АРИСТОТЕЛЬ Никомахова этика» - стр. 3 «Метафизика» [Учение о движении]

АРИСТОТЕЛЬ
«Метафизика» – стр. 1
«О душе» – стр. 2
«Никомахова этика» - стр. 3
«Политика» - стр. 5
«Метафизика» [Учение о движении]
Книга двенадцатая.
Глава седьмая
Ввиду того, что дело может обстоять подобным образом и в противном случае мир
должен был бы произойти из ночи и смеси всех вещей и из небытия, наш вопрос можно
считать решенным, и существует что-то, что вечно движется безостановочным движением, а таково движение круговое; и это ясно не только как логический вывод, но и как
реальный факт, а потому первое небо обладает, можно считать, вечным бытием.
Следовательно, существует и нечто, что [его] приводит в движение. А так как то, что
движется и [вместе] движет, занимает промежуточное положение, поэтому есть нечто, что
движет, не находясь в движении, — нечто вечное и являющее собою сущность и
реальную активность. Но движет так предмет желания и предмет мысли: они движут,
[сами] не находясь в движении. А первые (т. е. высшие) из этих предметов, [на которые
направлены желание и мысль], друг с другом совпадают. Ибо влечение вызывается тем,
что кажется прекрасным, а высшим предметом желания выступает то, что на самом деле
прекрасно... А что цель имеет место [и] в области неподвижного — это видно из анализа:
цель бывает для кого-нибудь и состоит в чем-нибудь, и в последнем случае она находится
в этой области, а в первом нет. Так вот, движет она, как предмет любви, между тем все
остальное движет, находясь в движении [само]. Теперь, если что-нибудь движется, в
отношении его возможно и изменение; поэтому, если реальная деятельность
осуществляется как первичное пространственное движение, тогда, поскольку здесь есть
движение, постольку во всяком случае возможна и перемена [перемена] в пространстве,
если уж не по сущности; а так как в реальной деятельности дается нечто, что вызывает
движение, само, Пребывая неподвижным, то в отношении этого бытия перемена никоим
образом невозможна. Ибо первое из изменений — это движение в пространстве, а в
области такого движения [первое] — круговое. Между тем круговое движение вызывается
бытием, о котором мы говорим сейчас. Следовательно, это — бытие, которое существует
необходимо: и, поскольку оно существует необходимо, тем самым [оно существует]
хорошо, и в этом смысле является началом. Ибо о том, что необходимо, можно говорить в
нескольких значениях. Иногда, под ним разумеется то, что [делается] насильно, потому
что — против влечения, иногда то, без чего не получается благо, и так же мы обозначаем
то, что не может существовать иначе, но дается безусловно [как оно есть]. Так вот, от
такого начала зависит мир небес и [вся] природа. И жизнь [у него] такая, как наша, —
самая лучшая, [которая у нас] на малый срок. В таком состоянии оно находится всегда (у
нас этого не может быть), ибо и наслаждением является деятельность его (поэтому также
бодрствование, восприятие, мышление приятнее всего, надежды же и воспоминания —
[уже] на почве их). А мышление, как оно есть само по себе, имеет дело с тем, что само по
1
себе лучше всего, и у мышления, которое таково в наивысшей мере, предмет — самый
лучший [тоже] в наивысшем мире. При этом разум в силу причастности своей к предмету
мысли мыслит самого себя: он становится мыслимым, соприкасаясь [со своим предметом]
и мысли [его], так что одно и то же есть разум и то, что мыслится им. Ибо разум имеет
способность принимать в себя предмет своей мысли и сущность, а действует он, обладая
[ими], так, что то, что в нем, как кажется, есть божественного, — это скорее самое
обладание, нежели [одна] способность к нему, и умозрение есть то, что приятнее всего и
всего лучше. Если поэтому так хорошо, как нам иногда, богу всегда, то это изумительно;
если же лучше, то еще изумительнее. А с ним это именно так и есть. И жизнь, без
сомнения, присуща ему; ибо деятельность разума есть жизнь, а он есть именно деятельность, и деятельность его, как она есть сама по себе, есть самая лучшая и вечная жизнь.
