(статья)
реклама
Муниципальное общеобразовательное учреждение «Талаканская средняя общеобразовательная школа» Амурская область, Бурейский район, п. Талакан «Символика как один из способов воплощения «пластического театра» в пьесе «Трамвай «Желание»» (статья) принципов Подготовила учитель русского языка и литературы Тетерева Марианна Николаевна Концепция «пластического театра» наиболее ярко и последовательно воплощается в пьесе «Трамвай «Желание». «Трамвай «Желание» – самая сильная и глубоко психологическая драма из тех, что созданы Уильямсом. Обошедшая все сцены мира, она явилась в известном смысле, провидческой пьесой. Именно она определила на долгие годы вперёд темы, мысли и идеалы автора. «Если бы у нас был национальные репертуарный театр, - писал в 1948 году Гарольд Клермен, - то эта пьеса, без сомнения, была бы среди тех немногих, которые достойны занять в нём постоянное место. Сила её воздействия особенно велика и потому, что это, по существу, единственная пьеса, которая говорит и о личности, и об обществе, и целиком является порождением нашей сегодняшней жизни» (24, 111). Много лет прошло с тех пор, как писались эти строки. Многое изменилось в обществе, литературе, театре Америки. Неизменным осталось одно – величие драмы Уильямса. «Нет сегодня «Трамвая «Желание», да и не было написано ничего подобного на Западе за всю вторую половину двадцатого века – писал американский критик Джон Саймон. В этой пьесе, по его мнению, схвачена драма смятенного человека, порождённая всем укладом жизни в обществе, где, по словам, К.Маркса, индивид «становится в одно и то же время предметным для себя и, вместе с тем, чужим для самого себя и бесчеловечным предметом», где «его проявления жизни оказываются его отчуждением от жизни, его приобщение к действительности – выключением его из действительности, чуждой для него действительностью» (36, 591). Пьесу называли «загадочной». Говоря о ней как об огромном явлении, многие критики отказывались ответить на вопрос, о чем же она, что, собственно, выражает (У.Керр, например, в своей книге «Как не надо писать пьесу» объявил её абсолютным эталоном новейшей драмы на том основании, что она будто бы «ничего не выраажает», что драматург ею «ничего не хочет сказать»). Большинство критиков поняло совершенно по-разному и смысл пьесы, и значение образов Бланш и Стэллы и совершенно по-разному отнеслось к гибели героини. У.Джиббс, говоря о трагедии Бланш, называл «Трамвай «Желание» «блистательной пьесой о внутреннем распаде женщины или, если уже на то пошло, - общества» (4, 694). «Образ Бланш Дюбуа, главной героини пьесы, воплощает сложное переплетение вырождения и душевной ранимости, характерные для знатных южан», - писал И. Хассан (28, 59). Уильямс представляет Бланш Дюбуа в момент, когда вынужденная бежать из родных мест, она ищет приюта у своей сестры Стэллы. Стэлла вместе с мужем Стэнли Ковальским живёт на убогой окраине Нового Орлеана, в тесной квартирке на улице с помпезным названием Елисейские поля. После того, как родители Бланш умерли, а Стэлла уехала в город искать своей доли, родовое гнездо – плантацию «Мечта» пришлось покинуть : дом пошёл на погашение закладных. Кроме потери родного гнезда, позади у Бланш трагедия замужества. Аллан – горячо ею молодой поэт, красавец, - оказался гомосексуалистом. Он покончил с собой, когда узнал, что Бланш раскрыла его тайну. После его гибели героиня пытается избавиться от тоски и отчаяния, вступая в случайные связи. Вскоре маленький городок, где она живёт, настолько скандализован её похождениями, что Бланш вынуждена уехать. Так она оказывается у сестры. Стэнли Ковальски, муж Стэллы, - выходец из низов, простой трудяга. Благодушная, податливая Стэлла вполне приспособилась к «низкой среде». Но Бланш не может с этим смириться, она – умная, проницательная, утончённая, добрая – едва ли не с первой встречи начинает третировать человека, под крышей которого нашла приют. А Стэнли, привыкший быть полновластным хозяином в доме и верховодить среди приятелей, едва терпит присутствие нежданной и незванной гостьи. Обе стороны настроены воинственно, но вызов бросает героиня, которая своими же поступками приближает гибельную развязку. Стэнли добывает свидетельства неблаговидного прошлого Бланш Дюбуа и раскрывает глаза простодушному холостяку Митчу, на которого нездешний шарм и обаяние героини произвели впечатление. Тот порывает с ней. Сам же Стэнли, добивая ненавистную свояченницу, издевательски дарит ей автобусный билет в городок Лорелл, откуда она была вынуждена бежать. Ожесточённо и безжалостно сокрушает её фантазии, глумится над её благородными светскими претензиями, самое место которым у «дерьмого старьёвщика». В финале пьесы Стэнли надругался над Бланш побуждаемый подспудным и яростным стремлением окончательно сокрушить героиню с её ненавистными «обносками» - тем идеальным миром, который несмотря ни на что, живёт в её неприкаянной душе. Из дома Ковальски Бланш уходит в дом умалишенных, чтобы навсегда укрыться там от жизни, для неё непосильной. А.