Глава 15 КОГНИТИВНЫЕ АСПЕКТЫ ТЕКСТА Понимание текста предполагает не только знание языка, но и знание мира Тойн ван Дейк 1. На пути к когнитивной лингвистике. Языковые и текстовые знания Большую часть XX в. языковеды посвятили изучению языка как некоей абстрактной сущности (языковой системы), имеющей социальную природу. На передний план лингвистических исследований выдвинулась проблема рассмотрения отношений между элементами языковой системы. Ф. де Соссюр говорил: «Первым универсальным свойством языка (langage) является то, что он существует посредством различий, одних только различий* (Соссюр 1990: 198), ставя под сомнение необходимость изучения материальной стороны языковых знаков. Точно так же предполагалось, что язык представляет собой автономное образование, существующее в отрыве от человека, его знаний о мире, его повседневной жизни. Между тем еще В. Гумбольдт указывал на прочную связь языка с окружающим человека миром: «Человек преимущественно — да даже и исключительно, поскольку ощущение и действие его зависят от его представлений, — живет с предметами так, как их преподносит ему язык. Посредством того же самого акта, в силу которого он сплетает язык изнутри себя, он вплетает себя в него; и каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он тут же вступает в круг другого языка. Освоение иностранного языка можно было бы уподобить завоеванию новой позиции в прежнем видении мира; до известной степени фактически так дело и обстоит, поскольку каждый язык содержит всю структуру понятий и весь способ представлений определенной части человечества» (Гумбольдт 1984: 80). К этому необходимо добавить, что содержание, которое заложено в языковых единицах, отражает не только предметы, явления и отношения внешнего мира, но и их специфическое преломление в «речевых представлениях» говорящих и слушающих. А эти представления нередко существенно отличаются от объективных свойств предметов, явлений и отношений внешнего мира (Бондарко 1996: 13). Разумеется, владение языковой системой еще не обеспечивает полноценности человеческой коммуникации. Сегодня принято считать, что семантика конкретного речевого произведения включает в себя несколько слоев, начиная от лексико-грамматических и семантико-синтаксических значений и кончая коммуникативно-прагматическим и когнитивным содержанием. В соответствии с таким подходом к тексту предметом лингвистического описания, по мнению некоторых авторов, должно быть «все, что касается живого функционирования языка» (Галич 1999: 8). В этом плане большой интерес представляет разграничение языковых и текстовых знаний, предлагаемое В. Б. Касевичем. По его мнению, существуют знания, закодированные оппозициями словаря и грамматики, — это языковые знания. В совокупности они составляют языковую картину мира. Наряду с этим можно говорить о знаниях энциклопедического характера, которые закодированы в совокупности текстов, отражающих все аспекты познания мира человеком, данным историко-культурным сообществом. В текстах соответственно отражена текстовая картина мира. Так называемая научная картина мира — частный случай текстовой. Миф также представляет собой разновидность текстовой картины мира (Касевич 1996: 179). Герменевтический «горизонт понимания» определяется не только языком, но и текстами. По словам В. Б. Касевича, «если развивать метафору горизонта, мы имеем дело с подлинным горизонтом в том смысле, что последний постоянно отодвигается от нас по мере нашего продвижения вперед, выражающегося в умножении релевантных текстов. Осмысленные тексты — горизонт понимания движущегося человека» (там же). Языковая картина мира, говорит В. В. Касевич, консервативна, как консервативен сам язык. Текстовая картина мира может эволюционировать достаточно быстро. На определенном этапе возникают расхождения между консервативной семантической системой языка и той актуальной ментальной моделью, которая действительна для данного языкового коллектива и проявляется в порождаемых им текстах, а также в закономерностях его поведения. В результате традиционные лингвистические типологии оказываются плохо приспособленными для проведения сопоставительных культурологических исследований, а учёным приходится искать новые подходы как в области лингвистической типологии, так и в сфере сравнительной культурологии (Касевич 1996: 211-212).1 С позиций когнитивной лингвистики