Тема 8. Проблема познания - Томский Государственный

Министерство образования и науки Российской Федерации
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение
высшего профессионального образования
«Томский государственный архитектурно-строительный университет»
ТЕМА 8
ПРОБЛЕМА ПОЗНАНИЯ В ФИЛОСОФИИ
МЕТОДИЧЕСКИЕ УКАЗАНИЯ
Томск 2013
1
ПЛАН СЕМИНАРСКОГО ЗАНЯТИЯ
1. Теория познания о проблеме познаваемости мира (с. 6-16).
2. Сенсуализм и рационализм как подходы к решению проблемы познания
(с.16-20).
3. Практическая природа познания (с. 20-25)
4. Эмпирический и теоретический уровни знания. Структура научной теории
(с.25-30).
5. Проблема истинности научного знания (с. 3-33).
Глоссарий с. 33-36
Контрольные вопросы с. 36
ОСНОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА
1. Липский, Б.И. Философия: учебник для вузов / Б.И. Липсикй, Б.В. Марков, М.: Юрайт, 2011, 495 с.
2. Спиркин, А.Г. Философия: учебник для вузов / А.Г. Спиркин, 3-е изд., перераб. И доп., М.: Юрайт, 2011, 828 с.
3. Философия. Учение о бытии, познании и ценностях человеческого существования : учебник для вузов по эконом. спец. / В. Г. Кузнецов, И. Д. Кузнецова, В.
В. Миронов, К. Х. Момджян, М. : ИНФРА-М , 2010
ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА
1. Давыдова Г.А. Практика – основа единства эмпирической и теоретической
ступеней познания / /Практика и познание. – М.: Наука, 1973. - с.134-163.
2. Коршунов А.М. Познание и деятельность. - М.: Полит.лит-ра, 1984. - С.123132.
3. Кохановский В.П. Философия Учебное пособие для высших учебных заведений. М., 2003. 568 с.
4. Степин В.С. Становление научной теории. - Минск: Изд-во БГУ, 1976. - С.720.
5. Степин В.С. Практическая природа познания и методологические проблемы
современной физики / В.С. Степин, Л.М. Томильчик. Минск: Наука и техника, 1970.
- С.13-40.
6. Степин В.С. Философская антропология и философия науки. - М.: Высшая
школа, 1992. - С.88-121.
7. Чешев В. Техническое знание как объект методологического анализа. –
Томск: Изд-во ТГУ, 1981. - С.9-41.
8. Чешев В.В. Проблема познания в философии / В.В. Чешев, Б.И. Иванов. –
Томск: ТГАСУ, 2003. 334 с.
Интернет –ресурсы:
http://allphilosophy.ru
http://www.rtext.org
2
http://studfilosed.ru/
3
ВВЕДЕНИЕ
Человечество всегда стремилось к приобретению новых знаний. Овладение тайнами бытия есть выражение высших устремлений творческой активности разума, составляющего гордость человечества. За тысячелетия своего развития оно прошло длительный и тернистый
путь познания от примитивного и ограниченного ко все более глубокому и всестороннему
проникновению в сущность окружающего мира. На этом пути было открыто неисчислимое
множество фактов, свойств и законов природы, общественной жизни и самого человека, одна
другую сменяли научные картины мира. Развитие научного знания происходило одновременно с развитием производства, с расцветом искусств, художественного творчества. Знание образует сложнейшую систему, которая выступает в виде социальной памяти, богатства ее передаются от поколения к поколению, от народа к народу с помощью механизма социальной
наследственности, культуры.
Потребность в знаниях — одна из неотъемлемых характеристик человека. Вся история
человечества может быть представлена как ускоряющийся процесс развития, расширения,
уточнения знаний — от технологий обработки каменных орудий и добывания огня до способов получения и использования информации в компьютерной сети. Современный этап развития общества обычно рассматривается как переход от индустриального общества (основанного на производстве товаров) к обществу постиндустриальному, или информационному (основанному на производстве и распределении знания). В информационном обществе ценность знаний и способов их получения постоянно увеличивается: ежедневно в мире
появляются тысячи новых книг и компьютерных сайтов, а доля оцифрованной информации
исчисляется терабайтами. В таких условиях проблемы познания приобретают все большую
значимость. Наиболее общие вопросы познания разрабатываются разделом философии, который называется гносеологией (от греч. gnosis — знание + logos — учение), или теорией познания.
В русском языке термин «знание», равно как и «познание», несет два основных значения: вопервых, знание как данность, добытый факт, во-вторых, процесс узнавания, добычи знания в
первом смысле. Гносеология не может не касаться указанных сторон. Все же в узком смысле
задачей гносеологии является скорее исследование природы «готового» знания, чем методов
его получения. Таким образом, гносеология — это знание о знании. В последние десятилетия
ученых все больше интересует процесс получения знания, его приращения, развития, а это
предполагает изучение и использование достижений истории наук, данных когнитивной психологии, учет личностного фактора в познавательной деятельности.
Теория познания есть общая теория, уясняющая саму природу познавательной деятельности человека, в какой бы области науки, искусства или житейской практики она ни
осуществлялась.
Человеческий разум, поднимаясь по спирали познания, на каждом новом витке вновь и
вновь пытается ответить на вопрос: как возможно познание, познаваем ли мир в принципе?
Это не простой вопрос. В самом деле, Вселенная бесконечна, а человек конечен, и в границах
его конечного опыта невозможно познание того, что бесконечно. Этот вопрос преследовал
философскую мысль в самых разных формах. Вспомните слова Фауста:
Природа для меня загадка,
Я на познании ставлю крест.
В попытке ответить на него можно обозначить три основные линии: философский оптимизм (гностицизм), скептицизм и агностицизм. Оптимисты утверждают принципиальную
познаваемость мира. Пример оптимистического взгляда на познание — позиция Гегеля, выраженная в словах: «У скрытой и замкнутой вначале сущности вселенной нет силы, которая
могла бы противостоять дерзанию познания; она должна раскрыться перед ним, показать ему
4
свои богатства и свои глубины и дать ему наслаждаться ими»1. Скептики же не отрицают
принципиальной познаваемости мира, но выражают сомнение в достоверности знания, тогда
как агностики отрицают познаваемость мира2.
Выделение этих трех линий представляется серьезным упрощением. Все гораздо сложнее. Ведь если агностики отрицают познаваемость мира, то это не голое, ни на чем не основанное отрицание. На многие вопросы, указываемые ими, пока действительно невозможно
дать ответ. Основная проблема, которая подводит к агностицизму, заключается в следующем:
предмет в процессе его познания неизбежно преломляется сквозь призму наших органов
чувств и мышления. Мы получаем о нем сведения лишь в том виде, какой они приобрели в
результате такого преломления. Каковы же предметы на самом деле, мы не знаем и знать не
можем. Получается, что мы замкнуты миром наших способов познания и не в состоянии сказать нечто достоверное о мире, как он существует сам по себе, — вот вывод, к которому неизбежно ведет логика данного рассуждения при определенных гносеологических допущениях.
Однако практический вывод агностицизма на каждом шагу опровергается развитием науки,
познания. «Великое чудо в прогрессе науки, — пишет Л. де Бройль, — состоит в том, что перед нами открывается соответствие между нашей мыслью и действительностью, определенная возможность ощущать с помощью ресурсов нашего разума и правил нашего разума глубокие связи, существующие между явлениями»3.
Но и сегодня диапазон философских доктрин, не чуждых агностическим выводам, довольно широк — от неопозитивизма до феноменологии, экзистенциализма, прагматизма и др.
Их агностицизм обусловлен не только причинами гносеологического порядка, внутренней логикой, но в определенной степени и традицией, восходящей к философии Д. Юма и И. Канта.
Одним из истоков агностицизма является гносеологический релятивизм — абсолютизация изменчивости, текучести явлений, событий бытия и познания. Сторонники релятивизма
исходят из скептического принципа: все в мире скоротечно, истина — и на житейском, и даже
на научном уровне — выражает наши знания о явлениях мира лишь в данный момент, и то,
что вчера считалось истиной, сегодня признается заблуждением. Все наше знание как бы плавает в море неопределенности и недостоверности, оно относительно, условно, конвенционально4 и тем самым субъективно.
Для релятивиста характерно следующее рассуждение: если уж истина, то она обязательно должна быть только абсолютной, а если истина не абсолютна, то она и не истина. В подтексте на самом деле — неверие в абсолютную (даже не в относительную) истину. Релятивист
подменяет верное положение «Знание содержит момент относительного» ошибочным «Знание всегда только относительно», а следовательно, не нужно знания, долой знание! «Это самое ужасное рассуждение: если я не могу всего — значит, я ничего не буду делать» (Л.Н.
Толстой).
Скептическая мысль восходит отчасти к рассуждениям античных философов — Протагора, Горгия, Продика, Гиппия, Антифонта, Фразимаха, которые были предшественниками и
современниками наиболее крупных мыслителей древности — Сократа и Платона (в Диалогах
Платона можно найти споры с софистами). Ксенофан говорил:
Гегель Г.В.Ф. Сочинения. М.; Л., 1956. Т. IX. С. 5.
Исторически для обозначения «философий сомнения», как полностью отрицающей познаваемость мира,
так и не делающей столь сильных выводов, применялся общий термин «скептицизм» (от греч. skeptikds —
склонный к рассматриванию, размышлению). Понятия «агностики, агностицизм» (от греч. agnostos — недоступный познанию) введены в обращение в 1869 г. Т. Гексли, т.е. это сравнительно новые термины. (В современном западном словоупотреблении слово «агностик» имеет побочный оттенок, часто служит эвфемизмом для
«атеист»: последнее понятие ассоциируется с тем, что у нас называлось воинствующим безбожником, тогда как
агностик — это человек, не то чтобы отвергающий Бога, но не поддерживающий мнения о его существовании,
прямо не говорящий ни да, ни нет.)
3
Бройль Л. де. По тропам науки. М., 1962. С. 291.
4
От лат. conventionalis — соответствующий договору, условию.
1
2
5
Пусть даже кто-нибудь правду изрек бы: как мог бы узнать он,
Правду иль ложь он сказал? лишь призраки людям доступны.
Но и великий Аристотель заметил: «Кто ясно хочет познавать, тот должен прежде основательно сомневаться».
Агностицизм, как уже говорилось, противоречит самой практике знания, т.е. его положения входят в конфликт с тем, что, например, ученым удается построить более или менее
успешные теории, подтверждающиеся на опыте. На основе этих теорий инженеры строят механизмы, машины и т.п., действительно достигающие поставленные в проекте цели. Если какая-то теория со временем отвергается, то она не отвергается целиком, некоторые «кирпичи»
неизбежно переносятся в новое теоретическое здание (этот процесс, конечно, сложен, и он
подробнее будет обсуждаться далее в этой главе). Более того (что совсем поразительно), теории, нередко развиваемые совершенно независимо в разных областях, вдруг обнаруживают
параллелизм, родство и даже глубокую связь.
Все это наводит на мысль о том, что есть нечто, стоящее за теориями. Это «нечто»
сформулировать очень трудно. Его существование и есть загадка познания. Как говорил А.
Эйнштейн, «самое непостижимое в этом мире то, что он постижим». Практика знания есть
сумма огромного числа косвенных опровержений агностицизма.
Агностицизм есть гипертрофированная форма скептицизма. Скептицизм, признавая
принципиальную возможность познания, выражает сомнение в достоверности знаний. Как
правило, скептицизм расцветает буйным цветом в период (или в преддверии) ломки парадигм,
смены ценностей, общественных систем и т.д., когда нечто, считавшееся ранее истинным, в
свете новых данных науки и практики оказывается ложным, несостоятельным. Психология
скептицизма такова, что он тут же начинает попирать не только изжившее себя, но заодно и
все новое, нарождающееся. В основе этой психологии лежит не исследовательская жажда новаторства и вера в силу человеческого разума, а привычка к «уютным», однажды принятым на
веру принципам.
Однако в разумной мере скептицизм полезен и даже необходим. Как познавательный
прием скептицизм выступает в форме сомнения, а это — шаг к истине. Сомнение — червь,
подтачивающий и разрушающий устаревшие догмы, необходимый компонент развивающейся
науки. Нет познания без проблемы, но и нет проблемы без сомнения. Невежество утверждает
и отрицает; знание — сомневается.
Познание не всегда направляется на внешний мир. Оно может направляться на поиск
смысла жизни, на поиск так называемой нравственной истины, определяющей жизнь человека.
Это сфера самоанализа (рефлексии) культуры, общества или человека. В философии часто соединялись оба пути познания. Например, в философии Древнего Востока и в ряде философских
учений античности постижение мира и достижение нравственной истины представляли единый
путь, проходимый человек в процессе жизни и в процессе познания. Однако европейская философия Нового времени направила свое внимание преимущественно на проблему познания мира, на проблему опытного научного познания, т.е. на проблему познания природы.
6
Материалы к пункту № 1 плана семинара
«Теория познания о проблеме
познаваемости мира».
Б.И. Философия: учебник для вузов / Б.И. Липский, Б.В. Марков, М.:
Юрайт, 2011 С. 263-280
9.1. Природа познавательного отношения
Проблема познания, так или иначе, связана с выявлением условий и обоснования истинности нашего знания. Ее решение предполагает ответы на вопросы о том, кто познает, что
познается, каким образом осуществляется познание и что собой представляет его конечный
результат. Совокупность этих вопросов определяет содержание всякой теории познания,
стремящейся к объяснению сути познавательного отношения, возникающего между познающим субъектом и познаваемым объектом или, иначе говоря, отношения между мышлением и
бытием.
В истории европейской философии можно выделить два основных типа познавательного отношения:
1) когда мышление рассматривается как непосредственно включенное в ситуацию и
представляет собой один из активно действующих ее элементов, существенным образом влияющий на трансформацию значений в создаваемом контексте;
2) когда мышление рассматривает познавательную ситуацию несколько отстранение,
стремится не столько изменить ее, сколько зафиксировать и описать включенные в нее элементы, не рассматривая при этом себя в качестве такового.
Первый тип познавательного отношения зарождается в более ранней философии досократиков (Парменид, Гераклит) и знаменует эпоху слитности бытия и мышления, когда мышление как бы растворено в бытии и выступает именно как мышление-бытие, непосредственная открытость бытия мышлению.
Второй тип познавательного отношения представлен линией, идущей от Платона и
Аристотеля, через Р.Декарта, вплоть до Г. Гегеля и Э. Гуссерля. Здесь мышление уже не слито
с бытием, а отделяется от него, превращаясь в абсолютный субъект, противостоящий миру
сущего как универсальному объекту.
