Договор о нападении

www.obozrevatel.com
30 августа 2009
Договор о нападении
Ирина Павлова, Александр Скобов
Вторая мировая война началась 1 сентября 1939 года. Непосредственно ей предшествовал советскогерманский договор о ненападении от 23 августа, больше известный как пакт Молотова-Риббентропа. А до
него было торговое и кредитное соглашение между двумя странами от 19 августа. Установив
дружественные отношения с Советским Союзом, нацистская Германия обезопасила себя от войны на два
фронта, чего больше всего боялась, и решила вопрос со снабжением стратегическими материалами, в
которых нуждалась. СССР кормил солдат вермахта хлебом вплоть до 22 июня 1941 года. 1 сентября 1939го Гитлер напал на Польшу, а 17 сентября Польша получила удар со стороны Сталина, после чего
перестала существовать как самостоятельное государство. Это событие союзники отметили совместным
военным парадом в Бресте и подписанием 28 сентября договора о дружбе и границе, дружбе, "скрепленной
кровью", как выразился Сталин в ответной телеграмме Гитлеру и Риббентропу, поздравившим его с 60летием. Это факты - здесь ни убавить, ни прибавить, можно только представить их более подробно.
А далее можно сколько угодно - и вполне справедливо - обвинять Англию, Францию и менее
влиятельные европейские страны в попустительстве нацистской Германии, которая отстраивала свой
Третий рейх. Можно акцентировать внимание на мюнхенском сговоре. Можно вспоминать все другие
соглашения, заключенные с Гитлером в 1930-е годы. Картина получится более полной, если начать с
Версальского договора, сделавшего Германию изгоем в сообществе европейских государств и тем самым
способствовавшего возрождению германского милитаризма в виде национал-социализма.
Но тогда надо признать и другой ряд фактов. В этом ряду вклад СССР в ремилитаризацию Германии.
Политика Коминтерна и лично Сталина, немало способствовавшая приходу Гитлера к власти.
Провокационная роль сталинских агентов и дипломатов, которые под прикрытием так называемой политики
коллективной безопасности решали стратегическую задачу руководства СССР по стравливанию государств
Европы, "чтобы они подрались хорошенько". Намеренная дезориентация европейских компартий в
отношении к нацизму, как самим пактом, так и инструкциями, последовавшими из советских посольств. И,
наконец, усиленная подготовка Советского Союза к войне.
Но вот какая получается история: как только дело доходит до вопроса о признании действительной
роли СССР в развязывании Второй мировой войны, наступает ступор. Причем не только в России, но и в
Европе и США. Парламентская ассамблея ОБСЕ в своей недавней резолюции отважилась лишь на то, что
предложила объявить 23 августа "общеевропейским днем памяти жертв сталинизма и нацизма во имя
сохранения памяти о жертвах массовых депортаций и казней". Тем самым даже спустя 70 лет она
политкорректно ушла в сторону от того, чтобы обозначить свою позицию в ответе на кардинальный вопрос.
Неприлично истерическая реакция официальных лиц и общественности России оказалась несоразмерна
крайне осторожным формулировкам европейских парламентариев. Однако показательно единодушие
вставших на защиту репутации сталинского режима и самого советского вождя. Одна из гневных статей так
и называется - "ОБСЕ против Сталина".
Среди возмущенных откликов появились утверждения, будто бы резолюция провоцирует Россию на
реабилитацию Сталина - иначе-де Победу отстоять не удастся.
В этой истерике проявилось сразу несколько принципиальных моментов. Во-первых, современные
защитники Сталина, берущие на себя право выступать от имени России, думают не о миллионах погибших,
среди которых наверняка есть их деды и отцы, а о тиране, с именем которого вошла в историю завоеванная
ими победа. Во-вторых, именно с ним они (кто тайно, а кто явно) связывают идентичность современной
России. И, наконец, в этих криках два разных события - начало войны и победа - моментально смыкаются.
Оказывается, что в представлениях о войне, которые десятилетиями формировались официальной
пропагандой, всегда жил страх разоблачения действительной роли советского руководства в начале
Второй мировой войны и возможного возмездия. Поэтому как только заходит об этом речь, сразу же
раздаются крики о том, что "у нас хотят отнять нашу Победу".