Мы утверждаем поэтому, что бог есть живое существо, вечное, наилучшее, так что жизнь
и существование непрерывное и вечное есть достояние его; ибо вот что такое есть бог...
Таким образом, из того, что сказано, ясно, что существует некоторая сущность вечная,
неподвижная и отделенная от чувственных вещей; и вместе с тем показано и то, что у этой
сущности не может быть никакой величины, но она не имеет частей и неделима (она
движет неограниченное время, между тем ничто ограниченное не имеет безграничной
способности; а так как всякая величина либо безгранична, либо ограниченна, то
ограниченной величины она не может иметь по указанной причине, а неограниченной —
потому, что вообще никакой ограниченной величины не существует); но, с другой
стороны, [показано] также, что это — бытие, не подверженное [внешнему] воздействию и
недоступно изменению; ибо все другие движения — позже, нежели движение в пространстве. В отношении этих вопросов ясно, почему здесь дело обстоит следующим образом.
«О душе» [Антропология — теория познания]
Книга вторая.
Глава 1
I) Мы сказали все, что нужно, относительно дошедших до нас мнений прежних
мыслителей о душе.
Теперь возвратимся к тому, с чего начали, и сделаем попытку определить, что такое душа
и какое можно дать самое общее понятие о ней?
2) Один из родов существующего составляют субстанции. Каждая субстанция заключает в
себе: материю, которая сама по себе не есть что-либо определенное, во-вторых, форму и
вид, в силу которого она становится определенным предметом, и в-третьих, нечто
состоящее из этих двух частей. Материя при этом есть только потенция, форма же —
энтелехия, и притом энтелехия в двух значениях, различие между которыми такое же, как
между знанием и приложением его.
3) По-видимому, тела, и притом тела естественные, суть по преимуществу субстанции,
потому что они лежат в основе всех других. Из тел естественных одни одарены жизнью,
другие нет. Жизнью мы называем питание, возрастание и увядание тела, имеющее
2
основание в Нем самом. Таким образом, каждое естественное тело, имеющее в себе
жизнь, есть субстанция и, как такая, есть нечто составное.
4) Так как тело как одаренное жизнью, имеет самостоятельное бытие, то само оно не есть
душа, потому что оно не есть какое-нибудь свойство предмета, а, наоборот, само есть
предмет и материя. Вследствие этого душа необходимо есть субстанция в смысле формы
естественного тела, заключающего в себе способность жизни, а субстанция есть
энтелехия.
5) С тем вместе душа есть энтелехия определенного тела, и притом энтелехия в двух
значениях, которые относятся между собою так же, как знание и его приложение.
Очевидно, что в этом случае она есть энтелехия в смысле знания, потому что как скоро
существует душа, является сон и бодрствование: бодрственное состояние имеет аналогию
с прилагаемым к делу знанием, сон — с знанием, присущим душе, но не
обнаруживающимся в действии. Знание по своему происхождению предшествует
приложению, потому душа есть первая энтелехия естественного тела, способного к жизни
организованного.
6) Растения тоже обладают органами, только в высшей степени простыми. Так, лист есть
покров для скорлупы, а скорлупа есть покров плода; корни имеют сходство со ртом,
потому что ими, как и ртом вбирается пища. Таким образом, общее определение души
будет следующее: душа есть энтелехия естественного органического тела.
«Никомахова этика» (Книга первая)
8(VIII). Исследовать это [начало, т. е. счастье], нужно исходя не
только из выводов и предпосылок [нашего] определения, но также из того, что
об [этом] говорят. Ведь все, что есть, согласуется с истиной, а между ложью
и истиной очень скоро обнаруживается несогласие.
