Малиновский, Гофман. Понятие социального лица

Выстраивание социальных соотношений
Следующая тема дискурсивных исследований - выстраивание социальных отношений в
процессе общения. Важность этой функции дискурса нельзя недооценивать: для
функционирования социума этот аспект пользования языком абсолютно необходим. Он первичен
по отношению к процессу передачи информации. статья Бронислава Малиновски О фатическом
единении (Malinowski B. On phatic communion) была написана в 1923 г.
Пользование языком в свободном бесцельном социальном контакте заслуживает специального
рассмотрения. Когда группка людей сидит вокруг костра и болтает, закончив дневные дела, или
когда люди переговариваются о чем-то за ручной работой, мы имеем дело с иным пользованием
языком, чем обычно: говоримое не имеет отношения ни к деятельности собеседников, ни даже к
контексту ситуации. Таким же образом вопросы о здоровье, комментарии о погоде,
подтверждение того, что и так очевидно, все эти «Хорошая погода сегодня, не правда ли?», «Как
вы поживаете?» «Откуда ты пришел?» существует не для обмена мыслями или организации
действия, а для установления контакта, которое автор называет фатическим единением.
В той ситуации исследователь имеет дело с одной из базовых характеристик бытования
человека в социуме: людям свойственно быть вместе, «кучковаться», получать удовольствие от
совместного пребывания, вежливого слова. Социальные эмоции, например, честолюбие,
тщеславие, страсть к власти, и даже некоторые инстинкты существуют только «на публике». Речь
– непосредственный коррелят этой зависимости человека от социума. Естественного человека
молчание другого не успокаивает, а настораживает и пугает, ибо не говорящий на языке моего
племени– враг. Молчание ( и в наше время) не просто недружественно, а и признак плохого
характера. Английское «Какая чудная погода!» и меланезийское «Откуда ты пришел?» помогают
разрешить неприятное напряжение, возникающее у находящихся вместе, но молчащих людей.
Конечно, эти привычки должны различаться в разных культурах, но общее правило остается в
силе.
Вежливая фраза, столь же популярная у дикарей, сколь и в европейской гостиной, выполняет
функцию, для которой смысл входящих в нее слов совершенно безразличен. Слова в фатическом
общении используются не для передачи значения, а для выполнения социальной функции –
объединять людей путем обмена словами. Фатическое единение в равной степени приводит
дикаря и цивилизованного человека в состояние приятного взаимодействия – здесь присутствует
общий для них акцент на согласии и подтверждении, а если случится несогласие, то возникает
связующая антипатия. В таком общении каждый ждет своей очереди заговорить; более
лингвистически активные получают больше социального удовольствия и большую долю
самоутверждения, а взаимность достигается сменой ролей.
Если фатические высказывания не связаны напрямую с ситуацией, то как – в плане социального
действия - можно расценивать болтовню группки людей? Именно так – как создающую атмосферу
личного контакта. Контакт достигается благодаря процессу взаимного обмена словами,
репликами, порождению компанейских чувств. Каждое высказывание – речевой акт, служащий
цели привязывания слушателя к говорящему. В современном обществе мы легко найдем
параллели подобного использования языка: связующая материя слов, объединяющая команду на
корабле в плохую погоду; слова, поднимающие взвод солдат в бою; технический язык,
используемый при выполнении практической задачи или в спортивном азарте, напоминает нам
пользование языком в примитивном обществе. Только в цивилизованном сообществе, и то в
особых случаях, язык используется для формулирования и выражения мыслей, а поэтическая и
литературная форма – для запечатления чувств и страстей, передачи внутреннего состояния
индивида и его мыслительных процессов. Но и в этой функции неправильно было бы
рассматривать язык как простое хранилище рефлексивной деятельности. Концепция языка как
средства перевода интеллектуальных и эмоциональных процессов говорящего слушающему
однобока, при всем уважении к высокоразвитым и специализированным языковым формам,
поскольку она не отражает самую релевантную точку зрения на язык: в исходном простейшем
виде язык – это форма поведения, без которой не может обойтись совместное человеческое
действие.
