СУДЬБА

1
СУДЬБА
Глубочайшая мысль или страсть дремлют в книге, как
самородок в шахте, пока равный по уму и сердцу не откроет их и
не предаст гласности.
Ралф Эмерсон (1803 - 1882)
Несмотря на многочисленные пожелания читателей узнать побольше о
том, как я "дошёл до жизни такой", писать нечто подобное "Исповеди"
Льва Толстого я не собираюсь (1. Примечания см. в конце).
Выставлять напоказ свои дурные качества мне не хочется, а о хороших
пусть рассказывают те, кто их приметил. Одно лишь скажу: бывали у меня и
ослепительные взлёты и головокружительные падения. Единственным
"оправданием" может служить древнее изречение: лишь тот не падает, кто
никогда не взбирался вверх. Что же касается обыденной жизни, то я не
придаю слишком большого значения ныряниям и взлётам психики; это
могут быть лишь естественные биоритмы, свойственные всему живому.
Итак, излагать свою биографию я не буду. Ибо есть биография, но есть и
Судьба. Биография с её датами, фактами, событиями и обстоятельствами начинается рождением и должна закончиться смертью временной
личности. Судьба же есть некое предначертание человеческой
ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ: то, что на Роду написано, словно в волшебном
свитке разворачивающееся перед нашим взором.
Судьба, в отличие от биографии, выходит за пределы видимости и
обращается в сфере притяжения таких сил, как Тайна, Доля, Участь, Рок,
Немезида... Внешний хаос и "случайные совпадения" могут быть в
биографии, но в Судьбе
- неотвратимый справедливый порядок,
неумолимо-беспристрастный в физическом плане. Ибо то, что мы
называем Судьбой, есть ВОЛЯ ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОГО СУБЪЕКТА, или
высшей человеческой Монады к самовыражению и самоутверждению:
ведь для неё каждое воплощение личности - лишь ступень в непрестанном
нравственном совершенствовании.
Судьба зависит не от звёзд. Судьба - это не слепая, безличная,
господствующая над человеком внешняя сила, а ЖИЗНЕННАЯ СУЩНОСТЬ.
Судьба выражает сверхличностную суть Индивидуума, а биография есть
только проявление Судьбы в плане земного воплощения, реализация
Индивидуальности в данной личности (2).
*
*
*
2
Всё же некоторые основные вехи своей уходящей жизни я могу
обозначить. С юных лет я был анархистом; вольно или невольно
сопротивлялся любому управленческому механизму, противостоял любой
директиве, подавляющей или сковывающей мою свободолюбивую натуру.
Был и по-детски наивным ригористом, когда стремление к предельной
искренности и правдивости доходило до самообнажённости. Был
вспыльчив, но сердце моё отходчиво.
В школе всегда выделялся своенравием (благоразумными называли тех
учеников, которые поступали как другие). Позже я понял, что страстное
желание быть самим собой, то упорство, с которым я отстаивал свою
внутреннюю суть и стремился к отторжению всего, с нею несовместимого,
являлось лучшим доказательством существования некоего присущего мне
самобытного, самодовлеющего психического начала.
В конце концов меня за драку из школы исключили, и я закончил
десятилетку в школе рабочей молодёжи, работая грузчиком. Затем я,
начиная с 19-ти лет, несколько раз сидел за свои убеждения, борясь против
однопартийной системы, лживо именовавшей себя "советской властью".
Здесь следует заметить, что захват власти в 1991 г. "пятой колонной",
совершенно беспрецедентное разграбление страны шайкой мерзавцев,
насаждение оккупационным полицейским режимом буржуазно-рыночных
"ценностей" и геноцид русского народа заставили меня посмотреть на
жизнь в СССР совершенно с другой стороны. Но в то же время я оставался
на прежних позициях неприятия псевдокоммунистического казарменного
жизнеустройства. Получилось, как с Борисом Савинковым: за что боролся,
на то и напоролся.
Отнюдь не считаю 13 лет, проведённых (в общей сложности) в неволе,
потерянными. Тюрьма в молодости - очень полезное испытание: слабых
она смиряет, а сильных, то есть тех, для кого борьба не мимолетний
юношеский порыв, а кантовский категорический императив, - тех она
закаляет (3).
*
*
*
Язычество как обожание Природы я бессознательно исповедовал с
детства, но углублённое изучение дохристианского мировоззрения
Пращуров начал лишь в конце 70-х годов.