Г. В. Колшанский дает следующее определение когерентности как одному из основных свойств текста: «Интерпретатор считает текст с позиции некоторого лица дескриптивно когерентным, если он в состоянии поставить в соответствие этому тексту определенный коррелят, являющийся целостным с точки зрения этого лица. Коррелят понимается как фрагмент мира, который интерпретатор приписывает интерпретируемому тексту. Более того, это определение определяет, что некоторый текст, не являющийся когерентным с точки зрения одного лица, может быть воспринят как когерентный другим лицом» (Колшанский 1990: 56-57). Таким образом, интерпретация текста зависит прежде всего от его адекватности фрагменту мира. 2. Понятие пресуппозиции Теория пресуппозиций используется в современной лингвистике текста для объяснения того, каким образом фонд внеязыковых знаний используется участниками коммуникации при формировании содержательной связности (когерентности) текста. Собственно говоря, в лингвистической семантике под пресуппозицией понимается «компонент смысла предложения, который должен быть истинным для того, чтобы предложение не воспринималось как семантически аномальное или неуместное в данном контексте» (Лингвистический энциклопедический словарь 1990: 396). В современной лингвистике текста принято более широкое понятие пресуппозиции, чем в лингвистической семантике. Свои коммуникативные намерения говорящий субъект реализует, находясь в конкретных коммуникативных условиях. При этом он учитывает предполагаемую коммуникативную компетенцию и меру осведомленности реципиента о предмете и обстоятельствах речи. Такие предположения говорящего относительно фонда языковых и неязыковых знаний слушающего называются пресуппозициями. Пресуппозиции — это компонент общих знаний говорящего и слушающего (Kleine EnzyklopSdie Deutsche Sprache 1983: 219). Обычно различают два типа пресуппозиций: ситуативные (gebrauchsgebundene) и языковые (zeichengebundene).2 Ситуативные пресуппозиции связаны прежде всего с человеческим знанием о типовых ситуациях общения, происходящего, как известно, в материальной и духовной сферах, в предметной и интеллектуальной коммуникации. Давайте представим себе ситуацию беседы двух подруг, одна из которых (Мария) пришла в гости к другой (Анне). Анна, будучи хозяйкой и готовя нехитрое угощение на кухне, беседует с подругой через открытую дверь 1 Наряду с понятием языковых знаний в лингвистике используется также понятие «языкового сознания», введенное В. Гумбольдтом. В рамках изучения языковой картины мира языковое сознание рассматривается современными авторами как система видения, форма отражения действительного мира посредством языка (см. (Леонтьев 1988: 105-106; Ростова 1999: 176)). 2 Данная классификация представлена в работе (Linke, Nttssbaumer, Port-mann 1994: 231-235). кухни. В этой ситуации возможно следующее высказывание: (5ба) Анна: Я закрою на минуточку дверь. У меня молоко убежало. Установление содержательной взаимосвязи между двумя фразами примера (56а) основывается на следующей примерной цепи рассуждений (что человек проделывает без особого труда): (56Ь) Когда «убегает» (т. е. подгорает) молоко, в кухне распространяется сильный и неприятный запах. Обычно люди стараются избежать распространения запаха подгоревшего молока по всей квартире. Для этой цели на время закрывают дверь в кухню и открывают форточку. Именно такие, не содержащиеся в языковых единицах, но предполагаемые текстом общие знания участников коммуникации, полученные в процессе жизни и повседневного общения, называются ситуативными (или прагматическими) пресуппозициями. Во всех случаях общения партнеры ориентируются не только на свои языковые знания, но также на общий опыт, общие оценки, общие знания об устройстве жизни и т. п. Как правило, эти сведения представлены в тексте в виде импликации. Они вербализуются только в том случае, если у партнера возникают проблемы с правильной интерпретацией высказывания. Языковые пресуппозиции, в свою очередь, делятся на референциальные (referentielle) и семантические (semanti-sche). Референциалъные пресуппозиции обусловлены самой формой языкового выражения и большей частью могут быть отнесены к уровню предложения. Классическим примером таких пресуппозиций могут быть предложения типа Король Франции лыс. Предполагается, что при «нормальном» произнесении этого предложения, в нем содержится