Итак, блага подразделяют на три вида: так называемые внешние,
относящиеся к душе и относящиеся к телу, причем относящиеся к душе мы [все]
называем благами в собственном смысле слова и по преимуществу, но мы именно
действия души и ее деятельности представляем относящимися к душе. Таким
образом, получается, что наше определение (высшего блага и счастья]
правильно, по крайней мере оно согласуется с тем воззрением, которое и
древнее и философами разделяется.
[Определение] верно еще и потому, что целью оно называет известные
действия и деятельности, ибо тем самым целью оказывается одно из благ,
относящихся к душе, а не одно из внешних благ.
С [нашим] определением согласуется и то [мнение], что счастливый
благоденствует и живет благополучно, ибо счастьем мы выше почти было назвали
некое благоденствие и благополучие (eyzoia kai eypraxia).
9. По-видимому, все, что обычно видят в счастье, - все это присутствует
в [данном нами] определении.
Одним счастьем кажется добродетель, другим - рассудительность, третьим
- известная мудрость, а иным - все это (вместе] или что-нибудь одно в
соединении с удовольствием или не без участия удовольствия; есть, [наконец],
3
и такие, что включают [в понятие счастья] и внешнее благосостояние
(eyeteria). Одни из этих воззрений широко распространены и идут из
древности, другие же разделяются немногими, однако знаменитыми людьми.
Разумно, конечно, полагать, что ни в том, ни в другом случае не заблуждаются
всецело, а, напротив, хотя бы в каком-то одном отношении или даже в основном
бывают правы.
Наше определение, стало быть, согласно с [мнением] тех, кто определяет
счастье как добродетель или как какую-то определенную добродетель, потому
что добродетели как раз присуща деятельность сообразно добродетели. И может
быть, немаловажно следующее различение: понимать ли под высшим благом
обладание добродетелью или применение ее, склад души (hexis) или
деятельность. Ибо может быть так, что имеющийся склад [души] не исполняет
никакого благого дела - скажем, когда человек спит или как-то иначе
бездействует, - а при деятельности это невозможно, ибо она с необходимостью
предполагает действие, причем успешное. Подобно тому как на олимпийских
состязаниях венки получают не самые красивые и сильные, а те, кто участвует
в состязании (ибо победители бывают из их числа), так в жизни прекрасного и
благого достигают те, кто совершает правильные поступки. И даже сама по себе
жизнь доставляет им удовольствие. Удовольствие ведь испытывают в душе, а
между тем каждому то в удовольствие, любителем чего он называется. Скажем,
любителю коней - конь, любителю зрелищ - зрелища, и точно так же правосудное
- любящему правое, а любящему добродетель - вообще все, сообразно
добродетели. Поэтому у большинства удовольствия борются друг с другом, ведь
это такие удовольствия, которые существуют не по природе. То же, что
доставляет удовольствие любящим прекрасное (philokaloi), доставляет
удовольствие по природе, а таковы поступки, сообразные добродетели,
следовательно, они доставляют удовольствие и подобным людям, и сами по себе.
Жизнь этих людей, конечно, ничуть не нуждается в удовольствии, словно в
каком-то приукрашивании, но содержит удовольствие в самой себе. К сказанному
надо добавить: не является добродетельным тот, кто не радуется прекрасным
поступкам, ибо и правосудным никто не назвал бы человека, который не
радуется правому, а щедрым - того, кто не радуется щедрым поступкам,
подобным образом - и в других случаях. А если так, то поступки сообразные
добродетели (kaf' areten) будут доставлять удовольствие сами по себе. Более
того, они в то же время добры (agathai) и прекрасны, причем и то и другое в
высшей степени, если только правильно судит о них добропорядочный человек, а
он судит так, как мы уже сказали.
Счастье, таким образом, - это высшее и самое прекрасное [благо],
доставляющее величайшее удовольствие, причем все это нераздельно, вопреки
известной делосской надписи:
Право прекрасней всего, а здоровье - лучшая участь.
Что сердцу мило добыть - вот удовольствие нам.
А ведь все это вместе присуще наилучшим деятельностям, а мы
утверждаем, что счастье и есть эти деятельности или одна, самая из них
лучшая.
