Рецензия На магистерскую работу Воротниковой О. С. «Понятие памяти в философии рубежа XIX – XX веков» Магистерская работа Ольги Станиславовны посвящена сложной теме — проблеме памяти. Память всегда занимала двойственное положение в истории философии: с одной стороны, уже у Платона ей отводится центральное место, с другой — собственно мнемологическая проблематика предстает как онтология, а дискурсы памяти разворачиваются как дискурсы знания, порядка . В рационализме Нового времени и по преимуществу в трудах Декарта память понимается как одна из способностей конечного мыслящего существа и последовательно замещается модусами души, которые Декарт числит как более достоверные. И хотя уже у Локка памяти вновь возвращается ее центральное положение (на этот в раз в контексте разговора о личной идентичности), все же идеология достоверности, столь востребованная в новоевропейской науке, продолжает стратегию вытеснения памяти, теперь уже как второстепенной психологической способности. В этой ситуации А. Бергсон обращается к памяти как первофеномену, стремясь преодолеть его позитивистские и физиологические истолкования. С анализа этой запутанной ситуации и начинается рецензируемая работа. Странным образом, сказав во Введении о ситуации в 19 веке, в первой главе автор переключается на «историю концепта», начиная ее с античности. Зачем понадобилась эта история, краткая и, в общем, не особенно отчетливая, не совсем понятно, поскольку возращается все повествование в тот же 19 век, никак не повлияв ни на постановку проблемы, ни на уточнение понятия, видимо, это неотрефлектированная дань обыкновению. Параграф второй первой главы называется запросто: «Э. Гуссерль и М. Хайдеггер» (2 страницы). А уже третий: «от памяти индивидуальной к коллективной», в нем речь идет уже о Хальбваксе, Хаттоне, Фуко, Нора и «постмодернизме». Наверное, таким образом можно выстроить некий ряд представлений о том, кто про что писал, но историю концепта построить нельзя, да, кажется, только описательная цель и ставится автором в первой главе, которую можно удалить из работы безболезненно для ее содержания. Зато очень интересной и в плане содержания и в плане новизны оказывается вторая глава, в которой описывается становление рациональной психологии. Подробно описывается тот самый путь познания, с которым в «Материи и памяти» будет бороться Бергсон: от простейших перцептивных реакций к уяснению «механизмов» работы сознания. Представлены способы постановки психофизической проблемы. В немецкой классической философии два царства: природы и свободы мыслятся как противоположные и представляются различные версии того, каким образом эти два царства способны уживаться в одном месте — человеческом существе. В качестве центральной фигуры для рациональной психологии 19 века, которая опиралась на категориальный аппарат, разработанный немецким трансцендентализмом, Ольгой Станиславовной выбрано учение о душе В. Вундта. Описывается метод интроспекции, терминологический и общенаучный контекст, в котором психология становится самостоятельной дисциплиной. Завершающая глава работы является и ключевой. Она посвящена творчеству Анри Бергсона. Эта глава написана человеком, который много прочитал о Бергсоне, с любовью относится к предмету исследования, но не выработал четкого сюжета изложения. Начинается она с попытки дать определение понятию длительности. Но длительность — сложное и вовсе неоднозначное понятие, которое меняет свое значение в разные периоды творчества французского мыслителя и потому такое начало представляется нам заведомо проигрышным. К тому же мысль Бергсона имеет долгий период и его сложно пересказывать, потому магистрант порой отделывается неясными формулами, а порой предъявляет образцы непроявленного смысла вроде: «Ответ на сами апории Зенона таков: французский философ видит необходимость в изменении метода исследования, замены мышления, неспособного мыслить движение, другим видом восприятия, позднее оформившемся у Бергсона в понятие интуиции» (с. 52 работы). Неудачный сюжет принуждает автора к повторам и отсылкам, которые становятся понятны только по прочтении всей главы, но не на уровне абзац и периодов. Коррупция сюжетной линии порождает и странные приключения памяти в третьей главе. Так, на 60-й странице автор говорит, что вот, наконец, обратимся к вопросу о памяти. И со следующего абзаца начинает подведение итогов, которое выливается в новое содержание, на которое опять не хватает дыхания. Но в конце концов мы добираемся до третьего параграфа со странным названием «место памяти», который, конечно же, ничего не означает, потому что ни о каком особом месте памяти речь не идет, название параграфа — часть невыполненного обещания, данного еще во введении. Но сам параграф хорош, потому что в нем подробно показывается, что есть память (ее виды) для Бергсона, как память связана с прошлым и будущим и почему ее нельзя мыслить как одну из «психических» способностей. Несмотря на отмеченные недостатки, работа выполнена на высоком исследовательском уровне и заслуживает отличной оценки. 29.05.2013 К. ф. н., доцент Е. В. Малышкин