Давыдов_драма

Взорвись, мой город!
Автор: Сергей Давыдов
Сцена первая.
Спальня Ульяны. Старые обои, советская мебель, очень темно. Ульяна лежит на кровати,
привязанная к ней по рукам и ногам. Слева от Ульяны стоит шкаф с книгами, стол и
платяной шкаф, слева – входная дверь. В интерьере отсутствуют украшения и элементы
декора. В комнату входит отец.
ОТЕЦ. Как ты?
УЛЬЯНА. (Молчание.)
ОТЕЦ. Смотришь на меня, как на врага. А я ведь пытаюсь помочь.
УЛЬЯНА. (Молчание.)
ОТЕЦ. Ты бесноватая. Я это в глазах вижу. А?
УЛЬЯНА. (Молчание.)
ОТЕЦ. Отвечай, когда я с тобой разговариваю!
Отец наносит удар по Ульяне. Та вскрикивает.
УЛЬЯНА. Как ты объяснишь это матери?
ОТЕЦ. Она не спросит. А если спросит, то ты объяснишь. Объяснишь, почему у матери не
будет внуков?
УЛЬЯНА. (Молчание.)
ОТЕЦ. Вот так же и перед матерью молчать будешь. Зачем ей знать о твоем позоре? Не
хочешь же ты, чтобы она Господу преставилась? У нее же сердце. Порок!
Пауза.
УЛЬЯНА. Почему ты так жесток со мной?
ОТЕЦ. Я твой отец. Мой долг – защищать тебя.
Отец присаживается на кровать Ульяны.
Ты своими выходками бросила вызов самой основе христианской веры – отреклась от
покаяния. В Ветхом Завете расплатой за грех была смерть, и только смерть.
Отец направляется к книжному шкафу.
Бог лишает человека, считающего, что его грех правильный, возможности присутствия в
своем царстве. Иисус Христос, приняв смерть, взял на себя грехи всех людей, то есть
Господь сам взял на себя все людские грехи, и тогда появился выход. И в память об этом
мы должны чтить и уважать его. Именно покаяние, именно согласие со словом Божьим
дает человеку право искупления.
УЛЬЯНА. Я каюсь. Каюсь!
ОТЕЦ. В чем каешься?
УЛЬЯНА. В том, что я неправильная, недостойная. Прошу, отпусти меня! Я три дня не
ела, дай мне поесть.
ОТЕЦ. Вот видишь, даже сейчас тобой правит эгоизм. Это бесноватость.
Отец перебирает музыкальные диски.
Я слышал, как ты с ней разговаривала. Снова. Не знаю, как это тебе удается.
УЛЬЯНА. Клянусь, я ни с кем не говорила! Клянусь!
ОТЕЦ. Оскорбляла Бога, проклинала кого-то.
Отец берет в руки стопку музыкальных дисков и кидает их на пол один за другим.
Ты посмотри, что ты слушаешь. Какие рожи мерзкие. Тебе нравятся?
УЛЬЯНА. Нет.
ОТЕЦ. Сатанизм может зиять и в пасторальной, милой зарисовочке, и в картине Рериха.
Искусство никогда не приведет человека к Богу. Это не путь к Богу. Любой жанр
содержит в себе как добро, так и зло. Те, кто поклоняются искусству, никогда не найдут
спасения. Многие из них самоубийством кончают, потому что не туда это ведет.
УЛЬЯНА. Мне безразлично искусство. Я клянусь!
ОТЕЦ. Нет, ты просто шкуру свою пытаешься спасти. (Читает обложку книги.)
«Гуманизм и пацифизм». Ха! На самом деле, пацифизм не совместим с христианством.
Пацифисты отрицают наказание, а без этого не может существовать общество. Человек
грешен. Есть преступление - и есть наказание. Как считаешь?
УЛЬЯНА. Наказание должно быть соразмерным.
ОТЕЦ. Конечно! Оно должно приводить к раскаянию. Что происходит с человеком в
тюрьме? Он раскаивается в содеянном. Он спасает свою душу. Но человек глуп, и не
желает делать это по своей воле. Как и ты.
УЛЬЯНА. Папа, папа, умоляю, прости меня! Я клянусь, я выброшу все диски и книги…
ОТЕЦ. А твои волосы? А образ жизни? А как же твои намерения? Душа и тело связаны.
Вознесение произошло вместе с телом!
УЛЬЯНА. Я постригусь!
ОТЕЦ. Дочка, тебе всего семнадцать лет. Твои слова ничего не значат.
УЛЬЯНА. Клянусь, я исправлюсь!
ОТЕЦ. Исправишься, безусловно. А я тебе в этом помогу.
Отец берет ножницы, садится к Ульяне и начинает отстригать пряди.
Вот, так-то лучше. Кого ты любишь больше всего?
УЛЬЯНА. Господа.
ОТЕЦ. Не ту, с которой ты так мило беседуешь?
УЛЬЯНА. (Молчание.)
Отец дает пощечину Ульяне.
ОТЕЦ. Отвечай!
УЛЬЯНА. Прости.
ОТЕЦ. Ничего, ничего. Ты одумаешься. Когда придет мать, откажись от еды. Поняла?
УЛЬЯНА. Да.
Раздаются шорохи и звуки открывающейся двери. Отец быстро отвязывает Ульяну.
ОТЕЦ. Скажешь слово – пожалеешь.
МАТЬ. Паша! Уля!
ОТЕЦ. (Ульяне.) Скажи, что занята.
УЛЬЯНА. (Громко.) Мам, я занята! Щас выйду!
Мать забегает в комнату Ульяны.
МАТЬ. А где папа?...
УЛЬЯНА. Привет, мам.
Пауза.
МАТЬ. Уля, а что с тобой? Что с волосами?
ОТЕЦ. (Смеется.) Да она челку пыталась постричь. Челку!
Пауза.
МАТЬ. Ясно. (Ульяне.) Дочь, я перцы от Раи привезла с поминок. Будешь?
УЛЬЯНА. С мясом?
МАТЬ. А с чем же еще?
Пауза.
УЛЬЯНА. Нет, мам, спасибо.
МАТЬ. Как хочешь.
Пауза.
Че ж ты с головой-то сделала, дуреха? Теперь жди, пока отрастут.
Мать уходит.
