ПОНОМАРЕВА Т. Г. Деликатная тема. Гигиена в армии
реклама
Т. Г. Пономарева, журналист, член Московского общества испытателей природы (г. Москва, Россия) Гигиена в Великой армии Наполеона «Это деликатная тема!», - слышишь всякий раз от историков и медиков, военачальников и ветеранов последних войн. Действительно, тема «Военная гигиена» лишена героического пафоса, что не мешает ей, тем не менее, на протяжении нескольких тысячелетий оставаться жизненно важной. В начале XIX в. население Франции насчитывало около 27 млн. чел. Молодежь до 20 лет составляла 41%, что, впрочем, не решало проблемы рекрутского набора [23, c. 119]. Призыву подлежали холостяки в возрасте 20-25 лет. Физически крепких среди них оказывалось немного. Французы, особенно жители южных кантонов, страдали от хронического недоедания, вследствие которого у них были развиты такие болезни, как цинга, туберкулез, желудочно-кишечные заболевания. На воинскую службу не принимались неграмотные и малорослые - ниже 160 см. В итоге, отбора не проходили от 51 до 63% призывников. 2/3 от общего количества рекрутов поставляли покоренные страны-сателлиты: Италия, Бельгия, Голландия, Швейцария, Австрия, Пруссия, Дания, Испания, Португалия, Сан-Доминго и многочисленные германские графства и княжества. Но призыв с каждым годом увеличивался. В 1808 г. ряды наполеоновской армии пополнили 160 тыс. новобранцев, в 1812 г. их уже было 280 тыс., в том числе более 80 тыс. поляков [5, с. 259]. Если потери французов в 1791-1802 гг. составили 500 тыс. человек, то в 1803-1815 гг. уже 900 тыс. [6, c. 119]. Ответственность за столь высокие потери в немалой степени лежала на военно-санитарной службе. «Медицинское образование во Франции «на нуле», бил тревогу профессор анатомии Феликс д’Азир, призывавший к созданию новых кафедр гигиены и клинической хирургии [23, c. 1155]. Еще тревожнее звучали выводы комиссии Конвента: «Госпитали - это очаги заразы и смерти». В 1794 г. был принят декрет об «Организации санитарной службы в армиях и госпиталях». По новым госпитальным нормам на 100 пациентов полагался 1 врач, 4 хирурга, 2 фармацевта и 8-9 санитаров [23, c. 65]. Главному фармацевту поручался санитарно-гигиенический анализ воды и пищи. Открывались новые медицинские школы, горячо обсуждалась необходимость профессионального обучения санитаров, росло число распоряжений по проблемам гигиены, но заметного улучшения в этой сфере во время наполеоновских войн не произошло. Еще больше осложнило ситуацию проведенное Наполеоном в 1801-1804 гг. резкое сокращение числа военных хирургов. Тем не менее, опыт, полученный французскими врачами в ходе непрерывных войн, позволял французской военной хирургии считаться в начале XIX в. самой передовой в мире. Лейб-медика Доминика Ларрея мир знал не только как выдающегося хирурга, создателя военной «скорой помощи» - «летучих амбулансов», но также и величайшего гуманиста. Однако хирургов в армии не хватало, операции проводились наскоро обученными, не всегда трезвыми аптекарями. Из-за отсутствия антисептиков и болеутоляющих выживала лишь малая часть прооперированных. В самом начале военной карьеры Наполеон оказался во главе полураздетой армии. Изможденные лица говорили о хроническом недоедании. Потрясенный Наполеон закупил для всей армии недельный рацион хлеба, мяса, бренди и 18 тыс. пар обуви. Со временем император стал уделять задачам снабжения все меньше внимания: «Эти маловажные вопросы должны интересовать лишь чиновников». Но, готовясь к войне с Россией, он вновь, не жалея денег, занялся проблемами обеспечения армии и созданием госпиталей. Накануне перехода Немана Наполеон говорил в обращении к своей армии: «Здесь мы во всем нуждаемся, там у нас будет все» [15, c. 82]. Но провиант в ранцах был быстро съеден и в корпусах начался голод. Хирург вюртембергской дивизии Генрих Роос вспоминал: «В первые же дни за Неманом общая нужда вызвала крупнейшие беспорядки… И уже здесь кавалеристы и лошади начали страдать поносом… Почти все жаловались на недомогание, усталость и невозможность сесть на коня…, но в случаях отказа в ход пускалась палка» [15, c. 14, 25]. 