Зря вы так волнуетесь, господа-товарищи! Европейцы до сих пор даже в мыслях боятся посадить
сталинское руководство на скамью подсудимых. Уже на Ялтинской конференции в феврале 1945 года,
когда Сталин, Рузвельт и Черчилль делили послевоенную Европу, произошла фактическая легитимизация
секретного дополнительного протокола к пакту Молотова-Риббентропа. А следующий шаг был сделан на
Нюрнбергском процессе 1945-1946 годов. Судьями на этом процессе, как известно, были победители: по
два представителя от Советского Союза, Великобритании, США и Франции. Обвинители - от тех же стран.
Поэтому апелляция к нюрнбергскому суду не снимает вопроса об исторической ответственности за
развязывание Второй мировой войны.
Нельзя сказать, что в 1945-м, когда решался вопрос о трибунале, не нашлось никого, кто бы выступил
против его тенденциозности. Если бы судьями и обвинителями на Нюрнбергском процессе были не
сталинские юристы - генералы Иона Никитченко и Роман Руденко, а представители нейтральных
государств, можно было бы надеяться, что трибунал рассмотрит не только вину нацистской Германии, но и
всю историю скатывания Европы к войне. Включая провокационную роль сталинского руководства,
стремившегося к развязыванию войны в Европе, в надежде на "расширение социалистического фронта
силой оружия".
Но получилось так, что историю кануна Второй мировой войны зачастую до сих пор пишут по
сталинским лекалам. А уж о современной России и говорить не приходится. За последние 15 лет
сформировано поколение историков, которые отстаивают даже не подновленную после ХХ съезда КПСС
просталинскую концепцию, господствовавшую в советских исторических трудах до конца 1980-х годов, а
оригинальную концепцию "Краткого курса истории ВКП(б)" конца 1930-х - начала 1950-х. Появляются труды,
авторы которых доказывают, что не было никакого секретного дополнительного протокола к пакту
Молотова-Риббентропа - точь-в-точь по методичке 1948 года "Фальсификаторы истории", написанной в
ответ на вышедший в США сборник немецких дипломатических документов, среди которых был и этот
знаменитый протокол.
Однако российские историки из "наших" во всем верят Сталину на слово. Если в 1936 году вождь
сказал американскому журналисту Рою Говарду, что у СССР никогда не было планов и намерений
"произвести мировую революцию", значит, не было. А если в ноябре 1939 года он утверждает, что это "не
Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя
ответственность за нынешнюю войну", то это всего лишь искусный политтехнологический ход.
Ну, а если подсчитать трофеи двух агрессоров на конец 1940 года? Получается, что под властью
Германии оказались Австрия, большая часть Чехословакии, западная часть Польши, Бельгия, Голландия,
Дания, Норвегия, Франция. А в составе СССР - восточная часть Польши (Западная Украина и Западная
Белоруссия), часть Финляндии, Литва, Латвия, Эстония, Бессарабия и Северная Буковина. Результаты, как
видим, вполне сопоставимы.
Как ни накручивай политику вокруг событий 70-летней давности, мировую войну тогда развязали
нацистская Германия и сталинский Советский Союз. Правда, Сталин в итоге переиграл Гитлера. Последний
вошел в историю не только как единственный зачинщик войны, но и как воплощение мирового зла. А
Сталин - как победитель нацизма, хотя под советской оккупацией оказалась половина Европы. То, что
жертвой его политических провокаций стала собственная страна, никак не сказалось на его власти.
Наоборот, она только окрепла. И современная Россия до сих пор находится во власти сталинских
интерпретаций начала войны. Надежда лишь на крота Истории, который роет медленно, но верно.
Ирина Павлова, Грани.ру
Первый пакт трагедии
"В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского
Государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек
Нарева, Вислы и Сана.
Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского
Государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в
течение дальнейшего политического развития.
Во всяком случае, оба Правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного
согласия".
Из секретного дополнительного протокола к пакту о ненападении между СССР и Германией 23 августа 1939
года.
