Земля - кормилица наша

Земля - кормилица наша
Договариваясь об интервью с Анасом Альмухаметовичем Башировым, не мог даже
предположить, что проговорим мы с ним более часа и даже не заметим, как пролетит
отведенное на разговор время. А многое из услышанного окажется на столько
эмоциональным, что на глазах будут наворачиваться слезы. Что беседа наша затронет целый
пласт, на первый взгляд, совершенно не связанный с современной агрономией. Но это только
на первый взгляд. Человек тем и отличается от других известных нам живых существ, что
представляет собой неразрывную связь с прошлым и будущим. А умный человек еще и черпает
в прошлом то, что может оказаться полезным в настоящем. Да так, чтобы не навредить
будущим поколениям. Анас Альмухаметович - из их числа.
Несмотря на почтенный возраст, он и сегодня в строю. Работает агрономом-консультантом
в многопрофильной компании. Способствует освоению современной техники и оборудования,
внедрению новых технологий в аграрную сферу деятельности фирмы. Многим молодым
людям способен дать многократную фору. Потому-что опыт прожитых лет, постоянное
самосовершенствование и почти сорокалетнее активное участие в модернизации
АПК Республики Татарстан позволяют причислить А.А. Баширова к наиболее
квалифицированным специалистам земледелия. Он бодр, крепок и легок на подъем. Остается
реалистом и в то же время неисправимым романтиком. Не хозяином, а партнером земли
нашей - кормилицы. Радуется тому, что в их хозяйствах возрастает число молодых
агрономов. Значит, есть кому - продолжать его великое дело - выращивать хлеб и кормить
людей досыта.
А, поскольку ответы Анаса Альмухаметовича плавно перетекали из одного в другой, то
разбивать их вопросами мне показалось ненужным. Поэтому предлагаю Вашему вниманию
запись нашей беседы - размышления А.А. Баширова о роли земледелия в жизни каждого из нас.
Ильдус Гатауллин
Баширов А.А. - Заслуженный агроном РФ и РТ
Земля - кормилица наша
I. Выбор
Будущее человека, как говорится, формируется в детские и юношеские годы. В наших судьбах они
пришлись на военное и послевоенное время - середину прошлого века. Что такое голод и
нехватка того или иного, мы в полной мере испытали на себе. Помню, все время возникал вопрос:
ну, как же так? Все работаешь, вроде бы хорошо работаешь, а хлеба нет. И так хочется хлеба....
Я очень тяжело вспоминаю свое детство.
В утренние часы мама, две старшие сестры, брат и я - самый младший в семье, укрытые, кто
тулупом, кто шубой - спим. Так уж заложено природой: чем меньше тело, тем быстрее
интенсивность переработки пищи и наступление голода. Под утро мне уже очень сильно
хотелось есть.
Однажды приснилось, что возле печки на полке рядами уложили хлеб. Выпинул шубу, соскочил с
кровати и бросился к полке. Вожу руками туда - сюда, пытаясь нащупать буханки, а их там нет. Не
выдержал и заревел горькими слезами: куда подевали хлеб, я только - что его видел
собственными глазами. Наяву!
...Очень рад, что сегодня людям не снится хлеб.
С малолетства мы выходили на полевые работы. Тогда руками жали все, вплоть до гороха. Тяжело
было. Поэтому мама мне всегда говорила: послушайся меня, не ходи в сельское хозяйство - иди в
педагоги. В сельском хозяйстве очень трудно работать. Еще петух с насеста не соскочил, а
агроном уже бегом бежит. То в небо смотрит, то вправо-влево. Тысячи забот у него, и
далеко не все он сам решает. Не бери такую обузу на себя - учителя в это время еще спят!
Но я уже сделал свой выбор. В ту пору к нам приехал один очень грамотный парень - агроном
Рафик Садыков. Спокойный, толковый. Я начал работать помощником бригадира. Занимались
разбивкой полей, стал разбираться в глубинах, направлениях, нормах высева. После трех лет
работы в колхозе ушел в армию. А оттуда приехал уже с твердым решением поступать в
сельскохозяйственный институт, чтобы выучиться на агронома. Физика и математика мне легко
давались. А со спецпредметами чуть до анекдотов не доходило.
Наш набор назывался «хрущевским». По моему убеждению, Н.С. Хрущев был человек
гениальный. Он в то время дал команду направить в сельхозвузы молодых ребят, имеющих
хороший опыт практической работы. При этом смышленых и способных. Таким образом в 1964
году нас собралось 75 человек. Самый старший был 1932 года рождения из Сармановского
района. Ему тогда исполнилось 32 года. Отец троих детей, досконально изучивший работу на
тракторе и комбайне, уже успевший получить за свой труд медаль. Два парня родились в 1946,
еще несколько - в 1947 году. Такой вот собрался контингент. Я входил в среднюю возрастную
группу.
Тем, кто был постарше и приехал учиться с полей, тяжелее давались общеобразовательные
курсы. Молодым сложнее было изучать технологию. Но получился очень крепкий
объединенный коллектив. Своего рода уникальная группа сложилась. Все были одеты одинаково:
ходили в десятирублевых «прощайках» и мутоновых шапках. Правда, мама мне после армии
справила костюм. В этом костюме многие из наших парней ходили на свидания, а семеро даже
женились.
