Суп из золотых рыбок
реклама
Table of Contents Жан-Филипп Арру-Виньо Суп из золотых рыбок Семейная фотография Первое сентября Новоселье На пляже Холм Касторов Подвох по-эльзасски Игры в профессии Картофельный карабин Вечеринка Секрет Жана А Суп из золотых рыбок Примечания 1 2 Annotation Уже знакомые нам по предыдущим книгам серии «Приключения семейки из Шербура» — «Омлету с сахаром» и «Летающему сыру» — братья Жаны и их родители переехали в Тулон. Папа, конечно, мастер на все руки, а у мамы всегда всё под контролем, но похоже, что год предстоит непростой. Еще бы, ведь Жан А. вместо подготовки к контрольной тайком собрался на вечеринку, Жан Б. вообще боится идти в новую школу, а вместе с Жаном В. они объявляют войну загадочным Касторам… Автор этой книги француз Жан-Филипп Арру-Виньо — один из тех самых шести братьев Жанов, о которых пойдет речь. А еще точнее — Жан Б., второй по старшинству. С самого детства Арру-Виньо обожал читать. В 198.4 году опубликовал свой первый «взрослый» роман, за который получил премию «Лучший дебют», а через несколько лет выпустил вторую книгу — детскую. Сегодня Арру-Виньо, автор около тридцати книг, заведует отделом детской литературы в крупнейшем независимом французском издательстве «Галлимар». Свою серию «Приключения семейки из Шербура», столь любимую детьми и родителями во Франции, он создал совместно с известным иллюстратором Доминик Корбасон, чьи работы можно увидеть на страницах таких журналов, как Cosmopolitan, Madame Figaro и Vanity Fair. По духу «Приключения семейки из Шербура» напоминают знаменитого «Малыша Николя» Рене Госинни и Жан-Жака Сампэ: герои «Семейки» — те же веселые, неугомонные мальчишки, которые так и норовят что-нибудь натворить. «Суп из золотых рыбок» (2007) — третья книга этой серии. Жан-Филипп Арру-Виньо o o Семейная фотография o Первое сентября o Новоселье o На пляже o Холм Касторов o Подвох по-эльзасски o Игры в профессии o Картофельный карабин o Вечеринка o Секрет Жана А o Суп из золотых рыбок notes o 1 o 2 Жан-Филипп Арру-Виньо Суп из золотых рыбок Посвящается Ж., Ж.-Л., Ж.-П., Ж.-Ф., Ж.-Н., Ж.-Б. и Ж.-С. в память о замечательном детстве Семейная фотография — На сей раз вам точно не поздоровится, — сказала мама. У нас все было готово еще неделю назад: портфели собраны, одежда сложена в стопочки возле кроватей, составлено расписание посещения ванной и заведено целых три будильника. Накануне вечером мама собрала нас, чтобы дать последние наставления. — В такой день просто непозволительно опаздывать, — начала она. — Старшие, вам придется помочь мне собрать середнячков… — Я не помогаю редискам, — перебил Жан А. — А вы, середнячки, слушайтесь старших, — продолжила мама. — Сам редиска, — подхватил Жан В. — Сейчас схлопочешь! — вмешался я. — Только попробуй! — не сдержался Жан Г. — А вы, малыши, будьте умничками! — Я не ледиска, — пропищал Жан Д. — Хм-м, — заныл Жан Е. — Но самое главное — строго запрещается ругаться между собой! — подытожила мама. — Все меня поняли? — Да-а! — закричали мы хором. — На всякий случай напоминаю, — добавил папа, — что тут недалеко есть прекрасный интернат для детей военнослужащих… — Не беспокойся, дорогой, — успокаивала его мама. — Все будет хорошо. У меня всё под контролем. Но в такой семье, как наша, все хорошо быть не может. Даже с такой организованной мамой и папой — мастером на все руки. На снимке, сделанном в тот день, мы все вшестером стоим в ряд по росту — прямо как братья Дальтон[1]. Папа вклеил эту фотографию в альбом и подписал: «Тулон, 1969 г. Первое сентября в нашей веселой семье». Подпись, конечно, странноватая, если судить по нашим лицам. Особенно по папиному. Именно в этот день он решил испытать свой новый фотоаппарат, который мог снимать с задержкой в несколько секунд, — папа тоже хотел быть с нами в кадре. Папа очень хороший врач, но всякие технические приборы почему-то не хотят ему подчиняться. Вот и в тот раз, когда фотоаппарат наконец-то щелкнул, папа так громко ругался, что теперь, смотря на снимок, кажется, будто слышишь его голос. Одежду к школе мама заказала по каталогу: каждому по одинаковой рубашке и коротким штанам, от которых все тело чешется. Только разных размеров, конечно. — Очень модные получились костюмчики и как раз по погоде, — предупредила она наше возмущение. — То что нужно к первому сентября! Дедушка Жан и так уже прозвал нас «бандой лопоухих», а на этом снимке мы еще и в одинаковых рубашонках в дурацкую клеточку — просто воплощение стиля! Справа — Жан А., Аристократ. Он постоянно чем-то недоволен и указывает остальным. А еще носит очки и очень не любит фотографироваться, особенно в коротеньких штанишках. В тот раз он «удался» как никогда. Если опубликовать гденибудь этот снимок, когда Жан А. вырастет, невесту он себе точно не найдет! И пусть сейчас он говорит, что ему все равно и что он вообще терпеть не может девчонок. Все-таки приятного мало, согласитесь. Рядом с ним — я, Жан Б., почти как Джеймс Бонд. Точнее, не совсем так. Вообщето, почти как Булка, потому что люблю поесть, и это заметно по моему животу… По крайней мере, Жан А. так говорит. Он просто завидует — ведь я, когда вырасту, стану спецагентом, а он нет, потому что носит очки и не сдаст нормативы. Мы с Жаном А. старшие, и на нас ложится все: это мы выполняем все важные поручения, делаем все важные дела, и это нам, в случае чего, за все попадает. Третий на фотографии — Жан В., восемь лет, вечно Витает в облаках. На снимке видна только его челка, выглядывающая из-за обложки журнала с заголовком «Мы покорили Луну». Этим летом он начал читать комиксы и стал совсем рассеянным. Оттащить Жана В. от «Тинтина» невозможно даже ради фотографии в честь первого сентября. Теперь он везде ходит с комиксами под мышкой. Так, левой рукой придерживая журнал, правой он отвешивает тумаков нашему младшему, Жану Г., который то и дело норовит отобрать у него «Тинтина». Жан Г., шесть лет, Гаденыш — головная боль нашей семьи. На снимке он с закрытыми глазами, потому что Жан В. только что влепил ему оплеуху. Дальше малявки: Жан Д., который страшно картавит и разве что букву «Д» произносит сносно, и Жан Е. — Еж-крикун, потому что все время орет и волосы у него торчком. Оба еще не ходят в школу, но, чтобы они не чувствовали себя обделенными, мама и им купила колючие рубашечки в клетку и короткие штанишки. Для фотографии Жан Д. взял Жана Е. на руки, а тот, пока позировал, радостно наделал в штаны. Потому-то Жан Д. и скривился, зажав нос, а Жан Е. обиженно орет во все горло. — Чи-и-из! — крикнул папа, встав позади нас. — Улыбаемся, детишки! Сейчас вылетит птичка! — А сто знатит «чи-и-из»? — поинтересовался Жан Д. — Это на латыни, редиска! — ответил Жан А. — Неправда, — вмешался я. — По-английски это значит «мармелад». — Ма-а-ма-а-а-а, Жан Г. отнимает у меня моего «Тинтина», — закричал Жан В. и треснул Жана Г. по уху. — «Тинтин» не только твой! — возмутился Жан Г. — Дорогой, а почему не было вспышки? — спросила мама, которая ничего не понимает в технике. — Попадись мне сейчас этот несчастный фотограф, втюхавший нам этот допотопный аппарат! — взорвался папа. — Мама, Зану Е. пола сменить станиски! — пропищал Жан Д., еще сильнее зажав нос. — У-э-э, — ныл Жан Е. — Что ты там вякнул про мою дурацкую рубашонку? — прицепился Жан А. — Очкариков не бью, — ответил я. — Всё, на сей раз вам точно не поздоровится, — предупредила мама. Чпок! В эту самую минуту фотоаппарат щелкнул. Да уж, веселое начало учебного года, ничего не скажешь! Первое сентября Это первое сентября было не таким, как раньше. Во-первых, мы только переехали в Тулон. А во-вторых, я переходил из младшей школы в пятый класс. — Вот увидишь, — стращал меня Жан А., — в старшей школе все о-о-очень строго. Одного моего одноклассника как-то оставили после уроков на целые сутки только потому, что он уронил линейку на математике! Игры кончились! Это тебе не детский сад. Твой месье Мартель по сравнению с нашими просто душка! Месье Мартель — учитель четвертого класса, который был сначала у Жана А., а потом у меня. Стоило ему произнести твое имя, как пальцы ног невольно подворачивались внутри ботинок. — А еще у одного мальчика из пятого класса начались страшные судороги в руке, после того как он вывел чуть ли не тысячу прописей. Пришлось ампутировать, — продолжал кормить меня страшилками Жан А. — А за что его наказали? — спросил я, с трудом сглотнув слюну. — Кашу не доел в столовке… Я обалдел: — Ты шутишь? Жан А. зловеще засмеялся. Шутит он или нет? Непонятно. Мы лежали в полной темноте на соседних кроватях, и я не мог видеть выражения его лица. — И это я тебе еще не все рассказываю, а то ты завтра от страха в штанишки наделаешь, — не унимался Жан А. — Я тебе не верю. Просто ты сам боишься. — Я боюсь? Не смеши меня! — Потому что мы уехали из Шербура и тут у тебя нет друзей. — Чтобы задать тебе отличную взбучку, друзья мне не нужны! — Ну давай, попробуй! — не сдавался я. Но завтра было первое сентября, и время было уже позднее, так что мы остались мирно лежать в кроватях. — Кстати, обычно седьмой класс на каждой переменке поколачивает пятый. Так что берегись! Хоть до конца я ему и не поверил, но коленки на следующее утро у меня всетаки тряслись. Всю ночь мне снился один и тот же кошмар: я на школьном дворе, директор проводит перекличку, и, когда называет мое имя, я понимаю, что стою в пижамных штанах. — В путь, ребятишки! — подбодрил нас папа, когда мы собрались выходить. Но почему-то никто не улыбнулся. В одинаковой одежде у нас был одинаково дурацкий вид. Мы сели в машину. Мама и малыши выстроились на пороге и махали нам, как будто мы уезжали в экспедицию в страну охотников за головами. — Счастливого пути! — прокричала мама. — А я, а я тозе сколо пойду в сколу? — не умолкал Жан Д. За всю дорогу мы не проронили ни слова. Только папа все пытался шутить. Жан Г. дожевывал свой завтрак, а Жан В. тайком дочитывал «Тинтина», которого успел на выходе засунуть в портфель. — Пока, малявки! — сказал Жан А., когда мы подъехали к начальной школе. — Сам малявка! — ответил Жан В. Но на душе было неспокойно. — Ну как, всё в порядке? — спросил папа у нас с Жаном А., когда настал наш черед выходить из машины. — Точно не хотите, чтобы я пошел с вами? — Да-да, точно, — крикнули мы хором. На самом деле не так уж плохо, что я был тут вместе с Жаном А. Когда мы открыли калитку нашей «взрослой» школы, мои ладони покрылись потом и сердце заходило ходуном. На школьном дворе было много детей, и все — мальчишки. Жаль, что школа в Тулоне только для мальчиков. Но в таких смешных коротких штанах и клетчатых рубашках, как у нас, никого не нашлось. Наверное, наша мама — единственная мама в Тулоне, которая любит заказывать одежду по каталогу. Тоже жаль! Списки классов висели на доске. Мы попытались было к ним прорваться, но сразу же получили локтем в глаз, а потом нас и вовсе чуть не раздавили. — Не бойся, все равно будет перекличка! — успокаивал меня Жан А. — Эй, народ! Смотрите-ка на этих двух! — раздался сзади чей-то голос. Голос принадлежал длиннющему мальчишке — он был на две головы выше Жана А. У мальчишки практически не было лба — волосы начинались прямо над бровями. Его дружки тут же обступили нас с Жаном А. и стали тыкать пальцами. — Откуда это вы такие нарядные? — съязвил первый. — Ну и классные же у вас рубашечки! — подхватил второй. — А штанцы до ботинок не достают, — поддержал их третий. — В цирке украли или это такой прикол? — Как вас зовут, новенькие? — не унимался четвертый. — Братья-клоуны? — Чтоб вы знали, я учу латынь и у меня есть учебник по карате, — предупредил ребят Жан А. — Ты что, решил нас запугать, очкарик? — уточнил высоченный парень. Их было человек двенадцать, а нас только двое. Первое знакомство удалось, ничего не скажешь! Что мог Жан А. против этого дылды? А уж тем более против всей банды? Тем временем Дылда уже схватил Жана А. за воротник дурацкой клетчатой рубашки и тряс, как сливовое дерево. В этот момент во дворе раздался громкий свисток. — Цыц! Кажется, идет месье Башмаковьё! — крикнул кто-то из банды. Дылда отпустил Жана А., и наступила полная тишина, будто перед пенальти. — Ух! — выдохнул я. — Ты хотел сказать «досадно»? Только я собрался применить свой фирменный захват!.. — расстроился Жан А. При этом он был бледный как полотно. Вот с ним всегда так: строит из себя крутого, а сам в очках и дурацкой рубашке из каталога. — Я и без малявки-пятиклассника могу за себя постоять, — добавил он. Мне хотелось ответить что-нибудь грубое, но тут началась перекличка. Сначала назвали восьмые и седьмые классы. Надзиратель выкрикивал фамилии так резко, словно бомбы бросал. Услышав свое имя, ребята аж подпрыгивали, как подстреленные, а потом подходили к одноклассникам и вставали по двое в шеренгу за своим учителем. — До вечера, редиска, — шепнул мне Жан А., когда настал его черед. Уверенной походкой он направился к своему классу… и, конечно, оказался в строю рядом с тем самым Дылдой, который только что над ним измывался. — Ты смотри, а мы нашли друг друга! — прокомментировал Дылда. — Тишина в строю! — крикнул надзиратель. Вскоре Жан А. исчез вместе с одноклассниками, и я остался на школьном дворе один. Ждать своей фамилии было уже невмоготу — знаю, это глупо, но я все время искал глазами своего бывшего лучшего друга Франсуа. У него сейчас тоже первое сентября в пятом классе, и он тоже вот так стоит где-то на школьном дворе. От этих мыслей я почти расплакался. Как же я скучал по старой школе, по месье Мартелю и по книжкам в его шкафу! Когда перед началом летних каникул папа попросил нас проголосовать за или против переезда в Тулон, я один написал «НЕТ». Уехать из Шербура согласился даже младенец Жан E., у которого еще толком и волос-то на голове не было. Конечно, ему же не нужно было прощаться с друзьями и с любимым магазином, где всегда можно купить немного лакрицы и новый комикс; и он не был председателем собственного Клуба детективов, как я, и не залезал на крышку унитаза, чтобы посмотреть очередную серию «Рин Тин Тина» по телевизору в окне напротив… Утешало меня лишь одно: что мы с