ЛЕКЦИЯ № 3x

ЛЕКЦИЯ № 3
ОНТОЛОГИЯ (УЧЕНИЕ О БЫТИИ)
Термин «онтология» происходит от греческих слов «онтос» (сущее) и логос
(знание).
Философия является особым типом знания о предельных основаниях мира,
познания, человеческой жизни и т.п. Короче говоря, философия размышляет о бытии в
целом, а не о какой-то его предметной области, как делает наука (физика, биология и др.).
Поэтому философские понятия и категории предстают предельно широкими,
абстрактными.
«Философа интересуют не только предпосылки мира материального, но и
предпосылки или принципы устройства нашей души, нашего сознания, оправдания
человеческого существования и т.д. В этом смысле, можно сказать, что философия всегда
стремится к абсолюту, или точнее, к рациональному конструированию такого абсолюта, с
помощью которого можно обосновать и общие (а не только физические или
математические) критерии истины, и критерии добра и красоты, и критерии
нравственности поступков… Философские претензии на познание абсолютности и
абсолюта это не некая философская блажь, а попытка выйти за пределы предметной
конечности, за пределы чувственной и личной конечности и в результате познать бытие
как таковое без его расчленения на отдельные предметы»1.
1. Онтологические представления античных философов
Уже древнегреческие философы стали задаваться вопросами, что такое бытие,
какое начало лежит в его основе, что является субстанцией, «из чего все состоит?».
Естественно, что первоначальные ответы на эти вопросы сводились к поиску субстанций в
виде чувственно-конкретных стихий космоса таких, как вода, воздух, огонь и т.д.
Аристотель (384-322) в связи с этим писал: «Большинство самых ранних
философов держалось того взгляда, что принципами всего являются исключительно
материальные начала. А именно, то, из чего все сущее состоит, из чего оно первоначально
возникает и во что оно в конце концов разрешается, та сущность (субстанция), которая,
оставаясь неизменной, изменяется в своих свойствах (акциденциях), это, говорят они, есть
стихия (элемент) и начало (принцип) сущего. И поэтому они думают, что ничто не
возникает и ничто не уничтожается, так как такая сущность (всего) пребывает всегда...»2.
Фалес (ок.625-547 гг. до н.э.) такой сущностью («первоэлементом») провозгласил
воду: «вода есть начало всего», заявил он изумленным грекам. И было от чего прийти в
изумление: во-первых, «первоначало» сводилось к воде, а не к богам или другим
мифологическим персонажам; во-вторых, постулировался принцип единства всего
сущего, все многообразие чувственного мира, «Многое» приводилось к «Единому»; втретьих, подобные идеи противоречили не только традиционной мифологии, но и
обыденному опыту греков, представляя собой не столько фантазию, вымысел, но и
прообраз некоторой мыслительной, теоретической конструкции мироздания.
Конечно, следует иметь в виду, что «вода» у Фалеса не есть обычная вода, а некий
особый образ первопричины всего сущего (Лосев называл подобные понятия символами).
1
Философия. / Под ред. А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, А.В. Разина. – С. 335.
2
Досократики. Доэлеатовский и элеатовский периоды. - Мн.: Харвест, 1999. – С. 67-68.
Здесь даже можно говорить о живой воде, как матери, прародительнице, лоне всего
сущего. Поскольку Космос понимался как нечто живое, одушевленное, поскольку, по
словам Фалеса, «все полно богов», постольку и «элементы» Космоса не могли не быть
живыми и одушевленными.
Примерно так же строит свое учение Анаксимен. Только вместо воды у него
«первоэлементом» выступает воздух, «который есть телесное вещество, живая
материя...все вещи есть суть не что иное, как его проявления. Сам по себе воздух невидим
и неосязаем, не тепел и не холоден, но он может быть и таким, и иным, он может быть
всем и есть все»3. Например, и вода, и земля, и камни, по Анаксимену, есть только
сгустившийся воздух. Все есть воздух только в разных своих проявлениях, в том числе и
боги, которые тоже возникают из воздуха. Таким образом, воздух, согласно Анаксимену,
есть носитель жизненной силы и энергии, подобно воде у Фалеса.
Несколько иначе мыслит Анаксимандр (610-540), друг и ученик Фалеса. Мысль
Анаксимандра пошла, так сказать, по еще более абстрактному пути. Субстанциальную
первооснову мира он не стал искать в каком-то одном элементе, одной «стихии»,
очевидно полагая, что такая первооснова должна быть другой природы, чем каждый
элемент по отдельности или их сумма, поскольку все они могу превращаться друг в друга.
Это всеобъемлющее первоначало Анаксимандр назвал «беспредельным» (апейроном),
которое может пониматься как причина всякого рождения и уничтожения (Плутарх), как
неисчерпаемость творческих сил, созидающих миры, как первичная материя еще не
развернувшая своих возможностей и потому неопределенная. Отдельные же вещи
возникают из «беспредельного» вследствие выделения из него противоположностей:
теплого и холодного, сухого и влажного: «А из чего возникают все вещи, в то же самое
они и разрешаются согласно необходимости. Ибо они за свою нечестивость несут
наказание и получают возмездие друг от друга в установленное время»4. Например, летом
«холодное» терпит «наказание» от «теплого» и т.п. Мы видим, что у первых греческих
философов еще очень много антропоморфных, образных, мифопоэтических
представлений.
Важно заметить, что апейрон понимается философом вещественно, как некое тело,
но тело живое, одушевленное. Говорят, что даже всю вселенную, космос он представлял
как огромное животное, считая таковыми и звезды. И тут нечему удивляться. Даже через
несколько сот лет после Анаксимандра римский философ Лукреций Кар (ок. 99-55 гг. до
н.э.), если верить историкам, на вопрос: «Почему море соленое?» отвечал: «Потому, что
море потеет».
«Беспредельное» Анаксимандра вечно во времени, бесконечно в пространстве,
неизменно, «не старится». В этом смысле его с полным правом можно считать божеством.
Пифагор (571-70 - 497-96) и его школа тоже искали первооснову сущего и нашли ее
в числе, числовой гармонии. «Всё есть число» - основной философский постулат
пифагорейства. Его не следует понимать так, что любое явление или закономерность
может быть выражена каким-то числовым соотношением. Этот постулат пифагорейцы
понимали в прямом смысле слова, отождествляя числа и вещи. Несколько позже они
стали считать числа физической сущностью вещей, то есть числа, они полагали чем-то
вещественным. У греков первоначально было представление, например, о 3-х баранах, 3-х
собаках, но не было еще представления о тройке как таковой.
3
Там же. – С. 117.
4
Досократики. Доэлеатовский и элеатовский периоды. – С. 100.
Даже богов пифагорейская философия пыталась математизировать, отождествляя
их с числами и геометрическими фигурами.
Смогут ли боги отменить, например, истину, что дважды два - четыре? Если нет, то
числовая гармония выше богов и их воли, считали пифагорейцы.
В пифагорействе числа признавались более реальными, чем конкретные,
чувственные вещи, «так как последние суть только проявление чисел, это - лишь внешняя
сторона чисел, которая видна непосвященным, не постигающим внутренней сущности
вещей. Числа суть одновременно и разумная, и мистическая, и материальная основа
вещей»5. Числа, наконец, есть божественные существа.
Гераклит (ок. 520 - ок. 460) продолжает поиск первоначал, только вместо воды,
воздуха и т.д. он выбирает огонь, утверждая, что: «Мир, который все заключает в себе…
не создал никто ни из богов, ни из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живым
огнем, мерами вспыхивающим и мерами угасающим»6. Огонь вызывает меньше
ассоциаций с чувственными телами, стихиями, чем, к примеру, вода. Поэтому не
удивительно, что именно огонь стал у Гераклита символом потока, процесса всеобщего
изменения. Но этого мало. Гераклит называет огонь Логосом, весьма многозначным
термином, под которым он понимает и «всеобщий мировой порядок», и «всеобщий
закон», и «мысль, правящую всем во всем» и даже сперму рождения вселенной и т.д. В
общем можно сказать, что огонь-Логос у Гераклита есть разумное начало мира, нечто
вроде космического разума или разумного божества.
Все вещи текучи, все подобны пламени, но их текучесть, по Гераклиту, обладает
разными «мерами» или законами движения, говоря современным языком. В конечном
счете, все сгорит в «огне времени», но в разные периоды, ибо судьба всех вещей одна:
«все... грядущий огонь будет судить и осудит»7.
Демокрит (460-370) и его единомышленники субстанциальную основу мира
полагали в атомах и пустоте, признавая тем самым существование небытия.
Атомисты («атомос» по-гречески означает «неделимый») исходили из того, что
подлинное бытие должно быть вечным. Атомы мыслились ими абсолютно
непроницаемыми, плотными, неделимыми, неизменными, но постоянно находящимися в
движении. Носясь в пустоте, соединяясь между собой, атомы образуют более сложные
тела, причем вопроса о причине движения атомов эти философы не ставили, считая, что
движение присуще им изначально, от природы. По мнению Демокрита, число атомов
бесконечно, бесконечно и число их форм: есть атомы шаровидные, пирамидальные,
крючковатые и т.д. Сцепляясь между собой, атомы образуют бесчисленные миры; душа
человека тоже состоит из особых (шарообразных) атомов, а из еще более совершенных,
так сказать, более «легких», «воздушных» атомов состоят боги.
Согласно Демокриту, атомы различаются лишь по форме, по величине, по порядку
расположения. Поэтому такие, например, качества вещей, как вкус, цвет, запах и т.п.,
которые мы воспринимаем с помощью чувств, не принадлежат атомам, следовательно и
вещам, из которых они состоят. Через две с лишним тысячи лет эта проблема вновь
обсуждалась европейскими философами как проблема первичных и вторичных качеств.
