Земляков Дмитрий Николаевич - Новая Экономическая Ассоциация
реклама
Земляков Дмитрий Николаевич Государственный Университет управления д.э.н., профессор, проректор- руководитель направления подготовки по экономике, зав. кафедрой «Государственное регулирование национальной экономики». Современные методологические исследования: к возможности использованию наследия отечественной социально-экономической мысли I Исследовательскую работу по философско-методологическим и ценностным аспектам современной экономической теории актуализируют, по меньшей мере, три обстоятельства. Первое обстоятельство — почти классическое — связано и с разразившемся в конце 2000-х системным финансово-экономическим кризисом, и с явным кризисом господствующей (неоклассической) экономической теории, которая, по сути, выступила апологетом безграничной экспансии фиктивных макроэкономических инструментов и при этом почти утратила в последнее время способность более или менее удовлетворительно выполнять свои основные функции, связанные с объяснением и прогнозированием фактов и событий, имеющих место в реальной экономике и обществе. Кризис современной экономической теории есть, к сожалению, непреложный сложившийся факт, признаваемый, пожалуй, большинством отечественных экономистов — теоретиков и практиков, а также многими зарубежными исследователями. Основное проявление кризиса теории можно условно назвать «практически - верификационным». За примерами далеко ходить не приходится - к общему выводу относительно эмпирической результативности данной теории нашего соотечественника приводят неутешительные результаты осуществленных в России за последнее пятнадцатилетие социальноэкономических реформ, которые, как это всем ясно, проводились в строгом соответствии с рекомендациями неоклассической экономической теории, а точнее — той ее части, которая в научном обиходе называется «mainstream»(MS). Другими словами, именно практика заставляет серьезно задуматься о концептуальном кризисе той либеральноклассической экономической доктрины, которая, и поныне считается прорабами реформ единственно верной для обоснования своих радикальных социально-экономических действий. Понятно, что неудача практической верификации теории на примере либеральных реформ, даже если вслед за апологетами неоклассической теории признать некоторые ее частичные положительные результаты, поставила под сомнение качество самой науки (теории, доктрины), и как следствие, вызвала необходимость, как минимум, ее проверки и корректировки с позиции переоценки точности и адекватности. Порядок значимости такого переосмысления очевиден, на первом месте — постулаты, допущения и методология, на втором — модели, методики, алгоритмы, выводы и рекомендации. Следовательно, сама жизнь поставила задачу научного исследования методологии экономической науки и обоснования смены ее парадигмальных основ с «самоорганизационных» на ценностно-целевые, сделав ее практически актуальной с позиции теоретического сопровождения подъема и повышения эффективности российской экономики. Однако, решение прагматических задач - это лишь часть текущих задач науки. Наряду с этим, часто используемый метод оценки качества научных конструкций с позиции кратко - или среднесрочной практической результативности ее рекомендаций не 1 вполне корректен и логически весьма уязвим, поскольку в эмпирической области можно подобрать сколько угодно частных фактов, подтверждающих или опровергающих любое абстрактно-теоретическое положение (теорема Дюгема-Куэйна). Этим отчасти объясняется удивительная живучесть либеральных идей, черпающих свое научнопрактическое «долголетие». с одной стороны, в тенденциозно подбираемой «выгодной» фактологии, с другой стороны - в тезисе о «неправильно понятой», «искаженной», «карикатурированной» практикой теории, и, наконец. —. в положении о «незрелости», неготовности самой практики соответствовать этой теории (в том числе — незрелости основного населения страны). В контексте осмысления происходящих с наукой экономикой и обществом процессов, для научной общественности не менее важной и актуальной является не столько практическая, сколько теоретическая и даже науковедческая задача — задача выявления истинной природы, причин и путей преодоления кризиса самой экономической теории, который, кстати, не сводится только лишь к кризису МS. Существо дела заключается в том, что кризис теории ‘носит, прежде всего, характер кризиса именно оснований науки, ее «жесткого ядра», это — кризис духовно-ценностных (индивидуализм, квази-рациональность. гедонизм), философско-метафизических (позитивизм, натурализм, классический рационализм, эмпиризм) и методолого-эпистемологических (индукционизм, инструментализм, формализм, абстрактность) оснований теории. Проявляется он, в том числе, — в ослаблении познавательно-объясняющего, прогностического и праксиологического потенциала теории и в деградации теории до уровня идеологической доктрины, в которой главными функциями науки становится идеология и апологетика, а все остальные выполняют роль фоновой схоластической поддержки. Но если «теоретическая экономика», как выясняется на практике, оказывает такое серьезное влияние на нашу повседневную жизнь, причем в форме не просто наукообразных рекомендаций к принятию макро- и микроэкономических решений, но и в форме нового способа мышления, «новой идеологии» и даже «нового экономического