12 августа 1812 г. газета «Литовский курьер» опубликовала меры по борьбе с дизентерией. Строгая диета допускала в употребление только овсяный суп, каши из риса и ячменя, а также чай из перечной мяты и полевых цветов. Рекомендовались клизмы из крахмала и льняного семени с шафранно-опийной настойкой, а при сильных резях - спиртовые компрессы и тепло на живот [1, с. 217]. Однако, оголодавшие больные без разбору набрасывались на прокисшее пиво, соленые огурцы, крыжовник, смородину, яблоки, колбасу, водку, лук, ветчину [15, c. 35]. Только при переходе Ковно-Вильно из строя выбыло 30 тыс. воинских чинов и 10 тыс. лошадей [1, c. 218]. Подвижные госпитали практически отсутствовали. Ослабленных больных безжалостно бросали, и они, покинутые всеми, умирали в жестоких мучениях [1, с. 216]. Громадный обоз, стада быков, походные госпитали - все осталось далеко позади. Больные и раненые не получали должного ухода. Мяса и муки хватало только на гвардию, что вызывало возмущение других корпусов. Вода из стоячих озер и болот, мясо больных животных лишь усиливали «очень беспокойную болезнь» - дизентерию [27, c. 35]. В виленских монастырях и костелах экстренно открывались госпитали. Условия там были чудовищные. Ничем не прикрытые больные лежали на полусгнившей соломе или прямо на каменном полу в невыразимой грязи, т.к. они испражнялись и мочились под себя, и нечистот никто не убирал [1, с. 221]. Тем временем, условно здоровая часть армии двигалась форсированным маршем на восток. Дневной зной и холодные ночи лета 1812 г., непригодная вода, нехватка продовольствия, скученность и антисанитария в лагерях лишали сил не только новобранцев, но и крепких, ко всему привычных ветеранов. Из-за несоблюдения правил личной гигиены эпидемия дизентерии стремительно распространялась. Зрелище верениц солдат, вышедших из походных колонн и обреченно сидящих на корточках у обочин дорог, не вязалось «с бодрыми реляциями о победоносной кампании против русских варваров» [16, с. 111]. Обозы с медикаментами безнадежно отставали, а злостный недуг охватывал все новые корпуса. «Строго говоря, медицинский корпус не существует», неохотно признавал Наполеон [25, с. 140]. В Витебске Великая армия не досчиталась уже 150 тыс. чел., в основном, из союзных войск. Все острее ощущалась нехватка продовольствия. Особенно тяжело приходилось передовым инонациональным корпусам. Рожь, ячмень, гречиху варили, не обмолачивая. Вместо соли в ход шел порох, вместо масла - сальные свечи, усиливавшие диарею. Г. Роос, находясь в карауле, ел ягоды можжевельника. В ночь перед Бородино людям и лошадям ничего не дали, не было завтрака и в утро битвы. Вечером после боя суп приготовили только для раненых [15, c. 42]. Хирург Де ла Флиз отмечал: «Закололи быков и лазаретные повара занялись стряпнею… только раненые из гвардии пользовались хорошей пищей, армия же терпела недостаток и голод». Три дня в немецких корпусах не раздавали продовольствия. «Приходилось жить припасами, найденными на мертвых русских» [17, c. 183]. «Французские лагери являют собой отталкивающее зрелище. Они завалены трупами лошадей, из коих многие уже освежеваны… вся армия Мюрата последние 12 дней ела одну конину без соли и хлеба… Конина составляет единственную пищу неприятеля, но многие не могут ее есть из-за производимых ею поносов», - доносил Александру I английский советник Вильсон [3, c. 76, 83]. Коленкур в отчаянии писал: «…санитарное управление существует только на бумаге» [13, c. 252]. Очевидно, по этой причине «главный санитар» Великой армии генерал-лейтенант де Нансути был отстранен от должности и отправлен из Москвы в Париж. Заменил его инспектор санитарной службы Рене Деженет (1762-1837) - блестящий хирург, автор научных трудов, далеко опередивший свое время в вопросах профилактики и гигиены. 