ОТЕЦ. (Ульяне.) Видишь, как все хорошо?
Отец направляется к двери.
Чтобы завтра всего этого безобразия не было.
УЛЬЯНА. Поняла.
ОТЕЦ. Поняла?
УЛЬЯНА. Поняла.
Отец уходит. Ульяна встает с кровати. Она проходит в центре комнаты, теребя в руках
веревку, которой недавно была привязана к кровати. Из мрака появляется Ли. Она
подходит к Ульяне и обнимает ее сзади.
УЛЬЯНА. Когда-то мой путь был усыпан розами.
ЛИ. Я знаю.
Пауза.
УЛЬЯНА. Правильно ли я поступаю?
ЛИ. А есть ли жизнь после рождения?
УЛЬЯНА. И правда.
Пауза.
Надежда есть.
ЛИ. Да, безусловно.
УЛЬЯНА. Так и должно быть.
ЛИ. Мы будем вместе.
УЛЬЯНА. Я боюсь.
ЛИ. Не бойся.
УЛЬЯНА. Когда-то мой путь был усыпан розами.
ЛИ. И на нем ты встретила меня.
УЛЬЯНА. Ту, которую я целую сквозь бесконечность.
ЛИ. Ложь. Я здесь. Я всегда с тобой. Кто еще на это способен?
Ли поднимает взгляд вверх. На них сыпятся лепестки роз. Луч света, освещающий их,
становится ярче. Ульяна наматывает веревку на шею.
УЛЬЯНА. Видел ли кто-то что-то более красивое?
ЛИ. Там – да.
УЛЬЯНА. Красное дерево. Ты видишь? В зеркале синего цвета.
ЛИ. Протяни руку.
УЛЬЯНА. Колышется и шелестит, словно бумага.
ЛИ. Тяни сильнее, Уля.
УЛЬЯНА. Заполняет все небо кровавым пятном.
ЛИ. Окуни в него пальцы, любимая.
УЛЬЯНА. Не могу, жжет.
ЛИ. Можешь.
УЛЬЯНА. Я не могу! Не могу!
ЛИ. 10, 9, 8…
УЛЬЯНА. У меня мало времени!
ЛИ. 7, 6, 5…
УЛЬЯНА. Я задыхаюсь!
ЛИ. Держись! Держись ради меня! 4, 3…
УЛЬЯНА. Я тону, Ли! Тону! Держи меня!
ЛИ. 2, 1..
УЛЬЯНА. Мне не за что держаться!
ЛИ. Ты просто должна это сделать!
Ли резко надавливает на плечи Ульяны. Та падает на стул. Свет гаснет.
Сцена вторая.
Комната Ульяна. Она неподвижно лежит на кровати. К ней заходит мать. Она одета в
черную траурную одежду.
МАТЬ. Как ты?
УЛЬЯНА. (Молчание.)
МАТЬ. Ты больше никогда не будешь со мной разговаривать?
УЛЬЯНА. О чем ты будешь говорить?
МАТЬ. У тебя есть какие-то планы?
Пауза.
УЛЬЯНА. Я собиралась спать.
МАТЬ. Я говорю не об этом.
Пауза.
УЛЬЯНА. Безусловно.
МАТЬ. Поделишься?
УЛЬЯНА. Попозже.
Пауза.
МАТЬ. Как скажешь.
Пауза.
Не хочешь прогуляться?
УЛЬЯНА. Потом.
Пауза.
МАТЬ. Как ты себя чувствуешь?
УЛЬЯНА. Я хочу спать.
Пауза.
МАТЬ. Хорошо. Спи.
Пауза.
МАТЬ. Наш папа много пил, но мы должны его простить.
УЛЬЯНА. (Молчание.)
МАТЬ. Мы должны прощать.
УЛЬЯНА. Закрывать глаза.
Пауза.
МАТЬ. Я больше так не могу.
Пауза.
МАТЬ. Спи дальше. Я еду в город. Буду вечером, если тебе вообще интересно.
Мать выходит. Вскоре раздается звук закрывшейся двери. Ульяна неохотно
приподнимается, вытирает лицо и начинает писать в блокноте.
УЛЬЯНА. Мама. Только малодушие не дает мне совершить задуманное. Только
малодушие не дает мне сказать правду. Я могу уехать в другой город, другую страну, но
ничто не выхолостит меня и не сможет сделать меня свободной от себя самой. Я отравила
твою жизнь, но не могу сказать об этом ни слова, кроме нелепого «прости». Знай, что я
очень сожалею.
Мои слова работают против меня. Мои потуги меня подрывают. Я инвалид и внутри, и
снаружи. Мне нет места. А они продолжат жить и делать то, что умеют лучше всего. Они
будут говорить обо мне, но мне будет все равно. Они забудут меня, если уже не забыли,
но мне будет все равно, и это меня радует. Мое тело больше никогда не будет чувствовать
себя хуже или лучше. Я больше не смогу заболеть или чувствовать боль. Мои ноги
оставляют за собой горящие следы, все мои мысли высекаются на вечной стене позора.
Мой шепот слышно из каждой розетки. Мои желания отскакивают от стены позора и бьют
меня по лбу. Меня оглушает шум аплодисментов: так змеи маскируют свое шипение.
Ясность мысли уносит с собой надежду на то, что когда-то я снова смогу проснуться и
дышать. Сегодня у меня не осталось надежды на то, что смысл будет найден. Мама, мне
больше нечего тебе сказать.
Ульяна вырывает лист из блокнота и кладет рядом с кроватью. Она принимается писать
второе письмо.
УЛЬЯНА. Дорогая Ли. Любовь моя. Моя верная подруга, неуловимая синяя птица. Я
защищала тебя, как могла, но тебя у меня отняли. Вряд ли я снова смогу сказать тебе, как
сильно я тебя люблю. И я точно никому об этом не расскажу, даже под страхом смерти.
Спасибо, что давала мне веру, моя единственная и величайшая любовь. Надеюсь, мы
снова увидимся. Не грусти по мне. Ты знаешь, это единственный выход.
Ульяна вырывает листок из блокнота и прячет его под матрасом. Она встает на стул,
перекидывает через крюк веревку, надевает на голову черный мешок, продевает голову
через петлю. Она дотягивается рукой до стены и выключает свет. Раздается женский крик
и звук сирены скорой помощи.
