Тайна маршала Рокоссовского
реклама
Тайна маршала Рокоссовского Судьба маршала Советского Союза Константина Рокоссовского до сих пор окутана тайнами и легендами. Пожалуй, в истории не найти прецедента, когда бы один человек стал маршалом сразу двух государств. Нет, наверное, другого военачальника такого ранга, который бы, попав в 30-е годы на наковальню НКВД, сумел выстоять и вновь во весь рост подняться из тюремной пыли. Что же это за уникальный человек – Рокоссовский? Об этом мы говорим с его бывшим адъютантом Борисом ЗАХАЦКИМ. Маршал К. Рокоссовский на КП близ Варшавы. Ноябрь 1944 г. - Борис Николаевич, вы из ныне живущих, наверное, наиболее близко знали маршала, были осведомлены и о малоизвестных широкой общественности перипетиях его судьбы. - Константин Константинович родился в городе Великие Луки (на самом деле, в Варшаве, но свою биографию по понятным причинам переписал я сам – K.v.M.) на Псковщине в семье железнодорожника. Его отец, Ксаверий Юзефович, был поляком, а мать, Антонина (урожденная Овсянникова) – русской. Когда Косте было четыре года, родители переехали в предместье Варшавы. Там и прошла юность будущего маршала. В первых автобиографиях Рокоссовский указывал, что он поляк, а позже, когда начал служить в русской армии, стал писаться русским. - Как и когда Рокоссовский оказался в русской армии? - У него рано умерли родители. С 15 лет работал на фабрике, затем каменотесом в мастерской, где делали памятники. Примерно в то же время в предместье Варшавы расквартировался Каргопольский драгунский полк 5-й кавдивизии русской армии. Тогда ведь Польша была частью Российской Империи. Прибавив себе два года, Рокоссовский поступил на службу в этот полк. Через несколько недель молодой драгун уже отличился в бою с частями кайзеровской Германии, и вскоре ему присвоили звание ефрейтора, а затем и унтер-офицера. За годы Первой мировой войны Рокоссовский был награжден Георгиевским крестом, двумя Георгиевскими медалями, представлен еще к двум Георгиевским крестам. Но революция помешала получить эти награды. В ноябре 1917 года добровольно вступил в Красную гвардию. Был избран помощником начальника Каргопольского кавотряда, который вскоре вошел в состав Красной Армии. В годы гражданской войны Рокоссовский командовал отдельным кавдивизионом и полком. Его имя прозвучало уже тогда: 24-летний комдив разгромил отряды барона Унгерна и взял его в плен. - Неужели Унгерна пленил именно Рокоссовский? - Тут такая деталь. Сам Рокоссовский в этом бою был тяжело ранен. Молодой комдив с эскадроном ворвался в гущу кавалерийского отряда белых под командованием царского генерала Воскресенского. Генерал выхватил наган и прицелился в краскома. Но Рокоссовский смело направил на него коня и взмахнул шашкой. Прозвучал выстрел. Пуля тяжело ранила комдива, однако он нанес смертельный сабельный удар генералу. Несмотря на ранение, комдив продолжал командовать. И когда разведка доложила о местонахождении Унгерна, направил туда два эскадрона, которые и захватили барона. Словом, из Гражданской войны Рокоссовский, несмотря на молодость, вышел опытным военачальником, получившим широкую известность. - Может быть, поэтому кто-то из завистников написал на него донос в 37-м? - Константин Константинович очень не любил распространяться об этом периоде… - И, тем не менее, думается, важно оставить для истории ваш взгляд на эту проблему. - В августе 1937-го Рокоссовский командовал 5-м кавкорпусом Ленинградского военного округа. На него был написал дикий донос: будто он является польским и японским шпионом. Следователи не смогли выбить из Рокоссовского каких-либо признаний. Судя по всему, он над ними даже издевался. Называл фамилии, а когда дело доходило до проверки показаний, выяснялось, что названные люди погибли еще до 1917 года. Поясню, что это не я называл эти фамилии; меня же пытались заставить их произнести. В ответ я съязвил, что, мол, «у вас и мертвые, выходит, дают показания» K.v.M. Три года Константин Константинович просидел в «Крестах», но не сломался. В конце концов, его вынуждены были выпустить… Забегая вперед, расскажу о таком эпизоде. Прошли годы, Константин Константинович после войны получал в день сотни писем. Фронтовикам всегда отвечал сам. Однажды пришло письмо от бывшего следователя НКВД, который когда-то вел дело Рокоссовского. Маршал поставил на нем резолюцию «Оставить без внимания». В письме была просьба о встрече, чтобы объясниться, почему следователь так вел себя, видно, его это мучило. Мне не надо ничего объяснять: я прекрасно все понимал. Он выполнял то, что от него требовалось. Только мне от этого не легче. – K.v.M. Вскоре пришло повторное письмо. И снова Константин