Однако, по-видимому, для счастья нужны, как мы сказали, внешние блага,
ибо невозможно или трудно совершать прекрасные поступки, не имея никаких
средств. Ведь многие поступки совершаются с помощью друзей, богатства и
влияния в государстве, словно с помощью орудий, а лишение иного, например
благородного происхождения, хорошего потомства, красоты, исключает
4
блаженство. Ибо едва ли счастлив безобразный с виду, дурного происхождения,
одинокий и бездетный; и должно быть, еще меньше [можно быть счастливым];
если дети и друзья отвратительны или если были хорошие, да умерли. А потому
для счастья, как мы уже сказали, нужны, видимо, еще и такого рода
благоприятные обстоятельства (eyemeriai). Именно поэтому некоторые
отождествляют со счастьем удачу (eytykhia), в то время как другие добродетель.
10 (IX). В этой связи ставят вопрос, есть ли счастье результат
обучения, приучения или еще какого-то упражнения, дается ли оно как некая
божественная доля или оно случайно? Конечно, если вообще существует
какой-нибудь дар богов людям, весьма разумно допустить, что и счастье
дарится богами, тем более что это наилучшее из человеческих благ. Но данный
вопрос, вероятно, скорее принадлежит другому исследованию; тем не менее
ясно, что, даже если счастье не посылается богами, а является плодом
добродетели и своего рода усвоения знаний или упражнения, оно все-таки
относится к самым божественным вещам, ибо наградою и целью добродетели
представляется наивысшее благо и нечто божественное и блаженное.
В то же время [счастье] - это нечто общее для многих, ведь благодаря
своего рода обучению и усердию (epimeleia) оно может принадлежать всем, кто
не увечен для добродетели. А если быть счастливым так лучше, чем случайно,
то разумно признать, что так и бывают [счастливыми], коль скоро сообразному
с природой свойственно иметь состояние наипрекраснейшее из возможных, так же
как и сообразному с искусством и со всякой причиной, а особенно
{сообразному} с наилучшей. Предоставлять же случаю самое великое и
прекрасное было бы слишком опрометчиво.
Исследуемый вопрос проясняется также из нашего определения счастья, ибо
сказано, что счастье - это определенного качества деятельность души
сообразно добродетели. Что же касается прочих [благ], то одни из них даны
как необходимое [условие счастья], а другие по своей природе являются
подсобными и полезными орудиями.
Это, видимо, согласуется со сказанным вначале: мы полагали целью науки
о государстве наивысшее благо, потому что именно эта наука больше всего
уделяет внимания (epimeleian poieitai) тому, чтобы создать граждан
определенного качества, т. е. добродетельных и совершающих прекрасные
поступки (praktikoi ton kalon).
Мы, стало быть, разумно не называем счастливым ни быка, ни коня и
никакое другое животное, ведь ни одно из них не может оказаться причастным
такой деятельности. По той же причине и ребенок не является счастливым, ибо
по возрасту он еще не способен к таким поступкам (оуро praktikos), а кого из
детей так называют, тех считают блаженными, уповая на будущее. Ведь для
счастья, как мы уже сказали, нужна и полнота добродетели, и полнота жизни.
«Политика»
Книга первая
Поскольку, как мы видим, всякое государство представляет собой своего рода общение,
всякое же общение организуется ради какого-либо блага (ведь всякая деятельность имеет
в виду предполагаемое благо), то, очевидно, все общения стремятся (stokhadzontai) к тому
5
или иному благу, причем больше других, (5) и к высшему из всех благ стремится то
общение, которое является наиболее важным из всех и обнимает собой все остальные
общения. Это общение и называется государством или общением политическим.
…
9. Из всего сказанного явствует, что государство принадлежит к тому, что существует по
природе, н что человек по природе своей есть существо политическое, а тот, кто в силу
своей природы, а не вследствие случайных обстоятельств живет вне государства, – либо
недоразвитое в нравственном смысле существо, либо (5) сверхчеловек; его и Гомер
поносит, говоря “без роду, без племени, вне законов, без очага”; такой человек по своей
природе только и жаждет войны; сравнить его можно с изолированной пешкой на
игральной доске.
