Language communities in Israel

Открытый радиоуниверситет
Передача двенадцатая
Языковая палитра современного Израиля
Ведут Илана Раве и Алек Эпштейн
Авторы текста – Нина Хеймец и Алек Эпштейн
Статья опубликована в Евреи Евразии (Бюллетень Евро-Азиатского
еврейского конгресса), №3(4) [октябрь – декабрь 2003], стр. 24–31
История возрождения иврита давно уже признана едва ли не самой удачной
из многочисленных предпринимавшихся на протяжении последних двух столетий
попыток воссоздания и дальнейшего расширения считавшегося «мертвым» языка. Об
этом написано немало книг и статей, опубликованных в разных странах на разных
языках, в том числе, кстати, и по-русски: достаточно назвать хотя бы сборники статей
«Иврит – язык возрожденный», выпущенный иерусалимским издательством
«Библиотека Алия», и «Возрождение иврита в Израиле», изданный московским
издательством «Еврейский мир». С момента создания Элиэзером Бен-Иегудой в 1890
г. Комитета языка иврит минуло уже сто тринадцать лет; почти сто лет прошло с тех
пор, как Союз взаимопомощи немецких евреев (Хильфсферейн) основал в 1904 г.
первую в Иерусалиме учительскую семинарию для преподавателей иврита и с
момента открытия в 1905 г. в Яффо гимназии «Герцлия» – первой в мире средней
школы, где преподавание велось на иврите. Осматриваясь назад, насколько
успешным был путь возрождения иврита и насколько оправданной была политика
сознательного отказа от языков стран диаспоры, в том числе, и еврейских языков –
идиша, ладино и других? Какую роль играет иврит в языковом багаже живущего в
Израиле еврейского народа в наши дни?
Прежде всего, следует отметить, что возрождение иврита привело к
значительному расширению сферы употребления языка. На протяжении менее
четверти века иврит превратился из литературного языка немногочисленной элиты в
язык современной нации, живущей в своем государстве. В том, что это возможно,
1
многие – даже и в самом сионистском движении – испытывали значительные
сомнения.
Даже
Теодор
Герцль,
которого
принято
считать
основателем
политического сионизма, заметил в своем дневнике, что «в будущем еврейском
государстве придется подумать насчет языка для народа …, ибо кто из нас знает
иврит настолько, что может хотя бы объясниться с кассиром о билете на поезд».
Главным залогом победы был добровольный выбор иврита как языка повседневного
общения в прибывших в Эрец-Исраэль в первой четверти ХХ века семьях
репатриантов второй и третьей волны, в киббуцах и сельскохозяйственных
поселениях.
Во-вторых, восстановилась нормальная передача иврита в семьях – из
поколения в поколение. На протяжении столетий жизни в странах рассеяния знание
иврита поддерживалось в рамках институтов формального образования, где
обучались преимущественно мужчины. В двадцатые годы в Эрец-Исраэль выросло
первое поколение детей, для которых иврит был родным языком. Вырастая, эти дети
создали семьи, где иврит был основным, или даже единственным, языком
повседневного
общения.
Согласно
данным,
опубликованным
известным
израильским демографом ныне покойном Роберто Бакки, в самом начале периода
британского мандата (войска генерала Алленби вступили в Иерусалим в декабре 1917
года) около 40% евреев Палестины (34 тысяч человек) говорили между собой на
иврите, в то время как 36% – на идише, 18% – по-арабски и 4% – на ладино1. Успех
сторонников возрождения иврита был обусловлен тем, что они направляли свою
деятельность, прежде всего, на детей (создание ивритских детских садов и школ) –
среди детей удельный вес ивритоговорящих составлял 54%, в киббуцах и мошавах он
достигал 77%2. Уже во второй половине 1930-х годов была развернута
широкомасштабная сеть преподавания иврита, включавшая 400 учебных классов, в
которых работали 169 преподавателей и одновременно занимались 5420 учащихся3.