Сейчас мы с огромным удовольствием вспоминаем своих преподавателей. Как они старались нас
организовать, передать нам свои знания. В 2009 году 21 марта мы отметили 40 летие окончания
института. Многих не было, но те, кто приехал, с особой теплотой отзывались о наших педагогах и
нашей студенческой дружбе. Институт заложил в нас огромный багаж. Не только знания,
достаточные для успешной работы по специальности, но и умение работать с людьми. И мы очень
сожалели по поводу того, что большая масса сегодняшних выпускников вузов не идут работать
агрономами, не возвращаются на село.
Я сам, будучи главным агрономом Татарского НИИ сельского хозяйства, где у нас порядка 40 тысяч
га пашни было в 7 опытных хозяйствах, по сельхозтехникумам и вузам ходил, зазывал. Давайте,
мол, приходите к нам. Здесь наука тесно связана с производством, такая интересная отрасль,
будем вместе работать.
Все меня, как пай-мальчики, выслушивали, и ... уходили в сторону. Так становилось обидно.
Главным образом за то, что этих ребят не подготавливали к работе в аграрном производстве,
ограничиваясь теоретическими знаниями. Не смогли вселить в них чувство гордости за будущую
профессию агронома, так и не ставшую делом их жизни.
С другой стороны, и этих молодых людей тоже можно понять: должного отношения к специалисту
с дипломом агронома в наших хозяйствах до последнего времени не было. Роль и значение
агронома резко снизились. Да, те из них, которые чего-то смогли достичь и пробились сквозь
болота проблем, ощущали себя неплохо. Но начинающим специалистам приходилось очень туго.
II. Кто такой агроном?
Что касается агрономической профессии, то напомню, что «agrohomos» - это греческое слово
и может быть переведено, как «земля и человек» или «человек земли». То есть, агроном, вроде
бы должен быть человеком, связанным с землей. Но землю я топчу не больше и не меньше, чем
другие люди.
В философии есть понятия: объект труда, предмет труда, орудие труда. Казалось бы, агроном
связан с объектом труда - землей, воздействуя на нее предметами и орудиями труда в виде
комбайнов, тракторов, машин и так далее. Но нет. Агроном только топчет поле. При этом он
пытается воздействовать на урожай, который данное поле может дать. И самым главным здесь
является несколько иное - чтобы знания и стремления, которые в тебя вложили в процессе
твоего обучения, ты мог преподнести и передать каждому конкретному
исполнителю. Потому-что все орудия труда и предметы труда находятся в руках механизаторов,
в руках людей. По большому счету - это в их руках находится конечный результат работы
агронома.
Даже в средней школе ученики живут разобщено, внутри одного класса возникают разные
группы. А молодому специалисту - агроному требуется выйти, предстать перед народом и сказать:
давайте, пойдем работать все вместе, как единое целое; да - так, как должно. Это очень непросто.
Хорошие знания и хорошая практика, которые нам давала жизнь, очень пригодились в
самостоятельной профессиональной деятельности. И на всем протяжении этапа становления
мне попадались очень хорошие руководители.
В колхозе до армии довелось работать с Героем Советского Союза Петром Егоровичем
Воробьевым. Он еще совсем молодым мальчишкой до войны стал председателем колхоза. Это
был истинный самородок.
В годы обучения в институте я попал на шестимесячную практику в ОПХ «Столбищенское» к
Марии Сергеевне Расковалкиной - заслуженному агроному Российской Федерации. Она, еще
будучи агрономом МТС, босиком по району ходила, контролировала и внедряла передовые
агротехнологии.
Очень солидные люди мне попадались - настоящие асы своего дела. А какие механизаторские
кадры у нас были! До сих пор вспоминаю с большой любовью всех механизаторов, с которыми
пришлось работать.
И, немного отвлекаясь, должен сказать, что мне очень повезло. Я благодарен судьбе и
Всевышнему за то, что в своей практике мне не пришлось переживать моменты, когда хочется
воскликнуть: эх, поменять бы то-то и то-то, было бы так, а не иначе! Нет. К моим словам и
поступкам люди с большим пониманием относились. Может быть, потому-что я не ленился
подробно объяснять: что, почему и в какой последовательности надо сделать, чтобы получить
нужный результат. Донести свои идеи до других - это, наверное, главная задача, но и особая
сложность в работе агронома. Поэтому самые радостные моменты в моей жизни наставали
не тогда, когда вручали награды и почетные знания, а, когда, изложенные мной идеи
понимали люди.
Был, например, такой момент в 80-е года прошлого столетия. Еще начинающим агрономом
объединения приехал я в ОПХ имени Ленина, куда поступил новый сеялочный агрегат С3П-3,6.
Раньше заправщики отдельные были - с мешками. Тут же лошадь с возчиком. Как раз время
обеда. Подъехал. Поздоровался. Представился. Расспросил, как, мол, работается.
Вот, говорят - сеем. А, давайте - предлагаю - пойдем и посмотрим на месте, что у вас получается.
Пошли. Встали в поле. Я им и говорю: - Вот, товарищи, это такое-то поле, такой-то склон, такое-то
плодородие. На этом поле пахали так, а в прошлом году было так. Сегодня состояние такое. И
описал им достаточно подробно степень подготовленности почвы, а также - что пережило это
поле за последние два года.