10. Что человек есть существо общественное в большей степени, нежели пчелы и всякого
рода стадные животные, ясно из следующего: природа, согласно нашему утверждению,
ничего не делает напрасно; между (10) тем один только человек из всех живых существ
одарен речью. Голос выражает печаль и радость, поэтому он свойствен и остальным
живым существам (поскольку их природные свойства развиты до такой степени, чтобы
ощущать радость и печаль и передавать эти ощущения друг другу). Но речь способна
выражать и то, что полезно и что вредно, равно как и то, что (15) справедливо и что
несправедливо. 11. Это свойство людей отличает их от остальных живых существ: только
человек способен к восприятию таких понятии, как добро и зло, справедливость и
несправедливость и т.п. А совокупность всего этого и создает основу семьи и государства.
Первичным по природе является государство (20) по сравнению с семьей и каждым из
нас; ведь необходимо, чтобы целое предшествовало части. Уничтожь живое существо в
его целом, и у него не будет ни ног, ни рук, сохранится только наименование их, подобно
тому как мы говорим “каменная рука”; ведь и рука, отделенная от тела, будет именно
такой каменной рукой. Всякий предмет определяется совершаемым им действием и
возможностью совершить это действие; раз эти свойства у предмета утрачены, нельзя уже
(25) говорить о нем как таковом: останется только его обозначение. 12. Итак, очевидно,
государство существует по природе и по природе предшествует каждому человеку;
поскольку последний, оказавшись в изолированном состоянии, не является существом
самодовлеющим, то его отношение к государству такое же, как отношение любой части к
своему целому. А тот, кто не способен вступить в общение пли, считая себя существом
самодовлеющим, не чувствует потребности ни в чем, уже не составляет элемента
государства, становясь либо животным, либо божеством.
(30) Во всех людей природа вселила стремление к государственному общению, и первый,
кто это общение организовал, оказал человечеству величайшее благо, Человек, нашедший
свое завершение, – совершеннейшее из живых существ, и, наоборот, человек, живущий
вне закона и права, – наихудший из всех, ибо несправедливость, владеющая оружием,
тяжелее всего; (35) природа же дала человеку в руки оружие – умственную и
нравственную силу, а ими вполне можно пользоваться в обратную сторону. Поэтому
человек, лишенный добродетели, оказывается существом самым нечестивым и диким,
низменным в своих половых и вкусовых позывах. Понятие справедливости связано с
представлением о государстве, так как право, служащее мерилом справедливости,
является регулирующей нормой политического общения.
…
6
11. Согласно нашему утверждению, во всяком живом существе прежде всего можно
усмотреть власть (5) господскую и политическую. Душа властвует над телом, как
господин, а разум над вашими стремлениями – как государственный муж. Отсюда ясно,
сколь естественно и полезно для тела быть в подчинении у души, а для подверженной
аффектам части души – быть в подчинении у разума и рассудочного элемента души и,
наоборот, какой всегда получается вред при (10) равном или обратном соотношении. 12.
То же самое положение остается в силе и в отношении человека и остальных живых
существ. Так, домашние животные по своей природе стоят выше, чем дикие, и для всех
домашних животных предпочтительнее находиться в подчинении у человека: так они
приобщаются к своему благу (sоterias). Так же и мужчина по отношению к женщине:
первый по своей природе выше, вторая – ниже, и вот первый властвует, вторая находится
(15) в подчинении. Тот же самый принцип неминуемо должен господствовать и во всем
человечестве.
