плах на них. Там лежали всякие шмотки и что-то типа одеяла. Коля болел и очень хотел есть, а еды никакой не было, он плакал и просил маму дать ему картошку. Мама домывала пол и говорила -сейчас, сейчас, а сама не дает. Я не помню чем закончился именно этот случай, но вскоре он умер от голода. Я не помню как хоронили его, но этот случай до сих пор стоит у меня перед глазами и я содрогаюсь и плачу при воспоминании о нем. Прошло с тех пор 70 лет, но как только я вспоминаю этот эпизод, мне больно в душе и слезы сами бегут у меня из глаз. Жизнь постепенно менялась. Так потихоньку строилась наша деревня под названием Изорга. Помню, мы с Валей стояли на лавочке у окна и смотрели, как мама с папой валили лес ручной пилой. А лес густой, ниже тянулась озеро, весной оно разливалась и рыба заходила из реки Чулым в наше озеро, называемое «Подковой». Из озера брали воду для еды и стирки. Постепенно вдоль озера появилась улица, ближе к лесу разработали огороды, а на самом берегу ставили бани, погреба. Летом комары и мошка заедали, тогда делали курево и дымом выгоняли гнус из избы. Многие еще жили в землянках и балаганах. Никаких праздников не отмечали, хорошо что рядом с нами жил дедушка очень религиозный человек. У него был Евангелий и он мог читать, потом нам говорил какой год, месяц и число. В 1933 году родился братик Ваня, он прожил всего годик и умер от скарлатины. Я чуть, чуть его помню, а в 1934 году родился братик Митя. Митя прожил полтора года и умер от малярии. Я только помню как мама сказала -посмотри дочка Митя умер и она заплакала на взрыд, заплакала и я. Что было дальше, как хоронили не помню, помню что ни каких поминок не справляли, не на что было. В 1936 году родилась Маша, конечно, нас не надо было рожать в такое тяжелое время, но жизнь была такова, что не разрешалось прерывать беременность и не дай бог кто рискнет сам избавиться от плода, каким ни будь путем, грозил срок от 4 до 8 лет. Это была жестокая расправа над людьми, сколько людей погибло от голода и холода ни за что ни почто. Вот теперь льготы дали нам, детям репрессированных родителей. Родители поумирали, не дождались! А теперь поговаривают, что эти льготы скоро отменят. Согласно закону о репрессированных, власти должны выплатить компенсацию за изъятое имущество и дом. Мы отправили обращение в органы КГБ, нам ответили, что у нас ничего не было! И доказать нет возможности, родители умерли, мы были крошками. И вот шел уже 1938 год. Была построена начальная школа недалеко (метров 100) от нас. На границе деревни Изорга и п.Ц-Полигон еще стояла школа колхозной молодежи (ШКМ) где учились до 7-го класса. Построили больницу на 100 мест, магазин был пока один в Ц-Полигоне, продавали хлеб, соль, сахар. Я не помню с какого года образовался колхоз, но хорошо помню, что возле нашего дома была построена мастерская из трех отделений, где строгали доски, косяки делали, рамы оконные, столы, табуретки. Внутри стояли верстаки, на которых обрабатывались доски, делали, также, скамейки для больницы, школы и жителям, еще делали бочки, кадки и бадьи. Колхоз назывался «имени18 парт. Съезда». Сеяли хлеб на гарях, это в 15 км от нашей деревни. Ехать надо было по полевой дороге, а где было сыро лежала гать, таких мест было очень много, так как тайга была заболочена, а пойма Чулыма затапливалась весной. Еще помню рядом с мастерской стояли козлы двухметровой высоты, это была ручная пилорама и двое рабочих пилили из бревна доски или брус. Работа была очень тяжелая, пила была большая и поднимать ее надо было вверх и вниз, использовался вес пилы и сила рабочих. В метрах 50 от мастерской стояла конюшня, там в стойлах стояло лошадей 40-50. Папа наш был конюхом, он выпускал их на водопой, через дорогу был сделан извоз. Это прокапывалась дорога в яру, что бы можно было и жителям и скотине спускаться к озеру. Зимой на лед ставили сколоченные из досок корыта и туда 2 наливали воду для скотины. Кормили лошадей, в основном, сеном и овсом, овес давали в период тяжелых летних работ. Отец любил за ними ухаживать, он их чистил щеткой, скребок называется. Позднее появилась ферма, откуда то привезли коров, овец и свиней. Сначала всю скотину держали в деревне, потом перевели на гарь. Ох трудно было рабочим там, ни света, ни магазина, никто не чистил дорог. Сено завозили на лошадях по первому большому снегу и дрова также или рабочие сами пилили ручной пилой. А рабочих то всего было 5 человек, жили в бараках. Потом стали скот сокращать, я уже ходила в школу. С 11 лет уже