Дорогами тысячелетий
реклама
Новосибирский фонд поддержки науки и высшего образования администрации Новосибирской области Управление образованием мэрии Новосибирска Новосибирский городской центр творчества учащихся «Юниор» Новосибирск 2001 1 Новосибирский областной фонд поддержки науки и высшего образования администрации Новосибирской области Управление образованием мэрии Новосибирска Новосибирский городской центр творчества учащихся «Юниор» Памяти Е. А. Сидорова Сборник научных работ юных археологов Новосибирска Новосибирск 2001 2 Печатается по решению экспертного совета НГЦТУ «Юниор», при поддержке дизайнцентра корпорации «Красный проспект» ДОРОГАМИ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ: Сборник научных работ юных археологов Новосибирска. – Новосибирск, НГЦТУ «Юниор», 2001, 29 с. Редакционная коллегия: Э. С. Курлович, зав. инф – изд. отделом НГЦТУ «Юниор»; С. Г. Росляков, ПДО НГЦТУ «Юниор»; Рецензенты: Т. Н. Троицкая, д. и. н., проф; А. Л. Куравский, директор НГЦТУ «Юниор»; Г. С. Голошевская, первый зам. директора НГЦТУ «Юниор». Сборник содержит работы учащихся, заслушанные на городском учебно-практическом семинаре юных археологов 2001 г., а так же лучшие доклады районных научно – практических конференций, представленные на XX городскую научно – практическую конференцию. Сборник рассчитан на археологов, краеведов, педагогов, студентов и учащихся. 3 Дорогами открытий и свершений. Двадцать пять лет назад на базе Дворца пионеров и школьников Новосибирска (ныне НГЦТУ “Юниор”) был создан Археологический кружок. С первых дней своего существования Кружок под руководством методиста Валентины Дмитриевны Романцовой исследовательскую включился в активную научно – работу: поиск археологических памятников, раскопки поселений и могильников, камеральную обработку полевого материала. С результатами работ члены Кружка выступали на полевых археологических конференциях НГПИ, городской научной конференции школьников, секцию «Археологи» которой курировала археолог, преподаватель НГПИ Татьяна Николаевна Троицкая. Научная работа активизировалась с приходом во Дворец пионеров Евгения Алексеевича Сидорова. Им были организованы полевая конференция, семинар, проводились научные конференции юных археологов г. Новосибирска. Члены археологического кружка, а затем Клуба юных археологов принимали активное участие в ежегодных конференциях НОУ «Сибирь», региональных археолого-этнографических школьных конференциях (РАЭШК), двух всероссийских конференциях НОУ. В 1995 г. на базе НГЦТУ «Юниор» была проведена очередная РАЭШК. С 1991 г. юные археологи НГЦТУ «Юниор» – постоянные участники Юношеского полевого археологического семинара (ЮПАС), организованного Объединением «ИКАр» ДДиЮТ им. В. Дубинина (А. П. Бородовский, Е. Л. Бородовская). В 1996 г. Клубом юных археологов под руководством Сергея Георгиевича Рослякова и школьным археологическим учебно-методическим центром (методист Татьяна Владимировна Мжельская) был проведен городской учебнопрактический семинар юных археологов «Актуальные проблемы древней истории Новосибирской области». Семинар, посвященный памяти талантливого ученого и педагога, одного из организаторов массового детского археологического движения в г. Новосибирске, стал ежегодным. На семинаре силами учащихся, членов археологических 4 объединений Новосибирска освещаются различные вопросы древней истории Сибири. Темы прошедших за 5 лет семинаров: ирменская культура, культура скифского мира, история лесных племен Западной Сибири, культура кочевников Западной Сибири в эпоху средневековья. Работа семинара включает лекции ученых ИАиЭ СО РАН, НГПУ, НГУ, доклады и сообщения учащихся и студентов, экскурсии в музеи, конкурсы эрудитов, демонстрацию видеофильмов. В работе первого семинара принимали участие ученые, студенты и учащиеся Барнаула и Кемерово. При активном участии Клуба юных археологов и НГПУ продолжает работу секция археологии городской научно – практической конференции НОУ «Сибирь», под руководством энтузиаста детской археологии, постоянного куратора юных археологов Новосибирска д. и. н., проф. НГПУ Татьяны Николаевны Троицкой. В работе конференции принимают участие не только члены детских археологических объединений, но и учащиеся школ, самостоятельно ведущие научную работу под руководством учителей истории или научных сотрудников ИАиЭ СО РАН, а так же юные археологи г. Гурьевска, г. Красноярска, г. Бийска. В настоящем сборнике представлены доклады, заслушанные на 4-м учебнопрактическом семинаре в 2001 г., научные работы лауреатов XIX городской научно – практической конференции НОУ «Сибирь», а также работы, прошедшие конкурсный отбор для участия в юбилейной 20-й городской научно – практической конференции. Администрация НГЦТУ «Юниор» благодарит руководителя дизайнцентра строительной корпорации «Красный проспект» М. А. Сидорову за помощь в подготовке сборника. Руководитель Клуба юных археологов НГЦТУ «Юниор» С. Г. Росляков 5 Микрорайон археологических памятников у с. Чингисы. Ковязин А. Средняя муниципальная общеобразовательная школа № 8 г. Новосибирска Научный руководитель - аспирант НГПУ, руководитель кружка “Историческая география” шк. № 8 Михайлов Д. А. Археологическое укрепившийся микрорайонирование метод археологических (АМР) - исследований. сложившихся и В в 1920 г. историографических работах приводятся данные о подходе к изучению АМР (работы С. А. Теплоухова в Минусинской котловине). В 1950 - х и 1960 - х гг. после проведения археологических работ были введены термины “самусьский” (В. И. Матющенко) и “еловский” (Е.Е.Кузьмина) микрорайоны. Начиная специальной конференции в Воронеже (1985) проводятся со конференции, посвященные этой проблематике (Тихонов, 2000). Исследования на больших территориях дают возможность изучить тенденции развития культуры. Но в связи с этим теряется специфика микрорегионов. Поэтому, для изучения развития культуры древнего населения и уточнения глобальных схем, нужны серьезные исследования на ограниченных площадях. Этим определяется актуальность разработок вопросов АМР. В Новосибирской области хорошо разработана система археологических микрорайонов в Колыванском районе (Молодин, Бородовский, Троицкая, 1996), в Ордынском районе такие работы только начинаются. Мы имеем дело с ограниченной по площади территорией АМР - 18 км вдоль правого берега Обского водохранилища с достаточно изученными археологическими объектами в районе с. Чингисы Ордынского района Новосибирской области. В связи с этим есть все основания для выделения АМР у с. Чингисы. Работы на памятниках у с. Чингисы проводились: Т. Н. Троицкой в 1970 г. (Ивановка - 1,2,3,4,5), в 1967 г. (Милованово - 1, 2, 3, 4, Чингис - 1, 2, 3, 5), 1985 (Чингис - 2), 1982 (Милованово - 8); В. Я. Есиным в 1966 г. (Милованово - 1, 2, Чингис - 2, 3); В. Д. Романцевой в 1969 г. Чингис - 4); Е. А. Сидоровым в 1984 г. (Курганы 26 июня, Милованово - 2, 3а); А. В. Новиковым в 1986 г. (Чингис - 2); 6 А. П. Бородовским В 1994 г. (Чингис - 6, 7, 8), а также П. И. Юхневичем в 1922 г. (Милованово - 4) (Троицкая, Молодин, Соболев, 1980; Троицкая, Бородовский, 1994; Троицкая, Новиков, 1998). Хозяйственная характеристика