Потом перешли к севу. Сеялка пока находится в отдалении, мы ее внимательно не
рассматриваем. Копнул поле и начал называть ошибки. Сеялка у вас, говорю, имеет такие-то
неисправности. Регулировка была проведена следующим образом и так далее. Механизаторы
стоят, гадают: как это так? Человек еще сеялки не видел, а все про нее смог рассказать. Они же не
знали, что я не раз уже такие сеялки регулировал своими руками. И особенности полей мне были
известны.
Поняли меня, одним словом. А, когда я еще и по каждому полю дефекты разъяснил, работники
молча отправились к сеялке устранять указанные им недостатки. Не скрою, было очень приятно,
что меня не только поняли, но и правильно восприняли все услышанное. И это только один из
подобных примеров.
Объединение у нас было большое - по всей республике размещалось 7 совхозов. Все агрегаты за
один сезон самому отрегулировать было, конечно, невозможно.
Когда года через два опять приехал в ОПХ им. Ленина, ситуация резко изменилась в лучшую
сторону. Меня в поле встречал тракторист со своими помощниками - коллектив уже знакомый. И
было превыше всяких наград услышать от них ответ на вопрос, не допускают ли они брак в
работе? Чуть не хором мужики заявили: - Нет! Брак не допускаем и хорошо работаем! А
потому не допускаем, что в недалеком прошлом на таком-то поле вы научили нас
правильно работать.
Такие моменты, безусловно, становятся самыми запоминающимися.
III. Ученые - практики
Важно в нашей работе не только свои знания демонстрировать, но и к людям прислушиваться.
У нас были очень сильные кадры в опытно-производственных хозяйствах. Настоящая гвардия корпус директоров и специалистов. Из этого корпуса выдвинулись много руководителей
районного и республиканского масштаба. Таких, как Герой Социалистического Труда Галеев руководитель ОПХ имени Ленина. Потом его сменил Ислам Хазеевич Хазеев. В Буинске довелось
поработать с Сафроновым Владимиром Павловичем. Это был очень спокойный, уверенный в себе
человек. Он проработал в своей должности более 30 лет и никому ни одного скверного слова не
сказал. Но люди его слушались. Потому-что говорил Владимир Павлович всегда от души.
Более 25 лет возглавлял ОПХ «Столбищенское» Валиуллин Усман Хабибуллович. До директорства
он руководил совхозом, возглавлял Лаишевское районное сельхозуправление, человек
грамотный, всесторонне подготовленный. При нем ОПХ достигло очень высоких результатов в
производственной и финансовой деятельности. Его отличали огромная забота и помощь людям.
Он построил большой благоустроенный поселок. При всей строгости и требовательности был
очень прост в обращении с людьми, хотя регалий у него было хоть отбавляй. Делегат XXIY съезда
КПСС, кавалер многих орденов, Лауреат государственной премии РТ, кандидат
сельскохозяйственных наук, соавтор многих сортов и культур.
ОПХ «Столбищенское» являлось опорной базой ТатНИИсх. Все научно-исследовательские и
внедренческие программы выполнялись на полях и фермах ОПХ.
Наши хозяйства постоянно имели очень высокие показатели. Приписок не допускали. В один год
семь хозяйств получили 5 Почетных знамен ЦК КПСС, Совета Министров СССР и ВЦСПС!
Уникальное событие.
Подчинялись мы тогда Академии наук. Сначала Главку по науке и Министерству сельского
хозяйства Российской Федерации, а потом Российской Академии сельскохозяйственных наук.
Там ежегодно по итогам работы выпускали печатный том, и в первой тройке в нем всегда
фигурировал Татарский НИИ сельского хозяйства. Многие положительные примеры в этих томах
приводились с полей наших опытных хозяйств.
Справедливости ради следует отметить, что в те годы нам оказывалась громадная бюджетная
поддержка.
Институт и сегодня, занимая ведущие позиции в Российской Федерации, располагает очень
солидными кадрами. Но и в наши времена ученые были старой закалки. Происходило так еще и
потому, что они до научной деятельности работали руководителями крупных опытных хозяйств,
председателями колхозов, агрономами на производстве. Программа и тематика научных
исследований, как известно, утверждается заранее. И бывает очень важным сам выбор: какую
тему исследований взять и ради чего следует ею заниматься. А, когда человек сам не раз прошел
по борозде, пережил и пропустил через свою душу многое из производственного цикла, он
прекрасно знает, какие узкие места требуют нашего вмешательства и научно-практического
обоснования. Поэтому с нашими учеными легко было работать. Им было ясно, какая тема для
республики является наиболее актуальной.
Сам я никогда не писал научных трудов, но, несмотря на это, меня неоднократно избирали
членом Ученого Совета ТатНИИсх. Поэтому мы нередко разрабатывали тематику исследований
вместе и вместе обсуждали их результаты. Это было очень интересно.
Сильные кадры были и в районных Управлениях сельского хозяйства. До сих пор благодарен
коллегам из райсельхозуправлений за совместную работу и прекрасную школу, которую с их
помощью удалось пройти.
Так сложилось, что производственную вузовскую практику я проходил в ОПХ «Столбищенский»,
где меня сразу назначили агрономом отделения с зарплатой в 220 рублей. Огромные по тем
временам деньги. Специалистам ОПХ полагалась 40% надбавки, мопед дали. Отделение было
большое - 4 деревни. Там я очень хорошую практику прошел. После института меня распределили
в Рыбно-Слободской район, но Марья Сергеевна выхлопотала у заместителя министра Никитина
разрешение остаться в ее ведомстве. С дипломом я пришел на опытную станцию к Биктемирову
Узбеку Абдрахмановичу.