13. Все те, кто в такой сильной степени отличается от других людей, в какой душа
отличается от тела, а человек от животного (это бывает со всеми, чья деятельность
заключается в применении физических сил, и это наилучшее, что они могут дать), те люди
по своей природе – рабы; для них, как и для (20) вышеуказанных существ, лучший удел –
быть в подчинении у такой власти. Ведь раб по природе – тот, кто может принадлежать
другому (потому он и принадлежит другому) и кто причастен к рассудку в такой мере, что
способен понимать его приказания, но сам рассудком не обладает. Что же касается
остальных живых существ, то они не способны к пониманию приказаний рассудка, но
повинуются движениям чувств. 14. Впрочем, польза, доставляемая домашними
животными мало чем отличается от пользы, доставляемой рабами: (25) и те и другие
своими физическими силами оказывают помощь в удовлетворении наших насущных
потребностей.
Книга третья
Исследователю видов государственного строя и присущих им свойств надлежит прежде
всего подвергнуть рассмотрению вопрос о государстве вообще и разобрать, что такое
собственно государство. В настоящее время на этот счет существует разногласие; одни
(35) утверждают, что то или иное действие совершило государство, другие говорят: нет,
не государство, а олигархия или тиранн. В самом деле, мы видим, что вся деятельность
государственного мужа и законодателя направлена исключительно на государство (polis),
а государственное устройство (politeia) есть известная организация обитателей
государства. 2. Ввиду того что (40) государство представляет собой нечто составное,
подобное всякому целому, по состоящему из многих частей, ясно, что сначала следует
определить, что такое гражданин (polites), ведь государство есть совокупность (1275a)
граждан. Итак, должно рассмотреть, кого следует называть гражданином и что такое
гражданин. Ведь часто мы встречаем разногласие в определении понятия гражданина: не
все согласны считать гражданином одного и того же; тот, кто в демократии гражданин, (5)
в олигархии часто уже не гражданин.
3. Тех, которые получили название граждан в каком-либо исключительном смысле,
например принятых в число граждан, следует оставить без внимания . Гражданин
является таковым также не в силу того, что он живет в том или ином месте: ведь и метеки
и рабы также имеют свое местожительство наряду с гражданами, а равным образом не
граждане и те, кто (10) имеет право быть истцом и ответчиком, так как этим правом
пользуются и иноземцы на основании заключенных с ними соглашений (таким именно
правом они пользуются). Что касается метеков, то во многих местах они этого права в
7
полном объеме не имеют, но должны выбирать себе простата ; таким образом, они не в
полной мере участвуют в этого рода общении.
(15) 4. И о детях, не достигших совершеннолетия и потому не внесенных в гражданские
списки , и о старцах, освобожденных от исполнения гражданских обязанностей,
приходится сказать, что и те и другие – граждане лишь в относительном смысле, а не
безусловно; и к первым придется прибавить “свободные от повинностей” граждане, а ко
вторым – “перешедшие предельный возраст” или что-нибудь в таком роде (дело в том или
ином обозначении – наша мысль и без того ясна). Мы же ставим своей задачей определить
понятие гражданина в безусловном смысле этого слова, (20) в таком значении, которое не
имело бы никакого недостатка, требующего исправления; иначе пришлось бы задаваться
вопросами и разрешать их и по поводу лиц, утративших гражданские права, и по поводу
изгнанников.
Лучше всего безусловное понятие гражданина может быть определено через участие в
суде и власти. Некоторые из должностей бывают временными: один и тот же человек либо
вообще не может занимать их (25) вторично, либо может занимать, но лишь по истечении
определенного времени; относительно же других ограничения во времени нет – сюда
относится участие в суде и в народном собрании. 5. Однако, пожалуй, кто-нибудь заметит,
что судьи и участники народного собрания не являются должностными лицами и что в
силу этого они не принимают участия в государственном управлении, хотя, с другой
стороны, было бы смешно считать лишенными власти именно тех, кто выносит
важнейшие решения. Но это не имеет никакого значения, (30) так как речь идет только о
названии. В самом деле, общего обозначения для судей и участников народного собрания
не существует; пусть эти должности и останутся без более точного определения, лишь бы
были разграничены понятия. Мы же считаем гражданами тех, кто участвует в суде и в
народном собрании. Примерно такое определение понятия гражданина лучше всего
подходит ко всем тем, кто именуется гражданами.