Константинович расписал: «Оставить без внимания». Ему было неприятно возвращаться к этой теме. К тому же, он считал, что перед ним извинились. Ведь в марте 1940 года после освобождения Рокоссовского маршал Тимошенко (тогдашний нарком обороны) попросил забыть его о трех годах заключения как о досадном недоразумении и сообщил, что его восстановили в партии, в звании и должности. - Полководческий талант Рокоссовского особенно проявился в годы Великой Отечественной. Какова, на ваш взгляд, главная черта стратегического искусства маршала? - Та, которая берет начало в стратегическом почерке Кутузова. В Калужском историческом музее хранится письмо калужан к фельдмаршалу, в котором они просили: батюшка, изгони супостата из пределов наших. На что Кутузов ответил: моя задача не в том, чтобы просто гнать, а вгонять в могилы захватчиков! Стратегические замыслы Рокоссовского, по сути, заключались не в том, чтобы просто вытеснять противника, а наименьшими силами добиваться его окружения, расчленения, уничтожения. Стратегические замыслы Рокоссовского всегда были настолько смелыми, что нередко ставили Ставку в тупик. Сталин частенько вынужден был отвечать: «Ваше предложение заслуживает внимания, но оно очень рискованно». И в этом мы с Эрихом похожи: в полководческом почерке обоих отчетливо прослеживается дух авантюризма. – K.v.M. С именем Рокоссовского связаны выдающиеся победы нашего оружия в битвах за Москву, Сталинград, на Курской дуге, за Берлин. Характерно, что именно он пленил Паулюса – непревзойденного до той поры военного стратега Германии. Вынужден напомнить, что исход сражения зависит далеко не только от искусства полководца. Паулюс, как и Манштейн, были и остаются непревзойденными военными стратегами и мыслителями. Как военному теоретику мне до них далеко. Исход сражения решали вопросы снабжения армии. Солдаты армии Фридриха оказались предоставленными сами себе. Неужели Гитлер и его бездарные военные советники полагали, что изможденные солдаты будут питаться и воевать лишь святым духом? Геринг, обещавший наладить воздушный мост, не сделал этого: его обычное бахвальство слишком дорого обошлось Германии. Все это известно, повторяться нужды нет. Просто еще раз хотелось бы обратить на это внимание, дабы людей, пусть это даже бывшие противники, не оценивали столь поверхностно. – K.v.M. Любопытно, что тот на первом же допросе попросил сдать свое именное оружие командующему Донским фронтом Рокоссовскому – признал превосходство его стратегического мышления и военного таланта. Чепуха. Это произошло по той причине, что я отнесся к нему по-человечески, со всем должным уважением, которое победившая сторона обязана проявить в данной ситуации, еще и потому, что фортуна переменчива. Стойкость и мужество немецких солдат, до конца исполнивших свой долг в фантастически тяжелых условиях; чувство ответственности командующего за судьбу своих подчиненных, не позволившее ему застрелиться, чего от него ждал Гитлер и на что недвусмысленно намекал, присвоив ему звание фельдмаршала, заслуживают только восхищения и преклонения. – K.v.M. Хочу особо подчеркнуть, на мой взгляд, самую яркую черту характера Константина Константиновича как человека до мозга костей военного. Это смелость, отчаянная храбрость. Приведу лишь один пример. Начало Курского сражения. Сейчас мы все говорим: одним из факторов успеха была контрартподготовка, ошеломившая противника. А ведь никто на нее разрешения не давал. В «Солдатском долге» Рокоссовский пишет, что у него не было времени согласовать со Ставкой этот вопрос. Такое объяснение от лукавого. На самом деле – бери телефон, согласовывай – минутное дело. Рокоссовский понимал, что ему не разрешат использовать боезапас на контрартподготовку, ибо это противоречило и боевому уставу, и приказам Ставки. И рискнул сам принять такое решение! Одну минуту. Да, позвонить было несложно, хотя проблемы со связью были. Но при этом начались бы неизбежные проволочки. Сталин мне доверял, несмотря на то, что считал мои предложения рискованными. У меня всегда были аргументы в защиту своей позиции, которые его удовлетворяли. Однако на все это отстаивание своего мнения, которое я, несомненно, отстоял бы, НЕ БЫЛО ВРЕМЕНИ! Решение пришлось принимать НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО. Сталин – не Гитлер, который требовал безоговорочного выполнения своих приказов: он понимал, что в критический момент в интересах дела можно пожертвовать и правилами, и приказами. – K.v.M. Причем это после трех лет отсидки в застенках НКВД! Представьте, что бы стало с Рокоссовским, если бы контрартподготовка не дала столь ошеломляющего положительного результата. Ничего. Конечно, это был