Замечания на протокол от 23.05.2011

В Смольнинский районный суд Санкт-Петербурга
От: Астаниной А. Л.
Заявитель: СПб ГУЗ «Городская психиатрическая больница №6»
Адрес: СПб, наб. Обводного канала, д.9
Заинтересованное лицо: Астанина А. Л.
.
Прокурор Санкт-Петербурга
190000, СПб, ул. Почтамтская, д.2/9
Замечания на протокол
судебного заседания 23.05.2011
Согласно п.17 Постановления Пленума ВС РФ от 26.06.2008 № 13 протокол
судебного заседания является одним из основных процессуальных документов, он должен
быть изложен полно, четко с точки зрения его прочтения, в той последовательности, в
которой проводится судебное разбирательство, и, в частности, должен отражать: сведения
о лицах, явившихся в судебное заседание (статьи 161, 169 ГПК РФ); сведения о
разъяснении экспертам, переводчикам и специалистам их прав и обязанностей (статьи 85,
162, 171, 188 ГПК РФ); последовательность исследования доказательств (статья 175 ГПК
РФ); изложение вопросов, заданных судом и лицами, участвующими в деле, и полученных
на них ответов; данные об оглашении показаний отсутствующих лиц, исследовании
письменных доказательств, которые были представлены для обозрения; сведения о
воспроизведении аудио- или видеозаписи и ее исследовании, оглашении и разъяснении
содержания решения и определений суда, разъяснении порядка и срока их обжалования;
сведения о том, когда лица, участвующие в деле, и их представители могут ознакомиться
с мотивированным решением, о разъяснении лицам, участвующим в деле, их прав на
ознакомление с протоколом и подачу на него замечаний и о выполнении иных действий.
Поскольку судебное заседание длилось около 6 часов, предмет обсуждений имел
специфический характер, а полученные в ходе судебного заседания показания имеют
важное значение для правильного рассмотрения дела, Астанина А.Л. просит принять
следующие замечания на протокол:
Т.7 л.д. 51 сразу после оглашения определения адвокат Смирнов С.В. сказал
следующую фразу: «Простите, ради бога, одна ошибка. Вы сказали: «Два адвоката,
Смирнов и Емуранова, ордера в деле имеются. У Емурановой ордер, у меня доверенность,
я без ордера.
Т.7 стр. 52 сразу после заявления ходатайство слушать дело в открытом
процессе Ищенко В.Н. абзац 9 была следующая фраза суда: «это законом запрещено».
Между абзацем 10 и 11 должна быть следующая фраза суда: «И мы ставили этот вопрос
на обсуждение тогда, когда я получила и приняла это дело».
Т. 7 л.д. 54 ходатайство представителя заинтересованного лица Дуйко Л.В.,
неверное перечислены фамилии – «…господин Горецкий, Низамов…» следует читать как
«…господин Д-ий, Н-ов…»
Т.7 л.д. 55 2 абзац 2 фраза суда звучала следующим образом: «Ваше мнение
изменилось. 14 февраля, когда Астанина сказала, что она согласна на экспертизу, вы
говорили о том, что вы согласны закончить дело 14 февраля, а после этого ваше мнение
изменилось.»
1
Т.7 л.д. 56 выступление представителя заявителя Смирнова С.В. также неверное
указана фамилия эксперта «…ведь Низамов сказал, отвечая на мой вопрос, …» следует
читать как «…ведь Н-ов сказал, отвечая на мой вопрос…».
Т.7. л.д. 57 выступление прокурора следует читать следующим образом:
«..Поэтому на сегодняшний день нет основания, говорить о том, что дело должно быть
рассмотрено прямо сейчас по существу».
Т.7 л.д. 57-58 между фразами представителя Смирнова С.В. в конце л.д.57 «А
хотелось бы уточнить по поводу того, где» и в начале л.д. 58 «Я понимаю, но я думал…»
пропущена фраза суда: «Вы вообще ничего по этому поводу не сказали».
Т.7 л.д. 60 на вопрос адвоката Ищенко В.Н. «Вы с материалами дела
знакомились?», ответ представителя больницы Шестернина С.Л. звучал так: «Да,
конечно, я знакомился, причем, я непосредственный автор материалов дела».
Т.7 л.д. 60 вопрос Ищенко В.Н. записанный как «Я Вас спрашиваю не на тот день,
когда они с ней беседовали…», звучал следующим образом: «Я вас спрашиваю конкретно
на тот день, когда они ее осматривали».