3
Доброжелательные Духи предопределили мои склонности: с отрочества
способность к писательской деятельности проявилась у меня столь же
отчётливо, сколь и неспособность к точным наукам и вообще к технике,
вызывающей во мне какое-то иррациональное отчуждение. Много позднее
я обрадованно прочитал у Шопенгауэра (в его "Афоризмах и максимах"):
"Что из всякого рода духовной деятельности самая низшая
арифметическая, доказывается тем, что она единственная, которая может
исполняться машиной" (4).
В своих небольших по объёму, но ёмких по содержанию книгах (сейчас
их уже более 40), я стремился раскрыть перед ищущим читателем
сокровенную суть Язычества как наиболее глубокомысленного,
гармоничного,
жизнеутверждающего
и
высоконравственного
мировосприятия. Я - мистик, и пытаюсь выразить обыкновенными словами
необыкновенные мысли и ощущения.
Все люди мечтают, но лишь немногим удаётся воплотить свою мечту. Я один из таких счастливчиков.
С тех пор, как я научился читать, моей настольной книгой была повесть
великого натуралиста Эрнеста Сетона-Томпсона "Рольф в лесах". И я долгие
годы шёл к осуществлению своей детской грёзы - убежать в лес и жить
вольно, как дикий зверь. Я упорно шёл к этому, независимо от того, что
диктовал мне мой рассудок; шёл с уверенностью лунатика, помня, что
самый сильный - тот, кто надеется только на себя.
Тот человек силён, кто испытал глубинное духовное одиночество. Люди
поневоле втягиваются в его мощное магнитное поле. Я всегда чувствовал
внутри себя нечто, что можно назвать сознанием подспудной силы,
ощущением реального источника силы. Это - моя опора. А уединение на
физическом
плане
способствует
развитию
индивидуальности,
кристаллизации духовного стержня. Общение - благо лишь в том случае,
если оно совершается во имя получения или дачи нужного Знания.
*
*
*
Мало исповедовать прекрасные Идеалы. "Лишь тот достоин жизни и
свободы, кто каждый день идёт за них на бой!", - написал Гёте (сам
бывший, впрочем, в отличие от Байрона и Шиллера, большим
филистёром). Есть науки - технические, естественные, гуманитарные, где
образ жизни исследователя не имеет никакого отношения к его теории. Не
то в религиозно-этических исканиях и построениях, когда ты сам всей своей
4
жизнью оправдываешь свои умозаключения. Я не могу философствовать о
благоговении перед Жизнью и одновременно жевать обезьянье мясо, как
это делал Швейцер.
У истоков моей натурфилософии лежит идея одухотворённости Природы.
Не представляя, с исторической точки зрения, ничего нового, идея эта
наполняется у меня особым сакральным смыслом и значением благодаря
данному ей ЭТИЧЕСКОМУ ОБОСНОВАНИЮ.
Плутарх приводит слова Биона (одного из семи греч. мудрецов) о том,
"что как женихи Пенелопы, не получив возможности соединиться с ней,
довольствовались её служанками, так и те, кто не в силах овладеть
философией, предаются другим, ничего не стоящим наукам".
Действительно меткое изречение; только для себя я заменил слово
"философия" словом "этика". Ибо понял, что ключ к решению мировой
загадки (и человеческой в частности) надо искать в ЭТИКЕ. И потому я
навсегда отвернулся от того бесплодного умствования, которое не вело к
разрешению кардинальной проблемы "добра и зла".
Нелепым представляется мне не усвоив этого наиглавнейшего,
заниматься исследованием всего второстепенного. Нет конца познаниям, а
жизнь скоротечна. Так не лучше ли, оставив сети любомудрия, заняться
поисками внутреннего умиротворения и согласия с совестью? Да и к чему
все эти познания, раз не способствуют они нравственному росту? Кто
счастливее: Александр или Диоген?
Только Добрая Воля может дать верное направление приобретённым
знаниям. Только знания, одухотворённые Любовью, могут удовлетворить
голод человеческой души. Известно, что Сократ, будучи сыном ваятеля,
бросил резец, объявив, что хочет работать не над мрамором, а над своей
собственной душой.