Франсуа поклялись стать спецагентами, когда вырастем. Летом он присылал мне шифровки, но они были так хорошо зашифрованы, что даже Жан А., который учит латынь, не мог ничего разобрать. Интересно, а Франсуа уже нашел себе нового лучшего друга? Становилось все страшнее, потому что меня вот-вот должны были назвать. Началась перекличка пятых классов. Сначала назвали «5А», потом «5Б»… Дети постепенно выстраивались за учителями и, услышав свою фамилию, радостно кричали, потому что оказывались в одном классе со знакомыми по начальной школе. Так продолжалось до самого «5Д» — это последний класс в параллели. Назвали всех. Кроме меня… Вскоре «5Д» ушел в школу вместе с учителем, а я остался совсем один посреди опустевшего двора, по которому ветер носил несколько опавших листьев и обертки от конфет… Один. С большим портфелем за спиной и в дурацкой клетчатой рубашке. Я поднял глаза и заметил в окне лицо Жана А. Тот удивленно на меня смотрел и будто спрашивал: «Что ты тут делаешь?» А я просто стоял посреди двора как вкопанный, опустив руки и спрашивая себя: «За что мне это все?!» Оторвавшись от списков, надзиратель наконец-то меня заметил. — Это еще что такое? — закричал он и направился ко мне, громыхая стальными набойками на ботинках. — Почему вы не в классе, юноша?! — Меня не назвали, — промямлил я. — Как вас зовут? Я представился. Он пробежал глазами списки и победно воскликнул: — Жан А.! Вот же вы! — Нет, я — Жан Б., — скромно поправил я. — И должен быть в пятом классе. Надзиратель закатил глаза. — Кто же это додумался назвать двух братьев Жанами! Я хотел было добавить, что есть еще четверо, но потом передумал. — Раз так, отправляю вас в «5Д», — произнес надзиратель. — Догоняйте свой класс, молодой человек! И поторопитесь! — Слушаюсь, месье Башмаковьё, — ответил я с облегчением. — Спасибо. Я уже было понесся к школе, как вдруг меня схватили за ухо. — Не так быстро, юноша! Как вы меня назвали? — Э-э:э… месье Башмаковьё… — повторил я, недоумевая. — Ага! — воскликнул он. — Первый день, и уже такая оплошность! Да будет вам известно, молодой человек, что меня зовут месье Сапожникофф с двумя «ф» на конце. Я открыл рот, чтобы извиниться, но не смог выдавить из себя ни звука. — А теперь, — продолжил месье Сапожникофф, — раз вы последовали примеру своих товарищей и назвали меня этой ужасной кличкой, останетесь после уроков на целый час! Жду вас у себя в кабинете. И не забудьте дневник. Поздравляю, как говорится, с отличным началом учебного года! День прошел незаметно, как в тумане. А вечером на выходе из школы меня остановил Жан А. Он уже успел завести себе дружка — Дылду, с которым чуть не подрался утром. — Привет! — протянул тот мне руку. — Вы с братом определенно крутые! — Да? — удивился я. — Жан А. мне все рассказал. Ну как вы придумали очки, через которые видно, что у девочонок под юбкой. Жан А. обещал дать их мне поносить. — Очки, через которые видно, что у девчонок под юбкой?.. — я посмотрел на Жана А. круглыми глазами. Вот это новость! — Но ты все-таки круче! Учеба еще даже не началась, а ты уже схлопотал наказание после уроков. Чемпион! Это новый рекорд нашей школы! А может, и мира! Кто знает! То же самое я постарался объяснить маме с папой, когда вернулся домой. Но они почему-то восприняли эту новость не так радостно, как наши новые друзья. Я пытался объяснить, что все во дворе называли надзирателя «месье Башмаковьё» и я подумал, что это его настоящее имя. Только вот родители почемуто так не подумали. Жан А. со следующего дня стал тайком носить в портфеле сменную одежду. — Я не вернусь в класс в этих штанах и дурацкой рубашонке, — объяснил он мне, переодеваясь в подъезде соседнего дома. — Тем более если я — брат врага народа номер один. — Ты, я смотрю, хочешь схлопотать по носу от врага народа номер один? — не выдержал я. — Только попробуй, — ответил Жан А. И мы пулей помчались в школу, чтобы не начинать год с опоздания. Новоселье Летние каникулы мы провели у бабушки Жанет и дедушки Жана, а потом тут же переехали в новый дом. Папа с мамой выбирали его сами. Нам показали только фотографии. Правда, на них почти ничего не было видно: изображение расплылось, потому что папа — настоящий фотохудожник. Словом, всем не терпелось увидеть наше новое жилище. — Сразу предупреждаю: самая большая комната — моя! — начал Жан А. еще по дороге из деревни. — Когда мы уже приедем? — канючил Жан Г. каждые полминуты. — А я зато пелвый покатаюсь на кателях! — объявил Жан Д. — Почему это у тебя будет самая большая комната? — возмутился Жан В. Дорога домой от дедушки с бабушкой была длинной. В нашем большом семейном «пежо» пахло размякшими чипсами и пролитым лимонадом. — Я хочу кушать! Когда мы уже приедем? — Убери свои вонючие ноги с моего лица, или я за себя не ручаюсь! — Потерпите, дети, — успокаивала нас мама. — Меня тошнит. Когда мы уже приедем? — Дорогая, кажется, моему терпению приходит конец, — вмешался папа. — И еще — у меня будет телевизор. Я буду закрываться в комнате и целыми днями его смотреть, — мечтал вслух Жан А. — А мы? — возмутился я. — Вы будете смотреть только познавательные и религиозные передачи. — Телевизор вообще-то не твой! Он общий! — протестовал Жан В. — Да, но стоять он будет в моей комнате, — пояснил Жан А., потирая руки. — Так что готовьте ваши денежки, малявки. — Денежки? — Один франк за «Зорро». Другие фильмы чуть дороже. А за вестерн в среду вечером — два с половиной франка. — Мама! Жан А. собирается заграбастать себе телевизор! — наябедничал Жан В. — Зря вы спорите, — ответила мама. — Напоминаю: телевизора у нас нет. — Но вы же обещали, что мы купим его в новый дом! — заныл Жан А. — Вот-вот, — добавил я. — Почему все дети нашего возраста смотрят передачи про цирк, а нам нельзя?! — К тому же воспитывать детей нужно в духе времени, — не сдавался Жан А. — Так по телевизору говорили. — Вот чтобы не слушать весь этот бред, у нас и нет телевизора! — подытожил папа. Мы сразу поняли, что уговаривать его бесполезно. Папино терпение вот-вот могло лопнуть, и мы молились, чтобы доехать поскорее. — Дорогая, в следующий раз, когда мы соберемся куда-нибудь ввосьмером, напомни мне, пожалуйста, чтобы накануне я не забыл сломать ногу! К счастью, грузчики привезли нашу мебель заранее и уже расставили ее в доме. Мама, у которой всегда всё под контролем, дала им четкие указания, где что должно стоять. Поэтому новый дом, когда мы его впервые увидели, был почти готов. — Ого! — воскликнул Жан В. — Он такой огромный! — И балкон есть! — обрадовался Жан Г. — И дворик, где можно кататься на велосипеде! — добавил я. — И гараж с автоматической дверью! — восхищался Жан А. — Которая открывается только вручную, — уточнил папа. — А я видел катели! — пропищал Жан Д. Мы вывалились из машины и побежали в дом. Несколько минут мы как сумасшедшие носились по комнатам, прыгали по лестнице и кричали от радости. — Я буду спать на верхней полке! — Нет, я! — Я первый сказал! А потом папа придумал кое-что забавное. Только вот ничем хорошим это не закончилось… Под лестницей была кладовка размером с телефонную будку, и папа предложил нам всем туда забраться ради интереса — поместимся или нет. Мы кое-как утрамбовались, и тут Жан В. случайно нажал локтем на выключатель: внезапно мы оказались в кромешной тьме, да еще прижатые друг к другу так сильно, что нечем было дышать. Стало несмешно. Жан Е. заплакал, Жан Г. и Жан Д. принялись драться вслепую под предлогом, что кто-то наступил обоим на ногу, а Жан А., когда нам все-таки удалось выбраться на волю, был зеленым от страха. Он у нас боится закрытых пространств. — Браво, дорогой! Великолепная идея, достойная истинного гения! А почему бы нам заодно не устроить велогонки в ванной? — произнесла мама ледяным тоном, от которого по телу побежали мурашки. — Давайте! — крикнул Жан В. До него всегда долго доходит. — Вот и иди тогда первым мыться! — сказала мама и всучила ему полотенце. — Да поскорее! — Почему всегда я? — запротестовал Жан В. — Остальные вон какие грязные! — Что ты там сказал? — прицепился Жан А. Но мама не дала ему закончить. — Ребята, давайте сверим часы! Ровно через двадцать две минуты я хочу видеть вас всех чистыми и в пижамах! И пусть только кто-нибудь не будет готов… В ту первую ночь на новом месте спалось мне плохо. В незнакомых домах и так всегда много странных звуков, а у меня в ушах еще стоял шум колес. В какой-то момент я встал, чтобы попить воды. Аккуратно, не включая свет, чтобы не разбудить Жана А., вышел из комнаты и оказался в мрачном коридоре. Темень была хоть глаз выколи, от плитки на полу веяло холодом. Я попытался на ощупь найти поручень лестницы. Мне было неуютно и страшновато — как путешественнику, потерявшемуся в незнакомой стране. В Шербуре мы иногда играли в похожую игру, чтобы потренироваться в слежке в ночное время: по дороге из школы я закрывал глаза, а Жан А. толкал меня в спину до самого дома. Он как будто управлял мной, держась за рюкзак, словно это был руль. Игра просто супер! Казалось, я никогда не дойду до дома: обязательно упаду в яму или на что-нибудь наткнусь. Но, открывая глаза, я уже стоял перед лифтом, цел и невредим. Зря я об этом вспомнил. Стало грустно, и тут же захотелось вернуться в кровать. Радость от знакомства с новым местом вдруг куда-то исчезла. Я почувствовал себя чужим в этом незнакомом доме, который должен был стать нашим. — Жан Б.? Папе тоже не спалось. Он курил трубку, сидя в пижаме в гостиной среди последних нераспакованных коробок. — Я тут нашел остатки лимонада. Газики испарились, но если ты хочешь… Мама никогда не разрешает пить газированные напитки перед сном. Она говорит, что от всей этой химии раздувается живот. Но сейчас мы были одни и помужски выпили по стаканчику. — Ну что, Жан Б., тебе здесь нравится? Не жалеешь, что переехали? Поскольку дом выбирали они с мамой, я решил его не расстраивать. — Конечно, нравится. Наш новый дом на самом деле был отличным: просторным, светлым, современным, в красивом квартале, с небольшим двориком и даже садом. Но как объяснить, что он кажется мне слишком просторным, слишком светлым и слишком современным по сравнению с нашей тесной квартиркой в Шербуре? — Вот увидишь, — продолжил папа, как будто читая мои мысли, — через пару дней мы всё расставим по местам, и тебе покажется, что мы жили здесь всю жизнь. Он затянулся трубкой и добавил: — Я вот что подумал: может, нам как-то отпраздновать переезд? — Отличная мысль! — ответил я. — Договорились. Завтра же поговорю с мамой, — сказал папа и вытряхнул из трубки в пепельницу остатки табака. — Устроим настоящий праздник! Обещаю. А теперь пора спать, Жан Б. Если нас тут кто-нибудь обнаружит, да еще с лимонадом в придачу, — нам не поздоровится! Вот так мы и решили устроить новоселье. — А что такое «новосело»? — спросил Жан Г., когда папа всем это объявил. — Новоселье, редиска! — поправил Жан А. — Это такая традиция, — объяснила мама. — А что такое «традиция»? — уточнил Жан В., который элементарных слов не знает. — Традиция, — начал папа, — это такая общая привычка, обычай… — А сто такое «абытяй»? — пропищал Жан Д., у которого, как всегда, заплетался язык. — Дорогая, — сказал папа, теряя терпение, — может, ну его, это новоселье? — Новоселье, — не сдавалась мама, — это такой небольшой праздник, который устраивают для друзей и родственников, когда переезжают в новый дом. — Можно тогда мне пригласить моего друга Франсуа? — спросил я, не питая особых надежд. — Вот именно, все наши друзья остались в Шербуре, — поддержал меня Жан А. — У вас скоро и здесь появится много друзей! — заверила нас мама. — А пока хочу вас обрадовать: к нам на новоселье приедут бабушка Жанет и дедушка Жан! Я думал, Жан А. повесится. — Бабушка Жанет? — прошипел он. — Ватьпле! После того, как летом бабушка Жанет заставляла нас чистить зубы десять раз в день, Жан А. ее не очень-то жалует. — А еще я пригласила ваших двоюродных братьев Фугас, — добавила мама. — Но они, к сожалению, приехать не смогут. — Жаль! — заметил Жан А. — А то бы мы устроили чемпионат мира по оплеухам. Братьев Фугас четверо. Они отдают нам свою старую одежду и каждый Новый год присылают фотографию, где стоят перед елкой в ряд по росту в одинаковых пиджаках с гербом и галстуках-бабочках. Жан А. говорит, что уши у них такие большие, что они бы не влезли на корабль из сериала «Звездный путь». Этим летом, когда мы были у дедушки Жана и бабушки Жанет, кузены приезжали к нам в гости, и мы устроили им настоящую взбучку. Мне кажется, потому они и не захотели приехать к нам на новоселье. А праздник удался на славу! Папа решил провести конкурс на самую аккуратную комнату, и это, как ни странно, сработало: за три дня мы разобрали все коробки и разложили по шкафам все вещи, и дом засиял, как новенькая монетка. Папа не смог выбрать победителя, так что призы получили все. Нам, старшим, досталась годовая подписка на журнал комиксов «Пиф», средним подарили музыкальную пластинку со сказками, а младшим — деревянный конструктор. Дедушка Жан и бабушка Жанет тоже приехали с подарками. Жану А. вручили новый альбом марок (он их коллекционирует), Жану В. — крутое ружье, как у ковбоев, Жану Г. — набор юного индейца, с томагавком (правда, пластмассовым, чтобы нечаянно не раскроить череп Жану В.), а Жану Е. — мягкую игрушку в виде мультяшного героя. Мне дедушка Жан и бабушка Жанет купили новый «Календарь школьника»: там и ребусы всякие, и игры, и правдивые истории, например про человека, который одной рукой ловил крокодилов для зоопарков. Дедушка знает, что я люблю читать. Но больше всего повезло Жану Д. Дедушка Жан привез ему двух золотых рыбок — настоящих, в пакетике с водой! — На память о Суппозитории, — объяснил дедушка. Суппозиторий — это рыбка-уклейка, которую Жан Д. поймал этим летом, когда мы ездили рыбачить на динозавра, а потом выпустил в пруд. — Спасибо, дедуска Зан! Здолово! — пропищал Жан Д., с восхищением рассматривая золотых рыбок. — Еще я принес тебе для них банку и витаминные хлопья, — добавил дедушка, который всегда обо всем помнит. — Но слишком часто их не корми! Один раз в день, иначе они лопнут. — Чпок! И