Т.7. л.д. 61 ответ Шестернина С.Л. написан с опечаткой и приведен не полностью: «: А я
вам говорю, что в любом случае эти специалисты тогда, когда они высказывают свою
точку зрения, они входят в противоречие С реальной психиатрией, клиникой и практикой
психиатрии, раз. И с теми нормативными документами, с другой стороны, которые
имеются на сегодняшний день.
Т.7. л.д. 61 ответ Шестернина С.Л. на вопрос Ищенко В.Н.: «на сегодняшний день я
спрашиваю, не на 4 декабря» звучал так: «На сегодняшний день здесь нет никого. Кто здесь
на сегодняшний день, где сама Астанина?
Т.7 стр. 61 с 10 абзаца и до замечания Смирнову С.В. состоялся следующий
диалог: Ищенко В.Н. «Дело в том, что сейчас нам представитель ГПБ№6 пояснил, что
такое заболевание может причинить такой вот вред здоровью, при повторении нескольких
случаев может наступить смерть.
Суд: Не надо нам пересказывать, что говорил представитель больницы. Вопрос.
Ищенко: Я спрашиваю: сколько приступов перенесла Астанина за 2,5 года
разбирательств?
Суд: Он ответил.
Смирнов: А кто ее знает!
Шестернин: А кто ее знает. Я, например, думаю, что Астанина принимает
поддерживающую терапию».
Т.7 л.д. 61-61 последний абзац л.д.61 пояснения вопроса Ищенко В.Н. звучали
следующим образом: «Я еще раз говорю, в обоснование нам привели, что соответствие
критериям В. Я пытаюсь услышать доказательства того, что это действительно имело
место, и это подтвердило их диагноз. Какое, если есть несколько заключений других
психиатров, которые при осмотре не обнаружили у нее никаких, и по каким основаниям
нельзя им доверять?».
Т.7 л.д. 62 с 9 абзаца, после вопроса суда, до абзаца 11 состоялся следующий диалог:
Ищенко В.Н. «Так ведь мы спрашивали: «Вы настаиваете на своей точке зрения?» Они не
сказали, что: «Нет, мы отказываемся от критерия В, мы оставляем только критерий А».
Шестернин: Не отказываемся.
Ищенко: А чем подтверждается в дальнейшем их вывод?..
Суд: Ничем не подтверждается, потому что они ее пролечили.
Ищенко: Нет, они ее не пролечили.
Смирнов: А вы откуда знаете?
Ищенко: За 2 недели? тем более, что Астанина утверждает, что не принимала препараты.
Шестернин: То, что она утверждает…
2
Суд: Я правильно понимаю, что коль ей вменяется критерий В, существенный вред
здоровью впоследствии его ухудшения. Значит после лечения она должна проявлять
какие-то действия, направленные на ухудшение своего здоровья?
Ищенко: Оно у нее должно само ухудшаться. Оно у нее по идее должно ухудшаться.
Суд: В случае неоказания медицинской помощи.
Ищенко: Астанина утверждает, что она не принимала препараты.
Смирнов: Это она утверждает.
Ищенко: И это не опровергнуто. Потому что нет, извините, доказательств, нет анализов
крови, мочи.
Шестернин: Извините, это как раз доказано, что она не могла не принимать лекарства, она
принимала зипрексу, об этом говорилось очень долго. И пожалуйста, эти фантазии пора
прекратить».
Т.7 л.д. 63 последний абзац вопрос Ищенко В.Н. звучал следующим образом:
«Показания были получены спустя какое время? Это в направлении содержится, в
документе медицинском, на основании которого она была госпитализирована?»
Т.7 л.д. 66 после вопроса Ищенко В.Н.: «…медсестра на заседании сказала при допросе,
что она не смогла измерить давление и температуру?» состоялся следующий диалог: Шестернин
С.Л.: «Ну, в момент возбуждения, возможно, в приемном покое это сделано не было, но в
дальнейшем-то измерялось артериальное давление и температура.
Суд: А это должно быть записано где? В записи приемного покоя или уже на отделении?
Шестернин С.Л.: А там все записано, что должно быть записано. Там записано, что при
поступлении она находилась в одном состоянии, потом ночью у нее было возбуждение, а
данные о температуре и артериальном давлении в истории болезни тоже есть. И мне
смысл вашего вопроса не очень понятен, что там не определено?»
