К КНЯГИНЕ ДАШКОВ О Й ПИСЬМО НА СЛУЧАЙ ОТКРЫТИЯ АКАДЕМИИ РОССИЙСКОЙ Избранная Минервы1 волей Устроить росским музам сень, Позволь для них счастливый день Восторженну их лучшей долей Оставить в памяти граждан... Не думай, чтобы я, гордяся Талантом, мне который дан, И чтоб тщеславно становяся С венчанными мужами в ряд, Которых Феб к своим причислил, Убравши в лавровый наряд, Я дерзко б о себе помыслил, Что лира слабая моя Так славу раздавать способна, Как просвещенна мысль твоя Тому содействовать удобна, Чем небо в благости своей Из уст монархини к нам дышит. Во звуке лир нет нужды ей. В сердцах хвалу любовь ей пишет. Хвала ей — счастье наших дней. Отрадный клик блаженна мира — Вот ей достойнейшая лира. Но должно ли безгласну быть, Надеяся на глас вселенной? С душой, усердьем воспаленной, От робости не говорить? При всходе дневного светила, Хоть твари всей несметна сила Отраду чувств своих гласит, И жавронок туда ж парит, Забыв свою ничтожну малость, Полета не страшась орлов, Поет в средине соловьев, Не чтя того за дерзку шалость. Должны ли только мы одни, Когда сияют ясны дни, 1 Минерва — здесь: Екатерина II. Равно как в бурну непогоду, Которая теснит природу, В оцепенении молчать? Должны ль ни слова не сказать, Что здесь отрада на престоле, Как подданным, так музам мать, Что мы в такой блаженной доле До ней и не бывали ввек; Что здесь стесненный человек, Досель земли обремененье, На всё имевший запрещенье, Днесь мыслить и счастливым быть От ней имеет разрешенье1? Иль могут чувств своих не крыть Одни певцы иноплеменны2? Иль мудростью ее взнесенны Свободны все благодарить, А только лишь российски музы Должны носить постыдны узы Не сметь ей жертвы возжигать? Я ведаю, что дерзки оды3, Которы вышли уж из моды, Весьма способны докучать. Они всегда Екатерину, За рифмой без ума гонясь, Уподобляли райску крину4; И, в чин пророков становясь, Вещая с богом, будто с братом, Без опасения пером В своем взаймы восторге взятом Вселенну становя вверх дном, Днесь мыслить и счастливым быть От ней имеет разрешенье. Ср. в оде Державина «Фелица»: «И знать и мыслить позволяешь». Екатерина в своем «Наказе» Комиссии по составлению Нового уложения 1767 г. чисто декларативно провозгласила ряд гражданских свобод, в первую очередь — для дворянства. Однако на практике в России «Наказ» не только не выполнялся, но во второй половине царствования Екатерины стал фактически запрещенной книгой. 2 Иль могут чувств своих не крыть Одни певцы иноплеменны и т. д. «Наказ» Екатерины, скомпилированный из трудов европейских философов-просветителей и законоведов, был восторженно встречен в Европе. Стихи в честь русской императрицы написали французские писатели-просветители Вольтер, Мармонтель, итальянский поэт Джианетти и др. 3 Я ведаю, что дерзки оды и т. д. Княжнин выступает против авторов многочисленных бездарных од. Примечания автора: «Разумеется, что из сего исключаются бессмертные оды великого Ломоносова и некоторое чисто других». 4 Екатерину... Уподобляли райску крину. Княжнин иронизирует над штампами классицистической оды, в которой некоторые рифмы становились как бы обязательными. Данной рифмой особенно часто пользовался «карманный стихотворец» Екатерины II В. Петров, у которого она встречается десятки раз, попадается она у Ломоносова, Сумарокова, Кострова, Богдановича, Державина и др. Позднее насмешка Княжнина над обязательными рифмами-штампами была подхвачена поэтом-сатириком начала XIX в. А. Нахимовым: В творениях его у ног Екатерины Цветут для рифмы райски крины; А где стоит великий Петр, Там поневоле дует ветр. (Сочинения Нахимова, СПб., 1849, стр. 96) 1 Отсель в страны, богаты златом, Пускали свой бумажный гром; Нас по уши обогащали И Инд и Ганг порабощали. Но, как ни щедры в чудесах Они, которы предвещали, Все сказанное в их стихах — Ничто пред громкими делами Царицы, правящия нами. Итак, не чудно то, когда Докучных лир стишисты чада, Твердя все то же завсегда, Уморою сухого склада Могли вниманье отвратить Воспетой ими героини И только от своей богини Одно зеванье заслужить. Но если кто учтивость знает, Кто, может быть, талантом слаб, Но рифмы тщетныя не раб, С росадой райской не равняет Царицу, коей нету мер, Которая царям пример; Кто старину и почитает, Но, ей вдали отдав поклон, Свою судьбу благословляет, Что под державой кроткой он За прошлы иски отдыхает; И кто, хотя и не пророк, Но, чтением знаком с царями, То ведая, какой был прок Доставлен свету их венцами, Их славу мерит по тому, Дела Екатерины числит, О них со удивленьем мыслит Не по восторгу — по уму, На мысль сравнений тьму приводит, Но ей достойных не находит, — Того, как сердце, стих простой, Наполнен правдой, не мечтой, В усердии своем свободен, Надеюсь, может быть угоден. Я, сею мыслью ободрен, В сей день мой глас простерть дерзаю И, муз молчаньем огорчен, За них молчанье прерываю. Отверст вам, музы, славы храм, Вступать в него днесь в вашей воле; Пространно предлежит вам поле И крылия даны умам. Пускай невежество скрежещет, Смотря на быстрый ваш полет, И, ползая, взор тусклый мещет, Жалея счастия тех лет, Когда оно, собой довольно, Надменное и своевольно Вздымая гордое чело, Сердясь, за ум карать могло. Но страшным быть оно престало, Уже его бессильно жало: Стремитесь, росски музы, в путь, Имея воспаленну грудь Единой славы утешеньем; Возвысьтеся вы вашим пеньем Монархини до славных дел; Да росс, который столь процвел Ее преславнейшим правленьем, Велик и в мире и в войнах, Останется у вас в стихах Навек вселенной удивленьем... Напрасна слава там была, Где муз жилище неприступно: Она, как легка тень, прошла. С героями исчезли купно До греков громкие дела. Народы целые забвенны Во тьме без чести погребенны, Меж тем как греков горсть одна, Умов бессмертными дарами Прославленна, почтенна нами, Пребудет ввек оживлена. В упорну ополченна брань Со Римом горда Карфагена1, Простерша к власти мира длань, Была б участок так же тлена, Как все, презревши пенье муз, Когда б ее виновник уз, Не меньше, как оружьем силен И славой муз своих обилен, Не возвестил их гласом Рим, Что Карфагена пала им. 1783 Карфагена — Карфаген, город и государство, путем захвата колоний превратившийся в крупнейшую рабовладельческую державу. В результате трех войн с Римом (с 264 по 146 г. до н. э.) город был разрушен, а его владения стали колониями Рима. Говоря, что память о Карфагене сохранилась лишь благодаря римским писателям и историкам, Княжнин высказывает характерную для просветителей мысль: истинную славу народам приносят не пышность владык и завоевательные войны, а высокая культура и искусство. 1