Именно вторая модель отношения познающего к познаваемому становится наиболее
привычной (классической) для европейской метафизики.
Классическая традиция исходит из признания одной-единственной истины, представляющей подлинное знание, противопоставленное неподлинному мнению. Познавательная деятельность осуществляется здесь от имени некого надличностного субъекта согласно строгим
логическим законам, которые, будучи однажды установлены, остаются вечными и неизменными. Каждый отдельный мыслитель выступает здесь как очередной представитель этого
универсального субъекта, а само познание понимается как проникновение сознания к глубинной сущности вещей. Тем самым формируется представление о двуслойности бытия, в котором под внешней «поверхностью» мельтешащих явлений скрывается глубинный - «мир сущего», который выступает основанием и причиной всего происходящего на «поверхности».
Именно этот «мир сущего» и становится действительным объектом, на который направлена
познавательная активность субъекта, стремящегося прорваться сквозь обманчивую видимость
явлений к скрытой сути бытия.
Гносеологические установки Галилея и Декарта предельно резко обозначили это противопоставление субъекта объекту в новоевропейской философии.
► С одной стороны, физика Галилея демонстрирует и обосновывает радикальное отличие научной картины мира от мира обыденных представлений.
7
► С другой стороны, утверждая субстанциальный характер как протяженности, так и
мышления, Декарт проводит столь же резкую черту между идеями, составляющими содержание нашего сознания, и внешним миром.
Вследствие этого разделения основанием для дискуссий о возможностях и путях познания, начиная с Декарта и вплоть до конца XIX века, становится столь жесткое требование
выбора между материализмом и идеализмом, что в нем начинают видеть основной вопрос
всякой философии вообще.
В понимании сути субъектно-объектных отношений материализм ориентирован в
первую очередь на объект, идеализм — на активность субъекта, а в совокупности их конфронтация воспроизводит классическую теоретико-познавательную дилемму: является ли
наше знание «отражением» реальности или нашей субъективной «конструкцией». Вопрос
форматируется так: можем ли мы на основании познавательных образов заключать о существовании и даже свойствах внешнего мира, скрытого за нашими идеями, или мы познаем
только наши собственные идеи?
> Материализм исходит из того, что существует независимый от человеческого сознания (и свободный от всякой субъективности вообще) объективный мир, непосредственно
«данный» нам в формах чувственного опыта. Идеи нашего сознания представляют собой отражение этого мира, возникающее как результат воздействия объектов на органы чувственного восприятия. Активная роль в познавательном отношении принадлежит объекту, тогда как
субъективной стороне приписываются преимущественно рецептивные функции.
> Идеализм, напротив, исходит из того, что не существует никакой совершенно независимой от сознания действительности. Человеческое познание в конечном итоге есть воспроизведение в индивидуальном сознании образов и идей, уже имеющихся в содержании некого надчеловеческого, «мирового сознания» (Бога, Абсолютного Духа и др.). Поэтому, строго говоря, нет никакой чистой объективности, в которой так или иначе не были бы представлены субъективные моменты. Активная роль принадлежит здесь субъекту, который формирует образ внешнего мира в соответствии с внутренне присущими ему познавательными способностями. Этот образ и выступает как единственно доступный человеческому сознанию
объект.
> Агностицизм — третья, промежуточная позиция — представляет собой попытку
компромисса между крайностями идеализма и материализма. Согласно данной точке зрения
существует независимый от сознания мир «вещей в себе», но он недоступен человеческому
познанию, которое касается только явлений, т.е. внешних форм обнаружения этого мира.
Общей основой для всех трех позиций является картезианский тезис о том, что фундаментальное заключение о бытии мы можем сделать только исходя из самодостоверности акта
собственного мышления. Или, иными словами, достоверность человеческого знания в конечном итоге опирается на познание человеком самого себя и своих собственных идей. Если даже и имеется существующая сама по себе «объективная реальность», то она доступна нам не
прямо, а только косвенно, через посредство каузального умозаключения, издавна известного
как онтологический аргумент: раз есть мысль (а она безусловно и самоочевидно есть), то ей
непременно должно что-то соответствовать, ведь что-то же породило ее и сделало такой, какова она есть. Проблема, таким образом, сводится к тому, чтобы определить, что же представляет собой это «нечто», которое порождает и «оформляет» наше знание.
> Материалисты предполагают, что таким порождающим фактором является «материя» как объективная реальность, воздействующая на наши органы чувств и возбуждающая в
них ощущения, составляющие отправную точку для начала интеллектуального процесса, в
свою очередь, порождающего теоретическое знание. Познание понимается при этом как специфический род деятельности, самым тесным образом связанной с деятельностью предметнопреобразовательной. Деятельность 'выступает как опосредующее звено, которое одновременно и соединяет, и разделяет субъект и объект.
8
В процессе познавательной деятельности субъект «переводит» реальный предмет в
знание, идею, субъективную цель.
В процессе практической деятельности субъект, напротив, материализует (опредмечивает) то, что первоначально было чисто субъективной целью, знанием, проектом.
Для материалиста ведущей стороной познавательного отношения является объект:
субъект вторичен по отношению к объекту, но в то же время оба они существуют самостоятельно, независимо друг от друга.
► Идеалисты, напротив, исходят из приоритетности субъекта: он первичен по отношению к объекту, но связь между ними более плотная, чем простое сосуществование. Образуя
стороны устойчивого отношения, субъект и объект взаимно предполагают друг друга, немыслимы вне этого отношения; подобно двум полюсам магнита они не существуют обособленно
друг от друга.
В самом этом направлении можно выделить две линии:
- объективный идеализм. Он опирается на признание логической природы реальности,
познание которой есть воспроизведение в индивидуальном сознании некого рационального
проекта, предшествовавшего бытию предметного мира и составляющего его истинную сущность (Платон, Г. Гегель). При этом мышление начинает воспринимать мир как построенный
и живущий по законам самого мышления, или, иными словами, полагает в качестве предмета
познания не жизненный, а именно мыслимый мир. В результате то, что не может быть представлено в форме мысли, «проскальзывает» сквозь логические ячейки «категориальной сетки»
и не попадает в сферу познания. Мышление начинает мыслить не бытие, а самого себя в виде
некой субстанциализированной сущности — объективированного субъекта (Бог, Мировой
Дух и др.);
- субъективный идеализм, основной тезис которого «Esse est percipi» означает «Существовать — значит быть воспринятым». Таким образом, вне субъекта бессмысленно толковать
о бытии; сама мысль о реальности, существующей независимо от ее чувственного восприятия,
внутренне противоречива. С точки зрения представителей данного направления познание всегда опосредовано впечатлениями и идеями, которые принадлежат не внешнему миру, а внутреннему миру субъекта. В таком случае остается неясным, как идеи и образы, целиком относящиеся к внутреннему (психическому) миру человека, могут быть источником достоверного
знания о мире, находящемся за пределами сознания.
Указанные трудности приводят к мысли о пересмотре самих фундаментальных основ
новоевропейской гносеологической традиции. Возникает стремление восстановить досократовскую модель познавательного отношения. Мартин Хайдеггер предлагает уйти от традиционного противопоставления субъекта и объекта и вернуться к парменидовской непосредственности, нерасчлененности бытия и мышления, чтобы перейти от «мышления о бытии» к
«мышлению бытия».
Экзистенциально-феноменологическая философия не разделяет бытие на противопоставленные друг другу субъект и объект, поэтому в новой традиции, когда речь идет о субъекте, имеется в виду, скорее, субъективность, которая понимается как неотъемлемая принадлежность всякого события, происходящего в мире. Субъективность не имеет субстанциального характера и не противопоставлена остальному миру, поэтому субъект экзистенциально-феноменологической философии — это не человек, не человеческое тело, душа или человеческое сообщество, но это и не чистая абстракция, подобная трансцендентальному субъекту
классической философии. Субъект не рассматривается здесь как некая самостоятельная сущность, составляющая какую-то, пусть даже очень специфическую, часть мира, поскольку мир
и жизнь суть одно: «Я» — это и есть мой мир.
Усилия классической гносеологии были направлены на то, чтобы одновременно увидеть обе стороны познавательного отношения: и познаваемый объект, и познающего субъекта. Философы, мыслящие в русле классической традиции, пытались взглянуть на это отноше-
9
ние как бы со стороны, с позиции беспристрастного свидетеля, чтобы зафиксировать совпадение или несовпадение объекта и его субъективного образа. Но где в мире может быть обнаружен такой «третий глаз», который мог бы одновременно видеть и наблюдаемое, и наблюдателя? Мы видим глазом, но при этом мы не видим самого глаза; ели же мы начнем рассматривать глаз, мы ничего не увидим им. Подобно тому как глаз не принадлежит к совокупности
видимого, субъективность не принадлежит к миру. Она представляет, скорее, границу мира, а
не его часть. Эта граница проходит между объективной и субъективной сторонами непосредственного бытия, разделяя их как «бытие-в-себе» и «бытие-для-себя» (Ж.-П. Сартр).
Отношение этих сторон несимметрично. «Бытие-для-себя» (сознание) лишено какой
бы то ни было сущностной предопределенности, абсолютно пусто, «прозрачно», а потому совершенно открыто как для внешнего мира, так и для самого себя. Оно представляет собой
«разрыв» в «бытии-в-себе», абсолютное ничто, которое, будучи лишено собственного содержания, постоянно нуждается в наполнении. Именно благодаря своей абсолютной «прозрачности» сознание выпадает из сферы действия всех каузальных зависимостей и может рассматриваться как абсолютная свобода. Сознание — это не просто пустота, наполняемая извне, а
особого рода бытие — центр свободной, деятельной субъективности.
Все, проникающее в сознание извне, со стороны «бытия в-себе», не определяет содержательные аспекты деятельности самого сознания, а служит для него лишь своеобразным поводом, опорной точкой, отталкиваясь от которой сознание разворачивает свою собственную
свободную активность. Поскольку же содержание этой активности ничем не задано ни извне,
ни изнутри, она выражается прежде всего в чистой негации - отрицании зависимости субъекта
от всех обстоятельств мира внешнего, а равным образом и внутреннего. Согласно Сартру, существо свободы сознания (субъекта) составляет именно отрицание какой бы то ни было предопределенности. Так формируется новая концепция субъективности, существенно отличающаяся от традиционной.
9.2. Субъект познания (основные концепции)
Под субъектом в самом широком смысле понимается носитель сознания, включая интеллект, волю, ценностные ориентации, способность к целенаправленной деятельности. Субъект — вовсе не обязательно физическое лицо. Существуют разные «модели» субъекта: от отдельного человека до «универсального субъекта», выступающего в виде коллективного бессознательного, Абсолютного Духа или Бога.
С самого возникновения философии и на Западе, и на Востоке говорится о наличии в
человеческом сознании несводимых друг к другу познавательных способностей (чувственность, рассудок, разум, память, воображение, интуиция и др.). Задача теории познания состояла в том, чтобы раскрыть суть этих способностей и понять механизм взаимосвязи. Таким образом, основной темой теории познания становится исследование не столько логики построения теоретического знания, сколько логики «функционирования» интеллекта, осуществляющего познавательную деятельность, — логика теории выступает здесь как производная от
структуры и функций познающего субъекта. Признание субъекта в качестве центра познавательной активности предполагает, что все познаваемое составляет периферию сферы познания и обретает смысл только через отнесенность к этому центру. С данной точки зрения познать предмет — значит определить его по отношению к субъекту в качестве цели, обстоятельства, средства, орудия, знака и др.
В наиболее ранних философских учениях субъектом познания выступает отдельный
индивид. При этом предполагается, что в результате непосредственного воздействия объекта
на чувствительные элементы души характеристики объекта воспроизводятся в ней без какихлибо существенных искажений. Такая позиция впоследствии получила название наивного реализма. Понимание субъекта как отдельного индивида порождает ряд проблем, главные из
которых следующие:
10
— Каким образом возможно познание объектов, недоступных чувственному восприятию?
— Как возможно индивидуальное познание объекта в его всеобщих и необходимых
характеристиках, имеющих одинаковое значение для каждого человека?
— Если содержание сознания субъекта обусловлено совокупностью чувственных впечатлений, состав которых со временем изменяется, то что гарантирует самотождественность
его человеческого «Я»?
В поисках ответов на эти вопросы пришлось отказаться как от наивного реализма, так
и от полного отождествления субъекта с отдельным человеком. Спасение от содержащейся в
концепции субъекта-индивида потенциальной угрозы солипсизма* мыслители видели в переходе от единичного субъекта познания к всеобщему субъекту. Отдельный же человек стал
рассматриваться как частное воплощение этой всеобщности, ее индивидуальный представитель.
История гносеологических учений дает нам образцы представлений о субъектах различной степени общности: от концепций, весьма близких к идее субъекта-индивида, до предельно обобщенных концепций абсолютного субъекта. При этом сам выбор уровня общности
в значительной степени предопределял характер и содержание гносеологических исследований;
► в теориях, исходящих из представлений, приближавшихся к концепции индивидуального субъекта, основной акцент делался на изучении психологии познавательных процессов;
► в теориях среднего уровня главное внимание уделялось проблемам методологии познания;
► приближение к максимальному уровню обобщения выдвигало на передний план логическую проблематику.
Антропологический субъект. Наиболее близки к идее индивидуального субъекта теории, исходящие из антропологических или естественно-исторических концепций человека.
Под антропологическим субъектом обычно понимается естественно-природный человек со
всеми присущими ему от природы познавательными способностями. Для таких теорий характерна концентрация внимания:
- на человеческой натуре, «организованном теле» (Ж. О. Ламетри);
- «Я» как индивиде, который мыслит «здесь, в этом теле, в этой голове?» (Л. Фейербах);
- интеллекте, который рассматривается как продолжение и завершение естественноорганических «адаптивных процессов» (Ж. Пиаже).
При всех указанных различиях сторонников данного направления объединяет стремление рассматривать познавательное отношение как взаимодействие двух обособленных естественно-природных образований. Субъект рассматривается здесь не как чистое сознание, а
как человек, для которого познание выступает одной из многих форм осуществления жизнедеятельности.
Субъект как сообщество ученых. Это более широкое обобщение, представленное в
теориях познания, развивавшихся в русле традиции английского эмпиризма (от Фрэнсиса
Бэкона до Карла Поппера и Томаса Куна). Выход за пределы субъекта-индивида предполагается здесь за счет обращения к практике научного познания, прежде всего к методологическим процедурам получения и обоснования знания. Правильный метод и организованное сотрудничество ученых рассматриваются как решающий фактор, способствующий преодолению ограниченности отдельного человека и обеспечивающий универсальность, по крайней
мере для научного знания.
