Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
реклама
МИНОБРНАУКИ РОССИИ Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» (РГГУ) ИНСТИТУТ ФИЛОЛОГИИ И ИСТОРИИ ИСТОРИКО-ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ Кафедра славистики и центральноевропейских исследований ВАСЬКИНА АНАСТАСИЯ СЕРГЕЕВНА ФОРМИРОВАНИЕ ОБРАЗА “ЧУЖОГО” В СОСЕДСТВУЮЩИХ СООБЩЕСТВАХ: НА ПРИМЕРЕ ОБЩИНЫ ПРИЁМНЫХ СЕМЕЙ “КИТЕЖ” И ОКРЕСТНЫХ ПОСЕЛЕНИЙ Специальность 031001 «Филология» Дипломная работа студентки 5-го курса очной формы обучения Допущена к защите на ГЭК: Заведующий кафедрой д-р филолог. наук, профессор Научный руководитель канд. филолог. наук __________ Е.Н. Ковтун _________ А.Б. Мороз «___»____________2011 г. Москва 2011 СОДЕРЖАНИЕ Введение ...................................................................................................................................... 4 1.Самоопределение китежан и их точка зрения на жителей соседствующих поселений ..................................................................................................................................15 1.1. Культурный код закрытого сообщества Китеж .........................................15 1.2. Самоназвание как средство формирования культурной идентичности .........................................................................................18 1.3. Интерпретация названия Китеж ......................................................................19 1.4. Осмысление китежанами самих себя ...........................................................23 1.4.1. Религиозность в культурном коде китежан ........................... 24 1.4.2. Концепт ‘деревня’ как элемент рефлексии жителей Китежа ........................................................................................... 25 1.4.3. Концепты ‘семья’, ‘дом’, ‘община’ в Китеже ....................... 26 1.5. Восприятие китежанами соседей ....................................................................29 1.6. Предположения китежан о том, как их представляют себе соседи ..........................................................................................31 2.Восприятие Китежа и китежан жителями поседствующих поселений ..........36 2.1. Источники формирования стереотипов ........................................................36 2.2. Интерпретация соседями Китежа его названия .........................................39 2.3. Номинация жителей Китежа .............................................................................41 2.4. Интерпретация Китежа .......................................................................................42 2.4.1. Концепт семьи и сиротства в понимании Китежа соседями ......................................................................................... 42 2.4.2. «Община» ........................................................................................... 43 2.5. Социальная организация Китежа: семантика «народного» образа «главаря» общины ..........................................46 2.6. Китеж и церковь ....................................................................................................51 2.7. Концепт детства как составляющая образа Китежа .................................55 2.8. «Хронотоп» Китежа: понятия «давно», «далеко» и «из-за границы» как маркеры общины ..............................................................58 3 2.8.1. Китеж расположен «далеко» ....................................................... 58 2.8.2. Китеж построен «давно» ............................................................... 60 2.8.3. Связь Китежа с «иностранным» («программа», дети, идеи, финансирование и т.д.) ......................... 62 2.9. «Чужой», «свой» или «свой чужой»? ............................................................63 2.10. Китеж: существует или нет? ...........................................................................66 Заключение ............................................................................................................................... 68 Список использованных источников и литературы .................................................. 72 Приложения .............................................................................................................................. 