Живая форма и лучистый свет:
реклама
Мир, полный чудес Кристофер Беркет Мир, который открылся мне при рождении в 1951 году, был загадочным и неясным, ибо я был рожден чрезвычайно близоруким и мог ясно видеть лишь в нескольких дюймах от своего лица. Не имея представления о том, что можно видеть мир иначе, я решил, что именно таким его видят все. Я научился узнавать свою семью и других людей по нерезким очертаниям их фигур и по присущим только им движениям и походкам. Лица оставались для меня тайной, кроме тех случаев, когда я был совсем рядом с ними. За пределами дома мир был полон загадок, постепенно открывавшихся мне в моих путешествиях по двору. Очень легко теряя направление, особенно среди высокой травы, я научился следовать своим собственным тропинкам от места к месту, узнавая объекты по мере их появления в моем нечетком фокусе. Дорожка вокруг дома была надежным указателем, поскольку вела от переднего крыльца дома к заднему. Однако, взамен мне были открыты другие чудеса и тайны. Лежа на газоне, я мог вплотную рассматривать травинки, удивляясь их формам и волшебной резкости деталей. Я мог следить за муравьями и мелкими букашками, бродившими среди "леса", и исследовал их уникальный мир, неведомый великанам, спешащим по своим делам. Иногда, наткнувшись на упавший с дерева лист, я с бесконечным восхищением изучал его строение, прожилки и клеточки. Таким был мой мир вплоть до первого класса школы. Когда обнаружилось, что я вижу написанные мелом буквы, лишь подойдя вплотную к доске, меня направили к окулисту. Я до сих пор помню щелчки его аппарата, когда он подбирал все более и более мощные линзы. Прежде чем все пришло в фокус, ему 1 пришлось использовать самые сильные дополнительные линзы. Несколько дней спустя я вышел из его кабинета в своих первых очках. И какой же мир встретил меня! Изумление ждало меня на каждом шагу. У деревьев были листья. Везде, куда бы я не взглянул, мир был полон невероятных, чудесных деталей, и я мог видеть их все! Вернувшись в класс, я ошеломленно застыл в дверях, потрясенный видом всех этих детских лиц, глядящих на меня, – каждое в фокусе и каждое по-своему и неповторимо уникально. Я восхищался звездным небом, неизвестным мне до того, и постоянно меняющимися формами луны. Я открывал далекие горные пики и удивлялся облакам в небе, непрерывно движущимся, бесконечно меняющим форму и цвет, особенно на закате. Мои глаза открылись, и я смог видеть, по-настоящему видеть, физический мир и все его тончайшие и важнейшие детали. Даже сейчас, много лет спустя, я ясно помню чудо этих первых дней открытия мира. Я несу его в себе и знаю, что оно очень сильно проявляется в моих фотографиях. Именно в нем одна из причин того, что я предпочитаю снимать камерой 810 дюймов. Мир составлен из бесконечного числа деталей, и лишь самые лучшие объективы и наибольший формат пленки способны как следует передавать их. У себя в Орегоне я рос более-менее одиночкой. Прогулки в лесу или у реки придавали мне силы и успокаивали. Я находил утешение в общении с природой – такой полной чудес, бесконечного разнообразия и удивительной жизни. Мягкие звуки ветра в кронах деревьев, река, несущаяся по камням и упавшим стволам, журчание и шелест ручья – все это освежало и успокаивало мою душу. Я мог часами следить за течением реки с ее водоворотами и загадочными противотоками, образуемыми на поверхности скрытыми от меня камнями и выпуклостями 2 дна. Безостановочное щебетание и чириканье птиц наполняло деревья и кусты вокруг меня. Все это перемежалось изменчивыми ароматами трав, деревьев, земли и игрой дождя. Закончив школу, я не имел ясного представления, в каком направлении мне двигаться дальше. Я недолго проучился в колледже, какое-то время попутешествовал и сменил пару работ, прежде чем в возрасте девятнадцати лет вступил в христианское религиозное братство. Следующие семь лет, проведенные в монастырском учении и труде, были очень насыщенными и благодарными. Мы жили жизнью, посвященной молитвенному и деятельному служению Христу, работали вместе с людьми окрестных поселений, помогая бездомным и отверженным людям. В эти годы, благодаря неустанным молитвам и ежедневной работе, моя жизнь постепенно начала наполняться светом смысла. Нередко, выходя из часовни после общей молитвы, я замечал, что мир вокруг преобразуется внутренним светом. Этот свет не был более яркой разновидностью обычного видимого нами света. Скорее он был теплым, почти благоуханным светом, полным благодати и явственного присутствия Христа. Он прикасался, наполнял собой и преобразовывал все увиденное мною, переполняя мое сердце и изменяя все, включая меня самого, своим лучистым благоволением. Мир наполнялся светом и благодатью. Так мои глаза открывались заново, и я действительно начинал видеть, но теперь я мог видеть и ощущать гораздо больший мир света и покоя. Я знал, что этот свет реален. Он был реальнее и драгоценнее всего остального. И я чувствовал, что можно найти способ для фотографирования этого света. Если бы я попытался передать увиденное и ощущаемое мною в нарисованных картинах, то люди отнеслись бы к ним, как к плодам моего творческого 3 воображения. Фотография