Все поведение человека в обществе, и речевое общение, в частности, проходит в отработанных
культурой формах по правилам, постигаемым ребенком в процессе социализации, параллельно с
освоением языковой структуры. Эрвин Гофман, автор теории социального лица, один из
наиболее цитируемых в социолингвистике социологов. Его объяснение публичного поведения как
последовательности ритуалов, почти театрального свойства, хорошо ложатся в основу
лингвистических фактов, описывающих речевое поведение людей в ежедневных межличностных
контактах. Поведенческие единицы, которыми оперирует Гофман как социолог, соответствуют
речевым актам. В этом сборнике Э. Гофман представлен статьей Об обслуживании лица:
анализ ритуальных элементов социального взаимодействия (E.Goffman 1967).
Каждый человек живет в мире социальных контактов, происходящих непосредственно ("лицом к
лицу") или опосредованно. В каждом из этих контактов он выдерживает определенную линию
поведения, т. е. последовательность вербальных и невербальных актов, отражающих его видение
ситуации и оценку участников, включая себя как участника. Говорящий создает линию поведения
независимо от своего намерения, просто потому, что остальные участники общения будут
расценивать его поведение как намеренное ("линию"), и этот факт следует учитывать.
Термин "лицо" можно определить как социальную ценность, заявляемую участником в своем
поведении в течение времени контакта. Лицо – это образ себя, составленный из одобряемых
социумом социальных качеств. Человек ожидает непосредственной эмоциональной реакции
окружающих на этот свой образ. Он испытывает "чувства", связанные с лицом. Если реакция
окружающих происходит ожидаемым образом, эмоций будет мало; если его "лицо" оказывается в
данном событии лучше ожидаемого, то ему будет "приятно"; если ожидания не оправдались, ему
становится "неприятно", обидно.
Социальный контакт – это обязательство. Свое лицо и лица других – конструкты одного порядка:
правила группы и определение ситуации влияют на то, насколько сильные чувства испытывает
говорящий по поводу своего лица, и как распределяются чувства на всех участников. О человеке
говорят, что он "имеет лицо", "сохраняет лицо" (перевод с английского), если представленный им
образ непротиворечив и поддерживается суждениями или иным образом выраженными мнениями
окружающих. Лицо, т. о., содержится не в человеке, а распределено в потоке событий,
происходящих в течение данного контакта.
О человеке говорят, что он имеет "неправильное лицо" (wrong face), если его поведение не
вписывается в линию, ожидаемую от него другими; либо, что он "лишился лица", если он выпал из
линии поведения, характерной для данной ситуации вообще. "Имея лицо", человек испытывает
чувство уверенности в себе, защищенности – он может высоко держать голову, открыто смотреть
в глаза собеседнику. Это ощущение возможно и в том случае, когда другие считают его неправым,
но ведут себя ожидаемым в ситуации образом. Сам говорящий может продлить эту иллюзию
поведением, известным под словом "держаться", когда подавляются всякие проявления
самооценки своего поведения, включая стыд за себя. В смысл выражения "потерять лицо" входит
и это состояние явной пристыженности. Фраза "сохранить лицо" относится к попыткам
обеспечить впечатление, что потери лица не было. В китайском словоупотреблении "дать лицо"
означает помочь другому принять лучшую линию поведения, чем ту, которую он сам бы выбрал
для себя.
В социальный код поведения входит обязательство соответствовать тому образу себя, которое
представляется публике. Для индивида это обязательство реализуется как чувство самоуважения,
которое не позволяет человеку совершать некие действия, потому они "ниже " его достоинства,
или заставляет его совершать такие действия, которые могут ему дорого обойтись. Вступая в
ситуацию, человек берет на себя определенные обязательства за происходящие события, обязуется
поддерживать "экспрессивный порядок", т.е. правила внешнего поведения в соответствии с
требованиями cоциального лица. Помимо самоуважения в "порядок" входит и уважение к
другому, и обязательство предпринимать шаги для поддержания его лица, следуя эмоциональной
идентификации с другим и его чувствами. Говорящему нежелательно видеть потерю лица
собеседником. Человек, холодно взирающий на унижение другого, описывается как бессердечный,
а легко переносящий потерю собственного лица - как бесстыжий. Суммарным эффектом
применения правил самоуважения и уважения другого является стратегия временного принятия
всеми участниками контакта заявленной говорящими линии поведения как основы устного
взаимодействия. Подчеркнем, что это "рабочее" соглашение, не сущностное, поскольку оно
означает желание соблюсти внешнее согласие при возможном отсутствии истинного.
Взаимоприятие собеседников обеспечивает необходимый консервирующий эффект при общении;
при неожиданном изменении линии поведения возникает замешательство, проблема.
