Что это за название такое, как «образ философа»? Даже не... «образ»? Разве над образом «ломают голову» философы? Что тут такого

Что это за название такое, как «образ философа»? Даже не понятие, а только
«образ»? Разве над образом «ломают голову» философы? Что тут такого
философского? Где здесь философская таковость? Такими вопросами не может не
задаваться наш проницательный читатель, тем более, если он к тому же
профессиональный философ.
Что можно на это сказать? Что-то мало вразумительное. Например («опять двадцать
пять», - какие примеры могут быть в философии?) то, что в настоящее время нет
настоящей философии, т.е. такой, которая заслуживала бы особое внимание.
А если есть, то какая? Ненастоящая? Та, что есть, - это философская культура и
философская школа, не более. Культурное наследие, так сказать.
Есть ли еще «живая философия»? Нет, но есть философы… без философии.
Парадокс. Если прежде, в классические (старорежимные) времена философы
занимались обычным для творческих людей делом, - изготовлением всеобщей
«умной предметности» (шедевров мысли, объектов смысла), то в эпоху модерна они
попытались, зачем же дело стало, превратить саму свою особую жизнь в
философский шедевр, в «ходячий субъект».
А вот следующие за ними так называемые «постмодернисты» (здесь речь не идет о
французских философах) уже совсем «испортились»: их философское egoсделало
«финт ушами» или, как говорят философы, начиная с Платона, совершило «вывих
ума». Эти, с позволения сказать, философы отказались не от себя, что было бы
разумно (но, в общем-то, спорно), а от философии, заразив философскую
общественность бессмысленными рассуждениями о «смерти» философии и самого
философствующего. Причем от себя, любимых, они ни в коем случае не собирались
отказываться, демонстрируя свой гиперболический эгоцентризм, находящий
выражение в философическом личном (единичном) мнении.
После того, как эта постмодернистская пенистая накипь модерна спала и «выпала»
в культурный осадок, стала благообразным музейным экспонатом культуры, наконецто, образовалась пустота области ума, свободная от человеческого своеволия, - этой
«священной коровы» бестолковой и истеричной либерализации. Указанная область
«утопична»: она еще не освоена человеческим разумом, ее нет на карте школьной
философии. Порукой ее очеловечивания может стать классическая философская
традиция. Постмодернисты сделали необходимый шаг к краю пропасти мысли, они
обессмыслили саму мысль, разрешив нам начать с самого начала. В этом они
сыграли положительную роль: «мавр сделал свое дело, - мавр может уйти».
С чего именно нам начать думать? И кто имеет на это основание?
Начать, логично, можно с того, что нельзя увидеть, услышать и почувствовать, но
можно подумать. Здесь если можно говорить, то только об опыте мысли, а не чувства,
если не понимать сам ум как счетную бесконечную чувствительность. Но опыт, если
он опыт, предполагает то, что с тем, кто пытается, что-то происходит. Что происходит
с тем, кто думает, что он думает?
Он занимается созерцанием идей. Это первый образ философа, его первообраз
созерцателя идей. То есть, философ-созерцатель имеет дело не с генерацией идей,
их рождением. Если он и рождает, то рождает не идею, а самого себя в идее. Он
рождается как мыслящий, как мыслитель, если является мыслящим по преимуществу
(apropos), в идее.
Что тогда идея? Это то, в чем находится мыслитель, а не она в нем, как в
производящей среде самого мышления. Состояние созерцания идей есть не их
генерация и не их аккумуляция или трансформация, но, напротив, их открытие. Это
философское откровение. Оно необходимо в качестве абсолютной предпосылки
занятия философией. И если есть еще возможность присутствия философии в
современной мировой культуре, после того, как она скрылась за горизонтом событий
«черной дыры» постмодерна, то она не может не предполагать в качестве
побудителей мысли именно созерцателей идей.
Таким созерцателям идей нет места в современной жизни, ибо эта жизнь (vita) есть
активная (activa), а не созерцательная (contemplativa). Тогда в чем эта активность в
философии может проявляться? Разумеется, в конструировании понятий, в
категорическом, точнее, категориальном продуцировании. И в современной
философии без этого не обойтись. Ведь современные философы не могут не
заниматься производством понятий, потому что философия есть именно занятие
Понятием.
Однако этот смысловой (концептуальный) образ философа понятий или его
идеальный тип не является сейчас преобладающим. Спрашивается почему? Вообще
редко когда философские конструктивисты, которые диалектически производят,
творят и синтезируют понятия, представляют mainstream, генеральную линию
развития философии. Это бывает только тогда, когда философы, исходя из
абсолютной предпосылки созерцания идей, парадигмальном ориентировании по ним
как по образцам (идеалам), устанавливают правила обращения с понятиями,
прокладывая линию их логических передач, вяжут категории в единую системустратегему, их собирают, синтезируют.
Но в начале XXI в. еще не пришло время для выработки курса сложения мира в
систему понятий. После полного упадка производства смысла на философском поле,
когда в конце XX в. смысл был в нем рассеян и философский интерес был смещен на
границы этого поля, а порой и за его границу, должно вызреть время сначала для
философского откровения, созерцания идей.
По этой причине и аналитическая работа уточнения, доводки, проверки и правки
понятий философской системы не стала еще актуальной задачей.
Даже сама дискурсивная раскладка, логика изложения (математическая или
риторическая) не работает. Ведь нечего раскладывать и излагать. Не только рано
излагать на языке понятий то, что следом необходимо будет переводить на
разговорный язык мнений публики, редуцируя сложносоставленное не без
противоречия движение мысли к эмпирическому (буквальному) уровню прописных
истин, но и преждевременно делать выводы, объяснять и понимать искомые смыслы.
Если это так, то чем занимаются современные философы и в каком образе они
представляют то, что осталось от философии? Как правило, эти «философы»
избегают заниматься философским системотворчеством, ограничиваясь в лучшем
случае систематичностью аналитической работы над отдельными проблемами
философии. Чаще же они фрагментарно рефлектируют над вопросами текущей
повседневной жизни или отвлеченно рассуждают о бледных отражениях архивных
данных (текстов) мировой философской традиции в своем сумеречном сознании.
На небосклоне современной философии бывает пролетает кометой какое-нибудь
псевдо-философское (богоискательское) тело, своим «хвостом» поднимая пыль
столбом мнений околофилософской публики. Но время этих феерических «грубых
тел» мысли бывает недолго. Философские «калифы на час» не способны рассеять
вокруг себя тьму философского глубокомыслия поучающих учебных философов. Вот
этих «философских животных» пруд пруди. Они стройными рядами заполняют
опустошенное пространство философских смыслов, само их обессмысливание
превращая в учение прописным мудростям жизни.
На какие выводы наводят такие печальные размышления? Не пришло еще время
жнецов мысли. Все еще впереди. Пробуждение философской нивы и ее засев
семенами смысла отложено. Мы находимся накануне событий творения смысла,
наступлению которых мешают суесловие и бумагомарательство тех, кого прямой
обязанностью является мышление. Выходит, что здесь и теперь публичным образом,
самим олицетворением философии является не образ созерцателя идей
(интуитивиста-интеллектуала) или синтетика-конструктивиста (диалектикасистематика) или исследователя-аналитика (эмпирика-методиста), но только
толкователя отчужденных от мысли смыслов, точнее, их оболочек-скорлуп, буквоеда
- фило-софиста, занятого расщеплением и размножением (плюрализацией)
тривиальных истин. Это законченный образ философа-догматика, но уже догматика
не системы, а фрагмента. На самом деле искомой простоты, нищеты духом мы так
еще и не достигли, заместив ее наживой знака.