утверждение о том, что существует король Франции. Такие пресуппозиции иногда называются также экзистенциальными. Семантические пресуппозиции связаны с семантикой отдельных слов и выражений. В данном случае речь идет о своего рода прямо не называемого, но подразумеваемого значения. (57) Антону удалось достать билеты на концерт Элтона Джона. В примере (57) семантика глагола «удалось» включает в себя сему «приложить усилия», что влечет за собой дополнительные, «скрытые» компоненты содержания. Иногда языковые пресуппозиции выступают в роли так называемой скрытой рекурренции (скрытого повтора) и тем самым способствуют установлению содержательной взаимосвязанности текста. Например: (58) Спортсмен снова активно включился в игру. Пауза явно пошла ему на пользу. Семантика слова «снова» предполагает предшествующий перерыв, поэтому слово «пауза» оказывается весьма уместным в следующем предложении. Два предложения оказываются связанными дополнительными (неграмматическими) средствами. Пресуппозиции нередко оказываются средством создания комического эффекта в тексте. Рассмотрим, например, следующий анекдот: (59) Сидят Лиса, Волк и Медведь, играют в карты. Волк говорит: — Кто будет мухлеватъ, тот получит по рыжей морде. Разговорный глагол «мухлевать» обозначает «ловчить, мошенничать, обманывать». Известно, что обман в карточной игре считается одним из наиболее тяжких проступков, за который полагается немедленное наказание. Наши знания о животных и знакомство с русской словесной традицией подсказывают нам следующие типичные характеристики трех персонажей: лиса — рыжая и хитрая, волк — серый и кровожадный, медведь — бурый и сильный. Семантика глагола «мухлевать» и атрибута «рыжая» (морда) в сочетании с нашими знаниями о мире однозначно указывают на лису как объект предупреждения волка. Таким образом, прямой смысл волчьей фразы заключается в следующем: «Если ты, Лиса, будешь мошенничать в игре, то получишь взбучку». Однако анекдот — это особый жанр словесного творчества, которому не свойственна примитивная смысловая прямолинейность. Для анекдота характерно неожиданное соединение казалось бы несоединимых вещей. Так происходит и в примере (59). Реплика Волка представляет собой сложное «предложение с неориентированной относительной связью» (Краткая русская грамматика 1989: 548). В предложениях с таким видом связи совмещаются значения неопределенности, обобщенности и условности (там же: 549-550). Именно этот случай имеет место в рассматриваемом анекдоте. Нормально такие предложения должны иметь вид: «Кто будет мухлевать, тот получит по морде», т. е. данное правило относится ко всем участникам игры в равной степени. Но в нашем примере обобщенный образ гипотетического нарушителя, представленный в придаточной части, неожиданно обретает реальные черты в главной части предложения. Возникает своеобразный «эффект обманутого ожидания». При этом путь от гипотезы к ее разрешению идет через догадку, инициированную обозначением только одного семантического признака лица, о котором идет речь. Этот контраст между обобщенной перспективой первой части реплики и полной определенностью второй части производит комический эффект. 3. Текст как двухуровневое образование Органическая взаимосвязанность текста может затрагивать разные стороны текста. Именно поэтому некоторые лингвисты предлагают рассматривать текст как двухуровневое образование (Gtilich, Raible 1977: 61-53; Vater 1992: 86-87). Свой подход они обычно обосновывают на примерах типа (60) Es war einmal ein Konlg. Der hatte drei Tochter. Sie hiefien Ara, Bella und Cella 'Жил-был король. У него было три дочери. Их звали Ара, Белла и Целла.' Эти предложения связаны между собой посредством субституции: слово K5nig (король) в следующем предложении заменено указательным местоимением der (него); вместо словосочетания drei T6chter (три дочери) в третьем предложении употреблено личное местоимение sie (их). Кроме того, данный фрагмент обладает единой темпоральной структурой, что выражается в применении одинаковых временных форм глагола. Таким образом, три предложения оказываются связанными при помощи грамматических зависимостей, и такое соединение элементов создает первый уровень текста, т. е. формирует текст как «ткань», «полотно». В этой связи обычно указывают также на этимологическое родство латинского слова textus (нечто связное, текст) со словом