мировоззрения масс», то поиск истины на именно на методологическом поле представляется отнюдь не праздным схоластически-умозрительным кабинетным занятием. Вот и ответ на обвинение методологов в пустословии и схоластике - оказывается, что методологи не только формулируют принципы и дают рекомендации теоретикам, но и защищают теорию от догматизирующего вырождения, задают условия действенности и адекватности теории, подсказывают возможные направления концептуальной динамики, связывают ее с социально значимыми ценностными критериями. Поэтому следующее обстоятельство, побуждающее заняться методологическими вопросами, отражает насущную потребность, с одной стороны, бороться с проявлениями «нового догматизма» в экономической теории, очевидно вредящего практике экономических преобразований и тормозящего свободное развитие научной мысли, с другой стороны - потребность позитивного поиска альтернативных или синтетических, но, в любом случае - новых философско-методологических подходов, позволяющих вывести нашу науку из кризиса и поднять ее на новый уровень, отвечающий потребностям сегодняшнего дня. Следовательно, главная направленность нашего исследования связана не столько с тиражированием захлестнувшей экономическую публицистику критики или апологии господствующих научных доктрин (достоинства и недостатки которых уже, казалось бы, давно и тщательно разобраны «по косточкам» в литературе), сколько в стремлении на основе данной критики сгенерировать предложения по формированию жесткого ядра новой теории, нового научного направления, т.е. в 2 позитивной созидательной работе для подготовки и реализации давно назревшего методологического перелома. Контуры нового методологического направления (исследовательской программы), в основу которого могут быть положены контекстно-ориентированные социальнокульторологические, исторические, аксиологические и другие принципы экономического анализа, уже прорисовываются в многочисленных дискуссиях на данную тему. Отрадно, что теоретическую работу в данном направлении приходится начинать не «с нуля», а опираясь на богатое творческое наследие отечественной социально-философской мысли, которое содержит не только обширный историко-фактологический материал и собрание житейской мудрости, но и действительно вооружает нас философским, эпистемологическим и методологическим инструментарием, весьма актуальным и полезным для решения поставленной задачи. II Интересно отметить, что о кризисе науки вообще и экономической науки, в частности, заговорили не вчера, а еще на рубеже ХIХ-ХХ веков. Уже тогда многим стало ясно, что позитивистская исследовательская программа зашла в тупик, столкнувшись с серьезной проблемой решения ряда таких антиномий, таких как ценностное когнитивное, нормативное — позитивное, сущее — должное, детерминированное — целесообразное и др. Например, основатель феноменологии Э. Гуссерль видел проявление кризиса науки в том, что она, по сути, перестала интересоваться человеком, утрачивая в своем позитистски-инструменталистском пафосе нормативно-ценностные и целеесмысловые функции. Кризис науки воспринимается Гуссерлем как потеря ее жизненной значимости, бесполезности для человека. Другими словами, выясняется, что «практический (этический, аксиологический) разум», формально изгнанный из методологии и эпистемологии «чистой» науки, представляет в ней ту самую опору, без которой она не так и смогла обойтись, стремясь к прогрессу на исключительно эмпирикоредукционистских принципах. Поэтому третье объяснение необходимости заниматься основаниями науки связано вовсе не с кризисами и не с научными революциями, а с тем фактом, что многие важнейшие аспекты и проблемы экономической теории методологического характера остаются не только нерешенными, но как бы «игнорируются» теорией, остаются вне поля исследования экономистов, считаясь либо неэкономическими, либо и вовсе ненаучными. О кризисе науки заговорили уже давно, когда на западе еще не было столь ярких симптомов кризиса экономики потребления. Истина, знания — императивы науки независимо от кризисов. Методологией науки надо заниматься уже потому, что она есть необходимая часть инструментария теоретического познания. И вот тут уже уместно вспомнить о том самом метафизическом «удивлении» - исходном пункте похода за знанием. Удивление вызывает целый ряд вопросов к современной экономической теории, особенно в той ее части, которая касается вопросов общих обоснований. Например, в чем состоят критерии научности, и почему, при столь распространенной в обществе «вере» в науку, эти критерии оказываются столь размытыми и неопределенными для экономической теории и почему они порой трактуются не по - научному произвольно? Где границы абстрактных допущений и формализации? Куда исчезла из экономической теории та системность, которая отличала ее в марксистской интерпретации, а именно — куда подевался системный (не фрагментарно-модельный) анализ фактов с учетом «контекстов» - социальных (производственных) отношений, интересов, проблем распределения, пропорциональности и воспроизводственной динамики, планирования и многих других? IIочему теория (МS) упорно игнорирует или, по сути, абстрагируется от 3 мировоззренческих проблем, проблем аксиологии, целеполагания и мотивации, пряча их в периферийном «нормативном анализе», или же в пресловутом «человеке экономическом», откуда происходит ее этический нигилизм или индифферентность, например, к таким вопросам как справедливость и добросовестность? В самом деле, уместно предположить, что как не бывает человека без мировоззрения, так и наука не может не основываться на мировоззренческих принципах. Зачем МS так упорно держится за совсем уж одиозные абстракции типа «идеального рынка», «совершенной конкуренции» или ущербнороботизированного «человека экономического» с его грубо утилитарной т.