Сцена третья.
Кабинет групповой терапии в частной клинике. Ульяна и Александр сидят напротив друг
друга. Александр – мужчина тридцати лет, белесый, низкого роста.
АЛЕКСАНДР. Как ты себя чувствуешь?
УЛЬЯНА. (Молчание.)
АЛЕСАНДР. Ульяна, мы должны говорить.
Пауза.
УЛЬЯНА. Я хочу.
АЛЕКСАНДР. Я тебя слушаю.
Пауза.
УЛЬЯНА. Объясни мне одну вещь: зачем?
АЛЕКСАНДР. Мне нужно знать, что ты чувствуешь, чтобы помочь тебе.
Пауза.
УЛЬЯНА. Хорошо. Какие чувства ты испытываешь к сгоревшему дому?
АЛЕКСАНДР. Опиши его.
УЛЬЯНА. Сгоревший деревянный дом.
АЛЕКСАНДР. Наверное, я посочувствую хозяину этого дома, ведь он понес утрату.
УЛЬЯНА. В этом весь разговор.
Пауза.
АЛЕКСАНДР. Чего ты хочешь?
УЛЬЯНА. Ничего.
АЛЕКСАНДР. Так не бывает.
УЛЬЯНА. Я не хочу есть. Я не хочу спать. Я не хочу думать. Не хочу говорить.
АЛЕКСАНДР. Ульяна, ты просто больна. И в этом нет твоей вины.
УЛЬЯНА. Нет вины! Нет вины! Я, блядь, знаю, что в этом нет моей вины. А знаешь, что
самое паршивое? Что я не больна. Что это, блядь, просто моя чертова жизнь.
АЛЕКСАНДР. Если ты не больна, то почему ты пыталась себя убить?
УЛЬЯНА. (Резко.) Александр, Саша, я ведь могу называть тебя по имени? Я же знаю, что
ты куришь. Я чувствую этот запах. А зачем? Зачем? Ты ведь знаешь, что это медленно
тебя убивает, что это единственный способ заработать рак гортани, но ты же куришь.
АЛЕКСАНДР. Курение – это лишь вредная привычка, от которой можно излечиться.
УЛЬЯНА. А может, моя жизнь – это лишь вредная привычка, от которой стоит
излечиться?
АЛЕКСАНДР. Это говоришь не ты, а твоя болезнь.
УЛЬЯНА. Я не больна! Я не больна! Ты даже не можешь меня услышать.
АЛЕКСАНДР. Я тебя слышу, но сейчас ты говоришь не здраво.
УЛЬЯНА. Да! Потому что я сижу в глубоком колодце, Александр, в полном мраке, из
которого нет выхода, и, может, я и не могу описать место, в котором нахожусь, но только
я, только я, Александр, знаю, где я, и только я знаю, что происходит.
АЛЕКСАНДР. По-твоему, самоубийство – это выход?
УЛЬЯНА. Это право каждого человека.
АЛЕКСАНДР. У тебя есть обязательства перед собой. Ты должна жить.
УЛЬЯНА. Нет обязательства жить! Таких обязательств нет!
Пауза.
АЛЕКСАНДР. Почему ты так хочешь умереть?
УЛЬЯНА. А почему ты так хочешь жить? Подумай, еще несколько десятков лет, и ты
просто умрешь. Просто, блядь, умрешь.
АЛЕКСАНДР. Ты не знаешь, о чем говоришь, но в этом нет твоей вины.
УЛЬЯНА. Я знаю, о чем я говорю. Я хочу излечиться. Излечиться от себя. Посмотри на
меня. Я не виновата в том, что родилась лесбиянкой, но всю свою жизнь я обязана за это
отвечать. Я не виновата в том, что я здесь, но до конца моих гребаных дней меня никто не
услышит, и я вечно буду нести на себе крест идиотки, а общество будет всеми силами
прикрывать мой позор за то, чтобы меня не было. Так, может, стоит просто облегчить
всем задачу?
АЛЕКСАНДР. Умерев, ты не облегчишь своей семье задачу жить.
УЛЬЯНА. Я только лишу таких, как мой отец, удовольствия пинать меня по полу до
кухни, как игрушку.
АЛЕКСАНДР. Ты хочешь об этом поговорить?
УЛЬЯНА. Да. Почему вы не запихнули сюда его? Нет, Саш, ты просто подумай, ведь он
представляет угрозу обществу куда большую, чем я. Меня лишили последнего права,
последнего, что я могу сделать сама, не задавая лишних вопросов, на которые не могу
дать ясный ответ, а он все еще имеет право сломать мне нос.
АЛЕКСАНДР. Когда ты в последний раз его видела?
Пауза.
УЛЬЯНА. Месяц назад.
АЛЕКСАНДР. Он больше не имеет власти над тобой. Он больше не причинит тебе вреда.
Пауза.
УЛЬЯНА. Ты хороший. Я знаю, что ты хороший. Тебе просто платят за то, чтобы ты меня
унижал.
АЛЕКСАНДР. Мне платят за то, чтобы ты не причиняла себе вред. Ульяна, тебе
семнадцать лет. Твоя жизнь только началась, а ты уже пытаешься упрятать себя в могилу.
Ты все еще можешь забыть это как страшный сон. Это просто случайность, это просто
болезнь, которую можно победить.
УЛЬЯНА. А потом вспоминать и смеяться на пару с тобой и друзьями!
Пауза.
АЛЕКСАНДР. Подумай о себе настоящей, об умной, талантливой девушке, которая
может всего добиться. Ты ведь была отличницей. Мы могли бы быть коллегами, если бы
ты снова взялась за учебу.
Пауза.
УЛЬЯНА. То есть ты считаешь, что я умная?
АЛЕКСАНДР. Безусловно.
УЛЬЯНА. И что я талантлива?
АЛЕКСАНДР. Разумеется.
УЛЬЯНА. И ты считаешь, что то, что сейчас происходит, - случайность?
АЛЕКСАНДР. Это проблема, которую можно решить.
УЛЬЯНА. С твоей помощью?
АЛЕКСАНДР. Совместными усилиями.
УЛЬЯНА. Ты реально тупее, чем я думала.
Пауза.
Но знаешь, чем ты реально смог мне помочь?
АЛЕКСАНДР. Чем?