Т.7 л.д. 68 абзац 4 вопрос прокурора звучал так: «Еще когда вы говорили по пункту А
про недоступность контакту, она демонстрировала недоступность контакту,
недоступность контакта может говорить о наличии бредовых расстройств. Вы сами
сказали, что может говорить, но не сказали, что однозначно будет говорить. Может
говорить, а может не говорить».
Т.7 л.д. 68-71 объяснения представителя заинтересованного лица Ищенко В.Н. содержат
много опечаток в фамилиях, незаконченных фраз, поэтому приводиться в полном виде: «Ну,
начнем с того, что законом предусматривается обязательно кроме серьезного
психического заболевания еще и то, чтобы это состояние соответствовало критериям,
указанным в законе. Представители ГПБ указали таковых два. Первое, опасность для себя
и окружающих, второе, если не оказывать помощь, то это приведет к ухудшению ее
здоровья.
Мы на сегодняшний день за 2,5 года рассмотрения, по крайней мере, сторона
заинтересованного лица так и не услышала конкретных доказательств, которые бы
подтверждали, что она была действительно опасна. То есть приводятся все время во время
подтверждения два случая агрессии. Первый известен со слов свидетеля Б-ли, который
является заинтересованным в данном случае лицом, поскольку представителем Левина
Вадима Олеговича в вопросе по детям, и это установлено судом, в том числе из его
показаний. Сам врач скорой помощи, как это следует из его показаний, как это следует из
направления скорой помощи, которое имеет преимущественное значение в данном случае,
следует, что сам он этого не наблюдал.
Второй момент, это когда она проснулась и, испугавшись, побежала искать выход,
просила позвонить, вызвать милицию, схватила за руку медсестру. Это расценено как
психомоторное возбуждение, и якобы была попытка ударить медицинский персонал, что,
опять же, не следует из истории болезни. Далее я бы хотела отметить, что обе эти попытки
агрессии, вспышки агрессии, если можно так сказать, они были совершены Астаниной
только в тот момент, когда она находилась в состоянии алкогольного опьянения. Вторая
попытка, это прошло с момента опьянения 7 часов, ей потребовалась скорая помощь в 3
3
часа ночи, это получается 8 часов. Как указал эксперт Н-ов, этого времени недостаточно
для того, чтобы алкогольное состояние прошло. То есть человек, находящийся в
состоянии тяжелой интоксикации, проснулся в незнакомом месте с решетками на окнах в
голом виде, вокруг люди непонятные, и то, что она испугалось, и у нее было это
возбуждение, было расценено как признак того, что она опасна для себя и окружающих. И
у них доказательств, у больницы так и не было приведено, если исследовать внимательно
историю болезни, везде указано, что режим соблюдает, питается полностью, то есть
попытки самоубийства не совершает, голодовку не объявляет. С больными общается
избирательно, на контакт иногда идет охотно, и плачет, когда о детях говорит. То есть
иных доказательств представлено не было. Если возвращаться к заключению экспертов от
12.02.2010 года, то их заключение также носит предположительный характер, что все ее
поведение позволяло предполагать, что такие попытки могут быть совершены. Но закон
ясно указывает, что это не должно носить предполагательный характер, а должны быть
четкие факты, указывающие на то, что она опасна для себя и окружающих.
Соответственно, критерий В, я уже пробовала сейчас задавать представителю прямые
вопросы, на которые он так и не ответил. Я бы хотела отметить, что Астанина была
выписана из психиатрического стационара с диагнозом, который соответствует МКБ10 –
Ф23. Я зачитываю, как это звучит в МКБ10. Это звучит: «Острые и преходящие
психотические расстройства», то есть Астанина на основании данного диагноза страдала
целым комплексом психотических расстройств, который, в принципе, исключает друг
друга, поскольку имеется шизофреноподобные, которые ей были выставлены без бреда,
Ф23.2, без бреда, острого галлюциноза, далее паранойи… То есть их множество, о чем и
указал, например, эксперт, дававший свои заключения в составе комиссии центра им.
Сербского. Он так и сказал, что это недопустимо. Человеку была выставлена целая
рубрика психиатрии. Поэтому говорить о том, какие могли быть последствия, если не
оказывать помощь, здесь очень сложно, потому что сам диагноз до сих пор не установлен.