этой территории дана А. П. Бородовским, который, в частности, отмечает высокое значение рыболовного промысла (Бородовский, 1996). Основной целью данной работы является описание АМР у с. Чингисы и его культурно - хронологическая характеристика. Остановимся на общих закономерностях в хронологическом распределении древних памятников в АМР у с. Чингисы. Самый ранний комплекс эпохи неолита представлен единичными находками керамики в районе Чингисского острова (Милованово - 5). Наиболее полное отражение в АМР у с. Чингисы нашли памятники ирменской культуры эпохи поздней бронзы. Это поселения Милованово-3, Чингис-1, 7, 8, “26 июня”. К ирменской культуре также относятся могильники Милованово-7, Чингис-2 и городище Ивановно-3. В этот период (с начала 1 - ого тыс. до н. э.) складывается планиграфия долговременных поселений, связанных с комплексной экономикой на Обском побережье. В дальнейшем, в зависимости от типа хозяйства и характера увлажненности поймы, именно эти земли осваивались в различные исторические эпохи (раннего железа и средневековья) (Бородовский, 1996). Большереченская культура представлена поселениями Милованово - 3а, 6, а также могильниками “курганы 26 июня”, Милованово - 2,8. Отсутствие городищ говорит о спокойном, без военных столкновений времени. Кулайская культура представлена поселением Чингис - 1 и тремя городищами - Ивановка - 4, 5, Чингис - 3. Наличие такого числа городищ говорит о том, что в эту эпоху шли военные межплеменные столкновения. Верхнеобская культура представлена очень слабо. Выделяется только одно поселение Чингис - 6 и два могильника - Чингис - 2 и Ивановка - 6. Сюда же можно отнести и разновременное поселение Чингис - 1. Основная часть находок с поселения Чингис - 1 относятся к ирменской культуре, но здесь были найдены также фрагменты керамики большереченской, кулайской и верхнеобской культур. Об этом мы можем судить по результатам нашего осмотра и подъема материала с 7 поселения Чингис - 1, проведенного в августе 1999 г. Таким образом, к многослойным поселениям АМР у с. Чингисы относятся Чингис 1, 7, 8 и Ивановка - 3. Картография позволила выделить в рамках АМР у с. Чингисы три локально - территориальные группы. Первая группа локализуются в районе с. Милованово и расположена в южной части АМР. В нее входят все памятники с. Милованово, кроме поселения Милованово - 4, которое вообще не относятся к выделенному АМР, поскольку расположено гораздо южнее - на границе с Алтайским краем. Характерно, что памятники группируются на возвышенности. Вторая локально территориальная группа памятников - Чингис, находится в центральной части АМР, на берегу между двумя притоками Оби: Мал. Чингис и Каменка. Сюда же относится северная часть Чингисского острова (курганы “26 июня”). Третья группа, расположена на севере АМР и локализуется в районе устья р. Чингис, к ней относятся памятники с. Ивановка. Г. С. Лебедев выделяет комплекс памятников - структурную единицу археологической культуры, которая должна включать, как минимум единовременные поселение и могильник (Лебедев, 1985). По данным памятников АМР у с. Чингисы можно выделить три комплекса памятников относящихся к ирменской, большереченской и верхнеобской культурам. Комплекс памятников ирменской культуры представлен поселениями Милованово - 3, 7 и могильником Милованово - 1; большереченской - поселением Милованово - 6 и могильниками Милованово - 2, 8; верхнеобской - поселение Чингис - 6 и могильник Чингис - 2. Археологические данные относительно более поздней эпохи представлены единичной находкой втульчатого железного наконечника копья, которое исследователи связывают с событиями 1631 г. - взятием Чингисского городка чатского мурзы Тарлава войском Я. Тухачевского. С этим же периодом некоторые исследователи гипотетически связывают могильник Чингис - 5, работы на котором не проводились (Зайцев, 1993). Дальнейшие сведения о территории у с. Чингисы дошли до нас из письменных источников. Таким образом, мы проследили общие культурно - хронологические 8 особенности АМР у с. Чингисы. Проведение дальнейшего археологического изучения памятников у с. Чингис позволит уточнить и детализировать полученную нами схему. Неолитическая керамика с поселения Крохалёвка 7А. Рахманько А. Археологическое объединение «Легенда» Научный руководитель - ПДО Невзорова И. В. В полевом сезоне 2000 г. отряды клубов «Арго» и «Легенда» принимали участие в аварийных раскопках поселения Крохалевка 7А, под руководством Сумина В.А. Данный памятник был открыт в 1975г. В.И. Молодиным и отнесен по итогам шуровки к еловско - ирменской культуре. Действительно, основу культурного слоя составляет материал относящийся к эпохе поздней бронзы. К этому же времени относятся шесть жилищных западин две из которых были частично исследованы летом 2000 года. В результате раскопок был выявлен разновременный характер памятника. На нем присутствуют материалы четырех эпох: неолита, бронзы, железа и средневековья. Задачей этой работы является анализ материала относящегося к эпохе неолита. Неолитический комплекс поселения Крохолевка 7А представлен в основном керамикой. Что касается каменных артефактов, то с уверенностью к неолиту можно отнести только несколько отщепов, которые были найдены непосредственно с керамикой этого времени. Остальной каменный инвентарь вполне может относиться к эпохе бронзы. К сожалению, из-за разновременности памятника по стратиграфии это невозможно проследить. Неолитическая керамика встречена почти на всей территории памятника. Основная ее часть обнаружена на террасе и в заполнении ирменских жилищ, куда она могла попасть в результате перемешивания культурных слоев. Керамический комплекс представлен 35 фрагментами, из них 3 венчика и 4 фрагмента донышка с придонной частью, которые принадлежат сосудам с 9 уплощенным дном. Из-за довольно сильной фрагментированности керамики трудно с точностью определить форму сосудов. Судя по фрагментам венчиков и придонных частей, сосуды имели баночную форму. Наиболее распространенным орнаментом являются ряды параллельных линий. Часто встречаются взаимопроникающие узоры, волны и зигзаги. В единичном случае встречена жемчужина на фрагменте придонной части сосуда. Как правило, данные орнаменты выполнены в технике отступающей палочки. Очень редко встречаются прочерченные линии, а также гребёнка и накалы. Все три венчика имеют уплощённую форму, два из них орнаментированы насечками по внутреннему ребру. В одном случае фрагмент венчика с туловом был орнаментирован наколами и рядами ямок, как с внешней, так и с внутренней стороны. Между собой керамический материал отличается по цвету и составу теста. Так, керамика найденная в заполнении ирменских жилищ имеет светлокоричневый цвет, глиняное тесто плотное, практически без добавок. Керамика, которая была обнаружена на террасе имеет цвет от красного до тёмнокоричневого, в состав теста включена слюда и дресва. Это можно объяснить разными технологиями производства керамики. Нужно отметить, что неолитическая керамика встречена на целом ряде других памятников Крохалёвского археологического микрорайона. Это Крохалевка 2, 4 и 14, которые исследовались Молодиным В. И. и Полосьмак