Итак, и «вода» Фалеса, и «воздух» Анаксимена, и «апейрон» Анаксимандра и т.д., все это, по сути, есть особые образы, символы, в которых слитны, тесно переплетены
между собой материальные и духовные, телесные и мыслительные, физические и
психические начала мира. Поэтому, мы думаем, что к античной философии, по крайней
мере, к первым философским учениям, мало подходит традиционное деление на
материалистов и идеалистов.
Там же. – С. 148.
Там же. - С. 289.
7
Там же. – С. 299.
5
6
Другой вопрос, поставленный античными философами в связи с поисками основ
бытия, был вопрос о соотношении бытия и мышления. Здесь первенство принадлежит
элейской школе и ее главе - Пармениду (согласно Платону, родился ок. 515 г., а, согласно
Аполлодору – ок. 544 г. до н.э.). Парменид выступал против идеи всеобщей изменчивости
и противоречивости сущего, которое он стал называть предельно общим термином
«бытие». Если первые философы пытались найти неизменную, статичную основу бытия и
свести к ней все многообразие изменчивых чувственных вещей, то Гераклит само бытие
понимал как становление, вечное движение изменение. Парменид же стал утверждать, что
бытие и движение, становление несовместимы, что существует лишь бытие, которое
едино и неделимо и мыслится им в образе шара, шаровидного бога, который обнимает
собой и заключает в себе все сущее. Однако не это является интересным и существенным
в элейской философии. Главное заключается не столько в том, что утверждает тот же
Парменид (хотя и это важно), а как он это делает. Дело в том, что чуть ли не впервые в
истории философии элейцы стали аргументировать, доказывать в явном виде ход своих
рассуждений, а не просто провозглашать свои тезисы. Это, во-первых. Во-вторых:
«Именно элеаты впервые в истории западной мировоззренческой мысли вычленили два
важнейших собственно философских вопроса: об отношении бытия и небытия и об
отношении бытия и мышления...»8. Гегель даже полагал, что собственно философия в
античности начинается с элейской школы.
Как же решаются вопросы о соотношении бытия и мышления, бытия и небытия и
что из такого решения следует? Мышление и бытие, утверждает Парменид, есть одно и то
же: «Одно и то же есть мысль и то, о чем она мыслит»9. То есть, по его мнению, мысль о
предмете и сам предмет тождественны. Как такое может быть? Ведь нельзя же всерьез
считать, что, например, мысль о столе и сам стол есть одно и то же: за столом можно
сидеть, на нем можно писать, но как писать «за мыслью» о столе?
Дело в том, что, по мнению элеатов, подлинное, «настоящее» бытие познается
только с помощью разума, чувства же нас обманывают, рисуя картину множественности
воспринимаемых вещей, которая есть лишь кажимость, мнимое бытие, ненастоящее.
Поэтому подлинное бытие того же стола совпадает с мыслью о столе, а не с его
чувственной предметностью, которая может быть лишь иллюзией, видимостью.
Из тождества бытия и мышления вытекает, что небытия не существует, так как его
нельзя «ни познать, ни в слове выразить», говорит Парменид. Здесь явный логический
круг в определении: «несуществующее не есть существующее», подобно тому, что «масло
есть то, что масляно». К тому же, если мы помыслим о небытии, то от этого оно не станет
бытием. Пармениду могла бы помочь логика, показав, что тезис о существовании небытия
внутренне противоречив («несуществующее есть существующее»), но она тогда была еще
в пеленках.
Из тезиса о том, что существует лишь бытие, Парменид дедуцирует интересные
следствия:
1) бытие должно быть неподвижным и неизменным, так как двигаться оно должно
туда, где его нет, и изменяться в нечто отличное от самого себя, то есть в небытие,
которого нет;
2) бытие не может возникать и не может погибнуть, потому что родиться оно
может из чего-то неподобного себе, то есть из небытия; исчезнуть бытие тоже не может,
превратившись в небытие, которого нет, поэтому бытие вечно;
8
Чанышев А.Н. Италийская философия. – М.: Изд-во МГУ, 1975. – С. 141-142.
9
Досократики. Доэлеатовский и элеатовский периоды. – С. 458.
3) бытие всегда существует только в настоящем времени, сейчас, поскольку
прошлого уже нет, будущего еще нет, а того чего нет, есть все то же самое небытие;
поэтому бытия не было в прошлом, не будет и в будущем;
4) бытие должно быть чем-то цельным, единым, не иметь частей, ибо между
частями бытия может быть лишь небытие, существование которого отрицается.
Следует заметить, что «бытие» Парменида - это некая реальность, созданная
мышлением, мысль о существовании как таковом, о бытии. Бытие - это конструкция
философствующего разума.
Сократ (469-70 – 399) развивает тезис о совпадении бытия и мышления, переводя
проблему в плоскость морали, полагая, что этические принципы заложены в самом бытии.
Сократ был убежден, что человек с необходимостью будет нравственным существом, если
он знает, что такое нравственность, имеет о ней правильные понятия.
Платон (427-28 - 347) предложил своеобразную конструкцию бытия, выделив мир
идей и мир вещей. Идея вещи, по Платону, невещественна. Например, вода может
замерзать и кипеть, а идея воды не кипит и не замерзает. Идея есть нечто общее, целое и
неделимое. Реальная вещь лишь похожа на свою идею, являясь ее копией, несовершенным
образцом, отблеском или даже тенью. Идея же есть вид вещи, ее сущность, смысл,
прообраз. Мы бы даже сказали так: по Платону получается, что реальный, чувственный
мир есть только символ другого, идеального мира; мир вещей есть только своеобразная
тень, отбрасываемая миром идей. Конкретную вещь можно уничтожить, а идею
уничтожить не удастся. Получается, что идеи неуничтожимы, неизменны и даже вечны, и
только они являют собой подлинное бытие, лишь они причастны бытию в полной мере.
Мир же чувственных вещей текуч, подвижен, смертен, он только кажется, занимая
промежуточное положение между бытием (миром идей) и небытием, которое Платон
называет материей. Под материей он понимает беспредельное начало, бесформенную
массу, так сказать, строительный материал космоса. Материя есть лишь потенция, и
только идея «оживляет», оформляет ее, превращая в реальные вещи и явления. Можно
привести простую аналогию с работой скульптора, у которого, предположим, мрамор
будет выступать материей, а идеей будет он сам.
Самой высокой идеей Платон считал идею блага, к которой стремятся души людей
и вообще все вещи. По сути, идея блага и есть у него наивысшее божество; другие идеи он
именует вечными богами, а Космос и звезды - богами видимыми. Как же философии
«добраться» до мира идей, до подлинно сущего бытия? Ведь оно не существует в мире
чувственных вещей. Философ даже говорит о «наднебесных» местах его обитания. Выход
Платон находит в понимании познания как воспоминания душой того периода времени,
когда она находилась в мире идей до своего вселения в тело конкретного человека.
Познавать, согласно Платону, - значит вспоминать, а последнее возможно только с
помощью мышления, когда ведется диалог, ставятся вопросы и даются на них ответы.
Такой процесс он называет диалектикой.
2. Монистические концепции бытия
В настоящее время философские концепции бытия подразделяются на
монистические, дуалистические и плюралистические.
Философов, которые в своих построениях исходят из одного начала, кладут в
основу мира только одну субстанцию, принято называть монистами, а их учения
монистическими. Если субстанция представляет собой какую-то материальную сущность,
то мы имеем дело с материалистическим монизмом (материализм), если духовную - с
монизмом идеалистическим (идеализм), в объективной или субъективной его формах.
Например, онтологию Платона можно назвать объективно-идеалистическим монизмом.
а). Субъективно-идеалистический монизм Д. Беркли.
Онтология английского философа Джорджа Беркли (1685-1753) выбрана нами
потому, что она представляет интерес для обыденного мышления парадоксальностью
некоторых своих положений. К тому же Беркли является признанным классиком этого
типа философствования. В чем главная суть его учения? Приведем пространную цитату из
главного произведения философа «Трактат о принципах человеческого знания» (1710 г.):
«Для всякого, кто обозревает объекты человеческого познания, очевидно, что они
представляют из себя либо идеи, действительно воспринимаемые чувствами, либо такие,
которые мы получаем, наблюдая эмоции и действия ума, либо, наконец, идеи, образуемые
при помощи памяти и воображения, наконец, идеи, возникающие через соединение,
разделение или просто представление того, что было первоначально воспринято одним из
вышеуказанных способов. Посредством зрения я составляю идеи о свете и цветах, об их
различных степенях и видах. Посредством осязания я воспринимаю твердое и мягкое,
теплое и холодное, движение и сопротивление... Обоняние дает мне запахи; вкус –
ощущение вкуса; слух – звуки... Так как различные идеи наблюдаются вместе одна с
другою, то их обозначают одним именем и считают какой-либо вещью. Например,
наблюдают соединенными вместе определенный цвет, вкус, запах, форму, консистенцию,
- признают это за отдельную вещь и обозначают словом яблоко; другие собрания идей
составляют камень, дерево, книгу и тому подобные чувственные вещи...»10.
Из этого рассуждения следует вывод: Беркли хочет сказать, что вещи реального
мира есть лишь идеи, т.е. они существуют только в нашем сознании как восприятия,
ощущения, что вне нашего сознания, вне восприятия нет никакого яблока, дерева, книги и
т.д. Ведь нельзя воспринимать того, чего никогда не видел, не ощущал. Поэтому
существовать может только то, что воспринимается: «все вещи, которые мы видим и
осязаем, - что они такое, как не разнообразные ощущения, понятия, идеи и чувственные
впечатления? – уверяет нас философ, - И возможно ли даже мысленно отделить которуюлибо из них от восприятия?»11.
И вещи, и ощущения этих вещей есть одно и то же, согласно Беркли, их нельзя
отделить друг от друга. Например, я вижу яблоко. «Реальное яблоко» и есть то, которое в
данный момент существует во мне как образ, как ощущение, говоря словами Беркли. А
раз так, то единственной, подлинной субстанцией может быть только субстанция
духовная, воспринимающая и незачем удваивать мир, полагая, что за ощущениями
находится еще что-то, какая-то материя, объективная реальность, природа и т.п. Ведь
знаем же мы, говорит философ, что есть такие явления как сон, бред, галлюцинации,
которые вызываются несуществующими вещами и событиями. Так откуда же у нас
возникают идеи? Где их источник? Беркли считает, что этот источник другой дух, другая
«воля».