заставляли работать во время летних каникул. Мы обычно ходили на ферму пешком, рюкзаков не было, использовали мешки, приспосабливая их котомкой. Эти котомки на плечи а в руки туес с молоком или огурцами. И вся молодежь из деревни почти на все лето уезжала и уходила пешком на сельхоз работы. Я была на прополке и копновозом, если не было мальчишек. Работали дружно, питание было не ахти, но досыта, в основном все блюда из картошки, щи да суп, даже мясо 50 гр полагалась. Чай пили заваренный белоголовником или кипреем, но сахар уже свой, если есть. В эти годы уже многие имели коров, конечно по одной на семью, поросят разрешали по 2-3 иметь. Носить было нечего, сами сеяли, сами ткали и пряли лен, выращенный в своем огороде. А когда колхозный лен мяли и трепали, то понемножку уносили под полой горсть льна, конечно что бы начальство не видело. Мы, Валя и я помогали маме сучить пряжу, разматывать полумотки. Кросно стояли в доме по 2-3 месяца, из лучшей пряжи ткали полотно, нитки, дратву, полотенца, нижние рубашки. В магазин начали завозить ткани, но купить их было не на что. В колхозе работали на трудодни, а на них давали зерно, а больше высчитывали за питание, уж очень оно было дорогое. Не успели обжиться как следует, в доме еще не было мебели и стены голые. Учителя и медики получали деньгами. У нас хорошая была больница для того времени, такая чистая и жители жившие по ту сторону Чулыма приезжали лечиться к нам. Больные переплавлялись летом на лодках, зимой на санях. Хороший был хирург, по фамилии Меркель, сколько людей спас, потом, где то в 50-х годах его перевели в Берегаевскую больницу. Это был большой поселок на берегу Чулыма, ниже по течению, в 70 км от Тегульдета. Там открылся леспромхоз, он так и назывался Берегаевский. Стали образовываться и другие леспромхозы, такие как Новотегульдетский , Среднечулымский, Куяновский и еще один не могу вспомнить, кажется Бобровский. Поселок Ц-Полигон расстраивался, появилась школа десятилетка, ветлечебница для животных, произошло объединение Полигона и Изорги. В Полигоне построили клуб, пекарню, маслозавод открыли, КБО. Народу больше стало, в школе было больше 200 учеников. Мы с Валей ходили уже в новую школу, она уже была 10-тилетка, в старой в Изорге было только 2 класса. В поселке ЦПолигон был образован колхоз под названием «Привет 2-й пятилетке». Там была пекарня и магазин, мы туда ходили совершенно без денег, просто посмотреть, рядом стояла комендатура. У этого дома была какая то особенной формы крыша, позднее комендатуру преобразовали в жилой дом, где жила семья синоптика, так как рядом построили метеостанцию и почту, а комендатуру перевели в центр поселка в двухэтажный дом. Ни света, ни радио еще не было, но появились газеты. Но скучно не было, в школе были книги для детей, библиотеки еще не было, а я очень любила читать. Выдавал нам их ученик 10 класса на большой перемене каждый день, стеллажи стояли прямо в коридоре. Произошло объединение поселков и общий стал называться Центро-Полигон. Кроме ЦентроПолигона и Изорги, выше по течению Чулыма в 5 км был еще поселок Обрыв, а в сторону Тегульдета Чуняшки, тоже в 5 км. Еще в 3 км от Изорги был маленькая деревня домов в 20 по берегу вдоль нашей старице с названием Остен, на берегу небольшой речки Остенки. Там жила бригада, они сеяли, пахали лошадями. Сеяли, конечно, в ручную, поля были небольшие, всего 3 гектар 20. Ученикам этих поселков приходилось первыми идти в школу зимой по глубокому снегу почти по колен. Маленьким это было не под силу, да и одеть и обуть было нечего, все носили льняное, да старье перешивали, они жили еще беднее нас Изоргинских. Поэтому учеников в первый класс чаще всего принимали с 10-11 лет. Но эта деревенька (Остен) не долго просуществовал, ее соединили с Изоргой и часть из жителей перекочевали в Куяновскую Гарь, говорили там колхоз богаче и земли очень плодородные. Все мы пережили страшный голод и холод. Какие суровые зимы, а февраль завывал страшными метелями. Такие сугробы были, но народ натаптывал тропинки. Но школа не падала духом и к праздникам ставили концерты. Стала приезжать кинопередвижка, билеты стоили для детей 5 коп, для взрослых 10 копеек. Но даже этих копеек не было, ведь колхозникам ставили трудодни, а на трудодни, не помню точно, денег совсем не давали или давали совсем мало. В 1938 году у нас в семье опять прибавление, родился братик Вася, черноглазый такой, хороший мальчик. Основной пищей жителей была картошка. Теперь появились огороды за домом не больше 40 