Педагогические максимы Симона Соловейчика (продолжение) **** Человек никогда не творит добро или зло без того, что бы ещё кого-нибудь не научить добру или злу, не рассеять в мире добро или зло. **** Две противоположные задачи перед нами: научиться ребёнка надеяться на жизнь и научить его надеяться на себя самого. **** Ужасная беда образования в том, что оно с первых классов насаждает страх. Лишь немногим внутренне бесстрашным детям или очень способным удаётся выжить и выйти на свободное учение. Обычно эта свобода приходит лет в 25-30, не раньше; предыдущая часть жизни тратится на изживание страха, который был посеян в первом и втором классе, когда учили читать и писать. **** Всем воспитанием, всеми своими действиями с подростками мы стараемся создать из них нечто непохожее на то, что они есть в действительности, внутри самих себя. Вот они и держаться неестественно, и говорят неестественно, и думают неестественно, и головы их забиты чем-то, что в них вложили учителя, родители, книги, - и это оттаскивание человека от его естества называется образованием. Но оно нужно, необходимо – как же неучем жить? Нельзя. Однако ведь нельзя и так, чтобы человек жил, закутанный в толстые ватные слои: один слой, самый верхний, слой гражданский, слой аттестатов и паспортов; другой – закона, третий – приличий и морали, четвёртый – нелепых и ненужных знаний, будто бы необходимых культурному человеку; пятый – семейной, групповой морали и законов клана, шестой – быта… Как человеку до самого себя добраться? **** Мы потому так мало заняты воспитанием желаний и так сильно – борьбой с желаниями, что культура желаний – самая трудная, самая неподдающаяся часть педагогики. Почему и сегодня на тысячу книг по воспитанию ума – десять о воспитании чувств и едва ли одна – о воспитании желаний? Да потому, что в общем нашем представлении желания – лишь одно из душевных движений человека. На самом деле желания – не одно из проявлений личности, желания и есть сама личность, потому что личности нет вне направленности на что-то, без «нужды-цели».