80 4 Введение Определение объекта исследования Настоящая работа посвящена вопросу формирования представлений друг о друге у жителей соседствующих поселений: это община приёмных семей Китеж и окружающие её населённые пункты (д. Чумазово, д. Коськово, д. Шершнево, районный центр пос. Барятино Калужской области). Китеж представляет собой «общину приёмных семей», «детскую общину», «терапевтическое сообщество»1. Сразу отметим, что здесь и в дальнейшем термин «община» используется исключительно в том значении, какое вкладывают в него сами жители Китежа, исключая многочисленные религиозные и прочие коннотации, содержащиеся в термине. Община в данном случае – это группа людей, объединённых общей целью, хозяйством и образом жизни, проживающих в пространстве одного сравнительно небольшого поселения. Община ведёт историю от 1993 года. Она является ярким примером нетрадиционного поселения в сельской местности и резко контрастирует с соседними деревнями и посёлками, принадлежащими к числу «коренных» (самоопределение), однако на современном этапе испытывающими городское влияние. Китеж сильно отличается от них как визуально (что выражается в необычной, непривычной архитектуре, местоположении и внутренней территориальной организации2 поселения), так и довольно своеобразным образом жизни его населения. Последнее не могло остаться незамеченным местными жителями и неотрефлектированным ими каким-либо образом, что, в свою очередь, также оказало влияние на формирование представлений китежан о жителях соседствующих поселений. Детская община Китеж. Kitezh children’s community. Режим доступа : http://www.kitezh.org/ , свободный. Также: Морозов Д.В. Поколение Китеж. Опыт построения сообщества. М., 2008. 2 Дома и прочие постройки Китежа расположены вразброс, без единой логики организации пространства, также они не имеют заборов и прилегающих земельных участков, что вызывает недоумение людей, не проживающих в поселении. 1 5 Проблема, предмет, цели и задачи исследования В качестве объекта данной работы нас интересует проблема формирования представлений друг о друге у жителей названных поселений, т.е. состав и взаимосвязь тех аспектов образа соседа, которые бытуют в устной культуре их жителей, а также механизмы формирования стереотипа «другого». Предметом изучения являются стереотипы восприятия соседа, возникающие на границе социумов двух типов – традиционного и нетрадиционного – выраженные в устойчивых (повторяемых) и спонтанных текстах жителей Китежа и соседних селений, зафиксированных в ходе интервьюирования и наблюдения за жизнью, а также взаимодействием названных социумов. Цель настоящей работы – выявить составляющие стереотипов восприятия «чужих» названными группами людей, а также дать анализ способов и механизмов формирования стереотипов, порождаемых взаимной рефлексией представителей двух социумов (как стереотипов жителей Китежа в отношении соседей, так и стереотипов жителей соседствующих с Китежем поселений в отношении Китежа), определить, каким образом стереотип «чужого» способствует установлению собственной локальной идентичности. В исследовании ставятся следующие задачи: 1. проанализировать, какие особенности образа жизни, быта, профессионального, а также конфессионального определения соседа оказываются значимыми при формировании стереотипа, связанного с образом «чужого»; 2. проанализировать, каким образом происходит семантизация образа соседа внутри парадигмы «свой – свой чужой3 – чужой»; 3. проанализировать механизмы формирования локального культурного кода, а также локальной «вторичной мифологии» в процессе определения групповой идентичности. Термин «свой чужой» взят из статьи Лотмана Ю.М., Успенского Б.А. «Изгой» и «изгойничество» как социально-психологическая позиция в русской культуре преимущественно допетровского периода («Своё» и «чужое» в истории русской культуры) // Труды по знаковым системам. – Тарту, 1982. – Т. 15. – С. 111. 3 6 Методы работы В работе использованы методы контекстного, компаративного и историко-типологического анализа, а также – для сбора материалов – различные методы полевой фольклористической работы. Для решения вышеперечисленных задач в работе подробно анализируются некоторые устойчивые мотивы и топосы, отмеченные в текстах интервью обеих сторон, рассматриваются традиционные фольклорные аналогии функционирования стереотипа чужака в различных культурах (как то славяне и евреи, русские и украинцы, христиане и не-христиане и др.), выявляется специфика классической дуальной оппозиции «свой – чужой» на выбранном материале, анализируются возникающие в связи с этим речевые обороты, клише, особенности