Дж. Вудкратч писал, что Бланш – воплощение декадентсва и приветствовал грубость ломающего её Стэнли: «Мужество, мужская сила, пусть даже и оргастических, - вот чем надо отвечать декадентству» (4, 695). Дж. Гастнер был убеждён, что социальный смысл пьесы – в противопоставлении аристократии пролетариату, народу. А.Кратч иронически брал само слово «народ» в кавычки, как явно неуместное в этом контексте. Позднее пришли к соглашению: пьеса – о неспособности людей понять друг друга. Точнее будет сказать, «Трамвай «Желание» - пьеса о человеческой нетерпимости. В пьесе Уильямса нетерпимость предстаёт почти как страсть: едва затлев, она сметает все доводы рассудка, всякую оглядку на последствия, и,раз поддавшись ей, человек, ослеплённый и одержимый ею, уже подчиняется только ей. И ему уже не отступить, не одуматься, пока он не дойдёт до геркулесовых столпов или расшибётся о каменную стену. С чего же начинается она у Бланш? С требования у неё отчета по ликвидации остатков плантации, с того, что Стэнли оскорбил её, заподозрив, что она что-то присвоила, обокрала свою сестру Стэллу! Нет, руки и совесть её настолько чисты, что она по настоящему и не приняла обиды всерьёз. Вопрос не исчерпывается также и грубостью, вульгарностью, малокультурностью и полнейшей неодухотворённостью Стэнли, хотя этим и многое обусловлено. Но хотя несколько деталей (неопрятность за столом, солёное словцо, сказанное за обедом, неплотно прикрытая дверь в уборную) символизируют именно эти качества, но до образа Стэнли – неандертальца, Стэнли – грядущего хама, Стэнли – обезьяны – очень большое расстояние. Бланш творит этот образ Стэнли Ковальски «живую реликвию каменного века», с тем, чтобы внушить Стэлле «не жить по-звериному». Вернее, затем, чтобы самой до конца уверовать в этот образ. Стэнли слушает, и зритель чувствует, что теперь её песенка спета, теперь – держись. И видим мы это, по тому, как он, войдя незаметно в дом, подслушивает разговор, потом, как ни в чем не бывало, хамовито «ухмыляется» Бланш. Глагол «ухмыляется» использован дважды. И в этом есть свой скрытый смысл: обнимая Стэллу и ухмыляясь стоящей рядом Бланш поверш головы Стэллы, он как бы вызывает её на борьбу (4, 207). Начало же всему и формула перехода от готовности Бланш признать Стэнли и подружиться – к отрицанию, которое заводит её всё дальше, скрыты в одной подробности; которая тут же как будто и растворяется в сцене их объяснения по поводу ликвидации «Мечты». Бланш сочла предстоящее объяснение совершеннейшим пустяком, прежде всего потому, что была абсолютно уверена : она явится во всём блеске, ослепительная светская дама, каких Стэнли только в кино видывал, и всё обратится в шутку, она его слегка подразнит, чуть-чуть пококетничает и всё. - Бланш (появляется из ванной в красном халатике из атласа. Весело). А, Стэнли! Вот и я, прямо из ванны, надушилась, словно заново на свет родилась. - Стэнли (закуривает). Ну и прекрасно. - Бланш (задёргивая портьеру между комнатами). Насколько я понимаю, здесь сегодня играют в карты, а дамы не приглашены – очень любезно ! - Стэнли. Ну и что? - Бланш (сбрасывает халатик, надевает ситцевое платье в цветах). Где Стэлла? - Стэнли. Вышла. - Бланш. Можно попросить Вас о небольшой услуге? - Стэнли. Интересно, какой? - Бланш. Застегнуть пуговицы на спине. Можете войти. Как вы меня находите? - Стэнли. Что надо? - Бланш. Вы очень любезны. (4, 177-178). Не получив поддержки и комплиментов по поводу её былой красоты, Бланш была оскорблена. Но дело, в общем то, не в оскорблённом самолюбии. Для неё остановка в Нью-Орлеане у Ковальских – последний привал, вслед за которым неизвестно что. Может быть – даже конец, а может быть – новая жизнь. Не та, что оставлена за спиной, - бездорожная, нечистая, бестолковая, несчастная жизнь, изломанная жизнь. А она передохнёт, наберётся сил, потом «встретит человека, который ...» и вот из фрагментов и осколков прошлого, из умолчаний и явной лжи создаётся