пюре из золотых рыбок окажется у тебя на носу, — скривился Жан А. — Я не хотю, стобы они лопнули! — заныл Жан Д. — Никто, кроме тебя, их кормить не будет, — успокоил малыша дедушка. — Так что ничего плохого не случится. — Как ты их назовешь? — спросил я. — Да ведь мы даже не знаем, мальчики это или девочки, редиска! — встрял Жан А. — Почему бы не Пинг и Понг? — предложил Жан В. — Или Плюх и Плих? — не растерялся Жан Г. — Или Суппо-2 и Суппо-3? — подхватил я. Мы бы никогда не пришли к согласию, поэтому на помощь пришел дедушка: — А давайте наугад откроем словарь! Сказано — сделано. Хозяину рыбок Жану Д. завязали глаза, чтобы не подглядывал. Папа вынул из шкафа толстый иллюстрированный словарь, и Жан Д., который еще не умел читать, принялся вслепую листать его с конца. В итоге рыбок назвали Веллингтон и Антрекот. Странные имена для рыбок, но никто все равно не мог их различить, так что, в общем-то, ничего страшного. Жан Д. поместил их в банку, и праздник начался. Папа надел фартук с надписью: «Шеф-повар на кухне… И пусть весь мир подождет!». Он недавно купил новый мангал со складными ножками и решетку с регулируемой высотой. Папа, конечно, мастер на все руки, но, когда он начал разводить огонь, стало несмешно. На пятнадцатой спичке пламя все-таки вспыхнуло, и веточки, которые он предусмотрительно положил сверху на угли, загорелись. Сначала костер очень дымил, а потом подул сильный ветер — и все потухло. Пришлось начинать сначала. — Повару нужна помощь? — робко спросила мама. — Нет уж, спасибо, — отрезал папа. Мы сгрудились вокруг, и каждый норовил дать совет. Папа не мог сосредоточиться. А когда огонь все-таки снова занялся, Жан В. решил его раздуть, за что чуть не схлопотал от папы по шее. — Может, газет в костер подкинуть? — предложила бабушка. — Знаете, что… — покраснел папа. — Дети, мне кажется, лучше оставить повара в покое, — вмешалась мама. Мы уже накрыли на стол, а папа все мучился с костром и громко ругался. — Попадись мне сейчас этот продавец, который втюхал нам мешок сырого угля! В итоге папа стал подливать в костер спиртное в надежде, что хоть так он разгорится. И тут прогремел взрыв! — Мои лыбки! Это они взолвались! — закричал Жан Д. Но это были вовсе не рыбки. Перед решеткой стоял папа, весь черный от сажи, и волосы у него стояли торчком, как будто для контакта с марсианами. — Что случилось? — растерянно бормотал он. — Что это было? К счастью, перепугались мы зря. К тому же костер наконец горел как следует. — Ты же мог сильно обжечься, — заохала бабушка Жанет. — Так, знаете, что… — чуть не сорвался папа. Но коль уж огонь разгорелся, нельзя было терять ни минуты. Все были голодны как волки, да и вообще портить новоселье перепалкой с бабушкой не стоило. Колбаски превратились в угольки, зато мясо осталось почти сырым. А еще мама приготовила большой лимонный пирог и фруктовый салат. Взрослые заканчивали трапезу в доме, а мы гуляли до темноты — бегали по саду и сражались с комарами. Потом малыши и середнячки, недовольно фыркая, пошли спать, а нам, старшим, в порядке исключения разрешили не ложиться до полуночи, но только если будем играть тихо. Ведь не каждый день у нас новоселье, как справедливо заметил папа. Мы с Жаном А. взяли фонарики, стали носиться и светить друг другу в глаза. Потом я захотел поиграть в человека, который одной рукой ловит крокодилов, как в моем новом «Календаре школьника». Но Жан А. крокодилом быть не захотел, и завязалась драка. Мы катались по траве, но тут вышел папа, и стало несмешно… — Знаешь, что, — начал Жан А., когда мы побежали в кровать. — Нет, не знаю. Что? — спросил я. — Этот твой охотник на крокодилов — полная чепуха! — Что ты там сказал? — Показать тебе захват за плечо? — дразнился Жан А. — А тебя, может, ткнуть носом в мои грязные носки? Наверное, он просто завидовал, что «Календарь» подарили мне, а не ему. Ведь в нем рассказано, как делать суперсложные морские узлы, как устроен двигатель ракеты, а еще — как огромные осьминоги взаправду топят целые корабли, просто повернувшись вокруг своей оси, и еще много всякого, о чем никогда не напишут в альбомах с марками. — Ты спишь, редиска? — спросил Жан А., когда мы уже улеглись. — Нет еще, а ты? — Конечно нет, редиска, я же с тобой разговариваю! Я посмотрел на часы: было почти двенадцать. Бабушка Жанет и дедушка Жан тоже ушли спать, и дом погрузился в ти-, шину. Было слышно только, как шепчутся мама с папой, поднимаясь в свою комнату. — Где твоя рация? — прошептал Жан А. — Мне надо сказать тебе кое-что секретное. Это выглядело как-то глупо, потому что мы лежали на соседних кроватях. К тому же в рации почти сели батарейки, и она плевалась и рычала. Мы залезли под одеяло, как настоящие шпионы. — Ты меня слышишь? — прохрипел Жан А. в рацию. — Да, хорошо слышу! — прошипел я в ответ. — Видел холм за домом? — Да, и что? — Бр-р-р-р-шттти-и-ип… — Что это? Шифровка? — Нет, редиска! Это рация! Так лучше? — Бр-р-р-р-шттти-и-ип… — Слушай сюда: я нашел секретную дырку в сетке за домом. Завтра пойдем посмотрим, что там. Только мы с тобой, вдвоем. — Хорошо, — согласился я. — Но при одном условии: ты дашь мне почитать «Календарь школьника». — Там же сплошная чепуха! — Да? Ну не хочешь — как хочешь. Не покажу тебе секретную дырку в заборе. — Ладно, договорились, — ответил я. — Но при одном условии… — Каком? — Когда у нас появится телевизор, ты разрешишь мне смотреть «Рин Тин Тина» бесплатно. Жан А. тяжело вздохнул: — Хорошо, только еще одно условие… — Какое? — Когда мы пойдем на пляж, ты дашь мне свой водонепроницаемый фонарик. Я тоже вздохнул: — Хорошо, только, и у меня условие… Мы бы еще полночи препирались, но батарейки сели, и после непродолжительного «бр-р-р-р-шттти-и-ип» рация умолкла окончательно. На пляже Что у отнимешь, так пляж! В Шербуре пляжи, но не там была холодной, что рисковал замороженной же на Лаприливы и выходишь ты, воды, синий от трясешься так, не попадает, а свое нужно пройти километров… Тулона не это отличный тоже были такие. Вода такой плавая, ты столкнуться с рыбой. К тому Манше бывают отливы. И вот бывало, из холода, что зуб на зуб чтобы найти полотенце, еще парочку Наш папа — военно-морской врач. Иногда, по большим праздникам, он надевает свою офицерскую форму и фуражку. В его комнате стоит черно-белая фотография: там папа в костюме водолаза, как в комиксах. В то время у него еще не было шестерых детей. Хотя, возможно, он и сейчас предпочел бы оказаться на какомнибудь военном судне и лечить моряков от цинги, а не вести семью на пляж. Первый раз мы пошли на побережье в воскресенье. Погода была великолепная. В то утро за завтраком папа вдруг предложил: — А что, если мы сегодня устроим на пляже пикник? Отличная мысль, правда? — Просто супер! — закричали мы хором. — Что может быть лучше выходного на солнышке, — добавил папа. — Мы чудесно проведем время, даже не сомневаюсь. Сказано — сделано. Но когда мы наконец собрались, «отличная мысль» папу почему-то уже не вдохновляла. — Что это еще такое? — взорвался он, когда увидел, что мы пытаемся запихнуть в багажник. — Все самое необходимое, дорогой, — мягко ответила мама. Помимо огромной сумки-холодильника с бутербродами, в багажнике поместились сменные подгузники для Жана E., солнцезащитный крем, полотенца, плавки, трусы, зонтик от солнца, три пары ласт, маски и трубки, шесть ведерок и лопаточек, сачок Жана Д., воздушный змей Жана В., моя летающая тарелка, мячик Жана А., его складная удочка, нарукавники Жана Г., надувной бассейн Жана E., несколько складных стульев и аптечка на случай, если кто-то наступит на морского ежа, отравится или перегреется… — Ну, если ты так настаиваешь, мы можем обойтись без огурцов для бутербродов, — обиделась мама, увидев выражение папиного лица. У мамы все было под контролем. На нас были одинаковые шортики, панамки и прозрачные резиновые босоножки, которые вpeзáлись в пальцы. И, конечно, папа заранее надул каноэ, купленное как раз для таких случаев. Это оранжевое судно с сиденьями в три ряда, дощатым днищем и широкими веслами по бокам пришлось водрузить на крышу машины и привязать веревками. Когда мы приехали на пляж, то сразу выгрузили все наше добро, а потом еще полчаса кружили среди дюн в поисках места для стоянки. И тогда папа сказал: — Дорогая, в следующее воскресенье напомни мне, чтобы я забыл все свои «отличные мысли» за завтраком. Мама соорудила из полотенец кабинку с отверстием для головы. Первым суетливо переодевался Жан А. (он всегда боится оказаться без штанов на глазах у других), а Жан В. пытался уколоть его в попу своим гарпуном для подводной охоты. — Мама, Жан Г. вылил мне на голову целое ведро воды, — крикнул Жан В. — Он первый начал! — возразил Жан Г., ударив Жана В. в отместку. Жана Е. усадили под зонтиком, и он без устали кидался оттуда песком в толстого мужчину, который дремал неподалеку на полотенце. В конце концов у мужчины сдали нервы, и он сказал, что детскому саду не место на пляже. И тут нервы сдали у папы: — Может, вам пора перекусить, и желательно где-нибудь в другом месте? — Дорогой, давай не будем портить такой чудесный день, — успокаивала его мама. Чтобы разрядить обстановку, она предложила папе покатать нас на каноэ. Всех, кроме Жана E., разумеется, — он же не умеет плавать. Для него папа надул бассейн, и Жан E., вполне довольный, бил лопаткой по воде, чтобы облить толстого мужчину на полотенце. — Свистать всех наверх! — скомандовал папа. — Тишина и порядок на палубе! Мы начали спорить, кто будет грести первым, и папе пришлось надавать всем по очереди оплеух, что, конечно, немного подпортило настроение. — Капитан на судне — первый после Бога, поэтому сразу предупреждаю: того, кто будет вести себя плохо, высажу на необитаемом острове и оставлю ему только компас и полстакана пресной воды. Все ясно? Папа выдал каждому спасательный жилет, и мы по двое разместились в каноэ. Мы с Жаном А. надели маски и трубки, чтобы быть похожими на боевых пловцов. Маски быстро запотели, и мы почувствовали себя золотыми рыбками Жана Д. — Веллингтоном и Антрекотом, — живущими в стеклянной банке. Наш папа — отличный моряк. Искусно лавируя между купающимися и изо всех сил налегая на весла, мы быстро вышли в открытое море. Когда мы обернулись в сторону пляжа, мамы уже почти не было видно, хотя она все еще нам махала, будто провожала в дальнее плавание. Вдруг Жан А. стал зеленым, как водоросль. — Морская болезнь! — прошипел он. — Меня сейчас стошнит прямо в маску. Но помочь Жану А. мы не успели: в этот же момент Жан В. уронил в воду часы, подаренные ему в день первого причастия. Часы камнем пошли на дно, и, чтобы их выловить, пришлось срочно нырять. Понятно, что толку от мокрых часов мало, но это был подарок бабушки Жанет, и без них мы вернуться не могли. Чуть позже мы бросили якорь у понтона и стали с разбега прыгать в воду. Было весело. Громче всех, конечно, получалось у папы. Он и выиграл. У Жана А. прошла тошнота, и когда мы вернулись на пляж, каждый был голоден, как морской волк. Мама раздала нам по бутерброду, и мы уселись кружком под зонтиком. — Ну что, как я придумал? — спросил папа, который после нашей морской прогулки будто слегка помолодел. Надо заметить, что последний прыжок папе не слишком удался, Жан Г., поскользнувшись на понтоне, содрал себе в кровь коленки, а на зубах у всех хрустел песок, которым Жан Е. бросался направо и налево, но все были довольны. — Супер! — ответили мы хором. — Первый раз ем бутерброды с наждачкой, — съязвил Жан А. — А соли нет? — спросил я. — Опусти помидор в воду, — предложил Жан В. и сам побежал к морю «солить» свой помидор. — Странно… бутерброды с ветчиной и огурцами, но без огурцов! — недоумевал Жан Г. — Все претензии по поводу огурцов, пожалуйста, к папе, — сказала мама. Плавленые сырки на солнце совсем растаяли, а лимонад был больше похож на газированный чай — к тому же мы забыли стаканчики, и пришлось пить из горла. Жан А. напускал целую бутылку слюней, ну да ладно… На войне как на войне, как любит говорить папа. Это все-таки наш первый пикник в Тулоне, и никому не хотелось портить настроение из-за ерунды. Когда мы ходим на пляж с мамой и папой, нам не разрешают купаться в течение двух часов после еды. Так лучше для пищеварения. Папа очень хороший врач, и он говорит, что если не подождать, от холодной воды можно упасть в обморок. — А сто такое «обмалок»? — забеспокоился Жан Д. — Это то, что может с тобой случиться, если сразу после еды побежать в воду, — объяснил папа. И Жан Д. заплакал. — Ты чего? — спросил папа. — А Веллингтон и Антлекот тозе упадут в обмалок? — рыдал Жан Д. — О! Не волнуйся, рыбок это не касается, — успокоил его папа. — Тотьно? — всхлипывал Жан Д. — То есть им мозно в воду плямо сейтяс? — Кому можно в воду? — не понял папа. — Моим золотым лыбкам! — пропищал Жан Д., доставая из сумки то, что тайком привез на пляж: в пакетике с водой барахтались Веллингтон и Антрекот! — Ты хочешь сказать, что взял рыбок с собой?.. — папа не поверил своим глазам. — Им зе было бы скусно дома одним! — объяснил Жан Д. сконфуженно. — Почему всем можно купаться, а им нельзя? — вступился за брата Жан Г. — Вот-вот, — подключился Жан В. — Они же только здесь и могут найти себе новых друзей. Папа покраснел, как после прыжка в воду. А мама, как всегда, подошла к вопросу с практической точки зрения, предварительно осмотрев пакетик: — Он жарил их на солнце полдня… Нужно срочно что-то делать, а то они скоро закипят. — Кажется, я знаю, — нашелся Жан В. — Давайте опустим их в воду, чтобы охладить. — Чтобы их акулы съели? — злорадствовал Жан А. — А мы их в сачке опустим, — добавил Жан Г. — Они освежатся, но не уплывут. — Я им сказу, стобы поплыгали тють-тють в воде! — придумал Жан Д. — Давай сразу Олимпийские игры устроим, чего уж мелочиться, — съязвил Жан А. — Дорогая, когда я в следующий раз решу пригласить всех на пикник, напомни мне, чтобы я не забыл проглотить язык! — терял терпение папа. Так или иначе, единственными, кто не сгорел в тот день на солнце, были Веллингтон и Антрекот. Пока Жан Д. и Жан Г. опускали золотых рыбок в воду, мы с Жаном А. пытались