Потом меня назначили управляющим отделения. А чуть позже - главным агрономом Ямашевского
ОПХ. Мой переезд их столбищенского ОПХ друзья не поддержали (уезжал из пригорода Казани,
передового хозяйства), но на новом месте в Мензелинском районе (ОПХ «Ямашевское») я нашел
свою вторую половинку. Женился, ради этого и нужно было, видимо, переехать. Работал и в
Киятовском ОПХ. А, когда в Лаишевском районе создали новый совхоз ОПХ «Центральное», меня
перевели туда директором. Совхоз из разных кусков пришлось создавать. Это 1975 год. По всей
республике - бескормица. ОПХ формировалось на базе отделения. Трудно было, но снова
помогли и выручили люди. Очень сложные ситуации возникали. Большие снега - кормов нет. Это
даже представить себе сейчас сложно.
Потом произошла перестройка. А отношение к делу, как к своему, кровному, пропало. В колхозе
же все было наше, мое. Поэтому и относились к работе душевно, ответственно.
IV. Что оголило деревню?
На мой взгляд, решающий перелом в психологии сельского труженика произошел, когда с
трудодней перешли на денежную форму оплаты труда. Появилось материальное
стимулирование. По результатам работы люди начали получать неплохие заработки. Хотя
сельскохозяйственный труд всегда был и остается очень тяжелым. Потом началось бурное
развитие промышленности и соответственно - городов. Произошел массовый отток сельского
населения на вновь возводимые объекты. Лучшие кадры ушли. Видимо, это естественный
процесс, который должен был произойти. Но такой отток, конечно, не мог обойтись без
негативных последствий для села.
Вспоминая свою деревню, хочу отметить, что там было медресе. Народ был очень грамотный. И
многие молодые люди ушли не на стройки, заводы или фабрики, а поступили учиться в институты
техникумы. И назад уже не вернулись.
Присутствовал и такой момент. Редкие родители не говорили тогда своим детям: учитесь, если не
хотите, как крестьяне, с вилами и лопатами круглый год обутыми в резиновые сапоги, в навозе
ковыряться или пыль глотать. Меня один врач - грузин как-то спросил: как сейчас в деревне? В
деревне, - отвечаю, - сейчас хорошо. Достаток имеется. Есть возможность держать скотину,
продавать - покупать продукцию. Можно вложиться в производство и зарабатывать хорошие
деньги. Но в 5 утра надо влезть в резиновые сапоги и до одиннадцати ночи, не вылезая из них,
вкалывать. Вот из-за этого многие из деревни ушли.
Сейчас времена совсем другие. Если мы работали ведрами - лопатами, то сегодня
технологическая цепочка, практически полностью, автоматизирована. На передовых
производствах - ни пыли, ни грязи. Мощная техника появилась.
Сельский труд и сейчас нелегкий, но разница ощущается. Сидишь в импортном тракторе, как в
ресторане. И вентиляция тебе, и прочий комфорт. Вокруг приборы - только на кнопки умей
нажимать. Но освоить эту технику тоже не совсем просто.
Другой вопрос заключается в том, что народ уже хорошо осознал, что городская жизнь тоже
далеко не «малина». С неба все не валится. И там трудиться надо, не покладая рук. Поэтому
молодежь начинает оставаться на малой родине. Но у многих врожденные навыки к
сельскохозяйственному труду ушли.
Еще один момент. Раньше как было. Девчонка за подол матери держится, но уже на ферме. Гдето смотрит, потом начинает помогать, так и втягивается. А «умники государственные» вдруг
однажды заявили: нечего детям на производстве делать!
Разве ж так можно. В прежнее время девочки на ферме к труду приучались, мальчишки - на
кузнице рядом с отцами и старшими братьями. Так и формировались трудовые династии. А на
комбайне прицепщиком работать - больших оснований для мальчишечьей гордости тогда не
было. Или, если лошадь тебе доверили. Этот было престижно.
И пусть официальные документы о запрете детского труда к нам не поступали, и дети во многих
местах продолжали на работу к родителям бегать, но необратимый процесс запустили. Люди
перестали с уважением относиться к сельскохозяйственному труду. А это же - труд землепашца и
животновода. Кормильца, если выразиться по иному.
И с появлением современной мощной техники, напичканной электроникой, к сожаленью,
оказалось, что далеко не все уже способны ее освоить. Произошел разрыв между поколениями.
Когда меня назначали директором ОПХ «Центральное», ничего не было. Людей нет, специалистов
нет, жилья нет. Приехал бывший министр сельского хозяйства - директор института Фатых
Халилович Минушев и говорит: дома построим, людей мобилизуем - будет рай. А я ему отвечаю:
не стоит себя обманывать. Если человек чувствует в себе силу, если в его генах это заложено, он
не уйдет из своей деревни. Захочет, так и в летчики подастся. Или в другом месте найдет себе
применение в соответствии со своими представлениями. К нам же из той же деревни кто придет?
Тот, кто там не прижился. Если некто уходит из своей деревни, обрывая корни, значит, он и у нас
будет человек временный.