биография Бланш, предназначенная для «человека, который...» и создаётся новая Бланш Дюбуа, вернее, реставрируется та Бланш Дюбуа, которой она была в ранней молодости, до того как на неё посыпались удары судьбы, и пустилась она во все тяжкие. Создаётся романтический образ Бланш Дюбуа, в который она, сегодняшняя, заранее вжилась. Но данные уже не те – уходит молодость, и красота уже боится яркого света, и ищет сумерек. А ведь именно красота, обаяние, неотразимость – её главная ставка. У неё, разумеется, и в мыслях не было обольщать Стэнли – то была лишь попутная «проба пера», просто нужно было убедиться, что она в форме, мельком увидев себя в «живом зеркале». А живое зеркало – Стэнли – ответило так, что почва уходит из-под ног. И насмешливое пренебрежение Стэнли, его грубо откровенное непризнание, издевательская ухмылка, как символ этого непризнания, будут и впредь убивать так необходимую ей уверенность в себе, нагнетать «страх сцены». Это и толкает её на путь самый опасный: на дискредитацию Стэнли, которая становится ей жизненно необходимой – доказать себе, Стэлле, дать почувствовать ему самому, что он ничтожество, хам, животное. У Бланш множество упущенных возможностей восстановить мир, поладить со Стэнли, ведь он и самую последнюю минуту протягивает ей руку – «Зароем топор войны». Образ – символ «Топор войны», казалось бы, употреблён неуместно, но именно это выражение ещё больше подчеркивает проигрыш Бланш. Но её словно бес попутал. Нетерпимость усложняет и комкает всё. Слепота, мнительность, враждебность, болезненно воспалённая гордыня становятся единственными советчиками и делают невозможным шаг к примирению. Довлеющая над всем происходящим в пьесе, в самом её названии, тема желания, чувственного влечения, становящегося для главной героини роковой силой, всевластно и слепо определяющей судьбу человека для развития конфликта Бланш-Стэнли, решающего значения не имеет. Скорее, это – фон, на котором происходит действие пьесы. Именно этот фон и обусловил невероятное нагнетение элементов «чёрной» драмы, насышенность материалом, которого бы, по меньшей мере, на три большие пьесы, как пишет В.Неделин (40, 698). И в каждой из этих пьес – безумие, смерть: самоубийство Бланш было бы вполне естественным концом. Сама формула «Трамвай «Желание» как метафора, как символ много может сказать воображению зрителя, но, по словам одного из критиков, «по мысли явно небогата, не остра»: куда не заведёт человека вожделение, до чего только не доведёт. И как сама героиня это объясняет : «Это называется грубой похотью...да, да, именно: «Желание»! – название того самого дребезжащего трамвая, громыхающего в нашем квартале с одной тесной улочки на другую... – он-то и завёз меня сюда...Где я – незваная гостья, где оставаться – позор» (4, 205). Рассматривая «Трамвай «Желание» как драму человеческой нетерпимости, можно увидеть то, что казалось трудно объяснимым и загадочным многим критикам – почему автор не становится в споре Бланш и Стэнли ни на чью сторону, словно признавая : оба правы или неправы поровну – такова жизнь как она есть. Не жизнь – именно нетерпимость как она есть. Схватка без правил, без удержу, обоюдно бесчестна. Хуже чем в джунглях. Слабейший должен погибнуть, но сильнейший не выигрывает: в нетерпимости деградируют оба. Бланш кончает безумием, Стэнли – оскотиниванием. Их можно жалеть, считает сам автор, о них нельзя не грустить об обоих. Сложная структура пьесы не позволяет однозначно интерпретировать образы центральных персонажей «Трамвая «Желание». Большую помощь может оказать анализ символики белого цвета в связи с характеристикой Бланш Дюбуа. Само имя героини напоминает о «весеннем саде в цвету» (от франц. «Дюбуа», а Бланш по французски означает «белый»). Во время первого появления в доме Ковальских на Бланш «элегантный белый костюм», «белая шляпа и перчатки, жемчужные серьги и ожерелье». Но в этом мире очень сложно сохранить чистоту, требующую к себе деликатного, бережного отношения. Не случайно авторская ремарка: «в её белом наряде есть что-то напрашивающееся на сравнение с мотыльком». Стремление Бланш к чистоте, оказалось таким же гибельным, как роковое влечение мотылька к свету. Кроме того, изначальная символика белого как цвета чистоты и невинности уже в первой картине пьесы подвергается переосмыслению в авторской ремарке: «Дома здесь всё больше белые, пооблинявшие от непогоды». Картина убогой окраины наполнена атмосферой «пропащего, порченого». Поэтому неудивительно, что