Предвидя возражения, Беркли задает следующий вопрос: «Во что же обратятся
солнце, луна и звезды? Что должны мы думать о домах, горах, реках, деревьях, камнях,
даже о наших собственных делах? Неужели это не более, как химеры или обманы
воображения?»12.
10
Беркли Дж. Сочинения. - М., 1978. – С. 171.
11
Там же. – С. 173.
Там же. – С. 186.
12
Нет! все остается, так сказать, на своих местах. Можно отличить фантазии
больного воображения, химеры от подлинной «реальности», как ее понимает Беркли. Это
помогает сделать «высший дух», но химеры и реальность – все равно идеи, утверждает
философ. «Единственная вещь, существование которой мы отрицаем, - говорит Беркли, есть то, что философы называют материей или телесной субстанцией»13. «Но вы все-таки
скажите, - продолжает он, - что странно звучат слова: мы пьем и едим идеи и одеваемся в
идеи. Я согласен, что это так, потому что слово идея не употребляется в обыкновенной
речи для обозначения различных сочетаний ощущаемых качеств, которые (сочетания)
называются вещами; ... Твердость и мягкость, цвет, вкус, теплота, форма и тому подобные
качества, которые составляют во взаимном соединении различные роды пищи и
предметов одежды, существуют... только в духе, которым они воспринимаются, и мы
подразумеваем только это, называя их идеями...»14.
Оппоненты возражали Беркли следующим образом: Священное писание повествует
о реальных вещах, городах, о реальном Иордане, Иерусалиме, о том, что Христос
превратил воду в вино, а не в идею вина и т.д. Философ парирует: «... я не думаю, чтобы
то, что философы называют материей, или существование предметов вне духа было гделибо упоминаемо в Писании»15. Приводили возражение также и из области науки. Если
мы не можем ощутить, воспринять движение Земли, то, согласно Беркли, мы должны
вроде бы отрицать это движение. Беркли отвечал, что если бы мы могли видеть Солнце и
планеты со стороны, то восприняли бы движение Земли.
Обратим внимание в конце нашего знакомства с епископом Беркли, что все здесь
не так просто, чтобы представить как абсурд.
Ведь мы, люди, действительно так «устроены», что внешний мир дан нам через
наши ощущения, и мы не можем «выскочить» из самих себя и представить, к примеру,
стол, за которым мы сидим, существующим сам по себе, независимо от наших
представлений. Можно задать себе простой вопрос: «Останутся ли эти столы в аудитории,
когда закончится наша лекция?». Конечно, ответ здравого смысла может быть только
утвердительным. Но как его доказать? Как проверить, что они действительно останутся в
аудитории?
На этих особенностях нашего познания, нашей природы и спекулирует Беркли,
пытаясь обосновать, то, что мир, природа не могли бы существовать вне их восприятия,
ощущения. Таким всеобщим «ощущателем» и «воспринимателем» может быть только
высший разум, бог, без которого ничего существовать не может, согласно Беркли.
И последнее замечание. Когда он в своей философии прибегает к помощи Творца,
то вынужден переходить от идеализма субъективного к объективному, в чем можно
усматривать непоследовательность позиции философа.
б). Объективно-идеалистический монизм и панлогизм Г. Гегеля.
У Гегеля идеалистический монизм данного типа достиг своей наиболее развитой
формы в виде системы объективного идеализма и панлогизма.
«Разум, - писал он, - есть субстанция, а именно - то, благодаря чему и в чем вся
действительность имеет свое бытие; разум есть бесконечная мощь, потому что разум не
Там же. – С. 186.
Там же. – С. 187.
15
Там же. – С. 209.
13
14
настолько бессилен, чтобы ограничиваться идеалом, долженствованием и существовать
как нечто особенное, лишь вне действительности, неведомо где, в головах некоторых
людей»16.
Понятно, что речь идет не о разуме человека, а о так называемом абсолютном
разуме. Человеческий же разум, по Гегелю, есть высшая форма самоосуществления
абсолютного разума. Философ исходил из тождества бытия и мышления: мышление есть
бытие и наоборот. Бытие в результате развития все больше и больше «наполняется»
мышлением, разумом, одухотворяется, разворачивается, наполняясь конкретным
содержанием. В начале саморазвития бытие лишено всяких определений, оно есть
«чистая» мысль, «чистое» бытие и по сути представляет ничто. В своей логике Гегель
трактует понятия «бытие» и «ничто» как образующие противоречие, которое разрешается
в результате «становления». Становление понимается философом в виде взаимоперехода
их друг в друга по принципу триады, где бытие есть тезис, ничто - антитезис и
становление - синтез. В результате, полагает Гегель, появляется уже некоторая
определенность бытия, которая есть нечто, обладающее качеством, качественной
определенностью. Таким же спекулятивным путем выводятся категории количества, меры
и др. Гегель, как паук, ткет паутину из категорий методом триады, в результате чего
получается нечто вроде сети, «узлами» которой эти категории являются. Философ рисует
картину саморазвития, саморазвертывания понятий, их диалектических взаимопереходов,
взаимосвязей. «Чистая» мысль, абсолютная идея, разум, развиваясь, «конкретизируясь»
постепенно «становятся» субъектом, самосознанием, лучше сказать, находят себя,
воплощают себя в человеке и обществе. Этот процесс именуется Гегелем как процесс
самопознания абсолютной идеи, саморазвития разумной субстанции. Отображая его в
философской системе, немецкий философ не мог не угадать многие реальные черты
развития природы, общества и познания, но даже эти угаданные черты были
представлены им в туманном и часто мистическом виде. Ф. Энгельс в свое время,
критикуя идеализм Гегеля, едко заметил, что его идея абсолютна в том смысле, что Гегель
абсолютно ничего не может о ней сказать.
Выводы, к которым приходил Гегель, например, стараясь объяснить некоторые
явления природы и общества, часто противоречили современной ему науке. В частности,
он отвергал, атомистическое строение материи на том основании, что в то время атомы
считались неизменными и неделимыми. Более того, Гегель критиковал атомизм за
материалистические и атеистические тенденции. Он утверждал: «Атомистика... вообще
враждебна представлению о сотворении и сохранении мира силою чужого существа.
Естествознание впервые чувствует себя в атомистике освобожденным от необходимости
указать основание существования мира»17.
И чтобы не говорилось о том, что последующее развитие физики во многом
подтвердило гегелевские представления и его диалектические конструкции (о чем часто
писалось в советский период), что Гегель, мол, опередил свое время и т.п., все же остается
фактом, что гегелевская диалектика не была принята учеными, современниками
философа, они сторонились ее, что негативно сказывалось и на их отношении к
философии как таковой.
в). Материалистический монизм
Материалистический монизм характерен для марксизма и некоторых других
философских систем. Понятие «материя» является одним из центральных в этих
концепциях.
16
17
Гегель Г.В.Ф. Соч. в XIV тт. – М., 1929-1958. - Т. VIII. - С. 10.
Гегель Г.В.Ф. Соч. XIV тт. – М., 1929-1958. - Т. I. – С. 269.
В античной философии оно понималось неоднозначно. Например, Платон
утверждал, что мир чувственных вещей текуч, подвижен, смертен, он только кажется,
занимая промежуточное положение между бытием (миром идей) и небытием, которое
Платон называет материей. Под материей он понимал беспредельное начало,
бесформенную массу, так сказать, строительный материал космоса. Материя есть лишь
потенция и только идея «оживляет», оформляет ее, превращая в реальные вещи и явления.
Можно привести простую аналогию с работой скульптора, у которого, предположим,
мрамор будет выступать материей, а идеей будет он сам.
Появление в Новое время первой естественнонаучной теории - классической
механики, казалось бы, окончательно решило вопрос о субстанциональности мира.
Материя как субстанция якобы есть вещество, тело или механическая масса, состоящие из
мельчайших неделимых частиц - атомов. Однако развитие науки показало, что атомы
делимы, что кроме вещества в природе есть еще различного рода поля, что масса тел
зависит от их скорости и т.д.
Философская концепция марксизма - диалектический материализм - попыталась
преодолеть этот кризис мировоззренческих основ физики на рубеже XIX-XX вв.,
сформулировав понятие материи без помощи физических и иных естественнонаучных ее
характеристик. Марксисты исходили их того, что, мол, «бытие вообще» есть пустая
абстракция, фикция и только понятие материи наполняет ее конкретным, осмысленным
содержанием. «Материя есть философская категория для обозначения объективной
реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется,
фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них»18, писал В.И. Ленин.
Заметим, что понимание материи как объективной реальности, как того, что
существует вне и помимо, то есть независимо от сознания человека, было уже у
французских философов XVIII века (Ж.-Ж. Руссо, П. Гольбах и др.).
Кант тоже считал материю чем-то внешним по отношению к органам чувств.
Ленин дополнил эти свойства познаваемостью материи, ее чувственной данностью, дав
определение материи через «основной» вопрос философии, через противопоставление
объективной реальности субъективной. Еще один момент, на который следует обратить
внимание. «Материя» - есть понятие, категория, фиксирующие нечто общее у всех
предметов, а именно, их свойство быть объективной реальностью. Поэтому материю как
таковую увидеть, пощупать и т.п. невозможно, как невозможно ощутить любую
абстракцию.
Многие философы до сих пор считают ленинское определение материи
удовлетворительным или, по крайней мере, исходным. Однако оно встретило и ряд
возражений. Одно из них заключается в том, что «...определение понятия материи как
чувственно-воспринимаемой объективной реальности недостаточно характеризует
специфику материализма, его принципиальную противоположность идеализму, во всяком
случае некоторым его разновидностям. Это сенсуалистическая гносеология, согласно
которой все познаваемые предметы чувственно воспринимаемы. Связывая понятие
материи с чувственным восприятием, это определение вносит тем самым в понятие
материи момент субъективности»19.