textura (ткань). Второй уровень текста-«ткани», необходимый для образования смысловых единств> усматривается в содержательных взаимосвязях, которые не ограничиваются рамками одного предложения, а охватывают целые фрагменты текста. Если продолжить сравнение с процессом ткания, то второй уровень текста — это те сквозные нити, которые вводятся в ткань, чтобы укрепить ее и придать ей характерный рисунок. Аналогично сквозным нитям в полотне содержательные взаимосвязи, образующие второй уровень текста (его макроструктуру), обусловливают принадлежность текста к определенному типу. Согласно данной концепции, цельный текст состоит из отдельных «цельностей» — смысловых единств, выполняющих в тексте определенные функции. Такие содержательные отношения более высокого порядка, наслаивающиеся на единицы более низкого уровня, создают особые смысловые взаимосвязи, т. е. макроструктуру текста. Предположительно, различные виды макроструктур являются отличительным признаком различных типов текста. Целый текст (части текста) можно разложить на более мелкие текстовые фрагменты. Этот процесс иногда сравнивают с русской матрешкой: из одной фигурки все снова и снова появляется более мелкая (и наоборот). Таким образом появляется возможность описания различных типов текста посредством изучения вида, порядка следования и способа соединения частей текста. В приведенном выше примере макроструктура проявляется в том, что король (K6nig) как одно из действующих лиц сказки в дальнейшем не упоминается на протяжении нескольких фрагментов' и появляется в повествовании значительно позже. Отличительным признаком макроструктуры могут служить такие слова, как «эти события» и т. п. 4. Изотопия текста Строго говоря, понятие изотопии, введенное в лингвистический обиход А. Греймасом (Greiraas 1966; 1971), относится к области семантики текста. В принципе, с одинаковым правом этот раздел мог бы быть отнесен также в главу, посвященную основным свойствам текста, потому что изотопия текста напрямую затрагивает семантическую когерентность текста. Рассмотрение данного явления наравне с другими когнитивными аспектами текста объясняется тем, что семантическая структура, возникающая в результате содержательных связей между отдельными лексемами, не укладывается в рамки грамматических зависимостей, формирующих первый («поверхностный») уровень текста. Изотопические отношения накладываются на грамматические связи компонентов текста, недаром всю совокупность изотопических отношений в тексте называют «изотопической сетью» (Isotopienetz) текста. Само понятие «изотопии» заимствовано А. Греймасом из естественных наук. Как известно, под изотопами (isos 'равный' -I- topos 'место') в науке понимаются «атомы одного и того же химического элемента, ядра которых содержат одинаковое число протонов, но разное количество нейтронов; имеют разные атомные массы, обладают одними и теми же химическими свойствами, в частности устойчивостью и распространенностью» (Словарь иностранных слов 1989: 190). Согласно А. Греймасу, изотопия присутствует там, где имеется «семная рекурренция», т. е. семный повтор. Другими словами, в разных частях текста (фрагмента текста) повторяются лексемы, несущие в себе одинаковые семы. В результате возникают изотопические цепочки, пронизывающие всю структуру текста (фрагмента текста). В основе изотопии лежит так называемое явление «семантической эквивалентности», наблюдаемое при сопоставлении лексических единиц языка. Семантическая эквивалентность может проявляться в виде: а) тождественности значений (как это происходит, например, при простом повторе лексемы в тексте); б) синонимии, т. е. схожести значений; в) гипо-гиперонимии, т. е. на связи значений более высокого и подчиненного порядков; г) антонимии, т. е. противоположности значений (при наличии обязательной общей точки соотнесения); д) парафраз, т. е. описательных значений, и е) проформ, т. е. опосредованного выражения изотопии посредством местоимений (в широком смысле этого слова). Например: (61) Вчера мне довелось побывать на свадьбе. Торжество получилось замечательное. На невесте было длинное белое платье с фатой, она вся светилась счастьем. Жених был одет в строгий черный костюм с розочкой в петлице. Шампанское лилось рекой, гости дружно кричали «Горько!». В примере (61) можно выделить цепочку лексем, обладающих общими семантическими признаками, например: «свадьба — торжество — невеста — белое платье — фата — жених — шампанское — горько». В результате возникает особая семантическая структура (точнее — семантико-когнитивная структура), легко вычленяемая партнерами по коммуникации на основе общих знаний об устройстве мира и особенностях типичных ситуаций общения. Все указанные выше лексемы являются составными частями фрейма (сценария, схемы) «свадьба», события, знакомого для любого представителя данного сообщества, независимо от того, был ли он сам его непосредственным участником или знаком с ним понаслышке. Так что принадлежность данных слов к одному тематическому кругу выступает, наряду с грамматическими зависимостями, дополнительным связующим средством текста. Сравните также пример (62), где повтор семы «вращение» в лексемах «Tanz — Wirbel — Strudel — Sog — purzelnd — Wirbeln — Kreiseln» создает красочную картину движения в танце: (62) DCS wur-de ein Tanz! Ein hollischer Wirbel wurde es, ein Strudel, ein Sog, der alles in sich hineinreiftt und purselnde Paare ausspie. Manche Paare gerieten so schnell ins Wirbeln, dass sie wie Kreisel aus den Salen glitten, hinaus in die Gauge., wo kleinere Zimmer lagen. Geraume Zeit verging, bis sie sich wieder einfanden (Kusenberg, 182) 'Вот это был танец! Это был дьявольский вихрь, смерч, водоворот, который всасывал в себя все и выплевывал кувыркающиеся пары. Некоторые пары кружились так сильно, что они, подобно волчкам, выскальзывали из залов в проходы, где находились маленькие комнаты. Проходило немало времени, пока они появлялись снова'. Итак, изотопическая сеть текста — это совокупность семантических отношений между отдельными лексемами, что позволяет установить когнитивные связи между отдельными, иногда достаточно удаленными друг от друга компонентами текста. В принципе, «плотность» изотопической цепи может выступать одной из объективных характеристик содержательной связности текста. 5. Макроструктуры и макроправила Т. ван Дейка Профессор Амстердамского университета Т. ван Дейк занимает особое место в современной лингвистике текста. Необходимо сказать, что первоначально он в большей степени занимался изучением семантических аспектов литературного языка, вопросами французской стилистики и поэтики, нежели проблемами когнитивной лингвистики.3 В конце 60-х годов на него сильное влияние оказали французские ученые Р. Барт и А. Греймас. Однако идеи семантического структурализма недолго занимали его внимание, гораздо более интересными оказались когнитивные аспекты языка. Наиболее стимулирующим для Т. ван Дейка стало сотрудничество с американским психологом Уолтером Кинчем — автором известных работ по психологии памяти (Дейк, Кинч 1988: 153-211; 1989: 41-67). Перед тем как перейти к изложению взглядов Т. ван Дейка на устройство дискурса (текста), необходимо сделать несколько предварительных замечаний. Макроструктуры, по мнению Т. ван Дейка, обладают семантической природой; они дают представление о существовании глобальной содержательной взаимосвязи текста. Общее содержание текста на более высоком уровне формируется из содержаний отдельных пропозиций. Несколько пропозиций могут образовывать содержательное единство на более высоком (глобальном) уровне. Как известно, пропозиция — это «обозначенное в речи действительное или возможное положение дел; стабильный семантический компонент предложения (высказывания), способный получать истинностное значение» (Васильева, Виноградов, Шахнарович 1995: 95). Пропозиция является семантическим инвариантом, общим для всех членов модальной и коммуникативной парадигм предложений и производных от них конструкций (номинализаций) (Лингвистический энциклопедический словарь 1990: 401). Сопоставим, например, следующие предложения: (63а) Я знаю, что завтра в Эрмитаже открывается выставка немецкой живописи. (636) Я сомневаюсь, что завтра в Эрмитаже откроется выставка немецкой живописи. (63в) Я хочу спросить Вас, не открывается ли завтра в Эрмитаже выставка немецкой живописи? (63г) Было бы замечательно, если бы завтра в Эрмитаже открылась выставка немецкой живописи. Этот список можно было бы продолжить, однако ограничимся этими примерами. Во всех приведенных выше предложениях коммуникативная установка говорящего каждый раз различна: утверждение (63а), сомнение (636), вопрос (63в), пожелание (63г). Наряду с этим переменным компонентом во всех рассматриваемых