Н. В., Крохалевка 13 (Троицкой Т. Н.), Крохалевка 31,32, 49, (Суминым В. А.) и др. К таковым относится и многослойное поселение Крохалевка 4. На основе проведенного анализа керамический комплекс с этого памятника был отнесен к кипринскому этапу верхнеобской неолитической культуры (Полосьмак, 1979, Молодин, Полосьмак, 1980). В целом неолитическая керамика с поселения Крохалевка 7А практически идентична керамике с поселения Крохалевка 4. Здесь также высок процент встречаемости волнистых и параллельных линий, взаимопроникающих узоров. В обоих комплексах преобладающей техникой орнаментации является отступающая 10 палочка. На основе этих данных можно сделать вывод о том, что керамический комплекс эпохи неолита с поселения Крохалевка 7А относится к кипринскому этапу верхнеобской неолитической культуры. Дальнейшее исследование данного памятника возможно принесет новый материал для более полного анализа. Материалы ирменской культуры из раскопок курганного могильника Спирино-1 Петров А. Историко-краеведческий клуб «Исток-39» ДДиЮТ Центрального района Научный руководитель Галямина Г.И. Летом 1999 г. были проведены раскопки на курганном могильнике Спирино-1, расположенном на левом берегу Обского водохранилища в 170 метрах к юго-западу от села Спирино Ордынского района Новосибирской области. Раскопанный нами курган, к сожалению, сильно потревожен. Формы и размеры насыпи искажены траншеями лесопосадок, в насыпи много строительного мусора, через насыпь проходит траншея под силовой кабель. В ходе раскопок в центральной части кургана на глубине 63-70 см ниже уровня нуля обнаружено скопление костей человека. Кости очень плохой сохранности расположены беспорядочно. Выше скопления на глубине 51 см ниже уровня нуля находился круглодонный сосуд, стоящий верх донышком. Высота сосуда 70 мм, диаметр венчика 105 мм. Шейка орнаментирована косой сеткой между двумя прочерченными линиями. По плечикам идет ряд штрихованных равнобедренных треугольников вершинами вниз. На дне небольшое углубление. По орнаментации и форме сосуд можно отнести к ирменскому этапу ирменской культуры, то есть к середине Х-1Х вв. до н.э. К сожалению, мы не можем однозначно утверждать, что перед нами именно ирменское захоронение, так как сосуд, который согласно ирменскому погребальному обряду, должен находиться в головах погребенного, находился на 11 10 см выше уровня скопления костей. В стратиграфии насыпи кургана нам не удалось обнаружить никаких следов ограбления, поэтому можно предположить, что перед нами вторичное захоронение. Большой интерес представляет сосуд. Из всей массы ирменской керамики его выделяет одна деталь: небольшое углубление в дне сосуда. Такие углубления встречаются на круглодонных сосудах ирменской культуры достаточно редко. Назначение этих углублений, их происхождение не совсем понятны. Интересно, что в ранее раскопанном кургане этого же могильника был обнаружен круглодонный сосуд, на дне которого также было сделано небольшое углубление. Однако на этом сосуде углубление было включено в орнамент в виде четырех лучевой звезды. Да и сам вид углубления несколько иной: он представляет собой плоский вдавленный круг диаметром 4 см и глубиной 0,5 см. Возможно, в данном случае мы имеем дело с проявлением солярного культа и солярным орнаментом. Примером солярной орнаментации в ирменской искусстве могут служить пряслица из поселения Десятово и могильника Усть - Алеус 4. На нашем сосуде орнамент на дне отсутствует, поэтому вряд ли возможно рассматривать это углубление как элемент орнамента. Гораздо вероятнее, на наш взгляд, другое, чисто техническое объяснение. Подобные углубления достаточно типичны для фатьяновской культуры эпохи бронзы. На большинстве сосудов прослеживается небольшая, но отчетливая ямка на дне. Исследователи фатьяновской культуры считают, что такие ямки получались при вращении сосуда, поставленного вверх дном на поворотный столик. При вращении ямки получаются в месте упора пальца. Правда, на фатьяновской керамике ямки окружались лучевым орнаментом, и технологическая деталь включалась в орнаментальную композицию. Такой же прием применялся при завершении обработки сосудов сельскими гончарами острова Барбадос. Возможно, на сосуде из могильника Спирино мы встретились с аналогичным техническим приемом. Таким образом, вопросы технологии изготовления ирменской нуждаются в дальнейшем изучении, в том числе и экспериментальном. 12 керамики Керамический комплекс эпохи поздней бронзы поселения Крохалевка-7А Юрьева Соня Историко-археологический клуб «Арго» Научный руководитель – ПДО Сумин В. А. В полевой сезон 2000 года было начато исследование поселения Крохалёвка-7А. Памятник открыт В.И. Молодиным в 1975 г. и по материалам шурфовки отнесен к еловско-ирменской археологической культуре (Троицкая, Молодин, Соболев, 1980). Основным информационным материалом, полученным в ходе раскопок, явилась керамика. Преобладающая часть обнаруженной керамики относилась к эпохе поздней бронзы. Всего к этому времени относятся фрагменты керамики не менее чем от 48 сосудов (счет велся по венчикам). Кроме того, при раскопках на поселении, было обнаружено несколько фрагментов стенок сосудов, орнаментация которых, способ изготовления и состав глиняного теста явно отличается от найденных венчиков. Преобладающим элементом орнамента является сеточка, выполненная гребенчатым, гладким штампом или прочерченными линиями. Довольно часто встречаются оконтуренные сетчатые пояса. Следующим, по частоте встречаемости, элементом орнамента является ёлочка, которая так же выполнена гребенчатым, гладким штампом и прочерченными линиями. В большинстве случаев зоны орнамента, на встреченных фрагментах, разделены ямочными вдавлениями. К другим встреченным элементам орнамента относятся ряды движущейся гребенки, ряды наклонных косых линий, прочерченные линии, заштрихованные треугольники, ряды семечковидных вдавлений и другие. В трех случаях на венчиках сосудов встречен валик. Большая часть керамики эпохи поздней бронзы найдена в заполненьях котлованов жилищ и около жилищном пространстве. В процессе раскопок котлована жилища № 6, кроме единичных фрагментов керамики, были обнаружены развалы двух сосудов, которые практически 13 полностью реконструируются графически. У обоих сосудов отсутствуют фрагменты дна. Первый сосуд хорошо профилированной горшковидной формы, по всей видимости, орнамент покрывал всю поверхность сосуда. Сосуд орнаментирован сеточкой и ёлочкой, выполненными гладким и гребенчатым штампом. Зоны орнамента разделены ямочными вдавлениями. Второй сосуд так же хорошо профилированной горшковидной формы, орнаментом покрыта половина сосуда. Вся орнаментация сосуда выполнена в гребенчатой технике. На венчике имеются валик и жемчужины, разделенные ямочными вдавлениями. При исследовании котлована жилища № 1, в заполнении хозяйственной ямы, обнаружено дно и придонная часть сосуда, орнаментированная наклонными линиями, выполненными гладким штампом. Ряды наклонных линий разделяют ямочные вдавления. Крупные фрагменты сосудов были обнаружены отдельными скоплениями в межжилищном пространстве. Обнаруженная во время раскопок керамика эпохи поздней бронзы