функционирования традиционных сюжетов взаимодействия соседей-«чужаков» и др. Материал При сборе материалов для данного исследования использовалось несколько методов: а). «Включённое наблюдение»: временное проживание в поселении на правах «своей» и почти полное включение в занятия и жизнь общины с целью, осознаваемой и самими жителями поселения: изучения и фиксации речевых и коммуникативных ситуаций, контекста ситуаций бытования речевых формул и интересующих нас в рамках исследования устных текстов, что значительно расширило возможности правильного их анализа. б). Работа с местной прессой (газета «Сельские зори», выходящая в пос. Барятино) с целью выявления источника формирования представлений местных жителей об общине Китеж. в). Интервьюирование представителей обоих социумов (Китежа и его окружения) по специально составленным с учётом местных реалий вопросникам. 7 Всего проанализировано около стапятидесяти текстов разного типа и происхождения, характеризующих взаимные отношения китежан и соседей и позволяющих вести речь о некоторой статистике восприятия соседями друг друга. Работа по сбору полевого материала велась в следующих направлениях: - выявление представлений китежан о самих себе; - предположения китежан относительно того, каким образом соседи могут их воспринимать; - отношение китежан к жителям соседних населённых пунктов, представления о них; - выявление представлений соседей о Китеже и его жителях. Показательно, что работа в каждом из выделенных направлений дала результаты, в ряде случаев схожие, в ряде – отличные друг от друга и не всегда пересекающиеся. В число информантов включены как взрослые люди, так и дети (поскольку описываемое поселение имеет непосредственное отношение к вопросу детства). Список индивидуальных шифров и имён информантов приведён в приложении4 к настоящей работе. Историография и определение основных теоретических понятий Данная работа не ставит целью описание реальной жизни поселения Китеж и его обитателей, она стремится к фиксации и анализу «социальной мифологии» и включающегося в неё процесса зарождения и функционирования взаимных стереотипов, что зачастую не отражает объективной реальности, как любой фольклорно-мифологический текст. Приведём в этой связи слова основателя Люблинской этнолингвистической школы Ежи Бартминьского. В статье «Базовые стереотипы и их профилирование» он пишет: «Мне чуждо мнение, что стереотип в какой бы то ни было форме, в том числе национальный стереотип, есть явление негативное и вредное для взаимопо4 См. Приложение 1 8 нимания. Наоборот, стереотип является ориентиром, элементом языка, необходимым для упрощений и обобщений» 5 и далее: «стереотип […] содержит в себе упрощённую «теорию предмета», является элементом всей развёрнутой культурно-языковой картины мира»6, и вовсе не призван отражать реальность объективную. Е.Е. Левкиевская, в свою очередь, в статье «Эволюция стереотипа украинца в русском языковом сознании» пишет: «Существенным для [познавательной, описательной сути стереотипов] является не столько вопрос о содержании в ней «зерна правды», сколько вопрос о способе интерпретации объекта, его характеристике, приписываемой основной культурной оппозиции мы/они, свой/чужой (другой). Эта характеристика по своей сути этноцентрична и в глубинных слоях скрывает также образ нас самих как точки отсчёта при познавании других»7. В данных строках исследовательница намечает сразу несколько интересующих нас аспектов: во первых, постулируется познавательная, а не реально-описательная суть явления стереотипа; во-вторых, строгая дуальная оппозиция «свой – чужой» сглаживается, вместо второго её члена допускается менее радикальный концепт «другой», что актуально и для настоящей работы; в-третьих, ссылаясь на исследование Бенедыктовича, Левкиевская отмечает этноцентричность как непременное качество стереотипа. Хочется отметить, что не многие исследователи задают в своей работе именно такой вектор: изучение определения «своего» через осознание того, чем является «чужое», и отказ от этого – то есть, речь идёт о механизме «от обратного», замечаемом далеко не всеми. К исследователям, изучающим механизмы формирования и функционирования стереотипа с учётом этноцентричности каждого этноса, принадлежит О. В. Белова, чьи многочисленные исследования этнокультурных и этБартминьский Е. Базовые стереотипы и их профилирование // Стереотипы в языке, коммуникации и культуре. М., 2009. С. 12. 6 Там же. 7 Левкиевская Е.