Глава 6. Физическая агрессия в подростковой среде
реклама
Глава 6. Физическая агрессия в подростковой среде В этой главе мы проанализируем материалы опроса, касающиеся распространенности проявлений физической агрессии в подростковой среде и тех основных мотивов, которые побуждают подростков вступать в драки. Кроме того, специальное внимание будет уделено рассмотрению проявлений физической агрессии в стенах школы. Здесь мы коснемся также и мнений учащихся о реакциях их учителей на возникающие между подростками драки. Основное направление анализа при рассмотрении полученных материалов, как и в предыдущих главах, будет связано с выявлением влияния гендерных, возрастных и социально-стратификационых факторов. В ходе изложения результатов мы попытаемся также охарактеризовать связь различных девиантных форм поведения (употребление алкоголя, наркотиков) с проявлениями физической агрессии в подростковой среде. 6.1. Участие в драках В ходе опроса респондентам был предложен следующий вопрос: «Дрались ли Вы за последние два месяца?» Полученные на него ответы показывают, что более четверти подростков (28,1%) «участвовали» в драках. Практически столько же (27,9%) отметили, что за это время они «в драках не участвовали». И, наконец, предложенный третий вариант ответа «Я вообще не дерусь» выбрали 44,1%. По сравнению с девушками юноши значительно чаще принимают участие в драках. Так, если вариант ответа «Я вообще не дерусь» выбрали более половины девушек (60,8%), то среди юношей таких лишь четверть — 25,3% (р=.00001). Приведем данные и относительно другого варианта ответа, который фиксирует «участие в драках в течение последних двух месяцев». Его отметили 43,4% юношей и 14,3% девушек (р=.00001). Таким образом, вывод однозначен: среди юношей драки распространены в гораздо большей степени, чем среди девушек. Сам по себе он ожидаем, однако интерес представляет именно степень распространенности драк. Как мы видим, она весьма высока: почти каждый второй юноша и каждая седьмая девушка участвуют в драках. В этой связи рассмотрим возрастную динамику участия в драках. Следует отметить, что доля «вообще недерущихся» с возрастом практически не меняется как среди юношей, так и среди девушек: среди юношей в 7-м классе таких 28,0%, а в 11-м 23,3%; среди девушек, соответственно: 65,4% и 62,6%. В то же время среди юношей с возрастом существенно снижается доля тех, кто дерется достаточно часто («Участвовал в драках в 1 течение последних двух месяцев»). Возрастная динамика выбравших этот вариант ответа у юношей и девушек отражена на рисунке 6.1. 60 % 50,9 50 44 40 31,4 юноши 30 девушки 20 16,9 14,6 10,5 10 0 7-й класс 9-й класс 11-й класс Рис. 6.1. Возрастная динамика изменения числа учащихся, участвовавших в драках в течение последних двух месяцев (%) Приведенные данные отчетливо показывают последовательное снижение с возрастом доли юношей, принимающих активное участие в драках. Подобная тенденция может свидетельствовать о том, что на этапе перехода от подросткового к юношескому возрасту мужская субкультура существенно трансформируется относительно распространенности проявлений физической агрессии. Хотя и в 11-м классе доля часто участвующих в драках (по меньшей мере один раз в два месяца) весьма высока и составляет около трети. Среди девушек, как видно из рисунка, каких-либо значительных изменений с возрастом не происходит. При этом важно обратить внимание на то, что в 11м классе (когда собственно подростковый этап, казалось бы, уже преодолен) часто участвует в драках примерно каждая десятая девушка. На наш взгляд, это крайне высокий процент, а само явление распространенности драк среди девушек можно рассматривать, как «новообразование» женской молодежной субкультуры последних 10—15 лет. Как ни странно, влияние уровня образования родителей практически не сказывается на участии подростков в драках. Можно отметить лишь, что девушки, с невысоким уровнем образования обоих родителей (ПТУ) несколько чаще участвуют в драках по сравнению с теми, чьи родители имеют высшее образование, соответственно: 18,5% и 12,9% (р=.03). Сравнение ответов подростков из семей с разным материальным статусом не выявило каких-либо различий относительно их участия в драках. Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что традиционная социально- стратификационная дифференциация (уровень образования родителей, материальное положение семьи) в целом не выступает как существенный фактор, влияющий на 2 склонность подростка к проявлениям физической агрессии. Для характеристики особенностей агрессивного поведения в подростковой среде более значимыми оказываются другие моменты. В связи с этим особый интерес представляет сравнение ответов подростков, склонных к девиантным формам поведения, таким, как употребление алкоголя и наркотиков. На рисунке 6.2 приведены данные об участии в драках юношей и девушек, активно приобщенных к употреблению водки и других крепких спиртных напитков (пьющих раз в неделю и чаще), и тех, кто не употребляет крепких спиртных напитков. 70 % 61,5 60 50 часто употребляют водку и другие крепкие напитки 42,9 40 30 30 20 12,4 10 никогда неупотребляющие водку и другие крепкие напитки 0 Юноши Девушки . Рис. 6.2. Участие в драках в течение последних двух месяцев подростков, «часто употребляющих крепкие спиртные напитки», и тех, кто их «никогда не употребляет» (%) Как видно из приведенных на рисунке данных, среди юношей, приобщенных к употреблению крепких спиртных напитков, 61,5% участвовали в драках в течение последних двух месяцев, а среди тех, кто «не пьет», таких существенно меньше — 42,9% — (р=.007). Та же тенденция обнаруживается и среди девушек, соответственно: 30,0% и 12,4% (р=.0002). Помимо этого, следует добавить, что среди тех, кто никогда не употребляет крепкие спиртные напитки, заметно выше, по сравнению с часто пьющими, доля «вообще не участвующих в драках». Среди юношей, соответственно: 29,2% и 13,5% (р=.00001); среди девушек: 65,4% и 30,0% (р=.00001). Таким образом, приведенные материалы свидетельствуют о том, что приобщенность подростка к частому употреблению крепких спиртных напитков явно влияет на его склонность к проявлению физической агрессии. Сходная тенденция выявлена и относительно употребления наркотиков. Так, употребляющие наркотики подростки, гораздо чаще принимают участие в драках. Если, среди употребляющих наркотики дрались в течение последних двух месяцев 63,6%, то среди неупотребляющих таких 27,6% (р=.00001). Соответственно среди употребляющих 3 наркотики заметно ниже и доля тех, кто «вообще не участвует в драках», чем среди неупотребляющих наркотики: 12,1% и 44,4% (р=.0002) В целом приведенные данные позволяют сделать вывод о взаимосвязи различных форм девиантного поведения (употребление