Давным-давно закрыта для понимания и извращена вся система знаний
и система ценностей, все понятия о Добре и Зле. Но Добро и Зло становятся
очевидными, если смотреть без всяких антропоцентрических ухищрений,
безыскусно и непредвзято: Добро - это то, что лелеет Жизнь, Зло - это то,
что губит Жизнь. Так называемая "относительность Добра и Зла" специально выдуманная мерзавцами увёртка с целью оправдания
собственной беспринципности, безнравственности и безнаказанности, а
также трусости.
Истина - это не приблудное дитя учёных споров, а ЖИВАЯ ДУХОВНАЯ
НЕОБХОДИМОСТЬ. Многие пути ведут к заблуждению; к просветлению
ведёт только один путь - путь сострадания. Что есть добродетель? -
5
Сострадание к бессловесным и беззащитным. Я абсолютно убеждён, что
если человек ведёт добродетельную и простую жизнь, обуздывая по мере
возможностей свои вожделения, то это - вернейший путь приближения к
Истине. Правильнее сказать, Истина сама приоткрывается человеку, когда
он изменяет своё отношение к Жизни.
Нельзя делить себя между Правдой и чем-то. Правдоискатели страстотерпцы всегда шли своей дорогой, руководствуясь лишь
подсказками, произнесёнными Голосом Безмолвия.
Невозможно прикоснуться к высшему, не выпустив из рук низшее, - так
учили все Великие Светочи. Только когда человек превозможет, отбросит
всё
лишнее, отягощающее в странствии к Запредельному,
Сверхчеловеческому, только тогда Удача будет сопутствовать ему. Только
пожертвовав всем без остатка, Ты всего достигнешь!
Опираясь на свой опыт полного сорокадневного голодания, я утверждаю,
что если поставить на карту всё, то можно ощутить глубины духовных и
психофизиологических возможностей организма: они почти безграничны.
Мой отшельнический образ жизни предполагает и обусловливает
мистическое мироощущение, особое горение духа, вплоть до ведовской
одержимости, навеянной душистыми цветами. Во мне натуралист всегда
был мистиком, а мистик - натуралистом. Постоянные наблюдения и
размышления над чудесами Матушки-Природы обостряют чувствознание;
становишься прозорливым, вернее - исцеляешься от прежней слепоты.
Такая жизнь кажется иным интеллектуалам лишённой смысла. Однако,
человек, не пытавшийся жить согласно велениям собственного сердца,
взывающего к состраданию, не имеет права судить о ценности подобного
образа жизни. Известно, что подвижники обладали огромной творческой
силой: в воодушевлении, которое порождало в них уверенность в своём
призвании, они черпали такую духовную власть над людьми, какой никогда
не достичь мелким натурам, руководствующимся тщеславием.
Могущественная Добрая Воля подчиняет себе обстоятельства и парит над
волей "нормальных" людей. Не следует сожалеть о тех, кто проводит свои
дни в добровольном уединении: они достойны скорее зависти ,чем
сожаления, - так отзываются учёные и путешественники о тибетских
анахоретах.
Счастье тщеславного человека всегда в зависимости от одобрения или
порицания публики. Он домогается её похвалы, пытается угодить её
вкусам. Иными словами, он усматривает собственную значимость не в себе
самом, а во мнении о ней других людей.
6
Я же никогда не гнался за чьим бы то ни было одобрением, не стремился
потворствовать никому, кроме собственной совести. Тружусь я, конечно же,
не ради заработка или славы; однако, силу, понуждающую меня к
творчеству, мне определить нелегко. Это какая-то тайная непоколебимая
уверенность в том, что я должен поступать именно так, а не иначе. Когда я
убеждён в справедливости моих суждений, то меня не смущает, а
напротив, воодушевляет, что на стороне моих противников оказываются
общепринятые научные догмы вместе с общепринятыми догмами
религиозными. Шамфор сказал: "Можно биться об заклад, что всякая
общественная мысль, всякая принятая условность есть глупость, ибо она
подошла к наибольшему числу" (5). По свидетельству Диогена Лаэртского,
когда Антисфена однажды похвалили дурные люди, он сказал: "Боюсь, не
сделал ли я чего дурного".
Презирай продажную рыночную "славу", и Ты удостоишься стать
собеседником Великих Учителей. Ведь истинно славное так же не
нуждается в чужой признательности, как не нуждаются в этом Правда,
Добро, Красота; их неизменная ценность не прибывает и не убывает от
чьего-то приятия или неприятия.