Е. Эволюция стереотипа украинца в русском языковом сознании // Стереотипы в языке, коммуникации и культуре. С. 54. 5 9 нокофессиональных стереотипов различных народов не могут остаться неотмеченными в данной работе. Ссылаясь на У. Липпманна («Public Opinion», 1922), Белова пишет: «Каждый народ пытается осмыслить себя, своё место в истории и культуре», а «нарисовать для себя портрет «чужого» – соседа, чужеземца, иноверца – это значит, во многом осознать себя самого, свою уникальность, своё своеобразие»8. В связи с этим процесс чёткого, однозначного формирования физического и духовного облика соседа оказывается крайне важен. Работа в исследованиях Беловой ведётся по целому ряду направлений: это изучение представлений об особенностях визуального облика «чужих» («Фольклорная антропология: тело инородца»9), представлений о «чужой» вере («Отражение этноконфессиональных отношений в славянском фольклоре» 10), религиозной обрядности «чужих» и реалиях религиозных культов 11, отношении к «чужим» ритуалам и праздничным действиям12 и др. Всё это необходимо для определения ряда культурных стереотипов, формирующих фольклорный образ «другого» и радикально отличающих его от представителей «своего» этноса, «своей» конфессии. К тому же, О.В. Белова совершенно обоснованно полагает разумным (и выражает эту мысль на страницах исследования) радикально не различать механизмов, работающих при формировании стереотипов «чужого» и «своего» в случаях с малыми группами близких территориальных соседей, с соседствующими этносами или представителями одного этноса на территории, принадлежащей иному народу, и соседями, являющимися представителями различных конфессий. Последнее замечание будет актуально в настоящей работе в дальнейшем. Белова О.В. Этнокультурные стереотипы в славянской народной традиции. М., 2005. С. 159–213. 9 Там же. С. 48–46. 10 Белова О.В. Отражение этноконфессиональных отношений в славянском фольклоре // Jews and Slavs. Jerusalem; Ljubljana, 1999. Vol. 6. P. 11–21. 11 Белова О.В. Этнокультурные стереотипы в славянской народной традиции. М., 2005. С. 125–148. 12 Там же. С. 159–213. 8 10 Е.Л. Березович в статье «Этнические стереотипы и проблема лингвокультурных связей»13 определяет вынесенный в заглавие предмет исследования, этнический стереотип, как «устойчивый комплекс наивных представлений о каком-либо народе, нации, отражающий особенности народной «ксенопсихологии»14. К основным свойства стереотипа Березович в статье «Этнические стереотипы в разных культурных кодах»15 относит аксиологичность, априорность, регулярность и устойчивость, из чего делает ряд следствий, как то: стереотип «явно или потенциально» экспрессивен, оценочен, легко генерализируем, «широко включён в сферу наивного сознания»16 «При образовании этнического стереотипа, – пишет Березович, – механизмы стереотипизации проявляются наиболее ярко: несмотря на возможность эмпирического познания объекта (чужого народа), ценностная установка, определяемая оппозицией «свой – чужой», по отношению к нему настолько сильна, что она предельно субъективирует образ и даёт максимально возможные расхождения со знанием рациональным»17. Оппозиция «свой – чужой», уже неоднократно упоминавшаяся ранее, также является для данного исследования одним из базовых аналитических инструментов (именно она лежит в основе стереотипа). Она входит в ядро дуальных оппозиций (термин, введённый Клодом Леви-Строссом) - максимально и устойчиво противопоставляемых друг другу явлений18, важных для сознания представителей традиционной культуры. Е.Л. Березович «Этнические стереотипы и проблема лингвокультурных связей» // Etnolingwistyka Lublin, 2008. – T. 20. S. 63–77. 14 Там же. С. 63. 15 Е.Л. Березович. Этнические стереотипы в разных культурных кодах // Стереотипы в языке, коммуникации и культуре. М., 2009. С. 22-31. 16 Там же. 17 Е.Л. Березович «Этнические стереотипы и проблема лингвокультурных связей» // Etnolingwistyka Lublin, 2008. – T. 20. S. 63–64. 18 Леви-Стросс К. Существуют ли дуальные оппозиции? // Структурная антропология. М., 2008. С 154-190. 13 11 А.