Социально-исторический субъект. Еще более широкой является концепция социальноисторического субъекта. Суть ее состоит в следующем. Процесс и результат познания, равно
11
как и его условия, проистекают из общественно-исторического опыта, включающего как теоретико-познавательную, так и предметно-практическую деятельность. Формы этой деятельности заданы индивиду предметным окружением, совокупностью знаний и умений, короче —
культурным наследием. Осознание себя в качестве субъекта возникает вследствие приобщения каждого индивидуального «Я» к культурно-историческому наследию общества.
С социально-исторической точки зрения субъект познания есть нечто большее, чем
конкретный индивид. Он выступает как носитель социальности, «совокупность общественных
отношений» (К. Маркс). Социальная обусловленность субъекта означает его включенность в
определенную социально-историческую общность (народ, класс и т.п.), поэтому его «выход»
за пределы индивидуальности всегда имеет определенные социально-исторические рамки.
Знание такого субъекта не является универсально обезличенным, а сохраняет определенную
эмоциональную окраску и ценностное значение.
Трансцендентальный субъект. Наиболее широкое распространение в европейской философии получила версия, склоняющаяся к предельно обобщенной трактовке субъекта как
«чистого сознания». Особенность данной традиции состоит в том, что она предпочитает
иметь дело не столько с реальным эмпирическим человеком, сколько с его рафинированной, а
то и сакрализованной сущностью, отделяемой от человека в виде некого чистого «созерцательного ума» (noys theoretikos). Этот ум «существует отдельно» от тела, поэтому он «не подвержен ничему и ни с чем не смешан... только существуя отдельно, он есть то, что он есть...»5
Всеобщим субъектом средневековой философии становится Бог как универсальное
творящее начало. Он признается вершиной и началом всякого разумного творения, ибо Бог
«есть тот величайший разум (ratio), от которого всякий разум»6. В Новое время всеобщность
научного знания продолжает оставаться связанной с идеей универсального субъекта.
> Рене Декарт. Для гносеологии новоевропейского рационализма характерно признание неизменного субъекта познания, существующего в виде чистого мышления — Ego cogito
— и определяющего основные характеристики мира природы — протяженной субстанции.
Благодаря необходимости и всеобщности «врожденных идей» картезианская «мыслящая субстанция» (res cogitans) становится автономным субъектом всех своих познавательных и практических проектов и предприятий. Сверхличный характер субъекта проявляется здесь сквозь
личное (индивидуальное), но постижение этого сверхличного индивидуальным сознанием
возможно лишь благодаря наличию в нем общечеловеческого (безличного) содержания. Парадокс заключается в том, что возможность достижения общезначимого знания, а, следовательно, возможность межличностного общения обеспечиваются здесь как раз безличными
компонентами человеческого сознания.
> Развернутую концепцию трансцендентального субъекта мы находим в философии
Иммануила Канта, раскрывающей внутреннюю структуру его организации. Согласно Канту,
трансцендентальный субъект представлен сложной системой всеобщих и необходимых априорных форм категориального синтеза. Благодаря их универсальности человеческий опыт, как
бы он ни был своеобразен по содержанию, организуется в соответствии с всеобщими формами.
> Георг Гегель. Наиболее характерной особенностью гегелевской трактовки трансцендентального субъекта становится отказ от картезианского противопоставления субъекта и
объекта как двух самостоятельных субстанций. Для Гегеля субъект и объект тождественны.
Мировой процесс — есть процесс саморазвития (или, что для Гегеля совершенно то же самое,
самопознания) Абсолютного Духа, который, будучи единственным персонажем этого процесса, выступает как абсолютный субъект, имеющий в качестве единственного объекта опятьтаки самого себя.
5
6
Аристотель. О душе // Аристотель. Соч. в 4 т. Т. 1. М., 1975. С. 435.
Николай Кузаиский. О предположениях // Николай Кузанский. Соч. в 2 т. Т. i. М., 1979. С. 214.
12
Отдельный человек может быть субъектом лишь в той мере, в какой он приобщен к абсолютному субъекту. В своем индивидуальном развитии он должен пройти все ступени образования всеобщего духа. Иначе говоря, чтобы стать действительным субъектом, человек должен быть предварительно образован. Он непременно должен освоить необходимый массив
опыта прошлого, иначе он никогда не станет человеком в подлинном смысле этого слова, ведь
именно «прошлое наличное бытие — уже приобретенное достояние всеобщего духа... составляет субстанцию индивида»7.
> Дальнейшее развитие трансцендентализма в понимании субъекта связано с феноменологическими исследованиями Эдмунда Гуссерля. В целом разделяя транс-ценденталистские
установки Канта, Гуссерль предлагает радикально устранить из концепции субъекта все индивидуально-психологические, естественно-исторические и социокультурные аспекты. В феноменологической философии Гуссерля сама субъективность приобретает бытийную значимость, поэтому ее предлагается рассматривать как феномен, т.е. скрупулезно исследовать все
многообразие способов ее непосредственной данности. В ходе такого исследования выявляется сущность «чистого сознания» — трансцедентальное Ego, лежащее в основе всех мыслительных актов.
Это трансцендентальное «Egos> не следует понимать в смысле некой надындивидуальной сущности, предшествующей всякому индивидуальному сознанию (Николай Кузанский) или поглощающей его в своей абсолютной всеобщности (Гегель). Оно обнаруживается
благодаря трансцендентальной рефлексии именно в индивидуальном сознании как глубинная
основа всех его интенциональных актов. Трансцендентальное 4Ego» феноменологии Гуссерля
— это не «пред-Я» или «сверх-Я», а скорее некое «пра-Я», для которого не существует ни
наперед заданного мира объектов, ни «Верховного Субъекта». Гуссерлевская концепция
трансцендентального «Ego» парадоксальным образом открывает путь к рассмотрению субъективности как укорененной непосредственно в «жизненном мире» человеческой экзистенции, центрированном вокруг индивидуального эмпирического «J7». Стремясь радикально
устранить из теории познания последние остатки психологизма и релятивизма, Гуссерль
предлагает полностью редуцировать существование сознания к его сущности.
> Ученик Гуссерля Мартин Хайдеггер, напротив, концентрирует внимание именно на
экзистенции, бытии сознания. Он вводит в центр исследования такие «экзистенциальные мотивы», как забота, заброшенность, смерть и т.д., вновь возрождая те самые моменты психологизма и релятивизма, от которых стремился избавиться его учитель. Хайдеггер использует
феноменологический метод Гуссерля, но не для того, чтобы пробиться к наиболее глубинным
структурам «чистого сознания», а для того, чтобы вывести из потаенности «живую истину»
непосредственного бытия (Dasein). Его концепция субъективности не предполагает ни независимо от сознания существующего объекта, ни априорных форм самодеятельности субъекта:
и то и другое формируется непосредственно в момент осуществления бытийственного акта,
который одновременно является и познавательным. Сознание не совпадает с психикой или с
субъективным миром, взятым в каком бы то ни было положительном содержании. Исходным
образом субъект дан самому себе как «чистое ничто», отличное и от мира материальных
предметов, и от биологических, физиологических, психологических и других «объективных»
процессов, происходящих внутри человеческого тела, но не «внутри» сознания, которое изначально лишено какого бы то ни было психического содержания.
9.3. Объект познания и предмет исследования
Под объектом в самом широком смысле слова понимается то, на что направлена познавательная деятельность субъекта. Функция объекта состоит в том, что он обеспечивает непрерывность субъективного опыта, поскольку является вынесенным за пределы субъекта и неза-
7
Гегель Г. Феноменология духа / Гегель. Соч. Т. IV. М., 1959. С. 15.
13
висимым от него центром приложения познавательной активности. Проблема гносеологического объекта предполагает ответ на два вопроса;
— На что направлена познавательная активность субъекта?
— Каким образом субъект получает знание о внешнем по отношению к нему объекте?
Ответы на эти вопросы позволяет осмыслить основные направления, по которым развивалось осмысление объекта как одной из основных гносеологических категорий.
> Объект как сущее. Это наиболее ранняя концепция объекта. В ней данное понятие
обозначает некую реальность, существующую независимо от человека и охватывающую всю
совокупность сущего. Мир этой объективной реальности мыслится как универсальный, самодостаточный и законосообразный Универсум, который постепенно втягивается в сферу человеческого опыта (как практического, так и познавательного), составляя предметное содержание субъективной деятельности человека. Поскольку человек сам является частью Универсума, он также выступает как сущее и, следовательно, подчиняется тем же законам, что и весь
мир. Он не отделен от окружающей его действительности и как субъект противостоит объекту
только в гносеологическом отношении. По мере того как отдельные фрагменты совокупного
объекта вовлекаются в сферу познания и деятельности субъекта, объективный мир становится
более ясным и «прозрачным» для него. В пределе субъект должен прийти к тому, чтобы охватить своим познанием весь объем совокупного объекта, и тогда, как говорил французский математик и астроном Пьер Симон Лаплас (1749— 1827), во всей Вселенной «не останется ничего, что было бы для него недостоверное.
> Объект как форма обнаружения трансцендентного бытия, находящегося за пределами эмпирического опыта. Данная концепция в своих истоках восходит к платоновскому
4миру идей», развивается в декартовском разделении протяженной и мыслящей субстанций,
но наиболее законченное выражение обретает в кантонском учении о «вещи в себе». Бытие
рассматривается здесь как существующее не только независимо от субъекта, но и изначально
отъединенное от него. Данное понимание объекта предполагает некие скрытые, не явленные
субъекту состояния, которые могут быть обнаружены только опосредованно, косвенно, через
что-то иное. Гносеологическое значение «вещи в себе» состоит в том, что она активирует познавательные способности субъекта, объект же формируется как результат свободной самодеятельности этих способностей. Только через посредство осуществляемой в той или иной форме активной конструирующей деятельности субъекта такое трансцендентное «бытие-в-себе»
проявляется в качестве объекта и тем самым обнаруживается и включается в контекст человеческого познания.
> Объект как «бытие-для-другого». Формирование этой концепции обусловлено сужением представлений о внешней среде до сферы непосредственного осуществления
Будучи лишено внутренней сущности и глубины, сознание, взятое само по себе, есть
ничто, не имеет никакого основания и потому не может служить основанием чему бы то ни
было. Однако реальный эмпирический человек стремится к тому, чтобы стать чем-то определенным, «укоренить» себя в бытии. Это стремление и выражается в попытках сознания либо
найти опору во внешнем мире, либо создать такую опору внутри себя самого, с тем чтобы
придать себе плотность, субстанциальность, уверенность в себе. В идее субъекта выражается
отказ сознания от своей изначальной неопределенности. Субъект — это сознание, которое теперь уже не «ничто» а «нечто», поскольку оно утратило свободу стать чем угодно и стало
чем-то определенным. Но если в своем исходном состоянии различные сознания отличаются
друг от друга только потенциально, как центры реализации свободы, то субъекты отличаются
друг от друга уже и актуально (по крайней мере, на величину опыта). Отсюда и возникает
стремление к унификации субъективности путем исключения из нее всех индивидуализирующих моментов и конституирования образа абстрактно-безличного трансцендентального
субъекта.
14
Мир — это не нечто существующее само по себе, а прежде всего и главным образом —
жизненный мир человека. Объективность трактуется здесь с точки зрения непосредственно
осуществляемых жизненных актов. Такая объективность уже не противопоставляется человеческой субъективности, а образует с ней неразрывное единство, выступая неотъемлемой частью субъективного опыта. Важнейшим признаком объекта оказывается то значение, которое
он приобретает в том или ином событии человеческой жизни. Только участвуя в событии,
вещь обретает конкретное значение и смысл, становится действительно определенной вещью.
Эта определенность не является предзаданной ни природными качествами самой вещи, ни алгоритмами процедур обнаружения некого «бытия-в-себе». Можно сказать, что ответ на вопрос: «Что есть эта вещь на самом деле? - определяется здесь тем, что значит она для человека
в контексте его конкретной жизненной ситуации.
> Итак, если объект понимается в смысле сущего, то его бытие в принципе ничем не
отличается от его бытия объектом (за исключением, пожалуй, того, что в последнем случае
именно на него направлено внимание субъекта).
> Во втором случае — оЬъект как форма обнаружения < бытия-в-себе» — ^йытис объектом - принципиальна отличатся от бытия-в-себе», поскольку предполагает преобразование
последнего, для того чтобы оно смогло выступать в качестве объекта.
> В случае рассмотрения объекта как «бытня-для-друтого> мотив необходимости преобразования исходного материала, для того чтобы он мог стать объектом, усиливается сплои,
до признания вторичности объекта, полной зависимости его бытия от человеческой субъективности.
Рассуждая об объектах, мы всегда рассуждаем не о чем-то существующем вне нашего
рассуждения, но именно об объектах данной теории, данного языка. Перевод наших рассуждений на иной язык всегда связан с переходом к новой объектной структуре (потому-то он и
иной) и никогда не может быть совершенно адекватным, поскольку всегда влечет за собой
изменение онтологии. При этом мы никогда не можем указать, какая из этих онтологии ближе
к реальности, прежде всего потому, что реальность никогда не дана нам непосредственно.
Мир объектов всегда задан через ту или иную концептуальную систему, совокупность языковых значений. Когда мы пытаемся сопоставить наше теоретическое знание с тем, что мы
называем объективной реальностью, мы сопоставляем лишь две различным образом «концептуально заданные» онтологии. Поэтому на вопрос о том, чем на самом деле являются объекты
данной теории или, еще шире, данного языка, нельзя дать ответа, имеющего абсолютное значение.
Каждому языку присущ свой способ объектного расчленения мира. Вследствие этого
непрерывность познавательного опыта может реально существовать лишь внутри субъектных
групп — носителей данного языка, да и то не без некоторых оговорок:
► с одной стороны, с течением времени в самом языке происходят изменения;
«дрейф» референтных отношений рано или поздно приводит к разрывам в опыте субъектной
группы;
► с другой стороны, даже внутри такой группы не существует абсолютной идентичности между референтными системами отдельных индивидов. Когда мы общаемся с человеком,
говорящим на одном с нами языке, наша убежденность в том, что оба мы имеем в виду один и
тот же объектный мир, основана на том, что, воспринимая выражения его речи, мы относим
их к объектам, которые выступают референтами этих выражений в нашем понимании.