Кроме того, вокруг нас есть много предметов, вещей, которые созданы людьми,
поэтому их нельзя считать полностью независимыми от воли и сознания человека. Это специфическая объективная реальность. Например, каждый из нас объективен для других
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.18. – С. 131.
Ойзерман Т.И. Опыт критического осмысления диалектического материализма //
Вопросы философии. - 2000. - № 2. – С. 18.
18
19
людей как тело, как определенный организм. Но отсюда еще не следует, что мы
полностью независимы от воли и сознания, предположим, наших родителей, хотя,
наверное, некоторые из нас и могли появиться на этот свет чисто случайно. Вроде бы все
правильно. Однако трудно согласиться с тем, что «объективность», допустим, стола чемто принципиально отличается от объективности звезды, что электрон в веществе стола
(или в нашем теле) чем-то «менее объективен», чем электрон в звезде.
Можно согласиться с тем, что в понимании материи как объективной реальности
нет прямых указаний на ее первичность по отношению к сознанию, на ее несотворимость
и неуничтожимость, что, без сомнения, есть главные философские «свойства» материи.
Поэтому понятие материи есть смысл дополнить онтологическими, субстанциальными
характеристиками, по мнению многих исследователей. Тогда материя, понимаемая как
субстанция, должна включать в себя, «производить из себя» все свои свойства, в том
числе и такие, как жизнь, мышление, сознание, духовное вообще. В этом случае дух,
сознание уже не есть абсолютные противоположности материи, а есть ее свойства,
атрибуты.
Под атрибутом понимается необходимое, существенное и неотъемлемое свойство
какого-либо объекта. Так, атрибутом материи материалистический монизм (в данном
случае - марксизм) полагает, например, движение, а пространство и время считает
формами ее существования. Мы думаем, что это вопрос терминологии, который не имеет
существенного значения, поэтому понятия «атрибут» и «формы существования» здесь
можно поменять местами.
Следует иметь в виду, что диалектический материализм, как мы уже отмечали,
старый философский термин «бытие» заменяет понятием «материя» в рамках решения
«основного» вопроса философии. Но «не сводит бытие к предметно-вещественному миру,
вычленяя различные уровни бытия - материально-предметную реальность, объективноидеальное бытие (ценности культуры, общезначимые принципы и категории научного
знания и др.), бытие личности»20.
3. Дуалистические и плюралистические концепции бытия
Кроме монизма в истории философии были концепции, которые исходили из
наличия двух субстанций - материальной и духовной. Они получили название дуализм.
Классическим представителем дуализма принято считать Декарта, который допускал
существование «двух прямо противоположных субстанций. Одна из них - материальная
или телесная. Ее исчерпывающий признак, или атрибут, - протяженность. Другая
субстанция - духовная. Ее единственный атрибут - мышление»21.
Координирует действия обеих субстанций бог, которого можно назвать высшей
субстанцией, «субстанцией субстанций». Как видим, дуализм Декарта является
относительным, так сказать, не «чистым» дуализмом.
Помимо монизма и дуализма в философии есть и плюрализм, то есть концепции,
постулирующие множество субстанций. Примером подобного подхода может служить
учение Г. Лейбница (1646-1716) о так называемых монадах («монада» в пер. с греч.
означает «единое», «единица»). Монады Лейбниц понимал как особые духовные единицы,
субстанции, высшей из которых он считал Бога. Философ сравнивал монады с
человеческими душами: они, также как и душа отдельного человека, есть своеобразный
замкнутый мир, особый микрокосмос, чувствующий и мыслящий. Лейбниц, по всей
20
Философский энциклопедический словарь. – М.: Сов. Энциклопедия, 1983. – С. 69.
21
Соколов В.В. Европейская философия XV-XVII веков. – М.: Высш. шк., 1984. - С. 264.
вероятности, исходил из того, что в основе мира должны лежать не мертвые, пассивные
сущности, вроде воды, воздуха, атомов и т.п., а изначально активные, деятельные,
«животворящие» сущности, иначе невозможно объяснить развитие, становление всего
существующего. Поэтому он постулирует наличие в универсуме «живых», духовных
сущностей - монад, которые можно представить по аналогии с генами в живой природе,
являющимися, как известно, единицами наследственности, «живыми молекулами».
Разница лишь в том, что гены это материальные сущности, а монады Лейбница сущности
духовные. Но как гены «разлиты», «посеяны» во всех живых организмах, так и монады
Лейбница пронизывают собой весь мир, они «разлиты» во всем универсуме.
4. Движение как атрибут бытия
а). Понимание движения в истории философии.
Идею всеобщего движения, становления высказал Гераклит. Огонь стал у него
символом потока, процесса всеобщего изменения. Многие историки философии считают
мысль Гераклита о всеобщей изменчивости («все течет, нельзя дважды войти в одну и ту
же реку») центральной в его философии. Но есть и другая точка зрения, сторонники
которой справедливо замечают, что это идея была высказана задолго до Гераклита
Гомером и Гесиодом. Как бы там ни было, сегодня эту идею, ее распространение в
античном мышлении мы связываем с его именем. Говорят, что еще в древности один
заимодавец стал требовать с должника деньги, а тот ответил ему словами из Гераклита:
«Все течет, все меняется и я уже не тот человек, который брал у тебя в долг!» Заимодавец
якобы поколотил его за это палкой, за что должник привлек его к суду, на котором
заимодавец сказал в свое оправдание: «Все течет, все меняется и я уже не тот человек,
который побил его палкой!» Один этот забавный пример говорит о большой известности
идей Гераклита в античном мире.
Зенон Элейский (ок. 490 - ок. 430) утверждал, что само движение, изменение
невозможно, поскольку мысль о них приводит к противоречиям. И он не просто
утверждал, а пытался обосновать эти необычные выводы, приводя свои знаменитые
парадоксы, апории (апория - это затруднение, безвыходное положение). Рассмотрим три
из таких апорий.
1). «Дихотомия»
Если тело движется из точки А в точку В, то прежде чем пройти АВ, оно должно
пройти половину АВ, но прежде чем пройти половину АВ, оно должно пройти половину
этой половины и т.д. до бесконечности.
Отсюда следует вывод: движущееся тело не может начать движения.
Математически эта апория решается просто: сумма бесконечного ряда дробей 1/2 + 1/4 +
... 1/2n в пределе равна 1. При этом:
1 n 8
lim
2
n 
Но математика еще не есть физика. Здесь важно понять, что физически означает,
если пространственный отрезок пути, логически последний, но первый при начале
движения от А к В, стремится к нулю? Значит ли это, что пространство можно делить до
бесконечности или нет? То же самое касается и временных интервалов, поскольку, чтобы
пройти бесконечное число отрезков, надо затратить на их прохождение бесконечное
время.
2). «Ахиллес»
Эту апорию Зенона можно выразить простым примером. Если Ахиллес
передвигается в 10 раз быстрее черепахи, а черепаха находится в 10 метрах от него, то,
когда Ахиллес пробежит эти 10 метров, чтобы догнать черепаху, черепаха передвинется
на 1 метр. Когда Ахиллес преодолеет этот метр, черепаха уползет вперед на 1/10 метра и
т.д. до бесконечности. Опять-таки математически эта апория решается просто. Мы имеем
здесь сходящийся ряд, который имеет предел, но проблема состоит в том, чтобы понять,
что значит, что пространственный отрезок – последний на этот раз не только в ряде чисел,
но и на самой траектории – стремится к нулю?
Смысл двух апорий таков: движение (невозможно) не может ни начаться, ни
закончиться.
3). «Стрела»
Стрела, выпущенная из лука, должна покоиться, ибо в каждый момент времени она
занимает равное себе место, совпадает со своим местом, следовательно, покоится в нем. А
сумма «покоев» движения дать не может.
Аристотель под движением понимал любое количественное и качественное
изменение. Обыденное наблюдение показывало, что все движения в естественном
состоянии бывают или прямолинейными (падение камня, например) или круговыми
(движение звезд), прикрепленных к вращающимся вокруг земли небесным сферам, как
тогда считалось. Аристотель даже пытался на простых примерах показать, что земля
должна быть неподвижна, что она не может вращаться. Если бы земля вращалась,
утверждал он, то, например, камень, подброшенный вверх, падал бы не в том месте,
откуда его бросили. А почему же подброшенное тело все же падает вниз? Аристотель
считал, что тело может двигаться только тогда, когда к нему применена какая-либо сила,
что в общем подтверждалось многочисленными наблюдениями. Какая же сила в таком
случае заставляет камень падать вниз? Аристотель полагал, что брошенное тело
непрерывно подталкивается воздухом, стремящимся занять место, освобождаемое в своем
движении этим телом. Философ думал также, что тяжелое тело должно падать быстрее,
чем легкое. А постепенное увеличение скорости падающего тела он объяснял
увеличением веса тела мере приближения его к своему «естественному месту». Таким
«естественным местом» для тяжелых тел, по его мнению, является центр земли, для
легких - небо, ибо легкие «тела» (дым, огонь и т.п.) поднимаются вверх.
Понадобилось почти 2000 лет, чтобы Галилей все поставил на свои места. В
классической механике, основы которой он заложил, движение вообще, стали понимать
как механическое движение, как перемещение тел в пространстве и времени. Грандиозные
успехи этой первой естественнонаучной теории в описании движения, начиная от
мельчайших частиц материи и кончая космическими телами, привели к тому, что
механика на долгие годы стала каноном построения любых научных теорий. Поэтому и
появились попытки отождествить философское понимание движения с тем, как оно
трактуется в классической механике. То же самое, как мы видели, произошло и с
понятием материи.