Н. Кушкова в работе «Сор в славянской традиции: на грани "своего" и "чужого"19 вписывает рассматриваемое ею явление восприятия сора как семиотически нагруженного концепта и «знаковой сущности»20 в систему различных дуальных оппозиций, как то: целое/разъятое (множественное); большое/малое; однородное/неоднородное; чистое/грязное; старое/новое; и наконец, своё/чужое21. Ряд использованных Кушковой оппозиций удовлетворяет задачам её исследования, однако далеко не является полным; он может быть многократно дополнен и расширен новыми примерами оппозиционных соотношений, но это не входит в цель данной работы. В данном ряду нас интересует лишь оппозиция «своё – чужое», на основе которой выстраивается система взаимоотношений жителей наиболее близко расположенных и тесно связанных территориальных единиц, при этом сохраняющих известную самость, самобытность. «Своё» (пространство, люди, их обычаи и ритуальные практики и пр.) в традиционных культурах различных народов воспринимается как «правильное», «нормальное», должное; «чужое» же, соответственно, – как отличающееся от нормы, «другое» и «неправильное». Такова ценностная установка носителей традиции. В связи с этим складывается масштабный комплекс представлений (воспринимающихся всерьёз или в шутку, но, тем не менее, носящих социальный разграничительный признак). Следующее определение одного из членов оппозиции, понятия «чужой», предложили Ю.М. Лотман и Б.А. Успенский: «Чужой» – пришлец извне, враг или лишённый полноты общественных прав метек, находящийся на «нашей» территории, но принадлежащий какому-то иному миру, из кото- 19 Кушкова А.Н. Сор в славянской традиции : на границе «своего» и «чужого» // Проблемы социального и гуманитарного знания. – 1999. – Вып. I. – С. 240–272. 20 21 Там же. С. 240. Там же. С. 242–243 12 рого он пришёл»22. Также ценным для нашей работы является следующее заявление исследователей: «Чужой» не просто является реализацией одной из сторон дуальной оппозиции, он сам оказывается по своему положению внутри оппозиции: «чужой» – объект вражды или защиты, <…> страха и уважения»23 (в разговоре о колдуне и шамане как представителях одновременно «нашего» и «чужого» миров). Они обладают, «с одной стороны, полезным качеством, а с другой – опасным, таящим угрозу и выводящим человека за пределы его социума»24. Позиция «чужого» оказывается органически включённой в разнообразные бытовые, культовые, государственные и пр. ситуации, причём неизменно будет прослеживаться двойственность отношения к нему коллектива»25. Возможность объекта принадлежать одновременно «своему» и «чужому» миру отмечается и другими исследователями-фольклористами26. Данное замечание имеет свою реализацию и на материале общины приёмных семей Китеж и окружающих её поселений (о чём см. далее). Актуальность и новизна исследования Как следует из вышеприведённого обзора теоретических положений, касающегося стереотипа и оппозиционных соотношений, данная тема в отечественной и зарубежной науке широко разработана, и вопрос об этнических, конфессиональных и прочих стереотипах ставится всё чаще. Настоящее исследование стремится на новом материале продемонстрировать функционирование стереотипов, бытующих в отношении чужаков, не принадлежащих Лотман Ю.М., Успенский Б.А. «Изгой» и «изгойничество» как социальнопсихологическая позиция в русской культуре преимущественно допетровского периода («Своё» и «чужое» в истории русской культуры) // Труды по знаковым системам. – Тарту, 1982. – Т. 15. С. 110. 23 Там же. 24 Там же. С. 111. 25 Там же. С. 114. 26 Например, Львов А. Между «своими» и «чужими» (об отношении к сектантам субботникам) // Свой или чужой? Евреи и славяне глазами друг друга, М., 2003. – С. 248–266; Илич М. Когда ОНИ это уже МЫ, а когда они по-прежнему ОНИ? Устный дискурс венгерских сербов // Etnolingwistyka. Problemy języka i kultury. – Lublin, 2008. – T. 20. S. 349– 367. 22 13 ни к иному этносу, ни к иной конфессии, но относящихся к иной культурной среде и живущих по иным законам что представляется важным. Новизна настоящего исследования состоит, во-первых, в уникальности изучаемого материала, что обеспечивает вопросу совершенно новый угол освящения. Во-вторых, в данной работе рассматриваются взаимные представления соседей друг о друге, что практически не делается большинством исследователей: зачастую они фокусируют внимание на рассмотрении стереотипа одного социума в глазах другого, не привлекая к анализу стереотипов, рождающихся в ответ или параллельно и независимо. Специфика зафиксированных стереотипов Некоторые из стереотипов, послуживших материалом для данной работы, традиционны и типичны для различных социумов (межэтнических и межконфессиональных): такие, как, к примеру, приписывание соседям колдовских способностей и умения наводить порчу, акцентирование их странных занятий, связи соседей с представителями иных этносов, специфика религиозного самоопределения и др., о чём многократно пишет О.