Сейчас в деревнях много приезжих работает. И приезжают они, отнюдь не подчинившись «души
прекрасным порывам». Им деваться некуда. Иной раз и жалко становится этих людей - беженцы,
переселенцы. Они, вроде бы, и вступили на нашу землю, а душой к ней не привязаны. Это и их
трагедия, и наша, в какой-то мере тоже.
V. Земля все запоминает
Мне самому за 40 лет в пяти разных местах пришлось жить и работать. В народе говорится, что
каждый переезд равносилен пожару. Но я ни о чем не жалею. Хотя всякий раз приходилось
начинать заново, с новыми людьми, в иных условиях. А стрессы, их кто подсчитать может? Вот
меня представляют коллективу, потом мы остаемся с людьми: один на один. И, кто я такой? Пока
они меня поймут, я их пойму, произойдет адаптация - сколько времени нужно?! Это же огромные
нервные и умственные издержки, которые никто и никогда не подсчитывает.
В те времена бывало и так, что по заданию обкома КПСС, Совмина или министерства с
соответствующим мандатом нас посылали представителями в районы республики. А там - в
соответствующих кабинетах сидят секретарь райкома, председатель колхоза или директор
совхоза. Опытные, умные руководители, тебя вычисляют, как только входишь в дверь. Ты
еще мандат не успел вынуть, а они уже поняли, что ты из себя представляешь. Потому и
нас, как представителей вышестоящей власти, подбирали по очень жестким критериям. И
встречали на местах совсем не хлебом-солью и стаканом с водкой. Нет. Смотрели, с чем ты
приехал. Какие предложения выдвигаешь. Приезжаешь, бывало, в хозяйство, и, с 5 часов начиная,
до 23.00 ездишь по полям. Встречаешься с людьми, расспрашиваешь, разъясняешь.
Потом приходишь к руководителю и сообщаешь: был на таких-то полях, есть такие - то замечания.
Все, что решается на уровне механизатора или бригадира, устранили. Осталось несколько
моментов, с десяток вопросов, которые требуют вашего непосредственного вмешательства.
Он сразу берет карандаш или ручку и пишет: пункт 1. И подтверждает: да - это имеет место. Будем
исправлять ситуацию.
Доходим, таким образом, до пункта, скажем -10. Собеседник говорит: - Да. И такое у нас
присутствует. Но устранить это пока невозможно, по таким-то причинам.
То есть, из десяти два-три пункта признаются им в данный момент неустранимыми. Причем,
разговор идет тихо - мирно, с полным взаимопониманием и взаимоуважением. Такие, вот,
воспоминания.
Возвращаясь к сегодняшним дням, очень сожалею, что специалисты, окончившие аграрные
вузы и техникумы, не идут работать в сельское хозяйство. А это огромное поле деятельности
для умственного и интеллектуального развития, для работы над собой. Это очень и очень
интересная работа. Она состоит из многих факторов, среди которых особенно хочу выделить
взаимоотношения с людьми, работу с землей, освоение и внедрение новой техники и
современных технологий. Видимо, мы переживаем какой-то переломный момент. Но, что ни
говори, когда я после института приехал в хозяйство, мне сразу мотоцикл «Урал» дали. Около
озера заложили для меня большущий дом. Значит, настолько хотели меня заполучить.
Иду как-то мимо стройки, а строители говорят мне вслед: что мимо проходишь - тебе же дом
строим. А, если сейчас молодой агроном в деревню приезжает? И с транспортом, и с жильем
вопросы не сразу решаются. Хотя в последнее время и с этим немного лучше становится. В 90-е же
годы такие проблемы очень остро стояли.
Там, где я сегодня работаю, изменения в лучшую сторону тоже наметились. Ушел, к примеру,
недавно семидесятилетний агроном на заслуженный отдых. Провожали Гиниатуллина Хафиза
Харисовича всем коллективом очень тепло, хотя проработал он в агрофирме всего около пяти лет.
Но, не взирая на сроки, наш генеральный директор вручил ему напоследок 100 тысяч рублей. И
это следует расценивать не только в качестве признания человека, как хорошего специалиста, но
и профессии агронома в целом! Как ярчайший пример для молодых специалистов. Если бы в
республике и другие руководители, инвесторы так поступали, было бы очень хорошо.
А на место Хафиза Харисовича молодые ребята пришли. И это радостно, потому-что появилась
перспектива. То есть, самый страшный момент мы уже пережили. Рост авторитета
специалиста, гораздо лучшее отношению к нему, денежная составляющая, решение
жилищного вопроса через ипотеку - все это, конечно, является серьезной поддержкой
молодежи в сельхозпроизводстве. И ребята приходят с хорошими задатками, с большим
желанием работать. Но интенсивность производства повышается, спрос с них огромный. Кто
выдержит, несомненно, станет прекрасным знатоком своего дела.
Сельское хозяйство всегда зависело и от погоды, и от природы. Кроме того, 365 дней в году идет
непрерывный производственный процесс. И днем, и ночью. Тем не менее, это - закалка для
человека. Поэтому убедительно прошу и желаю того от чистого сердца, чтобы молодежь не
чуралась работать в сельском хозяйстве. Сегодня трудно будет. Порой покажется, что вас
недооценивают, что к вам отношение не совсем такое, как хотелось бы. Но, поверьте мне завтра придут и признание, и успех, и урожай, и все остальное.