алкоголя, наркотиков, драки), которые можно рассматривать как своеобразный поведенческий комплекс, определяющий «стиль жизни» группы подростков, склонных к девиации. Наряду с рассмотренными выше результатами опроса, на наш взгляд, стоит уточнить еще один аспект, касающийся «частоты» драк среди подростков. С этой целью мы задавали учащимся специальный вопрос о том, сколько раз в течение последних двух месяцев они принимали участие в драках. Полученные данные показывают, что 29,4% подростков (из тех, кто принимает участие в драках) дрались в течение последних двух месяцев один раз. Около четверти (24,4%) из тех, кто дерется, участвуют в драках практически раз в месяц. Группа тех, кто более часто участвует в драках (один раз в дветри недели) составляет 28,1%. И, наконец, доля тех, кто участвует в драках почти каждую неделю и чаще, составляет 17,1%. Эти данные позволяют еще раз подтвердить сделанный выше вывод о весьма высокой доле учащихся, постоянно участвующих в драках. Почти для каждого десятого подростка участие в драках оказывается устойчивым стилевым аспектом его поведенческой активности. И, наконец, завершая данный раздел, затронем также вопрос об участии подростков в групповых драках. Ответы школьников показывают, что треть из них (32,0%) участвует в драках подобного рода. Причем среди юношей их число заметно выше — 38,1%, чем среди девушек — 20,5% (р=.00001). Это дает основание сделать вывод о том, что подобная форма проявления групповой агрессии более характерна для мужской подростковой субкультуры. И в то же время заметим, что сам по себе процент девушек, участвующих в групповых драках, весьма высок. Выше мы уже отмечали, что массовая распространенность драк среди девушек является фактом трансформации подростковой субкультуры периода 90-х. В этой связи подчеркнем, что каждая пятая из дерущихся сегодня принимает участие именно в групповых драках. На наш взгляд, это совершенно новый феномен женской подростковой субкультуры, когда принадлежность к группе (групповая идентичность) оказывается фактором, обусловливающим проявление физической агрессии у девочки-подростка. Обсуждая участие подростка в групповых драках, важно заметить, что в отличие от вопроса, касающегося частоты участия в драках, здесь практически не обнаруживается какой-либо возрастной динамики (ни среди юношей, ни среди девушек). В связи с этим можно полагать, что подобная форма проявления групповой агрессии складывается уже 4 на начальных этапах подросткового возраста. Этот факт имеет важное значение в общем контексте проблем, связанных с социальным развитием подростка. Действительно, поскольку ключевым моментом на этапе подросткового возраста является «расширение социальной среды», которое часто связано с членством подростка в различных неформальных молодежных группах, то можно полагать, что его участие в групповых драках обусловлено стремлением к поддержанию группового членства. В этом отношении групповая идентичность связана с обостренным восприятием внешних по отношению к группе негативных проявлений. Причем подобные проявления оцениваются не только в отношении к группе, но и переносятся на себя. Подчеркнем, что и социальные ожидания подобных подростковых групп, связанные с сохранением их целостности, подразумевают проявление агрессии каждым ее членом, в случае негативного отношения к группе. Поэтому особый интерес представляет сравнительный анализ поведенческой агрессивности представителей разных неформальных молодежных групп. В этой связи сошлемся на результаты другого нашего социологического исследования, при проведении которого было опрошено 1429 учащихся 7-х, 9-х и 11-х классов г. Москвы. Полученные результаты показывают, что 4,5% опрошенных указывают на «постоянные конфликты» с представителями неформальных групп, а 26,8% — на «эпизодические». Характерна здесь и возрастная динамика. Так, у юношей от 7-го к 11-му классу последовательно увеличивается процент отмечающих наличие конфликтов с представителями неформальных молодежных групп с 34,9% до 52,7%; у девушек этот процент растет от 7-го к 9-му классу с 15,6% до 22,0%. Причем 68,0% юношей и 33,8% девушек отмечают, что конфликты с представителями неформальных групп заканчиваются драками. Специально проведенный анализ выявил, что у представителей неформальных групп заметно чаще возникают конфликты с представителями других неформальных групп. Так, среди подростков, принадлежащих к неформальным группам, 11,4% отмечают, что такие конфликты возникают у них «постоянно» и 46,8% указывают на эпизодически возникающие конфликты (среди подростков, не причисляющих себя к неформальным группам, эти варианты выбирают соответственно: 2,6% и 21,3%). Иными словами, у «неформалов» существуют свои особые нормы и ценности, которые безразличны людям «со стороны», но могут лежать в основе конфликтов между представителями разных неформальных групп. Это уже конфликт «идеологический», который определяет степень «социальной дистанции» и конфликтности между разными неформальными группами (подробнее см. Федотова, 2003). 5 6.2. Мотивация участия в драках В таблице 6.1 приведены результаты ответов подростков на вопрос о причинах их вступления в драки. Таблица 6.1. Мотивы вступления в драки юношей и девушек (% то числа, участвующих в драках) Мотивы юноши Оскорбили меня 73,7 Оскорбили моего друга 45,0 Из-за ревности 6,9 Вынужден был обороняться 50,2 Должен был вступиться за незнакомого человека 7,7 Чтобы не думали, что мне слабо 8,2 Хотел отстоять точку зрения группы 10,5 Потерял самоконтроль в результате алкогольного (наркотического) опьянения 4,5 С целью присвоения денег, вещей 1,6 Хотел показать свое превосходство 3,9 От скуки, плохого настроения 8,4 Оскорбили мои национальные и религиозные чувства 12,0 Получить эмоциональную разрядку, снять напряжение 7,7 Хотел поддержать репутацию в глазах других 10,1 девушки 65,6 34,1 11,0 50,0 4,4 5,4 6,3 Р= .002 .0001 .01 .004 .04 .002 1,3 0,6 3,1 8,5 7,1 10,2 5,4 .0002 .004 .001 Как мы видим, наиболее распространенными мотивами являются: «оскорбление личного достоинства», «оскорбление друга», «самооборона». Около 10,0% респондентов называют также такие мотивы, как «желание отстоять интерес группы», «оскорбление своих религиозных и национальных чувств», «желание поддержать репутацию». Остальные мотивы отмечаются существенно реже. Таким образом, приведенные в таблице данные показывают, что доминирующим мотивом вступления в драки является защита подростком собственного Я — «реакция на оскорбление». Помимо этого, значимое место занимают мотивы, связанные либо с защитой групповых интересов, либо с реакцией на оскорбление друга. Иными словами, это реакции на агрессию в отношении лиц из микросоциального окружения подростка. По сути