10 декабря 1812 г. ученый оказался в русском плену. За помощь русским раненым император Александр I признал доктора «некомбаттантом» и распорядился передать его французской стороне. Вскоре прославленный медик вновь занимал прежнюю должность в армии [14, c. 117]. Деженет был не единственным, кто, находясь на самом верху военной иерархии Великой армии, честно делил трудности и лишения со своими солдатами. «В каком ужасном состоянии находится французская армия... На офицеров страшно смотреть, они все искалечены… Мой желудок ничего не варит, но все это пустяки», - записал 22 декабря 1812 г. в Вильно главный генерал-интендант Дюма [17, c. 463]. Ларрей сообщал жене: «Все мы находились в таком истощении и бесчувствии, что едва могли узнавать друг друга… глаза и сила так ослабли, что трудно было глядеть и сохранять равновесие… Руки наши примерзали к рукояткам; слезы леденели на щеках… Я еще никогда так не страдал… И мы еще далеко не у конца наших бедствий…» [20, с. 340]. Перед походом в Россию Наполеон, убежденный в целительной силе вина, приказал заготовить этого природного антисептика 8 млн. бутылок и 2 млн. бутылок бренди. Но транспортные проблемы свели эти усилия на нет: винные обозы за армией не поспевали [14, c. 73]. Опасаясь пить воду, Анри Бейль (будущий писатель Стендаль) употреблял в Москве плохое, обнаруженное где-то его слугой вино. Солдаты Старой Гвардии ежедневно получали к обеду полбутылки вина. Тем удивительнее тот факт, что в Кремле перед уходом армии из города уничтожили 2 тыс. бутылок вина [11, c. 152]. Сделано это было во избежание злоупотреблений Молодой гвардии, остававшейся в Москве для подрыва Кремля и монастырей. Москва привела французов в восхищение: «Это столица европейского уровня» [4, c. 191]. «Госпитали в Москве достойны наиболее цивилизованного народа в мире», - отмечал Ларрей [17, c. 98]. Оставляя город через пять недель, Наполеон, сам того не сознавая, расписался в варварстве своей армии: «Москва - клоака нечистот и заразы. Все уничтожено!.. Оставляю эту помойную яму - Москву в добычу нищим и ворам, а сам иду на Кутузова…» [2, c. 260]. Город и в самом деле «представлял зрелище ничем не изобразимое, могущее привести самого бесстрашного человека в ужас и содрогание. От самой Крестовской заставы вплоть до Кремля, по большим улицам и переулкам, лежали в беспорядке груды мертвых тел неприятельских и лошадей, так что пройти пешком не было возможности… Между трупов и развалин блуждали жители Москвы» [11, с. 244]. Уцелевшие от пожара дома оказались до последней степени загажены: «В доме французы пакостили на полу в мраморном зале и войти туда не было возможности… Гадили прямо на драгоценных паркетах великолепных залов» [2, c. 258]. После ухода завоевателей по улицам древней столицы бродили бездомные собаки, в руинах расплодились полчища крыс - разносчиков чумы и бешенства. Водоемы, колодцы, туалеты, кухонную утварь и посуду приходилось тщательно обрабатывать известью. Многие ополченцы, первыми приступившие к очищению Москвы, погибли от заразных болезней [19, c. 118]. К апрелю 1813 г. в Москве и Московском уезде было сожжено и погребено 56 811 человеческих трупов и 31 664 скотской падали [12, c. 42]. 