Вот я - работал в труднейшем Ямашевском совхозе. Более 11 тысяч га пашни, 20 старых тракторов.
Нехватка людей - многие исконно рыболовством промышляли. Река рядом. Было трудно,
хозяйство высоких показателей не имело. Но признание, несмотря на это, пришло. Оценили, как
специалиста, стали говорить, что «не лыком шит».
Никогда упорный труд не проходит даром. Кому надо - увидят, поддержат, помогут. А земля
запомнит! Я это всем своим коллегам говорю: допустил сегодня брак - земля запомнит. Будешь
стараться - тоже! Земля все запоминает.
Был такой случай. Из Тетюш в Буинск везли хлеб. А он овсюгом засорен. Машина открыта. Овсюг
разлетелся. Поля засорились. Директор совхоза за сердце держался. Два года паровали, чтобы
овсюг этот вывести. На третий год поле оставили - почву досконально проверили. Спасли свои
поля от засорения злостным сорняком.
Как я благодарен Владимиру Павловичу Сафронову за такую школу жизни. Он как малое дите
сохранил чистоту совхозных полей.
К сожаленью, его последователи допустили проникновение овсюга на эти же поля. Так бережно
сохраненная им в свое время почва сегодня заросла сорняком.
Или другой пример. Агроном должен помнить всегда: оставил ты в этом году разъемную борозду
в 15см, к весне она расшириться до 25. Неправильное направление выбрал - земля запомнит. И на
долгие годы вперед запомнит.
Случилось однажды так. Во время работы в Ямашевском совхозе, изучая поля, обнаружил, что все
они засорены овсюгом. Спрашиваю у механизаторов, как же овсюг сюда попал, откуда? И один из
них ответил, что в 1946 году работал здесь главным агрономом некто Алатырцев. Своих семян не
было, привезли из заготзерна - посеяли. Сеяли пшеницу, а там овес. Алатырцев брал зерно из
сеялки и говорил: это ребята не овес, а овсюг. Сам рассказывал, разъяснял негативные
последствия, но сеять не запрещал.
Конечно, сеять приходится то, что дают, потому-что надо. Но, ведь, главный агроном, зная, что
делает, сеял на поля овсюг и все поля совхоза сорняком засорил. Алтарыцев был одаренный
человек, потом он в других районах высокие должности занимал. Но механизаторы до сих пор
вспоминают, что первым на их поля занес овсюг не кто-нибудь, а главный агроном
Алатырцев. Вот какая недобрая память о человеке осталась.
Когда же мне удалось обнаружить в совхозе незараженное поле, стал я его лелеять. А к нам тогда
новый директор приехал и говорит, давай все поля имеющимися семенами засеем. Нет, отвечаю,
в этих семенах есть овсюг. И пример с Алатырцевым привел. Не хочу, говорю, чтобы
механизаторы потом рассказывали, что это поле было чистое, а Баширов его засорил. Это очень
опасно. Это клеймо на твою фамилию, на твой род, на твой профессионализм.
Человек должен гордиться свой профессией, сохранять свою честь. Сегодня, к сожаленью, некому
тыкать пальцем, говорить, что он - прямой виновник засорения полей. Но, в первую очередь,
агроном должен своей совестью отвечать и перед людьми, и перед техникой, и перед землей, на
которой он живет и работает.
VI. Так не бывает!
Ученые и технологи в последнее время нередко утверждают, что производят экологически чистую
сельхозпродукцию. Но при этом сами же не раз упоминают о том, что их поля неоднократно
обрабатывались химией. Когда же мы все осознаем, что так не бывает!
За этой темой я слежу достаточно давно - еще с 80-х годов прошлого века, когда мы внедряли
высокопроизводительную технику «Петкус», впервые внедренную в Кургане. Туда мы - несколько
специалистов ТатНИИсх отправились однажды изучать эти машины.
Когда мы поехали из областного управления в район, нас сопровождал главный ветврач. В мае
месяце едем по местным полям, дорога длинная, и в одном месте стоит столбик с табличкой, на
которой написано: «Место отдыха». Без торговых, спекулятивных, грязных товаров - без всего
этого. Просто открытая площадка со скамейками и столами. Предложили ветврачу отдохнуть, а он
нам отвечает: - «Что Вы! Ни в коем случае!»
Мы, говорит, боимся здесь на траву наступать - столько развелось сусликов и мышей. Люди
болеют мышиным тифом - геморроидальной лихорадкой (это понятие я впервые там услышал). У
нас буруцулез, туберкулез коров. А мы их даже списать не можем, потому-что план по сдаче
молока существует. Мы не можем людей предупредить о том, что они могут заболеть.
Оказывается, с лисами и волками покончили, ястребов перепугали, вот грызуны и размножились.
Да, мы и тогда по-дурацки уничтожали наших «добровольных лесных помощников». Но с другой
стороны, Курган - это была первая ласточка во всем Советском Союзе, где в областных масштабах
внедрялась система посева семян без обработки почвы. И с этого примера начался мой
повышенный интерес к данной методике. Отныне более внимательно прочитывались и газетные
сообщения о том, как в этом плане обстояли дела в других регионах страны тоже.
Нас еще в школе учили, начиная с 4 класса, каждому ученику было известно о том, что
благодаря предплужной обработке почвы избавляются от пырея, саранчи и мышевидных
грызунов.