Поддержание лица – условие, а не цель общения. Цели, такие, как обретение лица, разглашение
нелицеприятной информации о других, свободное выражение своего мнения должны
осущесвляться в соответствии с требованиями поддержания лица. Эти правила действуют, как
правила дорожного движения для социального контакта: известно, как переходить дорогу, как
делать повороты, хотя неизвестно, кто, куда и зачем идет.
"Обслуживанием лица" автор называет действия, предпринимаемые в соответствии с линией
поведения, предложенной данным лицом; действия, направленные на избежание "инцидентов",
угрожающих лицу. Эти действия становятся привычными стандартными практиками, как шаги в
танце. Они неизбежно различаются по культурам, но это лишь специфический набор из
общечеловеческой матрицы возможностей.
Существуют следующие виды обслуживания лица:
Избегание. Угрозы лицу проще всего избежать, если не вступать в контакты, чреватые угрозой.
Именно поэтому некоторые деликатные дела поручаются посредникам. Уже в процессе
контакта можно защититься, избегая опасных тем разговора, либо изменяя тему в удобный
момент. Заявление о себе надо делать, слегка принижая себя, или в шутливой манере, чтобы
избежать возможной дискредитации себя на публике. Защита другого – столь же необходимое
дело, как и защита себя. Надо выказывать знаки уважения в полной мере, соответствующей лицу
другого; не надо открыто подавать информацию, противоречащую позитивному образу
собеседника; нужно прибегать к косвенным формулировкам, намекам, если такая информация
неизбежна; смягчать свои притязания и требования с тем, чтобы определение ситуации не
содержало угрозы лицу. Произнося нелицеприятные вещи, надо их подавать как шутку, либо
предварять неприятное заявление объяснением того, почему это необходимо. Например, если
человеку нужно уйти до окончания разговора, он предупреждает об этом заранее или пользуется
для этого контекстной возможностью (перерывом в общении, реорганизацией собеседников. См.
выше статью Кендона). Если инцидент, все же, случился, можно защищаться игнорированием
его, проявив тактичную "слепоту". Автор неудачного хода может признать его открыто, но
объяснить, что намерения обидеть не было. Такой шаг, конечно, ставит заявителя в сильную
зависимость от окружающих.
Исправление положения. Если инцидент не удается замолчать или проигнорировать, то его
ратифицируют, т. е. признают как угрозу, после чего стараются выровнять "ритуальное
равновесие". Для этого существуют принятые практики.
Первый шаг – вызов, т.е. привлечение внимания к ошибке поведения, за которым стоит
представление о необходимости приведения ситуации к регулярному виду. Второй шаг –
предложение, дар, которым автор ошибки может восстановить экспрессивный порядок.
Классические приемы состоят в попытке представить показавшееся угрозой действие мелочью,
шуткой, ссылкой на необычное состояние, мол, человек был не в себе, сказал это по чьему-либо
требованию, и т. п. Относительно малых прегрешений можно вписать неудачный шаг в правила
своего поведения: а я всегда так делаю, ха-ха. В третьем шаге собеседник принимает
предложение, и только тогда заканчивается этап предложения. В четвертом шаге автором ошибки
выражается благодарность за принятие дара.
Если нарушитель отказывается признавать нарушение, то могут последовать два типа реакции:
несдержанная расплата, разрушающая лицо как нарушителя, так и остальных, либо собеседники
могут удалиться в праведном гневе, провозглашая уверенность в конечной расплате. Нарушителя
тем самым лишают статуса собеседника, что, понятным образом, аннулирует его оскорбление. До
такого, однако, лучше не доводить. Можно использовать систему себе на пользу: уверенный в
хорошем отношении аудитории говорящий напрашивается на комплименты; уверенный в том, что
его всегда простят, он позволяет себе оскорблять собеседников; желающий вызвать у
собеседников чувство вины и раскаяния может спровоцировать собеседников на оскорбление
себя. Иногда говорящий использует систему не в кооперативном смысле, а как арену
соревновательности, держась на грани приемлемого и забивая очки противнику сообщением
неприятных сведений о нем. В таком жанре аудитория просто необходима. Загнанный в угол
противник уходит с бессильными словами "Да?", "Это ты так думаешь…", не в силах отбиться на
месте. В английском языке существуют специальные термины для борьбы "лиц" в таком
столкновении: ссылки на социальный класс называются snubs, на моральные доводы – digs,
способность к такому манипулированию – bitchiness. Термин для обозначения владения системой
взаимодействия называется тактом, а невладения – бестактностью. Такт сказывается в
использовании языка намеков, двусмысленностей, уместной паузы, аккуратно сформулированных
шуток, и т. д. Намек – потенциально отрицаемая информация и очень удобный способ
предупредить о возможной потере лица, не доводя ситуацию до эксплицитного определения как
опасной. Еще одной стратегией неявного поддержания лица является взаимное самоотрицание,
т. е. случаи, когда отрицательные суждения о человеке исходят от него самого, а положительные –
от людей вокруг. Выражение "Только после Вас" – из этих приемов, равно, как и "отрицательная
продажа", когда собеседники делают условия сделки лучшими для другого. Конечно, такая игра
базируется на уверенности, что собеседник будет придерживаться общих правил игры.