н. «рациональной» мотивацией? Но наиболее сильное удивление вызывает то обстоятельство, что экономическая теория, претендующая на то, чтобы называться современной, прогрессивной, передовой, уверенно и амбициозно возлагающая на себя «руководящую и направляющую» роль, может до сих пор оставаться столь отсталой, бедной в философском аспекте, как может она опираться на метафизические и эпистемологические основания, разработанные еще в позапрошлом веке и даже ранее, и. по сути, игнорировать проблематику и достижения философской и социально-экономической мысли ХХ века, а также обширное духовноинтеллектуальное наследие отечественных мыслителей? Не подлежит сомнению, что отечественная обществоведческая мысль на протяжении всего исторического периода существования русской государственности разрабатывала и выработала методологические приемы, отвечающие потребностям корректировки современного научного знания и познания. Обобщая, можно выделить типические черты, характеризующие самобытность и оригинальность национального мышления. Среди них: - религиозность, признание существования Абсолюта, Первопричины, Высшего Смысла, а также, наряду с этим - свободы воли и самоопределения человека; - приоритет духовного и нравственного начала над материальным; - признание факта и приоритета абсолютных, априорно-объективных и аподиктически-безусловных ценностей; - историческая устойчивость, преемственность общего и индивидуального мировоззрения и целесмысловых установок как в социальной практике, так и в гносеологии; и др. Опираясь на данные предпосылки, русская социально-экономическая мысль, нашедшая свою квинт-эссенцию в классической русской и философской литературе как раз в период определившегося кризиса позитивизма - в ХIХ и первой половине ХХ вв., сформировала совершенно самобытную, оригинальную познавательную систему (эпистемологию), основные принципы которой можно представить следующими положениями: 1. Жизненный опыт выступает как основа познания истины, познающий субъект осуществляет «вживание», «вчуствование» в - истину (в противоположность эмпиризму и индуктивизму, в котором объект противостоит субъекту как нечто внешнее), в данном смысле - единство онтологии и гносеологии; 2. С этим связана идея славянофилов о целостном знании, в современной терминологии — предложен контекстный (системный) подход в гносеологии; 3. Тяга к реализму (онтологизму) — невозможность довольствоваться какой-либо одной формой идеализции — критика рационализма; 4. Неприятие индивидуализма, но не холизм, а совершенно оригинальная идея соборности — приоритет «Мы» как экзистенциального условия «Я», при этом в центре 4 духовных интересов всегда стоит человек, его судьба и смысл жизни (феноменологическая «жизненность»); 5. Широкое использование аксиологической эпистемологии, в частности развитие идеи интуитивизма (Н.О.Лосский) в гносеологии. Этими принципами методологический потенциал русской социальноэкономической мысли, конечно же, не ограничивается. Но уже этого простого перечисления достаточно, чтобы понять, насколько он актуален для нашего времени. В свете вышесказанного, думается, необходимо сфокусировать исследовательский интерес на следующих общих направлениях: Критически переосмыслить методологическую концепцию современного экономизма, выявить его метафизические и эпистемологические основания, выяснить узкие места и неразрешимые проблемы «классической» методологии науки с перспективным замыслом поиска альтернативных методологических конструкций, снимающих упомянутые нестроения и противоречия; Исследовать природу и структуру технологии получения научного знания, определить критерии и границы научности, выяснить место и специфику экономики в классификации наук; Раскрыть природу и сущность экономических доктрин, возникающих на стыке теоретических и мировоззренческих составляющих научного знания; Выявить этические составляющие экономических доктрин. Сформулировать основные принципы и оценить эвристические и экзегетические потенциалы теории этической экономики. Выяснить, в какой мере возможен синтез известных экономических доктрин в новом научном направлении. Выявить теоретические и исторические предпосылки, научные заделы и принципиально обосновать логику формирования «новой методологии»; Проанализировать и адаптировать наработки отечественной и зарубежной мысли в сфере теории этической экономики. Главная задача предстоящей работы видится в инициации в среде экономистов, философов и социологов кропотливой творческого труда по созданию основ нового (по крайней мере, для современной российской научной мысли) направления экономической теории – теории аксиологической экономики, или теории системной экономики, которая, вобрав в себя все лучшее от наследия известных, в особенности - отечественных теорий и будучи интегральной, синтетической теорией, позволит вывести экономическую науку из кризиса и вооружит ее новым мощным и адекватным методологическим инструментарием. 5
