Ничего себе живем

Ничего себе живем
Эта женщина напомнила мне мою бабушку: и статью, и разговором, а
точнее привычкой, выработанной с годами, а может, заложенной где-то на
генном уровне, - заканчивать любую мысль, любой рассказ словом «ничего».
(В «Толковом словаре» В. Даля написано, что слово «ничего» обратилось в
народное - «пусть, сносно, годно». Здесь же оно звучало как утвердительное
«жить можно!»).
- Отчество у меня интересное, - пояснила она при знакомстве. - Когда
отца маленького возили крестить, его мамоньке некогда было, а крестная
такое имя и выбрала. Потом в деревне асе смеялись, а ничего! Не по имени о
человеке судят, - по делам!
Жительницу нашего города Нину Зиновьевну Медведеву многие знают
как неутомимую огородницу, другие - как заядлую ягодницу. И в любом
случае - человека доброй души, энергичного и вездесущего.
Часто наблюдаешь, что пожилые люди, переступив порог своего
семидесятилетия, начинают чувствовать себя довольно неуверенно в этой
жизни, постепенно теряя физическую и умственную активность. Нину
Зиновьевну эта участь обошла далеко стороной. В 77 лет она с
удовольствием работает на своих грядках, в летний сезон застать ее дома
невозможно. Правда, нынче продала-таки садовый участок, на котором шесть
лет после смерти мужа управлялась одна. И ведь ни разу не по-жаловалась,
что свойственно ее ровесницам, мол, тяжело, сил нет. Наоборот, считает:
никаких забот с огородом!
- Всё обычно: вовремя посадить, подкормить - и растут картошка с
морковкой сами по себе. Ну, конечно, поливать, пропалывать, окучивать это уже как водится, - рассуждает пожилая женщина. - Бывало, устанешь, еле
до кровати вечером доплетешься - и ничего!
Да, так нещадно эксплуатировать себя и считать. Это в порядке вещей
могут только люди старой крестьянской закваски. А баба Нина к тому же
подновляет ее ежедневными порциями неведомо откуда берущейся энергии.
Ее знакомые одногодки да и кто помоложе, глядя завистливо вслед,
восклицают: "Вон как полетела наша бабушка-самолет!" А она, при случае,
начинает объяснять, мол, в отца вся пошла, он такой же шустрый был.
- Я ведь всего четыре класса закончила, - словно оправдываясь, говорит
она, - не до учебы было. Сызмальства в поле трудились. Хотя и была пятой,
самой младшей среди детей, но доставалось не меньше других. Чтобы нам
полегче работалось, отец хотел всю технику купить - и косилку, и жатку, а
его за это во враги записали во время раскулачивания. Три года отбывал
срок, строил канал, соединяющий Москву с Волгой. Но ничего! Были
испытания и потяжелее: двенадцать лет в общей сложности воевал на разных
фронтах!
Выносливость у Нины Зиновьевны тоже от отца в наследство досталась.
Неизвестно, что тяжелее давалось человеку: работать в 19 лет путейцем на
узкоколейке или в 77 - набирать по ведру ягод в лесу (а в прошлое лето
принесла пять ведер лесных ягод).
- Всё для детей стараюсь, объяснила она свое рвение, всё для них. Пусть
и крепко стоят на своих ногах (сын уже на пенсии, он бывший военный), но
такова, наверное, природа материнская и весь смысл существования.
- Как же вы зиму-то коротаете с такой непоседливой натурой?
- Да уж, целая маята! Квартира у меня теплая, топлю только титан (дров
муж наготовил не на один год, - припасливый был), а без дел - как без рук.
Для разминки бегаю по утрам; три квартала - моя дистанция. Чаще общаюсь
с соседками, больше прогуливаюсь. Обычно вязала платки пуховые, а нынче
думаю - хватит, отдыхать буду. Скучно, конечно, одной-то, да ничего! - по
привычке бодро завершает она речь. И как бы сама для себя, размышляя уже
над чем-то другим, тихонько повторяет: «Ни чего...»
Галина Модина