дела, подобные мотивировки связаны с попыткой морально оправдать свое участие в драках. Характерно, что практически каждый второй подросток объясняет вступление в драку вынужденной обороной. Другая линия мотивировок связана с поддержанием своего социального статуса («поддержка репутации», «чтобы не думали, что мне слабо», «показать свое превосходство»). И, наконец, драка выступает как средство либо «разрядки», «снятия напряжения», либо «присвоения денег, вещей» (это уже хулиганские действия, и респондент их не 6 скрывает). Подобную линию мотивировок можно рассматривать как индикатор явной деформации моральной сферы личности подростка Анализируя гендерные различия, важно отметить, что юноши по сравнению с девушками склонны гораздо чаще давать разнообразные мотивировки, оправдывающие их вступление в драки. В принципе, это свидетельствует о более полимотивированном характере поведения юношей. Стоит также отметить и то, что, пожалуй, единственный мотив, в связи с которым девушки чаще склонны вступать в драки, чем юноши это мотив: «из-за ревности». Среди девушек на него склонны указывать 11,0%, а среди юношей 6,9% (р=.01). На наш взгляд, это различие достаточно интересно. Действительно, ревность оценивается в мужской культуре как характеристика, унижающая личное достоинство. Ревнивец — человек, признающий свою слабость перед другими, считающий, что женщина может отказаться от него в пользу другого. Вдобавок, часто он наделяется такими качествами, как глупость, непроницательность и т.п. Подобный тип ревнивца весьма распространен в художественных произведениях. Поэтому в ревности стыдно признаться. Случаи же описания ревнивца как сильной натуры крайне редки («Отелло»). Другое дело — ревнивая женщина. Это, напротив, как правило, проявление сильной натуры. Таким образом, указанные различия в мотивировках юношей и девушек вступления в драки можно объяснить влиянием культурных норм и стереотипов относительно разрешения межличностных конфликтов. Особый интерес представляет анализ возрастной динамики изменения мотивации вступления в драки. Здесь наблюдаются принципиальные различия между юношами и девушками. Так, если у девушек структура мотивации остается практически инвариантной от 7-го к 11-му классу, то у юношей проявляется достаточно сложная возрастная динамика изменения значимости мотивов. При этом анализ мотивов вступления в драки среди юношей позволяет выявить два этапа. На первом этапе, с переходом от 7-го к 9-му классу, резко повышается значимость таких мотивов, как «желание отстоять точку зрения группы» (соответственно: 7,3% и 11,7%, р=.03); «желание поддержать репутацию и свое положение среди других» (с 7,0% до 13,1%, р=.009). Нетрудно заметить, что оба эти мотива связаны с поддержанием группового членства. Именно этот аспект мы и обсуждали выше. Таким образом, можно внести существенную коррекцию в наше предыдущее рассуждение. Так, мы видим, что вступление в драки, обусловленное стремлением подростка к групповой идентичности, актуализируется именно на возрастном этапе перехода к ранней юности. 7 На втором этапе (переход от 9-го к 11-му классу) заметно снижается значимость мотива, который связан с «личными оскорблениями» (соответственно: с 76,4% до 67,1%, р=.02). В то же время повышается значимость мотивации, которая связана с самообороной — («вынужден был обороняться») (соответственно: 48,9% и 56,9% р=.05). Растет и значимость мотива «должен был вступиться за незнакомого человека» (соответственно: с 4,8% до 8,6% р=0.5). Нетрудно заметить, что здесь содержательные изменения в мотивации, обусловливающей вступление в драки, кардинально отличаются от предыдущего возрастного этапа. Так, «личное оскорбление» все реже оказывается поводом для вступления в драку. Можно полагать, что в этом возрасте подросток уже действует менее импульсивно в подобных ситуациях и выработал культурно приемлемые («интеллектуальные») способы разрешения тех конфликтов, которые связаны с оскорблением личности. По крайней мере среди одиннадцатиклассников конфликты все чаще разрешаются другим способом. То, что у учащихся 11-х классов более выражен мотив «вынужден был обороняться», на наш взгляд, свидетельствует о росте с возрастом негативного отношения к дракам. Заметим, что и по целому ряду других мотивов прослеживается эта же тенденция обоснования своего вступления в драку как вынужденной меры, обусловленной внешними причинами (например, «вступиться за незнакомого человека»). В принципе рост подобного рода мотивировок к 11-му классу свидетельствует о том, что вступление в драки связано здесь скорее не с конфликтами в микросоциальном окружении, а с попаданием в новые «незнакомые» ситуации. В определенной степени это можно связать с проблематикой расширения социальной среды подростка, попаданием его на новые территории, которые контролируются другими подростковыми группами. Помимо возрастной динамики, особый интерес представляет сравнение мотивов вступления в драки подростков из разных по своей материальной обеспеченности социальных страт. Анализ полученных данных показывает, что подростки из семей с низким уровнем дохода гораздо чаще фиксируют мотив вступления в драку из-за желания «отстоять точку зрения своей группы» (среди низкообеспеченных — 19,2%, в среднеобеспеченном слое таких 8,2%, р=.005). Другой мотив, который чаще отмечают подростки из низкообеспеченных семей — «с целью присвоения денег, вещей» (среди низкообеспеченных таких 3,9%, среди среденобеспеченных 0,9%). И, наконец, для подростков из низкообеспеченных семей более характерно вступление в драку «из-за скуки, плохого настроения» (среди низкообеспеченных — 13,5%, среди подростков из среднеобеспеченных семей — 4,6%, р=.03). 8 Как мы видим, данные мотивировки характеризуют особый стиль поведения подростка из низкообеспеченной семьи. Здесь явно проявляется его социальное неблагополучие. Так, подросток из слабой социальной страты не только вступает в драку «из-за скуки» или «плохого настроения», ища в драке своеобразный «способ развлечения» (другие, по-видимому, мало доступны), но и в силу корыстных соображений («присвоение денег, вещей»), которые, по сути дела, влекут за собой уголовную ответственность. При этом характерно и то, что именно среди подростков из низкообеспеченных семей оказывается явно выраженной мотивация, обусловливающая групповую принадлежность, — «хотел отстоять точку зрения группы». Все это дает основание полагать, что именно групповые объединения подростков из низкообеспеченных социальных слоев являются опасной, криминогенной зоной, культивирующей агрессивные и хулиганские формы поведения. Мотивация вступления в драки у детей из семей с высоким уровнем дохода имеет совершенно иные основания. В связи с этим имеет смысл