Пароль. Вчера вечером у меня дома зазвонил телефон. Я взял трубку

Пароль.
Вчера вечером у меня дома зазвонил телефон. Я взял трубку:
- Алё, алё! Вас не слышно, перезвоните, пожалуйста!
- Тридцать шесть!
- Трусы!!! Валька!!!! Это ты, привет!!!!!
Вот такое было начало разговора. Когда я рассказал Нине об этом
телефонном разговоре, моя многомудрая жена, знающая за пятьдесят семь
лет нашей семейной жизни и семьдесят два года знакомства (можете мне
посочувствовать, а может – дать адрес редакции Книги Гиннеса) все мои
истории (ну, почти все) посоветовала рассказать об этой необычной истории.
Это, прежде всего, рассказ о моем летчике, командире корабля и моем
большом друге, о Валентине Ивановиче Ждановиче. Мы проработали с ним
в одном экипаже на Ил-62 около пяти лет. Такое бывает не часто, во всяком
случае за мою, почти сорокалетнюю летную, службу, такого больше не было.
Первый год он был вторым пилотом, и мы еще тогда с ним сблизились,
сдружились. Кто такой был второй пилот на Ил-62 в семидесятые годы? Это
был пилот первого класса, проработавший несколько лет командиром на
Ту-104 или Ил-18, так что это были опытные ребята. Было у нас в отряде,
кажется. несколько человек со вторым классом. А требованиям, чтобы стать
командиром добавлялось еще - диплом об окончании авиационной
академии и, самое главное, конечно, членство в нашей родной КПСС. Я
прошу извинить меня за все эти подробности, но я уже двадцать семь лет
летаю только пассажиром, и многого не знаю: может и сейчас все так-же, а
может многое изменилось.
Проработал он вторым пару лет и ему прямо сказали, что пора, пора, но
только когда вступит в партию, а иначе будет вечным вторым. А он
сопротивлялся и отчаянно матерился, когда мы в экипаже с ним об этом
говорили. И даже я, никогда никуда не вступавший, кроме как в говно,
случайно, стал его уговаривать. И однажды, в воздухе, мы его допекли: Черт
с вами, сочиняйте заявление!! Радист взялся за сочинение: Прошу…, хочу
помогать в строительстве коммунистического общества…. Валя взял этот
листок, прочитал, порвал, очень неприличными словами обложил нас всех, и
пошел к девчатам кофе пить. Пока он там был, я написал новое заявление:
Прошу принять меня в члены КПСС. Жданович. Он вернулся, посмотрел: вот
так пойдет, им же только это нужно! Кстати, о фамилии. Валя меня как-то
спросил, что за фамилия – Жданович? Я говорю – что-то белорусское
наверно. Нет, говорит, это я после демобилизации взял фамилию жены, а
моя фамилия – Вшивкин, у нас полдеревни были Вшивкины.
Ну, короче говоря, через месяц Валя стал командиром корабля, а я
напросился к нему в экипаж, и никогда мне не пришлось пожалеть об этом.
Мы начали, как и полагается, с самого высокого минимума. Это, как мне
помнится, был сто на тысячу, и первые в отряде получили минимум второй
категории ИКАО, т.е. – тридцать на триста. Такой минимум встречался
нечасто. Два раза мы садились в тумане, причем второй раз это была чистая
вторая категория – видимость – триста пятьдесят метров. К чему я о таких
подробностях. А к тому, что за все годы нашей с ним работы, Валя ни разу не
повысил голос, не крикнул, не психанул. А бывало за четыре года всякое. При
любой ситуации оставался совершенно спокойным. И еще одно, очень
важное: я был абсолютно уверен, что если я что-то и напартачу, то он не
только не обвинит штурмана, но постарается взять вину на себя. А он, в свою
очередь, был так же уверен во мне. Это – дорогого стоит.
Я тут отвлекусь немного и расскажу о двух встречах в самолете с
иизраильскими летчиками. Летели мы с Ниной из Иерусалима в Москву.
Садились в Домодедово. Погода очень плохая, землю я увидел секунд за
десять до приземления. Идем к выходу, у двери стоит экипаж, трое молодых
симпатичных ребят. Проходя мимо них, я, не зная как на иврите слово
«категория», показал два пальца и сказал: ИКАО! Они страшно
обрадовались: А ты откуда знаешь? Схватили за рукав, втянули в кабину и,
пока шла высадка расспрашивали – откуда я знаю, где летал, на каких
самолетах. Прямо скажем – приятно было.