19 октября 1812 г., нагрузив сорок тысяч повозок награбленным добром, 100тысячная армия двинулась из Москвы [18, c. 206]. Стремясь прихватить как можно больше «сувениров», мало кто запасся едой и теплой одеждой. Только поляки и подопечные Коленкура со знанием дела заготовили все необходимое. «Лучше всех выглядела Старая гвардия. О ней заботились больше всего, гордая и прекрасная, мужественная и бодрая с виду, отлично обмундированная, богато снабженная съестными припасами… поверх ранцев 3-4 белых хлеба, фляжки с водкой…» [19, c. 79]. Такой блестящий вид гвардия имела, благодаря особому отношению к ней императора. Положение других воинских подразделений Великой армии, особенно на подходе к Березине, было удручающим. «Уже было невозможно отличить генералов и офицеров; как и солдаты, они были одеты во все, что им попало под руку. Зачастую генерал был покрыт плохим одеялом, а солдат - дорогими мехами… потеряв лошадь, кавалеристы сохраняли попону, перепачканную и прожженную. Длинная колонна призраков … люди уже три месяца не меняли одежды и белья, их заедали вши», - писал офицер кирасир Тирион [17, c. 304]. В свою очередь, рядом каждый день брился ледяной водой Анри Бейль, не забывавший чинить белье и обмундирование и поражавший этим окружающих. Проходя 29 октября мимо Бородинского поля, французы увидели «мрачное напоминание о суетной тщете» - 30 тыс. не погребенных тел своих товарищей, среди которых ползали чудом выжившие, «почерневшие, словно дикие звери» раненые [15, c. 75]. Обозам пришлось стать биваками на этом страшном поле битвы среди мертвых. Еще в начале кампании Л. Фонтэн с горечью отмечал: «…несмотря на стремительное отступление, русские смогли похоронить всех своих раненых, умерших по дороге. Эти люди, которых мы считаем варварами, весьма заботятся о своих раненых и почитают своим долгом похоронить мертвых, а мы - цивилизованные, оставляем погибать без помощи, и не утруждаем себя погребением» [10, с. 40]. По приказу Наполеона всех больных и раненых забрали из Можайска, но это не спасло несчастных. При первой же возможности от них избавились. Останки пришлось сжигать самим жителям. В Можайском уезде было погребено 60 тыс. людских и 30 тыс. конских трупов [12, с. 8]. В Базилианском монастыре разлагались 7500 человеческих трупов. Окна с выбитыми стеклами затыкались обрубками человеческих тел. Среди смрадных руин бушевала зараза [21, c. 257]. В Смоленске из-за неубранных тел с новой силой вспыхнул тиф. 28 октября в Верее у дороги похоронили умершего от тифа генерала фон-Денгера [15, c. 83]. В Вильно от тифа умерло 20 тыс. солдат и 2 тыс. офицеров. Для Беларуси, бывшей на протяжении 176 дней ареной многих боев и стычек, последствия были еще трагичнее. В окрестностях Лепеля эпидемией тифа оказалось охвачено все местное население. От эпидемий вымирали целые деревни. Нередко местное население скупало зараженную одежду, чистило ее и пускало в ход. Причину таких рискованных операций можно понять – уж очень красивы были военные мундиры. На смотрах и парадах корпуса выглядели блестяще, на деле же «…форма обмундирования тесна, неудобна и негигиенична. Тяжелые кивера и каски вызывали болезни головы, глаз, ушей. Стягивание живота и короткие мундиры способствовали завалам (непроходимости кишечника. - Т. П.) и другим болезням брюшной полости… кирасы на солнце раскалялись…» [1, с. 101]. Все это в полной мере относилось и к военному обмундированию всех европейских государств. Из-за него погибли свежие, полные сил подкрепления, высланные в декабре из Вильно на помощь гибнущей Великой армии. Диарея лишала несчастных последних сил. Ни в письмах, ни в воспоминаниях этой «деликатной» темы практически не касались. В лагере под Лесной, после Рудни «…большинство многочисленных