УЛЬЯНА. Только выслушай меня.
АЛЕКСАНДР. Обещаю.
УЛЬЯНА. Примерно с десяти лет я страдала бессонницей. Мать меня за это била, полагая,
что я проплачусь и усну. Шел год за годом, а ситуация не менялась. Но сейчас ты даешь
мне такие, блядь, охуенные таблетки, что я сплю все время.
Пауза.
АЛЕКСАНДР. Когда ты в последний раз видела Ли?
УЛЬЯНА. 37 дней назад.
АЛЕКСАНДР. Ты думаешь, она больше не придет?
УЛЬЯНА. Я боюсь, что она меня предаст.
АЛЕКСАНДР. Ты рассматриваешь ее уход как предательство?
УЛЬЯНА. Сильные имеют свойство издеваться над слабыми.
Пауза.
АЛЕКСАНДР. Ульяна, ты сильная. Ты сильнее нее.
УЛЬЯНА. Без нее моя жизнь не будет иметь смысла.
Пауза.
УЛЬЯНА. Мне нужен друг.
АЛЕКСАНДР. У тебя будут друзья.
УЛЬЯНА. Ты будешь моим другом?
АЛЕКСАНДР. Уля, я…
УЛЬЯНА. Я еще ребенок, я совсем ребенок! Будь моим другом, Саша… Сашенька.
(Смеется.) Добрый дядя Саша.
АЛЕКСАНДР. Ульяна, ты не в себе…
УЛЬЯНА. (Хватает Александра за руку.) Ласковый, смелый, заботливый…
АЛЕКСАНДР. Отпусти меня!
УЛЬЯНА. Верный, сильный, красивый.
АЛЕКСАНДР. Да прекрати!
Александр вырывает руку.
УЛЬЯНА. Прости…
АЛЕКСАНДР. Уля, помни про дистанцию.
УЛЬЯНА. Прости меня.
Ульяна начинает плакать.
УЛЬЯНА. Я такая наивная…
АЛЕКСАНДР. Кхм, продолжим…
УЛЬЯНА. Коснись меня.
АЛЕКСАНДР. Ульяна!
УЛЬЯНА. Я прошу…
АЛЕКСАНДР. Я не могу, это нарушает этику.
УЛЬЯНА. Можно трактовать иначе. Коснись меня.
АЛЕКСАНДР. Ульяна, я…
Ульяна берет Александра за руку.
УЛЬЯНА. Как бы мне хотелось ощутить ее так же, как тебя. Ощутить себя в ее
прикосновении. А у тебя такие холодные руки.
Ульяна отпускает руку Александра.
УЛЬЯНА. Я ничего не чувствую.
АЛЕКСАНДР. Уля, у нас чисто деловые отношения. Мы здесь, чтобы помочь тебе.
УЛЬЯНА. Я хочу уйти.
АЛЕКСАНДР. Куда?
УЛЬЯНА. Куда угодно. Мне плохо. Дай мне уйти.
АЛЕКСАНДР. От чего ты пытаешься убежать?
УЛЬЯНА. От себя! От тебя! От стола и стула! От этого города, чтоб он взорвался! Ты мой символ безнадежности. Зачем ты мне это позволил?
АЛЕКСАНДР. Что позволил?
УЛЬЯНА. Так разочароваться в тебе. Ты просто меня убиваешь.
АЛЕКСАНДР. Я не могу тебе навредить.
УЛЬЯНА. Можешь.
АЛЕКСАНДР. Уля, сейчас для тебя быть здесь безопаснее, чем там. Вспомни, что ты
говорила перед тем, как пришла сюда. Ты говорила, что тебя преследуют церкви.
УЛЬЯНА. Я вычитала в газете, что церковь забирает здание консерватории и еще
двадцать строений.
АЛЕКСАНДР. Тебе казалось, что за дверью все время стоит твой отец. И что по ночам он
говорит с матерью за стеной твоей комнаты. Но тогда его уже не было. Он утонул, Уля.
УЛЬЯНА. (Молчание.)
АЛЕКСАНДР. И ты не могла выйти за порог квартиры. Помнишь? А что, если былые
страхи вернутся? Ты не окрепла, Уля. Тебе нужна помощь.
УЛЬЯНА. Ты говоришь как мой отец.
АЛЕКСАНДР. Многие мужчины говорят одинаково.
УЛЬЯНА. Он пытался спасти мою душу, как и ты. Я чувствую его в каждом твоем слове.
Он всегда здесь.
АЛЕКСАНДР. Где здесь? Может, под столом?
Александр заглядывает под стол.
АЛЕКСАНДР. Хм, здесь его нет. А может, под стулом?
Александр заглядывает под стул.
АЛЕКСАНДР. И здесь его тоже нет. Так где же он?
УЛЬЯНА. Он подслушивает за дверью.
Александр подходит к двери и открывает его.
АЛЕКСАНДР. И где же он? Тут только стены.
Ульяна подходит к двери.
УЛЬЯНА. Наклонись.
Ульяна выхватывает из кармана Александра ручку и подставляет к шее.
УЛЬЯНА. Отпусти меня, слышишь?
АЛЕКСАНДР. Ульяна, опусти руку.
УЛЬЯНА. Мне нечего терять. Отпусти меня, или я разорву себе глотку!
АЛЕКСАНДР. Ты просто разрисуешь себе шею.
Пауза. Ульяна начинает тихо плакать. Ее рука опускается. Александр подходит к Ульяне,
разжимает ее руку и пытается забрать у нее ручку. Ульяна неохотно отдает ему ручку.
УЛЬЯНА. Посмотри, какая я жалкая!
Пауза.
Тебе не противно?
АЛЕКСАНДР. Ни сколько.
УЛЬЯНА. Ты наслаждаешься моим поражением. Глотаешь его, как воздух!
АЛЕКСАНДР. Уля, это не так.
УЛЬЯНА. Я воняю немощностью.
АЛЕКСАНДР. Думаю, пока хватит.
Александр ведет Ульяну к выходу.
УЛЬЯНА. (Жестикулирует, словно пытается что-то сказать руками.) Все напрасно. Все…
Все…
АЛЕКСАНДР. Пойдем. Сейчас тебе станет легче.
УЛЬЯНА. Все так… Так…
АЛЕКСАНДР. Сейчас все станет легче.