характерна для быстровского этапа ирменской культуры. Подобная керамика встречена на целом ряде поселений Новосибирского Приобья, таких как Быстровка-4, Милованово-3, Усть-Алеус-6, Заречное-3 и другие (Зах, 1997). Сравнивая керамику поселения Крохалёвка-7А с керамикой поселений эпохи поздней бронзы сопредельных территорий, можно сказать, что она находит близкие аналогии в керамических комплексах поселений еловской культуры Томского Приобья. Так же, подобная керамика встречается на поселениях иткульского этапа корчажкинской культуры, известной в Барнаульском Приобье. На наш взгляд керамический комплекс исследуемого поселения является исключительно быстровским и не содержит более позднюю ирменскую керамику, что само по себе является редкостью для подобных поселений Новосибирского Приобья. Конечно, окончательно говорить о чистоте быстровского комплекса можно будет лишь после полного исследования памятника. В научной литературе абсолютная датировка раннего этапа ирменской культуры в лесостепном Приобье разными авторами трактуется неоднозначно. На наш взгляд, керамический комплекс 14 поселения Крохалёвка-7А можно предварительно датировать началом I тыс. до н.э. или рубежом II-I тыс. до н.э. Июсский кинжал и вопросы интерпретации кладов второй половины I тыс. до н. э. На юге Западной Сибири Бородовский П. Объединение «ИКАР» Дома детского и юношеского творчества им. В. Дубинина Научный руководитель - к.и.н., с.н.с. ИАиЭ СО РАН Бородовский А.П. В середине 70-х гг. XX века на севере Хакасии при обработке поля около озера Сарат крестьянами был обнаружен кинжал, изготовленный из высокого качества золотистой бронзы. Поблизости от пашни, где был обнаружен кинжал, находится небольшое святилище, огражденное земляным валом. В тех же местах был открыт так называемый «Июсский клад»: бронзовый котел, наполненный предметами искусства и ритуально-культовыми изделиями тагарской эпохи, переданный в последствии В.Е. Ларичеву*. В районе находки за озером, на восточной окраине горы, размещается одно из эффективных скальных святилищ, известное у местного населения под названием «Саратский Сундук». Оно является одним из крупнейших культово-религиозных центров тагарской эпохи на севере Хакасии. Общая длина июссского кинжала составляет 25,5 см, длина клинка 15см, ширина лезвия у перекрестья 3,3 см, сечение режущей части у основания 0,7 см. С обеих сторон лезвия вдоль центральной оси расположено ребро жесткости, в виде рельефного валика в сечении 0,2 х 0,1 см. Перекрестье в виде объемных, двусторонних протом голов кабана имеет ширину 4,4 см и высоту 1,7 см. Размеры рукояти с тремя параллельными желобками на плоских гранях составляют в длину 6 см и 0,7 см в сечении. Боковые желобки на рукояти имеют ширину до 0,3 см, центральный желобок - 0,2 см. Навершие кинжала выполнено в виде двух объемных фигур кошачьих хищников, заслоняющих друг друга наполовину с одной из сторон. Отливки кошачьих хищников, в отличие от кабаньих голов, более нечеткие. Общий зооморфный декор на кинжале выполнен таким образом, что для его демонстрации клинок должен быть расположен вверх. Эта 15 особенность достаточно редка для колющего вооружения скифского времени. Основная масса кинжалов, декорированных в скифо-сибирском зверином стиле, рассчитана на восприятие клинком вниз, т.е. при расположении в ножнах на поясе. На территории юга Западной Сибири известны всего две подобные рода находки. Один из кинжалов хранится в коллекции, собранной И.А. Лопатиным в конце XIX века, и происходит из случайных сборов у с. Каменка Енисейской губернии (Радлов, 1891, с.72). Датируется этот кинжал неоднозначно. Так, М.И. Артамонов отнес время отливки его к V в. до н.э. (Артамонов, 1973, с.110). М. П. Завитухина удревнила дату кинжала - VI-V вв. до н.э. (Завитухина, 1983, с.129). Второй кинжал такого типа оказался среди изделий бурбинского клада (найден в 1958 г.; передан в Томский областной краеведческий музей Р.А. Ураевым). Н.Л. Членова, отметила, что бурбинский кинжал «абсолютно идентичен кинжалу с кабаньими головами из Каменки (Членова, 1967, с.132). Позднее, при полной публикации бурбинских находок, кинжал был датирован в пределах V-IV вв. до н.э. (Бородовский, Троицкая, 1992, с.61) Еще один аналогичный, но не опубликованный кинжал был приобретен Н.П. Макаровым* для Красноярского краеведческого музея в 1996 г. Он происходит из случайных находок в Минусинской котловине. Анализируя особенности художественной структуры июсского кинжала и его аналогий, следует обратить внимание на целый ряд особенностей. 1. Фигуры противоборствующих животных не составляют единой композиции смертельной схватки извечных соперников, типичной для сцен ''терзания'' скифо-сибирского звериного стиля. Они четко отделены друг от друга, как бы разведены рукоятью, размещаясь на разных уровнях изделия: в «золотом сечении» (кабаны) и нижнем (пантеры) отделах кинжала. 2. Облик персонажей различен: головы кабанов воинственно подняты, а у пантер – опущены, что не совсем обычно для хищников. Но такое положение головы может соответствовать моменту выслеживания добычи и подготовки к нападению. 3. В фигурах животных отражаются 16 различные характеристики пространства. В горизонтальной плоскости: ориентация голов и тел (левая и правая стороны), парциальность изображений кабанов (протом) с одним (общим на двоих) ухом; перекрытие одной из пантер тела другого хищника примерно 2/3. Эта особенность изображения пантер, при их объемно-скульптурной моделировке вполне возможно отражала круговое бесконечное движение хищников друг за другом. При переворачивании кинжала на противоположную сторону фигурки хищников как бы двигались друг за другом. Образы, расположенные вверху (кабаны) – статичны, тогда как персонажи (пантеры) внизу подвижны. 4. Кинжал оформлен так, что для нормального восприятия его отделки лезвие должно быть вознесенным вверх, вместе с кабаньими протомами на перекрестье. Тогда, на спины пантер налегает тяжелым грузом трубчатая втулка, гнездо для рукояти и сама рукоятка кинжала. Близкое этому композиционное оформление характерно для оснований колонн храмовых и административных комплексов хеттов и ассирийцев. 5. Образ кошачьего хищника задает определенную смысловую нагрузку расположению кабана. Он сочетает в себе как стилистически, так и физиологически признаки плотоядного и копытного животного. Этот персонаж является своеобразным посредником между нижним и верхним миром. Возможно в трехчленной схеме мирозданья - перекрестье (головы кабанов) определит земное пространство, «обитель жизни» людей и животных, а фигурное навершие (тела пантер) – зону «Мира иного», Преисподней, обители душ умерших, потусторонних богов и злых сил. Не исключено, что Верхний мир олицетворяло главное в оружии - клинок кинжала, его устремленное вверх треугольное лезвие. В целом к настоящему времени известно четыре бронзовых кинжала (каменский, бурбинский, июсский и минусинский), которые, возможно, связаны с культовыми местами эпохи раннего железа на юге Западной Сибири. Основанием для такого предположения может служить несколько фактов из археологических и письменных источников скифской эпохи. На Алтае, в культурном слое 17 поселения скифского времени Чепош-2, в среднем течении р. Катунь, был зафиксирован жертвенник из сланцевых плиток в виде круга диаметром около метра (Шульга, 1996, с.109). Пространство между плитами было заполнено гумусом, насыщенным мелкими обломками кальцинированных косточек. В северо-восточной части жертвенника в слое костей находился бронзовый кинжал с обломанным в древности острием. Типологически этот кинжал близок к июсскому и его аналогиям. Другой бронзовый кинжал входил в состав ритуального комплекса V-III вв. до н.