Кроме того, были созданы условия для использования языка не только в учебных
заведениях, но и в повседневной жизни. Тот факт, что мандатные власти – под
давлением сионистского руководства ишува – официально признали статус иврита
как одного из языков общественной жизни в Палестине (наряду с английским и
арабским), также способствовал его дальнейшему распространению. Важно
отметить, что так как ни идиш, ни ладино подобного признания не имели, выросшее
за годы мандата более чем в семь раз еврейское население Палестины (с 84 тыс. чел.
2
в 1922 году до более 640 тыс. чел. двадцать пять лет спустя) все больше принимало
иврит как единственный общепринятый язык общинной и культурной жизни.
Проанализировав около двадцати попыток спасения исчезающих языков, Дж.
Фишман пришел к выводу, что самое сложное и самое важное в этом процессе –
восстановить естественную передачу родного языка в семье4. Именно в этом аспекте
ивриту
удалось
почти
невозможное,
благодаря
чему
израильский
опыт
рассматривается социолингвистами как беспрецедентный успех практического
воплощения идеологии языкового возрождения.
Идея возрождения иврита являлась неотъемлемой частью сионистской
идеологии как таковой, стремившейся порвать с наследием изгнания и с языками, на
которых говорили евреи, жившие под чуждым владычеством. Показательными в этой
связи представляются слова, сказанные в 1935 году Хаимом Вейцманом – ученым,
либералом и европейским интеллектуалом: «Мы приехали в Эрец-Исраэль не для
того, чтобы копировать жизнь Варшавы, Пинска и Лондона. Сущность сионизма –
изменение всех ценностей, которые евреи усвоили под давлением чужих культур».
Следует отметить и то, что многолетние преследования евреев в странах рассеяния
служили немаловажным фактором, толкавшим прибывавших в Палестину/ЭрецИсраэль репатриантов к отказу от языковой и культурной идентификации со
странами исхода и к принятию еврейского национального языка – иврита – как
своего рода «остова», вокруг которого будет строиться их новая национальная и
культурная идентичность.
И все же, несмотря на все приложенные усилия, идеология ивритского
монолингвализма не выдержала испытания временем. Набирающие силу в
последние
десятилетия
глобализационные
процессы
в
политической,
экономической и культурной сферах, а также углубляющееся сотрудничество между
Израилем и США, обеспечили английскому языку высокий статус в Израиле.
Происходящий
параллельно
процесс
переосмысления
форм
коллективной
идентификации, приведший к повсеместному отказу (хотя бы на декларативном
уровне) от политики «плавильного котла», не только обеспечил легитимацию
стремлению прибывающих в Израиль иммигрантов сохранить язык страны исхода,
но и способствовал определенному ренессансу тех еврейских языков, сохранение и
развитие которых не предусматривалось идеологами гегемонии иврита. Ослабление
позиций иврита происходило в два этапа: вначале прагматичные соображения
3
«естественным образом» привели к значительному усилению позиций английского
языка, а позднее представители различных языковых сообществ идеологически
оспорили принципы ивритского монолингвализма.
Выходцы из англоязычных стран и статус английского языка в Израиле
Хотя процент выходцев из англоязычных стран (США, Канады, Австралии,
Южной Африки и Новой Зеландии) в Израиле относительно невелик, английский
стал первым языком, пошатнувшим устои безоговорочной гегемонии иврита.
Исследование, проведенное еще в середине 1970-х Э. Надель и Дж. Фишманом,
показало,
что
книги
на
английском
составляли
60%
книжного
фонда
правительственных, 74% – университетских и 84% – медицинских библиотек
Израиля5. С тех пор высокий статус английского языка в Израиле стал еще более
очевидным. На сегодняшний день в Израиле выходят сорок пять академических
периодических изданий («толстых» журналов и альманахов) на английском языке.
Хорошее знание английского стало в сегодняшнем Израиле своего рода «маркером»
принадлежности к образованному среднему классу.