сравнить детей из высокообеспеченного слоя с детьми из среднеобеспеченных семей. Так, подростки из высокообеспеченных семей существенно чаще отмечают такие мотивы, как «оскорбление их личного достоинства» (высокообеспеченные — 77,7% и среднеобеспеченные — 69,7%, р=.03); «оскорбление личного достоинства их друга» (соответственно: 48,6% и 40,3%, р=.02); «из-за ревности» (соответственно: 13,7% и 7,6%, р=.009). Нетрудно заметить, что в отличие от мотивировок подростков из низкообеспеченных семей учащиеся из семей с высоким уровнем дохода в целом мотивируют свое вступление в драки желанием сохранить как собственное личностное достоинство, так и достоинство своих друзей (подчеркивая тем самым значимость своего микросоциального окружения). Это личностная реакция, связанная с защитой Я. Именно ориентация на сохранение личного достоинства и отличает их участие в драках. Как ни странно это выгладит на первый взгляд, но, судя по комплексу мотивировок, здесь напрашивается аналогия отстаивания чести и достоинства («защита дворянской чести»), хотя понятно, что подобное сопоставление весьма условно. Но все же «обостренную чувствительность» к личному достоинству здесь важно зафиксировать, поскольку за этим, возможно, стоят определенные морально-этические принципы поведения — «кодексы чести», характерные для подростковой субкультуры. Таким образом, в ходе анализа мотивации, обуславливающей вступление подростков в драки, своеобразным образом проявляется влияние различных ценностных ориентаций, дифференцирующих социальные страты. При этом стоит обратить внимание и еще на одну характерную тенденцию, которая связана с желанием поддержать 9 собственный социальный статус. Она обнаруживается относительно двух мотивов: «желание показать свое превосходство» и «необходимость вступиться за незнакомого человека» (патернализм). Значимость этих мотивов для подростков из низко-, средне- и высокообеспеченных семей представлена на рисунке 6.3. % 14 12 12 10 8 5,9 6 5,7 3,4 4 2 1,9 1,9 низкообеспеченные среднеобеспеченные высокообеспеченные 0 Защита незнакомого человека Желание показатьпревосходство Рис. 6.3. Значимость мотивов поддержания социального статуса («защита постороннего» и «желание показать собственное превосходство») для подростков из разных социальных страт (% от участвующих в драках в соответствующих стратах) Из приведенных на рисунке данных видно, что чем выше материальный статус семьи подростка, тем более выражены у него мотивы вступления в драки либо в связи с оказанием патерналистской поддержки, либо в связи с желанием показать свое превосходство. Это позволяет сделать вывод о том, что материальный статус семьи подростка проецируется и на его поведение в конфликтных ситуациях со сверстниками, — физическая агрессия оказывается здесь способом подчеркивания и отстаивания социального статуса. И, наконец, завершая данный раздел, остановимся на анализе ответов тех учащихся, которые не принимают участия в драках. Рассмотрим, как они обосновывают отказ от участия в драках. Полученные данные показывают, что здесь в ответах доминируют два мотива: «выясняю отношения другим способом» (67,3%) и «это ниже моего достоинства» (13,2%). Остальные же предложенные варианты мотивировок («это противоречит моим нравственным принципам», «не принято среди моих друзей», «боюсь получить или нанести травму», «это повредит репутации», «боязнь последствий») отмечаются крайне редко. 10 Анализ гендерных различий показывает, что девушки чаще, чем юноши, указывают на оба этих мотива при обосновании отказа от вступления в драки. Юноши несколько чаще называют мотив, связанный с «боязнью последствий и мести» (его отмечают 5,2% юношей и 1,6% девушек, р=.001). Это свидетельствует о том, что конфликтные отношения в мужской субкультуре в существенной степени контролируются групповыми сообществами подростков. В этой связи можно полагать, что сами конфликты в мужской субкультуре особым образом «поддерживаются» и культивируются. Это ведет к тому, что они могут носить длительный и затяжной характер. В целом детальный анализ полученных данных показывает, что в отличие от мотивации вступления в драки значимость мотивов отказа от драк с возрастом принципиально не меняется как для юношей, так и для девушек. Не обнаруживаются здесь и какие-либо значимые различия между учащимися из разных социальных страт. Таким образом, полученные результаты позволяют сделать вывод о том, что мотивация, обеспечивающая сохранение нормы запрета на вступление в драки культурно инвариантна и практически не меняется на всем протяжении подросткового и раннего юношеского возраста. Отсюда следует, что сама структура мотивации, обеспечивающая отказ от проявлений физической агрессии (т. е. ее «блокировка»), формируется на более ранних возрастных этапах. На наш взгляд, это крайне важно для разработки психологопедагогических программ, направленных на коррекцию девиантных форм поведения. 6.3 Опыт структурного анализа мотивации, побуждающей подростков к вступлению в драки Приведенный в предыдущем разделе анализ позволил выявить целый ряд содержательных различий относительно причин, побуждающих подростков к вступлению в драки. Однако подобный тип работы ориентирован на изолированное рассмотрение изменений значимости каждого мотива в зависимости от тех или иных параметров (гендерных, возрастных и т. д.) Между тем есть все основания полагать, что вступление в драку не только полимотивировано, но и сама динамика изменений с возрастом значимости тех или иных мотивов определяется особыми изменениями всей мотивационной структуры. С целью выявления структурных особенностей во взаимосвязях между различными мотивами мы провели специальный факторный анализ. Исходная матрица данных для факторного анализа имела следующий вид: по строкам расположены мотивы, определяющие вступление в драки, а столбцы обозначают подвыборки респондентов в зависимости от пола и возраста (мальчики 7-х, 9-х, 11-х 11 классов и девочки тех же возрастных групп). Ячейка матрицы — пересечение строки и столбца — обозначает, какой процент в соответствующей подвыборке респондентов выбрал данный мотив. Сформированная таким образом исходная матрица данных размерностью 14X6 (строки X столбцы) была подвергнута процедуре факторного анализа методом главных компонент с последствующим вращением по критерию Varimax Кайзера. В результате проведенного факторного анализа было выделено три фактора, описывающих 90,5% общей суммарной дисперсии. Первый фактор F1 (42,0%) «реакция на угрозу социальной идентификации Я — реакция на угрозу личностной идентичности (идеальное Я )» имеет следующую структуру: Хотел(а) отстоять точку зрения группы .96 Вследствие потери самоконтроля .96 Оскорбили мои национальные и религиозные чувства .92 Хотел(а) подержать репутацию в глазах других .78 Оскорбили друга .64 Из-за ревности -.82 По своему содержанию положительный полюс данного фактора объединяет группу мотивировок, которые фиксируют ценностную значимость различных аспектов социальной идентификации: национальной, религиозной, групповой. Причем собственно групповая идентификация касается и идеологии («точка зрения» группы), и внутригруппового статуса («поддержка репутации»), и межличностных отношений («оскорбили друга»). Таким образом, в целом данный мотивационный комплекс фиксирует реакцию на угрозу социальной идентификации Я. Противоположный же, отрицательный полюс, включающий мотив «из-за ревности», определяет оборонительную реакцию на угрозу (агрессию) в отношении личностного идеального образа «Я». Действительно, в любовных отношениях идеализируются представления не только о партнере, но и о себе. Меня («меня идеального») предпочли другому. И в этом отношении я должен восстановить свое превосходство. Иными словами, этот полюс можно определить как реакция на угрозу личностной идентичности (на угрозу идеальному Я). Таким образом, данный фактор можно задать через оппозицию двух типов мотиваций, объясняющих вступление подростка в драки: «реакция на угрозу социальной идентичности Я — реакцию на угрозу личностной идентичности, идеальное Я». Причем, если положительный полюс фактора можно определить как характеризующий поведение, 12 ориентированное на внешний локус контроля (не случайно сюда вошла мотивировка «потеря самоконтроля»), то отрицательный характеризует поведение, сориентированное на внутренний локус контроля (относительно «идеального Я»). С высокими положительными значениями по оси этого фактора разместились мальчики 9-х и 11-х классов, соответственно: 0.7 и 1.6. На отрицательном полюсе разместились девочки всех возрастных групп. Наиболее высокие значения у учащихся 7-х (-1.1) и 11-х (-0.8) классов. Второй биполярный фактор F2 (33,3%) «внешние побудители, ситуативность — внутренний дискомфорт, негативные эмоциональные состояния» объединил следующие мотивы: Должен(а) был(а) вступиться за незнакомого человека .92 Чтобы не думали, что мне слабо .85 С целью присвоения чужих денег, вещей .82 Оскорбили моего друга .72 Хотел(а) получить эмоциональную разрядку, снять напряжение -.96 Из-за скуки, плохого настроения -.42 Из-за ревности -.45 Несмотря на то, что на положительном полюсе данного фактора сгруппировались достаточно разнообразные и порой противоречивые мотивы (например, «присвоение денег, вещей» и «желание вступиться за незнакомого человека»), их, на наш взгляд, объединяет одно общее качество, которое состоит в том, что все они фиксируют вступление в драку не как ответ на агрессию, которая направлена непосредственно по отношению к респонденту, а как фиксацию «внешней мотивации», ситуативного типа поведения. Причем сам поступок может быть оценен с моральной точки зрения противоположным образом: и как «защита другого» (неважно близкого или незнакомого), и как агрессия по отношению к другому («присвоение денег, вещей»). Напротив, отрицательный полюс фактора, определяет ориентации на собственные эмоциональные состояния. Вступление в драку связано либо с желанием «снять напряжение, получить эмоциональную разрядку», либо «с плохим настроением». Таким образом, данный фактор можно охарактеризовать через оппозицию: «внешние побудители, ситуативность — внутренний дискомфорт, негативные эмоциональные состояния». 13 Характерно, что выраженные высокие нагрузки на положительном полюсе фактора имеют мальчики-семиклассники (1.4), а на отрицательном — девочки-девятиклассницы (1.6). Третий биполярный фактор F3 (15,2%) «стремление к самоутверждению, активность — оборона, пассивность» имеет следующую структуру: Хотел(а) показать превосходство, самоутвердиться .91 Оскорбили меня .84 Вынужден(а) бал(а) обороняться -.77 Положительный полюс характеризует стремление к самоутверждению как реакцию на оскорбление. На наш взгляд, эта мотивационная тенденция, обусловливающая проявление физической агрессии, существенно отличается от отрицательно полюса фактора F1 («из-за ревности»). Действительно, если там мы имеем дело с защитной реакцией относительно «я идеального», то в данном случае это защитная реакция на непосредственную агрессию в отношении «я реального». В отличии от положительно полюса, который характеризует мотивацию, обуславливающую активное вступление в драку (инициирование), отрицательный фиксирует пассивность, вынужденное участие в драке. Наибольшие положительные значения по оси данного фактора у мальчиков 7-х (0.6) и 9-х (1.5) классов, а отрицательные — у одиннадцатиклассников (у мальчиков — 1.1, у девочек — 1.1). Таким образом, мы выделили три биполярных фактора, которые определяют соответствующие содержательные мотивационные структуры, побуждающие подростка к проявлению физической агрессии. Причем, заметим, что полученные нами результаты в содержательном отношении существенно отличаются от приведенных в предыдущем разделе. Основные различия, повторимся, состоят в выявлении мотивационных комплексов. Перечислим их еще раз. Так, первый биполярный фактор (F1) выявил весьма своеобразную оппозицию двух типов мотивировок. Одна (положительный полюс) — это реакция на агрессию относительно различных аспектов социальной идентичности. Другая (отрицательный полюс) — вступление в драку как реакция на агрессию по отношению к «идеальному Я». Второй фактор (F2) определяет, с одной стороны, комплекс мотивов, который характеризует вступление в драку, когда агрессия противоположной стороны 14 непосредственно не направлена на самого подростка. Условно это можно назвать «внешней мотивацией». Другой полюс фактора, напротив, ориентирован на внутренние, негативные состояния. И здесь драка выступает как способ разрешения внутреннего конфликта. И, наконец, третий фактор (F3) поляризует два типа мотивировок: реакцию на агрессию относительно своего «Я реального» (положительный полюс) и вступление в драку как вынужденную меру самообороны (отрицательный полюс). Стоит подчеркнуть, что выделение мотивационных комплексов выводит нас на иной уровень понимания проблемы, позволяя в существенной степени «психологизировать» полученный материал. Так, например, само сочетание мотивов в определенные группы позволяет рассматривать их как проявление различного рода защитных механизмов относительно социальной идентичности, «Я реального», «Я идеального». Важны и другие психологические аспекты, которые здесь достаточно отчетливо проявились: внешний и внутренний локус контроля, драка как снятие внутреннего эмоционального напряжения и т.