э. в устье р. Малой Киргизки в Томском Приобье (Плетнева, Мец, 1999, с.45). На самом высоком участке гривы на площадке размером 1,3 х 1,8 м. в ямке был установлен бронзовый котел. При расчистке фиксировались мелкие жженые косточки. Котел, как и яма вокруг него, была заполнена углистой землей. Вокруг котла зафиксировано 18 вертикальных ямок. Наличие бронзового кинжала и пережженных костей, по мнению Л.М. Плетневой и Ф.И. Мец, возможно свидетельствует о жертвоприношении на ритуальном комплексе с шестами. Как и в алтайских жертвенниках (Чепош-2) средней Катуни оно связанно с огнем. На этих ритуальных площадках совпадает целый ряд деталей: наиболее возвышенный участок местности, размеры культовой площадки, расположение бронзовых предметов в северо-восточной части жертвенника, заполнение из жженых костей. В описаниях Геродота скифских святилищах северного Причерноморья можно найти сходные черты. “ В каждой скифской области по округам воздвигнуты такие святилища Аресу: горы хвороста нагромождены одна на другую на пространстве длиной и шириной почти в 3 стадии, в высоту же меньше. Наверху устроена четырехугольная площадка, три стороны ее отвесны, а с четвертой есть доступ. От непогоды сооружение постоянно оседает, и потому приходится ежегодно наваливать сюда до полтораста возов хвороста. На каждом таком холме водружен древний железный меч. Это и есть кумир Аресу ” (Геродот, 1972, с. 202). Все эти жертвенники имеют целый ряд общих черт. Кроме того, для индоиранской мифологии, характерной для скифо-сибирского мира (Раевский, 1985, с.154-159) расположение ритуального комплекса на самом высоком месте окружающей 18 территории олицетворяет связь с Мировой горой. Июсский и чепошский кинжалы были обнаружены близко к горным возвышенностям – реальным образам мироздания. Медный или бронзовый нож (кинжал) являлся одним из неотъемлемых средств (атрибутов) принесения жертвы божеству. С хронологической точки зрения во всем собрании июсского клада кинжал относится к наиболее древним изделиям, вместе с зооморфным трубчатым навершием с кольцом, аналогичным находке у с. Штабка в Барнаульском Приобье (Уманский, 1970, с.170). Возможно, именно с кинжала (наряду с его особой семантикой) начался процесс накопления вещей в культовых целях, составивших в дальнейшем так называемый июсский клад. Как и другие клады Причулымья они формировались в качестве комплекта ритуальных атрибутов культовых мест во второй половине 1 тыс. до н.э., накануне опустошительного гуннского нашествия в южные пределы Сибири. ______________ * Автор искренне признателен В.Е. Ларичеву и Н.П. Макарову за возможность ознакомления с находками июсского и минусинского кинжалов. Фрагмент наскального рисунка тюркского времени 19 Горбачев Е. Историко-краеведческий клуб «Исток-39» ДДиЮТ Центрального района Научный руководитель - Галямина Г.И. Несколько лет назад историко-краеведческий клуб ДДиЮТ Центрального района получил от пенсионера - бывшего геолога два камня с изображениями животных и орнамента. К сожалению, он не смог вспомнить когда, где и при каких обстоятельствах были найдены эти два камня. Перед нами встала задача определения культурно-хронологической принадлежности этой случайной находки. Оба камня, судя по всему, являются фрагментами одного расколотого на две части. Поэтому оба камня мы будем рассматривать как одно целое. Камень представляет собой песчаник темно-коричневого цвета. Общая длина камня 69 см. ширина – 20 – 22 см. На поверхность камня нанесен рисунок контуром, выбитым, скорее всего, металлическим предметом, ширина линии в среднем 2мм., глубина не превышает 1 мм. Линии ровные. Рисунок выполнен четко, уверенной рукой. На камне три изображения сохранились полностью, четвертое – частично. В левой нижней части камня находится рисунок лошади под седлом. Контуры фигуры животного выполнены достаточно схематично. Голова маленькая, глаза, рот, ноздри не изображены. Грива также не нарисована. Туловище показано очень схематично. Хорошо представлен хвост: длинный, пушистый. Ноги лошади показаны только две, копыта не прорисованы. Лошадь спокойно стоит на месте, повернувшись к зрителю правым боком. На спине лошади изображено седло, свисающий ниже брюха чепрак трапециевидной формы. На правом бедре лошади изображен знак в виде печатной буквы «Г». Центральную часть занимает достаточно крупное изображение еще одной лошади. У этого животного не пропорционально длинная шея. Животное также повернуто к зрителям правым боком. Голова высоко поднята на длинной шее. Детали на морде не показаны. Грива также не изображена. Ноги у животного показаны все четыре. Передняя пара ног как бы делает шаг, задняя пара плотно 20 сомкнута. Хорошо прорисованы копыта и длинный пушистый хвост. Детали конской упряжи не изображены. Передние и задние ноги лошади пересекают поперечные полосы. На правом бедре и плече лошади выгравированы знаки в виде печатной буквы «Н». Над рисунком находится изображение какого-то орнаментального мотива. Техника, в которой выполнены рисунки, была распространена практически на всем протяжении средневековья. Принимая во внимание, что в средине I тыс. н. э. рисунки часто выполнялись сплошным заполнением контура можно предположить, что наши рисунки выполнены не ранее конца I тыс. Более надежным критерием является стиль изображения, который менялся в сторону усиления схематизации контуров фигур животных. На наших камнях контуры туловища в обоих изображениях показаны очень упрощенно, с прямыми спинами, круп круто обрезан сзади, прямая шея резко поднята вверх. Все это характерно для рисунков позднего времени, т.е. начиная с IX века, но завышать датировку изображений нельзя, так как наши рисунки все-таки не достаточно схематичны. Уточнить дату наших изображений могут помочь лошадиного убранства. некоторые детали В середине I тыс. н.э. большое внимание в рисунке уделялось пышному убору верхового коня: султанам, подшейным кистям и т.д. На наших рисунках лошади изображены в будничном виде. Показано седло. Основываясь на изменении формы луки седла, в его развитии исследователи выделяют четыре стадии. С течением времени лука становилась более высокой и массивной. Такие устойчивые высокие луки появляются не ранее X века. (Гаврилова А.А., 1965; 86) На рисунке изображено такое седло с высокой лукой. На другой лошади изображена еще одна деталь конского убранства. Верхняя часть ног лошади отделена от туловища горизонтальной чертой. Судя по реконструкциям Ю.С. Худякова, боевые кони кочевников могли быть покрыты защитной попоной «покрывавшей его корпус от брюха до ног». (Худяков Ю.