символика белого неотделима от черного, от тьмы. Неслучайно несколькими предложениями ниже появляется: «Из-за белого, уже набухающего мглой, дома». Чернота, тьма, вступают и в качестве знаков, предупреждающих Бланш об опасности жизни в том мире, куда она попадает. В темноту погружается сцена, когда героиня в первый раз входит в дом Ковальских. После примирения Стэллы с мужем, избившем её, Бланш останавливается перед входом в квартиру, «зиявшем кромешной тьмой». Во время выяснений отношений с Митчем Бланш открывает дверь слепой мексиканке в черной шали, торгующей жестяными «цветами для умерших», а в ключевой сцене между Бланш и Стэнли по стенам прыгают «зловещие тени», которые появляются вновь – когда за героиней приедут из больницы для умалишенных. Тьма завладевает и самой Бланш, её душой, её разумом. Уильямс постепенно готовит зрителя к трагическому финалу. По ходу пьесы всем становится видно, что эффектный костюм Бланш изрядно поблек и вытерся, на нём появились пятна – как знак столкновения с действительностью, в которой преобладают совсем другие цвета, связанные и с образом Стэнли, в гардеробе которого нет ни одной белой вещи. Именно Стэнли иронически зовёт Бланш «нашей Белой дамой», стремясь подчеркнуть необоснованность притязаний героини на утончённость и благородный аристократизм. Не случайно у Стэллы есть белая шляпа – как дань аристократическому прошлому и благородным манерам, в которых сестра Бланш уже не нуждается. В кульминационной, десятой картине, поверженная в надежде обрести понимание и любовь (как знак этого – поступок Митча, кладущего ногу на белое покрывало) Бланш «вырядилась в порядком перепачканное и мятое вечернее платье из белого атласа и сбитые серебрянные туфельками, со сверкающими бриллиантиками-каблуками». Этот наряд – предзнаменование окончательного унижения жертвы. В финальной, одиннадцатой картине, снова возникает мотив белого цвета – но на этот раз он связан с болезнью (больничная «стерильная чистота платья» Бланш, белые халаты медсестры и врача из психиатрической лечебницы) и смертью (образ «чистого-чистого белого савана» в речах на самом деле обезумевшей Бланш). Что же касается влечения героини к белому цвету, то, может быть, тут и устремлённость к гармонии и душевной чистоте, недостижимость в реальной жизни, и знак отчуждённости Бланш от мира и людей, её неприкаянности. Подчёркивая утончённость и романтизм натуры Бланш Дюбуа, автор использует в качестве символа бумажный фонарик, который она вначале держит в руках, а потом надевает его на яркую лампочку, тем самым наполняя беспощадное настоящее призрачным прошлым. Рассеяный свет на мгновение возвращает её утраченную красоту. Интересна палитра цветов в финальной сцене: костюмчик из жёлтого шелка, серебрянная брошь с бирюзой, янтарный свет, красный атласный халатик Бланш. Эти цвета после белого как бы говорят о том, что прежняя чистота и надежда на лучшее, потеряны для Бланш навсегда. Время от времени на экран проецируется трамвай, называемый то «Желание», то «Кладбище», как символ беспрерывности движения, участие в котором людей – это путь от жизни, желание любви. К финальному безумию героини зрители подготавливаются заранее. Так, уже в первой картине во время встречи с сестрой, Бланш признаётся: «...Я так исстрадалась после всего... Дошла до последней черты, дальше только безумие...». Последняя фраза проецируется на экран в моменты наивысшего напряжения духовных сил Бланш. Предложенные аспекты анализа пьесы позволяют проникнуть в тайны художественного мастерства драматурга, сохранить непосредственность эмоционального воздействия одной из лучших пьес Т.Уильямс. Использование символических образов даёт драматургу возможность глубже заглянуть во внутренний мир своих героев, помочь зрителю лучше почувствовать и правильно оценить их те или иные поступки, позволяет прийти к более полному пониманию очень сложных, порой непредсказуемых характеров героев. Список использованной литературы: 1. Уильямс Т. Желание и чернокожий массажист. – М.: Издат. группа “Прогресс”- “Гамма”, 1993.- 320с. 2. Уильямс Т. Кошка на раскаленной крыше. - М.: Искусство, 1979. – 112 с. 3. Уильямс Т. Римская весна миссис Стоун. –М.: Художественная литература, 1976. – 194 с. 4. Уильямс Т. “Стеклянный зверинец” и еще девять пьес. - М.: Искусство, 1967. – с.69 – 274. 5. \Бодина Е. О смысле символов //Воспитание школьников. – 2000. №8. – с.22-25. 6. Гасслер Д. Форма и идея в современном театре. - М.: Искусство, 1959. – 193 с.