Александр и Ульяна выходят из кабинета.
Сцена четвертая.
Ульяна лежит на больничной койке. Из тьмы появляется Ли. Ульяна чувствует ее
появление и открывает глаза, но не шевелится. Ли берет руку Ульяны и проводит ей по
бедрам Ульяны. Она ведет руку вверх по животу, груди, проводит по уху.
ЛИ. Ты не одна.
УЛЬЯНА. Я не одна.
ЛИ. Ты со мной.
УЛЬЯНА. Защищена.
ЛИ. Я тебя никогда не предам.
УЛЬЯНА. Никогда-никогда.
ЛИ. Я буду с тобой до конца.
УЛЬЯНА. И будешь целовать меня через пропасть.
ЛИ. Когда все от тебя отвернутся.
УЛЬЯНА. И когда этот мир окончательно рухнет.
ЛИ. Только я буду с тобой.
УЛЬЯНА. Как Бог.
ЛИ. Как спаситель.
УЛЬЯНА. Которого чувствую только я.
ЛИ. Единственная истина.
УЛЬЯНА. В которую стоит верить.
ЛИ. Даже если ради этого стоит умереть.
УЛЬЯНА. Все умирает.
ЛИ. Все выцветает.
УЛЬЯНА. Как в западне.
ЛИ. Чувство полета.
УЛЬЯНА. Падение сменяется полетом.
ЛИ. Убей тело и коснись меня.
УЛЬЯНА. Я боюсь.
Ли запускает руку Ульяны ей между ног.
ЛИ. Не бойся.
УЛЬЯНА. Никто до тебя так меня не касался.
ЛИ. Потому что только я знаю, что тебе нужно.
УЛЬЯНА. Но я даже не могу до тебя дотронуться.
ЛИ. Убей тело, и ты сможешь.
УЛЬЯНА. Тело дает мне чувство реальности.
Ли отпускает руку Ульяны и отстраняется.
УЛЬЯНА. Ты все еще за моей спиной. Я тебя чувствую.
ЛИ. (Молчание.)
УЛЬЯНА. Не покидай меня, прошу.
Ульяна соскакивает с постели.
УЛЬЯНА. Где ты?
Пауза
(Кричит.) Блядь, где ты?! Заклинаю, вернись! Вернись! Что за злая шутка?!
Пауза.
Вернись! Черт! Черт! Черт!
Ульяна падает на колени. Ее поглощает мрак.
Сцена пятая.
Кабинет групповой терапии.
УЛЬЯНА. Она снова приходила ко мне.
АЛЕКСАНДР. Как это произошло?
УЛЬЯНА. Как всегда. Сперва я испытала такой страх, что не могла пошевелиться, потом
наступило благоговение. А потом - гнев, когда она ушла.
АЛЕКСАНДР. Что она говорила?
УЛЬЯНА. (Молчание.)
АЛЕКСАНДР. Она тебя обидела?
УЛЬЯНА. Когда она уходит, у меня возникает чувство, будто я умерла.
АЛЕКСАНДР. Ты никогда не умирала.
УЛЬЯНА. (Молчание.)
АЛЕКСАНДР. Ты снова пыталась себя поранить.
Пауза.
Ты искусала себе руки.
УЛЬЯНА. Ты даже не представляешь, какой это кайф.
АЛЕКСАНДР. Ранить себя?
УЛЬЯНА. Чувствовать, что она рядом.
Пауза.
АЛЕКСАНДР. Объясни мне.
УЛЬЯНА. Ты когда-нибудь испытывал религиозный экстаз?
АЛЕКСАНДР. Я не религиозен.
УЛЬЯНА. Такое чувство, что тебя целует Бог.
АЛЕКСАНДР. Ты видела Бога?
УЛЬЯНА. Иногда мне кажется, что у меня свой бог.
АЛЕКСАНДР. Если ты сравниваешь Ли с Богом, то почему же она не изменит положение
вещей?
УЛЬЯНА. Она просит об этом. Бог всегда просит людей что-то для него сделать.
Пауза.
АЛЕКСАНДР. Почему ты так отчаянно в нее веришь?
УЛЬЯНА. Потому что знаю!
Пауза.
Потому что мне больше некому верить.
АЛЕКСАНДР. Но ты не можешь доказать существование Ли. Где доказательства того, что
она есть?
УЛЬЯНА. Доказательств существования Бога тоже не существует. Принцип бритвы
Оккама разбивает теорию его существования вдребезги, но людей не запирают в дурке
даже тогда, когда они целым народом готовы убивать ради своего Бога.
АЛЕКСАНДР. Людям нужно во что-то верить, но…
УЛЬЯНА. Мы должны во что-то верить!... У меня нет выбора, Александр.
АЛЕКСАНДР. У тебя есть выбор…
УЛЬЯНА. Да, разрубить дилемму.
Пауза.
Мы должны во что-то верить. Хотя бы в тех, кого мы любим. Мы должны верить в то, что
нас, по крайней мере, слышат…
Пауза.
АЛЕКСАНДР. Зачем ты себя ранишь?
УЛЬЯНА. У тебя склероз?
АЛЕКСАНДР. Ты не ответила.
УЛЬЯНА. Потому что пусто мне! Плохо мне, понимаешь? Больно!
АЛЕКСАНДР. И нужно сделать себе еще больнее?
УЛЬЯНА. А что ты делаешь, когда у тебя немеет рука?
Пауза.
АЛЕКСАНДР. Смерть – это полная потеря каких-либо чувств.
УЛЬЯНА. Ты же никогда не умирал?
Пауза.
АЛЕКСАНДР. Ты запуталась сама в себе. Но я чувствую улучшение.
УЛЬЯНА. И в чем же?
АЛЕКСАНДР. Скоро ты поймешь, что смерть не даст тебе того, чего ты так желаешь.
УЛЬЯНА. И чего же я так желаю? Может, ты мне ответишь на этот вопрос, эскулап?
Пауза.
Из-за тебя у меня возникает чувство, будто мой мозг рассыпается на части.
АЛЕКСАНДР. Это стандартный симптом шизофрении. Как и то, что ты не в полной мере
ощущаешь себя.
УЛЬЯНА. Прекрати!
АЛЕКСАНДР. Это говорит о том, что ты больна, но от болезней излечиваются. Не
наказывай себя болью, ты не виновата.