Однако дальнейшее развитие науки, появление таких научных теорий, как
электромагнитная теория в физике, эволюционная концепция в биологии, зарождение
социологии, психологии и др. показало ограниченность понимания движения как
простого механического перемещения тел. Поэтому, по сути, произошел возврат к
пониманию движения как изменения вообще. Любое изменение стало пониматься как
движение.
В философии обычно различают количественные и качественные изменения.
Необратимые качественные изменения носят название «развитие». Если развитие
повышает уровень организации объектов, то такое развитие называют прогрессивным, а
если понижает, регрессивным, регрессом.
б). Соотношение движения и материи
Материалистический монизм постулирует неразрывную связь материи и движения,
утверждая, что движение есть «есть способ существования материи», что хорошо
согласуется с данными современной науки. Но логика философского материализма
вынуждает признать и определенную субординацию между материей и движением,
отдавая приоритет именно материи.
Если материя и движение так тесно связаны между собой, если движение есть
атрибут материи, то отсюда следует его (движения) несотворимость и неуничтожимость,
как и самой материи. Причем неуничтожимость понимается не только в количественном,
но и в качественном аспекте, что отрицается сторонниками так называемой «тепловой
смерти» Вселенной.
Кроме несотворимости и неуничтожимости движению, как и материи, присущи
свойства всеобщности и объективности.
Важным вопросом здесь является проблема классификации форм движения
материи и их взаимосвязи.
Еще в XIX веке Энгельс дал следующую их классификацию по мере возрастания
сложности:
1) механическая, которую Энгельс связывал с перемещением «земных и небесных
масс»;
2) физическая - «движение молекул и частиц эфира», куда он относил тепловую,
оптическую, электромагнитную и др. формы движения;
3) химическая - это «движение атомов»;
4) биологическая - жизнь как «форма существования белковых тел».
5) социальная, носителем которой является человеческое общество.
Разумеется, эта классификация во многом устарела, поскольку наука ушла с тех
пор далеко вперед. Например, здесь отсутствует квантовомеханическая и другие формы
движения, связанные с микромиром. С точки зрения современных представлений
неправильно связывать физическую форму движения с молекулами, игнорируя
элементарные частицы, поля, вакуум, плазму и т.п. Нет в современной физике и понятия
эфира. В биологии были открыты отличные от белка материальные единицы
наследственности (ДНК и РНК) и т.д.
Однако трудно что-либо возразить по поводу примененных здесь принципов
классификации: во-первых, классификации дана по степени возрастания сложности и
генетической обусловленности более высокой формы движения менее высокой (принцип
развития); во-вторых, каждая форма движения связана с определенным материальным
носителем, с природой взаимодействующих объектов, предметов; в-третьих, отсюда
следует принцип несводимости высших форм движения к низшим, специфика
закономерностей высших форм, которых нет в низших.
Геометрической фигурой, которой можно изобразить, представить взаимосвязь
форм движения, является усеченная пирамида, ибо «полагать, будто пирамида реально
достроена доверху, означает приписывать антропному типу вселенской организации
некоторый «высший» в эсхатологическом измерении статус. Любой эсхатологизм,
финализм, однако, в случае неисчерпаемости материи выглядит мистическим,
нерациональным»22.
В истории науки известны случаи сведения, редуцирования высших форм
движения к низшим, например, попытки объяснить феномены социальной реальности на
22
Ильин В.В. Философия. - М., 1999. - С. 172.
основе законов биологии (социал-дарвинизм). А популярные ныне астрологические
прогнозы и вовсе редуцируют поведение и судьбы людей к механическому перемещению
космических объектов или к другим физическим процессам.
5. Движение и развитие. Диалектика как учение о развитии. Законы и принципы
диалектики
Под развитием чаще всего понимают необратимые качественные, упорядоченные и
закономерные изменения. Если развитие повышает уровень организации объектов,
создает новые возможности, которых не было у объектов, то такое развитие называют
прогрессивным. Если наоборот, то развитие характеризуется как регресс. Однако бывает
так, что оценка каких-либо изменений в качестве прогрессивных или регрессивных
диктуется ценностными установками исследователя.
Идея развития вошла в мировоззрение только в XVIII в. В античности преобладал
циклизм. В Средние века и в Новое время мир представлялся статичным, неизменным.
В философии существуют различные модели развития. Наибольший интерес
представляет диалектико-материалистическая концепция, которая объединяет идеи
Гегеля о всеобщих законах развития и учение Маркса, материалистически их
интерпретирующего.
Гегель не просто отстаивал идею развития, а создал систему идеалистической
диалектики, сформулировав ее основные законы и категории. Диалектика у Гегеля
предстала как наиболее полная и завершенная модель развития. Заметим, что термин
«диалектика» существовал в античной философии, где под ним понималось искусство
вести спор, находить противоречия в доводах оппонентов.
Центральным законом диалектики у Гегеля и Маркса является закон единства и
борьбы противоположностей, поскольку он, по их мнению, выражает сущность развития,
его причину.
Каждое сколько-нибудь сложное явление в природе, обществе и мышлении можно
рассматривать как систему. Для того, чтобы система могла функционировать и
развиваться, между ее частями, подсистемами, элементами должно осуществляться
определенное взаимодействие, существовать некоторая связь и согласованность. Атом,
живой организм или общество являются сложными системами. Суммарный заряд
атомного ядра должен быть сбалансирован с суммарным зарядом электронов атомной
оболочки; точно также необходимо известное соответствие процессов ассимиляции и
диссимиляции в организме и т.п. Однако в действительности ни в одном реальном
объекте, явлении, процессе не бывает полного, абсолютного соответствия всех элементов.
Более того, между ними всегда существует определенное несоответствие. Так, электроны
и ядро атома различаются знаком электрического заряда, массой и другими
характеристиками. Процесс ассимиляции живых организмов выполняет совсем другую
функцию, чем процесс диссимиляции. Например, растение усваивает углекислый газ, а
выделяет кислород, животные же - наоборот.
Когда несоответствие между элементами, сторонами и т.п. объекта существенно,
значительно и даже достигает предела, то эти элементы, стороны становятся
противоположными. Отношение же между противоположностями есть противоречие. По
Гегелю, именно противоречие «движет миром», все движется и живет, благодаря
противоречию.
Противоположности в составе противоречия взаимодействуют и даже «проникают»
друг в друга, взаимно обусловливают одно другое и в то же время отрицают друг друга.
Только в таком случае противоречия в диалектике считаются источником развития,
самодвижения системы, объекта. Например, такие противоположности, как «верх» и
«низ», «белое» и «черное» не составляют противоречия, ибо они не являются источником
развития. Чтобы быть подлинным источником развития, противоречия должны
разрешаться. Разрешение противоречий приводит, согласно диалектике, к появлению
нового качества предмета, системы. Следует сказать, что в ленинизме акцент делался на
борьбе противоположностей, которая объявлялась абсолютной. Единство же, тождество
противоположностей трактовалось как нечто условное, временное, релятивное. В таком
случае философия сдавала позиции в пользу идеологии, политики. Если уж обосновывать
этот диалектический закон, то, по нашему мнению, правильно будет утверждать, что
«борьба» и «единство» являются и абсолютными, и относительными. Энгельс, например,
понимал этот закон как закон взаимного проникновения противоположностей. Тогда как в
«проникших» друг в друга противоположностях считать абсолютной только борьбу, а
единство полагать релятивным, временным? Если исчезает единство данных
противоположностей, то уничтожается и их борьба.
В диалектическом материализме приводился ряд примеров действия закона
единства и борьбы противоположностей: положительное и отрицательное электричество,
притяжение и отталкивание, наследственность и изменчивость, пролетариат и буржуазия
и т.д. Считалось также, что он действует и в познании: чтобы познать развивающийся
предмет, объект, следует обнаружить в нем противоположности, составляющие
диалектическое противоречие. Парадоксы, антиномии, противоречия в истории науки
требовали их разрешения, преодоления, что способствовало развитию научных теорий.
Приведем пример из математики. Известно, что в теории множеств существует два класса
множеств: 1) множества, которые не содержат себя в качестве элементов, например,
множество натуральных чисел не содержит себя в качестве своего элемента, так как не
является натуральным числом; множество всех столов тоже не является столом и т.п.; 2)
множества, которые содержат себя в качестве элемента, например, множество всех
множеств содержит себя в качестве элемента, т.е. Оно само является множеством.
Конечно, многие научные теории построены по принципу дихотомии
противоположных
феноменов:
наследственность-изменчивость
в
биологии,
дифференциал-интеграл в математике и т.п. Но дихотомию создала сама природа (даже в
нашем теле и мозге). Диалектика акцентировала внимание на этих обстоятельствах,
абсолютизировала их, придав им всеобщий характер.
Следующим основным законом диалектики считается закон взаимного перехода
количественных и качественных изменений. Иногда для краткости его называют законом
перехода количества в качество. На самом деле количество в качество перейти не может,
как не могут, например, баррели «перейти» в нефть. Просто количественные изменения
могут вызвать качественные.
По сути, данный закон говорит о весьма тривиальной зависимости количественных
и качественных характеристик объектов. Люди давно заметили, что на определенном
этапе количественных изменений наступают изменения качественные. Новые же
качественные изменения, в свою очередь, приводят к новым количественным
трансформациям. Древние мыслители сформулировали проблему в виде наглядных
примеров («Лысый», «Куча» и др.).
Изменения качества в своей основе имеют прибавление и убавление вещества,
энергии, структурных или (и) информационных компонентов системы. Преобразование
качества может произойти от замены элементов одной природы элементами другой
природы или в результате изменения структуры тех же самых элементов. В последнем
случае в марксистской литературе говорилось о коренных качественных изменениях.