предложениях имеется стабильное семантическое ядро «завтра — в Эрмитаже — открываться — выставка немецкой живописи», обозначающее действительное или возможное положение дел. Именно это семантическое ядро именуется термином «пропозиция». Т. ван Дейк предлагает использовать свою модель для объяснения процессов, связанных с восприятием дискурса, причем для него понятие дискурса шире понятия текста. Под дискурсом голландский ученый понимает «сложное единство языковой формы, 3 Подробнее о научном творчестве Т. ван Дейка ом. (Караулов, Петров 1989: 5-11). значения и действия, которое могло бы быть наилучшим образом охарактеризовано с помощью понятия коммуникативного события или коммуникативного акта» (Дейк 1989: 121122). Свою точку зрения он мотивирует следующим образом: «Преимущество такого понимания состоит в том, что дискурс, нарушая интуитивные или лингвистические подходы к его определению, не ограничивается рамками конкретного языкового высказывания, то есть рамками текста или самого диалога. Анализ разговора со всей очевидностью подтверждает это: говорящий и слушающий, их личностные и социальные характеристики, другие аспекты социальной ситуации несомненно относятся к данному событию. В этом смысле беседа, собрание, слушание дела в суде, урок в классе — все они могут быть названы сложными коммуникативными событиями. Такие события можно далее расчленить на более мелкие коммуникативные акты, такие, как история в разговоре, иск адвоката в суде, объяснение учителем урока в классе. Некоторые из этих явлений, например рассказы или дискуссии, могут проявлять качества, которые характерны для коммуникативных актов в другом социальном окружении» (там же: 122). Макроструктуры Т. ван Дейка имеют скорее когнитивную, чем семантическую природу. Кстати сказать, на это обстоятельство ученые уже обращали свое внимание. Это наблюдение подтверждается, например, тем, что в экспериментах на воспроизведение текста были выявлены всевозможные модификации исходного текста: 1) свертывание, которое состояло либо в полной утрате элемента, либо в частичной потере информации; 2) изменение содержания элемента, состоявшее либо в перифразе, либо в изменении информации вплоть до противоположной; 3) развертывание, при котором вводятся либо новые характеристики места, времени действия и героев, либо сами герои (Мурзин, Штерн 1991: 108). Такие модификации возможны только при наличии общего фонда знаний, содержащихся в долговременной памяти человека. Формально макроструктуры Т. ван Дейка ничем не отличаются от микроструктур — и те, и другие состоят из последовательности пропозиций. Таким образом, макроструктуры, по Т. ван Дейку, — это относительное понятие, это структура более высокого порядка (глобальная структура) по отношению к специальным структурам более низкого уровня. В тексте обнаруживаются различные уровни макроструктуры. Не только текст как целое обладает макроструктурой, но и отдельные части текста также могут обладать ею. Приведем схему Т. ван Дейка, иллюстрирующую иерархию макроструктур текста (рис. 5). Рис. 5. Иерархия макроструктур в концепции Т. ван Дейка. На каждом уровне, обозначенном более высоким индексом, располагаются макроструктуры, охватывающие ряд пропозиций вплоть до самого высокого уровня (от М1 до Мп). Если текст состоит из одного предложения, то микроуровень одновременно является макроуровнем (п = 0). Основной вопрос, который возникает при знакомстве с макроструктурами Т. ван Дейка, заключается в том, чтобы определить пути выявления макроструктур в тексте. Для этого можно применить так называемые макроправила, которые, по мнению Т. ван Дейка, являются правилами, опосредующими связи между микро- и макроструктурами. Т. ван Дейк называет их также «правилами семантической трансформации» (Dijk 1980: 43). Эти макроправила когнитивно мотивированы, потому что, по словам Т. ван Дейка, они являются «реконструкцией части нашей языковой способности, с помощью которой отдельные содержания мы объединяем в содержательные единства более высокого порядка» (Ibid.: 44). Т. ван Дейк выделяет следующие макроправила: первое — опущение (Auslassen); второе — селектация (Selek-tieren); третье — обобщение (Generalisieren); четвертое — построение (Konstruieren). Первое правило гласит, что нерелевантная, несущественная информация может быть опущена. Другими словами, из последовательности пропозиций необходимо