соток, больше не разрешали, да и не в силах хозяину обработать их. Корчевали лес в ручную, помню даже мы отцу помогали оттаскивать сучья, потом их сжигали или рубили на дрова. Когда мы ходили в школу я в 1 класс, а Валя во 2 кл., (это был 38 год) ходила болезнь по всей стране: скарлатина, корь, малярия, коклюш, желтуха. Болели, в основном, дети, тогда медицина была еще бессильна против этих болезней. Мы с Валей долго болели, мама говорит и не думала, что вы выживите. Смотреть за нами было не кому, родители не могли оставаться и больницу не ложили, говорили нет мест, все забито больными. Родители уходили на работу, за не выход судили и мы оставались один на один со смертью. Еще в 37 году, на границе Полигона и Изорги был построен детский сад и ясли, летом наши родители отдавали нас туда с ночевкой, потому что родители уходили на работу очень рано и работали допоздна. Теперь наша семья состояла уже из шести человек: четверо детей и родители. В июне 1941 года объявили, что началась Отечественная война. Узнали мы от посыльного из Тегульдета, специально было собрание и объявлено, что Германия напала на нас без объявления войны. Все успокаивали друг друга, что война долго не протянется, что там Германия, такая маленькая, а мы большая и сильная страна. Но не тут то было, немец готовился долго и всерьез и война шла 4 года. И каждый год приходили повестки, сначала брали 1908-1910 год, а уж через год брали совсем молодых по 17,5 -18 лет и старше. В нашем селе мужчин осталось 3-4 человека по нездоровью и по брони, и каждый год приходили похоронки до тех пор, пока всех не перебили. Помню пришел Костя Лукьянов потерявший зрение полностью, Андрей Хабаров очень больной, весь израненный. Георгий Ворхлик был учеником 10 класса, а после окончания школы уже учил нас, тоже пришел раненный. Моего отца и его товарища взяли в труд армию по нездоровью, а после окончания войны они пришли домой, но товарищ отца был очень больной и вскоре умер. Папа наш держался, а есть было нечего, ели мякину, жабрей, картофельные очистки. Когда отца призвали в армию, комиссия признала его нездоровым и его отправили в Нижний Тагил работать на валяльную фабрику, где катали валенки для фронта. Мама была в положении уже 6 месяцев, значит Павлик родился 23 февраля 1943 года. Вот так нас стало шестеро детей, я забыла- в1941 году родилась Шурочка, тогда отец еще дома был. Теперь отец в труд армии, а сестру Валю взяли в ФЗО (школа фабрично-заводского обучения) в Томск на военный завод. И вот нас стало пятеро детей и мама, я была старшая и во всем помогала маме во всех делах. Хватили мы и голода и холода, я до сих пор не понимаю, как мы живы остались, а не ушли вслед за братьями Колей, Ваней и Митей. Связь с внешнем миром была водным путем, но пароход ходил очень редко. Когда приходил пароход из Томска «Ким» или «Тоболяк» (пристань была в конце поселка Центро4 Полигон), мы все бежали смотреть. Это когда он заранее давал сильный гудок, а так бы мы и не знали когда приходят пароходы. Во время войны в школах был такой приказ Районо: Ученикам с 5 по 10 классы заготавливать дрова самим для школьной печки. Лес привозили на лошадях и каждый день по 2 человека обязаны распилить, расколоть и принести к печке своего класса. Школа еще долго отапливалась дровами, да и до сих пор еще в маленьких поселках, где в школе 34 класса топят дровами. Договаривались сами , кто с кем хочет заниматься дровами. Мы с подружкой Анькой, обе маленькие и дружили с 1 класса. В классах было от 15 до 30 учеников, детей в семьях было много. Электричества еще не было, даже ламп керосиновых не было, освещались коптилками или жир наливался на блюдце и ложили узенькой полоской старую тряпочку в жир и поджигался конец тряпки, который торчал из блюдца. Слава богу хоть спички еще были, а потом появились 7-ми линейные лампы и 10-ти линейные. В школах тоже стали вешать 10-ти линейные лампы и техничкам добавилось работы и хлопот. Приходилось чистить стекла ламп и заливать керосин. Полы в классе мыли сами ученики по очереди, а воду носили технички метров за 100 от школы в ограде больницы. Когда забрали на фронт учеников 9 и10 класса (кому исполнилось 18), а девушек и ребят, кому уже было по 17-18 лет, брали в ФЗО, школа опустела. Оставалось около 100 учащихся, учителями были, в основном, женщины. Были уроки немецкого языка и военного дело, изучали ручной пулемет, винтовку, противогаз, бегали на лыжах, ползали по пластунски и все нам было не трудно, больше смеялись хотя не до смеха