По существу, восприятие чужой речи всегда связано с переводом ее на наш «собственный» язык. Но такой перевод не может быть абсолютно адекватным. Из концепции онтологической относительности следует, что наши коммуникации, касающиеся объектной сферы,
всегда носят (в большей или меньшей степени) приблизительный характер. Таким образом,
можно сказать, что субъектные группы — носители разных языков — живут в разных объектных мирах. Внутри таких групп объекты представляют некоторое единство, по отношению
15
к которому возможен относительно непрерывный познавательный опыт. В наибольшей же
степени единство объектного мира обеспечивается непрерывностью познавательного опыта
субъекта-индивида. Однако нигде это единство не достигает такой степени универсальности,
как в гносеологических учениях, опирающихся на идеи объекта как сущего или трансцендентального субъекта.
Роль языка в построении объектной структуры бытия. Традиционная метафизика изначально исходила из разделения и противопоставления субъекта и объекта,
рассматривая отношения между ними как логически предопределенные. По мере
нарастания склонности к трактовке объекта как возникающего в процессе активной субъективной деятельности появляются сомнения в правомерности такого противопоставления, а
само понятие начинает употребляться уже не столько для обозначения внешней реальности,
сколько для характеристики отношения к ней со стороны человека. При этом исчезает резкая
грань между миром внешним (объективным) и миром внутренним (субъективным). Они постепенно сливаются в нерасчлененное единство «жизненного мира» человека, в котором уже
невозможно однозначно отделить субъективность от объективности. Жизненный мир не расположен перед субъектом как внешний по отношению к нему объект, а представляет собой
калейдоскопический поток событий, непосредственным участником которых является наше
собственное сознание.
Огромную роль в организации этого потока играет язык. Однако со временем представление о роли языка существенно меняется. Если прежде его основной функцией считалось расчленение действительности и фиксация референтных отношений лингвистических
единиц с выделяемыми в ней фрагментами, то в философии XX века эти инструментальные
способности начинают рассматриваться как второстепенные. Функционирование языка связывается в первую очередь не с познанием вещей, а с выражением свободной воли человека, а
сам язык понимается уже не как инструмент осуществления деятельности — ergon, — а как
сама деятельность — energeia (Вильгельм Гумбольдт). Языковые конструкции имеют жизненное значение не потому, что они указывают на объекты или - порождают - их, а прежде
всего потому, что в них проявляет себя - основополагающая воля говорящих».
Язык расчленяет и структурирует не столько поток впечатлений, сколько сам процесс
человеческой деятельности. Он, как пишет Мишель Фуко, обозначает прежде всего не то. что
видят, но скорее то, что делают или испытывают, а если в конечном счете язык и содержит
прямые указания на вещи, то лишь постольку, поскольку вещи эти являются результатом,
объектом, орудием действия»8. Поэтому исторические корни языка следует искать скорее в
воле и силе, чем в памяти, воспроизводящей былые представления.
Таким образом, идея непрерывности опыта, вдохновлявшая творцов классических гносеологических учений, практически сводится на нет. Ведь если человек, реализуя свою волю в
языковых выражениях, «конструирует» некий объект, никак не соотнося его с «былыми представлениями», и не предполагает соотносить с ним никакие будущие «конструкции», время
«жизни» такого объекта не выходит за пределы самого волевого акта, а индивидуальный опыт
человека оказывается разорванным в каждой его точке.
Теория познания, в которой субъективность и объективность сливаются в нерасчлененное целое, вряд ли может оказаться эффективной в области естествознания и техники. Она
характеризует, скорее, сферу гуманитарного знания, специфическим «объектом» которого является жизненный мир человека. Мир человеческого бытия радикально отличается от всех
естественно-природных образований. В нем нет ничего предустановленного, абсолютного,
однозначно детерминированного — ничего такого, на что человек не мог бы влиять своим
свободным решением. Объект гуманитарных наук — это существо, которое, находясь внутри
предметного бытия, способно придавать смысл всем происходящим событиям, формировать
8
16
Фуко М. Слова и вещи. М., 1994. С. 314.
собственное отношение к ним и тем самым изменять их определенность. Поэтому-то мы не
можем познавать человека, опираясь на те же приемы и средства, которые показали свою эффективность в исследовании естественно-природных объектов, как это пытались делать традиционные «науки о человеке», но мы можем понимать смысл произносимых им слов, направленность совершаемых им поступков, значение защищаемых им ценностей.
Например, науку о литературе будет интересовать не сам по себе факт существования
произведения, а то, что люди его понимали и все еще продолжают понимать: источником ее
объективности становится интеллигибельность, понимаемостъ. Объективность, доступная
этой новой науке о литературе, будет направлена уже не на произведение в его непосредственной данности, а на его понимание.
Существует объективность символа, отличная от объективности, необходимой для
установления буквальных значений текста. Сам по себе объект содержит лишь те ограничения, которые связаны с его субстанцией, но в нем нет правил, регулирующих значения.
Естественный язык служит лишь материальной опорой для другого языка, который ни в чем
не противоречит первому, но в отличие от него исполнен неопределенности: где тот проверочный инструмент, с которым бы собираетесь подступиться к этому вторичному — бездонному, необъятному символическому — языку, который как раз и является языком множества
смыслов?
Гуманитарные науки подходят к той сфере исследования человеческого бытия, которая
показывает, каким образом человек может быть связан с вещами, которые он познает, и познавать вещи, которые определяют своей позитивностью способ его бытия. Гуманитарным
наукам свойственна установка не столько на определенное предметное содержание, сколько
на свойства чисто формального порядка, а именно на тот факт, что они как бы дублируют
науки, в которых человеческое бытие дается как объект. Гуманитарные науки рассматривают
жизнь там, где она дается в наибольшей своей прозрачности, но лишь на уровне уже совершенных действий, поступков, жестов, фраз, в которых она дается — заранее и впервые, —
тем, кто действует, совершает поступки, трудится и говорит.
Гипотеза онтологической относительности. Воспринимаемый и осмысливаемый нами
мир бессознательно строится на основе определенных языковых норм. Мы расчленяем действительность на элементы в соответствии с определенными, присущими данному языку правилами классификации (воплощенными в лексических единицах) и грамматическими структурами. Можно сказать, что сообщества, пользующиеся разными языками, живут в «разных
мирах».
Наиболее радикальная формулировка тезиса о возможности альтернативных «концептуальных миров» принадлежит американскому логику и философу Уилларду Куайну (1908—
2000) и связана с развиваемым им учением об «онтологической относительности». Куайн отталкивается от того факта, что существуют разные интерпретации формальных систем, которые являются альтернативными, т.е. логически несовместимыми. Принятие той или иной теории (того или иного языка) означает не просто применение разных способов выражения той
же мысли, но в первую очередь принятие определенной онтологической концепции мира
Материалы к пункту № 2 плана семинара
«Сенсуализм и рационализм как подходы к решению проблемы познания».
Кохановский В.П. Философия Учебное пособие для высших учебных заведений.
М., 2003 С. 408-415
По вопросу о роли, месте и соотношении чувственного и рационального в познавательном процессе в истории философии существовали две прямо противоположные точки
зрения - сенсуализм и рационализм. Сенсуалисты (от лат. sensus - чувство, ощущение) счита-
17
ли, что решающая роль в процессе познания принадлежит органам чувств, а ощущения и другие формы живого созерцания признавались единственным источником и средством достижения истины. Так, французский философ Гельвеций полагал, что "все, что недоступно чувствам, недостижимо для ума". Сенсуалистами были представители как материализма (Гоббс,
Локк, Фейербах и др.), так и идеализма (Беркли, Юм и др.).
Рационалисты (от лат. ratio - разум, мышление), опираясь прежде всего на успехи математики, стремились доказать, что всеобщие и необходимые истины (а они несомненно существуют) не выводимы непосредственно из данных чувственного опыта и его обобщений, а
могут быть почерпнуты только из самого мышления. Такие взгляды развивали Декарт, Лейбниц, Гегель и др.
Хотя в рамках обеих названных концепций было высказано немало верных и глубоких
идей, но в целом они были ограничены, односторонни. Сенсуализм абсолютизировал чувственное познание, принижая (или вовсе отвергая) роль мышления. Рационализм же отрицал
опытное происхождение всеобщности и необходимости как важнейших признаков достоверного знания и чрезмерно преувеличивал значение мышления - вплоть до отрыва его от реальности.
Развитие философии, науки и других форм духовной деятельности людей показывает,
что в действительности любое знание есть единство двух противоположных моментов, сторон
- чувственного и рационального. Оно невозможно ни без одного из них. Органы чувств доставляют разуму соответствующие данные, факты. Разум их обобщает и делает определенные
выводы. Без органов чувств нет работы разума, а чувственные данные в той или иной мере
всегда осмыслены, теоретически нагружены, регулируются разумом.
Чувственное познание (или живое созерцание) осуществляется посредством органов
чувств - зрения, слуха, осязания и др., которые у человека есть "продукты всемирной истории", а не только биологической эволюции. Органы чувств - это единственные "ворота", через
которые в наше сознание могут проникать сведения об окружающем нас мире. Будучи моментом чувственно-предметной деятельности (практики), живое созерцание осуществляется в
трех основных взаимосвязанных формах. Это ощущения, восприятия и представления, каждая
из которых есть субъективный образ объективного мира.
Ощущения представляют собой отражение в сознании человека отдельных сторон,
свойств предметов и явлений материального мира, а также внутренних состояний организма,
непосредственно воздействующих на органы чувств. Ощущения подразделяются на зрительные (играющие наиболее важную роль), слуховые, осязательные, вкусовые и обонятельные. В
зависимости от других оснований выделяют ощущения тактильные (ощущения прикосновения), температурные, болевые, вибрационные, ощущения равновесия, ускорения, невесомости
и др. Ощущения, как правило, выступают в качестве компонента более сложного образа восприятия.
Восприятие - это целостный образ предмета, непосредственно данный в живом созерцании в совокупности всех своих сторон, синтез данных отдельных ощущений. При этом восприятие не сводится к сумме отдельных ощущений, а представляет собой качественно новую
ступень чувственного познания с присущими ей особенностями. Среди последних наиболее
важными считаются предметность, целостность, структурность, константность и осмысленность.
Следует иметь в виду, что восприятие зависит не только от раздражителя, но и от самого воспринимающего субъекта, от его прошлого опыта: при восприятии какого-либо предмета
активизируются и следы прошлых восприятий. Кроме того, содержание восприятия определяется и поставленной перед человеком задачей и мотивами его деятельности. Из видов восприятий чаще всего выделяют восприятия пространства, времени и движения.
Представление - это обобщенный чувственно-наглядный образ предмета, воздействовавшего на органы чувств в прошлом, но не воспринимаемого в данный момент. Сюда отно-
18
сятся образы памяти (например, воспроизведение Спасской башни Кремля), образы воображения (русалка, кентавр и т.п.) и др. По сравнению с восприятием в представлении отсутствует непосредственная связь с реальным объектом. Это обычно расплывчатый, усредненный,
нечеткий образ предмета, но уже в нем совершается элементарное обобщение с выделением
некоторых общих признаков и отбрасыванием несущественных, случайных.
Для живого созерцания в целом характерно отражение внешнего мира в наглядной
форме, наличие непосредственной (без промежуточных звеньев) связи человека с реальной
действительностью, отражение преимущественно внешних сторон и связей, начало постижения внутренних зависимостей на основе первоначального обобщения чувственных данных.
Еще раз повторим, что нет "чистой" чувственности, свободной от влияния мышления. Значение чувственного отражения в развитии познания исключительно велико, даже если учитывать тенденцию значительного возрастания роли мышления, абстрактно-идеализированных
объектов в современной науке.
Рациональное познание наиболее полно и адекватно выражено в мышлении. Мышление - осуществляющий в ходе практики активный процесс обобщенного и опосредованного
отражения действительности, обеспечивающий раскрытие на основе чувственных данных ее
закономерных связей и их выражение в системе абстракций (понятий, категорий и др.).
Человеческое мышление осуществляется в теснейшей связи с речью, а его результаты
фиксируются в языке как определенной знаковой системе, которая может быть естественной
или искусственной (языки математики, формальной логики, химические формулы и т.п.).
Мышление человека - не чисто природное его свойство, а выработанная в ходе истории
функция социального коллективного субъекта, общества в процессе своей предметной деятельности и общения, идеальная их форма. Поэтому мышление, его формы, принципы, категории, законы и их последовательность внутренне связаны с историей социальной жизни,
обусловлены развитием труда, практики. Именно уровень и структура последней обусловливают в конечном итоге способ мышления той или иной эпохи, своеобразие логических "фигур" и связей на каждом из ее этапов. Вместе с развитием практики, ее усложнением и внутренней дифференциацией изменяется и мышление, проходя определенные уровни (этапы, состояния и т.п.).
Исходя из древней философской традиции, восходящей к античности, следует выделить два основных уровня мышления - рассудок и разум. Рассудок исходный уровень мышления, на котором оперирование абстракциями происходит в пределах неизменной схемы, заданного шаблона, жесткого стандарта. Это способность последовательно и ясно рассуждать,
правильно строить мысли, четко классифицировать, строго систематизировать факты. Здесь
сознательно отвлекаются от развития, взаимосвязи вещей и выражающих их понятий, рассматривая их как нечто устойчивое, неизменное. Главная функция рассудка расчленение и
исчисление. Мышление в целом невозможно без рассудка, он необходим всегда, но его абсолютизация неизбежно ведет к метафизике. Рассудок - это обыденное повседневное "житейское" мышление или то, что часто называют здравым смыслом. Логика рассудка - формальная
логика, которая изучает структуру высказываний и доказательств, обращая основное внимание на форму "готового" знания, а не на его содержание и изменение. Разум (диалектическое
мышление) - высший уровень рационального познания, для которого прежде всего характерны творческое оперирование абстракциями и сознательное исследование их собственной природы (саморефлексия). Только на этом своем уровне мышление может постигнуть сущность
вещей, их законы и противоречия, адекватно выразить логику вещей в логике понятий. Последние как и сами вещи берутся в их взаимосвязи, развитии, всесторонне и конкретно. Главная задача разума - объединение многообразного вплоть до синтеза противоположностей и
выявления коренных причин и движущих сил изучаемых явлений. Логика разума - диалектика, представленная как учение о формировании и развитии знаний в единстве их содержания
и формы.
19
Процесс развития мышления включает в себя взаимосвязь и взаимопереход рассудка и
разума. Наиболее характерной формой перехода первого во второй является выход за пределы
сложившейся "готовой" системы знания, на основе выдвижения новых - диалектических по
своей сути - фундаментальных идей. Переход разума в рассудок связан прежде всего с процедурой формализации и перевода в относительно устойчивое состояние тех систем знания, которые были получены на основе разума (диалектического мышления).