Один из самых распространенных доводов, оправдывающих сговор Кремля с Гитлером, таков: Сталина
вынудила пойти на сделку с дьяволом эгоистическая, подлая и одновременно беспомощная политика
"западных демократий". Это они, мол, попустительствовали бандитским выходкам Гитлера, откупались от
него, жертвуя более слабыми странами, и прямо подталкивали Германию к войне против СССР, надеясь
таким образом отвести угрозу от себя и заодно разделаться чужими руками с ненавистным им
коммунистическим режимом.
Советское же руководство якобы настойчиво предлагало западным странам коллективный отпор
агрессору вплоть до августа 1939 года, когда ему стало уже точно известно о намерении Гитлера начать
войну против Польши со дня на день. Но даже тогда западные лидеры продолжали затягивать переговоры
и уклоняться от конкретных обязательств. В этих условиях Советскому Союзу оставалось самостоятельно
заботиться о том, чтобы не быть вовлеченным в одиночку в немедленную войну с Германией и выиграть
время для лучшей подготовки к столкновению с ней.
Действительно, лидеры западных стран упустили возможность пресечь агрессию на ранней стадии,
когда нацистский режим представлял куда меньшую угрозу для человечества. Упустили из-за трусливого,
эгоистического нежелания идти на жертвы ради провозглашавшихся ими принципов. Из-за готовности
предать других ради собственного спокойствия. И в самих европейских странах мюнхенский сговор давно
оценен как позорнейшая страница в истории Англии и Франции.
Сделка Сталина с Гитлером как минимум основывалась на такой же трусливой, эгоистической
беспринципности плюс на грубейших стратегических просчетах. Потому что в 1939 году Германия была еще
меньше готова к войне с Советским Союзом, чем Советский Союз был готов к войне с ней 22 июня 1941
года.
Военная промышленность Германии едва начала развиваться. Она ощущала огромную нехватку в
стратегическом сырье. Войск едва хватило на захват маленькой, слабой, технически отсталой Польши. Для
последующего разгрома Франции Гитлеру понадобилось почти год наращивать военную мощь. И если бы
СССР не обеспечил ему надежный тыл на востоке, весьма вероятно, что он вообще не осмелился бы тогда
2
напасть на Польшу. Риск оказаться перед лицом коалиции Англии, Франции и Советского Союза был
слишком велик. Даже после заключения советско-германского пакта такой запоздалый шаг английского
правительства, как подписание союзного договора с Польшей 25 августа, настолько встревожил Гитлера,
что он перенес начало вторжения с 26 августа на 1 сентября.
Допустим, однако, что авантюрист Гитлер, не считаясь ни с чем, решился бы свести счеты с Польшей,
понадеявшись, что, как и раньше, ни Англия и Франция, ни СССР не шелохнутся. Допустим даже, что
Англия и Франция, рассчитывая столкнуть Германию с СССР, даже формально войны ей так бы и не
объявили. Но и это не означало готовности Гитлера начать войну против СССР сразу по окончании
польской кампании (не такой уж и легкой). Готовым к войне с СССР он почувствовал себя только после
захвата почти всей континентальной Европы и приспособления ее экономики к военным нуждам рейха. В
любом случае, в конце 1939 года Германия не имела перед Советским Союзом тех военных преимуществ,
которые она получит к лету 1941-го. Так что никакая смертельная необходимость идти на сделку с
Гитлером Сталина не вынуждала.
Чемберлен и Даладье - лишь косвенные пособники Гитлера. Подписывая Мюнхенские соглашения, они
все еще тешили себя иллюзиями, что предотвращают большую войну. Сталин же в августе 1939 года
ТОЧНО ЗНАЛ, что решение о нападении на Польшу в Германии принято и, заключая договор с Гитлером,
он дает этому нападению зеленый свет. То есть становится прямым соучастником развязывания войны.
Обещал не мешать бандиту, намеревающемуся убить и ограбить его соседа. Причем не только за
обещание бандита не тронуть его самого. За долю добычи.
Или, может быть, Сталин полагал, что ожидавшиеся "территориально-политические преобразования в
областях, входящих в состав Польского Государства" будут осуществлять марсиане? И что это как не
соглашение о разделе территории суверенного государства? Что это как не сговор о совместном
совершении преступления против международного права?