С. 1980; 135). Вполне допустимо интерпретировать горизонтальные полосы на ногах лошади как упрощенное изображение защитной попоны. 21 Большой интерес представляют знаки в виде букв «Г» и «Н», нанесенные на туловища лошадей. Подобные знаки можно считать тамгами. Такие тамги были как бы подписью для современников. К сожалению, уточнить датировку они нам не помогают. Сложнее обстоит дело с этнической привязкой рисунков. Наскальные рисунки Южной Сибири в эпоху средневековья очень близки по стилю, технике изображения и сюжету на громадной территории у различных народов. Это связано с общностью происхождения, хозяйства и культурных традиций тюркоязычных народов Сибири. Не многим могут помочь в определении этнической принадлежности и орнаментальные мотивы. Здесь мы видим в качестве основного компонента трилистник, который был широко распространен как элемент древнего растительного орнамента в течение очень длительного времени у многих народов Сибири. С.В. Иванов определяет этот тип орнамента как южносибирский, характерный для тюркских народов (Иванов С.В. 1963). Интересно, что орнамент, напоминающий наш рисунок, можно встретить на современной хакасской вышивке. Л.Р. Кызласов относит этот орнамент к южносибирскому по классификации С.В. Иванова. Поэтому можно предположить, что наши рисунки были сделаны на территории Хакасско – Минусинской котловины. Таким образом, можно считать, что наши рисунки были сделаны не ранее VIII и не позднее XII веков, и мы можем рассматривать их как фрагменты наскальных рисунков тюркского времени и по технике нанесения рисунков, и по сюжету. Всадник и конь были излюбленными персонажами тюркских рисунков. Это было связано с той огромной ролью, которую играли кони в жизни тюрков. 22 Средневековый костюм женщины – кочевницы Новосибирского Приобья эпохи средневековья. Шатова Мария, Созыкина Екатерина Клуб юных археологов НГЦТУ «Юниор» Научный руководитель – Росляков С. Г. В результате многолетних исследований на могильнике Санаторный 1 нач. II тыс. в погребениях выявлено большее количество украшений и деталей одежды: подвески и бусы из камня, стекла, кости, раковин и бронзы, бронзовые и железные пряжки, бляшки, нашивки, поножи, перстни, браслеты, височные кольца и кольчатые серьги. Антропологические определения, проведенные в Институте археологии (Д. Поздняков), позволили выявить среди этих погребений женские. Подобные, часто идентичные вещи встречаются в погребениях нач. II тыс. на Северном Алтае (могильники Осинки, Бичикту-Бом, Малый Гньбинский Кордон), в Томском Приобье (Басандайка, курганный могильник в устье Малой Киргизки) и в Восточной Европе (у с. Каменка), а также изображены на половецких каменных изваяниях. Определенное расположение всех этих вещей в могиле и на изваяниях позволяет восстановить порядок их в женском костюме в Приобье в столь отдаленное время. Судя по изображениям на половецких каменных изваяниях, женщины носили различные головные уборы, кафтаны, рубахи, штаны и сапоги. Судя по находкам в погребениях на могильнике Санаторный 1, головной убор представлял из себя прилегающую к голове шелковую шапочку, украшенную бронзовыми полусферическими бронзовыми бляшками и бусинами из стекла, раковин и камня. Ниже к плечам спускалась накидка вышитая черным бисером. С двух сторон к шапочке, часто на лентах крепились бронзовые или серебряные проволочные кольца, иногда с подвесками из синего или многоцветного стекла в виде дисков или из лазурита в виде овала. В ушах простые кольчатые серьги. Одежда шилась из различных тканей. В погребениях могильников Приобья встречены фрагменты тонкой шелковой и грубой ткани и кожи. 23 Женщины носили длинные распашные платья, рукава и подол которых расшивались несколькими рядами бусинами из цветного стекла, сердолика и лазуритовыми подвесками. Обязательным элементом убранства женщины – кочевницы был нагрудник. Нагрудник в форме полумесяца украшался наиболее богато. Середина его, как у нагрудника с могильника Осинки, была зашита бусами, треугольными и ромбическими пластинками из лазурита и перламутра. К нижнему краю нагрудника, подвешивались крупные перламутровые пластины с точечным орнаментом. С груди до живота на узкой ленте свисала крупная лазуритовая или бронзовая овальная подвеска. Овальное, свободно ниспадающее ожерелье являлось главным украшением костюма. Оно было составлено из различных по цвету и форме бус: бипирамидальных шестигранных и восьмигранных, призматических уплощенных, эллипсовидных, шаровидных сердоликовых, эллипсовидных агатовых, опаловых, гагатовых, шаровидных хрустальных, бесформенных янтарных. Дополняют ожерелье, а иногда являются его основой подвески из лазурита и янтаря. Судя по находкам на могильнике Осинки на Алтае от ожерелья по плечам, наподобие эполет, спускалось несколько коротких низок из сердоликовых бус. Ожерелья, очевидно, набирали постепенно, но всегда симметрично: правая и левая стороны подобраны из одинаковых бус. Верхняя одежда представляла собой кафтан. Кафтан украшался бусинами из стекла, разноцветной яшмы, сердолика, агата и подвесками из лазурита от груди до пояса, у подола и на обшлагах. Кафтан подпоясывался поясом, от которого сохранились круглые железные рамчатые пряжки и застежки. Возможно, что поясов было два. Пояс украшался железными сердцевидными бляшками, а так же бусами и подвесками. К поясу подвешивались украшения и предметы быта: нож, вилка, ложка, гребень, сумочка. В сумочке мог помещаться железный или костяной футляр для игл. Так же к поясу подвешивалось бронзовое зеркало. Украшался пояс спускающимся к низу шнуром с прикрепленной у пояса бронзовой пронизой. На нижнем конце крепилась четырехлепестковая бляха и кисть. 24 Руки украшали серебряные пластинчатые браслеты и овальные щитковые перстни. К поясу с помощью железных и бронзовых крюков крепились голенища мягких кожаных сапог. Сапоги в области щиколотки украшались серебряными пластинами с елочным орнаментом. Таким образом, результаты наших раскопок дают богатый материал для реконструкции убранства средневековой женщины эпохи развитого средневековья Верхнего Приобья. Новые находки и более подробный анализ имеющихся материалов с других памятников позволят уточнить детали предложенной реконструкции одежды и украшений. Лук и стрелы племен Новосибирского Приобья нач. II тыс. н. э. (по материалам могильника Санаторный 1). Шандаров Александр Новосибирский городской центр творчества учащихся «Юниор» Научный руководитель – Росляков С. Г. В 1993 – 2000 гг. отрядом юных археологов НГЦТУ «Юниор» полностью исследован могильник нач. II тыс. н. э. Санаторный 1. Комплекс сопроводительного погребального инвентаря наряду с другими предметами включает различные виды предметов вооружения. Оружие дистанционного боя на могильнике представлено роговыми деталями лука и наконечниками стрел. В данной работе делается первая попытка систематизации и классификации материалов по оружию дистанционного боя с могильника Санаторный 1. Луки. В погребениях, не потревоженных кладоискателями, обнаружены две роговые срединные накладки: маленький прямоугольный вкладыш размерами 4,8 х 2,8 см сегментовидный в сечении и фронтальная срединная накладка в виде бруска прямоугольной формы со слегка