закопать Жана В. по шею в песок. Папа даже умудрился подремать, спрятавшись в тени вместе с Жаном Е. Когда он открыл глаза, то увидел торчащую голову Жана В., похожую на кокосовый орех, который вот-вот смоет волной. Вскрикнув, папа разбудил Жана E., и тот сразу же принялся реветь. — Так, а ну-ка все в воду! — скомандовала мама. — Остудите свой пыл. — А как зе обмалок? — уточнил Жан Д. В любом случае стекло на часах Жана В. запотело, и у нас не было шансов узнать, прошли обязательные два часа или нет. Под конец Жан В. почему-то решил запустить мою летающую тарелку прямо в голову толстому дяде на соседнем полотенце. Тут мама не выдержала и сказала, что нам пора домой. Все наши плавки были в песке, а полотенца — в грязи и водорослях. Вдобавок ко всему Жану Е. удалось-таки раскусить тюбик с — солнцезащитным кремом, и он радостно его сосал, как бутылочку с молоком. — Прекрасно отдохнули, — подытожила мама, пока мы толкались в кабинке для переодевания, пытаясь натянуть на себя сухую одежду. — Не правда ли, дорогой? Папа молчал и заталкивал на крышу автомобиля каноэ, с которого ручьями стекала вода. Слыша ругательства, которые он бормотал себе под нос, мы сразу поняли, что по дороге домой лучше вести себя потише. — Тот, кому в следующий раз придет в голову светлая мысль поехать на пикник, — процедил папа сквозь зубы, когда мы все загрузились в машину, — будет отправлен на перевоспитание в спецотряд «морских котиков». Уж я об этом позабочусь! Холм Касторов Наш новый сад был довольно маленьким. Правда, перед домом еще оказался небольшой дворик, где можно было устраивать гонки на велосипедах, а сбоку — огородик. Каждый вечер после школы мы с Жаном А. со скоростью света делали уроки, чтобы побыстрее пойти на наш холм. «Наш холм» — это огромная насыпь из камней, до самой вершины заросшая миндальными деревьями и разными кустами. Это наше место, только для старших. Сюда можно попасть через дырку в сетке, которой обнесен наш сад. В первый раз, решив подняться на холм, мы захватили все наше детективное снаряжение: кряхтящие рации, старую веревку от качелей, компас и мой перочинный ножик с отверткой, штопором и открывалкой, а также несколько пачек мюсли, водонепроницаемый фонарик и «Азбуку юного скаута», где рассказывается, как соорудить хижину или перейти горную реку по самодельному подвесному мосту. — Я буду командиром нашей разведгруппы, — заявил Жан А., который всегда хочет быть главным. — Командир разведгруппы в очках? — удивился я. — Очень смешно. — Или командую я, или не покажу секретный ход, — решительно сказал Жан А. — Что за секретный ход? — вмешался Жан В., который всегда подслушивает. — Тебя это не касается, редиска! Мы с мелочью не разговариваем, — огрызнулся Жан А. — Ты забыл, что я мастер броска через голову? — пригрозил Жан В. Жан В. терпеть не может, когда его называют «мелочью». Он хочет быть, как старшие, особенно когда мы, как сейчас, собираемся в суперопасную экспедицию. — Давай, попробуй! — подначивал Жан А. — Я мог бы удушить тебя одной рукой по системе джиу-джитсу, — продолжал хвастаться Жан В., пытаясь подсмотреть, чем мы набили наши рюкзаки. — Мелким на холм нельзя, — предупредил я, — или всем мало не покажется! — Великий индейский вождь желает сыграть с бледнолицыми, — раздался голос Жана Г., который вбежал в комнату, размахивая своим томагавком. — Ча! — Я тозе! — пропищал Жан Д. — Я тозе хатю в секлетный ход. Жан А. схватился за голову. — Только не это, — простонал он. — Мелкие атакуют… — Папуз еще очень маленький, папуз не может идти с вождем на войну, — объяснил Жан Г. — Папуз остается дома. Ча! — Лучше бы ты отрезал ему язык. Он все равно у него заплетается, — предложил я. — Ты хотеть, чтобы я рубить твоя голова? — не унимался Жан Г., который достал из набора индейца топор. — Ча! — Сам ты ча! Я сейчас тебе такую ча устрою! — Все еще думаешь обижать маленьких? — вступился Жан В. — Смотри, перед тобой — настоящий мастер боевых искусств! — Ну сейчас вам не поздоровится, — предупредил Жан А., и мы начали кататься по полу, размахивая кулаками. Однако мы быстро поняли, что этого-то и добивался Жан В. Сейчас придет мама и всех накажет, а значит, нам не разрешат пойти на холм. Впрочем, это не помешало нам отвесить младшим еще парочку тумаков, выкрикивая при этом боевые кличи. Мама не заставила себя долго ждать. — Разведчики, вас ждет спецзадание — бакалейная лавка, — скомандовала мама. — Середнячки убирают вигвам. А папуз со мной на кухню — поможешь почистить яблоки для пирога. — Я зе не умею тистить яблоки! — возмутился Жан Д., у которого не только язык заплетается, но еще и ручки не из того места растут. — Все индейские детеныши умеют обращаться с ножом. Не будешь чистить яблоки — не будешь есть пирог, — предупредила мама. — Все услышали жену вождя? Именно тогда в голову Жану А. пришла гениальная мысль: купить маме сладкий блинчик и завернуть его в бумагу, чтобы донести домой еще теплым. — Спасибо большое, ребята! Какие вы все-таки у меня заботливые! Ладно, разрешаю поиграть на холме… Но смотрите — без глупостей! Будьте осторожны! Мы пулей вылетели из дома. Но мне почему-то было не по себе… — Думаешь, она не догадалась, что мы купили блинчик на деньги, которые она сама нам и выдала? — спросил я у Жана А. — Какая разница, редиска! — ответил он, но я почувствовал, что ему тоже немного стыдно. Самое классное, что на холме за нами никто не следит. Мы можем делать все, что запрещено дома, например забираться в самую чащу, как настоящие ученые, которые потерялись в джунглях. На случай, если сюда забредут дикие животные, мы смастерили рогатки. По ночам с холма иногда доносится пронзительное мяуканье, от которого мурашки по коже, и в кустах стоит страшный треск, как будто дикие коты раздирают друг друга на части. Если честно, в первый день мы с Жаном А. побаивались лезть через дырку в заборе. — Ты первый, — сказал Жан А. — Так ты же хотел быть командиром? — не соглашался я. — Да, но ты толстый, поэтому если что, я смогу за тобой притаиться и напасть на врага неожиданно. — Ты что, боишься? — Да не боюсь я ничего, редиска! Это тактика такая. Я смастерил из веревки от качелей лассо и для успокоения то и дело теребил в кармане свой швейцарский ножичек. Хотя если на нас нападет голодная рысь, открывалка или штопор, конечно, вряд ли пригодятся. Поначалу мы из осторожности держались поближе к дому. Земля была усыпана миндалем, и мы начали набивать им рот. Но орехи оказались гнилыми, и мы решили залезть на деревья, чтобы нарвать свежих. — Давай поиграем в Тарзана, — предложил Жан А. Ну и пусть Жан А. говорит, что я толстый. Зато я лучше него лазаю по деревьям. Схватившись за веревку, мы по очереди прыгали с ветки на ветку, и случилось неизбежное: Жан А. угодил в петлю и шмякнулся вниз, как перезрелый инжир. — Все из-за тебя. Я, кажется, проломил себе грудину, — заскулил он, пытаясь нащупать на земле очки, которые слетели при падении. Жан А. считает себя самым крутым, потому что знает много заумных слов и выражений. — Покорнейше прошу заметить, — обезьянничал я, — что в том нет ни капли моей вины. А где эта грудина находится? — Не знаю, редиска. Знаю только, что мне супербольно. — Может, построим хижину? Мы сразу же нашли подходящее место — что-то вроде грота в гуще кустарника. Притащили туда трухлявых досок и камней, чтобы можно было сидеть. Я бы, конечно, предпочел построить что-нибудь типа подвесной веранды на дереве, но тогда бы Жан А. то и дело ломал себе грудину и дома мне бы не поздоровилось. — Это будет наша с тобой секретная база, — сказал я. — Молчок и рот на замок! — Клянусь! — подал голос Жан А. — Даже под пытками не выдам. Издалека нашу хижину заметить было невозможно. Но назавтра, когда мы вернулись… — Ватьпле! — выругался Жан А. Кругом валялись доски и камни — нашу «секретную базу» стерли с лица земли. — Кто это мог сделать? И мы подумали одно и то же. — Середнячки! — Им запретили здесь играть, и они решили отомстить… Мы кое-как восстановили хижину и решили положить у входа лассо, чтоб неповадно было. Ловушку мы прикрыли листьями, а конец веревки привязали к туго натянутой ветке. Первый, кто ступит на порог, сразу же приведет механизм в действие и повиснет в воздухе вверх ногами, как поросенок в коптильне. — Какое коварство! — злорадствовал Жан А. — Жан В. и Жан Г. дорого нам за это заплатят! В самой глубине хижины, под бревном, мы спрятали старую папину коробку изпод сигар, в которую сложили все самое необходимое в случае осады: три упаковки лакрицы, нарисованный Жаном А. план холма, моток веревки, запасные батарейки для фонарика и горсть стеклянных шариков, которые, если что, годились в качестве снарядов для рогаток. — Это будет наш клад! Молчок и рот на замок! — сказал я. — Клянусь! — пообещал Жан А. — Даже под пытками не признаюсь. На следующий день хижину опять кто-то разрушил. Наша придумка с ловушкой не сработала, веревка болталась в гордом одиночестве, а секретная коробка была растоптана, как будто на ней усердно попрыгали. — Опять малявки! Это их рук дело! — возмущался Жан А. — Это не они, — ответил л. На сей раз наши враги намалевали красным на деревянной доске: Сопственастъ Касторов. Вход воспрещен, иначе… — Это точно Жан В. Он же у нас грамотей! — не унимался Жан А. Я помотал головой. — Жан В. такого бы никогда не сделал. Жан А. почесал лоб. — Тогда кто? Кто такие эти Касторы? — Кодовое слово. Название секты или тайного общества… Наши размышления прервал крик совы. Не настоящий, а тот, что получается, если ухнуть в сложенные ладони. Это был сигнал. Через мгновение на нашу хижину обрушился град снарядов. — Это… Ка… Ка… — заикался от испуга Жан А. — Касторы! И они наступают! Стрельба велась со всех сторон. В нас летело все подряд: миндаль, комки грязи, даже камни, которые со свистом пробивали густые ветки над головой… Настоящая атака! Очевидно, Касторы засели в кустах давно и теперь нещадно бомбили хижину, отрезая нам любые пути к отступлению. Мы пытались укрыться от обстрела, но ни спрятаться, ни уж тем более защититься было невозможно. И вдруг все умолкло. — Эй вы там, в хижине, еще живы?! — раздался голос. — А ты как думаешь, редиска? — кринул Жан А. Их явно было куда больше, чем нас, но мы с Жаном А. решили держаться до конца. — Выходите! — послышался еще чей-то голос — видимо, командира. — У вас нет шансов! — Ни за что! — крикнул я. — Мы будем драться до последнего! — Это наш холм! — не уступал командир. — Вы не имеете права здесь находиться! — И кто, интересно, нам запретит? Какие-то Касторы, которые даже писать грамотно не умеют? — осмелел Жан А. Есть! В яблочко! Командир не сразу сообразил, что ответить, и тогда первый голос спросил: — А что, «сопственасть» не так пишется? — Вообще-то нам плевать на грамотность! — опомнился командир. — Предупреждаю, — не сдавался я, — мой брат три года учит латынь, и у нас очень крутые рогатки! — Тогда война! — объявил командир. — Только камнями не стрелять, договорились? — Договорились, — ответил Жан А. — Но, чур, хижину больше не трогать! — Хорошо, — согласился командир. И мы принялись собирать миндаль, чтобы не с голыми руками идти в атаку или прорывать наступление. Скорее всего, Касторы были заняты тем же: на холме стало тихо. До нас доносились только шепот и хруст веток, как будто все собирались в строй. Что они там замышляют? — Эй, Касторы! Вы всё еще здесь? — нарушил тишину Жан А. — Вам крупно повезло, ребятки! — раздался голос командира. — По телику начинается «Зорро», так что встретимся завтра. И уж тогда вам точно не поздоровится! Жан А. икнул. — «Зорро»? — повторил он. — Ага, через пять минут, — крикнул командир, — и мы не хотим его пропустить. — А у нас нет телевизора, — позеленел с досады Жан А. — Серьезно? Нет телика? Ну вы даете, ребятки! — усмехнулся командир. Жан А. был просто уничтожен. Когда мы жили в Шербуре, он не пропустил ни одной серии «Зорро», потому что после уроков сразу бежал к нашему соседу и, по совместительству, своему лучшему другу Стефану. — Мы так не играем. Мы же только начали! — сказал я. — Что поделать! Нам нужно идти. Пока, ребятки! — Пока, редиска! — бросил Жан А. От обиды на нем лица не было. Так мы выиграли нашу первую битву против Касторов. Только и слышно было, как они улепетывают. А потом все стихло. Один Жан А. яростно дробил остатки боеприпасов. — Найдешь себе нового лучшего друга, чтобы смотреть у него «Зорро», — успокаивал я брата. Домой мы вернулись чернее тучи. Даже мысль о завтрашней схватке с Касторами не могла поднять нам настроение. — Может, сыграем в «Монополию»? В карты? Могу дать почитать «Календарь школьника», если хочешь… Жан А. только пожал плечами: — Ничего не хочу, — и упал прямо в одежде на кровать. — Когда я вырасту, у меня будет свой магазин телевизоров. Буду целыми днями их смотреть, и никто мне ничего не скажет, потому что это будет мой магазин! Подвох по-эльзасски Теперь у нас есть соседка. Зовут ее мадам Шварценбаум, и наши участки разделяет изгородь из тростника. Тростник этот настолько старый, что напоминает высушенный китовый ус из океанографического музея. — Ребята, помойте руки и причешитесь. Мы идем в гости, и вы должны произвести приятное впечатление. А мы едва сели за настольную игру! Все начали возмущаться, кроме Жана В., который проигрывал и как раз должен был пропустить три хода. — В приличном обществе принято так делать, когда переезжаешь на новое место, — добавила мама. «Произвести приятное впечатление» — это, по маминому представлению, быть похожими на детишек со страниц модного каталога для всей семьи: там все гладко причесаны и улыбаются, словно ангелочки. Судя по фотографиям, они совершенно счастливы, что на них эти дурацкие, но при этом идеально выглаженные рубашечки. — А я могу взять с собой пистолетик со стъелами? — спросил Жан Д. — Об этом не может быть и речи, — сказала мама. — Надеюсь, вы будете вежливыми и тихими. Иначе пеняйте на себя! Мадам Шварценбаум примерно столько же лет, сколько бабушке Жанет, и она просто обожает детей. — Какая прекрасная семья! — воскликнула она, увидев нас, выстроившихся перед ее воротами в