д. Выделив указанные факторы, мы можем попытаться сделать следующий шаг в нашем анализе, проследив возрастную логику изменения мотивации вступления в драки. Для этого нам надо рассмотреть координаты размещения по осям выделенных факторов юношей и девушек различных возрастных групп (см. таблицу 6.2). Таблица 6.2. Значения по осям выделенных факторов у мальчиков и девочек 7-х, 9х и 11-х классов Группы F1 F2 F3 Мальчики 7-й класс -0,15 1,44 0,62 Юноши 9-й класс 0,68 -1,42 1,47 Юноши 11-й класс 1,61 0,29 -1,08 Девочки 7-й класс -1,12 0,44 -0,02 Девушки 9-й класс -0,26 -1,56 0,11 Девушки 11-й класс -0,75 0,20 -1,11 респондентов Как мы видим, у мальчиков в 7-м классе явно выражены положительные значения по оси фактора F2 (1,44). Это позволяет сделать вывод о том, что вступление в драки в этом возрасте, как правило, обусловлено внешними мотивами, т. е. агрессия противоположной стороны не направлена непосредственно на самого подростка. Это свидетельствует о ситуативном поведении подростка. Причем, как видно из содержания 15 данного фактора, вступление в драки в моральном плане противоречиво (это может быть и «защита» слабого, и, наоборот, хулиганское действие), что свидетельствует о неустойчивости системы моральных норм регуляции поведения. Пожалуй, единственный собственно личностный аспект касается здесь желания не показать окружающим слабость, «трусость» (мотив: «чтобы не думали, что мне слабо»). Наряду с этим комплексом мотивов в 7-м классе достаточно высокие значения имеет мотивация, связанная с защитой «Я реального» (реакция на личное оскорбление — F3). Характерно, что именно этот комплекс мотивов оказывается доминирующим на следующем возрастном этапе — в 9-м классе (см. таблицу 6.2). Действительно, в 9-м классе доминирующей мотивацией, обусловливающей вступление в драки юношей, является защитная реакция относительно агрессии, проявленной по отношению к «Я реальному». На наш взгляд, здесь мы имеем дело со своеобразным проявлением подросткового кризиса, личностных основным проблем, содержанием связанных которого с переживанием является личностное самоопределение. Таким образом, агрессия относительно сложившейся у подростка личностной позитивной самооценки («достоинство») является основным фактором, обусловливающим его вступление в драку. Важно и то, что на этом возрастном этапе достаточно высокую значимость приобретает комплекс мотивов, фиксируемых положительным полюсом фактора F1 (см. таблицу 6.2). Напомним, что эти мотивы связаны с ответной реакцией на агрессию в отношении разного рода социальных самоидентификаций подростка (с социальной идентичностью). Таким образом, мы можем сделать вывод, что именно на возрастном этапе, соответствующем 9-му классу, мальчикподросток оказывается тотально чувствителен к негативным реакциям социального окружения относительно различных аспектов своей «Я-концепции». И в этом отношении вступление в драку является своеобразной реакцией по защите «Я-концепции». Понятно, что это способ неадекватный, но других у многих подростков просто не выработано. И, наконец, рассмотрим особенности мотивации, обусловливающей вступление в драки в 11-м классе (см. таблицу 6.2.). Как мы видим, именно мотивация, связанная с реакцией на агрессию относительно различных аспектов собственной социальной идентичности, теперь оказывается доминирующей при обосновании своего вступления в драку. С одной стороны, это свидетельствует о том, что в данном возрасте социальные самоидентификации оказываются для подростка наиболее личностно значимыми. С другой, — мы видим, что кризис идентичности как основное содержание психологической проблематики юношеского возраста (Э. Эриксон) находит своеобразное подтверждение в мотивации, обусловливающей вступление подростков в драки. 16 Вместе с тем, обращаясь к данным таблицы 6.2., мы видим, что высокие значения у одиннадцатиклассников обнаруживаются и относительно отрицательного полюса фактора F3, который фиксирует мотивацию вынужденного вступления в драки («вынужден был самообороняться»). Это принципиальный момент, который позволяет сделать вывод о том, что на этапе окончания школы уже сформировались психотехнические средства по «защите» собственной «Я-концепции». Средства, позволяющие разрешать конфликты, связанные с агрессией относительно собственного Я, не путем вступления в драки, а другими культурно-отнормированными способами. Возрастная логика изменения мотивации, обусловливающей проявление физической агрессии, у девочек имеет иной характер. Поскольку здесь в каждом возрасте явно выражены мотивационные доминанты (см. таблицу. 6.2.), то она оказывается более простой. Так, в 7-м классе основным мотивом вступления в драки является мотив «из-за ревности», который определяет отрицательный полюс фактора F1. Напомним, что данную мотивацию психологически мы интерпретировали как реакцию на агрессию относительно идеального-Я. В 9-м классе, в период подросткового кризиса, акцент ставится на внутренние негативные эмоциональные состояния (отрицательный полюс фактора F2). Именно подобные переживания, обостряющиеся в период подросткового кризиса (которые коррелируют с «тревожностью») оказываются основными побудителями для вступления в драки у девочки-подростка. И, наконец, в 11-м классе основной, как и у мальчиков, является позиция «вынужденного вступления в драки» (отрицательный полюс фактора F3). В то же время важно отметить, что в этом возрасте мотивация вступления в драки «из-за ревности» остается достаточно актуальной. Таким образом, проведенный нами факторный анализ в целом позволил выявить сложную возрастную динамику изменения мотивации, которая обусловливает участие в драках. При этом характерной чертой подобных мотивационных изменений является их содержательная связь с особенностями переживаемых на разных этапах подростничества личностных проблем. В этом отношении сами мотивировки вступления в драки являются в диагностическом плане важными индикатором тех конфликтов, которые разворачивают при формировании разных уровней Я-концепции: «Я реальное», «Я идеальное», социальная идентичность и др. В то же время мы видим, что к этапу окончания школы и у юношей, и у девушек формируются иные способы разрешения конфликтных ситуаций, а драка оказывается лишь вынужденной мерой самообороны. 17 6.4. Проявление физической агрессии в стенах школы Для выявления распространенности драк на территории школы подросткам задавался специальный вопрос: «Случалось ли Вам драться на территории школы за последние два месяца?» Утвердительно («да») ответили на него 29,9% респондентов. Причем дополнительный анализ показывает, что из всех подростков, вообще участвовавших в драках за последние два месяца, половина (51,1%) дрались именно на территории школы. Иными словами, число дерущихся в школе практически такое же, как и вне ее стен. Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что школа сегодня отнюдь не является тем местом, которое табуирует проявления физической агрессии среди подростков. Юноши участвуют в драках на территории школы заметно чаще, чем девушки (соответственно: 36,1% и 18,6%, р=.00001). Поскольку среди дерущихся девушек существенно ниже процент тех, кто дерется на территории школы, чем среди юношей, то мы можем сделать вывод о том, что девушки более склонны подчинятся правилам поведения, действующим в школе. Характерно, что с возрастом существенно снижается доля тех, кто дерется на территории школы (см. рисунок 6.4). % 60 51,3 50 40 31,7 35,9 юноши 30 девушки 17,1 20 15,4 8,1 10 0 7-й класс Рис.6.4. 9-й класс 11-й класс Возрастная динамика изменения числа юношей и девушек, участвующих в драках на территории школы (%) Как мы видим, с возрастом последовательно снижается доля тех, кто принимает участие в драках на территории школы. Причем эта тенденция характерна как для юношей, так и для девушек. Заметим, что зафиксированные здесь изменения совпадают и с общей возрастной тенденцией участия подростков в драках (см. рисунок. 6.1). В то же время важно обратить внимание на одно существенное обстоятельство. Оно состоит в том, что учащиеся старших возрастных групп (одиннадцатиклассники) заметно реже участвуют в драках на территории школы. Так, специальный анализ полученных данных показывает, что среди дравшихся за последние два месяца 18 мальчиков-семиклассников большинство дралось именно на территории школы — 66,7%; среди девятиклассников таких половина — 55,8%; среди одиннадцатиклассников только треть — 30,2%. Таким образом, если для большинства учащихся младшего подросткового возраста именно школа является тем местом, где конфликты разрешаются с помощью физической агрессии (преимущественно в школе дерутся), то среди юношей- одиннадцатиклассников школа уже не является основным местом для проявления физической агрессии. Старшеклассник, как правило, дерется уже вне стен школы, и в этом находит свое специфическое отражение феномен «расширения социальной среды». Уменьшение драк между учащимися в старшем звене школы можно, в частности, объяснить и изменением с возрастом социального статуса старшеклассника в социальном пространстве школы. Так, с переходом в старшие классы, занимая все более высокий возрастной (а, следовательно, и социальный статус в пространстве школы), старшеклассник уже не может драться с младшими по возрасту, поскольку подобный способ разрешения конфликта рассматривается как явное снижение его возрастной социально-ролевой позиции. Характерно, что та же возрастная тенденция относительно участия в драках на территории школы прослеживается и среди девушек, соответственно: в 7-м классе среди дерущихся девушек 55,6% указывают, что они дерутся это в школе; в 9-м — 39,2%, в 11-м — 26,2%. Помимо возрастной динамики, обнаруживается и особое влияние социальностратификационных факторов. Так, если среди детей из низкообеспеченных семей 30,0% дерутся на территории школы, то среди учащихся из высокообеспеченных семей таких существенно больше — 45,2%. Подобные социально-стратификационные различия можно интерпретировать двояко. С одной стороны, этот факт дает основания для вывода о том, что учащиеся из высокообеспеченных семей гораздо свободнее чувствуют себя в стенах школы и на них меньшее влияние оказывает действующая в школе норма запрета на проявления физической агрессии (иными словами, «эти нормы не для них»). С другой — следует соотнести эти данные с рассмотренными выше особенностями мотивации, побуждающей подростков к вступлению в драки. Напомним, что отличительной характеристикой мотивов вступления в драки подростков из высокообеспеченных семей являлись мотивы личностного характера («оскорбление личности», «оскорбление друзей», «ревность»). В этой связи можно полагать, что социальное школьное пространство является для этих подростков личностно более значимым, и именно поэтому они вынуждены острее реагировать на отношение к ним сверстников из школы. Для подростков же из низкообеспеченных семей, как мы показали выше, гораздо более 19 значимым являлся мотив «желание отстоять точку зрения группы». Таким образом, поскольку учащиеся из низкообеспеченных семей реже участвуют в драках на территории школы, то можно сделать вывод о том, что для подростка из низкообеспеченного слоя значимой группой не является коллектив учащихся школы — его значимые другие «за порогом школы». И, наконец, завершая данный раздел, рассмотрим мнения учащихся о том, как реагируют учителя на драки, происходящие на территории школы. Каждый четвертый подросток (22,5%) считает, что учителя, «как правило, ничего не знают о драках в школе». Чуть более половины (58,3%) считают, что учителя «знают об отдельных драках, но не знают их причин». Каждый пятый (19,2%) предполагает, что учителя хорошо осведомлены: «они знают о драках и тех причинах, которые к ним привели». Сравнение ответов юношей и девушек показывает, что среди девушек существенно выше процент тех, кто считает, что учителя осведомлены о драках учащихся. Так, если среди девушек доля считающих, что учителя ничего не знают о драках составляет 14,1%, то среди юношей таких 31,7% (р=.00001). Характерно, что с возрастом среди учащихся (как среди юношей, так и среди девушек) существенно сокращается доля тех, кто считает, что учителя не только осведомлены о происходящих драках, но и об их причинах. Причем наиболее резкое снижение доли придерживающихся подобного мнения происходит на рубеже 7-го и 9-го классов, соответственно: 26,1% и 16,6%,(р=.00001). Это позволяет сделать вывод о том, что с переходом в старшее звено школы учащиеся рассматривают свою жизнь в школе, свои взаимоотношения со сверстниками как более «закрытые» от учителей. Иными словами, само социальное пространство общения со сверстниками с переходом в старшее звено школы выстраивается и оценивается подростком как «интимное». Помимо вопроса об информированности учителей о драках на территории школы (как и в предыдущих главах работы, касающихся различных девиаций), мы выясняли мнения учащихся о реакциях учителей на драки, происходящие на территории школы. С точки зрения учащихся, наиболее распространенной реакцией учителя на драки между учениками являются «замечания» (34,7%), «вызов родителей» (25,2%), «вызов к директору» (15,6%). Остальные же типы реакций учителя на драки в школе отметило незначительное число респондентов. Сопоставляя ответы учащихся на данный вопрос с их ответами относительно реакций учителей на проявление других видов девиаций в стенах школы (курение, употребление алкоголя), следует отметить, что в данном случае заметно ниже оказывается 20 процент тех школьников, которые фиксируют у учителей такую форму реакции на драки как