расширяющимися концами трапециевидная в сечении. В четырех погребениях разрушенных кладоискателями сохранились 2 концевые и 2 плечевые фронтальные накладки. Концевые изогнутой формы, треугольные в сечении имеют по одному арочному вырезу для крепления тетивы. Плечевые накладки длинные (19 см), прямоугольные, в 25 сечении – сегментовидные. Все накладки с обратной стороны имеют продольные или косые насечки для лучшего крепления к деревянной основе лука. Таким образом, можно предположить существование различных типов луков у населения оставившего могильник Санаторный 1. Однако четко фиксируется только лук со срединной фронтальной накладкой в виде небольшой пластины или бруска. Вероятно, существовали луки с одной концевой фронтальной накладкой или только с плечевыми фронтальными накладками. В трех погребениях XIII – XIY вв. в Новосибирском Приобье найдены по одной концевой фронтальной накладке, в разрушенном погребении на р. Ине – две плечевые фронтальные (Адамов, 2000). Луки, в крепление рукояти которых наряду с боковыми накладками входили прямоугольные вкладыши или срединные фронтальные накладки в виде прямоугольного бруска, известны в материалах кимаков Прииртышья и Алтая IX – X вв. (Савинов,1981). По мнению Ю. С. Худякова кимаками подобные луки были заимствованы у монголоязычных племен, переселившихся в Прииртышье (Худяков, 1993). Кроме могильника Санаторный 1 луки со срединной накладкой в виде бруска с расширяющимися концами известны на могильнике Осинки (Северный Алтай) нач. II тыс. (Савинов, 1981). Луки с концевой фронтальной накладкой получили широкое распространение на Северном Алтае с нач. II тыс. (Худяков, 1993). Одна такая накладка известна по материалам Еловского могильника в Томском Приобье. Луки с плечевыми фронтальными накладками начали входить в употребление в конце I тыс., но наибольшее распространение получили в первой половине II тыс. у кыргызов Минусы и на Северном Алтае. В целом можно говорить о некотором своеобразии развития луков племен Верхнего Приобья в нач. II тыс. Здесь наряду с общей тенденцией эволюции луков со срединной накладкой шло развитие луков с фронтальной концевой накладкой. Стрелы. В погребениях обнаружены 94 наконечника стрел. Для классификации использованы 89 экземпляров поддающихся определению по всем значимым для систематизации признакам. В основу классификации положены единицы, предложенные Ю. С. Худяковым (Худяков, 1980). Класс определяет 26 материал, отдел – способ насада, группу – форма сечения пера, тип – форма пера. Наконечники стрел делятся на два класса – железные и костяные. Все наконечники относятся к одному отделу – черешковых (Рис. 1). Класс 1. Железные наконечники стрел. Включает 6 групп, которые подразделяются на 20 боеголовковые), четырехгранные удлиненно-ромбические, типов: томары), трехгранные (вытянуто-пятиугольные, (вытянуто-пятиугольные, ромбические боеголовковые, (вытянуто-пятиугольные, боеголовковые, удлиненно-ромбические), линзовидные (вытянуто-пятиугольные, боеголовковые), круглые, плоские (ромбические, ассимитрично-ромбические, удлиненно-ромбические, секторовидные, томары, эллипсовидные). Мерные характеристики наконечников приводятся по схеме: длина пера (длина шейки), ширина пера, длина черешка. Таким образом, на могильнике Санаторный 1 представлены наконечники практически всех групп и типов железных наконечников стрел, известных у лучников Южной Сибири, Казахстана, Западной Сибири и Приуралья в10 – 14 вв. Исключение составляют трехлопастные наконечники, отсутствующие в материалах могильника, а также на других памятниках юга Западной Сибири и Казахстана. По-видимому, в западных районах степной и лесостепной полосы Евразии эти наконечники вышли из употребления к нач. II тыс. Достаточно разнообразен набор бронебойных наконечников, составляющих одну третью часть всех железных наконечников стрел. С учетом материалов всего Верхнего Приобья можно предположить, что борьба с защищенными доспехами воинами была актуальна для лучников этой территории в предмонгольское время. Плоские наконечники представленных типов бытовали у тюрков, кыргызов, кимаков и населения оставившего памятники сросткинской культуры в 8 – 10 вв. В нач. II тыс. плоские наконечники практически всех известных форм стали ведущими типами оружия незащищенного могильнике дистанционного панцирем Санаторный боя противника 1 предназначенного повсеместно. преобладают наконечники для поражения Количественно асимметрично на – ромбической формы и томары. Оригинальными наконечниками, видимо, 27 характерными в нач. II тыс. только для лучников Верхнего Приобья можно считать удлиненно – треугольные, килевидные, боеголовковые томары и эллипсовидные с шейкой. Аналоги известны в материалах Восточной Европы с 9 по 13 вв. Класс 2. Костяные наконечники стрел. Выделены 3 группы, включающие 4 типа: трехгранные (удлиненно-ромбичекие, удлиненно-треугольные), трапециевидные (эллипсовидные), круглые (вытянуто-пятиугольные). Мерные характеристики приводятся по схеме: длина наконечника, длина пера, ширина. Костяные наконечники почти всех известных на могильнике Санаторный 1 типов широко представлены на памятниках верхнеобской культуры Северного Алтая и Новосибирского Приобья I тыс н.э., некоторые встречаются на памятниках сросткинской культуры Барабы и Верхнего Приобья конца I тыс. (Худяков, 1986). В первой половине II тыс. костяные наконечники различных типов входили наряду с железными в наборы стрел воинов Верхнего Приобья от Северного Алтая до Томи, а так же Барабы (Адамов, 2000; Плетнева, 1997; Худяков, 1997). Необходимо заметить, что соотношение железных и костяных наконечников стрел на могильнике Санаторный 1 ближе к соотношению этих наконечников на памятниках Алтайского Приобья, со значительным преобладанием первых. Кроме наконечников стрел найдены фрагменты древков стрел. Это короткие обломки круглой в сечении формы диаметром 6 – 9 см. На некоторых наконечниках стрел также сохранились фрагменты древков со следами берестяной обмотки. Обмотка намотана по спирали. Судя по расположению стрел в колчане наконечниками в разные стороны, длина стрел составляла 65 – 80 см. В целом, комплекс стрел лучников населения оставившего могильник Санаторный 1, характерен для наборов стрел воинов всего Верхнего Приобья и Казахстана 10 – 14 вв. и сопоставим с монгольским (Худяков, 1997). Остатков колчанов в погребениях могильника Санаторный 1 не сохранилось. Судя по остаткам бересты на наконечниках стрел найденных in situ, колчаны изготавливались из бересты. В двух погребениях найдены крепежные принадлежности в виде пары целых и фрагментов от двух роговых пластинчатых 28 петель для продевания ремня портупеи. В одном случае петли узкие с прямой базой, фигурной спинкой. Вдоль спинки по поверхности одной из пластин нанесена прорезная линия, концы заострены. Другие две петли более массивные, сегментной формы. Вдоль прямой стороны просверлены узкие отверстия для крепления к планке колчана. В расширяющейся части пластины имеется широкое овальное отверстие для подвесного ремня. Видимо, колчаны крепились с помощью двух петель. Судя по расположению наконечников в погребении, стрелы хранились в колчанах наконечниками как вверх, так и в низ, а так же в обе стороны. Наборы состояли из наконечников различных групп и типов. В целом набор предметов вооружения дистанционного боя с могильника Санаторный 1 характеризует высокий уровень развития метательного оружия у населения Новосибирского Приобья нач. II тыс. н. э., уровень, соответствующий развитию военного дела кочевого мира в этот период. 