Формы мышления (логические формы) - способы отражения действительности посредством взаимосвязанных абстракций, среди которых исходными являются понятия, суждения и
умозаключения. На их основе строятся более сложные формы рационального познания, такие,
как проблема, гипотеза, теория и др., которые будут рассмотрены ниже.
Понятие - форма мышления, отражающая общие закономерные связи, существенные
стороны, признаки явлений, которые закрепляются в их определениях (дефинициях). Например, в определении "человек есть животное, делающее орудия труда" выражен такой существенный признак человека, который отличает его от всех других представителей животного
мира, выступает фундаментальным законом существования и развития человека как родового
существа. Понятия должны быть гибки и подвижны, взаимосвязаны, едины в противоположностях, чтобы верно отразить реальную диалектику (развитие) объективного мира. Наиболее
общие понятия - это философские категории. Понятия выражаются в языковой форме - в виде
отдельных слов ("атом", "водород" и др.) или в виде словосочетаний, обозначающих классы
объектов ("экономические отношения", "элементарные частицы" и др.).
Суждение - форма мышления, отражающая вещи, явления, процессы действительности, их свойства, связи и отношения. Это мысленное отражение, обычно выражаемое повествовательным предложением, может быть либо истинным ("Париж стоит на Сене") либо ложным ("Ростов - столица России").
В форме суждения отражаются любые свойства и признаки предмета, а не только существенные и общие (как в понятии). Например, в суждении "золото имеет желтый цвет" отражается не существенный, а второстепенный признак золота.
Понятие и суждение выступают "кирпичиками" для построения умозаключений, которые представляют собой моменты движения мышления от одних суждений и понятий к другим, выражают процесс получения новых результатов в познании. Умозаключение - форма
мышления, посредством которой из ранее установленного знания (обычно из одного или нескольких суждений) выводится новое знание (также обычно в виде суждения). Классический
пример умозаключения:
1. Все люди смертны (посылка)
2. Сократ - человек (обосновывающее знание)
3. Следовательно, Сократ смертен (выводное знание, называемое заключением или
следствием).
Важными условиями достижения истинного выводного знания являются не только истинность посылок (аргументов, оснований), но и соблюдение правил вывода, недопущение
нарушения законов и принципов логики и диалектики. Наиболее общим делением умозаключений является их деление на два взаимосвязанных вида: индуктивные - движение мысли от
единичного, частного к общему, от менее общего к более общему, и дедуктивные, где имеет
место обратный процесс (как в приведенном примере)
В последнее время внесены определенные (порой существенные) изменения в понимание чувственного и рационального познания. Так, в частности, выявлена своего рода гетерогенность (неоднородность) чувственного познания, включающего не только образные, но и
знаковые компоненты, т.е. здесь имеет место единство изображения и обозначения. Таким образом, познавательный процесс, не сводимый только и исключительно к отражательным процедурам получения чувственного образа как "слепка" вещи, предстает сегодня в системе гипотетико-селективной, творчески-проективной деятельности субъекта, опосредованной раз-
20
личными по природе знаковыми и предметными репрезентациями, содержащими, как и сама
деятельность, квинтэссенцию социального и культурно-исторического опыта.
Оказалось, что сенсорные (чувственные) данные получают предметные смыслы и тем
самым тесно связаны с феноменом понимания. Обращение к этому феномену в познавательной деятельности - важный признак нового видения познания.
Возрос интерес к "забытым" категориям рассудка и разума, тем более необходимость
их наличия и взаимодействия в абстрактно-логическом познании "подкреплена" новейшими
данными нейрофизиологии, полученными в результате открытия функциональной асимметрии мозга и выявления двух типов мышления левополушарного и правополушарного.
Сегодня все чаще речь идет не о "ступенчатости", а о взаимодополнительности, органическом единстве чувственного и рационального, рассудка и разума, образного и знакового,
когнитивного и социокультурного, объяснения и понимания и т.п. - в каждом акте и виде познавательной деятельности.
Материалы к пункту № 3 плана семинара
«Практическая природа познания».
Степин В.С. Становление научной теории. – Минск, 1976. – с11-20.
В любой практической деятельности можно выделить две стороны: «субъектную» и
«вещественную», или предметную. Первая включает человека с его целями и знаниями, вторая — объекты, приводимые им во взаимодействие.
Предметная сторона практики всегда имеет диалектически двойственный характер: будучи особой сферой деятельности человека, она вместе с тем является частью процессов объективного мира, не зависящего от человека; будучи результатом активности субъекта она
вместе с тем является естественным взаимодействием объектов, которое протекает в соответствии с законами материального мира. Если в практике, решая определенные задачи, человек
добился многократного воспроизведения тех или иных необходимых ему превращений объектов, следовательно, он обнаружил законы, управляющие поведением этих объектов, и построил свою деятельность в соответствии с данными законами. Все это означает, что устойчивые
состояния и структуры, характеризующие превращения объектов в практике, являются в то
же время и структурными характеристиками взаимодействия объектов природы «самой по
себе». Поэтому, отражая данные структуры, наука тем самым достигает объективной истины,
выявляет закономерности материального мира, независимые от человека и человечества. «Человек идет к объективной истине через «практику» (и технику)».
С этих позиций объект естественнонаучного исследования (законы природы) всегда
будет представлен в форме предметной структуры практического действия. На любом этапе
познания человек будет видеть природу такой, какой она принципиально может быть представлена в его практике. Лишь благодаря, а не вопреки этому он познает природу «саму по
себе».
Исходя из этой концепции предмета познания, мы можем в новом аспекте рассмотреть
сам процесс научного исследования.
Данный процесс предстает в своей .основной части как построение особых схем (моделей) предметной стороны практики, в которых фиксируются в чистом виде устойчивые связи предметных отношений и взаимодействий, характеризующие некоторый, потенциально заданный класс практических ситуаций (настоящего и будущего). В научном познании построение таких схем осуществляется путем операций с так называемыми идеальными объектами,
которые замещают и представляют в познании некоторые предметы, свойства и отношения,
выявленные человеческой деятельностью.
Идеальные объекты вначале возникают как результат абстрагирования свойств и от-
21
ношений вещей, выявленных в реальной практике. Изменяя природу, человек обнаруживает
устойчивые и повторяющиеся свойства вещей и относительную независимость одних свойств
от других. Замещая эти относительно независимые свойства и корреляции вещей знаками, он
создает первые абстракции. Знак позволяет выделить некоторый предмет реальности, зафиксировав его только по отдельно выделенному признаку (свойству или отношению). Такого
рода предмет, введенный в качестве носителя некоторого признака или набора признаков, абстрагированных из действительности, выступает как смысл знака, или как идеальный объект.
Его отличие от реальных объектов "состоит в том, что из бесконечного числа свойств и отношений реальных объектов (а любой такой объект неисчерпаем в своих свойствах, своих связях и отношениях с другими объектами) идеальный объект фиксирует только отдельные свойства и отношения. Он выступает как схематизирующий образ реальных объектов. Идеальные
объекты существуют в науке как смыслы терминов ее языка, а их связи и отношения образуют непосредственное содержание научных высказываний. Модели реальных взаимодействий, выделяемых в природе практической деятельностью, создаются в познании за счет
формирования относительно замкнутых систем идеальных объектов, в которых последние играют роль элементов, находящихся в строго определенных отношениях. Таким путем в познании отображаются изменения реальных предметов, характерные для настоящих и будущих
практических ситуаций, и тем самым отображаются закономерности объективного мира.
В период становления науки системы идеальных объектов, представляющие в познании устойчивые свойства и связи объектов действительности, формировались путем, схематизации взаимодействий, реально осуществляемых в производстве данной исторической эпохи.
Эту специфику первых зачатков научного познания мира можно легко обнаружить, обратившись к историческим фактам. Так, анализируя древнеегипетские таблицы сложения и вычитания целых чисел, можно установить, что представленные в них знания образуют в своем
содержании типичную схему практических преобразований, осуществляемых над предметными совокупностями. Сам способ сложения и вычитания чисел выступает в данном случае
как схема практических действий с предметами, объединяемыми в совокупности или выделяемыми из последних.
В таблицах сложения каждый из реальных предметов (ими могут быть животные, собираемые в стадо, камни, складываемые для постройки, и т. д.) замещался идеальным объектом «единица», который фиксировался знаком | (вертикальная черта). Набор предметов
изображался как система единиц (для «десятков», «сотен», «тысяч» и т. д. в египетской арифметике существовали свои знаки, фиксирующие соответствующие идеальные
объекты,
«десять», «тысяча», которые замещали в познании уже не отдельные простые предметы, а их
совокупности, рассмотренные в качестве особого самостоятельного объекта).
Оперирование с предметами, объединяемыми в совокупность (сложение), и отделение
от совокупности предметов или их групп (вычитание) изображалось в правилах действия над
единицами, десятками, сотнями и т. д. Причем сами правила оперирования с числами, описанные в древнеегипетских папирусах, прямо воспроизводили существенные черты предметных операций практики. Прибавление, допустим, к пяти единицам трех единиц производилось следующим образом: изображался знак ||| (число «три»), затем под ним писалось
пять вертикальных черточек ||||| (число «пять»), а затем все эти черточки переносились в одну
строку, расположенную под двумя первыми. В результате получалось восемь черточек, обозначающих соответствующее число. Нетрудно обнаружить здесь схему практического действия, в рамках которой выявлялись определенные количественные отношения реальных объектов. Особенно показательно, что операции над знаками, изображающими числа, воспроизводили процедуры образования совокупностей предметов в реальной практике (реальное
практическое образование и расчленение предметных совокупностей было основано на процедуре добавления одних единичных предметов к другим),
В этом смысле древнеегипетская таблица сложения выступала в своем содержании как
22
отражение устойчивых, инвариантных состояний некоторого обширного класса практических
ситуаций (правила таблицы были применимы к любым предметам, которые практика требовала объединить в совокупность независимо от того, будут ли это животные, камни, люди,
денежные единицы и т. д.). Аналогичные особенности знания мы встречаем в других науках,
проходящих первую фазу своего развития. Но по мере развития научного познания в нем
происходит качественный скачок к новому способу построения знаний. Этот способ связан с
возможностью конструировать идеальные объекты за счет операций со знаками языка, не обращаясь вначале непосредственно к внеязыковой реальности и лишь затем проверяя полученные таким путем схемы предметных связей в наличной практике.
В принципе предпосылки этого способа построения знаний подготавливались уже
внутри ранних форм науки. Нетрудно обнаружить, что в только что рассмотренной таблице
сложения чисел дан способ построения одних чисел из других на основе оперирования со
знаками, минуя непосредственную практику оперирования с предметными совокупностями.
Например, применяя правила сложения, можно было получить даже такое большое число, как
миллион, хотя отсчет реального миллиона предметов оказывается в практике весьма затруднительным, а подчас и невозможным делом. Что же касается таких чисел, как, допустим,
«сотни» или «десятки», то данные идеальные объекты, оказывается, можно получить как из
непосредственной практики, путем установления изоморфного соответствия между совокупностями реальных предметов, так и опосредованным путем, на основе конструирования одних
идеальных объектов из других в рамках оперирования со знаками языка по некоторым правилам.
Это свойство первых зачатков научного описания мира — генерировать новые идеальные объекты, соответствующие реальным свойствам и отношениям вещей,— получает
свое дальнейшее развитие на высших стадиях эволюции науки. В ней утверждается, наряду со
старым способом образования абстракций, новый способ, согласно которому одни абстракции (идеальные объекты) могут образовываться из других без непосредственного обращения к реальности (лишь последующее теоретическое и практическое обоснование приводит созданные таким путем системы абстракций в соответствие с некоторыми фрагментами
реального мира, их свойствами и отношениями).
Если на ранних этапах построения научных знаний как первичные идеальные объекты,
так и их отношения (соответственно смыслы основных терминов языка и правила оперирования с ними) выводились непосредственно из практики и лишь затем внутри созданной системы знания (языка) формировались новые объекты, то теперь научное познание делает следующий шаг. Оно начинает строить сам фундамент новой системы знания как бы «сверху» по
отношению к реальной практике и лишь после этого, путем ряда опосредований, проверяет
созданные из идеальных объектов конструкции, сопоставляя их с предметными отношениями
практики.
При таком методе исходные идеальные объекты черпаются уже не из практики, а заимствуются в ранее сложившихся системах знания (языка) и применяются в качестве строительного материала при создании новых знаний. Эти объекты погружаются в особую «сеть
отношений», которая выбирается предварительно и выступает в качестве некоторого идеализированного и схематизированного образа реальных предметных связей, выявленных предшествующим развитием познания и практики.
Указанные отношения определяют способы оперирования с идеальными объектами,
благодаря которым на их основе можно конструировать новые объекты внутри создаваемой
теоретической системы. В плане знаковой формы эта «сеть отношений» представлена связями
между исходными знаками (терминами) создаваемой системы языка и правилами преобразования знаков, свойственными данной системе.
Соответствие отношений (в которых должны находиться идеальные объекты) предметным структурам объективного мира в конечном счете обосновывается практикой. Но это
23
не значит, что такие отношения каждый раз должны абстрагироваться непосредственно из
практики. Напротив, они могут быть почерпнуты в ранее сложившихся областях знания, где
они уже получили свое оправдание в качестве образа некоторых предметных структур действительности. Тогда соединение исходных идеальных объектов с новой «сеткой отношений»
(новыми операциями над объектами) способно породить такую теоретическую систему, в
рамках которой могут найти отображение существенные черты ранее неизученных сторон
действительности. Прямое или косвенное практическое обоснование данной системы превращает ее в достоверное знание.
В развитой науке можно найти много примеров такого познавательного движения.
Одним из них может служить построение самой первой развитой научной теории — эвклидовой геометрии. Ее исходные объекты: точка, отрезок, линия, окружность — были получены не
прямо из реальной практики, а сформировались в ходе оперирования с элементами чертежей,
изображающих геометрические фигуры. До эвклидовой геометрии в греческой, египетской и
вавилонской математике были накоплены знания об отдельных свойствах геометрических фигур, знания, которые рассматривались в качестве своеобразной рецептуры решения геометрических задач (как вычислить площадь трапеции, треугольника, объем пирамиды и т. д.). Первоначально соответствующие геометрические фигуры возникали путем абстрагирования
предметных отношений практики (измерения земельных участков, сопоставления плоскостей
различных строительных сооружений и т. д.); операции с ними соответствовали практическим
действиям с реальными объектами. Операции с геометрическими фигурами позволили выявить их типовые элементы (точки, отрезки), которые предстали как особые идеальные объекты. Именно эти новые объекты были приняты за исходные конструкты эвклидовой теории.