И лечение, скорее всего, должно быть разное – есть бред, нет бреда, шизофреноформная,
без признаков шизофрении. Это сложно установить. И здесь еще множество всяких, и
если смотреть, то симптоматика у них тоже разная. Поэтому мы считаем, что это не
доказано.
Если говорить о том, что имели место две экспертизы, так вот, я хочу остановиться
подробно как раз на второй экспертизе. Как мы уже неоднократно заявляли, и до сих пор
придерживаемся этой точки зрения, данная экспертиза, по сути, вообще не состоялась по
той причине, что экспертиза была назначена в суде, что подразумевает в судебном
заседании, и ГПК предусматривает в данном случае обязательное ведение протокола, в
нашем случае этого не было. Это происходило не в зале судебного заседания, в
отсутствии судьи и секретаря, протокол не велся, установить характер задаваемых
вопросов и ответов невозможно. Тем более, что Астанина отказалась от прохождения
экспертизы, высказала свое недоверие составу данному, который был сформирован
исключительно из кандидатов 6 ГПБ. Я уже говорила, что их ответы носят также
предположительный характер, они не привели ни одного доказательства в подтверждении
того, что это в действительности имело место, и все вопросы были переформулированы.
Абсолютно! Каждый вопрос был переформулирован. То есть если суд ставил вопрос о
том, в каком состоянии находилась Астанина 4 декабря 2008 года, то они отвечали на
вопрос, в каком состоянии она находилась с 4 декабря 2008 года по 18 декабря 2008 года,
при этом почему-то ни одним из них, из экспертов, я имею в виду, не учтено, что при
дальнейшем контакте Астанина находилась под воздействием лекарственных средств
очень сильных. Это не было установлено, нигде не указано, что она принимала
галоперидол. То есть поначалу она несколько дней принимала лекарственные средства
при внутримышечном или внутривенном введении, сейчас затрудняюсь сказать точно,
потом было назначено таблетированное. И как раз когда было назначено таблетированное,
и как Астанина утверждает, что она его не пила, она очень быстро пришла в норму, что
4
как раз подтвердила в прошлом судебном заседании ее сестра, которая является
кандидатом медицинских наук. В общем, сталкивалась и с психиатрией, прекрасно знает
действия на психику и на состояние человека таких психотропных сильных средств, а
«зипрекс» - это сильное средство. И как она сказала, сознание у нее было ясное, это
невозможно было преодолеть усилием воли.
Кроме того, мы считаем плюс ко всем этим нарушениям по второй экспертизе, был
нарушен законный порядок формирования комиссии. То есть В-ко Р. М. является
подчиненным Л-ева. Который является главным психиатром Санкт-Петербурга, а так как
он является его непосредственным начальником, он является завкафедрой психиатрии, на
которой В-ко Р. М. числится профессором-доцентом. И об этом он умолчал, отвод себе не
взял, хотя должен был согласно ст.16 ГПК РФ, Л-ев это в судебном заседании подтвердил,
что он действительно является его руководителем. А Л-ев давал неоднократно до этого
заключение, поэтому мы считаем, что В-ко был зависимым, не мог дать иного
заключения. И кроме этого, в состав комиссии вошли 2 государственных эксперта, в то
время сама комиссия носила характер не государственный, была назначена заседанием,
поскольку свидетельство о том, что сертификаты государственных экспертов имелись
только у Т-на и О-ии, у остальных их просто нет в природе, мы считаем, что да, имело
место нарушение. И законом прописано, что государственные эксперты имеют право
принимать материалы дела для производства только от своего непосредственного
начальства, ни от каких других лиц, в том числе суда, они этого делать не могут. Поэтому
мы считаем, что данная экспертиза, как полученная с нарушением закона, является
недопустимым доказательством. Хотелось бы также отметить, что при допросе последнем
выступала няня, не установленная. Она, кстати, так и осталась неустановленной,
поскольку никто не подтвердил, что это была именно она, лица, там Б-ли, или Левин, или
Г-ян, который присутствовал, они отсутствовали, и никто не смог сказать, что это именно
та няня. Тем не менее, я хочу просто привести пример тому, может ли здоровый человек
испытывать такие чувства, как страх психиатрической больницы. Так вот Эмма
Суреновна так и говорит о том, что: «Когда я попала в эту больницу, я испытала такой
ужас», - то есть в данном случае считается, что это испытывал здоровый человек. А вот
Астанина, будучи в алкогольном опьянении испытала такое состояние, это не нормально.
