Поэт сверхчеловечества 11
реклама
Михаил Юрьевич Лермонтов – поэт сверхчеловечества Группа 11-121 Сверхчеловек (нем. Übermensch) — образ, введённый философом Фридрихом Ницше в произведении «Так говорил Заратустра» для обозначения человеческого существа, чье осмысление бытия доходит до наиболее высоких границ, могущественная воля которого направляет вектор исторического развития. Сверхчеловечество– социальная группа, измерительной единицей которой становится сверхчеловек. «С детства обнаружились в нем черты злобы прямо демонической. В саду он то и дело ломал кусты и срывал лучшие цветы, осыпая ими дорожки. Он с истинным удовольствием давил несчастную муху и радовался, когда брошенный камень сбивал с ног бедную курицу.» пишет В.С.Соловьёв. В отроческих и ранних юношеских произведениях Лермонтова почти во всех высказывается или просвечивает решительное сознание, что он существо избранное и сильное, назначенное совершить что-то великое. «Я рожден, чтоб целый мир был зритель Торжества иль гибели моей.» М.Ю.Лермонтов, 17 лет Сознавая в себе с ранних лет гениальную натуру, задаток сверхчеловека, Лермонтов также рано сознавал и то злое начало, с которым он должен бороться, однако юному писателю удается лишь идеализировать своего демона, делая это неумело, поэтому он дает ему такое простое и точное описание: Он недоверчивость вселяет, Он презрел чистую любовь, Он всем моленья отвергает, Он равнодушно видит кровь. И звук высоких ощущений Он давит голосом страстей, И муза кротких вдохновений Сграшится неземных очей. С течением времени М.Ю.Лермонтов пытается всё точнее описать своего демона: И всякий верящий смешон. Он чужд любви и сожаленья, Живет он пищею земной, Глотает жадно дым сраженья И пар от крови пролитой. ........................................ И гордый демон не отстанет, Пока живу я, от меня, И ум мой озарять он станет Лучом небесного огня. Покажет образ совершенства И вдруг отнимет навсегда, И, дав предчувствие блаженства, Не даст мне счастья никогда. С годами лермонтовский демон кровожадности слабеет, отдавая большую часть своей силы своему брату – «демону нечистоты». Сравнивая скабрезные произведения Пушкина с «порнографической музой» Лермонтова, В.С.Соловьев утверждает: «Игривая» муза Пушкина — это ласточка, черкнувшая крылом по поверхности лужи; «порнографическая» муза Лермонтова — «лягушка, прочно засевшая в тине». «К первым двум демонам присоединился главнейший и сильнейший демон гордости, так что в душе его «завелось целое демоническое хозяйство». Все доброе, но слишком слабое, что у него еще было, — несколько «субъективных усилий» в борьбе с демонизмом — заглохло окончательно, и он безвозвратно устремился к погибели.» По мнению великих русских мыслителей — Вл. С. Соловьева, Д. С. Мережковского, Д. Л. Андреева и других, — Лермонтов далеко выходит за обычные человеческие рамки не только как поэт и писатель, но и как личность. Поэтому уже с конца XIX в. в характеристике его появляются такие понятия, как «сверхчеловек», «мистик» и т. д. «Я вижу в Лермонтове прямого родоначальника того направления чувств и мыслей, а отчасти и действий (тут упоминание о действенности чрезвычайно важно), которое для краткости можно назвать „ницшеанством“. Глубочайший смысл деятельности Лермонтова освещается писаниями его ближайшего преемника Ницше».(В.С.Соловьёв) Владимир Сергеевич Соловьёв Сверхчеловечество, по мнению Вл. Соловьева, есть не что иное, как ложно понятое, превратное богочеловечество. Лермонтов не понял своего призвания «быть могучим вождем людей на пути к сверхчеловечеству» истинному, т. е. к богочеловечеству, к христианству, и потому погиб. Христианства не понял, потому что не захотел смириться. А «кто не может подняться и не хочет смириться, тот сам себя обрекает на неизбежную гибель». «Лермонтов, — замечает Вл. Соловьев, — говорит о Высшей воле с какою-то личною обидою». Никто никогда не говорил о Боге с такой личной обидою, как Лермонтов: «Зачем так горько прекословил Надеждам юности моей?» Один-единственный человек в русской литературе, до конца не смирившийся, -- Лермонтов. Уже из того, как Лермонтов начал свой бунт, видно, что есть в нем какая-то религиозная святыня, от которой не отречется бунтующий, даже под угрозой вечной погибели. Этой-то метафизически и религиозно утверждающей себя несмиренности, не смиримости и не могла простить Лермонтову русская литература. "Конец Лермонтова и им самим и нами называется гибелью, — заключает Вл. Соловьев. Он дает понять, что конец его не только временная, но и вечная гибель. Мы должны "обличать ложь воспетого им демонизма", т. е. ложь всей лермонтовской поэзии, чья сущность, по мнению Вл. Соловьева, и есть не что иное, как демонизм, превратное сверхчеловечество. Спасибо за внимание!