Еще
во
времена
британского
мандата
английский
стал
«языком
межнационального общения» между местными жителями (евреями и арабами) и
властью. В первые годы государственной независимости (в 1948–1951 и в 1955–1958
годах) в Израиль иммигрировали сотни тысяч евреев-выходцев из арабских и
мусульманских стран (от Марокко на севере до Ирана на юге), многие из которых (в
особенности принадлежавшие к среднему сословию) владели французским языком,
при этом совсем не зная английского. Подобная ситуация, особенно с учетом
напряженных взаимоотношений между британской мандатной властью и еврейским
ишувом с одной стороны и усилий правительства, направленных на создание
национальной культуры на иврите и освоение иврита всеми иммигрантами – с
другой, создала все предпосылки для изменения статуса английского языка в
Государстве
Израиль.
Однако
действительность
оказалась
иной.
Усилия
правительства по насаждению иврита привели к практически полному «стиранию»
языков восточной диаспоры, в том числе – французского (его не знает практически
никто из внуков тех, кто лишь полвека назад владел им на весьма высоком уровне). С
другой стороны, интеграция Израиля в глобализационные процессы, а также все
4
более тесные политические, экономические, военные и культурные связи с
американским правительством – основным союзником Израиля – и еврейской
диаспорой США не только сохранили, но и еще более подчеркнули высокий статус
английского языка в стране6.
Успешная сдача экзамена по английскому языку является неотъемлемым
условием получения аттестата зрелости и поступления в любой израильский
университет. Многие работодатели считают хорошее владение английским
обязательным
при
приеме
на
работу
–
в
особенности
на
должности,
подразумевающие высокий оклад и статус.
Важно отметить, что хотя число «носителей» английского языка в
израильском обществе относительно невелико (английский уступает в этой связи не
только ивриту, но и арабскому, и русскому), их влияние в распространении языка
весьма значительно. Достаточно сказать, что удельный вес носителей языка среди
преподавателей английского в Израиле достигает 40% – выше, чем в любой другой
неанглоязычной стране в мире. Выходцы из англоязычных стран являются своего
рода «проводниками», ускоряющими процесс формирования ивритско-английского
билингвализма в Израиле. Как показали исследования известного израильского
социолога Элиэзера Бен-Рафаэля, в сознании израильтян английский меньше, чем
любой другой язык, связан с какими-либо параметрами «этничности» и
«укорененности», но доминирует в сферах «практической ценности» и «социальной
востребованности»7.
Важно
подчеркнуть,
что
ощущение
«социальной
востребованности»
английского языка в Израиле никоим образом не вытекает из существования
разветвленного культурного сообщества носителей языка. По данным Центрального
статистического управления Израиля, опубликованным в год пятидесятилетия
Государства Израиль, в 1919–1998 годах в Эрец-Исраэль/Израиль репатриировались
3 миллиона 196 тысяч еврейских иммигрантов и членов их семей, из которых только
4,4% (142 108 человек) прибыли из англоязычных стран (82 636 иммигрантов
прибыли из США, 29 176 – из Великобритании, 17 352 – из ЮАР, 8 612 – из
Канады, 4 332 – из Австралии и Новой Зеландии8). Как отмечает иерусалимский
исследователь Р. Нир, «английский язык занимает особое положение по двум
причинам: из-за влияния американской культуры и из-за того, что он становится
средством международного общения»9.