игнорирование («Делают вид, что не замечают») — 5,3%. Напомним, что в случае курения доля подобных ответов составляет 18,7%, в случае употребления алкоголя — 12,7%. Это позволяет сделать вывод о том, что по отношению к открытой форме проявления подростком физической агрессии позиция учителя, по мнению учащихся, является более жесткой, чем в отношении других видов девиаций. Анализ возрастной динамики ответов учащихся показывает, что основные изменения в оценке реакции учителей на драки происходят на рубеже 7-го и 9-го классов. При этом снижается частота упоминания таких форм реакции учителя, как «замечания» (в 7-м классе 41,5%; в 9-м 29,4%, р=.00001) и «отчитывание перед всем классом», (соответственно: 6,6% и 3,1%, р=.00001). Параллельно возрастает ориентация учителя на использование административных мер воздействия: «вызов к директору» (соответственно: 10,9% и 17,8%, р=.00001), «вызов на педсовет» (соответственно: 1,5% и 3,9%, р=0,009). Эти изменения, происходящие на рубеже 7-го и 9-го классов, на наш взгляд, весьма показательны. Как мы видим, если в отношении младшего подростка-семиклассника учитель склонен в большей степени брать на себя личную ответственность в разрешении конфликтов между учащимися, опираясь при этом и на участие классного коллектива (учитель лично делает замечания, организует собрания и т.п.), то в старшем звене школы он ориентирован на административные меры воздействия. По сути дела, подобная ориентация учителя на административные меры воздействия не изменяется и на всем возрастном этапе с 9-го по 11-й класс. Выделенная линия изменений в стратегии поведения учителя относительно драк среди учащихся разных возрастных групп, с нашей точки зрения, характеризует своеобразие школы как социального института. Так, в младшем звене школы, решающую роль в разрешении конфликтов между учащимися, которые связаны с драками, играет сам учитель. Он берет на себя функцию контроля и наложения санкций, опираясь при этом и на мнение детского коллектива, специально это мнение организуя (подобный педагогический принцип хорошо известен: «воспитывающая роль детского коллектива»). В старшем же звене школы контроль и санкции, связанные с нарушением норм, передаются на более высокие ступени в иерархии управления школой (педсоветы, дирекция). Иными словами, само изменение возрастной позиции учащегося в стенах школы, как мы видим, связано и с изменением его социальной позиции, поскольку значимыми оказываются санкции более высоких структур в управлении школой как социальной организацией. 21 На наш взгляд, выделенная нами линия, фиксирующая взаимосвязь социальновозрастного статуса ученика с иерархией уровней управления школой как социальной организацией, при определении санкций относительно поведения ученика должна быть специально проанализирована в связи с разработкой коррекционных воспитательных программ. И здесь, по-видимому, важное значение приобретает круг проблем, связанных с вопросами школьного самоуправления. Завершая данную главу представляется важным отметить следующие четыре момента: 1) Материалы опроса показали крайне высокую степень распространенности драк в подростковой среде. Подобная распространенность проявлений физической агрессии связана как с социальными механизмами функционирования подростковой субкультуры, так и с психическими особенностями подросткового возраста. В этой связи следует обратить внимание на связь участия подростка в драках с другими девиантными формами поведения, формирование на данном возрастном этапе особых стилей отклоняющегося поведения, которые и выступают в качестве образцов, определяющих специфические линии социализации подростка. Причем особую тревогу вызывает распространенность драк среди девушек, что свидетельствует о существенной деформации полоролевых моделей поведения, которые произошли в подростковой субкультуре на протяжении 90-х годов. 2) Одной из характерных черт современной подростковой субкультуры является распространенность групповых драк. В этой связи обращает на себя внимание высокая интенсивность групповых драк именно между представителями различных неформальных групп. Это свидетельствует о высокой «идеологической» конфликтности и напряженности внутри самой подростковой субкультуры, что является следствием усиливающейся социальной дифференциации и неравенства. В то же время само участие подростка в групповых драках свидетельствует о внутренней конфликтности протекания процесса формирования социальной идентичности: характерный для данного возраста кризис идентичности разрешается в культурно неадекватных формах, связанных с проявлениями физической агрессии. 22 3) Материалы, касающиеся распространенности драк между подростками в стенах школы, позволили выявить ряд важных моментов, характеризующих школу как социальную организацию. При этом оказались важны и гендерные, и социальностратификационные, и возрастные аспекты. Так, например, девушки в гораздо большей степени склонны следовать правилам школьной жизни, налагающим запрет на проявления физической агрессии. Подростки из высокообеспеченных семей более склонны к нарушению запретов на драки в школе, чем их сверстники из низкообеспеченных семей. Иными словами, статус семьи «переносится» и в социальное пространство школы. В этой связи характерно, что для подростков из более обеспеченных семей статус в школьном коллективе оказывается более значим, чем для малообеспеченных. Для последних значимые группы членства находятся за порогом школы. И, наконец, анализ возрастных особенностей участия в драках выявил связь между возрастным статусом и санкциями, применяемыми к ученику со стороны разных уровней управления школой. Причем важно, что по мере перехода в более старшие возрастные группы сами ученики оценивают пространство отношений между сверстниками как все более закрытые от учителей. Иными словами, школьные нормы фиксируются как внешние и формальные относительно реалий социальных отношений внутри коллектива учащихся. 4) Важно отметить, что исследования по психологии подростковых драк практически отсутствуют. Между тем, как показывают полученные материалы, мотивы участия в драках позволяют вскрыть сложную динамику переживаний подростка относительно различных аспектов формирующейся Я-концепции. В этом отношении собственно психологические защитные механизмы, связанные с отношениями подростка и его социального окружения, как бы вынесены вовне, экстериоризированны. На наш взгляд, крайне важны гендерные различия и возрастные трансформации мотивов, с помощью которых подростки объясняют свое участие в драках, поскольку, как показали полученные материалы, здесь проявляется сложная динамика актуализации различных уровней Я-концепции: «Яидеальное», «Я-реальное», социальная идентичность. 23