Впрочем, некоторые борцы против "антипатриотических фальсификаций" истории продолжают это
отрицать, поскольку "ни по договору, ни по протоколу СССР не брал на себя обязательств вести войну
против Польши, участвовать в войне Германии против Польши либо оказывать помощь германским
вооруженным силам в ведении боевых действий против польской армии". Действия СССР не могут
рассматриваться как участие в ликвидации польского государства и его разделе, так как "командование
Красной Армии не разрабатывало совместно с командованием вермахта оперативных планов... не
планировало совместных с германскими вооруженными силами боевых операций... и не проводило
таковых". Выдвижение же советских войск в восточные районы Польши вовсе не предусматривалось
секретным протоколом, а было вызвано опасениями советского руководства, что Германия пытается
оккупировать всю Польшу и по завершении боевых действий не отведет свои войска на ранее
согласованную линию разграничения государственных интересов, пишет военный историк Олег Вишлёв.
Это еще одна линия обороны тех, кто не мытьем, так катаньем стремится оправдать сталинский
режим. Какой ни есть, а все свой, родной. Да, возможно, ошибались в расчетах. Да, приходилось
поступаться принципами и договариваться с откровенными негодяями. А что было делать? Все так себя
вели. Может, непосредственной угрозы нападения Германии на Советский Союз в тот момент и не было, но
Польшу все равно было уже не спасти. А так хоть доброе дело сделали: украинцев и белорусов от
нацистского "нового порядка" спасли и воссоединиться им наконец позволили. Но при этом никакого
сотрудничества у нас с нацистами не было.
Поначалу советское руководство действительно, как бы стесняясь, старалось уклониться от прямого и
явного сотрудничества с нацистами, которого те откровенно домогались. Уже 3 сентября Риббентроп
запрашивает Молотова, не считает ли СССР желательным немедленно выступить против польских сил и
оккупировать советскую зону интересов: это помогло бы Германии и соответствовало бы московским
договоренностям. Однако Молотов ответил: поспешность может только "повредить нам" и способствовать
объединению "наших противников".
Торопя СССР, немцы указывали, что военная необходимость может заставить их, преследуя польскую
армию, временно занять какую-то часть советской "зоны". Советская сторона отвечала, что отнесется к
этому с пониманием (это к вопросу об "опасениях" советского руководства).
Наконец, 10 сентября Молотов с поистине детской непосредственностью объяснил германскому послу
причины медлительности советского правительства: оно "собирается использовать дальнейшее
продвижение германских войск, чтобы объяснить, что Польша пала, и вследствие этого для Советского
Союза возникла необходимость прийти на помощь украинцам и белорусам, которым "угрожает Германия".
Советское правительство не видит иной возможности избежать того, чтобы предстать агрессором в глазах
народных масс. Молотов просил нацистов это понять и не принимать близко к сердцу.
Обидчивые немцы посчитали, что это "не по понятиям", и потребовали совместного коммюнике, в
котором действия советских и германских войск в Польше оправдывались бы необходимостью
"восстановления порядка и спокойствия, нарушенного распадом польского государства". Сталин посчитал
такой шаг слишком откровенным. Уже после того как советские войска вступили в дело, Гитлер все-таки
дожал Сталина и 19 сентября совместное коммюнике появилось. В нем говорилось, что задачей советских
и германских войск является "помочь населению Польши переустроить условия своего государственного
существования".
Дальше уже все пошло как-то легче. 28 сентября Риббентроп подписал в Москве новый договор - уже
не о ненападении, а о дружбе и границах. О дружбе СССР с государством, ведущим войну. Даже не о
3
нейтралитете, а именно о дружбе. И о новых границах, которые, собственно, и фиксировали те
"территориально-политические преобразования на польских землях", из-за которых и шла война. То есть
новый договор формально превращал СССР из пособника нацистской Германии в ее союзника.
"После того как германское правительство и Правительство СССР подписанным сегодня договором
окончательное урегулировали вопросы, возникшие в результате распада Польского государства и тем
самым создали прочный фундамент для длительного мира в Восточной Европе, они в обоюдном согласии
выражают мнение, что ликвидация настоящей войны между Германией с одной стороны и Англией и
Францией с другой стороны отвечала бы интересам всех народов".