В те времена поля обрабатывали и специализированные мобильные авиаотряды. Они свою
работу начинали в Узбекистане, а потом через Казахстан и Оренбург перебирались к нам, чтобы
обрабатывать наши поля. Каждый год у нас оказывался один и тот же экипаж, а мы летчиков
расспрашивали, что, мол, где и как? «Узбеки, - отвечали они, - живут богато - хлопок продают,
зарплату получают. Но мы все удивляемся, как они еще живы - столько химии на их поля
попадает. В Казахстане - свое, а в Оренбурге саранчу травили».
То есть, появилась саранча плюс к мышиной лихорадке. А.в моем мозгу все это откладывается,
копится и копится....
И вот мы сейчас дожили до такого состояния, когда пора уже задуматься. Если не поздно. Дело в
том, что по экологическим нормам порогом безопасности считается наличие на одном
гектаре посевных площадей 30 мышиных нор. Считаю на некоторых полях сам - до 600 (!)
доходит.
Вот осенью 2009 года вышла в газете «Республика Татарстан» статья, в которой автор пишет, что в
2-3 раза участились случаи заболевания жителей городов и сел мышиной лихорадкой. А в
качестве причины этого указывается скопление мусора в лесах, на полянах и в городах. Да, истина
в этом присутствует. Частично это правда. Но заразу же распространяют не серые городские
мышки, а рыжие полевки, живущие на наших обширных полях. Поскольку их численность
перевалила за пределы допустимого, они и расселяются, охватывая новые территории. А грызуны
- одни из самых первых обитателей земного шара. В истории даже возникали моменты, когда
остро вставал вопрос, кто остается: человек или грызуны. Кто кого?! Настолько эти зверьки
к изменениям в окружающем мире приспособлены. Бушуют лесные пожары, к примеру. Вся
живность вымирает, а через год наблюдается массовое распространение грызунов.
После тунгусского взрыва тайгу первыми тоже грызуны заселили. В Казахстане существовал
полигон наземных ядерных испытаний. Вся живность сгорела, появились мыши. Потому-что они
неуязвимы, спасаются глубоко в почве. И гнездятся на глубине пласта около 25см. И мы их только
плугом уничтожали, не давали размножаться. И частенько углубляли почвенную обработку,
называя это оптимизацией почвенных процессов. Это было правильно, так как, раз мы на почве
работаем, из нее и должны извлекать питательные элементы со всей глубины пахотного слоя (2530см).
В ОПХ имени Ленина у нас была площадка примерно в 100га, с трех сторон окруженная лесом.
Почвы там песчаные, неплодородные. Сначала мы их двукратно лущили. Половину после уборки
урожая распахали. Вторая же половина показалась нам с хорошей почвой, да и No-Till уже был на
слуху, вот и решили: давайте-ка мы эту площадь еще раз поверхностно разделаем, а заодно и
засеем. Так и поступили. Это примерно 1985-86 год. И что Вы думаете? Там, где мы пахали, озимь
вытянулась густая, зеленая. А там, где не пахали, ничего не было. Вся эта часть поля оказалась
изрыта, истоптана, исковеркана и перепахана кабанами. Потому-что вся мышиная орава осталась
в земле. И кабаны вышли из леса не озимь рыть, а мышиные норы вскрывать. Пришлось данный
участок целиком списать на неблагоприятные погодные условия.
Мыши это опасная вещь. Вот и читая газету, вспомнил известную русскую поговорку: «слышал
звон, да не знаю, откуда он». Написано правильно. Тревога бьется по поводу возрастания случаев
мышиной лихорадки. Но откуда полевки идут, и откуда «ноги растут» у поднятой автором
проблемы, не указано. И мало кто об этом вслух говорит. Единственно осенью 2008 года в
институте агробизнеса на одном крупном агрофоруме Тагир Галимзянович Хадеев - руководитель
Казанского филиала ФГУ «Россельхозцентр» сказал, вот, товарищи, в полях наблюдается много
мышей, и «Красный Восток» начал химическую обработку посевов против этой напасти. Да, но это
ли способ борьбы с грызунами? Через подобное мы уже прошли в Казахстане в первые годы
внедрения поверхностной обработки почвы. Тогда с самолетов разбрасывали семена,
пропитанные фосфитом цинка. Но эти семена, в первую очередь, клевали птицы, поедали зайцы.
И снова мы сегодня на те же грабли наступаем.
В начале нашей беседы я вспоминал юные годы, когда было голодно, и с огромным нетерпением,
лежа на спине, мы наблюдали за небом. Глядишь в вышину, где тучки летают и поют жаворонки.
Высоко-высоко маленькая точка, и разливается, и разливается. На весь земной шар такая
музыка разносится, забываешь чувство голода, слушаешь с упоением. Кстати, два года тому
назад на юбилейном вечере Рашида Вагапова проходил концерт. В Казань тогда приехала
известная казахская певица Бибигуль Телегенова, которой уже было более 85 лет. Так она
соловьем заливалась, а ее дочь - жаворонком. Сидел - слушал, и вспомнил детские годы. Вся
панорама прошлого перед глазами встала. И я чуть не плакал. Почему? Потому-что сегодня в
полях жаворонки не поют!
Да, мы No-Till внедрили, но за счет чего? За счет обработки посевов гербицидами и пестицидами.
Вот и нет теперь в синем небе поющих жаворонков. Потому-что они бедняжки выводили птенцов
на земле, на посевах. Зайчиков тоже не стало, куропаток.