было, ведь это серьезное дело. Но возраст есть возраст, мы были еще совсем молодые, и нам казалось, что такая и должна быть жизнь, ведь лучшего мы не знали. А когда объявили, что кончилась война (9 мая 1945г) и учителя на общей линейки объявили об этом, мы в один голос кричали ура и победа наша! Но долго нам еще пришлось жить впроголодь, надо было трудиться упорно, попрежнему. Школа была большим помощником колхозов, часто были воскресники для заготовки дров школе, детским яслям, клубу. Инструмент был стандартный: пила двуручная, топор да лопата снег отгребать от дерева перед распиловкой. Лошадей было мало и приходилось возить на быках. В сентябре собирали шиповник всей школой для аптеки, копали картошку в колхозе, когда хотели есть разводили костер, пекли или варили в ведре на палке над костром, настроение было веселое, пели песни. Как долго мы продолжали жить в трудных условиях, колхозы были в упадке, мужчин не было, тяжелую работу выполняли женщины и подростки. Помню, есть было нечего, пока картошка еще было терпимо. Картошка, иногда паренки, очень любили и так было в каждой семье. Отец наш пришел в 1946 г. корова была у нас, но она очень мало давала молока, корма были только сено зимой и трава летом. Летом, конечно, молока было больше, но еще налоги были не отменены, которые просто угнетали людей. Налог был на масло, яйца, картошку, кожу, шерсть. А на колхоз тоже самое, почти все зерно сдавали государству, хорошо, если был урожай, а если плохой, все сдавали государству, а колхозникам на трудодни приходилось иногда по 200 гр на трудодень. А работали честно, добросовестно. И наконец, точную дату не помню, в году 1948 наш колхоз «им.18 парт съезда», перевели в пром артель. Колхозники, т.е. крестьяне привычные трудиться на земле, никак не соглашались, долго спорили и боялись, как это не будем сеять, как это огород только 15 соток, не хватало 40-50 соток, а тут только 15. Наконец все проголосовали, убедило районное начальство, но еще народ изнурял госзаем на восстановление народного хозяйства. В пром артели за трудодни платили деньгами, небольшой план давали на заготовку леса, вывозку на лошадях. Поголовье лошадей постепенно росло, сеяли немного овса для них. Покосы были за нашей старицей «Подковой», за Чулымом и на гарях, все работы по вывозке выполняли на лошадях. Потом приобрели пилораму, пилили лес, изготовляли валенки, делали мебель, сбрую для лошадей и всякие мелкие вещи необходимые в сельском быту Купили трактор трелевочный, специально посылали парня на курсы, его звали Николай Рыбак. Ежемесячно 5 получали зарплату, стали в магазин завозить обувь, валенки, сапоги кирзовые, фетровые и одежду и часы и посуду. Ванны для стирки, чайники, бидоны ничего этого не видели мы раньше в магазине. Меня отправили в Асино после семилетки учиться на агротехника, учили всего год, получила корочки и отдел сельского хозяйства направил меня в качестве участкового агронома на два колхоза «Заветы Ильича» и «Привет 2-ой пятилетки». За мое отсутствие в нашей семье появился еще братик Володя, это самый младший. В своем училище я была очень активно, училась хорошо, стипендию получала 140 рублей. Учителя меня уважали и хвалили, мне очень нравилось учиться, особенно, что математики было очень мало, а это самое главное для меня, я в ней не в зуб ногой. Вечерами ходили на тырла, т.е. на тусовки по современному, пели, танцевали. Вели себя скромно, среди нас и Асиновских девочек не было таких чтобы курили, ругались, пили. Когда я работала агрономом всегда чувствовала себя не на своем месте, спрос был огромный, как со специалиста с высшим образованием. Я была активной, была секретарем комсомольской организации, активно участвовала в художественной самодеятельности. Колхоз «Привет 2-ой пятилетке» получил трактор «Беларусь» и на нем работала девушка по имени Марта, латышка, они были сосланы во время войны из Латвии. Латыши работали добросовестно, честно. Прогресс двигался, из района начали тянуть провода, а в поселках своими силами ставили столбы. Привезли семью, от куда не знаю, он электрик, а она шофер на грузовой машине, но поскольку пока еще не было машин, она работа в яслях. В 1953 году, приехал Мерзликин Ф.Ф., демобилизовавший из армии, отслужил 3 года в десантных войсках и положил глаз на меня. Он был сирота и жил у тети с дядей, я росла в семье, где нас было пятеро. Валя осталась в Томске, Мария училась там-же на медсестру, Шура училась в 3 классе, Вася в 6 классе, Павлик в 1 классе, а Володе было год или два. 6