29 Клас Группа с 1 1 2 3 Тип (вариант) Размеры Кол. 1 4 х 0,9 х 2,1 1 2 1 2 3 4 4,6 х 0,75 х 4,5 3,1 (1) х 2,8 х 1 3,4 – 5,6 х 1,3 – 1,5 (0,7) – 3,4 2,7 х 1 х 1,9 2 (1) – 7,1 (3) х 0,9 – 1,8 х 1 – 2,2 4,2 х 1,2 х 1,5 5,4 х 1,1 х ? 3,6 (1) – 6 (2,5) х 1,3 х 1,5 – 3,5 4,3 х 1,2 х 3,2 1 2 4 3 1 2 5 6 3 1 1 2 4,8 – 7 х 1,4 - 3,2 х 4,1 4,8 – 7 х 1,4 – 3,7 х 0,7 – 1,5 5 – 7 х 1,3 – 2 х 1,5 – 3 3 4.1 4.2 5 6.1 1 5 2 1 5 1 2 2 26 6 2 2 2 6 7 1 4 – 6,2 х 2 – 2,7 х 1,7 – 3,7 6 – 7 х 3 х 4,5 3,4 – 5 х 1,1 – 2,4 х 2,4 – 4,2 5 – 5,8 (2,5) х 1,1 – 1,5 (0,5 – 1,2) х 2 4,7 – 6,4 (2) х 3,5 12,5 - 21 х 10 х 1,7 2 9,4 х 4,4 х 1,2 1 2 1 6,6 х 2,5 х 1 1 3 1 6 – 9 х 1,5 х 1,4 3 6.2 2 2 2 2 1 2 1 2 2 2 Рис. 1. Сводная таблица наконечников стрел из могильника Санаторный 1. 30 Литература 1. Адамов А. А. Новосибирское Приобье в X – XIY вв. – Тобольск – Омск: Издво ОмГПУ, 2000. – 257 с. 2. Артамонов М.И. Сокровища саков - М., 1973 – С. 110. 3. Геродот. История. Кн.IV, 62, с.202, История в девяти книгах - Л., 1972 4. Бородовский А. П. Комплексные археолого-краеведческие исследования у с. Чингисы Новосибирской области // Историческое краеведение: теория и практика - Барнаул, 1996 - С. 141 - 146. 5. Бородовский А. П. Рекогносцировочные исследования поселения эпохи поздней бронзы Чингис - 1 // Обозрение полевых археологических исследований 1994 - 96 гг. - Новосибирск, 2000 - С. 11 - 14. 6. Бородовский А.П., Троицкая Т.Н. Бурбинские находки // Известия СО РАН История, Филология и Философия. № 3, 1992. – С. 60 – 61. 7. Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племен. - М. – Л., 1965. – 143 с. 8. Завитухина М.П. Древнее искусство на Енисее - Л.: Изд-во «Искусство», 1983, с. 11, 49, 129 /88/, 130. 9. Зайцев К. П. Из истории обских переправ // Материалы по краеведению Новосибирск, 1993 - С. 54 -55. 10. Зах В.А. Эпоха бронзы Присалаирья –Новосибирск: Наука, 1997. – 132 с. 11. Иванов С.В. Орнамент народов Сибири как исторический источник. - М., 1963. 12. Кожин П.М.О технике выделки фатьяновсой керамики // КСИА - М.-Л.,: Наука, 1964. - Вып.101. 13. Косарев М. Ф. Бронзовый век Западной Сибири – М.: Наука, 1981. – 278 с. 14. Кызласов Л.Р., Король Г.Г. Декоративное искусство средневековых хакасов как исторический источник. - М.: Наука, 1990. – 216 с. 15. Лебедев Г. С. Системное описание археологической культуры // Предмет и объект археологии и вопросы методики археологических исследований Москва, 1985 - С. 56 - 58. 16. Матвеев А.В. Ирменская культура в лесостепном Приобье – Новосибирск: Изд – во НГУ, 1993. – 180 с. 17. Матющенко В.И. Древняя история населения лесного и лесостепного Приобья (неолит и бронзовый век), часть 4. Еловская – ирменская культура // Из истории Сибири – Томск: Изд – во ТГУ, 1974. - Вып.12. – 194 с. 18. Молодин В. И., Бородовский А. П., Троицкая Т. Н. Археологические памятники Колыванского района Новосибирской области - Новосибирск, 1996, - 191 с. 19. Молодин В. И., Полосьмак Н. В. Исследование памятника Крохалевка4//Археологический поиск (Северная Азия) – Новосибирск: Наука, 1989. – С. 54 – 88. 20. Окладников А.П. Конь и знамя на Ленских писаницах // Тюркологический сборник. – Л.: Наука, 1951. – Вып. 1. 21. Окладников А.П. Шишкинские писаницы – памятник древней культуры Прибайкалья. – Иркутск: Иркут. кн. изд-во,1959. 31 22. Плетнева Л. М. Томское Приобье в нач. II тыс. н. э. – Томск: Изд-во Том. Унта, 1997. – 350 с. 23. Плетнева Л.М., Мец Ф.И. Ритуальный комплекс раннего железного века в Томском Приобье //Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий - Барнаул: Изд-во Алтайского гос. ун-та, 1999. – С. 45 24. Полосьмак Н.В. Новые неолитические комплексы из верхнего Приобья //Новое в археологии Сибири и Дальнего Востока – Новосибирск: Наука, 1979. – С. 66 - 74 25. Радлов В. Сибирские древности - СПБ., 1891, Т.2, вып.2 – С. 72, 73, табл. XII /11/. 26. Раевский Д.С. Модель мира скифской культуры. М., 1985. – С. 154 – 159. 27. Тихонов С. С. Об изучении археологической культуры, археологического микрорайона и этнографо-археологического комплекса // Пятые исторические чтения памяти М. П. Грязнова - Омск, 2000. - С. 106 - 108. 28. Савинов Д. Г. Новые материалы по истории сложного лука и некоторые вопросы его эволюции в Южной Сибири // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии – Новосибирск: Наука, 1981. – С. 146 – 162. 29. Троицкая Т. Н., Молодин В. И., Соболев В. И. Археологическая карта Новосибирской области - Новосибирск, 1980. 30. Троицкая Т. Н., Новиков А. В. Верхнеобская культура Новосибирского Приобья - Новосибирск, 1998 - С. 21. 31. Троицкая Т. Н., Бородовский А. П. Большереченская культура лесостепного Приобья - Новосибирск, 1994 - С. 7 - 29. 32. Уманский А.П. Случайные находки предметов скифо-сарматского времени Верхнего Приобья. СА, № 2, 1970. – С. 169, 170. 33. Худяков Ю.С. Вооружение енисейских кыргызов. – Новосибирск: Наука, 1980. – 176 с. 34. Худяков Ю. С. Вооружение кочевников Южной Сибири и Центральной Азии в эпоху развитого средневековья – Новосибирск: Изд-во ИА и Э СО РАН, 1997. – 160 с. 35. Худяков Ю. С. Вооружение средневековых кочевников Южной Сибири и Центральной Азии – Новосибирск: Наука, 1986. – 268 с. 36. Худяков Ю. С. Эволюция сложносоставного лука у кочевников Центральной Азии // Военное дело населения юга Сибири и Дальнего Востока -– Новосибирск: Наука, 1993. – С. 107 – 148. 37. Шульга П.И. Поселение Чепош-2 на средней Катуни. // Археология, Антропология, Этнография Сибири - Барнаул: Изд-во Алтайского Гос. ун-та, 1996. - с.109, 112, 117, рис. 5/3/ 38. Членова Н.Л. Происхождение и ранняя история тагарской культуры - М.,1967. – С. 132. 32 Содержание Введение…………………………………………………………………………….3 1. Ковязин А. Микрорайон археологических памятников у с. Чингисы………5 2. Рахманько А. Неолитическая керамика с поселения Крохалевка 7 А……… 3. Петров А. Материалы ирменской культуры из раскопок курганного могильника Спирино 1 4. Юрьева Соня. Керамический комплекс эпохи поздней бронзы поселения Крохалевка 7А. 5. Бородовский П. Июсский кинжал и вопросы интерпретации кладов второй половины I тыс. до н. э. На юге Западной Сибири 6. Горбачев Е. Фрагмент наскального рисунка тюркского времени (случайная находка) 7. Шатова Мария, Сазыкина Екатерина. Средневековый костюм женщины – кочевницы Новосибирского Приобья эпохи средневековья. 8. Шандаров А. Лук и стрелы племен Новосибирского Приобья нач. II тыс. н. э. (по материалам могильника Санаторный 1) Дорогами тысячелетий Сборник научных работ юных археологов г. Новосибирска Ответственный редактор Курлович Э. С., зав. информационно-издательским отделом НГЦТУ «Юниор» Компьютерный набор Росляков С. Г. 33 Компьютерный дизайн Росляков С. Г. Сидорова М. А. НГЦТУ «Юниор» 630102, г. Новосибирск, Кирова, 44А, тел. (383-2)179132 факс 178687 34