Мне бы хотелось так же сказать, что было допрошено множество свидетелей, в том числе
и врач скорой психиатрической помощи, официанты, Б-ли, были допрошены вот две
медсестры, няня. Если смотреть в соответствии с материалами дела, множество
противоречий. Как я уже недавно приводила пример, медсестра приемного покоя
категорически заявила, что она не смогла померить артериальное давление и не смогла
померить температуру. Суд уточнил: «Точно вы этого не сделали?» - «Нет, я не смогла».
Тем не менее, в истории болезни имеются показания артериального давления и
температуры. В таком случае возникает вопрос: где ложь? В истории болезни содержатся
ложные сведения и там записано все просто по учебнику, как нам сейчас это все
диктуется, либо это медсестра солгала? И если она солгала в этом, то где можно доверять
в дальнейшем. То же самое можно сказать по Эмме Суреновне, которая не смогла
определиться, когда она приехала, во сколько и на чем она ехала, и с кем. Она утверждает,
что она была только с Левиным, Б-ли не было. Тем не менее, как это было установлено
судом до этого, они были втроем. То есть опять же вопрос, в какой части можно доверять
данным показаниям?
Так можно говорить по каждому. Имеет ли смысл? Это имеется все в материалах дела. В
том числе по каждому допросу свидетелей нами была представлена письменная позиция.
То же самое могу сказать по допросу экспертов, которые якобы здесь подтвердили свое
заключение, но кроме утвердительного: «Да, я подтверждаю», - никаких доказательств
того, что это было проведено действительно в полной мере и ими были исследованы все
материалы дела, и все было учтено, не нашли. Даже просто ссылаясь на какие-то
документы, как мы потом привели с приведением листа дела и тома, не соответствовали
5
эти слова. То есть если П-ва говорила о том, что у Астаниной пониженное… что там?
Чувство самосохранения, то там, наоборот, написано: «Повышенное». Когда и кому
верить, непонятно.
Дальше, я просто хочу еще отметить, если все 6 томов дела внимательно рассматривать,
начиная с медицинской документации, которая имеется, очень скудно. Ничего по
психиатрии там и не присутствует, как указали специалисты Сербского и другие
специалисты, но, я бы хотела заметить, что чем дальше от госпитализации, тем
красноречивей показания представителей ГПБ №6. Но они, в общем-то, цитируют
учебники психиатрии. То есть применительно к Астаниной они ни одного факта не
применили. То есть: «Возможна сердечнососудистая слабость». Или: «Возможна смерть».
Ничего к Астаниной применительно озвучено не было. В общем-то, я, наверное, на этом и
закончу, поскольку не имеется доказательств, соответственно состоянию диагноз не
выставлен, мы считаем, что данное заявление о госпитализации удовлетворено быть не
может».
Т.7 л.д. 72 фраза Ищенко В.Н. в 4 абзаце «хотелось бы сказать, у нас есть
информация, мы ее не заявляли в качестве ходатайства…», звучала так: «Мы его ни разу
не обсуждали просто, это ответ на наш запрос в станцию скорой помощи…».
Т.7 л.д. 79-80 неверно написаны фамилии экспертов, их следует читать
следующим образом: «Т-ин и О-ия», фамилия свидетеля «Б-или».
Т.7 л.д. 81 фраза представителя заинтересованного лица Дуйко Л.В. «…возможно
ее действия не были такими ясными, как у нормального человека…», звучала так:
«возможно, ее действия не были каким-то образом четкие и ясные, как у нормального
трезвого человека…».
Данные замечания подтверждаются аудиозаписью.
Поскольку протокол судебного заседания был подписан и сдан в канцелярию
только 08.06.2011(отметка на обложке 7 тома), канцелярия указала, что ознакомиться с
протоколом можно только 09.06.2011 с 9.00 до 12.00, срок на подачу замечаний на
протокол начинает течь с момента ознакомления.
В соответствии со ст. 231, 232 ГПК РФ, Астанина А.Л.
ПРОСИТ:
Принять и рассмотреть замечания на протокол судебного заседания 23.05.2011 года
Приложения:
Диск с аудиозаписью судебного заседания 23.05.2011.
Представитель по доверенности ________/Дуйко Л.В.
__.06.2011
6