Правила же оперирования с ними опять-таки были получены на путях схематизации приемов
построения геометрических фигур. Это были способы построения с помощью идеального
циркуля и идеальной линейки. В предшествующих эвклидовой геометрии знаниях сами эти
правила были обоснованы как отображение реальных практических операций, в рамках которых были выявлены пространственные отношения объектов. Операции построения прямых
линий, дуг окружностей как элементов геометрической фигуры соответствовали процедурам
разметки полей и измерения сторон и плоскостей создаваемых строений. Эти процедуры проводились с помощью мерной, туго натянутой веревки (реальная линейка) и веревки, закрепленной на колышке, вращение свободного конца которой описывало дуги (реальный циркуль). Как показала С. А. Яновская, постулаты Эвклида, по существу, описывали правила построения точки, отрезка, линии, прямого угла, окружности с помощью идеального Циркуля и
линейки. Из этих исходных объектов в рамках тех же операций строились все другие геометрические фигуры, а их свойства опять-таки анализировались исходя из свойств исходных
идеальных объектов. Таким путем наука начинает создавать искусственные языковые системы без непосредственного абстрагирования предметных отношений реальной практики, за
счет деятельности с идеальными объектами, ранее сформированными в сфере познания. Лишь
через длинную цепь опосредований она обосновывает правомерность введенных конструктов
и их связей, проецируя их на реальную практику (либо на системы конструктов, ранее обоснованные практикой).
Такой способ исследований формируется не только в математике. Он становится достоянием и естественных наук, которые, пройдя стадию накопления первичных идеальных
объектов, начинают создавать теоретическое знание за счет построения все новых систем таких объектов как бы «сверху» по отношению к практике.
Отмеченный способ построения знаний суть метод выдвижения гипотетических моделей реальности с их последующей проверкой. Он становится основным в развитии естествознания. «Формой развития естествознания, поскольку оно мыслит, является гипотеза».
Пользуясь этим методом, естествознание выходит за рамки производства своей исторической эпохи и начинает исследовать такие объекты и их взаимодействия, которые часто
24
могут быть освоены только в производстве будущего.
Существование электромагнитных волн, способность атомного ядра расщепляться,
выделяя энергию, излучение атомов при переходе электронов с одного электрического уровня
на другой и т. д.— все эти объекты и их характеристики были вначале изучены наукой и только затем, через несколько десятилетий, освоены в производстве (появилась радиоаппаратура,
телевизоры, атомные реакторы и электростанции, лазерные установки).
Но поскольку научное познание ориентировано на поиск предметных структур, которые еще не выявлены в обыденной практике и производственной деятельности, постольку оно
уже не может развиваться, опираясь только на эти формы практики. В то же время в естествознании гипотетически создаваемые системы идеальных объектов претендуют на то, чтобы
служить отображением реальных предметных связей и отношений природы. Понятно, что такой статус они могут обрести только через посредство практики, благодаря практической
проверке. Поскольку наличное производство уже не обеспечивает такой проверки (объекты
научного исследования могут весьма радикально отличаться от объектов, осваиваемых в производстве данного исторического периода), постольку возникает потребность в особой форме
практики, которая бы обслуживала развивающееся естествознание.
Такой формой практики становится научный эксперимент. Показательно, что его бурное развитие начинается как раз в ту эпоху, когда возникает теоретическое естествознание,
основанное на описанном выше способе исследования природы.
Новый способ построения знаний знаменовал становление науки в собственном смысле слова, с ее ориентацией на исследование структур объективного мира, относительно независимо от наличных форм их производственного освоения и с ее способностью к сверхдальнему прогнозированию таких форм. Но при этом теоретическое познание по-прежнему
осталось деятельно-активным по своему характеру, воспроизводящим во многих чертах
структурные особенности процесса практического преобразования мира. Как в практике
человек ставит предметы природы в определенные отношения друг к другу, извлекая необходимые для себя их свойства и стороны, так и в теоретическом исследовании он активно
оперирует с идеальными объектами, фиксируя их различные свойства и отношения. Системы
таких объектов, прошедшие проверку в эксперименте, способны воспроизводить существенные признаки некоторой реальной предметной области и служить средством ее изучения.
Формируя теоретические модели путем переноса идеальных объектов из уже сложившихся «ареалов» теоретического знания, наука каждый раз перестраивает указанные объекты.
В новой системе отношений они всегда наделяются новыми признаками. Это значит, что, создавая новые теоретические модели, научное исследование вместе с тем создает и новые
средства для построения аналогичных моделей в будущем. Сам процесс построения теоретических моделей, контролируемый экспериментом, генерирует новые идеальные объекты как
основу для последующего познавательного движения. Именно за счет таких превращений
идеальных объектов из продуктов познания в средства нового исследования наука открывает
еще не осуществленные в реальной производственной деятельности типы предметных отношений и взаимодействий. И подобно тому, как материальное производство расширяет диапазон преобразуемых объектов природы за счет формирования все новых средств их практического освоения (превращая продукты одной деятельности в средства для другой), так и познание расширяет сферу отражаемых взаимодействий материального мира за счет построения все
новых идеальных объектов, выступающих в функции средств теоретического исследования
действительности. С учетом всех этих особенностей познания следует подходить к анализу
содержательной структуры теории и ее генезиса.
Дальнейшее углубление в проблему требует уже более детального рассмотрения
структуры теории, выявления ее основных компонентов и их связей. Такое рассмотрение является необходимой предпосылкой для ответа на вопрос, как осуществляется перестройка
25
теоретических знаний в ходе их эволюции.
Материалы к пункту № 4 плана семинара
«Эмпирический
и теоретический уровни знания.
Структура научной теории».
Степин В.С. Философская антропология и философия науки. – М.: Высшая
школа, 1992. – с.91-97.
По проблеме теоретического и эмпирического имеется обширная методологическая
литература9. Достаточно четкая фиксация этих уровней была осуществлена уже в позитивизме 30-х годов, когда анализ языка науки выявил различие в смыслах эмпирических и теоретических терминов. Такое различие касается средств исследования. Но кроме этого можно провести различение двух уровней научного познания, принимая во внимание специфику методов и характер предмета исследования.
Рассмотрим более детально эти различия. Начнем с особенностей средств теоретического и эмпирического исследования. Эмпирическое исследование базируется на непосредственном практическом взаимодействии исследователя с изучаемым объектом. Оно предполагает осуществление наблюдений и экспериментальную деятельность. Поэтому средства эмпирического исследования необходимо включают в себя приборы, приборные установки и другие средства реального наблюдения и эксперимента.
В теоретическом же исследовании отсутствует непосредственное практическое взаимодействие с объектами. На этом уровне объект может изучаться только опосредованно, в
мысленном эксперименте, но не в реальном.
Кроме средств, которые связаны с организацией экспериментов и наблюдений, в эмпирическом исследовании применяются и понятийные средства. Они функционируют как особый язык, который часто называют эмпирическим языком науки. Он имеет сложную организацию, в которой взаимодействуют собственно эмпирические термины и термины теоретического языка.
Смыслом эмпирических терминов являются особые абстракции, которые можно было
бы назвать эмпирическими объектами. Их следует отличать от объектов реальности. Эмпирические объекты - это абстракции, выделяющие в действительности некоторый набор свойств
и отношений вещей. Реальные объекты представлены в эмпирическом познании в образе идеальных объектов, обладающих жестко фиксированным и ограниченным набором признаков.
Реальному же объекту присуще бесконечное число признаков. Любой такой объект неисчерпаем в своих свойствах, связях и отношениях.
Возьмем, например, описание опытов Био и Савара, в которых было обнаружено магнитное действие электрического тока. Это действие фиксировалось по поведению магнитной
стрелки, находящейся вблизи прямолинейного провода с током. И провод с током, и магнитная стрелка обладали бесконечным числом признаков. Они имели определенную длину, толщину, вес, конфигурацию, окраску, находились на некотором расстоянии друг от друга, от
стен помещения, в котором проводился опыт, от Солнца, от центра Галактики и т.д.
Из этого бесконечного набора свойств и отношений в эмпирическом термине "провод с
током", как он используется при описании данного опыта, были выделены только такие признаки: 1) быть на определенном расстоянии от магнитной стрелки; 2) быть прямолинейным;
3) проводить электрический ток определенной силы.
Все остальные свойства здесь не имеют значения, и от них мы абстрагируемся в эмпиИз отечественных исследований отметим: Швырев B.C. Теоретическое и эмпирическое в научном познании.
М., 1979; Лекторский ВА. Субъект, объект, познание. М., 1980; Ракитов A.M. Анатомия научного знания. М,
1969; Он же. Философские проблемы науки. М., 1977 и др.
9
26
рическом описании. Точно так же по ограниченному набору признаков конструируется тот
идеальный эмпирический объект, который образует смысл термина "магнитная стрелка".
Каждый признак эмпирического объекта можно обнаружить в реальном объекте, но не наоборот.
Что же касается теоретического познания, то в нем применяются иные исследовательские средства. Здесь отсутствуют средства материального, практического взаимодействия с
изучаемым объектом. Но и язык теоретического исследования отличается от языка эмпирических описаний. В качестве его основы выступают теоретические термины, смыслом которых
являются теоретические идеальные объекты. Их также называют идеализированными объектами, абстрактными объектами или теоретическими конструктами. Это особые абстракции,
которые являются логическими реконструкциями действительности. Ни одна теория не строится без применения таких объектов.
Их примерами могут служить материальная точка, абсолютно черное тело, идеальный
товар, который обменивается на другой товар строго в соответствии с законом стоимости
(здесь происходит абстрагирование от колебаний рыночных цен), идеализированная популяция в биологии, по отношению к которой формулируется закон Харди - Вайнберга (бесконечная популяция, где все особи скрещиваются равновероятно).
Идеализированные теоретические объекты, в отличие от эмпирических объектов,
наделены не только теми признаками, которые мы можем обнаружить в реальном взаимодействии объектов опыта, но и признаками, которых нет ни у одного реального объекта. Например, материальную точку определяют как тело, лишенное размеров, но сосредоточивающее в
себе всю массу тела. Таких тел в природе нет. Они выступают как результат мысленного конструирования, когда мы абстрагируемся от несущественных (в том или ином отношении) связей и признаков предмета и строим идеальный объект, который выступает носителем только
сущностных связей. В реальности сущность нельзя отделить от явления, одно проявляется через другое. Задачей же теоретического исследования является познание сущности в чистом
виде. Введение в теорию абстрактных, идеализированных объектов как раз и позволяет решать эту задачу.
Эмпирический и теоретический типы познания различаются не только по средствам,
но и по методам исследовательской деятельности. На эмпирическом уровне в качестве основных методов применяются реальный эксперимент и реальное наблюдение. Важную роль также играют методы эмпирического описания, ориентированные на максимально очищенную от
субъективных наслоений объективную характеристику изучаемых явлений.
Что же касается теоретического исследования, то здесь применяются особые методы:
идеализация (метод построения идеализированного объекта); мысленный эксперимент с идеализированными объектами, который как бы замещает реальный эксперимент с реальными
объектами; особые методы построения теории (восхождение от абстрактного к конкретному,
аксиоматический и гипотетико-дедуктивный методы); методы логического и исторического
исследования и др.
Все эти особенности средств и методов связаны со спецификой предмета эмпирического и теоретического исследования. На каждом из этих уровней исследователь может иметь
дело с одной и той же объективной реальностью, но он изучает ее в разных предметных срезах, в разных аспектах, а поэтому ее видение, ее представление в знаниях будут даваться поразному. Эмпирическое исследование в основе своей ориентировано на изучение явлений и
зависимостей между ними. На этом уровне познания сущностные связи не выделяются еще в
чистом виде, но они как бы высвечиваются в явлениях, проступают через их конкретную оболочку.
На уровне же теоретического познания происходит выделение сущностных связей в
чистом виде.
Сущность объекта представляет собой взаимодействие ряда законов, которым подчи-
27
няется данный объект. Задача теории как раз и заключается в том, чтобы, расчленив эту
сложную сеть законов на компоненты, затем воссоздать шаг за шагом их взаимодействие и
таким образом раскрыть сущность объекта.
Изучая явления и связи между ними, эмпирическое познание способно обнаружить
действие объективного закона. Но оно фиксирует это действие, как правило, в форме эмпирических зависимостей, которые следует отличать от теоретического закона как особого знания,
получаемого в результате теоретического исследования объектов.
Эмпирическая зависимость является результатом индуктивного обобщения опыта и
представляет собой вероятностно-истинное знание. Теоретический же закон - это всегда знание достоверное. Получение такого знания требует особых исследовательских процедур.
Известен, например, закон Бойля - Мариотта, описывающий корреляцию между давлением и объемом газа: PV = const, где Р -давление газа, V - его объем.
Вначале он был открыт Р.Бойлем как индуктивное обобщение опытных данных, когда
в эксперименте была обнаружена зависимость между объемом сжимаемого под давлением
газа и величиной этого давления.
Сама история открытия этого закона весьма интересна и поучительна. Как эмпирическая зависимость он был получен во многом случайно, как побочный результат спора между
двумя известными физиками XVIII столетия Р.Бойлем и Ф. Линнусом. Спор шел по поводу
интерпретации опытов Бойля, обнаруживших явление барометрического давления. Бойль
проделал следующий опыт: трубку, запаянную сверху и наполненную ртутью, он погружал в
чашку с ртутью. Согласно принципу сообщающихся сосудов следовало ожидать, что уровень
ртути в трубке и в чашке будет выровнен. Но опыт показал, что лишь некоторая часть ртути
выливается в чашку, а остальная часть в виде столбика стоит над поверхностью ртути в чашке. Бойль интерпретировал этот опыт следующим образом: давление воздуха на поверхность
ртути в чашке удерживает столбик ртути над этой поверхностью. Высота столбика является
показателем величины атмосферного давления. Тем самым был предложен принцип барометра - прибора, измеряющего давление.
Однако Ф. Линнус выдвинул следующие возражения; воздух состоит из легких частиц,
он подобен тонкой и податливой жидкости, которая не может устоять под давлением тяжелых
частиц ртути. Поэтому воздух не может удерживать столб ртути. Удерживает его притяжение
ртути к верхнему концу барометрической трубки. Линнус писал, что, затыкая сверху барометрическую трубку пальцем, он чувствовал нити притяжения, когда опускал ее в чашку. Сам
по себе этот исторический факт весьма показателен. Он свидетельствует о том, что один и тот
же результат опыта может получить различные интерпретации и использоваться для подтверждения различных концепций.