Чаще всего приводился пример из химии: ОН - гидроксильная группа, H2O- вода, H2О2 перекись водорода. Здесь прибавление или «убавление» одного атома сопровождается
качественным изменением природы вещества. Из таблицы элементов Менделеева видно,
как увеличение заряда ведет к изменению качества, химических свойств и структуры
элементов. Энгельс для демонстрации перехода количества в качество берет пример,
взятый им у Наполеона: «Два мамлюка безусловно превосходили трех французов; 100
мамлюков были равны по силе 100 французам; 300 французов обычно одерживали верх
над 300 мамлюками, а 1000 французов всегда побивали 1500 мамлюков»23.
К некоренным качественным изменениям относили все остальные, например,
переход воды из одного агрегатного состояния в другие.
Что же такое количество и качество в диалектике? Обычно качеством называется
внутренняя определенность предмета, а количеством - внешняя. Количество
характеризуется также своим безразличным отношением к природе вещей, которые оно
связывает (5 баранов, 5 человек, например). Качество есть то, что делает предмет самим
собой. Это - существенные свойства предмета в их целостности и взаимосвязи. Каждая из
данных категорий определяется через свою противоположность, т.е. друг через друга.
Поэтому нет «чистого» количества или «чистого» качества. Например, число 5 обладает и
качественными характеристиками такими, как целое, действительное число. Поэтому в
диалектике иногда говорят, что количество есть степень развития данного качества.
История философии и математики дает достаточное основание для выделения
величины и числа как важнейших моментов количества. Число дискретно, а величина
непрерывна. Количество как таковое есть единство величины и числа. В реальных
объектах нет ни «чистой» величины, которую нельзя было бы представить в виде числа,
ни «чистого» числа, которое не было бы связано с какой-нибудь величиной или с
отношениями величин. Можно также утверждать, что число - это отношение величин.
Однако количество не является только суммой величины и числа: во-первых,
последние представляют собой лишь способы выражения количества. Одному и тому же
количеству могут соответствовать разные величины и числовые выражения в зависимости
от того способа, который принят для вычисления; во-вторых, величины и числа как
формы выражения количества могут непрерывно изменяться. В зависимости от способа
вычислений одни из них отбрасываются, а другие принимаются.
Для характеристики закона перехода количества в качество используются также
понятия «мера» и «скачок». Мера - это единство количества и качества, когда в пределах
данного количества, качество остается неизменным. Понятие же «скачок» характеризует
переход через меру, появление нового качества.
В марксистской диалектике утверждается, что указанный закон описывает
механизм развития, механизм появления нового качества и отвечает на вопрос «как?».
По нашему мнению, данный механизм только описывается на уровне явления, на
уровне здравого смысла. Можно сказать, что мы имеем дело с эмпирическим
обобщением. Поэтому было бы поспешным объявлять данный механизм всеобщим.
Следующий основной закон диалектики - закон отрицания или двойного отрицания.
По сравнению с двумя предыдущими его всеобщность подвергалась сомнению. В самом
деле, чем, например, должен отрицаться коммунизм, что должно заменить его?
Закон отрицания характеризует направленность и преемственность в развитии и
отвечает на вопрос «куда?», в каком направлении осуществляется развитие? Данный
закон означает, что в развитии каждая последующая стадия отрицает предыдущую, а
через одну ступень, происходит повторение черт пройденной ступени, стадии развития.
Помимо всеобщих законов в диалектике есть категории и принципы. Принципом
называют руководящую идею, основное положение теории. Принципами диалектики
являются: принципы объективности, всеобщей связи, развития, всесторонности
рассмотрения предмета, историчности, конкретности истины, единства теории и
практики.
23
Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. - С. 131.
В диалектическом материализме диалектика понималась как всеобщий метод
познания и революционного преобразования действительности, как «душа марксизма»
(Ленин).
Мы считаем, что не существует особого класса диалектических законов, которые
якобы действуют во всех сферах реальности. Законы открывает наука. У философа нет
специальных мозговых структур, благодаря которым он может находить такие
«всеобщие» закономерности.
Далее, закон обычно понимается как объективная, повторяющаяся, существенная
связь явлений (связь между сущностями). Закон не лежит на поверхности, его нельзя
обнаружить простым наблюдением, вывести непосредственно из опыта. Рассмотренные
же законы диалектики, по нашему мнению, являются эмпирическими обобщениями:
истории познания, житейской мудрости, здравого смысла. Они не обладают таким же
статусом, как, например, законы физики, биологии, химии и в этом смысле вообще не
являются законами.
Конечно, знание диалектических выводов, категорий и комбинаций может помочь
лучше ориентироваться в некоторых ситуациях и только.
Процесс познания исторически развивался так, что вначале изучались лишь
отдельные предметы в их статике. Когда накопился большой эмпирический материал, то
его надо было осмыслить. В этом случае возникла необходимость представить
взаимосвязь и взаимодействие исследуемых объектов, описать их в движении и развитии,
без чего их познание становилось неполным, а, следовательно, теоретически неверным.
Поэтому не следует диалектику рассматривать в качестве гениального откровения
великих мыслителей прошлого.
6. Детерминизм и индетерминизм.
Динамические и статистические закономерности
Из практики повседневной жизни мы знаем, что мир, в котором мы живем, устроен
так, что предметы, явления, события как-то связаны, что одни события могут
обуславливать (детерминировать) другие, что есть причины, законы явлений и есть
следствия их действий.
Учение об объективной закономерной взаимосвязи и взаимообусловленности
явлений называется детерминизмом. А понятия «причина», «причинность» составляют
«ядро» детерминистских концепций. Чаще всего под причиной понимают такое явление,
которое порождает, производит, вызывает другое явление (следствие). Причем связь
между причиной и следствием признается необходимой, то есть, если есть причина и
определенные условия ее действия, то она неизбежно должна производить, вызывать
соответствующие действия. Считается также, что причина предшествует во времени
действию, что в процессе всеобщего взаимодействия причина и следствие могут меняться
местами: следствие может оказаться причиной другого явления и наоборот.
Детерминистская концепция, которая рисует картину бытия в виде жестких
цепочек причинно-следственных связей, где по сути нет места случайности, где все
подчиненно строго однозначным законам и одинаковые причины всегда производят
одинаковые следствия, получила название классического или лапласовского
детерминизма по имени французского ученого П. Лапласа (1749-1827). Подводя итоги
исследованиям философов и естествоиспытателей по проблемам детерминизма и
причинности до конца XVIII века, он писал: «Все явления, даже те, которые по своей
незначительности как будто не зависят от великих законов природы, суть следствия столь
же неизбежные этих законов, как обращение солнца. Не зная уз, соединяющих их с
системой мира в целом, их приписывают конечным причинам или случаю... но эти
мнимые причины отбрасывались по мере того, как расширялись границы нашего знания и
совершенно исчезли перед здравой философией, которая видит в них лишь проявления
неведения, истинная причина которого – мы сами»24.
Дальше следует знаменитое рассуждение Лапласа о гипотетическом уме,
представляющим собой нечто вроде «Космического разума»: «Ум, которому были бы
известны для какого-либо данного момента все силы, одушевляющие природу, и
относительное положение всех ее составных частей, если бы вдобавок он оказался
достаточно обширным, чтобы подчинить эти данные анализу, обнял бы в одной формуле
движения величайших тел вселенной наравне с движениями мельчайших атомов: не
оставалось бы ничего, что было бы для него недостоверно, и будущее, так же как и
прошедшее, предстало бы перед его взором»25.
Если согласиться с Лапласом, то все события в мире следует считать
предопределенными, строго необходимыми. Например, то, что вы завтра поедете на
занятия в университет (или не поедете), должно произойти с такой же «железной»
необходимостью, как, допустим, смена дня и ночи. Следуя в прошлое по этой жесткой
причинно-следственной цепочке, вы должны прийти к выводу, что ваша учеба в данном
университете была предопределена до вашего рождения и т.д. Такие выводы кажутся
неприемлемыми, они приводят к отрицанию свободы воли человека и возможности
выбора. Если следовать им, то мы не имеем права осуждать преступника за совершенное
деяние, поскольку оно было предопределено предшествующим состоянием бытия. Это
давало повод индетерминистам отрицать всеобщность причинности, признавать наличие
беспричинных явлений.
Но проблема не только в этом. Вернемся к нашему примеру с поездкой на лекции в
университет. Допустим, что завтра вы все же поехали на занятия. Значит, что-то
обусловило вас это сделать: желание, воля, требование родителей и т.п. Следовательно,
что-то все-таки предопределило ваш выбор! Если же вы поехали «просто так», случайно,
то это уже не будет вашим выбором. Допустим теперь, что вы не поехали в университет.
Несете ли вы в этом случае ответственность за прогул? Нет, по вышеназванным
причинам, если следовать жесткому детерминизму. Но никакой ответственности не будет
и в противоположном случае: как мы можем отвечать за то, что ничем не обусловлено?
Эти трудности заставили философов отказаться от детерминизма лапласовского типа.
Вынуждали к этому и успехи науки, в которой стали появляться законы вероятностного
(статистического) характера.
Дело в том, что Лаплас свое представление о причинности во многом заимствовал
из механики Ньютона, где сила понимается как причина ускорения, а знаменитые законы
выступают как законы причинно-следственной связи. Например, закон всемирного
24
Лаплас П. Опыт философии теории вероятностей. - М., 1908. – С. 8.
25
Там же. – С. 9.
тяготения позволял точно предсказывать солнечные и лунные затмения, приливы и
отливы. Ньютоновская механика не только описывала движение планет, но и достоверно
могла «вычислить» их положение в будущем. С тех пор многие ученые подобного типа
законы считали подлинно научными, а механика стала каноном построения других
теорий.
Под причинностью же в науке чаще всего понимали такое описание, когда
начальное состояние системы строго однозначно определяет все ее последующие
состояния. Таким образом, причинность отождествлялась с детерминизмом. В
динамических (однозначных, жестко детерминированных) законах механики, как мы уже
говорили, нет места вероятности, неопределенности, случаю. Вероятностные
закономерности якобы возникают лишь вследствие неполноты нашего знания
исследуемой области действительности. И они являются просто удобным способом
вычисления в тех случаях, когда в процессе участвует большое количество ингредиентов,
и однозначный анализ каждого из них привел бы к громоздким расчетам. В принципе же
считалось, что все вероятностные закономерности можно свести к однозначным
(динамическими).
