http://kreml.org/opinions/204077273 2 февраля 2009 Мнения экспертов Давосский даос Сергей Чернышев, директор Русского института, председатель консультативного совета Управляющей компании №1 Жанр анализа выступлений политических лидеров независимыми экспертами (не могу себя к ним причислить) в России сравнительно молод и с виду всем хорош. И наглядным демократизмом, и свидетельством живости гражданского общества, и показной удалью частных лиц, выставляющих оценки лицам первым - правда, без надежд на обратную связь. Всё же в данной сфере счастливо-наивное детство неоправданно затянулось. Не секрет, что выступления лидеров, за редким исключением, пишутся аппаратом. Не тайна, что аппарат разделён на ведомства, каковые друг с другом мало в чём согласны. В Давосе было несколько Путиных: его выступление состояло из клипов, границы между которыми видны невооруженным глазом, даже при выключенном звуке. Обсуждать их если и стоит, то по отдельности. Вопрос же связи между ними - отдельная трагедия. Тому, кто внимательно следит (благодаря ТВ) за выражением лица Владимира Владимировича во время выступлений, хорошо заметно, что для него есть несколько болезненных тем. Когда он по ним высказывается - прячет лицо в листочках, морщится, говорит неуверенно. Похоже, текст, который приходится озвучивать, вызывает внутренний протест на каком-то из уровней его интуиции. Переходя же к другим разделам, откладывает бумагу, становится раскованным, афористичным и харизматичным. Видно, что соответствующие сферы деятельности им практически освоены, осмыслены, соотнесены в пространстве стратегии и пронизаны волей. Можно для примера выделить в давосском докладе пару несопоставимых позиций по отношению к кризису. Одну условно назовём фундаментально-идеалистической (для меня идеализм - вещь хорошая), а другую, чтобы помягче выразиться, - ретро-либеральной. Авторы первой утверждают, что в основе нынешнего кризиса - колоссальный дисбаланс 'между масштабами финансовых операций и фундаментальной стоимостью активов'. Выражение 'фундаментальная стоимость активов' вообще впервые всплывает в официальном дискурсе, притом, встречается на протяжении короткого выступления дважды, напрямую увязывается с 'производительностью и реальной эффективностью компаний'. Призывая к реформе стандартов аудита, бухучёта и системы рейтингов, авторы устами докладчика провозглашают: 'Оценки того или иного бизнеса должны строиться на его способности генерировать добавленную стоимость, а не на разного рода субъективных представлениях'. Это, полагают они, должно стать основой будущей 'экономики реальных ценностей'. Отрадно, что совокупный государственный разум, что глаголет устами лидера, идеологически развернулся в эту сторону. Но, вкладывая в первые уста столь ответственные идеологемы, нужно быть уверенным в их технологическом фундаменте и в культурной почве на два штыка под ним. Если взять практически любую из современных методик оценки 'способности бизнеса генерировать добавленную стоимость', в самой её сердцевине обнаружатся во всей красе те самые 'разного рода субъективные представления', которые предполагалось искоренить. Это связано с крайним эмпиризмом представлений кризисного поколения управленцев о том, что такое 'стоимость' как аспект 'собственности'. Эмпиризмом, который лишь в последние десятилетия начал преодолеваться лидерами новой институциональной экономики. Но об этом давосским спичрайтерам, скорее всего, невдомёк. Тем не менее, данную часть доклада хочется принимать и приветствовать звоном щита. Вторая позиция начинается с запева, советскому слуху знакомого, как глазам ладонь: 'Кризис обнажил имеющиеся у нас проблемы... Об этих проблемах мы знали, конечно, и раньше, и стремились их последовательно решить. Кризис лишь заставляет нас активнее продвигаться по заявленным приоритетам, не меняя, разумеется, самой стратегии...' Так об чём говорить, коли не о чем говорить, нечего менять? Стратегия, поверхность которой даже глобальный кризис не поцарапал, едва ли конкретнее каменных плит-скрижалей Ветхого Завета. Далее следует - шутки в сторону! - призыв 'создать привлекательные условия для глобальных инвестиций уже сегодня'. И через пару абзацев, чтоб не казалось, что ослышались: 'Сохраним курс на открытость для иностранных инвестиций!' Последний призыв - словно линялый транспарант на опустевшем майдане. Реанимируется фетишистское (в марксовом смысле) представление, что инвестиции - не просто деньги, а именно иностранная валюта. Ввозимая, естественно, извне. То есть оттуда, где инвестиционные банки на глазах у всех испарились как класс, а инвесторы разбежались и повымерли как динозавры. Да, нетленная стратегия, авторством которой мы с докладчиком обязаны непотопляемому 'финансовому блоку' - штука посильнее 'Фауста' Гёте, пробойнее фауст-патрона. Здесь невольно вспоминается интервью, накануне Давоса данное одним выдающимся политиком одному информационному агентству. Вообразите обаятельного, открытого, динамичного лидера с кучей достоинств: его ничто не ставит в тупик, он ничего не просит, ни на что не жалуется; правда, редко веселится. Единственная его проблема - доверчивость. Но ведь ещё Ларошфуко отчеканил: не доверять людям позорнее, чем быть ими обманутым. И вот дошлые советники на доверии, от которых он так и не сумел отбояриться, внушили ему, что с собой всегда полагается носить дохлую кошку. Поэтому он вынужден таскать её на все мероприятия и время от времени доверчиво вынимать из кармана. Хоть и ощущает интуитивно, видно по лицу: здесь что-то не так! Не озонирует данный артефакт атмосферу содержательных дискуссий... Что же со всем этим поделать? Ровным счётом - ничего. Выступление в Давосе пропагандистский товар на вынос, а не приглашение к досужим рассуждениям об антикризисной стратегии правительства. Да и едва ли последняя вообще может существовать. Национальный кризис - болезнь, которую надо пережить, а не партия в шашки с расчётом комбинаций. Подлинный лидер, встречаясь с историческим вызовом, всегда оказывается одинок предельным, отшельническим одиночеством. Угрозы он ощущает не умом - нутром, позвоночником, а отбивает руками, прежде чем успеют включиться мозги. Истории, будто Рузвельт при разработке Нового курса опирался на теорию Кейнса - не более чем байки аналитиков. Екатерина Великая, уважаемая Путиным, конечно, общалась с учёными мужами, но, скорее, для души, а стратегию ей заменяло звериное чутьё. Да и куда было за ней обращаться? К боярам Нарышкиным? В Академию, чей президиум почти не менялся со времён послания Ломоносова И.И.Шувалову? В 'гражданское общество', к сумасшедшим типа Чедаева, который в ту пору, к счастью, ещё не родился? Время умников, увы, не пришло, платоновское государство мудрецов - за горами. Путин, мастер единоборств, научится у жизни, как поднять тяжесть кризиса, не путаясь в верёвках 'экономического блока'. А дохлые кошки экономистов обретут заслуженный покой на полигоне аналитических отходов.