Чтобы доказать Линнусу, что воздух способен удерживать столб ртути, Бойль поставил новый опыт. Он взял изогнутую в виде сифона стеклянную трубку с запаяным коротким
коленом и стал постепенно наполнять ее ртутью. По мере увеличения столбика ртути воздух в
колене сжимался, но не вытеснялся полностью. Бойль составил таблицу отношения объемов
воздуха и величины столбика ртути и послал ее Линнусу как доказательство правильности
своей интерпретации.
Казалось бы, история с объяснением барометрического давления закончена. Но она
получила неожиданно продолжение. У Бойля был ученик, молодой человек по имени Тоунлей, которого Бойль обучал основам физики и математики. Именно Тоунлей, изучая таблицу
опытов Бойля, подметил, что объемы сжимаемого воздуха пропорциональны высоте давящего
на воздух столбика ртути. После этого Бойль увидел свои опыты в новом ракурсе. Столбик
ртути - это своеобразный поршень, сжимающий воздух, и вес столбика соответствуют давлению. Поэтому пропорция в табличных данных означает зависимость между величиной давления и объема газа. Так было получено соотношение PV = const, которое Бойль подтвердил
множеством опытов с давлениями, большими и меньшими атмосферного.
28
Но имела ли эта зависимость статус достоверного закона? Очевидно нет, хотя и выражалась математической формулой. Это была зависимость, полученная путем индуктивного
обобщения результатов опыта и поэтому имевшая статус вероятностно-истинного высказывания, а не достоверного знания, каковым является теоретический закон.
Если бы Бойль перешел к опытам с большими давлениями, то он обнаружил бы, что
эта зависимость нарушается. Физики говорят, что закон PV = const применим только в случае
очень разреженных газов, когда система приближается к модели идеального газа и межмолекулярными взаимодействиями можно пренебречь. А при больших давлениях существенными
становятся взаимодействия между молекулами (ван-дер-ваальсовы силы), и тогда закон Бойля
нарушается. Зависимость, открытая Бойлем, была вероятностно-истинным знанием, обобщением такого же типа, как утверждение "все лебеди белые", которое было справедливым, пока
не открыли черных лебедей. Теоретический же закон PV = const был получен позднее, когда
была построена модель идеального газа.
Вывел этот закон физик Д.Бернулли (академик Российской академии) в 1730 г. Он исходил из атомистических представлений о газе и представил частицы газа в качестве материальных точек, соударяющихся наподобие упругих шаров.
К идеальному газу, находящемуся в идеальном сосуде под давлением, Бернулли применил законы ньютоновской механики и путем расчетов получил формулу PV = const. Это
была та же самая формула, которую уже ранее получил Р.Бойль. Но смысл ее был уже иной. У
Бойля PV = const соотносилась со схемой реальных экспериментов и таблицами их результатов. У Бернулли она была связана с теоретической моделью идеального газа. В этой модели
были выражены сущностные характеристики поведения любых газов при относительно небольших давлениях. И закон, непосредственно описывающий эти сущностные связи, выступал уже как достоверное, истинное знание.
Итак, выделив эмпирическое и теоретическое познание как два особых типа исследовательской деятельности, можно сказать, что предмет их разный, т. е. теория и эмпирическое
исследование имеют дело с разными срезами одной и той же действительности. Эмпирическое исследование изучает явления и их корреляции; в этих корреляциях, в отношениях между явлениями оно может уловить проявление закона. Но в чистом виде он дается только в результате теоретического исследования.
Исходя из всего сказанного, структуру научного теоретического знания можно представить с помощью следующей упрощенной схемы (см. схему). Элементами этой схемы являются: а) экспериментально-измерительная деятельность (научный эксперимент); б) эмпирический уровень знания; в) теоретический уровень знания; г) математический аппарат, обслуживающий теорию; д) научная картина мира, с которой соотносятся теоретические представления соответствующей отрасли знания.
Экспериментально-измерительная деятельность (научный эксперимент) представляет собой специализированную форму практического действия, отделившуюся от производственной практики и приспособленную для задач научного исследования. Названная специализированная форма практики могла сформироваться по мере того, как складывались абстрактно-теоретические средства описания явлений природы, ибо вне тех или иных концептуально-теоретических представлений эксперимент не существует. Исторически дело обстояло
так, что первые абстрактные объекты и абстрактно-теоретические схемы “снимались” с
предметных взаимодействий, уже освоенных в производстве соотвествующей эпохи. На это
указывает, например, уже упоминавшийся случай из античной истории. Архимед, впервые
сформулировавший теорему равновесия сил для плоского рычага, пришел к ней через анализ
действующих подъемных механизмов, применявшихся в строительной технике того времени.
Непосредственным шагом к схематизации взаимоотношений основных частей подъемных
машин была постановка вопроса: при каких условиях меньшая тяжесть может уравновесить
большую тяжесть. Это был по сути вопрос о принципе действия подъемных машин. Найдя
29
правило уравновешивания тяжестей, практически уже реализованное в подъемных
механизмах, Архимед смог с его помощью сконструировать еще ряд малых и крупных
механизмов, которые он применил при защите Сиракуз от римских легионеров.
Нечто подобное, т.е. схематизация уже освоенных практикой предметных
взаимодействий, имела место в период раннего Возрождения, когда шел интенсивный
процесс становления опытной науки. Одновременно приходило осознание того, что полученные абстрактно-теоретические представления могут стать основой для развертывания новых
структур предметного действия. В одних случаях это могли быть производственнотехнологические структуры, в других - они принимали форму специализированных действий,
направленных на отыскание новых явлений, а также на подтверждение или опровержение тех
или иных представлений о природных процессах. В становлении экспериментального метода
важная роль принадлежит Г. Галилею (1564-1642). Позднее в творчестве М. Фарадея мы
находим уже сложившиеся формы экспериментальной деятельности.
Так или иначе, экспериментально-измерительные процедуры выделились из предметной
практики по мере созревания теоретических идей. Научное экспериментирование всегда осуществляется в контексте подобных идей, которые пополняются в процессе схематизации новых предметных структур, в том числе таких, которые были построены на основе исходных
теоретических понятий, предшествующих научному эксперименту или инженернопроектировочному процессу.
Частные и фундаментальные теоретические схемы. Абстрактные схемы теоретического уровня разделяются на частные и фундаментальные. На уровне частных схем дается
обобщенное описание закономерностей для той или иной группы явлений. На уровне фундаментальной схемы устанавливаются общие признаки подобных классов явлений и формируются общие законы, проявление которых представлено в частных теоретических схемах.
Например, в механике есть теория колебаний, упругих и неупругих столкновений, теория
вращательных движений и т.п. Для каждого класса подобных явлений существует своя частная теоретическая схема и совокупность уравнений. Общие фундаментальные законы для
всех названных процессов были установлены И. Ньютоном как законы классической механики, сформулированные в рамках абстрактной схемы взаимодействия тел, движущихся в абсолютном пространстве и изменяющих состояние движения под действием силы.
Математический аппарат теории. Обязательным структурным элементом научной
теории является ее математический аппарат, при посредстве которого законы природы, формулируемые на теоретическом уровне, получают точное количественное описание. Математика является самостоятельной сферой знания, хотя ее развитие происходит в более или менее
тесной связи с опытным естествознанием. Например, идеи математического анализа (дифференциального и интегрального исчисления) сформировались у И. Ньютона под воздействием
задач, поставленных создаваемой им классической механикой. Таковой была, в частности, задача определения ускорения в точке (при бесконечно малом промежутке времени). В последующем эффективность применения математического анализа к задачам классической механики легко объясняется тем, что названный математический аппарат создавался под воздействием этой задачи и для ее решения. При этом применимость математического анализа вышла далеко за рамки классической механики.
В целом же возможность применения математики в теориях опытных наук обусловлена
тем, что абстрактно-теоретические схемы таких теорий обладают строго определенным набором свойств и отношений, к которым применимы количественные характеристики. Широкое
применение математики становится возможным лишь после схематизации, т.е. вслед за реконструированием объекта научного исследования в виде абстрактно-теоретической схемы. В
частности, М. Фарадей смог ввести формулу, описывающую связь между изменением магнитного потока и величиной электродвижущей силы после того, как он ввел представление о
магнитных силовых линиях. Число линий, пересекаемых в единицу времени, может быть точ-
30
но подсчитано, на чем и основывалась формула индукции, т.е. формула, выражающая зависимость между изменением потока и величиной электрической индукции.
Научная картина мира не входит непосредственно в содержание научной теории. Она
представляет собой совокупность обобщенных представлений о строении природы, принятых
в науке соответствующего исторического периода. В развитии естествознания различают несколько сменяющих друг друга картин реальности. В частности, существовала классическая
картина мира, ядром которой была ньютоновская механика, ее основные определения и аксиомы. В классической картине мира ведущими абстракциями были абсолютное движение, абсолютное (объективное) пространство и время, тело, взаимодействие тел, выражаемое понятием сила, а также ускорение, импульс, энергия и т.п. В названную картину мира входила
также и философско-гносеологическая идея познания сущности по ее проявлениям, т.е. уверенность в возможности достоверных знаний о природе. В настоящее время классическая
картина мира уступила свое место неклассической картине реальности, включающей в себя
релятивистскую электродинамику, общую теорию относительности и квантовую механику.
Все элементы структуры научного знания связаны друг с другом и обеспечивают гибкое
соответствие теории, эксперимента и тех обобщенных представлений о реальности, которые
задаются картиной мира. В процессе роста и развития научного знания научная картина мира
является наиболее устойчивым и консервативным элементом. Изменения в картине мира
обычно соответствуют периоду научной революции, т.е. этапу фундаментальных изменений в
содержании научных знаний о природе.
Материалы к пункту № 5 плана семинара
«Проблема истинности научного знания».
Философия. Учебное пособие для студентов ВУЗов/Отв. Ред.
В.П. Кохановский – Ростов-на Дону, 1996. – с.446-451.
Истина и заблуждение.
Непосредственная цель познания в любой его форме — истина, путь к которой обычно
сложен, труден и противоречив. Постоянный и необходимый спутник истины (а не случайная
аномалия) на всех этапах ее развертывания и углубления — заблуждение. Вопрос о том, что
есть истина? и каковы способы избавления от заблуждений («идолов разума», по Бэкону) всегда интересовало людей — и не только в сфере науки. Категории истины и заблуждения —
ключевые в теории познания, выражающие две противоположные, но неразрывно связанные
стороны, момента единого процесса познания. Каждая из этих сторон имеет свою специфику,
которую мы и. рассмотрим.
Заблуждение - знание, не соответствующее своему предмету, не совпадающее с ним.
Заблуждение, будучи неадекватной формой знания, главным своим источником имеет ограниченность, неразвитость или ущербность общественно-исторической практики и самого познания. Заблуждение по своей сути есть искаженное отражение действительности, возникающее как абсолютизация результатов познания отдельных ее сторон. Например, заблуждением
в целом является «теоретическая астрология», хотя отдельные моменты истины в ней имеются. Так
же как в научной астрономии содержатся, заблуждения, но в целом эта система истинного
знания, подтвержденная наблюдениями.
Заблуждения, конечно, затрудняют постижение истины, по они неизбежны, есть необходимый момент движения познания к ней, одна из возможных форм этого процесса. Например, в форме такого «грандиозного заблуждения» как алхимия, происходило формирование
химии как науки о веществе.
Заблуждения многообразны по своим формам. Следует, например, различать заблуждения научные и ненаучные, эмпирические и теоретические, религиозные и философские и т.
д. Так, среди последних существуют такие, как эмпиризм, рационализм, софистика, эклекти-
31
ка, догматизм, релятивизм и др.
Заблуждения следует отличать от лжи — преднамеренного искажения истины в корыстных интересах — и связанной с ним передачи заведомо ножного знания, дезинформации.
Если заблуждение — характеристика знания, то ошибка — результат неправильных действий
индивида в любой сфере его деятельности: ошибки в вычислениях, в политике, в житейских
делах и т. д. Выделяют ошибки логические — нарушение принципов и правил логики (формальной пли диалектической) и фактические, обусловленные незнанием предмета, реального
положения дел и т. п.
Развитие практики и самого познания показывают, что те или иные заблуждения рано
или поздно преодолеваются: либо сходят со сцены (как, например, учение о «вечном двигателе»), либо превращаются в истинные знания (превращение алхимии в-химию). Важнейшие
предпосылки преодоления заблуждений — изменение и совершенствование породивших их
социальных условий, зрелость общественно-исторической практики, развитие и углубление
знания. А это требует конструктивно-критического, а не апологетического (защитительнооправдательного) подхода к действительности, реализации метода «проб и ошибок» (Поппер).
Истина - знание, соответствующее своему предмету, совпадающее с ним. Иначе говоря, это верное, правильное отражение действительности — в живом созерцании или в мышлении. Достижение истины — непосредственная цель познания в любой его форме (научной,
философской, образно-художественной и др.). Каковы основные свойства, признаки истины?
Первый и исходный из них — объективность: конечная обусловленность реальной действительностью, практикой и независимость содержания истинного знания от отдельных людей
(как, например, утверждение о том, что Земля вращается вокруг Солнца). Истина не есть
свойство материальных объектов (например, «дом есть истина»), а характеристика знания о
них.
Будучи объективна по своему внешнему материальному содержанию, истина субъективна по своим внутренним идеальным содержанию и форме: истину познают люди, выражающие ее в определенных субъективных формах (понятиях, законах, теориях и т. п.).
Например, всемирное тяготение изначально присуще материальному миру, но в качестве истины, закона науки оно было открыто Ньютоном.
Истина есть процесс, а не некий одноразовый акт постижения объекта сразу, целиком
и в полном объеме. Для характеристики объективной истины как процесса применяются категории абсолютного (выражающей устойчивое, неизменное в явлениях) и относительного (отражающей изменчивое, преходящее). Абсолютная и относительная истины — это два необходимых момента одной и той же объективной истины, любого истинного знания. Они выражают
разные ступени, стороны познания человеком объективного мира и различаются лишь по степени точности и полноте его отражения. Между ними нет китайской степы. Это не отдельные
знания, а одно, хотя каждая из данных сторон, моментов имеет свою специфику.