Что же касается людской молвы, то Аппиан в "Римской истории" пишет,
что посмотреть на отрубленную голову Цицерона сбегалось народу
больше, чем раньше чтобы послушать его речи.
*
*
*
Конечно, мистики знают, что не могут "доказать" духовным скопцам того,
что так бесспорно утверждают. Потому о многом и умалчивают. А если и
рассказывают, то становятся относительно неподготовленных слушателей в
положение зрячего, сообщающего слепорождённым о своих зрительных
впечатлениях. Доказательство НРАВСТВЕННОГО-КОСМОЛОГИЧЕСКОГО
ЗАКОНА БЫТИЯ может быть убедительно лишь для людей, обладающих
необходимым для его восприятия чистосердечием. Впрочем, таким людям
и доказывать ничего не надо; они интуитивно схватывают оккультные
аксиомы, находя в них источник великих радостей.
Самому же мне удалось осознать очень важное: что я - душа,
обладающая телом, а не тело, обладающее душой. Душа (условно говоря),
будучи совершенно самостоятельной и субъективной, лишь пользуется
телом для своего выявления во внешний, чувственный мир. В земле гниёт
не человек, а его труп, то есть та обветшалая одежда, которую он с себя
7
сбросил, когда ВЫРОС ИЗ НЕЁ. И лучшей, пожалуй, надписью на "моём"
надмогильном камне была бы: НАКОНЕЦ СВОБОДЕН!
Уничтожение страха смерти придаёт человеку такую силу сопротивления
и такую монолитную волю, которая делает его неуязвимым и
непобедимым перед такими ударами, которые погибельны для
малодушных и слабовольных. Плутарх приводит слова предтечи киников
Антисфена, сказавшего, что "надо приобрести либо разум, либо петлю", то
есть жизнь человека в этом преисполненном страданиями мире так полна
терзаний, что надо либо возвыситься над нею разумной мыслью, либо уйти
из неё.
Человеческое достоинство - в непотрясаемом отчаянием и никого, ни
богов, ни судьбу не упрекающем безмолвным мужественном
долженствовании. Слабому человеку обнажённая Истина может показаться
менее привлекательной, менее заманчивой, менее обнадёживающей ,чем
искусственное украшение её. Сильную же натуру тяжесть бытия и сознание
неизбежности смерти не только не обрекают на бездействие, но напротив,
вселяют неизбывную жажду деятельности, гордую неукротимую
решимость идти вперёд, только вперёд навстречу Солнцу, и затем
убедиться в конечном Торжестве.
Ведь если бы мы были созданы только для этой жизни, то невозможно
было бы примирить муки обливающегося кровью сердца с благим
промыслом Природы. Душевные страдания наши суть необходимое
условие совершенствования Высшего Я (метапсихического организма) в
суровых условиях данной нам во временное обиталище материальности.
Это - не утешение для "нищих духом" (оно им не поможет): это НАПУТСТВИЕ ОТВАЖНЫМ! ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ!
*
*
*
Понимаю, что тон моих работ может показаться излишне поучающим и
подчас мрачным, стиль - далёким от литературного, а содержание лишённым занимательной "эзотерики". Но, стремясь пробудить в людях
сочувствие к иным, нечеловеческим преломлениям Жизни, к тем же
бездумно срываемым цветам, я сознательно делаю упор на религиозноэтическую составляющую, пусть даже в ущерб художественным и прочим
достоинствам. И если Духи дают мне силы и вдохновение, значит я
поступаю верно. Слава Духам!
БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ!
8
*
*
*
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Толстой, безусловно, велик в своём бунтарстве. но лишь на фоне
верноподданического примиренчества славянофилов, Гоголя, Гончарова,
Достоевского, Тургенева и др.
"Опростившийся" барин, не могущий обходится без прислуги, бледнеет в
сравнении
с
греческими
киниками,
индусами-джайнами
или
современными ему русскими духоборами. Духоборы - это порвавшее с
иудохристианством религиозно-этическое течение. Барон А. Гакстгаузен,
немецкий писатель, философ и экономист, посетивший в 1847 г. общину
духоборов, в изумлении воскликнул: "Это же надо, простые мужики,
варвары, а осуществили такую совершенную социальную утопию, какая и
самому Платону не снилась!"
