Кравценюк П.Д. (120 разведрота). «Навсегда в моем сердце». Газета «Сельские вести»

Кравценюк П.Д.
(120 разведрота).
«Навсегда в моем сердце».
Газета «Сельские вести»
от 17 декабря 1977 года.
Среди фронтовых фотографий, которые я бережно храню, особенно дорога одна. На ней запечатлен командир танковой роты из
нашей танковой колонны «Приморский комсомолец» Ф.Г. Ануфриев.
Федор Георгиевич подарил мне ее в сентябре 1943 года перед отправкой на фронт. Это был чудесный офицер – волевой и отважный,
требовательный и одновременно чуткий. В это время я был у него заместителем, поэтому хорошо знал этого человека. Хочу рассказать
лишь один боевой эпизод в котором ярко проявился характер нашего командира.
…Вчера, 13 ноября 1943 года, на западной окраине Корнина произошла короткая, но жестокая схватка. Танкисты-рыбалковцы
перерезали дорогу солдатам фашистского генерала Роммеля, которые поспешно прибыли на Житомирщину даже из Италии, чтобы
стремительным ударом отбить Киев, неделю тому назад, освобожденный нашими войсками. Противник имел значительный перевес в
танках, но встретился с несокрушимым отпором советских воинов. Пять «тигров» и три «пантеры» загорелись от снарядов
«тридцатьчетверок».
Когда бой утих, комбат приказал нашему командиру роты старшему лейтенанту Ф.Г. Ануфриеву: «Окопаться с тремя Т-34 и взводом
автоматчиков и не подпустить к Турбовке ни одного фашистского солдата».
Федору Георгиевичу к ответственным боевым приказам не привыкать. Его грудь украшает орден Красного Знамени – за
Сталинградскую битву. Да и вчера он лично уничтожил два «тигра».
…За время, когда ехали с уральского танкограда на фронт, мы проникли глубоким уважением к своему командиру, полюбили его.
Комроты умел красиво рассказывать о своей охотничьей жизни в сибирской тайге, о службе в Армии. Никого старший лейтенант не
ругалза мелкие упущения, а только посмотрит по-отцовски укоризненно и этого достаточно, чтобы виноватый, как говорят, сделал
нужные выводы.
В 56-й танковой бригаде, куда в конце августа влилась танковая колонна «Приморский комсомолец», рота вошла в состав 2-го
батальона и сразу же зарекомендовала себя славными боевыми делами.
…Рассветало. Неожиданно рассеялся туман. «Ну, держитесь – будут налеты, - подумал Ануфриев. – Погода летная» Он увидел
большие капли росы на дульном срезе пушки и громко скомандовал:
-Косенок! Передай по радио: протереть линзы прицелов!
- Есть! – громко ответил радист-пулеметчик Ваня Косенок, которому не было еще и восемнадцати.
Старший лейтенант любил этого не по годам рассудительного, отчаянно-храброго танкиста. У него в руках и радиостанция и пулемет
действуют одинаково безотказно.
Механик-водитель Романов отличается безмерным трудолюбием. В бою налету схватывает команды и также быстро выполняет их.
Эта чудесная черта Михаила вчера спасла экипаж и машину от неминуемой гибели. В бою перед «лбом» танка неожиданно разорвался
тяжелый снаряд. Это значит, что следующий накроет «тридцатичетверку». Только неожиданный бросок влево и назад предотвратил
несчастье.
Александр Гребенщиков по штату заряжающий, но называет себя иногда командиром башни. В этом, конечно же, есть смысл. Все
сложное хозяйство боевого отделения на ответственности воина: пушка, пулемет, почти сотня снарядов, пулеметные и автоматные диски,
гранаты…
Из-за горизонта показался красный диск солнца.
Прибережные кусты за прудом неестественно зашевелились: из них начали выползать бронетранспортеры. А из-за леса загрохотали
пушки, неприятно заскрипел шестиствольный миномет, залпы густой сетью покрыли участок обороны Ануфриева.
Почти 15 машин с пехотой, ведя на ходу огонь, помчались в обход водного рубежа.
- Косенок! Передать всем: огонь по бронетранспортерам! – отдал ротный команду и тут же обратился к Гребенщикову: «Бронебойным
заряжай!»
Старший лейтенант припал к оптическому прицелу, немножко повернул башню и нажал на спусковой механизм. Толчок,
приглушенный бронею выстрел, звон выброшенной гильзы, едкий запах сгоревшего пороха.