Абсолютная истина (точнее, абсолютное в объективной истине) понимается, вопервых, как полное, исчерпывающее знание о действительности в целом — гносеологический
идеал, который никогда не будет достигнут, хотя познание все более приближается к нему;
во-вторых, как тот элемент знаний, который не может быть никогда опровергнут в будущем:
«птицы имеют клюв», «люди смертны» и т. д. Это так называемые вечные истины, знания об
отдельных сторонах предметов.
Относительная истина (точнее, относительное в объективной истине) выражает изменчивость каждого истинного знания, его углубление, уточнение по мере развития практики
и познания. При этом старые истины либо заменяются новыми (например, классическая механика сменилась квантовой), либо опровергаются и становятся заблуждениями (например,
«истина» о существовании эфира, понятия о теплороде, флогистоне и т. п.). Относительность
истины заключается в ее неполноте, условности, приблизительности, незавершенности. Абсолютная истина в виде целостного фрагмента знания складывается из суммы относительных,
32
но
не путем механического соединения готовых истин, а в процессе творческого развития познания па основе практики.
Существует две крайние позиции в понимании отношения абсолютного и относительного моментов в истине. Догматизм - преувеличивает значение устойчивого момента, релятивизм — изменчивой стороны каждой истины.
В свое время Гегель справедливо подчеркивал, что абсолютной истины нет, истина
всегда конкретна. Это значит, что любое истинное знание (в науке, в философии, в искусстве
и т. п.) всегда определяется в своем содержании и применении данными условиями места,
времени и многими другими специфическими обстоятельствами, которые познание должно
стремиться учесть как можно точнее. Игнорирование определенности ситуации, распространение истинного знания за пределы его действительной применимости неминуемо превращает истину в свой антипод — в заблуждение. Даже такая простая истина как 2+2=4 является
таковой только в десятичной системе исчисления. Положение о том, что «сумма внутренних
углов треугольника равна 2 d» истинно лишь для Эвклидовой геометрии и становится заблуждением за ее пределами, например, в геометрии Лобачевского-Римана.
Таким образом, объективная, абсолютная, относительная и конкретная истина —это не
разные «сорта» истин, а одно и то же истинное знание с этими своими характерными признаками (свойствами).
Кроме названных, некоторые авторы (например, В. В. Ильин) выделяют такие свойства
истины, как непротиворечивость (с точки зрения формальной лотки), простота, красота, эвристичность (способность знания к саморасширению), когерентность (согласованность данного
знания с фундаментальными идеями), способность к самокритической рефлексии, а нтиконъюнктурность, плюрализм знания и др.
Вопрос о том, можно ли отграничить истину от заблуждения, и если можно, то каким
именно образом, всегда интересовал познающую мысль. Это и есть вопрос о критерии истины. В истории философии и пауки высказывались различные точки зрения на сей счет. Так,
Декарт критерием истинных знаний считал их ясность и отчетливость. Фейербах такой критерий искал в чувственных данных («там, где начинается чувственность, кончается всякий
спор»). Но оказалось, что ясность и отчетливость мышления — вопрос крайне субъективный,
а чувства нередко нас обманывают: видимое движение Солнца вокруг Земли, излом чайной
ложки в стакане с водой на ее границе с воздухом и т. п.
В качестве критерия истины выдвигались общезначимость (то, что признается многими людьми); то, что является выгодным, полезным, приводит к успеху — прагматизм (от греческого pragma — дело, действие); то, что соответствует условному соглашению — конвенционализм (от латинского conventio —договор, соглашение); то, во что люди сильно верят; то,
что соответствует мнению авторитетов и т. д.
В каждой из приведенных точек зрения о критерии истины содержались отдельные рациональные идеи: важная роль чувственности в постижении истины, требование ясности,
простоты и красоты при построении тех или иных норм знания и др. Однако указанные концепции не смогли удовлетворительно решить проблему критерия истины, ибо в его поисках
не выходили, как правило, за пределы самого знания.
Диалектико-материалистическая философия соединила всеобщность критерия истины с непосредственной действительностью путем введения в теорию познания общест венноисторической практики. Последняя во всем своем объеме и полноте, а также в целостном историческом развитии (в единстве прошлого, настоящего и будущего) была представлена решающим — в конечном итоге — критерием истины. История познания подтвердила этот вывод.
Проверка знания «на истину» практикой не есть какой-то одноразовый акт, нечто
неизменное или зеркальное сличение, а она есть процесс, т. с. носит исторический, диалектический характер. А это значит, что критерий практики одновременно определен и неопреде-
33
лен, абсолютен и относителен. Абсолютен в том смысле, что только развивающаяся практика во всей полноте ее содержания может окончательно доказать какие-либо теоретические
или иные положения В то же время данный критерий относителен, так как сама практика развивается, совершенствуется, наполняется новым содержанием и потому она не может в каждый данный момент, тотчас и полностью доказать те или иные выводы, полученные в процессе
незнания.
Диалектичность практики как критерия истины является объективной основой возникновения и существования иных критериев для проверки истинности знания в различных его
формах. В качестве таковых выступают так называемые внеэмпирические, внутринаучные
критерии обоснования знания (простота, красота, внутреннее совершенство и т. п.). Важное
значение среди них имеют теоретические формы доказательства, логический критерий истины, опосредованно выведенный из практики, производный от нее и потому могущий быть
вспомогательным критерием истины. Он дополняет критерий практики как решающий, а не
отменяет или заменяет его полностью. В конечном итоге практика и только она может окончательно доказать истинность тех или иных знании.
Говоря о логическом критерии истины, нельзя ограничивать его законами формальной
логики. Кажется очевидным, что диалектический метод в совокупности всех своих элементов представляет собой своеобразную форму логического критерия истины, которая в «снятом виде»
содержит в себе критерий формально-логический, а не отвергает его.
В добывании истины, как и в ее проверке, необходимо единство теории и практики,
которое есть коренной принцип философской гносеологии. Это такое их диалектическое взаимодействие, в котором все же практика выше, важнее познания, и, как уже было показано
ранее, исходный и конечный пункт, основа этого процесса.
Кроме изложенного решения проблемы соотношения заблуждения и истины и критерия истины укажем еще некоторые иные варианты ее решения в современной философии.
Так, например, М. Хайдеггер не отвергал привычного, традиционного понимания истины как
согласованности высказывания (суждений и др.) с вещью, о которой делается данное высказывание. Причём истина в ее полноте включает в себя неистину (заблуждение) как свою противоположность, т. е. несогласованность, несовпадение высказывания с вещью. Сущность истины, по Хайдеггеру, открывается как свобода человека, поскольку вне последнего не существуют ни та, пи другая противоположность — каждая в своих формах и видах — и именно человек «распоряжается» ими. Неистину Хайдеггер трактует не только как сокрытость (в отличие от открытости истины), но и как поиск: человек всегда находится на пути блуждании. Поэтому заблуждение — это не отдельная 'ошибка, а господство истории сложных, запутанных
способов блуждания. Диапазон заблуждении, но его мнению, очень широк: от обычного проступка, недосмотра или просчета до промахов в важных решениях.
К. Поппер на вопрос: что есть истина? отвечает просто и убедительно: утверждение,
суждение или мнение истинно, если, и только если оно соответствует фактам. Однако при
этом надо точно оговорить условия для применения предиката «истинно» к данному высказыванию и добиваться более полного соответствия. Тем самым истина объективна и есть важнейший стандарт, регулятив познавательного процесса. Понятие истины — как образца, которого мы в ряде случаев можем и не достигнуть — соотносится у Поппера с понятием заблуждения. Последнее — следствие того, что познание — дело рук человеческих, а потому погрешимо, подвержено ошибкам, — значит мы не застрахованы от заблуждений в различных их
формах (ложь, ошибка и др.). Эффективное средство их преодоления — критический метод.
Кроме того, Поппер считает, что, во-первых, не следует смешивать истину с критерием
истины, во-вторых, универсальный критерий истинности, который уберег бы нас от заблуждений, по его мнению, не существует. Однако из этого не следует, что выбор между различными концепциями, теориями произволен и часто субъективен.
34
ГЛОССАРИЙ
Познание — это процесс получения человеком нового знания, открытие неизвестного
ранее.
Результативность познания достигается в первую очередь активной ролью человека в
этом процессе, чем и вызвана необходимость его философского рассмотрения. Иными словами, речь идет о выяснении предпосылок и обстоятельств, условий продвижения к истине,
овладением для этого необходимыми методами и понятиями. Философские проблемы познания составляют предмет теории познания, или гносеологии. “Гносеология” — слово греческого происхождения (гнозис — знание и логос — слово, учение). Теория познания отвечает
на вопросы, что такое познание, каковы его основные формы, каковы закономерности перехода от незнания к знанию, что такое субъект и объект познания, какова структура познавательного процесса, что такое истина и каков ее критерий, а также на многие другие. В философию термин “теория познания” ввел шотландский философ Дж. Феррьер в 1854 г. Совершенствование средств познания — неотъемлемая часть истории человеческой деятельности.
К разработке вопросов познания обращались многие философы прошлого, и совсем не случайно эта проблематика выдвигается на первый план и становится определяющей в развитии
философской мысли. Вначале познание выступает в наивных, порой весьма примитивных
формах, т.е. существует как обыденное познание. Его функция не утратила своего значения
до сих пор. По мере развития человеческой практики, совершенствования навыков и умения
людей в постижении реального мира важнейшим средством не только познания, но и материального производства становится наука. Выявляются принципы научного познания, которые
легли в основу формирования и организации научного мышления.
При этом выделяются общефилософские принципы, распространяющиеся как на мир в
целом, так и на сферу познания (отношение человеческого познания к миру), принципы специального научного мышления и принципы специальных научных теорий. Одним из самых
мощных факторов, преобразующих жизнь общества, в XX в. стала. Это, в свою очередь, превратило ее саму в объект тщательного и скрупулезного изучения. Развернулся широкий фронт
исследований, в центре которых оказалась познавательная деятельность человека и общества.
Психология научного творчества, логика науки, социология науки, история науки, наконец,
науковедение — таков лишь краткий перечень специальных дисциплин, изучающих различные отрасли и формы познания. Не осталась в стороне и философия, образовав широкую сферу, получившую название философия науки (включив в себя ряд подразделов: философия
биологии, философия физики, философия математики).
Субъект и объект познания в философии
Если рассматривать процесс научного познания в целом как системное образование, то в
качестве его элементов в первую очередь следует выделить субъект и объект познания.
Субъект познания — это носитель предметно-практической деятельности и познания,
источник познавательной активности, направленной на предмет познания.
В качестве субъекта познания может выступать как отдельный человек (индивид), так и
различные социальные группы (общество в целом). В случае, когда субъектом познания является индивид, то его самосознание (переживание собственного “Я”) определяется всем миром
культуры, созданной на протяжении человеческой истории. Успешная познавательная деятельность может быть осуществлена при условии активной роли субъекта в познавательном
процессе.
Объект познания - это то, что противостоит субъекту, на что направлена его практическая и познавательная деятельность.
Объект не тождественен объективной реальности, материи. Объектом познания могут
быть как материальные образования (химические элементы, физические тела, живые организмы), так и социальные явления (общество, взаимоотношение людей, их поведение и деятельность). Результаты познания (итоги эксперимента, научные теории, наука в целом) также
35
могут стать объектом познания. Таким образом, объектами становятся существующие независимо от человека вещи, явления, процессы, которые осваиваются либо в ходе практической
деятельности, либо в ходе познания. В этой связи ясно, что понятия объекта и предмета отличаются друг от друга. Предмет есть лишь одна сторона объекта, на которую направлено внимание какой-либо науки.
Помимо объекта в научном познании часто выделяют предмет — часть объекта, которая
специально вычленяется познавательными средствами. Например, объектом всех гуманитарных наук является человек, но познавательные средства психологии направлены на духовный
мир человека, археологии — на его происхождение, культурологии — на культуру, этнографии — на нравы и обычаи человечества. Соответственно в качестве предмета этих наук выступают духовный мир, происхождение, культура и т.д.
Понятие предмета по своему объему шире понятия объекта. Со времени возникновения
философии проблема отношения субъекта к объекту, как отношения познающего к познаваемому, всегда находилась в центре внимания философов. Объяснение причин и характера этого отношения претерпело сложную эволюцию, пройдя путь от крайнего противопоставления
субъективной достоверности, самосознания субъекта и мира объективной реальности (Декарт), до выявления сложной диалектической взаимосвязи субъекта и объекта в ходе познавательной деятельности. Сам субъект и его деятельность могут быть правильно поняты лишь с
учетом конкретных социально-культурных и исторических условий, с учетом опосредованности отношений субъекта с другими субъектами. Научное познание предполагает не только
сознательное отношение субъекта к объекту, но и сознательное отношение субъекта к самому
себе (рефлексия). От понятий «субъект» и «объект» образованы термины «субъективный» и
«объективный».
Субъективно все, что связано с субъектом, лицом, т.е. его воля, желания, стремления,
предпочтения, чувства и эмоции и т.п. Таким образом, субъективность есть характеристика
внутреннего мира человека или то личностное воздействие, которое сознание оказывает на
наши взаимоотношения с миром. Субъективное отношение к чему-либо есть, как правило, вопрос вкуса и у разных людей может быть различным. Субъективность больше относят к мнениям, чем знаниям, хотя и личное знание является субъективным уже в силу того, что принадлежит сознанию человека, а не окружающему миру.
Объективно все то, что не зависит от сознания, воли, желаний. Например, объективными фактами или их отображениями являются вращение Земли вокруг Солнца, впадение Волги
в Каспийское море, утверждения «Сократ — это человек», «Ф.М.Достоевский — русский писатель» и т.д.; они не зависят от наших личных желаний: Земля не прекратит своего вращения, Волга не повернет вспять, а Сократ не станет русским писателем.
Контрольные вопросы:
1. В чем причина постановки вопроса о познаваемости мира? Суть этого вопроса и пути
его решения.
2. Что такое “сенсуализм” и “рационализм”?
3. Как проявляют себя законы природы в человеческой деятельности?
4. В чем заключается диалектически двойственный характер предметной практики человека? Как соотносятся объективное и субъективное в предметной практике?
5. В чем суть процедуры схематизации предметного содержания деятельности и каков ее
результат?
6. Что такое абстрактный объект? Как конструируются абстрактные объекты?
7. Что такое абстрактно-теоретическая схема?
8. В чем заключается различие между эмпирическим и теоретическим уровнями знания?
9. Какова роль математики в опытных науках?
10. Что такое истина в научном познании. Философское понимание истины и критерии
истинности знания в опытных науках.
36