Итак, лицо предстает в двух ролях: как образ, порожденный ходом общения, и как игрок в
ритуальных схватках, который может справляться с ситуацией с большей или меньшей
дипломатичностью, достоинством, и т. п. Как соотносятся эти два аспекта лица в ритуальном
коде поведения?
Человек, виновный в оскорблении лица другого, может "выкрутиться" путем самоунижения (в
разумных пределах). Впечатление такое, что невынужденный ход такого рода не наносит ущерба
"священному" образу человека, поскольку есть расчет на то, что окружающие не воспримут его
самоуничижение за чистую монету. Если же к самоунижению вынуждают, это серьезная угроза
лицу. Возможно, "лицензия" на самоуничижение потому заложена в правилах кода, что сам себе
человек уж слишком плохо не сделает, в то время, как другие – могут. И напротив, человек имеет
право на прощение другого за мелкие нападки на свое лицо, право принятия извинения, когда оно
предложено. Он выступает в этот момент от имени своего "священного" образа. С точки зрения
кода это прерогатива может быть безопасно передана игроку, поскольку он может ее использовать
только в интересах собеседника или общего дела. Заложенная в коде поведения система сдержек и
противовесов, реализуемая в виде прав и обязанностей, рассчитана на то, чтобы не позволить
коммуниканту нанести ущерб первому аспекту социального лица – своему образу.
Рассматривая концепт лица в долгосрочных отношениях, а именно они являются мостом между
частными социальными контактами и обществом в целом, следует констатировать стремление к
сохранению отношений, несмотря на возможные рифы в ходе каждого частного контакта.
Приветствия и прощания играют важную роль в этом процессе: приветствия сигнализируют, что
отношения находятся на том же уровне, что и в предыдущую встречу. Эмоциональность
приветствия является компенсацией за ослабление отношений за время перерыва в общении.
Прощание подытоживает отношения в конце контакта, заверяя говорящих в его продолжении.
Кроме того, приветствия и прощания включают объяснения причин перерыва в общении, которое
случилось или еще случится. Эти два ритуала представляют отношения между коммуникантами в
несколько более теплом виде, чем они есть на самом деле, но это гарантия сохранения
отношений, т. е. канала связи на уровне общества в целом.
Гофман утверждает, что организация социального взаимодействия в людских сообществах
находится на более глубоком уровне, чем уровень культурных отличий, основываясь на
универсалиях природы человека, а именно, что любое общество обязывает своих членов быть
саморегулирующимися участниками процесса социального общения. Членов сообщества учат
быть чувствительными к поведению окружающих, иметь чувства, связанные с социальным лицом
человека - гордость, честь, достоинство, такт и умение держаться. Некоторые элементы поведения
должны были быть заложены в человеке, чтобы из него можно было сделать коммуниканта, и
они-то и относятся к универсалиям. Универсальная природа человека не очень-то человечна:
обретая ее, человек становится неким конструктом, составленным не из психических свойств, а из
моральных правил, навязанных ему извне. Эти правила определяют оценку человеком самого себя
и других, распределение его чувств и практики, которыми он будет поддерживать ритуальный
баланс. Способность следовать моральным правилам может быть индивидуальна, но набор
правил, который делает из него человеческое существо, порождается требованиями ритуальной
организации социального взаимодействия. Если индивид или группа уникальны в своем
поведении, это может только означать своеобразие комбинации из стандартного набора элементов
человеческой натуры.