А второй случай, тут немного другое. Кто работал или работает в
Гражданской авиации подумайте: мы бы так сделали? Летели мы куда-то, не
помню, на «Боинге 747». Среди стюардесс узрел я одну русскоязычную.
Выбрал я момент, подплыл к ней и говорю, что вот я сорок лет летал в Союзе,
Много слышал и читал о 747-м, и вот лечу на нем первый раз, и страшно
хотелось бы посмотреть кабину, хотя понимаю, что вряд-ли это возможно. И
даже показал старое «Свидетельство», взятое с собой примерно для такого
случая. Не получил, как говорится, ни ответа, ни привета. А что можно было
ожидать? Прилетели, двигаемся к выходу. У дверей стоят, улыбаются, две
стюардессы. И вдруг одна из них, та самая, хватает меня за рукав: Идите в
кабину, Вас экипаж ждет! В полете они не могли Вас пригласить. Я зашел, там
сидят все трое, и пока шла высадка. (а пассажиров человек четыреста) они
меня расспрашивали, я их, смотрел кабину. Большинство приборов знакомы,
но много и неизвестных мне. Языковой барьер конечно, мешал немного, но
мы хорошо понимали друг друга. Самолет громадный, а кабина мне
показалась очень маленькой. Так оно и есть: экипаж-то только три человека.
Еще одно небольшое отступление. В Хабаровске, в аэропорту, Валентин
встретил одного своего приятеля, полковника, вместе училище кончали.
Помню, что его Иваном звали. Он был там что-то вроде представителя от
армии, Не знаю точно его должность, но у него был там кабинет, где он
всегда сидел. И, прилетая в Хабаровск, мы всегда к нему заходили. А вообще
мы летали во все порты Дальнего востока: Хабаровск, Владивосток, Анадырь,
Петропавловск, Магадан, Якутск. А самый короткий рейс – в Новосибирск.
Да, так вот однажды мы с Валей зашли к нему и услышали, что вчера наш
истребитель сбил около Сахалина корейский Боинг-747. Все, конечно помнят
эту историю. Иван рассказал, что считают, что это не случайное нарушение
нашей границы, что самолет выполнял специальное задание, что это будет
доказано, как только найдут самолет. Получилось так, что мы именно в эти
дни несколько раз были в Хабаровске, и он каждый раз рассказывал нам о
новостях. И однажды он с досадой рассказал, что нашли самолет, весь его
обследовали, и НИЧЕГО не нашли, никакого специального
разведывательного оборудования.
Ну –все. Хватит отклонений.
Летим мы однажды куда-то на Восток. Все нормально, участки длинные,
земля нам не мешает, а мы – ей. О чем-то разговариваем. И уж не помню –
по какому поводу кто-то мне сказал: ты что, Марк, память потерял?
Я страшно возмутился: Я память потерял?? Ах вы, гады! Я вам сейчас покажу
как я память потерял! Заключаем пари: вы мне сейчас пишите сто слов, под
номерами. Даете пять минут, и после этого я вам повторю эти сто слов. Одна
ошибка, и я вас веду в ресторан, где заказывать вы будете все, что и сколько
хотите. Ну, а если нет, тогда уж я буду заказывать в «Метрополе» самый
дорогой коньяк для всех и ведерко черной икры. Идет? Переглянулись,
ухмыльнулись: ну, давай! Готовь месячную получку.
Валентин взял бумагу, ручку, и они долго вместе выдумывали сто слов. Я
только попросил, чтобы разборчиво было написано. Если бы это было на
земле, в комнате, то кто-то мог бы мне просто медленно прочитать один раз,
каждое очередное слово по моему сигналу, скажем – по кивку головы. Ну, в
воздухе это было невозможно, и я взял минут на пять эту бумажку, медленно
один раз прочитал, и возвратил ее командиру: Проверяйте! И выдал им все
сто слов по порядку без единой ошибки. Они ошалело на меня смотрят: это
что такое, у тебя, может, с головой что-то не так, это как-же так можно?!!!
Ну, думаю, надо их добивать. А теперь, следите: снизу вверх. И тоже выдал.
А потом: называйте цифру, а я вам слово выдам. А потом: назовите слово, а я
вам цифру выдам! Картина маслом!!! А НПП наизусть можешь выучить? Нет,
братцы, не могу.