ряд, как шахматные фигуры. — И такие умненькие! Сразу видно! Как вас зовут, малыши? — Братья Жаны, — с гордостью произнесла мама. — Братья Заны? — повторила мадам Шварценбаум. Мы переглянулись: неужели у нее тоже язык заплетается, как у нашего Жана Д.? — Надеюсь, вы спокойно переносите шум, — продолжила мама. — Они у меня иногда буйные. — Приглашаю вас на полдник, — сказала мадам Шварценбаум. — Я как раз приготовила кое-что вкусненькое. Ребятам точно понравится. Похоже, мадам Шварценбаум не картавит: она просто глухая как пробка. Несмотря на мамины отговорки, мы все-таки прошли один за другим в дом, довольные, что не придется опять давиться сухим печеньем, которое мама покупает нам каждый день на полдник. В гостиной висели часы с кукушкой, повсюду стояли фотографии в рамках и лежали салфеточки. Мы уселись за стол и тут же начали ерзать, как ужи на сковородке: от вязаных подушек на стульях страшно чесалась попа. Мадам Шварценбаум тем временем побежала на кухню. — Как думаешь, можно ее попросить включить телевизор? — поинтересовался Жан А., с вожделением поглядывая в сторону огромного ящика в углу комнаты. — Как раз «Рин Тин Тин» идет… — Кто посмеет заикнуться о телевизоре, будет мыть посуду до восемнадцати лет, — предупредила мама. Мы мгновенно угомонились. К тому же мадам Шварценбаум уже принесла полдник… И почему-то сразу захотелось маминого сухого печенья. Мадам Шварценбаум была родом из Эльзаса и испекла настоящий эльзасский пирог. Он был таким плотным, словно из пластилина. Она положила нам по огромному куску, и аппетит резко пропал. Но по маминому взгляду мы поняли, что если кто-то не доест свой кусок, он тут же отправится на перевоспитание в отряд «морских котиков». Слава богу, мы могли пить лимонад, чтобы пища не застревала в горле. — Это миндальный пирог, — с гордостью объявила мадам Шварценбаум. — Вам нравится, детишки? — Просто превосходно, мадам Шварценберг, — выпалил Жан А. — Баум, — поправила его мама. — Восхитительно, мадам Шлагбаум, — добавил я, еле проглотив свой кусок. — Шварц, — поправила мама меня. — Мы такого вкусного пирога никогда не ели, мадам Шварценмух, — выдохнул Жан В. — Шварценбаум! — взвыла мама. — Просто супелпилозок, дамам Глюсенбаум, — пищал Жан Д., и на каждом выдохе у него изо рта летели крошки. — Нет же, повторяю, Шварценбаум! — прошипела мама, испепеляя нас взглядом. — Очень вкусно, мадам Шварценглоб, — воскликнул Жан Г. и незаметно выплюнул недожеванный пирог в носовой платочек. На сей раз мама промолчала. — Кому добавки? — спросила мадам Шварценбаум. — О! Спасибо-спасибо, но мы и так отняли у вас уйму времени, — поспешила откланяться мама. — Тогда я заверну вам по кусочку с собой! — настаивала мадам Шварценбаум. — У вас такие послушные детишки, что не грех их побаловать. Наконец мы вышли с половиной торта в руках, чувствуя себя страусами, которые наглотались камней. — Что на вас нашло, дети? — спросила мама, когда мы вернулись домой. — Ты же сама просила нас вести себя прилично и произвести приятное впечатление на мадам Шварценшварц! — Шварценбаум! — мама была в отчаянии. — Что, так тяжело запомнить фамилию? — Она все равно глухая как пробка, — злорадствовал Жан А. — Что ты сказал? — Э-э-э… Она не очень хорошо слышит, по-моему, — нашелся Жан А. — Так-то лучше, — вздохнула мама. Похоже, нам все-таки удалось произвести приятное впечатление на мадам Шварценбаум, потому что с тех пор каждую субботу она приносила нам какой- нибудь пирог собственного приготовления. Правда, названия пирогов скорее напоминали ругательства или имена отрицательных героев из бельгийских комиксов: Апфельштрудель, Кугельхопф, Штолле… Стоит их только произнести, как в горле пересыхает, и пропадает голос. Увидев на столе семнадцатый по счету миндальный пирог, даже папа начал возмущаться. — Мне кажется, пора разорвать дипломатические отношения с Эльзасом, дорогая. Может, просто будем закапывать их в саду? — Еду нельзя выбрасывать, — возразила мама. — Ты права — еще, чего доброго, трава расти перестанет. — Это очень некрасиво по отношению к бедной старушке. Ей так нравится делать нам подарки. — Не могу решить, чем все-таки раздробить кусок этого бетонного пирога… Лопатой или молотком? Как думаешь, дорогая? — задумался папа, который, как известно, мастер на все руки. — Осторожно, не поранься, — мама протянула ему большой нож. — За здравие старушки Шварценплюх, — зловеще прошипел папа, вознося нож над головой. И вдруг у Жана А. родилась гениальная мысль. Когда он рассказал о своем коварном плане, все зааплодировали. И только мама сомневалась в успехе операции — боялась рассориться с родственниками. Но папе все же удалось ее убедить, и теперь каждую неделю мы отправляем почтой пирожок от мадам Шварценбаум двоюродным братьям Фугас с милой записочкой: «Приятного аппетита!». А мама добавляет, что пирог испекла одна милая старушка и мы надеемся, что им понравится. Не знаю, едят ли братья Фугас наш пирог и нравится ли он им, но в одном я не сомневаюсь: именно с тех пор как мы начали посылать им пироги, они перестали отдавать нам свою поношенную одежду. Игры в профессии Жан А. еще не знает, кем хочет стать, когда вырастет. Ему тяжело выбрать чтото одно: он утверждает, что силен во многих предметах, в отличие, например, от Жана В., который не умеет грамотно писать и перемножать числа в уме. — А велогонщиком не хочешь? — предложил я ему в один дождливый день, когда мы сидели дома. — У тебя уже есть шлем и бутылка для воды с эмблемой «Тур де Франс». — Думаешь, у меня получится? — Конечно. Сказать по правде, я не был так уж уверен. Жан А. захочет вечно носить желтую майку лидера просто потому, что он единственный среди гонщиков три года учил латынь. А это вряд ли понравится его партнерам по команде. Жан А. подошел к зеркалу и начал рассматривать свои икры. — Ладно, можно попробовать. Но только я буду ехать последним и разгоняться уже на финише, то есть, собственно, выигрывать. — А кто вместо тебя проедет остальной путь? — Ладно, сам проеду, только не в горах. — Но так не бывает. — Ладно, тогда на спусках. — Нельзя выиграть «Тур де Франс» только на спусках и за счет ускорения на финише, — не сдавался я. — Придется сменить профессию. — И что я буду делать? — Не знаю. Может, тигров дрессировать? Или космонавтом заделаешься? Но только смотри, чтобы тебя не стошнило прямо в скафандр, а то… Стоит Жану А. сесть в машину, как он мгновенно зеленеет, и нам приходится тормозить каждые пять минут. А в космосе ему будет совсем туго — там же невесомость, черные дыры и горячий метеоритный дождь, который стучит по стенке космического корабля. — Это совсем другое, — сказал Жан А. — Не будет же тебя тошнить, когда ты летишь на ракете со скоростью света. — Ты-то что об этом знаешь? — махнул я рукой. — Это как в санях для бобслея, — ответил Жан А. — Летишь так быстро, что желудок приклеивается к спинке кресла, как старая жвачка. Я пожал плечами. — Ты же никогда не катался на таких санях, редиска. — Вот поэтому и не катался, — объяснил Жан А. — Не очень-то хочется, чтобы желудок превратился в жвачку. Шутишь, что ли? Вот это меня и бесит в Жане А. — он всегда хочет быть правым. — А может, мне стать телохранителем? — поразмыслив, выдал он. — В очках? Кому придет в голову нанять слепого телохранителя? — Я и в очках отвешу тебе такую оплеуху! — разозлился Жан А. — Ну давай, попробуй! — задирал его я. — Правда, у телохранителей обычно черные очки, — выкрутился он. — Это не одно и то же. К тому же ты не владеешь техникой рукопашного боя. — Ну ты нарвался, редиска! — прошипел он. Жан А. мне завидовал, потому что на карманные деньги я купил себе книжку по джиу-джитсу. Там рассказывается, как отключить противника одним захватом и кричать «кийя!», как в «Пифе». «Кийя!» — это такое японское заклинание. Чтобы его прокричать, нужно иметь по крайней мере «черный пояс». Зато одного «кийя!» достаточно, чтобы остановить танк или, если понадобится, даже убить ядовитую кобру. Я знаю, кем хочу стать. Мы с моим другом Франсуа из Шербура будем спецагентами. Правда, есть одна проблемка — найти школу для шпионов. Поскольку она для шпионов, о ней никто ничего не знает. Так что к первому заданию придется готовиться самостоятельно. Однажды Франсуа тренировался уничтожать секретные документы и проглотил два тетрадных листа, разорвав их на мелкие кусочки и скомкав — так ведь легче глотать. После этого он еле выжил — у него были страшные колики. Но лучше уж колики, чем то, что ему пришлось бы испытать, попадись он в руки врага! А еще один раз в четвертом классе Франсуа написал домашнее задание специальными чернилами, которые мы сделали сами, смешав воду и лимонный сок. Учитель Мартель явно не догадался подержать тетрадку над горелкой, чтобы записи проступили, — Франсуа получил «кол», хотя все упражнения сделал правильно. Еще одна проблема — это Жан А. С тех пор как мы посмотрели в кинотеатре «Шаровую молнию», он хочет стать Джеймсом Бондом и водить спортивную машину с откидной крышей и спрятанными за бампером пулеметами. — Это невозможно, — сказал я ему. — Место занято. — Если ты не помнишь, я первый сказал, что хочу стать Джеймсом Бондом. — В любом случае лопоухие обычно злодеи, а не герои. — Будто сам не лопоухий, — съязвил Жан А. и изобразил слоненка Дамбо. Мы сцепились и катались по полу возле кровати, как вдруг у Жана А. возникла новая мысль. — Кажется, я знаю, кем стану, когда вырасту. — Профессиональным занудой? — Нет, редиска. Изобретателем. Кстати, я уже почти кое-что изобрел… — сказал он и достал из ящика стола толстую тетрадь, в которую каждый вечер, сделав домашние задания, тайком что-то записывал. На обложке значилось: «Секретная тетрадь изобретений. Не открывать! ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!» — Никогда не догадаешься, что это, — заявил он, показывая мне рисунок на первой странице. Там было нарисовано что-то похожеё на «киндер-сюприз» в разрезе с еще не собранной игрушкой, россыпь каких-то цифр и полустертых символов, как будто муха накакала. — Это схема пылесоса? — предположил я. Он даже снял очки, чтобы как следует надо мной посмеяться, а потом гордо забрал у меня тетрадь и убрал ее в ящик. — Вот видишь, ты никогда не догадаешься. Эта задачка не для пятиклашки. — Давай признавайся, я никому не скажу. Зуб даю! — Хорошо, но только ни слова малявкам! — Клянусь, — ответил я. — Так что это? Жан А. откашлялся: — Это схема сборки электроприбора. Я пытаюсь изобрести мини-телевизор. — Круто! Но почему мини? — Вопрос в точку! Прячешь мини-телевизор в книжку про приключения, и пока родители думают, что ты читаешь, смотришь себе «Рин Тин Тина»! Я очень люблю читать, но даже я был ошарашен: — Гениально! — Или тайком приносишь его в класс и смотришь футбольный матч во время контрольной. — Или когда как бы идешь в душ! — Я еще придумаю телевизор-амфибию. Сможем класть его в маску, когда будем купаться. — Просто супер! — не мог успокоиться я. — Но как быть с антенной? — Пока не знаю. Потому и хочу стать изобретателем. — А изобретешь для меня всякие шпионские примочки? — Ладно, так и быть. Но предупреждаю: опытные образцы очень часто ломаются. — Я что, по-твоему, плохо соображаю? Теперь, когда Жан А. знал, кем хочет стать, когда вырастет, я уже не был так уверен, что хочу стать спецагентом. Определиться с профессией — это как с пирожными в кондитерской: хочется съесть все, а нужно выбрать только одно. — Думаешь, можно быть спецагентом и автогонщиком одновременно? — спросил я у Жана А. — Автогонщиком? — скривился Жан А. — Ты? После всех гонок, которые ты мне проиграл? — Ну тогда сыщиком и охотником на диких зверей? Только чтобы не убивать, а отдавать их в зоопарки. — А почему не ученым? — предложил Жан А., запрыгивая на мою кровать. — Ты пропадешь без вести в какой-нибудь экспедиции, и мне достанется наша комната. — Ну-ка убери свои грязные ноги с моей подушки, — разозлился я, — или пеняй на себя! — Придумал! — кричал Жан А., скача на матрасе. — Может, станешь чемпионом мира по прыжкам на батуте? Это мне в голову ни разу не приходило, но идея была не такая уж плохая. Особенно если учесть, что мама всегда запрещает нам прыгать на кровати. За окном все еще шел дождь, пойти на холм было нельзя, и мы продолжили играть в профессии, совершая кульбиты и другие опасные прыжки. Потом к нам присоединились Жан В. и Жан Г. — Мы тоже хотим с вами играть! — пригрозили они игрушечными шпагами. Тут же, конечно, вмешался и Жан Д., и понеслось… — Вам помочь? — спросила мама. В тот день сладкого лишили всех. Но это мне не помешало решить, кем же я всетаки стану, когда вырасту: писателем, как Энид Блайтон, автор «Великолепной пятерки». Буду писать рассказы, в которых середнячки вымрут, как динозавры. А еще во всех моих книгах героем буду я сам. И тогда я смогу перепробовать все профессии, которые только захочу, и поучаствовать во всех приключениях, которые только смогу придумать. — Писателем? — скривился Жан А., услышав о моем плане. — Ты ведь даже не знаешь, сколько «с» в слове «редиска»! — Может, тебе показать, сколько «ай-ай-ай» в хорошей взбучке? — не растерялся я. — Только попробуй, — хорохорился Жан А. Так, устав играть в профессии, мы принялись бросать друг в друга грязные носки в полной темноте и смеялись как сумасшедшие. Интересно, есть ли такая профессия — «метатель грязных носков в темноте»? Мы с Жаном А. могли бы стать в этом деле настоящими мастерами. Да что там — чемпионами мира! С нашей-то подготовкой! Картофельный карабин Не мы затеяли разборку с Касторами. С тех пор как они дважды разрушили нашу хижину на холме, мы старались бывать там пореже, чтобы не нарваться на неприятности. Но когда они обстреляли крышу нашего дома миндальными орехами, терпению пришел конец. — Я с вами, — сказал Жан В. — Касторы пожалеют, что родились на свет! Даю слово! Появление Жана В. в нашей разведгруппе, откровенно говоря, никого не радовало: если он выныривает из своих комиксов, то умудряется схлопотать стрелу еще до начала боя — такой уж он растяпа. Из-за этого Жан А. называет его Счастливчиком Люком[2]. Но в тот день выбирать союзников