5
Выходцы из стран Магриба и статус арабского языка в Израиле
Динамика
развития
арабского
языка
в
Израиле
диаметрально
противоположна всему сказанному о статусе и распространении английского. Из
стран, основным языком которых является арабский, в Эрец-Исраэль/Государство
Израиль прибыли 632 тысячи человек (19,8% от общего числа репатриантов за
1919–1998 годы), из них почти 269 тысяч — из Марокко, 130 тысяч – из Ирака, 66
тысяч – из Йемена, 54 тысячи – из Туниса, 38 тысяч – из Египта, 37 тысяч – из
Ливии, 26 тысяч – из Алжира, 8 тысяч – из Сирии и 4 тысячи – из Ливана10. Начиная
с VII–IX веков арабский язык стал разговорным языком большинства евреев,
проживавших в этих странах, вытеснив ранее выполнявший эту функцию
арамейский язык. Переход на арабский открыл еврейские общины Южного и
Западного Средиземноморья влиянию арабской культуры, аккумулировавшей –
благодаря многочисленным переводам на арабский язык с греческого, арамейского,
персидского и хинди – значительную часть культурного наследия античного мира и
домусульманского Востока. На арабском языке писали выдающиеся еврейские
писатели и ученые средневековья, в том числе Ицхак б. Шломо Исраэли (ок. 855–
955), Саадия Гаон (882–942), который, в числе прочего, перевел Библию на
арабский, и Хай б. Шрира Гаон (939–1038), среди других сочинений составивший
по-арабски глоссарий трудных слов Библии и Талмуда. Перечень выдающихся
еврейских авторов мусульманской Испании, писавших по-арабски на философскотеологические темы, включает имена Ибн Гвироля (1021–1055(?)), Иосифа Ибн
Цаддика (ум. в 1149 г.), Моше Ибн Эзры (1089–1164), Иехуды ха-Леви (1175–1141) и
Маймонида (1138–1204).
Однако жестокая реальность арабо-израильского конфликта привела к тому,
что в коллективном сознании израильтян арабский однозначно ассоциируется с
языком стран, военное противостояние с которыми унесло жизни почти двадцати
тысяч израильских граждан. Арабский не воспринимается в сегодняшнем Израиле
как один из основных языков еврейской диаспоры. Подобное эмоциональное
отчуждение от арабского языка привело к тому, что лишь около 50% израильских
школьников изучают его на протяжении трех лет средней школы (в седьмом-девятом
классах), как рекомендует программа Министерства образования Израиля. Поскольку
6
изучение второго иностранного языка в израильских школах обязательно,
существуют все возможности для того, чтобы школьники изучали арабский – язык,
являющийся родным для значительной части населения страны (всех израильских
арабов и многих евреев – выходцев из стран Северной Африки и Ближнего Востока)
и на котором говорят жители всех граничащих с Израилем стран. Однако большая
часть школьников отдают предпочтение французскому, а выходцы из СССР/СНГ –
русскому11.
Распространение
арабского
в
израильских
еврейских
школах
сравнительно ограничено, причем готовность министерства просвещения признать
изучение французского, русского и других языков легитимной альтернативой
изучению арабского стала важным фактором, ограничившим знакомство еврейских
подростков с языком и культурой арабских народов. По данным исследования Э.
Бен-Рафаэля, если 89,8% израильтян, знающих английский, выучили его вне рамок
семьи, то 82,8% тех, кто знает арабский, выучили его в ходе общения с родителями12.
По мнению Э. Бен-Рафаэля, арабский имеет в Израиле низкий статус – как в
еврейском обществе в целом, так и среди самих выходцев из арабо-язычных стран,
для которых с высоким социальным положением традиционно ассоциировался
французский13. Среди сефардов – уроженцев Израиля тенденция формирования
иврито-английского билингвализма в целом соответствует аналогичной тенденции
среди других этнокультурных групп.
Следует отметить, что выходцы из стран Северной Африки и Среднего
Востока, прибывшие в Израиль в годы массовой алии 1948–1951 годов и
впоследствии, в целом приняли идеологию ивритской гегемонии. Уроженцы США,
Канады, Австралии и других англоязычных стран де-факто сохраняли и сохраняют
английский как основной язык общения в семьях и в общинных институтах, однако
их сильная сионистская мотивация не позволяла им открыто выступить против
«насильственного» насаждения иврита. Для большинства их детей иврит вытеснил
английский как основной язык повседневной коммуникации, и факт этот в целом
воспринимался их родителями как положительный.