В. Белова в различных трудах27. Иные стереотипы оказываются локальными, например, многодетность как особенность всех членов общины Китеж или специфическая идеализация жизни поселения. Включить их в число бытующих в данной местности стереотипов позволяет тот факт, что фиксируются они от нескольких информантов каждый. Это является свидетельством их распространённости и устойчивости, что важно, поскольку стереотип может быть описан как «устойчивые, т.е. повторяющиеся, а не возникающие случайно сочетания [семантических и/или формальных элементов], закреплённые в коллективной памяти на уровне конкретики, соответствующей лексемам»28, как пишет Е. Барминьский. Белова О.В. Этнокультурные стереотипы в славянской народной традиции. М., 2005. 288 с.; Белова О.В. Отражение этноконфессиональных отношений в славянском фольклоре // Jews and Slavs. Jerusalem; Ljubljana, 1999. Vol. 6. P. 11–21; Белова О.В. Этноконфессиональные стереотипы в славянских народных представлениях // Славяноведение. – 1997. – № 1. – С. 25-32 и мн. др. 28 Бартминьский Е. Языковой образ мира: очерки по этнолингвистике. М., 2005. – С. 155 27 14 «Стереотип как «конвенциональное представление о предмете, касающееся того, как этот предмет выглядит, как действует, каков он» (Puynam 1975) содержит в себе упрощённую теорию предмета, является элементом всей развёрнутой культурно-языковой картины мира, создаёт эту картину вместе с другими элементами»29. Отметим также, что материалы и выводы данной работы обсуждались в рамках докладов на ежегодной конференции молодых исследователей «Языки традиционной культуры», проводившейся лабораторией фольклористики историко-филологического факультета РГГУ в 2010 и 2011 годах. Бартминьский Е. Базовые стереотипы и их профилирование // Стереотипы в языке, коммуникации и культуре. М., 2009. С. 12–13. 29 Глава I Самоопределение китежан и их точка зрения на жителей соседствующих поселений Для того чтобы разобраться в системе взаимного восприятия представителей двух непохожих, но соседствующих этнически идентичных общностей и реализации данного восприятия на вербальном уровне (в текстах культуры, спонтанно порождаемых текстах), необходимо проследить несколько направлений формирования стереотипов как с одной стороны, так и с другой. Прежде всего, в данной связи хотелось бы обратить внимание на авторефлексию жителей поселения Китеж, являющегося источником соседских страхов и подозрений, с одной стороны, а также надежд и уважения, с другой. 1.1. Культурный код закрытого сообщества Китеж Выявление особенностей культурного кода сообщества, созданного искусственно и не соприкасающегося с жизнью соседствующих поселений, является важным этапом определения представлений участников данного сообщества о себе самих. В случае с общиной Китеж может быть перечислен ряд источников формирования внутриобщинных культурных ценностей, как следствие влияющих на представления членов общины о себе и жителях поселений, общину окружающих, а также влияющих на общее мировосприятие китежан. Это источники устные, книжные и «экранные». Прежде всего, к ним относится переосмысленная и трансформированная широко известная легенда о граде Китеже, её письменный пересказ основателем поселения Д.В. Морозовым можно найти на сайте общины1. Обязательным пунктом формирования общего культурного поля является собственная педагогическая литература Китежа: Морозов Д.В. Сказания о «Китеже» и его питомцах. – Режим доступа: http://www.kitezh.org/RUS/kitezhpedagogy/philosophy-of-kitezh/85-legends-about-kitezh.html, свободный. 1 16 «Поколение Китеж. Опыт построения сообщества»2, «Поколение Китеж. Ваш приёмный ребёнок»3, а также «Техника безопасности для родителей детей нового времени»4, написанные Д.В. Морозовым. Данные книги воспринимаются китежанами как утверждение беспрекословной важности и новизны психологических и педагогических открытий общины за 20 лет её существования, с одной стороны, и как ответ «неплохим, но устаревшим идеалистическим теориям Макаренко» (МВА), с другой стороны. Стоит отметить, что имя А.