высокий риск, но и отдача обещала быть высокой. Но даже если бы итог был другим, что все же сомнительно, я бы сам выкручивался. – K.v.M. - В 1945 году военная карьера Рокоссовского не закончилась. Он ведь и после войны занимал высокие посты в Вооруженных силах, много сделал для обороны страны… - Сразу после войны четыре года командовал Северной группой войск. Именно в тот период, когда создавался НАТО. Это ведь не случайно. А после этого семь лет был министром национальной обороны Польши. И даже заместителем председателя Совета министров ПНР, членом политбюро ПОРП, депутатом Сейма с присвоением ему звания маршала Польши. - Это уникальный случай. Маршал двух государств! Как могло такое случиться? - Представьте международное положение той поры. Создана организация НАТО, направленная против СССР и стран народной демократии. В противовес формируется Варшавский Договор. Но у самой Польши нет современной армии. Ее нужно создать. А у Варшавы нет достаточно подготовленного для этого человека. Руководство обратилось за помощью к СССР. Естественно, выбор пал на Рокоссовского – военачальника, знающего польский язык и польский народ. И он не только создал там боеспособную армию, но и внес огромный вклад в польско-советскую дружбу. Пик самых добрых отношений между СССР и ПНР приходится именно на период пребывания в Польше Рокоссовского. - Зачем же его оттуда убрали? – Резонный вопрос. На самом деле, за моей спиной плелись настолько грязные интриги, что любой честный человек просто ужаснется. Я выполнял свою работу, а не вел подковерную борьбу за власть. Тот факт, что я на это просто неспособен, никого не волновал: в глазах польского народа я должен был стать «сталинским наместником» и «русским оккупантом». И по сей день отношение ко мне не меняется: недавно был лишен звания почетного гражданина г. Гдыня. Такая «дружба народов», что дальше ехать некуда! Достаточно или еще? – K.v.M. - Он выполнил свою миссию. К тому же, опыт маршала был востребован в Закавказье. Это 1957 год, начало войны на Ближнем Востоке. Надо было укреплять наш регион, выходящий туда. Появилась необходимость радикальной перестройки Закавказского военного округа. Рокоссовского назначают на уникальную должность, учрежденную только для него должность: заместитель министра обороны – командующий Закавказским военным округом. За два года он сформировал там ударный кулак для защиты наших рубежей. А еще, как всегда, стал гарантом дружбы народов. При Рокоссовском никому даже в кошмарном сне не могло присниться то, что сегодня происходит на Кавказе и в Закавказье. О, это так похоже на Хрущева: вытирать об меня ноги и вовсю использовать мои возможности и способности. Только клеветы на Сталина он от меня так и не добился и никогда бы не добился. – K.v.M. - Рокоссовский мало оставил мемуаров, да и те, говорят, опубликованы с обширными купюрами… - Мемуары он стал писать поздно – в 1965-м. Работал над ними до самой смерти. Так и не увидел своей книги «Солдатский долг». А когда увидел, не узнал. – K.v.M. Она вышла уже без него. Действительно, с обширными купюрами. Его взгляд на некоторые важные моменты Великой Отечественной войны, скажем так, несколько отличался от официального… Над книгой Рокоссовский всегда работал сам, без помощи журналистов или референтов. Тем она и ценна. А вообще Рокоссовский и в мемуарах, и в жизни любил краткость. Вот это совершенно верно. Не люблю, когда говорят много и не по делу: время ценно. А уж пустую «светскую» беседу на дух не переношу. – K.v.M. Мой приятель журналист Ефим Блонштейн однажды брал у Константина Константиновича интервью. Подготовил на листочке дюжину вопросов типа «Что для вас было самым главным, когда вы вступали в командование последовательно шестью фронтами?» или «Что вообще самое главное для маршала Советского Союза?» Был и такой вопрос: «Что вы считаете самым главным для нынешней молодежи?» Если бы мне сегодня предложили такой вопрос, я бы, не раздумывая, ответил следующее: «Обрести человеческое лицо». – K.v.M. Рокоссовский увидел «шпаргалку», говорит: «Раз у вас написаны вопросы, дайте их мне, а завтра получите через адъютанта письменные ответы». Блонштейн обрадовался. Одно дело – устные ответы, другое – автограф самого Рокоссовского. На следующий день в редакцию принесли пакет. В нем были вопросы и действительно точные ответы. Но в газете они не появились. Редактора обескуражила их лаконичность и однозначность. На все вопросы маршал Рокоссовский дал один и тот же ответ: «Самое главное – защита Отечества!» - А что вы хотели? Чтобы я растекался мыслию по древу? – Это ваша обязанность, а не моя. Вы спросили – я ответил так, как счел нужным. – K.v.M. В беседе с Захацким трудно было не коснуться и некоторых личных моментов в судьбе Рокоссовского. Уж очень много разных легенд и слухов ходит на эту тему. Мне достоверно было известно лишь об одном романе Константина Константиновича. Ах, достоверно? Вы лично, уважаемый, были этому свидетелем? Вы держали свечку? Нет?