«Слух обо мне прошел по всей Руси великой» Много я почудил в эскадрилье
и в отряде, много пари выиграл В эскадрилье на пари выиграл условие – не
сдавать зачеты по НПП и НШС, хотя я знал их не лучше других, но пятерки
мне ставили железно.
А Валя запомнил только: тридцать шесть – трусы. Потом он стал пилотоминструктором, мы реже стали встречаться. но когда в воздухе он слышал мой
голос, то называл номер моего борта и цифру – тридцать шесть, а я в ответ
что-нибудь вроде – Синие в полоску!
Прошло около десяти лет. И вот в начале мая 95-го года я прилетел из
Иерусалима в Москву на две недели. Все хорошо: родной город, друзья,
приятели. Все бы ничего, но Валя где-то в деревне, телефона там нет. Не
забывайте: о сотовых в Москве еще мало кто слышал, в Иерусалима, мне
помнится, аппарат стоил 3500 шекелей, это примерно 1500долларов. Ну как
я мог улететь, не повидать друга! А Лиза, его, ждет его со дня на день.
Отложил я вылет на неделю, и каждый день позваниваю: нет, нет, нет… И на
пятый день слышу в трубке его голос:
- Алё!
- Здравствуйте, Будьте добры – Валентина Ивановича.
- Это точно Вы, Жданович, Валентин Иванович?
- Что такое,..что это значит… кто это говорит?
- Понимаете, Валентин Иванович, я иносранец, мне надо точно знать с кем я
говорю. Я должен удостовериться, что это Вы: пароль – тридцать шесть:
- ТРУСЫ-Ы-Ы-Ы!!!!! Марк, это ты! ЗдорОво!!!
Вот такая была история. А этот, пока скромно скажем, талант, мне еще раз
пригодился. Где-то году в 83-м на годовой мед. комиссии неожиданно
прибавился еще один врач – психолог. И вот вошел я к ней в кабинет, ответил
на все её вопросы, получил желаемое – годен без ограничения по 3-ей
группе. Но перед этим странная приписка: начальные явления склероза
сосудов головного мозга. Я, было, «на дыбы», но ребята успокоили: она
написала этот диагноз всем, кому больше пятидесяти. Ну ладно, думаю,
через год поговорим с ней.
Через год пришел, и начались опять хитрые разные вопросы. А потом она
говорит: Вот я сейчас скажу вам десять слов, а Вы их мне повторите. И тут я
её перебиваю: - Нет, доктор, давайте сыграем по моим правилам! Она
смотрит на меня дикими глазами: все ведь знаете, что мы на комиссии перед
врачами как бобики на задних лапках, а тут, да еще у психолога!! А я
продолжаю: я Вам дам десять слов, а Вы повторите. А потом Вы дадите мне в
десять раз больше, чем Вы запомните. А хотите – в двадцать раз больше. А
хотите – в тридцать раз. И я Вам их все подряд повторю. Картина маслом!
Она смотрит на меня как на идиота. – А Вы не боитесь?! Нисколько не боюсь.
Тут я немножко поясню: я уже знал из практики, что больше трех или, в
крайнем случае, четырех подряд, никто не запоминает, так что я ничем не
рисковал. И, кроме того, ни у кого не хватает терпения написать больше
двадцати или тридцати слов. Так и она, написала тридцать слов, прочитала
их медленно, я повторил сверху вниз. Потом снизу вверх. Тут она меня
перебивает: - а теперь давайте по моим правилам! Перечислите мне слова
от середины в обе стороны! Да, пожалуйста: 15..-16…--14-17, ну, и так далее.
Она смотрит на меня круглыми глазами: А как это Вы?? Я пальцами покрутил
вокруг головы: Ну Вы же знаете – начальные явления……. Разговорились мы
с ней , я ей что то про экстрасенсов рассказывал, а у меня несколько таких
знакомых было, насмотрелся, Джуна рядом не сидела. И в конце она
сказала: конечно, никакого склероза у Вас нет, но снимать диагноз, это
только через стационар, так что….. Да нет, ничего, пишите, как полагается.
Она пишет – начальные явления сосудов……, и мы расстаемся довольные
друг другом. На очередной комиссии мы уже просто мило беседовали, и я
уходил с диагнозом «Начальные явления…» и с допуском к полетам.
Вот такие истории. А Вале сейчас нелегко достается: он несколько лет
борется с тяжелой болезнью. Дай Бог ему здоровья.