- Конец, гаду! – сквозь зубы процедил офицер: бронетранспортер загорелся.
Вскоре загорелся другой и третий, подбитый другими экипажами. А уцелевшие машины с крестами на бортах, прибавив скорость,
упрямо приближались. Темп боя нарастает. Уже есть убитые и раненные. Автоматчики с танкового десанта мужественно стоят, отсекая
пехоту. Загорелись четвертый, пятый, шестой чернодымные костры.
Возле «тридцатичетверок» рвутся снаряды и мины. Александр едва успевает исполнять команды. Снова послала снаряд пушка,
загорелась седьмая вражеская машина.
- Товарищ старший лейтенант! Драпают! Посмотрите, как газуют! – закричал Гребенщиков.
Ануфриев не спеша высунулся из люка, огляделся, глубоко вздохнул. Весь пятисотметровый участок обороны был изрыт воронками
до неузнаваемости. Из изуродованных капониров выглядывали грозные танковые башни. Еще недавно защитного цвета, они теперь
посерели от пыли и осколков, которые часто и густо клепали броню.
Прошло немного времени. Вдруг недалеко кто-то крикнул:
«Воздух!» К бою! – скомандовал командир.
С той стороны, где взошло солнце. Показались шесть «юнкерсов» и начали заходить в пике.
«Зенитного укрытия нет, - с горечью подумал комроты, - неподвижные танки легко разбомбить, расстрелять из пушек. Выход
единственный – маневрировать!»
- Романов, заводи! Заднюю передачу! Быстро! Косенок, радируй: вывести машины из укрытия и передвигаться!» Танки вышли на
открытую местность.
- Вперед! Правый, на себя! – и взрывы послышались левее, позади.
Очередной налет самолетов. Свист бомб.
- Назад! Левый на себя! – и бомбы снова не достигали цели.
Бомбардировщики делали последний заход. Как и предполагал Ануфриев, сразу же после бомбардировки началась атака. Первыми
шли танки, потом самоходки, за ними – бронетранспортеры с пехотой. Начали стрелять пушки двух уцелевших «тридцатичетверок».
Факелом запылала «пантера». Ударили по другой – завертелось на месте. Но подбит и наш левофланговый танк. Из него никто не вылез.
Из-за кустов на расстоянии четырехсот метров выполз «тигр».
- Подкалиберным, заряжай! – скомандовал старший лейтенант. Разгорался особенно жестокий двухсторонний бой.
- Товарищ старший лейтенант! Второй передал: идут на помощь четыре танка. Приказал держаться, сообщил Косенок.
- А мы держимся, - не отрываясь от прицела проговорил Ануфриев и снова нажал на спусковой механизм пушки.
После того, как была подбита четвертая самоходка и третий бронетранспортер, стало ясно, что и эта вражеская атака захлебнулась.
Показались «тридцатичетверки», что шли на помощь.
- В атаку! – прозвучал голос комбата.
Все Т-34 рванули с места и помчались так быстро, что казалось, гусеницы их не касались земли.
Вечерело. Бой утихал. Неожиданно страшенный удар встряхнул машину Ануфриева. Александр Гребенщиков схватился за живот,
застонал и сполз на дно. В обморочном состоянии командир так и остался на своем месте. Из носа и ушей его текла кровь. Косенок,
опомнившись, радировал обо всем комбату.
- На полном газу – в Турбовку! Не терять ни минуты! – приказал тот.
В селе Ануфриева и Гребенщикова бережно вытянули из машины, занесли в дом, где был медсанвзвод. При свете плошки
старший лейтенант А.Ш. Арутюнова начала обрабатывать раны. Тогда на минутку и очнулся Федор Георгиевич. Увидев рядом
врача, Романова и Косенка, прошептал: «Жене напишите…» И затих. Затих навсегда.
Командира роты мы похоронили в Турбовке, под тремя высокими тополями. Прощальным салютом ему была команда пушек
танкистов-приморцев в новом бою.
Враг к Киеву не прорвался. Бешенному наступлению гитлеровцев мы противопоставили стальную волю, мужество и большое боевое
мастерство.
Особенно отличились тогда воины 56-й танковой бригады и 135 стрелковой дивизии, которые танками и грудью закрыли дорогу к
столице Советской Украины.