времени не было. Касторы фактически объявили войну, и нам требовались дополнительные силы. — Вооружаемся рогатками. Камнями не стрелять — только миндальные орехи и комки грязи. — Подождите! — вдруг сообразил Жан В. — У меня в комнате есть тяжелая артиллерия. Захвачу на всякий случай. — Вот это да! — воскликнул Жан А., когда увидел, что принес Жан В. — Дикий Запад! Классика! Винтовка Винчестера! — Почти, — скромничал Жан В. — Это карабин, который стреляет картошкой. Мне друг одолжил. — Если мама тебя с этим увидит — сразу же отправит к «морским котикам»! Жан В. постоянно приносит в дом всякие странные штуки. Например, совсем недавно он притащил из магазина «Всё для рыбалки» земляных червей и объявил, что собирается разводить их дома на корм для Веллингтона и Антрекота — им же надо питаться натуральными продуктами. За это его лишили «Тинтина» на неделю, а нам пришлось собирать его червей, которые убежали из банки под простыню. Но эта находка Жана В. была куда полезней кучки полудох-лых гадов. — Как этим пользоваться? — спросил Жан А. — А я думал, ты во всем разбираешься, картошка, — подколол его я. — Сам ты картошка, — огрызнулся Жан А. Но время для внутренних разборок было неподходящим. Мы прокрались на кухню, набрали больших проросших картофелин и побежали на холм. — Сейчас я вам покажу, — заявил Жан В., когда мы засели под полуразрушенной крышей нашей хижины. Картофельный карабин — это как пневматическое ружье. Только вместо дроби он стреляет картофельными шариками. — Сейчас эти Касторы у нас попляшут! — радовался Жан А., щелкнув затвором. — Но, чур, не стрелять в голову. Это может быть опасно. — Только в попу! — пообещал Жан В. — Как суппозиторий? — уточнил я. — Думаешь, из него можно и картошкой фри стрелять? — спросил Жан В. — Или картофельными оладьями? — продолжил я. — Но сырой картошкой все-таки лучше, — постановил Жан А. — Бьет больнее. — Стрелять буду я, — предупредил Жан В. — Даже не думай! — возмутился Жан А. — Огнестрельное оружие не для малявок! — Да, но это мой друг мне его дал, — заныл Жан В. — Тогда я с вами не пойду. — Что вы тут спорите? — вмешался я. — В нашей семье только один первоклассный стрелок, и это я! — Ты шутишь? — не унимался Жан А. — Напоминаю: в метании грязных носков всегда побеждаю я! — Хорошо, давайте посоревнуемся! — предложил я. — Кто первым попадет в эту консервную банку, тот и будет стрелять из карабина. Самое неудобное в карабине друга Жана В. — это то, что в нем нет прицела. Жан В. прицелился на глаз, нажал на курок и… картофельная пуля со свистом прошла по кроне дерева в двух метрах от цели. — Теперь я, — вызвался Жан А. Он выстрелил и даже задел банку. — Попал-попал! — радостно закричал Жан А. — Смени очки, — съязвил я. — Ты попал в крышу хижины. И вот пришла моя очередь. Я прижал приклад к плечу, чтобы он не соскочил в ответственный момент, глубоко вдохнул и — пиф-паф! — попал прямо в окно мадам Шварценбаум. — Браво! — злорадствовал Жан А. Слава богу, мадам Шварценбаум глухая как пробка. Ничего не разбилось, но прямо посреди окна красовалась картофельная пуля, как гигантский комар, расплющенный на лобовом стекле автомобиля. — На этот раз я попаду в яблочко! — не сдавался Жан В. Он взял в руки карабин и начал прицеливаться, да так старательно, что даже высунул язык… Вдруг банка подпрыгнула и покатилась с ужасным грохотом. Жан В. в недоумении поднял голову. — Я попал! Попал! — Ты даже не выстрелил, редиска! — закричал Жан А. И в этот момент на хижину обрушился целый град комков грязи. — Касторы! — Вперед! К оружию! — взревел Жан А. — В атаку! Услышав, как мы стреляем картошкой, Касторы вычислили, где мы находимся, и напали. Мы слышали, как они шебур-шатся в кустах, обступая нас со всех сторон, ломают ветки для стрел и пуляют из рогаток. — Эй вы, в хижине! Вы здесь? — раздался голос командира. — А ты как думаешь, редиска! — завопил Жан А. — Мы вас предупреждали! Теперь пеняйте на себя! — Нравится обстреливать орехами тех, кто не сделал вам ничего плохого? — продолжал Жан А. — Нам не нужны чужие на холме! — ответил командир. — Это и наш холм! — пояснил Жан В. — У нас с собой настоящий ковбойский обрез! Мы вас сейчас, как зайцев, пристрелим! — Вы шутите? — удивился командир. — Где вы его взяли? — Мне друг дал, — похвастался Жан В. Касторы засмеялись. — Думаешь, мы испугались? Вы стреляете, как редиски! — Зачем ты им сказал? Они бы от неожиданности в штаны наложили! — возмутился Жан А. — Что будем делать? — спросил я. — Их там около сотни… — Я беру командование на себя. Идите за мной, — приказал Жан А. — Вы еще тут, ребятки? — спросил командир Касторов. Вместо ответа мы выпрыгнули из хижины с криками «кийя!». И тут началось… Касторы запрыгнули на кочки и стали стрелять в нас чем попало. К счастью, у нас был картофельный карабин, хоть его и приходилось часто перезаряжать. Отбивались вслепую, спрятавшись за деревьями. Нам удалось отогнать Касторов на какое-то расстояние — им не хотелось получить сырой картошкой в лицо. — Вы больные или как? Прямо в ногу попали! Больно же! — раздался голос. — Пощады не будет! Не надо было в шортах приходить! — раззадорился Жан А. — Это не шорты, а юбка, если хочешь знать! — ответил голос. — Юбка? — повторил ошарашенный Жан А. — С ними что, девчонка? Но времени отойти от шока у нас не было. Через мгновение мне на рубашку приземлилось что-то мягкое и коричневое. Еще одна порция настигла Жана В., а Жан А. с опаской поднес руку к голове. — Что это?.. — Протухший инжир, — скривившись, ответил я. — С червяками, наверное… Казалось, что Жан А. вывалит сейчас на траву весь свой завтрак. Среди камней росло много диких инжирных деревьев. Мы с Жаном А. даже попробовали плоды, когда первый раз оказались на холме. Но тогда они были еще зелеными и кислыми, и у нас случилось расстройство желудка. — Вы больные, что ли? — закричал Жан А. — Пятна от инжира не отстирываются! — Тем хуже для вас! — огрызнулся командир. — Нечего носить дурацкие рубашки! — Я предупредил, — ответил Жан А. — Мы пленных не берем и бьем на поражение! — Прекрасно! Мы тоже! — добавил командир. И мы продолжили перестрелку инжиром и картошкой до тех пор, пока у обеих сторон не закончились боеприпасы. — Ну что, Касторы! Сдаетесь? — спросил Жан А. — Ты шутишь! — ответил командир. — Мы вас уделали по полной программе! И это еще не конец! — Ты сам шутишь, наверное! Это мы вас разбили в пух и прах! — не уступал Жан А. — А что значит «в пух и прах»? — раздался голос с той стороны. — Мы не воюем с неучами, и уж тем более с девчонками! — не растерялся Жан А. — Чего?! Да знаешь, где тебя моя сестра видала?! — прокричал командир. По дороге домой мы уже не так собой гордились. Волосы в грязи, а купленные по каталогу рубашки заляпаны темно-коричневой массой. — Поздравляю! — сказала мама. — Это, по-вашему, «спокойно поиграем на холме»? — Мы здесь ни при чем… — начал было Жан А. — Быстро в ванную! И даже не думайте включать воду и делать вид, что вы моетесь. Иначе я приду потереть вам спины губкой для мытья посуды. Вы меня поняли? К счастью, мы успели спрятать карабин. Жан В. должен был на следующий день вернуть его другу, и если бы мама его нашла, то нам бы точно не поздоровилось. Но мы никак не могли предположить, что мама собиралась приготовить на ужин картошку фри. Мы ее очень любим, как сырный пирог или карамельное мороженое. Во время сражения с Касторами мы потеряли много сил и дико проголодались. Усевшись за стол в полосатых пижамах и тапочках, мы пускали слюни в ожидании настоящего пира. Даже папа был в прекрасном расположении духа. — Дорогая, что вкусненького ты нам приготовила? — спросил он, постукивая вилкой по столу. — Вареная цветная капуста для всех! — ответила мама, ставя блюдо на стол. — Вареная капуста? — переспросил папа. — Но я думал, что… — Меню поменялось, — категорично заявила мама. — Я хотела предложить вам золотистую хрустящую картошечку, жаренную соломкой, но картошка странным образом пропала с кухни. Чудеса, не правда ли? И все взгляды устремились в сторону Жана В., который пристыжен но опустил голову в тарелку. — Ненавизу лазноцветную капусту! — проныл Жан Д. — Что может быть лучше и полезнее овощей? — добавила мама. — В них так много витаминов. Правда, дорогой? — Ну, раз ты так считаешь, дорогая, — промямлил в ответ папа. Мы молча жевали капусту, думая о тех вкусных картошечках, которые так резво летали сегодня на холме. Всё из-за этих Касторов! Бог их накажет! По крайней мере, Жан В. в это свято верил. Вечеринка Однажды Жан А. вернулся из школы с очень странным видом. — Как прошел день? — спросила мама. —О нет, только не это, — промычал он и, даже не перекусив, пошел в комнату. Обычно, перед тем как пойти делать уроки, мы любим посидеть на кухне с мамой. Особенно осенью, когда идет дождь. Мама чистит овощи, а мы лопаем печенье и рассказываем, что было в школе. Младшие играют на втором этаже, папы еще нет дома. В такие моменты нам кажется, что мама только наша. А это бывает не так уж часто. Потом мы идем делать уроки, спорим, кто первым пойдет мыться, а кто накроет на стол. Мама в это время уже занята. Наши совместные вечера она называет «катастрофой»: Жан В. ищет пижамные штаны по всему дому, Жан Г. и Жан Д. брызгаются пеной в ванной, Жан Е. ревет во все горло, потому что его не покормили, а вода из макарон выкипает прямо на газовую плиту… Хорошо, что у мамы всегда всё под контролем. Когда папа возвращается с работы, дом выглядит так, будто на него только что упала атомная бомба, но каким-то чудесным образом ужин оказывается готов. — Ты уверен, что с братом все в порядке? — спросила у меня мама в тот день, гадая, что могло произойти. — О нет, только не это, — пробурчал я, доедая печенье. Когда я поднялся в комнату, то обалдел: проигрыватель ревел на полную катушку, а Жан А., стоя посреди разбросанных на полу пластинок, трясся в такт музыке, как будто его ударило током в сто тысяч вольт. — Ты пропустил клубничное печенье, — сказал я, в ужасе оглядывая комнату. — Я доел последнее. Так что пеняй на себя. — Мне плевать! — бросил он. — Тра-та-та-тра-та-та! — Тра-та что? Он щелкнул пальцами. — Тра-та-та-тра-та-та, редиска, тебе не понять! Ты не в теме. — Это приступ белой горячки? — предположил я, наблюдая, как Жан А. обернулся вокруг своей оси. — Или ты репетируешь, чтобы сниматься в мультиках? — Это джерк, — выдохнул он, закатив глаза. — Что? — Джерк. Это такой модный молодежный танец. Бедняга Жан Б.! Школа для мальчиков не идет тебе на пользу, — съязвил он. — Мы с тобой в одной школе, если ты не забыл. — Да, но меня пригласили на вечеринку. — Вечеринку? — Мой друг Дылда, помнишь? И там будут девчонки. — Ого! Вечеринка с девчонками? — Конечно, редиска! Иначе это уже не вечеринка! Я ушам своим не верил. В нашей школе были одни мальчики. Девочки учились напротив, и мы пересекались с ними очень редко — только на спортивной площадке или на автобусной остановке после уроков. Ну и отношения, понятное дело, не складывались. Однажды, когда я был еще в четвертом классе, учитель Мартель устроил праздник, на который пригласил девочек из соседней школы. Но праздник не оченьто удался, потому что мы стали ради смеха бросать в девчонок футбольным мячом. Сестрички у нас не было, и мне представлялось, что Жан А., которого пригласили на вечеринку с девчонками, окажется среди инопланетян в детском инопланетном лагере. — Мы целый вечер будем танцевать джерк и пить «Фанту», — добавил Жан А. — Папа с мамой ни за что не разрешат и сразу же отправят тебя к «морским котикам»! — А ты думаешь, они узнают, редиска? — засмеялся Жан А. — Я им скажу, что иду к другу готовиться к контрольной, и они ничего не заподозрят. Настал день вечеринки. Уж не знаю, догадалась ли мама, но Жан А. целое утро провел в ванной, прихорашиваясь, — и все ради того, чтобы вечером пойти повторять латинскую грамматику. Когда он наконец объявился, его волосы буквально прилипли к голове, будто он их клеем намазал. Вдобавок он выдавил почти половину тюбика зубной пасты и так надушился, что в радиусе метра от него гибло все живое. Но самое интересное было впереди. Наша мама, у которой всегда всё под контролем, достает одежду строго по сезону. То есть на зимние вещи мы переходим, как на флоте — в определенный день в конце ноября. А дело было в октябре, и Жану А., похоже, предстояло отплясывать джерк в шортах и босоножках из каталога. — Ты за кого меня принимаешь, редиска? Уж лучше повеситься, — пробурчал он. Мы-то с Жаном А. пошли в маму, и тоже держим все под контролем, так что каждый год среди летних вещей кладем одни нормальные брюки — на всякий случай. Их-то он и взял. Правда, они воняли нафталином, но одеколон Жана А. перебивал любые запахи. Он запихнул брюки с пластинками в рюкзак и посмотрел на часы. Чтобы не опоздать на вечеринку, ему нужно было поспешить. — А очки? — спросил я. Я уже минут пять собирался задать ему этот вопрос. — А что, по-твоему, у меня на носу, редиска? Маска для плавания? — Да не эти! А те, о которых говорил твой дружок первого сентября… через них видно, что у девчонок под юбкой. — И ты ему поверил, редиска? — засмеялся Жан А. — Девчонки меня не интересуют! — Сам редиска! Зачем идти на вечеринку, если тебя не интересуют девчонки?! — Поймешь, когда будешь в седьмом классе, — бросил он, запрыгивая на велик. Если честно, перспектива остаться в комнате одному меня вполне устраивала. Хотя Жану А. я все-таки немного завидовал: его пригласили на вечеринку, а меня нет. Но как раз сегодня утром я взял в библиотеке три новые книжки, на которые теперь жадно набросился, и очень кстати захватил в комнату большую шоколадку с миндалем. Когда Жан А. к ночи вернулся домой, я тут же понял: что-то случилось. Вид у него был бледный, волосы дыбом, и шел он, как лунатик, будто случайно попал в слишком сильное магнитное поле. — Что так поздно? — спросила мама. — Надеюсь, успели подготовиться? — Подготовиться? — повторил Жан А. — К контрольной по латыни? — напомнила мама. — Кстати, ты мне никогда не говорил, что твой друг тоже учит латынь. — Да? — промычал Жан А. Он был в такой же