Да что там духоборы! Толстой просто пигмей в сравнении с титанической
личностью юной террористки-народоволки Софьи Перовской, чей
добровольный резкий переход от благоденствия к бедственному
существованию профессиональной революционерки можно уподобить
только переходу царевича Сиддхартры (Будды) от принца к нищему. Пётр
Алексеевич Кропоткин вспоминал: "Отец её одно время был петербургским
военным губернатором... ....Теперь в повязанной платком мещанке, в
ситцевом платье, в мужских сапогах таскавшей воду из Невы, никто не
узнал бы барышни, которая ещё недавно блистала в аристократических
петербургских салонах".
В отличие от Толстого, наша героиня сама себе была и кухаркой, и
прачкой, и судомойкой, и портнихой, и истопницей, и дворничихой; и при
всём этом вовсе не считала своё праведное житие чем-то выдающимся и
достойным описания.
2. Одно из основных положений высокой мистики таково: наша психика
не исчерпывается нашим личностным сознанием. Мы - существа
одновременно и земные и трансцендентальные. Одной гранью своей души
мы погружены в мир чувственный, а другой - живём в мире
сверхчувственном (таков сокровенный смысл мифа о близнецах Касторе и
Поллуксе).
Наше Высшее Я, или Трансцендентальный Субъект (по определению
гениального немецкого учёного-мистика XIX в. Карла Дю-Преля)
принадлежит тому трансцендентальному миру, от которого нас отделяют
не пространственно-временные бездны, а только порог нашего "дневного"
9
сознания - наш головной мозг. Потусторонний мир - наша родная стихия есть всего-навсего мир, лежащий по ту сторону нашего обычного
чувственного восприятия.
Высшее внутреннее Начало пребывает в нас уже теперь, но может
проявиться лишь в некоторых исключительных, "сумеречных" состояниях
психики (в экстазе, сомнамбулизме, шаманском трансе, обмороке и т.п.). С
физической же смертью нашей это Начало, оставляя грубоматериальную
форму своего воплощения, только укрепляется, а отнюдь не расплывается в
мировой субстанции.
Голос совести есть не что иное, как вещий оберегающий голос нашего
высшего неосознаваемого Я, доходящий до нас из-под порога нашего
сознания.
Промысл Трансцендентального Субъекта (нашей Индивидуальности)
может совершенно не совпадать с житейскими интересами нашего земного
лица. Воля Трансцендентального Существа преследует ему одному
ведомую цель своего земного воплощения, невзирая на изнемогающую
под бременем плотских страстей, тягот и страданий нашу личность, и
властно
направляет
её
жизнь
соответственно
ВЫСШЕЙ
ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИ. Именно поэтому подчас то, что кажется человеку
безусловно неблагополучным, ведёт к его трансцендентальному благу.
Потому-то не ропщи, и Судьбу, ниспосланную Свыше, приемли как
должное. И действуй так, как для Тебя самого неизбежно.
Безвыходность положения представляется таковой тем, кто полагает
опереться на внешние обстоятельства вместо собственной психической
мощи. И потому ничто так не воодушевляет сильного человека, как
умозрительная безвыходность.
3. Я получаю множество сочувственных, задушевных, признательных
писем не только от узников совести, но и от заключённых, осуждённых не
по политическим статьям, однако уже в тюрьме ставших
единомышленниками и соратниками по борьбе с глобальной
плутократической системой угнетения, которую Джек Лондон провидчески
назвал "железной пятой".
4. Байрон и Эдгар По считались в школе самыми неспособными. Что же
касается их бесчисленных биографов, то как тут не вспомнить слова
известного поэта и публициста А.С. Хомякова (1804-1860): "Ни в чьих руках
не искажается наследство людей гениальных так легко, как людей
талантливых, и никто не оказывает так мало способности понимать мысль
глубокую, как люди остроумные".
10
5. Как подходит этот афоризм к иудохристианским вероисповеданиям!
Но, к величайшему нашему несчастью, они не только безнадёжно глупы.
Они тлетворны, противоестественны, лживы, коварны и кровожадны. Они
сотворили неслыханные тотальные преступления против Матери-Земли и
населяющих Её народов. Сотни миллионов людей были уничтожены,
замучены христоносцами во имя их "спасительной" веры. И к этим
преступлениям неприменим срок давности.
*
*
*