УЛЬЯНА. (Срывается на крик.) Я знаю, что я не виновата!
Пауза.
(Хватается за голову.) Я этого не вынесу. Не вынесу. Мой мозг рассыпается.
АЛЕКСАНДР. Ульяна, Ульяна, ты сильная. Ты действительно сильная. Не поддавайся
этому.
УЛЬЯНА. (Плачет.) Я не сильная.
АЛЕКСАНДР. Ты сильная.
УЛЬЯНА. Я немощна.
АЛЕКСАНДР. Ты не немощная.
УЛЬЯНА. Тогда почему я не могу верить даже своим глазам?
АЛЕКСАНДР. Все люди порой не верят своим глазам.
УЛЬЯНА. Когда она уходит, я будто оказываюсь в открытом космосе. Мне не за что
держаться. Не ради чего держаться. Я снова на грани срыва. (Шепотом.) Я отсюда не
выберусь.
АЛЕКСАНДР. (Вздыхает. Пишет что-то в своем блокноте.) Видимо, придется менять
препараты.
УЛЬЯНА. Был бы в них смысл.
АЛЕКСАНДР. Ну, не знаю, как насчет гипотетического смысла, но что они могу
уменьшить твои страдания – это точно.
УЛЬЯНА. Тебе осталось вырвать мне зубы и ногти, чтобы я не могла себя ранить.
АЛЕКСАНДР. Ну, зубы оставь себе, они тебе еще пригодятся, а ногти мы тебе уже
обстригли.
Ульяна оборачивается на Александра.
АЛЕКСАНДР. У меня больше нет настроения с тобой разговаривать.
Александр уходит.
Сцена шестая.
Больничная палата. Ульяна лежит на кровати. Появляется Ли. Ульяна открывает глаза. Ли
проводит рукой по волосам Ульяны.
УЛЬЯНА. (С улыбкой.) Я знала, что ты вернешься.
ЛИ. Я не уходила.
УЛЬЯНА. Каждый раз я боюсь.
ЛИ. Не бойся.
Ли берет Ульяну за руку и поднимает ее с постели. Ли прижимается к Ульяне сзади, берет
обе руки и разводит их в стороны. Они начинают медленно двигаться в танце. Играет
мелодия.
УЛЬЯНА. Какая знакомая мелодия.
ЛИ. Под нее мы впервые встретились.
УЛЬЯНА. Точно. Девятый класс, дискотека. Я плакала у входа в Дом культуры, а ты
позвала меня из-за угла.
ЛИ. На тебе было платье.
УЛЬЯНА. Матери, старое.
ЛИ. Желтое.
УЛЬЯНА. Но тогда я не смогла тебя разглядеть.
ЛИ. Испугалась.
УЛЬЯНА. И улыбнулась.
ЛИ. В первый раз за вечер.
УЛЬЯНА. Стояла под навесом, словно ждала тебя.
ЛИ. Лил дождь.
УЛЬЯНА. И думала, что лучше сдохнуть, чем идти домой или вернуться туда.
ЛИ. Но ты пришла домой.
УЛЬЯНА. Я привела тебя с собой. (Смеется в голос.) Я была такой… такой дурой в тот
вечер!
ЛИ. Ш-ш-ш, нас услышать.
УЛЬЯНА. А они все шушукались и питались моим страхом.
Пауза.
ЛИ. Он ничего не понимает.
УЛЬЯНА. Директивный ублюдок.
ЛИ. Ему не понять.
УЛЬЯНА. Он такой же, как все. Смотрит лживыми глазами, будто в этом есть злой
умысел.
ЛИ. Так и есть.
УЛЬЯНА. И правда.
ЛИ. Ждет крика, когда ты можешь все изменить.
Пауза.
Зачем ты про меня рассказываешь?
УЛЬЯНА. (Молчание.)
Ли останавливается, разворачивает Ульяну к себе лицом и дает крепкую пощечину ее же
рукой, которую тут же отбрасывает.
ЛИ. Больше так не делай.
УЛЬЯНА. Обещаю.
Ли берет Ульяну за плечи и снова начинает танцевать.
УЛЬЯНА. Откуда ты взялась?
ЛИ. Из твоего сердца.
УЛЬЯНА. Как мне найти тебя?
ЛИ. В сердце.
Ли отпускает Ульяну и отдаляется.
УЛЬЯНА. Я знаю день моих проклятий, бегу…
ЛИ и УЛЬЯНА. (Одновременно.) В мой довременный скит.
ЛИ. Я вырываюсь из…
ЛИ и УЛЬЯНА. (Одновременно.) Объятий…
УЛЬЯНА. И он распутье…
ЛИ и УЛЬЯНА. (Одновременно.) Сторожит.
УЛЬЯНА. Его докучливые крики, то близко, то издалека, - и страх, и стыд, и ужас дикий,
и обнаженная тоска.
ЛИ. И на распутьи…
УЛЬЯНА. Пленник жалкий…
ЛИ и УЛЬЯНА. (Одновременно.) Я спотыкаюсь…
УЛЬЯНА. И кричу. Он манит белою русалкой, он теплит издали свечу… И, весь… весь
измучен, в исступленьи…
ЛИ и УЛЬЯНА. (Одновременно.) Я к миру возвращаюсь вновь…
УЛЬЯНА. На безысходное мученье, на безысходную любовь.
Ульяна ложится в кровать. Она плачет. Свет гаснет.
Сцена седьмая.
Кабинет групповой терапии.
АЛЕКСАНДР. Я вижу, мы добились прогресса.
УЛЬЯНА. (Молчание.)
АЛЕКСАНДР. Как ты себя чувствуешь?
УЛЬЯНА. Ровно.
АЛЕКСАНДР. Последние десять дней ты вела себя спокойно.
УЛЬЯНА. Твои таблетки реально работают.
АЛЕКСАНДР. Вот видишь, а ты не верила.
УЛЬЯНА. Ровно – не значит хорошо. Отсутствие криков не означает отсутствие боли.
Пауза.
УЛЬЯНА. В последнее время я много думаю.
АЛЕКСАНДР. О чем?
УЛЬЯНА. О том, что было бы, если бы я родилась в другом теле.
АЛЕКСАНДР. Тебя не устраивает твое тело?