Языковой капитал выходцев из СССР/СНГ и сохранение в Израиле русского языка
Несмотря на успех монолингвистической идеологии, на практике полная
гебраизация Израиля была недостижима. В первом поколении иммигрантов всегда
7
оставались пожилые члены семей, не сумевшие овладеть новым кодом общения, и
это порождало пассивный билингвализм в следующем поколении. Кроме того, на
протяжении всей истории Израиля существовали очаги сопротивления принятым
формам аккультурации. Например, идиш в некоторых кругах ультра-ортодоксов
служит своеобразным манифестом отдаленности от светского государства и
непрерывности религиозной традиции, сложившейся в диаспоре. И все же именно
прибывших в 1990-е выходцев из СССР/СНГ можно назвать первой языковой и
этнокультурной группой, в своем подавляющем большинстве недвусмысленно
отвергшей принцип ивритского монолингвализма.
Наличие в Израиле колоссального числа носителей русской культуры во
многом
способствовало
кристаллизации
русского
еврейского
общинного
самосознания в Израиле. Вместе с тем выбор русского языка как основного не
означает автоматической приверженности идее секторального обособления. Местная
русскоязычная пресса отражает весь спектр мнений общины по этому вопросу в
диапазоне от к секторальной обособленности до полной интеграции в израильское
общество. Большинство иммигрантов молодого и среднего возраста довольно
быстро овладевает ивритом, что помогает им в поисках работы и делает их жизнь
более разносторонней и насыщенной. Вместе с тем большинство живущих в
Израиле представителей постсоветской еврейской интеллигенции негативно
относится к израильской государственной политике языковой ассимиляции, которая
напоминает им об аналогичном принудительном подходе советских властей к
тотальной русификации. Именно в силу проведения в СССР подобной политики
подавления национальных языков, в том числе иврита и идиша, советская еврейская
интеллигенция считала русский своим основным языком. В наши дни самосознание
российской еврейской интеллигенции содержит уникальный сплав, с одной
стороны, приверженности своим национальным корням, а с другой – русской
культуре, в создании которой, среди прочих, принимали участие писатели,
художники и музыканты еврейской национальности. Другими словами, российская
еврейская интеллигенция стремится к языковому равноправию и многоязычию,
признавая иврит и базирующуюся на нем культуру, но, тем не менее, продолжая
считать свое собственное культурное и языковое самосознание доминирующим.
Кроме того, живущая в Израиле постсоветская интеллигенция в большинстве своем
верно оценивает критическую важность хорошего владения английским языком для
8
собственной социальной интеграции в израильский средний класс.
По данным исследования иерусалимских психолингвистов Э. Ольштайн и Б.
Котик, для большинства молодых репатриантов родной для них русский язык
представляет значительную ценность независимо от их мотивации овладеть
ивритом14. Для них характерна установка на двуязычие. Как результат, процветают
многочисленные русские книжные магазины, а число газет и других периодических
изданий на русском все время растет. Вследствие массового притока русскоязычных
репатриантов даже и без принятия каких-либо формальных решений на многих
товарах широкого потребления появились ярлыки и пояснения на русском языке. В
периоды избирательных кампаний в борьбе за электорат распространяют свои
материалы на русском языке не только партии, представляющие преимущественно
интересы репатриантов, но и все прочие политические объединения страны. В
последнее десятилетие именно изменение в языковой практике Израиля в связи с
притоком русскоязычных репатриантов привело и к изменению языковой идеологии
в сторону большей толерантности к многоязычия.
В наши дни языковая политика в Израиле находится в состоянии перехода от
устоявшейся монолингвистической идеологии к мультилингвализму15. Перемены,
происходящие в израильском обществе в последние десятилетия, не могли не
сказаться и на «котировке» различных языков. Английский не только стал вытеснять
иврит в науке, культуре и наукоемких производствах, но и превратился в один из
обязательных
компонентов
продвижения
по
социальной
лестнице.