А ученые на всю мощь своих глоток возвещают: мы сохраняем такую-то бабочку! Во всем мире
для сохранения исчезающего вида флоры и фауны принимаются самые неординарные меры. У
нас же жаворонок исчезает, и никому до этого нет дела. Но, если главная задача земледельцев
заключается в том, чтобы накормить людей, то не менее важно при этом сохранить их
здоровье.
VII. Успех дела решают люди!
Еще один момент, который хотелось бы озвучить: почему крестьяне с трудом покрывают свои
расходы на производство зерна, а хлеб в магазинах не становится дешевле? Является ли
существенной разница между себестоимостью и ценой реализации зерна или насколько
отражается себестоимость производства зерна на цене хлеба? Себестоимость, что ни говори, не
превышает 3-4 рублей за килограмм. И никогда более 5руб/кг мы зерно не продаем. Откуда же
тогда возникает высокая цена на хлеб? В научной литературе и СМИ приводятся данные о
том, что за рубежом переработчики зерна и продавцы хлеба имеют по 15%, а 80-85%
приходится на долю производителя зерна. А у нас все с точностью наоборот.
У нашего известного баснописца Крылова есть такая фраза: «Зачем попусту слово тратить там, где
нужно власть употребить». Впервые руководству России удалось, например, договориться с
бизнесменами о замораживании цен на солярку для сельскохозяйственных нужд. Это очень
большая помощь селянам. Потому-что в период самого массового потребления горючего цена на
него ежегодно взвинчивалась. И в подобных вопросах власть должна уметь власть употребить.
В одном известном фильме говорится: «за державу обидно», а мне сейчас более всего за
селян обидно, которым зачастую не благодаря чему-то, а вопреки трудностям, стиснув
зубы, приходится двигаться вперед. В таком случае трудно рассчитывать на то, что молодежь
услышит наши призывы, и активно будет вливаться в сельское хозяйство.
Еще один из остро наболевших вопросов сегодня - это выбор сельскохозяйственной техники. Мы,
например, в своем коллективе после всестороннего обсуждения данного вопроса решили всетаки остановиться на закупке тракторов «Беларусь-1221». Почему? Да, этот комплекс не
широкозахватный. Да у него нет такой высокой производительности, как у многих других
зарубежных марок. Но. У нас в этом случае двусменная работа для двух механизаторов
обеспечена. И, когда мы принимали на свой баланс несколько бывших совхозов, ни один из
желающих продолжить работу механизаторов уволен не был. А где-то сейчас вместо 20, скажем,
механизаторов работают только двое. И что делать остальным? Поэтому сокращение числа
механизаторов это не выход. Мы же, выбрав белорусскую технику, выиграли очень значительно.
И вот в чем. Мощные импортные трактора после 2-3 месяцев сельхозработ, как правило, встают
на хранение до следующего сезона. А наш «Беларусь-1221» круглогодично трудился. И в поле, и
на строительстве - везде. Ему даже ничего не стоило съездить на расстояние в 100-120км за
удобрениями. То есть, мы еще и транспортное средство заимели. И поэтому социального
напряжения в слоях местного населения нам полностью удалось избежать. Радует тот факт, что
умные инвесторы из числа пришедших в аграрную сферу, в первую очередь, занялись решением
социальных вопросов. Там формировались истинно человеческие взаимоотношения. Пусть даже
небольшие средства направлялись на благоустройство и облагораживание населенных пунктов,
но зато достигалось требуемое взаимопонимание, люди воспринимали происходящее с
доброжелательностью. Я, например, у таких инвесторов вижу будущее. Когда люди обеспечены
работой, действуют школы и другие объекты социально-культурного назначения, формируется
новое мировоззрение. Это и есть социально ориентированный бизнес.
Какой бы ни была техника, какой бы ни была технология, успех дела решают люди. А, если на
людей смотреть свысока, то отдачи с их стороны не будет. Сегодня вкладываются миллионы на то,
чтобы без доярок коров доить. В качестве опыта это, возможно, оправдано. Но, как известно,
научно-технический прогресс человечества толкает вперед группа творческих людей. В ее состав
обязательно должен входить «генератор идей», и обязательно должен быть «оптимист», который
по любому поводу восклицает: Ура-ура! Но при этом в группе должен присутствовать и скептик.
Его задача - напоминать остальным, мол, поглядим - а вдруг все не так, давайте проверим.
Поэтому, когда вокруг кричат: «Ура-ура!», зачастую с сожалением, но сам я становлюсь на
позицию скептика. Хотя это, как будто, в чем-то принижает человека - «ура» в общем хоре кричать
легче. Но НТП, как утверждают специалисты, обязан всем, в первую очередь не генераторам
идей и оптимистам, а как раз - скептикам.
Человек так устроен, что должен трудиться. Во благо общества, на пользу дела, своей родины,
своего хозяйства. Иногда человек вроде бы выкладывается, что-то у него даже получается, а
радости нет на душе. Я всегда желаю молодым людям, чтобы от их труда была польза, была
радость. А всем нам стоит порадоваться тому, что мы смогли пережить такое. И помнить о том,
что самая большая радость - это то, что ты пожинаешь достигнутое своим упорным
трудом, а не с неба упавшее. И пусть наши труды доставляют нам радость.
г. Казань