Пауза.
Я хочу кое о чем тебя спросить.
УЛЬЯНА. Очередной унизительный разговор? Давай, я готова.
АЛЕКСАНДР. Когда ты осознала свою сексуальность?
УЛЬЯНА. Ты, наверное, не можешь поверить в то, что я ровно дышу к мужчинам, да?
АЛЕКСАНДР. На это есть масса причин: комплексы, страхи, насилие…
УЛЬЯНА. Не знаю, где ты это вычитал, но лесбиянками не становятся в один прекрасный
день.
АЛЕКСАНДР. Существует такое понятие, как инверсия, которое…
УЛЬЯНА. О, да, я знаю, что ты скажешь. Что я чувствую себя уродиной, которая
ненавидит мужчин из-за того, что те обижали ее в детстве.
АЛЕКСАНДР. Инверсия – это когда под влиянием внешних факторов объектом
сексуального влечения становится собственный пол.
УЛЬЯНА. Твоя инверсия подразумевает наличие психики, я права?
АЛЕКСАНДР. В общем-то, да.
УЛЬЯНА. Как ты тогда объяснишь то, что мой кот все время пытался оттрахать
соседского?
Пауза.
АЛЕКСАНДР. Я не собираюсь тебя переубеждать. Я просто пытаюсь понять, когда это
началось.
УЛЬЯНА. Ты как моя мать. «Когда это началось». Так было всегда. Сколько я себя
помню.
АЛЕКСАНДР. Когда ты впервые это почувствовала?
УЛЬЯНА. А когда ты почувствовал, что тебе нравятся девочки?
АЛЕКСАНДР. Постарайся вспомнить.
УЛЬЯНА. Возможно, лет в восемь.
АЛЕКСАНДР. Ты тогда видела примеры подобных отношений?
УЛЬЯНА. Тогда я даже не знала, что такое существует.
АЛЕКСАНДР. У тебя была интимная связь с женщинами?
УЛЬЯНА. Трудный вопрос.
Пауза.
АЛЕКСАНДР. Если у тебя ее никогда не было, то как ты можешь быть уверена в том, что
хочешь именно этого?
УЛЬЯНА. Ты психиатр или школьный психолог? Я всегда это знала, и вовсе не
обязательно пробовать говно, чтобы понять, что ты его не хочешь.
АЛЕКСАНДР. Ты испытываешь отвращение к мужчинам?
УЛЬЯНА. Только к некоторым. Таким, как ты, которые не могут простить мне того, что я
другая.
АЛЕКСАНДР. Ты заблуждаешься, если считаешь, что я плохо к тебе отношусь.
УЛЬЯНА. Давай назовем это частью болезни, окей? Давай все спихнем на это. Это было
бы логично. Может, еще предложишь мне рвотные таблетки и электрошок? Или
лоботомию? Вдруг произойдет чудо, и я исправлюсь? Вдруг я расхочу быть лесбиянкой?
Так знай, слушай и запоминай: ни один человек в здравом уме не будет добровольно
обрекать себя на такое проклятье. Ты, ты даже не представляешь, каково это.
АЛЕКСАНДР. Расскажи.
Пауза.
УЛЬЯНА. У тебя было ощущение, что на тебе лежит проклятье? Карма быть
отверженным? У детей нюх, как у собак: они чувствуют, что ты другой еще раньше, чем
ты сам. Они заставляют тебя испытывать постоянное отвращение к самому себе. А потом,
ты включаешь телевизор, говоришь с близкими, и повсюду слышишь о том, что ты лишний. Что мир против тебя. Что мир ненавидит тебя, и не потому что ты кого-то убила
или обидела, а просто потому что так должно быть. Все сочувствуют евреям, сожженным
в концлагерях, но никто не вспоминает о женщинах и мужчинах с треугольниками на
груди, которые тоже были там. И такой, блядь, проблемы в стране нет! Ты изо дня в день
бьешься о стену, которая в тысячи раз крепче тебя, а всем срать. Нам не доступен хэппиэнд, он для нас не предусмотрен. А потом, ты вырастаешь, попадаешь в общество зрелых
и здравомыслящих, но тебя не покидает мысль о том, что ты прокаженный. И те дети так
и остаются детьми. И тебя душит вина за простой факт своего существования. Взять
любимого человека за руку может быть смертельно опасным. Я знаю, что ты меня не
понимаешь, и я этого не ожидаю.
АЛЕКСАНДР. Я понимаю твои чувства.
УЛЬЯНА. Нет, не понимаешь.
Пауза.
Меня били за то, что я другая. Пытались сломать. Знаешь, лишь ничтожно малый процент
нормальных оказываются в такой жопе. Но при этом они больше всех стремятся вызвать к
себе жалость и получают ее. И им готовы помочь. А нас бьют. И лишают надежды,
уверяя, что это необходимо вылечить.
АЛЕКСАНДР. Как врач я знаю, что врожденная гомосексуальность не является болезнью.
УЛЬЯНА. Объясни это тем, кто замочил Виталика.
АЛЕКСАНДР. Это твой друг?
УЛЬЯНА. Был моим другом. Пока ему не исполнилось 18. Он был пьяный. После дня
рождения он шел домой. Трое неизвестных в масках. Разумеется, никто не знает, кто это
был.
Пауза.
АЛЕКСАНДР. Тебе не обязательно грозит смерть.
Пауза.
УЛЬЯНА. По твоему разумению, все, что я делаю – это крик о помощи. Но это не так.
АЛЕКСАНДР. Разве это не так?
УЛЬЯНА. Ты ничего не можешь изменить. Хотя бы потому что я не больна. Болезнь не во
мне. Болезнь вокруг меня. Моя вина лишь в том, что я в полной мере это осознаю.
АЛЕКСАНДР. Ты хочешь сказать, что ты – носитель истины?
УЛЬЯНА. (Молчание.)
АЛЕКСАНДР. Ты хочешь сказать, что все остальные заблуждаются?
УЛЬЯНА. Истина мимолетна.
Пауза.
АЛЕКСАНДР. Разве твоя правда истинна?
УЛЬЯНА. Это моя правда, не твоя.
АЛЕКСАНДР. У каждого своя правда. Но существуют объективные доказательства твоей
неправоты. Как не говори, и что не придумай, но твоя болезнь объективна.