опустить те пропозиции, которые не служат условиями интерпретации (например, пресуппозицией по отношению к другой пропозиции в данной последовательности): (64а) Ein Madchen mit einem gelben Kleid lief vorbei 'Мимо пробежала девушка в желтом платье' (64b) Ein Madchen lief vorbei 'Мимо пробежала девушка'. (64с) Sie trug ein Kleid 'На ней было платье'. (64d) Das Kleid war gelb 'Платье было желтое'. Если пропозиции (64с) и (64d) для интерпретации последующего текста являются несущественными, то их можно опустить, потому что в семантическую структуру более высокого порядка (т. е. макроструктуру) войдет только пропозиция (64Ь). В процессе когнитивной обработки текста такие секундарные пропозиции действительно забываются быстрее, чем главные. Согласно второму правилу опускаются также пропозиции, которые являются условием, следствием или составными частями пропозиций. На основании нашего жизненного опыта мы способны дополнять информацию недостающими деталями, и нам совсем не нужно эксплицировать всю цепь высказываний полностью. Из приведенной ниже последовательности пропозиций можно выпустить избыточную информацию и представить сообщение оптимальным образом (см. пропозицию d): (65а) Peter lief zu seinem Auto 'Петер побежал к своей машине'. (66b) Er stieg ein Юн сел в нее'. (65с) Ег fuhr nach Frankfurt 'Он поехал во Франкфурт'. (65d) Peter fuhr mit dem Auto nach Frankfurt. 'Петер поехал на машине во Франкфурт'. В примере (65) избыточной является также информация типа "Peter kam in Frankfurt an" (Петер прибыл во Франкфурт), так как, по словам Т. ван Дейка, «само собой разумеется, что тот, кто куда-то уезжает, должен куда-то приехать». Однако последнее утверждение является спорным: прибытию в конечный пункт путешествия могут воспрепятствовать непредвиденные обстоятельства, например, авария, несчастный случай и т. п. Нельзя исключить, в частности, такое продолжение: "Aber ег 1st niemals angekommen" (Но он там никогда не появился). Согласно третьему правилу, концепты, содержащие конститутивные признаки референта, также могут быть опущены и заменены суперконцептами. Другими словами, последовательность пропозиций можно заменить на пропозицию, являющуюся общей пропозицией для каждого члена данной последовательности: (66а) Eine Puppe lag auf dem Boden 'Кукла лежала на полу'. (66b) Eine Holzeisenbahn lag auf dem Boden 'Деревянная железная дорога лежала -на полу'. (66с) Bausteine lagen auf dem Boden 'Кубики лежали на полу'. (66d) Spielzeug lag auf dem Boden 'Игрушки лежали на полу'. Важность четвертого правила, по Т. ван Дейку, проистекает из того, что из эксплицитных и имплицитных пропозиций текста образуется так называемая рамочная пропозиция, содержащая какую-либо тему, например, «поездка на поезде» (Zugreise): (67a) Ich ging zum Bahnhof 'Я пошел на вокзал'. (67b) Ich kaufte eine Fahrkarte 'Я купил билет'. (67с) Ich lief гит Bahnsteig 'Я побежал на перрон'. (67d) Ich stieg in den Zug ein 'Я сел в поезд'. (67е) Der Zug fuhr ab 'Поезд тронулся'. (67f) I eh nahm den Zug 'Я поехал на поезде'. По мнению Т. ван Дейка, принцип семантической импликации, на котором основываются макроправила, можно использовать как в одном, так и в другом направлении. Если мы получаем информацию типа "Ich ging zum Bahnhof und fuhr nach Paris" (Я пошел на вокзал и поехал в Париж), то обычно мы знаем, что некто сел в поезд на Париж, хотя этого и нет в переданной информации. Понятие макроструктуры все чаще применяется в лингвистическом анализе текста, причем нередко исследователи вкладывают в него иной, чем у Т. ван Дейка, смысл. Так, для Ф. Зиммлера макроструктуры являются неотъемлемой частью внутреннего строения текстов. Это выходящие за пределы предложения языковые образования, обладающие по отношению к другим подобным или иерархически меньшим единицам (например, типам предложений) различительной функцией. Вместе с другими единицами эти языковые образования составляют еще большие языковые единства, а именно типы текстов, причем в зависимости от выбранного средства коммуникации они могут обладать различными аудитивными и / или визуальными формами реализации. Макроструктуры обладают своим собственным строением, они по-разному сочетаются в различных экземплярах и типах текстов (Simmler 1996: 612). Таким образом, понятие макроструктуры может быть использовано при выявлении типологических признаков текста.