прострации, как Жан В., когда тот возвращался к реальности после своих комиксов. — И что твой друг, готовясь к контрольной, шьет брюки, ты тоже не рассказывал, — слегка улыбаясь, добавила мама. — Э-э… Amo, amas, amat, — начал повторять латинские глаголы Жан А., как робот, которого ударило током, — amabo, amabis, amabit… Глаголы первой группы в будущем времени… — Да уж, мой дорогой Жан А., вы просто блестяще напишете контрольную, — заключила мама. — А сейчас иди в душ, освежись. — Ну как? — спросил я Жана А. — Что как? — Расскажи про вечеринку! Мы лежали в темноте. Напрасно я бил ногами по его матрасу — Жан А. был нем как рыба. — Все с тобой ясно, — не отставал я. — Что ясно? — Ты влюбился. На этих словах он просто подскочил, как ошпаренный. — Что ты сказал? Повтори! — Несложно догадаться. Ты влюбился. — Жалкая редиска! — взорвался он. — Это неправда! И только попробуй ляпнуть остальным. Тебе не жить! Я предупредил. — Кто она? — спросил я. — Девчонка? — Нет, редиска, хомячок! — Ого! А как ее зовут? Ну скажи! Клянусь, что не растреплю остальным! Жан А. громко вздохнул. — Полина. Это его сестра. — Чья сестра? Дылдина, что ли? Ого! Вы с ней танцевали? Жана А. перекосило. — Нет, в карты играли. — Честно? — О боже, ну ты и редиска малолетняя! — вздохнул он. — Это же вечеринка! Ты что, забыл? — Ого! Всё интереснее и интереснее. — Да ты мне завидуешь! Ты никогда не влюбишься — с твоими-то ушами! — Теперь будешь писать ей письма? Такие слащавые записочки: «Я тебя люблю!», — не унимался я. — За кого ты меня держишь? Во-первых, я не влюбился. Но если ты хоть гденибудь об этом заикнешься или будешь читать мои письма — пеняй на себя. Мало не покажется! Я предупредил! — Вот напугал! — Я смотрю, ты хочешь получить грязными носками прямо в нос? — Я не дерусь с влюбленными. — Сам ты влюбленный, — ответил Жан А. и зарылся лицом в подушку. — Всё, давай спать. У меня завтра контрольная. Лично я никогда не влюблюсь. Потому что единственные девочки, которые мне нравятся, — это Джордж и Энн из «Великолепной пятерки». Особенно Энн, потому что Джордж похожа на мальчишку. Они, по крайней мере, любят расследования и всякие тайны. А еще по вечерам в палатке они зажигают с одной спички крохотную газовую плитку и готовят ужин своим товарищам Джулиану и Дику. Куда до них обычным девчонкам! Те только и умеют, что кудахтать в автобусе и поправлять косички, когда шепчутся друг с дружкой. Мой бывший лучший друг Франсуа говорит, что, когда мы вырастем и станем спецагентами, то девчонки превратятся в нашу головную боль: они то и дело будут запрыгивать в нашу супернавороченную тачку с откидной крышей. И у нас совсем не останется времени на простые мальчишечьи радости вроде футбола или наклеек. Но что поделать! У каждой профессии есть свои недостатки. К тому же я решил стать писателем, а не спецагентом, так что ничего страшного. На следующее утро я написал в своем секретном блокноте вместо «Жан А. — Аристократ» «Жан А. — Аристократ-влюбленный». И почему это, интересно, я завидую? Секрет Жана А В тот для нас с день мы Жаном В. холме и очередной Касторов. Мы как злосчастный Жаном А. втроем с были на готовились к битве против раз раскладывали боеприпасы, когда Жан А. вдруг заорал: — Жан Б.! Ты за это заплатишь! — Я? Что я сделал? — Вот это, стукач вонючий! — взорвался он. На стволе дерева, которое росло прямо посреди нашей хижины, кто-то ножиком вырезал сердце, пронзенное стрелой, а внутри нацарапал: «Ж.-А. + П». Жан А. + Полина. — Что это значит? — спросил ничего не понимающий Жан В. — Тебя не касается, малявка! — рявкнул Жан А. и накинулся на меня. Мы сцепились и стали кататься в пыли. — Прекрати! — кричал я. — Это не я! Клянусь «Календарем школьника»! У меня, конечно, как у всех, есть недостатки, но если я пообещал, то держу язык за зубами. — Сейчас весь мир об этом узнает, — шипел Жан А., немного успокоившись. — О чем узнает? — не унимался Жан В.. — Касторы, — сказал я. — Только они могли. — Но откуда они узнали? — удивился Жан А. — Я никому, кроме тебя, не говорил. — Очень скоро мы всё выясним. Захватим кого-нибудь из них в плен и будем пытать, — предложил я. Вот уже три месяца мы сражаемся с Касторами, но ни разу их не видели. Они всегда трусливо прячутся за деревьями и обстреливают нас издалека — провоцируют, а потом улепетывают, только пятки сверкают. На сей раз мы быстро обнаружили одного из них. — Вон он, — крикнул Жан А. и натянул рогатку. — Это шпион! Он показывал на большое дерево с раскидистой кроной, листья которого вдруг зашевелились, и на земле мелькнула тонкая тень. — Не стрелять, будем брать живым! — приказал я. Неожиданно для жертвы мы выпрыгнем из-за кустов с криками «кийя!». Этот Кастор явно ни о чем не подозревал. Он был один, и мы собирались устроить ему веселую жизнь. Когда мы подошли достаточно близко, я показал на пальцах «раз-два-три», и мы все вместе с дикими воплями бросились на него. Жан А. первый схватил Кастора и через мгновение уже возил его по земле. Кастор защищался зубами и ногтями, кусался и царапался, и не вмешайся я, он бы просто разорвал Жана А. на части. — Ты попался! Сопротивление бесполезно! Кастор продолжил драться. Небольшого роста, худой, он был изворотливым, как иголка, и, чтобы его удержать, мне пришлось собрать все свои силы. — Вот это да! — крикнул Жан В. — Это же девчонка! Касторша! — Девчонка? — повторил Жан А., надевая очки, которые обронил в драке. И вдруг он стал бледным как полотно. — Полина? — пролепетал Жан А. — Жан А.? — удивилась Полина. Для девчонки, она, конечно, дышала чересчур прерывисто и плевалась, как дикая кошка, глядя на нас троих сквозь ниспадающие на глаза тонкие волосы. — Это Полина, — объяснил Жан А. — Эээ… ммм… моя знакомая… — Ого! — не сдержался я. — Так это твоя любимая? — Твоя кто? — обалдел Жан В. Жан А. никак не мог прийти в себя. — Сердце, — промямлил Жан А., — это… ты… его нарисовала? — Какое сердце? — спросил Жан В. Полина опустила глаза, но ответить не успела: на нас обрушилась армия Касторов. Их было не меньше десяти, с ветками и лассо в руках. Мы и глазом не успели моргнуть, как были окружены. — Эй вы, из того дома! — ревел командир, бросаясь на нас, — отпустите мою сестру, или вам не жить! Но вдруг все застыли как вкопанные. — Дылда? — Жаны? Драка резко прекратилась. И слава богу — ведь Касторы наступали со всех сторон. Среди них были и малыши, которые крутились под ногами. Из нас бы точно сделали котлеты! — Что вы с сестрой делаете с Касторами? — спросил Жан А., пожимая другу руку. — Э-э… вообще-то мы и есть Касторы! Так называется многоэтажка, где мы живем. — Так это ваш дом за холмом? — нахмурился Жан А. — И он называется «Кастор»? — Конечно! Ты же был у меня на вечеринке! — Вечеринка? Какая вечеринка? — недоумевал Жан В. — Не твое дело, малявка! — отрезал Дылда. — Вот-вот, не лезь, куда не просят, — поддакнул Жан А. — Ладно, братья Жаны, пойдем к нам в хижину, — предложил Дылда, — раскурим трубку мира и поговорим. — Пойдем, — ответили мы хором. Так мы помирились с Касторами. Благодаря вечеринке Жана А. Холм оказался достаточно большим, и места хватило всем. С тех пор мы пососедски делили его с Касторами, хотя мы жили в отдельном доме, а они в квартире. Драки иногда устраивали, но только забавы ради или в память о старых добрых временах. Жан А., конечно, ужасно переживал из-за сердца на дереве. Теперь все Касторы были в курсе, что он и Полина влюблены друг в друга. Но узнав, что это Жан. А подстрелил ее тогда из картофельного карабина, Полина зачеркнула стрелу и стерла сердце, и на вечеринки к ним домой Жана А. больше не звали. — Ну и ладно, все равно я никогда не смогу влюбиться в девчонку, которая пишет «Сопственасть Касторов». — К тому же она одна из них, — добавил я. — А помнишь, что делают с предателями в фильмах про Джеймса Бонда? — Ну давай, попробуй! — насупился Жан А. Но мне все-таки было жалко Жана А. Угораздило же его влюбиться в Касторшу… Тем более Полина была очень даже симпатичной. Особенно для девочки. Суп из золотых рыбок Первый год в Тулоне пролетел очень быстро. В нашей семье опять случилось пополнение. Вместо восьми нас стало десять. Добавились еще Бэтмен и Виктор. Бэтмен — это подарок Жану В. в честь его первой удовлетворительной оценки за диктант. Впервые в жизни он не наставил лишних «ы», и папа решил его за это поощрить. Однако мама, заметив крошечную мордашку в кармане папиного халата, сильно удивилась. — Кто-нибудь может мне объяснить, что это такое? — спросила она. — Это мой талисманчик. Его зовут Бэтмен, — ответил Жан В. — Твой талисманчик?! — удивилась мама. — Э-э… сначала он… выбрал питона, — вмешался папа, — но их надо кормить живыми мышами. — Он почти не гадит, — поспешил объяснить Жан В., дергаясь и извиваясь, потому что Бэтмен шнырял у него в рукаве. — И почему только Жану Д. можно иметь животных? — Во-первых, Веллингтон и Антрекот — это не животные, а золотые рыбки, — не сдавалась мама. — А золотая рыбка — это не животное? — поинтересовался Жан Г., которому до всего есть дело. — По крайней мере, они не питаются живыми мышами, — ответила мама. — Бэтмен тоже, — уточнил Жан В., пока тот вовсю поедал воротник его рубашки. — Только листьями салата и редисом. — И вообще, животные развивают у детей чувство ответственности, дорогая, — добавил папа. — А еще Жан В. наконец научится правильно писать имена супергероев, — вставил Жан А. — Ладно, я вижу, вы сговорились, — сдалась мама. — Но предупреждаю! Это… это животное будет сидеть в клетке и чтобы никаких какашек на ковре в гостиной! Иначе вам всем не поздоровится! Все меня поняли? — Обещаю, мама, — выпалил Жан В. Бэтмен оказался шиншиллой. Этот крохотный комочек меха помещался на ладони. Жан В. назвал его Бэтменом из-за ушей, как у летучей мыши. Для шиншиллы имя довольно странное, поэтому Жан В., выпуская Бэтмена на прогулку по комнате, повязывал ему плащ из носового платка, чтобы он хоть как-то напоминал супергероя. Естественно, периодически Бэтмен убегал от Жана В., так что все наши школьные тетрадки были обгрызены по краям, как сырные пирожки. — На первый взгляд кажется, что в нем нет ничего особенного, а на самом деле он мегаумный, — с гордостью заявил Жан В. — Когда он подрастет, я научу его носить секретные сообщения. — Ты такой грамотей, что твои шифровки все равно никто не поймет, — усмехнулся Жан А. — Ты мне завидуешь, потому что у тебя нет талисмана, — ответил Жан В., поглаживая Бэтмена. — Завидую? — возмутился Жан А. — Очень смешно! Когда я на «отлично» сдам латынь, то попрошу в подарок гигантского паука-птицееда и назову его Человекпаук. Он съест твой талисманчик и не подавится! — Только попробуй! — не сдержался Жан В. С тех пор как шиншилла сгрызла все папины растения, ей запрещено гулять в саду Газон и грядки папе и так нелегко даются. Вообще-то он любит заниматься садом, особенно в конце рабочей недели — это помогает ему развеяться… И именно тогда газонокосилка перестает работать, а грабли теряются. В итоге папа краснеет от злости и выглядит еще более уставшим. Поэтому два раза в неделю к нам приходит садовница. Ее зовут мадам Бекотто. Она-то и подарила нам Виктора. А маме было неудобно отказаться. Виктор — это карликовый петух ростом всего двадцать сантиметров, но такой сумасшедший, что папе даже пришлось повесить на ворота табличку «Осторожно! Злой петух!». Виктор особенно не любит почтальона. Стоит тому появиться на пороге с посылкой или заказным письмом, Виктор начинает носиться за ним по двору и так и норовит ущипнуть за пятки. А еще он не любит детей. Гонки во дворе теперь не устроишь — Виктор все время бегает за велосипедом. И в стеклянные шарики не поиграешь — один он обязательно проглотит. — Дорогая, — сказал папа через месяц после появления петуха. — Кажется, он немного того. — Давайте назовем его «Джо Дальтон — Гроза Дикого Запада», как в комиксах про ковбоев, — предложил Жан В. — А может, просто укокошим его незаметно? — подсказал Жан А., у которого петух то и дело воровал самые красивые марки. — Он успокоится только в отменном винном соусе, — заявил папа. — Что, дорогой? — перепросила мама. — У меня идея! — вскрикнул Жан Г. — А что, если отравить его пирогом мадам Шварценмух? — Баум, — поправила мама. — Я бы мог нечаянно задавить его на машине, когда буду выезжать из гаража, — не унимался папа, разглядывая свои разодранные штаны. — Или можно подбросить его Касторам! — придумал Жан В. — Даже когда петухам отрубают голову, они всё еще бегают, — напомнил Жан А. — На уроке биологии рассказывали. — Тогда мы пропали, ребята! — заключил папа, затягиваясь трубкой. — Господа, — вмешалась мама, за которой всегда последнее слово, — напомню, что Виктор — подарок садовницы. И пока она будет к нам приходить, придется терпеть этого монстра на петушиных ножках… Так продолжалось до весны, пока однажды Жан Г. не захотел показать петуха одноклассникам. Проблемы начались, когда на перемене Виктор выпрыгнул из портфеля Жана В., который вызвался помочь брату. Петух начал клевать лежавший у доски мел, а потом и вовсе выпил содержимое чернильницы, потому что хотел пить. По крайней мере, так мы подумали — мы больше никогда его не видели. Когда дети после перемены вернулись в класс, то обнаружили только чернильные следы лапок на всех тетрадках, а возле приоткрытого окна лежал разодранный в клочья платок учительницы. Ох и досталось же тогда Жану В. в кабинете директора! В качестве наказания его заставили написать во всех возможных лицах и временах предложение: «Я не приношу тайком в класс бойцовых петухов», а родители должны были под этим подписаться, так что дома ему тоже не поздоровилось. Хорошо еще, что Жан А. прекрасно знает грамматику и помог брату с особенно сложными случаями. — А что такое «тайком»? — уточнил Жан В., который, как всегда, не знал простейших слов. — Это такое наречие, редиска, которое означает «отвянь!», — объяснил Жан А., закатив глаза. — Да? — удивился Жан В. — А что такое «наречие»? — Помолчи хоть минуту и пиши, — скомандовал Жан А. и продолжил диктовать глаголы. В тетради Жана В. было написано следующее: «Я бы больше никогда ни