больных, оставленных армейским корпусом, умирало от злостного поноса… Грустно было видеть, как офицеры и солдаты лежали по лагерю больные; понос захватил их настолько сильно, что нельзя было производить ученья, более того, едва возможно было нести обычную службу. Все дома были наполнены больными, многие умирали, а в самом лагере замечалось такое беспрерывное беганье из фронта, как будто всем полкам сразу дали слабительного» [15, c. 86]. В суровых условиях отступления болезнь причиняла мучительнее физические страдания, но гораздо страшнее были унизительные проявления недуга на глазах у всех. Один из участников русского похода вспоминал: «Перспектива погибнуть в самой страшной нужде самым жалким и позорным образом преследовала как страшный кошмар» [8, c. 120]. Наполеон говорил: «Для войны необходимо хорошее здоровье, которое ничем не может быть заменено». В походе ночлег императору заранее готовили понтонеры. Вырыв в земле большое прямоугольное углубление 10х20х2 футов, они заваливали его бревнами и поджигали. В огороженном частоколом прогретом пространстве можно было находиться даже в сильный мороз в одних мундирах. На Бородинском поле большая палатка полководца имела несколько комнат и клозет. Спал он в удобной складной кровати на волосяных матрасах и под чистыми простынями. Кровать изобрел и запатентовал придворный слесарь Ж. И. Десуше. Наполеон, ценивший в походной жизни простоту и надежность, приобрел их целых три. На одной из них он скончался 5 мая 1821 г. на острове Св. Елены. Император ел дважды в день, всегда немного и очень быстро, выпивая по пол бутылки красного вина, разбавляя его водой. Засыпал легко. При приступах горячности успокаивал себя анисовыми леденцами, нюханьем табака и запахом одеколона, которого потреблял до 60 флаконов в месяц [18, c. 223]. Фляжка с «кельнской водой» - лучшим средством «прояснения ума на поле брани» - постоянно находилась у него за голенищем сапога. Когда нужда прихватывала Наполеона на марше, он сходил с лошади, четыре спешившихся кавалериста вставали к нему спиной и брали мушкеты с примкнутыми штыками на караул [19, c. 390]. В России здоровье 43-летнего императора крепче не стало. К уже существовавшим болезням прибавились геморрой, запоры, спазмы желудка. «Вода, воздух и чистота – вот моя аптека», с гордостью говорил Наполеон. Но, император скромничал. Врачей он уважал и лечиться любил. При нем всегда находились лучшие медики и императорская походная аптечка. Повара готовили его любимые блюда. Одевался «по погоде» и дрожать начал только во время поспешного бегства. И то не от мороза… Наполеон мог прослезиться при виде страданий одного человека, оставаясь безучастным к лишениям целой армии: «У меня нет времени мучиться переживаниями и раскаиваться подобно другим». Наполеон, не сделавший ничего для подготовки армии к зимнему отступлению, резко обрывал каждого, кто пытался открыть ему глаза на бедствия солдат: «Я не требую таких подробностей». Когда ему начали перечислять потери при Березине, он взорвался: «Зачем Вы хотите лишить меня спокойствия?» [9, c. 477]. 5 декабря император, бросив армию в Сморгони, через 12 дней прибыл в Париж. Дороги России были политы кровью, потом, слезами и … тем, что долго еще представляло смертельную опасность для населения громадных территорий, ставших ареной боев и маршрутов военнопленных. Позже военный историк Клаузевиц отметит, что в окончательном разгроме Великой армии были повинны недостатки системы продовольственного снабжения … но более всего - небрежение к требованиям санитарии [22, с. 140]. К весне 1813 г. у Наполеона была уже новая четырехсоттысячная армия. «Смелые, но неопытные солдаты - это наилучшая предпосылка для победы. Добавьте по чарке