же рисует светом и обладает неоспоримо прямой физической связью с исходной сценой. С ее помощью я лучше всего смог бы разделить с людьми тот лучистый преобразующий свет, которым, как я теперь видел, наполнен мир. Быть может, со временем я смог бы донести до людей это предвещание света и рая, которое видел повсюду. Так, все еще будучи членом монастырского братства и имея очень ограниченные средства, я в 1974 году начал делать черно-белые фотографии. После трех лет занятий фотографией я стал замечать первые признаки прогресса. По книгам Ансела Адамса я изучил его зонную систему и понемногу стал продвигаться на пути к своей цели. Я обнаружил, что движение это требует большего времени, чем мне казалось в начальном беспредельном энтузиазме юности. Мне стало понятно, что посвятить свою жизнь этой цели я смогу, лишь имея больше доступного времени и ресурсов. Поэтому я принял трудное решение выйти из монастырского ордена и посвятить себя фотографии. Вскоре после этого, в 1979 году, я женился на Рут, также бывшей в христианском монастыре, и мы начали совместную жизнь. Я знал, что большинство зрителей скорее всего ознакомятся с моими фотографиями через типографически изданные книги, поэтому решил изучить технику офсетной печати, чтобы знать, как достигать наилучших результатов при передаче фотографий. Продолжая трудиться над совершенствованием своей фотографии, я более десяти лет проработал оператором 40-дюймовой четырехцветной листовой печатной машины. Позже я стал оператором профессиональных сканеров и выполнял цветоделение изображений для офсетной печати. Эти годы работы в типографском деле оказались чрезвычайно полезными для моих фотографических 4 знаний и навыков. Помимо полного понимания процессов типографской печати, управление печатной машиной помогло мне развить восприятие мельчайших цветовых нюансов, а работа на сканерах – детально разобраться в принципах формирования и воспроизведения цвета. Продолжая работать над своими фотографиями, я начал экспериментировать с цветом. Очень быстро я осознал, что цветная и черно-белая фотографии настолько различны, что для наилучших результатов мне нужно сосредоточиться на чем-нибудь одном. При всей моей любви к хорошим черно-белым фотографиям я чувствовал, что лишь цвет позволит мне выразить изобилие, энергию и незамутненную радость жизни. Приняв такое решение, я с тех пор работаю исключительно в цвете. Я обнаружил, что для эффективной работы в цвете я должен научиться видеть так же, как это делает моя пленка. Более того, я должен был понять работу всего фотографического процесса – от экспозиции пленки до законченного и оформленного отпечатка, висящего на стене. С годами мои знания в области цветной печати изображений и творческое использование цвета постепенно улучшались, и теперь я вижу, что в этой области есть неограниченные возможности для творческого роста и самовыражения. В поисках способов донесения до зрителей отблесков того всеобъемлющего света, что побуждает меня заниматься фотографией, мне стало ясно, что Свет и Божье Присутствие наполняют все вокруг нас – всегда и везде – но лишь в редкие моменты все необходимые элементы складываются в одно целое и дают фотографию, способную дать хоть кратчайшее ощущение этого величия. Из тысяч неописуемых чудесных моментов и из несчетных миллионов волшебных деталей, постоянно окружающих нас, лишь редчайшие сочетания могут быть выражены в фотографиях. Как много раз я стоял перед 5 полем или лесом, очарованный неописуемой красотой, и в то же время в полной растерянности от невозможности передать эти ощущения в единственном, столь ограниченном изображении – крошечном фрагменте этого рая. Очень часто мне при этом кажется, что если бы я мог видеть чуть яснее, знать чуть больше, понимать чуть глубже, то, возможно, я справился бы с этой задачей. Чаще всего мне это не удается; чаще всего ничего не происходит или происходит столь несовершенно, что результат можно считать отсутствующим. Говоря по правде, я такой же зритель, как и участник всего процесса. Красота и благодать, которую вы можете иногда уловить в моих фотографиях, – это не что-то сотворенное, измененное или доработанное мною. Это нечто, в чем нет моих авторских заслуг. Моя задача состояла лишь в передаче этой реальности самым ясным, светлым и прямым способом, с наименьшими наслоениями, искажениями и отклонениями, исходящими от меня или от фотографического процесса. Иногда и очень редко ко мне приходит дар. Та благодать, что пронизывает все сущее, преодолевает на мгновение мою слепоту и неумелость, и невыразимый свет словно легчайшим кончиком пера прикасается своим пламенем к моей фотопленке, даря мне сокровище – дар Божьей милости, с тем, чтобы я разделил его со всеми людьми. Именно поискам этого Света я посвятил последние двадцать пять лет своей жизни, и именно за этим Светом, если позволит Бог, я буду следовать до самого конца. Я смотрю на возможность делиться с вами этой радостью как на привилегию и честь. Тот, кого коснулся этот свет, не сможет остаться прежним. Я молюсь, чтобы мы могли получать эти дары, с благодарностью и смирением вознося хвалу Богу, благословляющему нас. 6