Книга шестая
6. Основным началом демократического строя является свобода. По общепринятому
мнению, только при (1317b) этом государственном устройстве все пользуются свободой,
ибо к ней, как утверждают, стремится всякая демократия . А одно из условий свободы –
по очереди быть управляемым и править. В самом деле, основное начало
демократического права состоит в том, что равенство осуществляется в количественном
отношении, а не на основании достоинства; если справедливость – (5) в этом, то,
разумеется, верховная власть принадлежит народной массе, и то, что решено будет
большинством, должно считаться решением окончательным и справедливым. Все
граждане, говорят, должны пользоваться равными правами, так что в демократиях
неимущие оказываются обладателями большей власти, нежели состоятельные; ведь они
составляют (10) большинство, а верховную силу имеет решение большинства. 7. Итак,
одним из признаков демократического строя, по признанию всех сторонников
демократии, является свобода. Второе начало – жить так, как каждому хочется; эта
особенность, говорят, есть именно следствие свободы, тогда как следствие рабства –
отсутствие возможности жить как хочется. Итак, это (15) второй отличительный признак
демократического строя. Отсюда уже возникло стремление не быть вообще в подчинении
– лучше всего ни у кого, если же этого достигнуть нельзя, то по крайней мере хотя бы
поочередно . И в данном случае это стремление совпадает с началом свободы,
основанным на равноправии.
8
8. Исходя из этих основных положений и из такого начала, мы должны признать
демократическими следующие установления: все должностные лица назначаются (20) из
всего состава граждан; все управляют каждым, в отдельности взятым, каждый – всеми,
когда до него дойдет очередь; должности замещаются по жребию либо все, либо за
исключением тех, которые требуют особого опыта и знания; занятие должностей не
обусловлено никаким имущественным цензом или обусловлено цензом самым
невысоким; никто не может занимать одну и ту же должность дважды , за исключением
военных должностей; все должности либо те, (25) где это представляется возможным,
краткосрочны; судебная власть принадлежит всем, избираются судьи из всех граждан и
судят по всем делам или по большей части их, именно по важнейшим и
существеннейшим, как-то: по поводу отчетов должностных лиц, по поводу политических
дел, по поводу частных договоров. Народное собрание осуществляет верховную власть во
всех делах; ни одна должность такой верховной власти не имеет ни в каком деле или в
крайнем (30) случае имеет ее в самом ограниченном круге дел; или же в главнейших делах
верховная власть принадлежит совету. 9. Совет – наиболее демократическое из
правительственных учреждений там, где нет средств для вознаграждения всем гражданам
; в противном случае это учреждение утрачивает свое значение, так как народ , получая
вознаграждение, сосредоточивает в своих руках решение всех дел (об этом сказано было
(35) ранее, в предыдущем рассуждении). Следующей особенностью демократического
строя является то, что все получают вознаграждение: народное собрание, суд,
должностные лица, или же в крайнем случае должностные лица, суд, совет, обычные
народные собрания, или из должностных лиц те, которые должны питаться совместно. И
если олигархия характеризуется благородным происхождением, богатством и
образованием, (40) то признаками демократии должны считаться противоположные
свойства, т.е. безродность, бедность и грубость. 10. Что касается должностей, то ни одна
из них (1318a) не должна быть пожизненной, а если какая-нибудь остается таковою по
причине какого-нибудь давнишнего переворота, то следует лишить ее значения и
замещать ее уже не путем выборов, а по жребию .
Это и есть общие признаки, характерные для демократии. На основании справедливости,
как она понимается (5) с демократической точки зрения, а именно наличие у всех равной
по количеству доли, получается тот строй, который признается демократическим по
преимуществу, и возникает демократическое государство. Ведь равенство состоит в том,
чтобы неимущие ни в чем не имели большей власти, чем состоятельные, и чтобы
верховная власть принадлежала не одним, но всем в равной степени (по количеству).
Таким способом, думают они, в государстве осуществляются (10) равенство и свобода.
…
9