Возьмем, например, систему, состоящую из большого числа элементов. Пусть это
19
3
будет какой-либо газ. Известно, что в 1 см газа содержится порядка 10 молекул. Это
число столь велико, что у нас нет возможности проследить за движением и
взаимодействием их даже в небольшом объеме. Поэтому в таких случаях мы вынуждены
пользоваться вероятностными, усредненными величинами, хотя молекулы в составе газа,
как предполагалось, все же подчиняются строго однозначным законам механики. Однако,
как оказалось, это была слишком сильная абстракция: огромное количество
взаимодействующих молекул приводит к появлению у таких систем нового качества,
свойств, которых нет у отдельной молекулы, у каждого элемента системы. Это целостные, интегральные свойства системы, а не отдельных элементов. Например, вряд ли
к отдельной молекуле применимо понятие температуры.
Данное обстоятельство приводило к мысли, что вероятностные (статистические)
законы и методы имеют место не только и не столько в силу недостаточности знания
субъектом исследуемой области действительности, но что они имеют основания в самой
действительности.
Мир, бытие, в котором «правят» лишь строгие динамические законы, похожи
скорее на механизм, машину, чем на реальный мир. Выход из строя одной детали такого
мира-машины должен разрушить ее саму. Еще Гегель, критикуя подобные представления,
отмечал, что в таком случае уничтожение одной пылинки во Вселенной должно явиться
причиной гибели самой Вселенной.
Очевидно, что действительный мир не есть абсолютно жесткий организм, но он не
есть также мир хаоса, «чистых» случайностей, «свободных воль», где одни явления
абсолютно независимы от других, где всякое событие «могло бы произойти столь же
легко и просто, как и любое другое. Это мир, которому одинаково чужда окостенелость
ньютоновской физики и аморфная податливость состояния максимальной энтропии или
тепловой смерти, когда не может произойти ничего по-настоящему нового. Это мир
Процесса, а не окончательно мертвого равновесия, к которому ведет Процесс, и это вовсе
не таковой мир, в котором все события заранее предопределены вперед установленной
гармонией, существовавший лишь в воображении Лейбница»26, - делает вывод «отец»
кибернетики Н. Винер.
Ограниченность лапласовского детерминизма стала еще более ясной с появлением
в 20-х годах прошлого века квантовой физики. Оказалось, что вероятность, вероятностные
закономерности в принципе не могут быть устранены из описаний явлений микромира (по
крайней мере, в нынешней интерпретации квантовой теории). Если это так, тогда
вероятностные
(статистические)
законы
должны
быть
признаны
более
фундаментальными, чем динамические, лежать в основе последних. Вероятность,
неопределенность должна пронизывать собой все мироздание: природу, общество,
человека. Например, из биологии известно, что: «Интенсивность мутагенеза зависит от
температуры. А температура – это, в конечном счете, уровень хаоса, порожденного
энергией случайного блуждания молекул... Представить детерминированным это
движение мы не можем – тоже в принципе! Может быть этим и объясняется
вероятностный характер наследственности – невозможность ее описания на чисто
детерминистическом уровне?»27, - писал Н.Н. Моисеев.
С другой стороны подходил к критике понятия причинности Д. Юм (1711-1776),
который считал, что все наши понятия имеют смысл только тогда, когда они отражают
восприятия органов чувств, когда их можно проверить в опыте, пощупать, увидеть и т.п.
А что является источником наших восприятий, то этот вопрос, по Юму, совершенно
необъясним для человеческого разума «и всегда остается невозможным решить с
достоверностью, происходят ли эти впечатления непосредственно от объекта,
порождаются ли они творческой силой ума или же обязаны своим происхождением
творцу нашего бытия»28.
Поэтому философия Юма характеризуется как эмпиризм и скептицизм. Философ
рассуждал примерно следующим образом. «Что мы можем наблюдать в нашем
чувственном опыте, в наших восприятиях?» – задает он вопрос и отвечает: «Мы помним,
что часто встречали примеры существования одного из видов объектов и что единичные
объекты другого вида всегда сопровождали последние и находились с ними в постоянном
и правильном отношении смежности и последовательности. Так, мы помним, что при виде
объекта, называемого нами огнем, мы чувствовали вид ощущения, называемый нами
теплом; мы припоминаем также их постоянное соединение во всех предыдущих случаях;
без дальнейших колебаний мы называем один объект причиной, а другой – действием и
заключаем от существования одного к существованию другого»29.
Но связь объектов, событий и их последовательность во времени не всегда есть
причинная связь. Например, день и ночь связаны последовательно друг с другом, но
нельзя ночь считать причиной дня и наоборот. Для причинности, отмечает Юм,
характерна силовая, порождающая и необходимая связь причины со следствием.
Наблюдаются ли они в опыте, видим ли мы, как тот же огонь порождает, вызывает тепло?
Нет, считает философ. Мы просто привыкли, что за огнем следует тепло, ожидаем его
появления на основании предшествующего опыта. Однако эти ожидания не всегда могут
Винер Н.Я. - математик. - М., 1964. – С. 314.
Моисеев Н.Н. Современный рационализм. – М.: Изд-во МГВП КОКС, 1995. – С. 66-67.
28
Юм Д. Трактат о человеческой природе. Книга первая. О познании. - М.: «Канон», 1995.
– С. 154.
26
27
29
Там же. – С. 157-158.
оправдаться. Из того, что в прошлом одно событие следовало за другим, не вытекает с
необходимостью, что так будет и в будущем.
Следовательно, утверждает Юм, никакой порождающей силы и необходимости в
действительности нет, поэтому нет никакой причинно-следственной связи, такая связь
может существовать лишь у нас в голове в виде связи идей, представлений, восприятий:
«причина есть объект, - пишет он, - предшествующий другому объекту, смежный ему и
так с ним соединенный, что идея одного из них определяет ум к образованию идеи
другого, а впечатление одного – к образованию более живой идеи другого»30.
Конечно, можно было бы задать Юму вопрос: «Разве кто-либо в здравом уме
сомневается, предположим, в том, что нагревание воды до ста градусов есть причина ее
закипания?» Ответ философа был бы таков: «А разве кто-либо реально видел, что
температура заставляет воду кипеть?»
Следующими детерминистскими категориями философии являются необходимость
и случайность. Мы уже пользовались этими понятиями, когда речь шла о динамических и
статистических закономерностях. Можно сказать, что соотношение необходимости и
случайности составляет основу понятия вероятности. Поэтому неудивительно, что
вероятность чаще всего определяют как меру необходимости, меру необходимого в
возможном или случайном. Люди давно заметили, что случайные события, если брать их в
совокупности за большие промежутки времени, подчиняются некоторой закономерности,
необходимости, например, число браков в году, число разводов, количество людей,
погибших в различных катастрофах и т.д.
Следовательно, необходимость и случайность нельзя рассматривать как
абсолютные противоположности, они являются неразрывными сторонами одного и того
же процесса развития бытия. Философы любят говорить по этому поводу, что
необходимость «складывается» из массы случайностей, пробивает себе дорогу сквозь
большое количество случайных событий, что случайность есть «форма проявления»
необходимости и т.п.
Под случайностью чаще всего понимают то, что может произойти, а может и не
произойти, может быть тем или другим. Необходимость – это то, что обязательно должно
произойти в данных условиях, то, что детерминировано законами природы и общества.
В науке, например, в статистической физике для характеристики случайных
отношений используются такие понятия, как «молекулярный беспорядок» (или просто
беспорядок) и «молекулярный хаос». Необходимость же отождествляется с порядком.
Примером беспорядка в природе может служить распределение молекул в газе,
предположим, по скоростям, если, разумеется, молекулы не находятся под действием
каких-либо сил или ими можно пренебречь. Приведем простой пример идеального
беспорядка. Если высыпать мешочек с зерном на шахматную доску, то зернышки
расположатся на ней «как попало», то есть беспорядочно. Но если зерен достаточно
много, то в каждой клетке шахматной доски их будет примерно равное количество, они
будут распределены примерно равномерно. Это означает, что существует некоторый
порядок в беспорядке, что порядок и беспорядок (как необходимость и случайность)
образуют неразрывное единство.
30
Там же. – С. 254.
Итак, причинность, хотя и является центральным понятием детерминизма, но
последний шире по объему в том смысле, что существуют виды детерминации отличные
от причинной. Разумеется, это не следует понимать так, что есть беспричинные явления.
Нет, у каждого события, явления есть своя причина, но не все явления могут находиться
друг с другом в причинной связи. Вспомним известную формулу, выражающую объем
3
шара через его радиус: V ш = 4/3 ПR . Здесь нет характерного свойства причинноследственной связи – свойства порождения, связанного с переносом вещества, энергии и
информации от причины к следствию. Ведь нелепо утверждать, что объем шара
порождает радиус или наоборот: имеется просто сосуществование свойств, которые не
находятся в причинно-следственной связи, а выражаются определенными
функциональными зависимостями.
Еще одним видом непричинной детерминации является корреляционная
детерминация. Она выражает ряды событий, которые сопутствуют друг другу, но не
находятся в причинной связи и для каждого из них есть своя причина или общая для
обоих событий. Корреляционные связи сначала стали исследоваться в биологии как
некоторые детерминирующие связи между различными органами в организме животных и
человека. Уже Ж. Кювье (1769-1832) установил, что, например, режущие зубы у
животного связаны с наличием у него простого желудка, а плоские коренные зубы - с
наличием сложного желудка.
Существуют и другие виды непричинной детерминации – различные типы
идеальной детерминации, к примеру, логический вывод.
Следовательно, многообразные связи и уровни бытия могут быть описаны
различными категориями, понятиями философии и науки. И чем богаче этот «язык», тем
полнее и адекватнее он сможет отобразить сложность, взаимосвязь и противоречивость
явлений бытия.