водки перед тем, как отправить их в бой, и вы можете быть уверены в успехе», - цинично рассуждал полководец о 16-летних юнцах, насильно загнанных в его армию [23, c. 59]. Военная жандармерия отлавливала рекрутов по всей Европе. Весной 1813 г. в госпиталях государств Рейнского союза и на дорогах Германии от болезней и лишений у Наполеона умерло 100 тыс. человек, в том числе 30 тыс. рекрутов [25, c. 149]. Общие потери участников наполеоновских войн составили 3,2 млн. человек, из которых более 70% погибли от эпидемий и голода [4, c. 368]. Умерших от болезней было в четыре раза больше, чем убитых и погибших от ран [22, c. 270]. В 1943 г., в самый разгар Второй мировой войны, генерал Шарль де Голль в книге «Франция и ее армия» подвел итоги воинских подвигов своего предшественника: «Наполеон оставил Францию подавленную морально, оккупированную врагами, обескровленную и в меньших границах, чем он ее получил… Он употребил во зло чувство патриотизма и самопожертвования французов и покрыл Европу могильными плитами, посыпал пеплом и утопил в слезах…» [25, c. 164]. Таково скрывающееся за красивым фасадом героических повествований отталкивающее и страшное лицо войны. О нем не говорят и не часто пишут, но историческая военная антропология исследует не доблестного героя, а человека со всеми подробностями его жизни. Литература 1. Бернацкий,Н. Устройство военно-санитарной части в 1812 г. / Н. Бернацкий // Военно-исторический сборник. – 1913. - № 3-4. 2. Благовещенский, Г. Наполеон I Бонапарт / Г. Благовещенский. - СПб., 2010. 3. Вильсон,Р. Дневники и письма 1812-1813 гг. / Р. Вильсон. - СПб., 1995. 4. Военная энциклопедия в 8 томах. - М., 2001. 5. Голденков,М. Наполеон и Кутузов. Неизвестная война 1812 года / М. Голденков. – Мн., 2010. 6. Говард,Д.Н. Международные санитарные конференции 1851-1938 гг./ Джонс Норманн Говард – Женева, 1975. 7. Кастелло,А. Наполеон. Биография / Андре Кастелло. - М., 2008. 8. Ливен,Д. Россия против Наполеона: Борьба за Европу, 1807-1814 гг. / Доминик Ливен. - М., 2012. 9. Людвиг,Э. Наполеон / Эмиль Людвиг. - М., 1998. 10. Лякин,В.А. Белорусские поля сражений 1812 г. / В. А. Лякин. - Мозырь, 2009. 11. Володин В. Недаром помнит вся Россия / В. Володин, В Левченко. - М., 1987. 12. Отечественная война 1812 года в Подмосковье. - М., 2011. 13. Сборник 1812 год. Войска генерала П. Х. Витгенштейна в боях на санктпетербургском направлении. – Бородино, 2012. 14. Попов,А.И. Медицинская служба Великой армии / А. И. Попов. Эпоха 1812 года. ГИМ. – 2012. - № 10. 15. Роос,Г. С Наполеоном в Россию. Воспоминания врача о походе 1812 г. / Генрих Роос. – СПб., 1912. 16. Проскурин,Б.М. Об армейских болезнях в начале XIX века / Б. М. Проскурин // Материалы Международной научной конференции. - М., 2010. 17. Россия первой половины XIX в. глазами иностранцев / сост. Ю. А. Лимонов. - Л., 1991. 18. Сироткин,В.Г. Отечественная война 1812 года / В. Г. Сироткин. - М., 1988. 19. Страшун,И.Д. Русский врач на войне / И. Д. Страшун. - М., 1947. 20. Тарле,Е. Нашествие Наполеона на Россию / Е. Тарле. - Л., 1940. 21. Труайа,А. Александр I. Северный сфинкс / А. Труайа. - М., 2003. 22. Урланис,Б.Ц. История военных потерь (историко-статистическое и следование) / Б. Ц. Урланис. - СПб., 1994. 23. Barnett,C. Bonaparte / C. Barnett. - NY., 1979. 24. Dictionnaire Napoleon sus la direction de Jean Tulard. – Paris, 1987. 25. Gaulle De,Charle. La France et son Armee / Charle De Gaulle. - Beyrouth, 1943. 26. Ноrne,Alistair. Napoleone, Master of Europe 1805-1807 / Alistair Ноrne. - London, 1979. 27. The Letters and Despatches of the First Napoleon. Captain D. A. Bingham 3 vol. London, 1884. 28. Rose,J.H. The Personality of Napoleon / J.H. Rose. London, 1912.