«Революционное» возрождение иврита столкнулось сегодня с любопытным
парадоксом: именно в тот момент, когда иврит стал родным для всего населения, он
начал терять свою роль языка, на котором «все может быть сказано и создано». Это
происходит на фоне общего упадка сионистской идеологии в Израиле и,
соответственно, идеи «плавильного котла», бывшей ее интегральной частью.
Во времена расцвета сионистской идеологии адепты возрождения иврита
провозглашали
необходимость
достижения
национальной
и
культурной
независимости. Готовые поступиться собственным культурным и языковым
достоянием, накопленным в странах диаспоры, они ожидали того же и от других
иммигрантов. Это и сделало возможным возрождение устного иврита. На
протяжении ХХ столетия ситуация изменилась; ныне маятник истории качнулся в
противоположную сторону. Идеология отмежевания от других культур сменилась
9
стремлением влиться в общий поток глобализации, а внутренние этнические
различия обострились, поставив под сомнение успех формирования единой
израильской нации. Сегодня Израиль возвращается к традиционному еврейскому
многоязычию, отражающему богатство и разнообразие еврейских культур. С другой
стороны, под вопросом оказалось сохранение целостной национальной и
культурной идентификации Израиля.
Примечания
См.: R. Bachi, «A Statistical Analysis of the Revival of Hebrew in Israel» // «Scripta
1
Hierosolymitana», vol. 2 (1956), pp. 179–247.
2
См.: Б.-Ц. Фишлер, «Иврит как связующее звено», в книге «Возрождение иврита в Израиле»
(Москва, 2000), стр. 37.
3
См. там же, стр. 38.
4
См.: J. Fishman, «Reversing Language Shift: Theoretical and Empirical Foundations of Assistance
to Threatened Languages» (Clevendon, 1991).
См.: E. Nadel and J. Fishman, «English in Israel: A Sociolinguistic Study», in J. Fishman, R.
5
Cooper and A. Conrad (eds.), «The Spread of English. The Sociology of English as an Additional
Language» (Rowley, 1977), p.160.
См.: B. Spolsky, «The Role of English as a Language of Maximum Access in Israeli Language
6
Practices and Policies» // «Studia Anglica Posnaniensia», vol. 33 (1998), pp. 377–398; R. Cooper,
«Language and Social Stratification among the Jewish Population of Israel», in J. Fishman (ed.),
«Readings in the Sociology of Jewish Languages» (Leiden, 1985), pp. 65–81.
7
См.: E. Ben-Rafael, «Language, Identity, and Social Division. The Case of Israel» (Oxford, 1994),
p.118.
8
Суммарные данные рассчитаны на основе таблицы 5–3 в: «Statistical Abstract of Israel», vol.
50 (Jerusalem: Central Bureau of Statistics, 1999).
9
Р. Нир, «Иврит на пороге XXI века», в сборнике статей «Возрождение иврита в Израиле»,
стр. 20–21.
10
Суммарные данные рассчитаны на основе таблицы 5-3 в: «Statistical Abstract of Israel», vol.
50; представленные в таблице данные округлены.
11
См.: R. Kraemer and E. Olshtain, «The Social Context of Second Language Learning in Israeli
Schools» // «Israel Social Science Research», vol. 9 (1–2), pp. 161–180.
12
13
См.: E. Ben-Rafael, «Language, Identity, and Social Division. The Case of Israel», p.117.
См.: E. Ben-Rafael, «A Sociological Paradigm of Bilingualism: English, French, Yiddish and
Arabic in Israel» // «Israel Social Science Research», vol. 9 (1994), pp. 181–206.
10
14
См.: E. Olshtain and B. Kotik, «The Development of Bilingualism in an Immigrant Community»,
in: E. Olshtain and G. Horenczyk (eds.), «Language, Identity and Immigration» (Jerusalem: Magnes
Press, 2000), pp. 201-217.
15
См.: B. Spolsky and E. Shohamy, «The Languages of Israel: Policy, Ideology and Practice»
(Clevendon, 1999).
11