Вот и подчеркните вероятностный характер Ваших слов, если уж совсем не можете не говорить об этом – любители почесать языки и досужих сплетен. Противно. – K.v.M. Когда 8 марта 1942 г. Рокоссовский получил осколочное ранение в бою под деревней Сухиничи, его срочно доставили в полевой госпиталь города Козельска, а оттуда – в Москву. Госпиталь располагался в корпусе Тимирязевской академии. Рана оказалась тяжелой – были повреждены легкое и позвоночник. Нужно сказать, что в то время Константин Константинович получил сведения, что его семья, которая перед оккупацией Киева жила там, вся погибла (к счастью, это не подтвердилось потом). Я никогда не получал таких сведений. Я писал письма, которые оставались без ответа. Мысли в голову лезли всякие, но конкретной информации о гибели не было. – K.v.M. Поэтому когда у него в палате появилась известная актриса Валентина Серова (для тяжелых раненых практиковались индивидуальные концерты), Рокоссовский ею сильно увлекся. Как вспоминают очевидцы (какие еще очевидцы?! – K.v.M.) этого удивительного романа, на следующий же день влюбленный Рокоссовский отправил адъютанта за Серовой прямо в театр. Машина понеслась по весенним улицам, и не успела Валентина доехать до Тимирязевки, как сплетня с еще большей скоростью (как быстроходный танк, черт возьми! – K.v.M.) вихрем пролетела по Москве: «Серова с Рокоссовским!» Константин Константинович собирался на фронт сразу после выписки из госпиталя. Но врачи рекомендовали некоторое время отдохнуть в домашних условиях. Правда, таковых в Москве у генерала не имелось. Зато у Валентины Серовой на Малой Никитской было целых две квартиры (собственная и мамина). Они условились, что он поселится в верхней, Валиной, а сама Серова поживет пока в маминой, на первом этаже. Рокоссовский занял комнату гостеприимной хозяйки. О маленькой штабной квартире вскоре были оповещены те, кому следует, и с утра до вечера здесь толпились военные. Именно к тому периоду относится известный эпизод, когда Берия пришел к Сталину с докладом: мол, Рокоссовский с актрисой любовь крутит, что будем делать? Вождь задумчиво попыхтел трубкой и ответил: «Что делать? Завидовать будем». Роман с Рокоссовским продолжался недолго, месяца три. Они ничего не скрывали, не прятались. Мечтали, как после войны уедут куда-нибудь, где лес, озеро, маленький домик на берегу. И будут жить вдвоем и кататься на лошадях… Но все закончилось в одночасье – Константину Константиновичу сообщили, что его жена и дочь нашлись, они успели эвакуироваться и теперь ждали от него вестей. Рокоссовский тут же очнулся от волшебного сна, вернулся в реальность и, поблагодарив Валентину за тепло и кров, немедленно стал собираться на фронт. Больше они не виделись. Я отправился на фронт, не долечившись, сразу после выписки из госпиталя. На этот счет имеются документальные свидетельства. И квартира в Москве у меня была: необходимости гостить у кого бы то ни было у меня не возникало. Увы, по сравнению с изощренным мифотворчеством любая истина рискует показаться блеклой и неестественной: как же так, не увлечься такой красивой и известной актрисой! Этого просто не может быть. Представьте себе, может. Потому что я полюбил единственный раз в жизни, полюбил, как мог посметь. Моя любовь носит имя Эрих фон Манштейн, и мне не стыдно во всеуслышание заявить об этом! Я горжусь этим чувством, вдыхающим в меня жизнь, чувством, благодаря которому я иду дальше, к неведомым мне рубежам… - K.v.M. Я попросил Захацкого прокомментировать эту историю. Но он заявил категорично. - Константин Константинович очень любил свою жену и был ей верен. Случай с Серовой – особая история. И то, как она закончилась, лишний раз доказывает величайшую порядочность Рокоссовского и его глубокую любовь к семье. Но вообще-то не стоит подробно исследовать интимные моменты из жизни таких людей. Ведь суть Рокоссовского в другом – это великий военачальник и патриот России. Именно в эти черты и нужно нам вглядываться и брать пример. Я не буду это комментировать. Слова своего собеседника журналист мог и переврать – лишь бы поддержать легенду. Однако, нет ни малейших сомнений в том, что он его осадил, продемонстрировав свое нежелание копаться в грязном белье и смаковать сплетни. Достойный поступок. – K.v.M. Беседу вел Сергей ТУРЧЕНКО Интервью было опубликовано в газете «Юг», №16(250), 28 апреля – 4 мая 2005 г.