принес тайком… Он ни принес бы больше тайком… Ни принесли бы тайком…» — Уф! — пыхтел Жан В., высунув язык. — Ты уверен, что все правильно? А то учительница меня повесит. — Я досконально знаю сослагательное наклонение. Только послушай, как звучит: «Я бы тебя повесил… Ты бы тебя повесил… Он бы тебя повесил… Мы бы тебя повесили…» — О да! — восхитился Жан В. Учительница, наверное, плохо знала сослагательное наклонение, потому что Жан В. получил «кол». Но папа с мамой ничуть не разозлились. Они были только рады, что наконец избавились от ужасного Виктора, самого противного петуха на свете. А потом настало двадцать четвертое июня. Двадцать четвертое июня — День Святого Жана, наш персональный праздник. Как День Республики, только специально для Жанов. Поскольку нас шестеро, папа с мамой дарят подарки всем. Но в этом году все получилось не так. Папа собрал нас в гостиной и сказал: — Дети, у меня для вас большой сюрприз! — Опять братик? — спросил Жан Г. — Нет-нет, не волнуйтесь, — увидев ужас в глазах, успокоил нас папа. — Мы с мамой решили, что в этом году День Святого Жана мы отпразднуем по-особенному. Во-первых, мадам Бекотто приготовила нам кое-что из средиземноморской кухни — буйабес. — Что такое «буя-баба-ест»? — нахмурился Жан Г. — Буйабес, — поправила его мама. — Это такой суп, который варят из разной рыбы. В ресторане он стоит очень дорого. В гостиной в это время закипал суп из кислых рож, и папа поспешно продолжил: — А еще мы решили, что в этом году не будет подарков… — Как не будет? — закричали все. — Что значит «не будет подарков»? — Не будет подарков отдельно для каждого, — уточнил папа, — а будет один большой сюрприз для всей семьи. Огромный сюрприз! — Настольный футбол? — предположил Жан Г. — Нет, теннисный стол! — радостно закричал Жан Д. — Корзины для баскетбола! — подсказал Жан В. Мы с Жаном А. понимающе переглянулись: коллективные подарки не сулили ничего хорошего, это всегда игры для маленьких — нужно же, чтобы подарок понравился всем. К тому же неделю назад, катаясь на велосипеде, я сломал руку, ходил в гипсе и не мог играть ни в настольный теннис, ни в настольный футбол. И это еще на целый месяц. Уж лучше бы мне подарили новые комиксы, чем подарок на всех! — Всё, больше ничего не скажу, раз вы так, — заявил папа, недовольно мотая головой. — Вот наша программа на сегодня: закуски в саду, концерт, праздничный ужин с фейерверком и потом сюрприз… А если вы и дальше будете дуться, то всех сошлем в отряд «морских котиков». Понятно? В общем, День Святого Жана получился странноватым… Лето уже началось, так что нам достали купленные по каталогу дурацкие рубашки. За год мы выросли, и старшие передали свои рубашки младшим. А Жану А. досталась новая, но такая же дурацкая. Мы начали с закусок в саду, где папа еще и успел всех сфотографировать. Но в альбом эти снимки не попали: когда должна была вылететь птичка, грянул гром и хлынул ливень. На фотографии видно, как мы со всех ног бежим под крышу, пытаясь унести с собой канапе, которые приготовила мама, а также бумажную скатерть, чтобы она вконец не размокла. Ливень быстро закончился. Это был обычный летний дождь, но мама, у которой все было под контролем, предложила перейти в дом. Мы уселись на пол со стаканами лимонада, и Жан В. начал показывать фокусы с помощью волшебной коробочки, подаренной ему на Рождество. Он нарисовал себе усы угольком и сделал мантию, как у настоящего волшебника. Мы угадывали карты, смотрели, как деревянная палочка сгибается пополам, а монета исчезает с ладони. Каждый раз мы удивлялись и восторгались, хотя сами давно прочитали инструкцию к волшебной коробочке и знали все секреты наперед. А когда из пакета с чипсами внезапно появился Бэтмен, мы подумали, что это — гвоздь программы, и стали громко аплодировать. Но на самом деле шиншилла просто в очередной раз выбралась из клетки и решила доесть то, что осталось от закусок. Затем Жан Д. пропищал стишок, который выучил специально к празднику. Стишок назывался «Ладосные огоньки Дня Святого Зана». Потом Жан Г. на пару с Жаном Е. пытались жонглировать, но номер не удался: Жан Е. запустил мячиком прямо в тарелку с сырными пирожками, которую мама как раз внесла в комнату. Он начал так громко реветь, что Бэтме-ну, прикрывшись ушами, пришлось спасаться бегством. В тот вечер мы его больше не видели. — День Святого Жана — самый длинный день в году! — процедил папа. — В следующий раз, дорогая, когда у нас будет шестеро сыновей, давай назовем их Аннами. — Но это ведь женское имя, — удивилась мама. — Ну и что, зато именины будут двадцать второго декабря, а это самый короткий день в году! — объяснил папа. Аромат свежих пирожков сделал ожидание ужина невыносимым. К счастью, оставался только наш номер с Жаном А. Мы приготовили небольшую сценку про Джеймса Бонда. Я был Бондом, но Жан А., который ни в какую не хотел быть злодеем, играл так плохо, что никто так и не догадался, кого мы изображали. — Веллингтон и Антлекот? — предположил Жан Д. — Нет, Белоснежка и семь гномов! — крикнул Жан Г. — Сам ты гном! — буркнул в ответ Жан А. — Я, кажется, догадался, — сказал Жан В. — Очкарик и толстяк, которые играют в «Жокари»! — Смотрю, ты нарываешься! — огрызнулся я. — Тогда пойдемте к столу! — пригласила мама, которая всегда находит выход из непростой ситуации. Мы пошли в ванную мыть руки, и по дороге не поленились надавать тумаков Жану В. — Это от очкарика! — сказал Жан А. — А это от толстяка! — добавил я. — И все твои фокусы — полная чушь! — Что ты сказал? — возмутился Жан В. Но нас уже ждал праздничный ужин, и мы побежали в гостиную. В нашей семье супы никто не любит — особенно на говяжьем бульоне, на поверхности которого плавают пятнышки жира. Когда мама подала буйабес от мадам Бекотто, все хором сглотнули. Блюдо выглядело как пожелтевший бульон, где брюхом кверху плавали какие-то существа. Они сильно напоминали сдохших рыбок, которых вынесло на берег после экологической катастрофы. — Мне чуть-чуть, — умолял Жан А… — Не знаю, что со мной сегодня, но есть что-то не хочется… — Ага, конечно, — ответила мама. — Сколько налила, столько и съешь. Здесь очень много фосфора, а это чрезвычайно полезно для зрения. Мы переглянулись и скорчили рожи — все, кроме папы, который облизывался при виде буйабеса. А вот мы бы с радостью обменяли свою порцию на пирог мадам Шварценбаум. — Хватит морщить нос, — сказала мама. — Это некрасиво, тем более мадам Бекотто так старалась. Нужно все попробовать. В этом регионе так едят. — Лично я, — добавил папа, повязывая на шею салфетку, — просто обожаю буйабес! Я бы ел его даже из мусорного ведра! — Дорогой, мне кажется, это не слишком удачный образ, — заметила мама. Но еще хуже нам стало, когда папа сказал, что не отказался бы от капельки ржавчины. — Ржавчины? — не поверили мы своим ушам. — Это такой специальный острый соус цвета ржавчины. — Буйабес готовится из разных рыб: хвоста морского угря, мурены, краба, ракамедведя… — начала объяснять мама, которая очень хорошо готовит. — Медведя? — уточнил Жан В. — Хвоста угря? — переспросил Жан Г. — Больше никогда не пойду на рыбалку, — буркнул себе под нос Жан А. — А это что? — спросил Жан Г., выловив что-то в тарелке. — Чей-то труп? — Золотая рыбка? — удивился Жан В. И тут побледнел Жан Д. — Это Антлекот! Я его узнал! Жан А. тотчас выплюнул то, что как раз пытался разжевать. Вдруг мадам Бекотто решила отомстить за Виктора и сварила суп из Веллингтона и Антрекота? Вслед за Жаном Д. мы выскочили из-за стола. В комнате малышей аквариума не оказалось. — Мы их съели, — ревел Жан Д. — Нет, конечно, — попытался успокоить его папа, но, похоже, и у него супчик, которым он так восторгался, встал поперек горла. Жан А. нашел аквариум на кухне. Пустой и мокрый, он стоял перевернутым на сушке… — Теперь сомнений нет — старушка Сварила суп из твоих рыбок, — констатировал Жан В. — Я все ласказу дедуске Зану! — рыдал Жан Д. — Спокойно! Без паники! — сказала мама. — Этому наверняка должно быть какое-то объяснение. На поиски Веллингтона и Антрекота у нас ушло около получаса. Живые и здоровые, они мирно плавали в банке, которую мама держит в кладовке. Мадам Бекотто их туда пересадила, перед тем как помыть аквариум, и забыла вернуть на место. Уф! Надо было видеть нас восьмерых, облепивших банку со всех сторон и кричащих от радости, как сбежавшие из психбольницы пациенты. — Все хорошо, что хорошо кончается! — изрек папа. — Вот видишь, мой дорогой Жан Д., а ты переживал! Мы пересадили Веллингтона и Антрекота в аквариум и поставили его на стульчик в гостиной, Чтобы Жан Д. мог постоянно за ними наблюдать. Пока мы бегали за рыбками, буйабес остыл. Но мы бы и так к нему не притронулись. Ни за что на свете! Теперь даже папа. К счастью, оставались еще пирожки с сыром, а на десерт мама приготовила огромное блюдо шоколадного мусса. — Ну что, перейдем к подарку? — предложил папа, когда мы убрали со стола. Несогласных не нашлось. Кому же хочется получить наряд по мытью посуды вне очереди? За вечер у нас накопилось столько впечатлений, что про папин сюрприз и День Святого Жана все уже почти забыли. — А сейчас, — сказала мама, — марш в гостиную и не подглядывать! — Ну конечно, опять какая-нибудь дурацкая обучающая игра! — бросил Жан А. — Что-то большое! — тихо сказал Жан В., заглянув в полуоткрытую дверь. — Сто процентов, стол для пинг-понга. — А мозет, больсой аквалиум для Веллингтона и Антле-кота, — размечтался Жан Д. — Закройте глаза! — крикнул папа. — Кто будет подсматривать — прямиком к «морским котикам»! Мы закрыли глаза руками, пока родители распаковывали подарок. Наш папа — мастер на все руки, но мы слышали, как он сопел и ворчал, вскрывая упаковку: — Попадись мне только этот упаковщик… Открыв глаза, мы им просто не поверили! Наш первый общий подарок в Тулоне — это не какая-нибудь дурацкая обучающая игра, и не складной стол для пингпонга, и не футбол, и не аквариум, а… — Телевизор! — выдохнул Жан А. — Телевизор! — прошептали мы хором. — Цветной, между прочим! — с гордостью добавил папа, дергая антенну. — Главное, чтобы работал… — Может, включим его, дорогой? Мы начали прыгать, танцевать и визжать от восторга. — Цветной телевизор! Спасибо, папа! Спасибо, мама! Да здравствуют общие подарки! — Мы сможем смотреть «Зорро»! — никак не мог поверить своему счастью Жан А. — И «Большие гонки»! — воскликнул Жан В. — И передачи про цирк! — закричал Жан Г. — И мультики пла зывотных! — пропищал Жан Д. — И фильмы про ковбоев… — предложил я. — Да, но только по вечерам в выходные, — объявила мама. — И еще много всяких увлекательных и познавательных программ, — добавил папа. — «Воскресная молитва», «Тайны дикой природы», «История французского флота»… — И футбол, — прервал его Жан А. — Я смотрю телевизор, ты смотришь телевизор, он смотрит телевизор… — начал спрягать Жан В. — Но если вы осмелитесь попробовать включить его без спросу, вам не поздоровится, — предостерег нас папа. — Если они что, дорогой? — спросила мама. — Короче говоря, если включат телевизор… — А, ну да, — согласилась мама. — Так может, устроим фейерверк? Это был просто чудесный День Святого Жана! Ну и что, что петарды промокли под дождем — они тихо пшикали и гасли в траве, так и не взлетев, или наоборот, рассыпались на миллионы огоньков прямо под ногами. Но все-таки один красивый огненный залп, сопровождавшийся громким хлопком, мы увидели! А от падавших искр чуть не загорелся кипарис у забора… — Все нормально, дорогой? — спросила мама, когда дым рассеялся. — Ты в порядке? Папа был почти таким же черным, как в тот, в первый раз, когда он разжигал огонь для барбекю. — Да-да, ничего страшного. Но попадись мне сейчас этот торгаш-пиротехник… Хорошо, что мадам Шварценбаум глухая как пробка — наш последний залп почти угодил в крышу ее дома. Потом, когда мы уже легли, Жан А. предложил: — А давай пойдем спать в гостиную! — Если папа нас застукает, нам точно несдобровать! — ответил я, спрыгивая с кровати. Однако не одни мы были такие умные: на полу уже расположились середнячки, а малыши устроили на кресле настоящий вигвам из простыней. — Что вы тут делаете, малявки? — спросил Жан А. — То же, что и вы, редиска! — отгрызнулся Жан В. и показал свой пистолет со стрелами. — Мы охраняем телевизор. — Правильно. Теперь, когда у нас есть телевизор, не дай бог его украдут! — согласился я. — Он есе лаботает? — спросил Жан Д. — Нужно включить и проверить, — сказал Жан Г. — Хорошо, но только проверим и все, — скомандовал Жан А. Приходилось разговаривать шепотом, чтобы не разбудить родителей. Мы уселись на полу вокруг телевизора, который засветился в темноте, отбрасывая на стену причудливые тени. — Это же вестерн! — прошептал восторженно Жан А. — Обожаю! Фильм уже давно начался. Индейцы атаковали дилижансы, дрались с ковбоями в салунах, скакали на лошадях, и мы решили оставить телевизор включенным, чтобы проверить, хорошо ли мы проверили, работает ли он. Кстати, мы выключили звук, так что это не то же самое, как если бы мы просто смотрели телевизор тайком. Нам нравилось смотреть телевизор без звука. Жан Е. сосал палец, сидя у меня на коленях, Жан Д. крепко держал в руках аквариум с золотыми рыбками, и даже Бэтмен застыл на плече у Жана В., глядя на экран как загипнотизированный. — Я нашел кое-что вкусненькое, — сказал Жан А. — Отлично! — ответил Жан Г. — Арахис и шоколадный мусс! — Давайте соберем себе поднос для просмотра телевизора! — предложил я, неся лимонад и бумажные стаканчики. — А у меня есть лакрица! — сказал Жан В., доставая из кармана пакетик. — Припас для суперважного события. — Давай сюда! Это и есть суперважное событие! — заметил Жан А. — Никто не хочет супа из золотых рыбок? — спросил Жан Г. — Даже маленькую ложечку? И мы все засмеялись как сумасшедшие. А на экране ковбои вовсю дрались друг с другом и без остановки палили из карабинов и револьверов. notes Примечания 1 Братья Дальтон — четыре злодея с Дикого Запада, герои французского комикса «Счастливчик Люк». 2 Счастливчик Люк — бесстрашный ковбой с Дикого Запада, главный герой одноименной серии комиксов бельгийского художника Мориса де Бевера.
