МУРЛЫГА. «Я хочу, чтобы Мур жил и учился». (Из предсмертной записки Марины Цветаевой) Уходя от нас, прощаясь, Об одном она просила: Сохраните, постарайтесь, Жизнь ему, сыночку, сыну. Жарко. Август. Сорок первый. Голод. Степь. Стена. Веревка. Голова болит… И нервы… Всё не к месту и неловко. Сил уж нет. Дошла до точки. Завершилась жизни книга. Только мысли - о сыночке: «Ты прости, живи, Мурлыга!» Он бы вырос, стал бы старым, Лоб укрыли бы седины. Он писал бы мемуары Про Великую Марину, И сейчас ему бы было Страшно думать - девяносто! И о нём бы все забыли Тоже очень даже просто. Но не это нам известно О Георгии Эфроне. Лишь немного, если честно. Слова три: погиб на фронте. Где-то в поле, в Беларуси Душною июльской ночью Он лежал, раскинув руки. Мур, любимый, спи, сыночек. Сколько мрачных колыбельных Смерть пропела в эти годы… Заплатили в скольких семьях Сыновьями за свободу… Мур не стал большим, ученым. Было некому стараться. Он один из миллионов, Вечный возраст - девятнадцать. Неизвестно где могилы И у мамы, и у сына. Как же страшно это было! Вы простите нас, Марина!