7. Пространство и время
Пространство и время в материалистическом монизме рассматриваются как
важнейшие формы бытия материи, как ее атрибуты. Отсюда вытекают такие свойства
пространства и времени, как их объективность и всеобщность. Здесь следует заметить, что
в истории были философы, которые признавали объективность пространства, но отрицали
объективность времени (Б. Спиноза, Т. Гоббс, Дж. Локк и др.).
Например, Спиноза, следуя схоластической традиции, разграничивает время,
вечность и длительность. Вечность, по Спинозе, есть атрибут бога, длительность же –
атрибут вещей, сотворенных богом. А самой длительности без «длящихся вещей» вещей
не существует. Согласно Спинозе, время есть некая определенность, ограниченная,
сосчитанная длительность, применяемая воображением в качестве «меры неопределенных
длительностей». При этом ни длительность, ни тем более время не обладает подлинным
бытием, поскольку в своем бытии они подчиняются вечности, как атрибуту бога или
природы в целом.
Локк (1632-1704) называет длительность «текучей протяженностью», тем самым
характеризуя сущность времени через свойства пространства. Английский философ
считал, что время и его модусы обусловлены восприятием человеком различных явлений.
Это восприятие есть ни что иное, как последовательность актов сознания. Таким образом,
Локк лишает время объективности.
После этих уточнений вернемся к другим основным свойствам пространства и
времени. Обычно к ним относят также: для пространства – протяженность, однородность,
изотропность и трехмерность; для времени – длительность, одномерность, необратимость
и однородность. Характеризуя эти свойства, заметим, что, например, «протяженность»
пространства и есть его (пространства) суть. Здесь мы имеем круг в определении.
Аналогично понятие «длительность» для времени, которая есть собственно время как
таковое.
Однородность пространства означает отсутствие в нем каких-либо выделенных
точек, а изотропность – равноправность всех возможных направлений. В отличие от
пространства время обладает только свойством однородности (в нем отсутствует
изотропность), заключающемся в равноправии всех его моментов.
Возникает вопрос: Почему мы отметили такое свойство пространства, как его
трехмерность? Ведь в науке и околонаучной литературе часто можно встретить понятие о
многомерных пространствах. Все дело в том, что «многомерные пространства» это так
называемые концептуальные пространства, которые чаще всего используются для
удобства вычислений при решении определенного класса задач. Но никому не приходит в
голову рассматривать их как реальные пространства, по крайней мере в макромире.
Конечно, в субатомных областях или в космологии (точка сингулярности, предположим)
могут быть совершенно иные свойства пространства и времени.
Почему же макропространство трехмерно? Ответ еще не совсем ясен. Некоторые
ученые связывают трехмерность пространства со структурой электромагнитных волн,
другие - со строением фундаментальных элементарных частиц и т.д. Ясно одно, и это уже
показано и обосновано, что если бы реальное пространство не было трехмерным, то
законы физики имели бы совершенно другой вид, а ряд фундаментальных физических
констант выглядел бы по-другому.
Существуют также попытки объяснить такое удивительное и еще во многом
загадочное свойство времени, как его необратимость. Ряд ученых и философов связывают
ее с необратимостью термодинамических процессов, с действием закона возрастания
энтропии. Есть и космологические аргументы в пользу необратимости времени, например,
модели расширяющейся Вселенной. Отметим причинную концепцию, авторы которой
считают, что при обратном течении времени причинная связь оказалась бы нарушенной,
например, следствие могло бы поменяться местами с причиной, что приводило бы в ряде
случаев к абсурдным выводам.
Еще одним философским вопросом является вопрос об отношении пространства и
времени к материи.
Здесь сложилось два подхода - субстанциальный и реляционный.
а). Субстанциальная концепция пространства и времени.
Сторонники этой точки зрения считали пространство и время самостоятельно
существующими сущностями, не зависящими не только друг от друга, но и от
движущихся тел, от материи в целом. Пространство понималось здесь как некое
вместилище тел, как своеобразный ящик без стенок, а время как некое течение, как «рекавремя», в воды которой «брошены» все события. И если их оттуда можно было бы изъять,
то время все равно продолжало бы «течь». Последнее обстоятельство, наверное, можно
объяснить тем, что обыденный опыт говорит о том, что течение времени не зависит от
происходящих в нем изменений, скорее, наоборот – время обуславливает их и все в конце
концов исчезает во времени, «сгорает в огне времени». К тому же люди с древних времен
научились довольно точно измерять время, используя часы и календари, с помощью
которых удавалось строго фиксировать повторяемость и неизменную величину периодов
времени. Все это способствовало закреплению представления о нем как о
самостоятельной, ни от чего другого не зависящей сущности, течение которой
непрерывно и равномерно.
Субстанциальная концепция во многом держалась на авторитете Ньютона и
конечно на достижениях классической механики. Такие понятия, как «абсолютное
пространство» и «абсолютное время» просуществовали в физике вплоть до начала XX
века. Правда, уже во времена самого Ньютона они подвергались сомнению в трудах
Беркли, Лейбница и других ученых и философов. Тот же Лейбниц понимал пространство
не как «вместилище» всех тел, не как особую сущность, субстанцию ни от чего не
зависящую, а как порядок сосуществования тел, а время как порядок отношений и
последовательность событий. Но об этом мы скажем подробнее ниже, а сейчас отметим,
что Ньютон считал абсолютное пространство неподвижным. Поэтому с ним можно было
связать и абсолютную систему отсчета, которая должна была покоиться относительно
этого абсолютного пространства. Тогда по отношению к этой абсолютной системе отсчета
можно было бы установить абсолютное движение любого тела, даже если оно движется
равномерно и прямолинейно, что противоречит принципу инерции. Понятие абсолютного
времени также позволяло установить для всего универсума единую систему отсчета,
относительно которой все события были бы упорядочены во времени. Ньютоновское
абсолютное время течет «само по себе», оно совершенно «равнодушно» ко всем
происходящим в нем процессам. При постулировании абсолютного времени для всей
Вселенной интуитивно ясным казалось и понятие абсолютной одновременности какихлибо событий, разделенных пусть даже очень большим расстоянием. Ведь время всюду
одно, а скорость любого тела, любого сигнала могла быть бесконечно большой, т.е.
мгновенно. Никаких ограничений для скорости классическая механика не
предусматривала.
Создание электродинамики тоже не поколебало «абсолютности» пространства и
времени. Только теперь на место абсолютного пространства был поставлен эфир.
Кроме того, в классической физике само собой разумелось, что промежуток
времени между двумя событиями никак не зависит от движения системы или тела отсчета,
в которых это измерение производится. Тем более не зависит от системы отсчета
пространственное расстояние между двумя точками твердого тела. То есть считалось, что
промежутки времени и расстояния имеют абсолютный характер, абсолютное значение.
б). Реляционная концепция пространства и времени
Мы отмечали, что субстанциальная концепция сразу же встретила возражения. В
философском плане было ясно, что пространство и время есть лишь формы
существования материи и без нее они не могут существовать, т.е. быть особыми, ни от
чего не зависящими сущностями. Но это были лишь общие, абстрактные положения, не
способные серьезно поколебать сторонников данной точки зрения. Создание
неевклидовых геометрий пробило первую брешь в представлении о пространстве как об
особой субстанции. Когда была лишь одна, единственная геометрия, геометрия Евклида,
то само собой разумелось, что именно она описывает свойства реального пространства.
Но когда появились другие, столь же непротиворечивые геометрии, то тогда встал вопрос,
какая же из них истинна, т.е. соответствует действительности, и от чего все-таки зависит
геометрия пространства? Другими словами, ответ надо было искать не в математике
только, а в физике, в эксперименте. Так реляционная концепция пространства и времени,
согласно которой последние не есть какие-то самостоятельные сущности, а системы
отношений, образуемых взаимодействующими материальными объектами, постепенно
стала завоевывать себе сторонников не только среди философов-материалистов. Свое же
естественнонаучное обоснование она получила в теории относительности А. Эйнштейна,
которая показала глубокую связь между пространством и временем. Если в классической
механике при переходе от одной системы координат или системы отсчета к другой
изменялись только пространственные координаты, то в теории относительности вместе с
ними меняются временные координаты. Другими словами, в этой концепции нет, так
сказать, «чистого» пространства самого по себе и «чистого» времени, а есть их
своеобразное единство, называемое пространственно-временным многообразием,
континуумом или пространством-временем. Пространственно-временное многообразие
есть всевозможные события мира, которые уже были (прошлое), есть (настоящее) и будут
(будущее). Если пространство состоит из точек, время – из моментов, то «строительным
материалом» единого пространства-времени являются события. «Расстояния» между
двумя событиями такого четырехмерного мира в теории относительности называются
интервалом, который не зависит от выбора системы отсчета; интервал в этой теории не
относителен, а абсолютен (в этом смысле субстанциален).
В теории относительности любое движение можно представить геометрически. Для
этого служат так наз. «мировые линии». Мировая линия – это такая линия, на которой
расположено все многообразие событий, представляющее какой-либо процесс. В такой
геометрической интерпретации теории относительности как четырехмерного
многообразия, временная координата, время так таковое ничем не отличается от
пространственных координат, от пространства. Здесь не учитывается течение времени,
переход прошлого в настоящее, а настоящего в будущее, переход бытия в небытие; «не
схвачен» момент становления, поэтому прошлое не отличается от будущего, как не
отличаются между собой две точки на линии. Все события в такой интерпретации заданы
актуально, то есть сразу - они все существуют в настоящем. Например, прошлое также
существует реально, состоит из таких же реальных молекул, полей, экономических и
юридических законов и т.п.! Такое весьма необычное представление о времени носит
название статической концепции, которая, как мы уже говорили, не учитывает его
течения, становления, необратимости. По сути, физические теории долго «не замечали»
этой особенности времени и почти все они были инвариантны (неизменны) по отношению
к знаку времени в своих законах.