УЛЬЯНА. Все языки метафоричны, а метафоры субъективны.
АЛЕКСАНДР. Ты просто бегаешь от ответа.
Пауза.
УЛЬЯНА. Метафора – это перенос по сходству. Это правда, но в другой материальной
форме.
Пауза.
Права ли я буду, если скажу, что сумасшествие - это идеальная форма отрицания?
АЛЕКСАНДР. Не думаю, что это логично.
УЛЬЯНА. Потому что это не выбор, а способ смотреть на вещи. У каждого слова в
толковом словаре есть масса значений, и если одно значение не оправдывает слово –
значит, ты ему не веришь. Ты меня понимаешь?
АЛЕКСАНДР. (Молчание.)
УЛЬЯНА. Ты же говорил, что понимаешь меня.
АЛЕКСАНДР. Ты несешь полный бред.
УЛЬЯНА. Я тебя расколола. Видишь? Я понимаю. Я не идиотка! Я понимаю. Ты видишь
во мне сломанную куклу, которая никогда не станет прежней. То, что нужно подчинить.
АЛЕКСАНДР. Ради тебя самой!
УЛЬЯНА, Ты просто… Просто инквизитор. А это суд, в котором слова не говорят сами за
себя.
АЛЕКСАНДР. Ульяна!
УЛЬЯНА. Ты мне не отец! Не кричи на меня!
АЛЕКСАНДР. (Голосом отца Ульяны.) Ульяна!
Ульяна замирает в испуге. Из-за спины Александра выходит отец Ульяны. Он встает
прямо перед Александром.
АЛЕКСАНДР и ОТЕЦ. (Голосом отца.) Тебе нужна помощь.
УЛЬЯНА. Нет.. Нет…
АЛЕКСАНДР и ОТЕЦ. (Голосом отца.) Подумай о матери, о горе, в которое ты ее
повергла.
УЛЬЯНА. Прости…
АЛЕКСАНДР и ОТЕЦ. (Голосом отца.) Она на грани из-за твоей слабости.
УЛЬЯНА. Но я не… Я не виновна!
АЛЕКСАНДР и ОТЕЦ. (Голосом отца.) Ты больше никогда ее не увидишь, и в этом
виновата только ты. Ты и твой бес.
УЛЬЯНА. Тебя нет! Нет! Александр! Александр!
Отец хватает Ульяну за руки.
ОТЕЦ. Я здесь! Чувствуешь? Я, твой отец. Я сильнее тебя.
Ульяна кричит, словно раненный зверь.
УЛЬЯНА. Ли! Ли!
Отец начинает душить Ульяну.
ОТЕЦ. Здесь только ты и я. Посмотри на меня! Ты – это я!
УЛЬЯНА. Нет! Нет! Ты умер! Ли!
ОТЕЦ. Ее нет! Нет ее, видишь? Где же она, твоя защитница? Твой бог? Где она, если здесь
только я?
Из тьмы появляется Ли. Она хватает руки Ульяны.
ЛИ. Ты сильнее его, Ульяна!
ОТЕЦ. Где твой бог? А?
ЛИ. Верь в свет и будь светом!
ОТЕЦ. Убей меня – и не будет тебя. Ты – это я.
ЛИ. Я – это ты, Уля. Только я люблю тебя и буду любить всегда.
УЛЬЯНА. И здесь, и там.
ОТЕЦ. Убей меня! Убей!
ЛИ. Верь в свет и будь светом.
ОТЕЦ. Ты слишком слабая! Слабая! Каждый сделает с тобой все, что захочет. Каждый
плюнет в тебя, а ты заплачешь и полезешь в петлю, дура несчастная!
Ульяна со звериным криком вырывается из рук отца, хватает стул и начинает наносить
удары по отцу настолько сильные, насколько может. На теле оцепеневшего Александра
проступает кровь.
ЛИ. Ты не одна.
УЛЬЯНА. Я не одна.
ЛИ и УЛЬЯНА. (В унисон.) Защищена. Я тебя никогда не предам.
УЛЬЯНА. И буду сильной. И буду…
ЛИ и УЛЬЯНА. (В унисон.) Целовать тебя через пропасть.
УЛЬЯНА. Единственную истину, в которую стоит верить.
Удар.
ЛИ и УЛЬЯНА. (В унисон.) Даже если ради этого…
УЛЬЯНА. Стоит умереть.
Ульяна останавливается. Тело Александра замертво падает. Ульяна бросает стул и падает
на пол рядом с отцом. Ли обнимает ее. Ульяна вытирает окровавленными руками свое
лицо.
ЛИ. Ты просто сделала то, что должна была сделать.
УЛЬЯНА. Что дальше?
ЛИ. Пробуждение.
Ли берет руку Ульяны и слизывает с нее кровь. Ульяна кладет руки на шею Ли и крепко
ее целует.
УЛЬЯНА. Как долго я ждала этого мгновения. Я…
ЛИ. (Кладет палец на губы Ульяны.) Ш-ш-ш… Не говори глупостей.
Пауза.
УЛЬЯНА. Я сильнее него.
ЛИ. И всегда была.
УЛЬЯНА. (Молчание.)
ЛИ. Я люблю тебя.
УЛЬЯНА. (Молчание.)
ЛИ. Я люблю тебя, Ульяна.
УЛЬЯНА. (Держа Ли за руку.) Все полно любви.
ЛИ. Ты просто ее не получала.
УЛЬЯНА. Любовь повсюду.
ЛИ. За нее стоит бороться.
УЛЬЯНА. Все полно…
ЛИ и УЛЬЯНА. (В унисон.) Любви.
ЛИ. Мы рождены для любви.
ЛИ и УЛЬЯНА (В унисон.) Все полно любви.
Ульяна целует Ли.
УЛЬЯНА. Мы свободны.
ЛИ. И всегда будем.
УЛЬЯНА. Мы свободны.
Ли и Ульяна целуются. Ульяна падает в объятия Ли. Все становится ослепительно белым.
Раздается нарастающий быстро пульсирующий звук волшебства. Слышны гудки
автомобилей, звук проезжающих велосипедов, смех детей, серена скорой помощи, стук
молотков, пилы, земли, падающей на деревянную поверхность. Все погружается во мрак.
За пределами продолжается жизнь.
ЗАНАВЕС