Так начиналось совместное германо-советское заявление по итогам переговоров. То есть распавшееся
(видимо, самопроизвольно) польское государство восстановлению не подлежит, и только на этой основе
можно прекратить европейскую войну, что далее и предлагалось Англии и Франции. Действительно, из-за
чего им воевать, если Польши все равно уже нет, и это окончательно? Если же эти мирные "усилия обоих
Правительств останутся безрезультатны" (то есть Англия и Франция не согласятся с такими условиями), то
"таким образом будет установлен факт, что Англия и Франция несут ответственность за продолжение
войны, причем в случае продолжения войны правительства Германии и СССР будут консультироваться
друг с другом о необходимых мерах".
Позицию СССР "диалектически" обосновал Молотов в широко известной речи на сессии Верховного
Совета 1 ноября 1939 года:
"За последние несколько месяцев такие понятия, как "агрессия", "агрессор", получили новое конкретное
содержание, приобрели новый смысл... Теперь... Германия... находится в положении государства,
стремящегося к скорейшему окончанию войны и к миру, а Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против
агрессии, стоят за продолжение войны и против заключения мира. Роли, как видите, меняются... В
последнее время правящие круги Англии и Франции пытаются изобразить себя в качестве борцов за
демократические права народов против гитлеризма, причем английское правительство объявило, что будто
бы для него целью войны является ни больше, ни меньше, как "уничтожение гитлеризма"... Идеологию
нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с нею войной. Поэтому не только бессмысленно, но и
преступно вести такую войну за уничтожение "гитлеризма", прикрываясь фальшивым флагом борьбы за
демократию".
Есть мнение, что слова политиков вообще ничего не значат и поэтому к ним нельзя относиться
всерьез. Действительно, кому причинило вред "диалектическое" фиглярство Вячеслава Михайловича,
кроме как престижу великой советской державы, выставленной его разглагольствованиями в самом
дурацком и непристойном виде?
Но союзническая помощь СССР гитлеровской Германии не ограничивалась пропагандистскими
ухищрениями и угрозами неких "необходимых мер" в отношении Англии и Франции. Договор 28 сентября
также дополнялся секретным протоколом, в котором говорилось, что Германия и СССР не потерпят на
своей территории "польской агитации", направленной против другой стороны. "Они будут подавлять на
своих территориях все источники подобной агитации и информировать друг друга о мерах,
предпринимаемых с этой целью". Это уже было вполне практическое соглашение о совместной борьбе
фашистской Германии и социалистического Советского Союза против польского движения сопротивления.
В начале октября 1939 года советское правительство предложило германскому устроить военноморскую базу в 35 милях северо-западнее Мурманска для заправки и ремонта германских кораблей и
подводных лодок. Немцы пользовались ею во время норвежской кампании и оставили ее лишь в сентябре
1940 года, когда с захватом Норвегии нужда в ней отпала. Советский Союз разрешал укрываться в гавани
Мурманска и заправляться там немецким крейсерам, действовавшим против Англии. Советское
правительство оказывало также помощь своими ледоколами для провода через Арктику немецких
рейдеров, закамуфлированных под торговые суда.
Что уж говорить об экономической помощи! В 1940 году стремительно наращиваются экономические
связи Советского Союза с Германией. Подрывая ее торговую блокаду, СССР осуществлял масштабные
поставки нефти, хлопка, зерна, лесоматериалов, цветных металлов, асбеста, фосфатов, остро
необходимых немецкой экономике для ведения войны. Существенное значение имели поставки из других
стран, осуществляемые через советскую территорию. Графит из Мадагаскара, вольфрам и каучук из
французского Индокитая и многое другое поступали в Германию по железным дорогам Советского Союза.
СССР взял на себя роль закупщика товаров для Германии в тех странах, которые напрямую дел с ней не
вели.
Последний поезд с сырьем пересек советскую границу в сторону Германии за несколько часов до
начала германского нападения ночью 22 июня 1941 года. Когда утром германский посол Шуленбург
встретился с Молотовым для зачтения ему меморандума, сообщавшего, что Германия решила направить
свои вооруженные силы на советскую территорию ввиду "очевидной угрозы" агрессии со стороны СССР,
совершенно растерявшийся глава советской дипломатии произнес: "Это война. Вы полагаете, что мы это
заслужили?"
Александр Скобов, Грани.ру
4