С. Макаренко в устном узусе общины приобретает черты имени нарицательного, характеризующего успешные, однако утопические или нереальные теории советской педагогики. Культурный код Китежа формируется довольно обширным корпусом «обязательной для китежан художественной литературы» (МВА). По большей части, это фантастические или исторические романы, такие, как пятитомная серия романов Ф. Герберта, первый из которых («Дюна»), цитирует в одном из эссе ученица девятого класса Китежской школы: Я ухожу туда, к Муаддибу <герой романа «Дюна»>, всегда, когда мне особенно трудно. И вглядываясь в его жизненный путь, я вижу, что все мои проблемы меркнут на фоне испытаний, которые пришлось выдержать ему. <…> Я черпаю силу и надежду из этой фантастической истории, так как в ней есть какая-то доля истины. Герберт уловил что-то очень важное в основных законах развития. (ПМ) Также нельзя не назвать романы И.А. Ефремова («Туманность Андромеды», «Лезвие бритвы», «Таис Афинская», «Час быка» и др.), А. Иванова («Чердынь – княгиня гор или Сердце Пармы»). Из примеров медийной продукции, наложивших особый отпечаток на культурный код общины и породивших своеобразный «культ», можно назвать шесть эпизодов «фантастической киносаги» Дж. Лукаса «Звёздные войны». Несколько больших детских ролевых игр, проведённых на основе сюжетов данных фильмов, оставили отпечаток как в детском, так и во взросМорозов Д.В. Поколение Китеж. Опыт построения сообщества. М., 2008. – 128 с. Морозов Д.В. Поколение Китеж. Ваш приёмный ребёнок. М., 2008. – 256 с. 4 Морозов Д.В. Техника безопасности для родителей детей нового времени. М., 2009. – 288 с. 2 3 17 лом социуме: за некоторыми китежанами закрепились прозвища, являющиеся именами (реальными или искажёнными) героев видеосаги. «Ваня, можно я тебя буду Оби-Ваном Олеговичем называть?» – вопрос ученика 5 класса (СДМ) к учителю и наставнику, за которым, в силу фонетического созвучия имён (Иван – Оби-Ван), во время ролевой игры закрепилось прозвище Оби-Ван (герой «Звёздных войн»). Дети, увлечённые фильмом, выбирают его героев в качестве объектов игры (игры в джедаев, в «Войну миров»), приписывают себе игровые имена и расы мира «Звёздных войн»: «Я – Татцу, а Макс – Гуух, мы с ним эвоки, единственные в Китеже! У нас даже есть секретная песенка эвоков. Но она секретная, мы её тебе не будем петь. <…> Да, я даже пробовал выучить язык эвоков, Оби-Ван мне его скачал в Интернете» (СДМ); переделывают на мотивы «Звёздных войн» садистские стишки и анекдоты, при этом работает модель пословной замены реалий исходного текста на реалии художественного мира фильма, например: Маленький Люк нашёл звездолёт – Больше на Набу никто не живёт. (МН) Сотрудничество поселения с двумя зарубежными аналогичными общинами, во-первых, является дополнительным источником новых культурных ценностей (так, психологическая игра «Трансформация» пришла из шотландского экопоселения Findhorn, а TRP-training из американской общины CPL). Во-вторых, межкультурная коммуникация становится плодотворной почвой для рефлексии и порождения новых устойчивых текстов, таких как, например, новообразованная паремия «Если ты TRP5, то сиди и терпи» (записано от ХСВ), «Если ты TRP, то не ной, потерпи» (САС). Таким образом, общее культурное поле, создающееся в закрытом сообществе в процессе его функционирования, является сильным внутренним объединяющим фактором, влияющим на механизм самовосприятия и устанавливающим критерии оценки представителей иных сообществ (насколько их культурный код схож или отличен от кода представителей данного сообTRP-training основан на преодолении человеком собственных эмоций, стремлении к эмоциональной уравновешенности. «No whining» («не ныть») – ключевой лозунг теории. 5 18 щества, насколько он может оказаться прозрачным и понятным для них, либо – насколько непонятным, о чём см. в следующей главе). 1.2. Самоназвание как средство формирования культурной идентичности Самоназвание жителей определённой местности является важным средством формирования их локальной (культурной, социальной) идентичности. Оно может отличаться от названия, даваемого представителям конкретной местности жителями других поселений (экзоним), последнее же может носить как нейтральный, так и пейоративный характер, выступая в качестве коллективного (в иной терминологии – локально-группового) прозвища6. В полевых материалах, послуживших основой дипломной работы, коллективные прозвища зафиксированы не были. Обратить внимание же стоит на ситуации функционирования самоназвания «китежанин». Итак, самоназвание «китежанин» в полученных материалах встречается лишь в текстах, зафиксированных от представителей общины Китеж. Приведём некоторое количество примеров употребления данной лексемы в устной речи: [О ситуации похищения барятинским священнослужителем колокола, находившегося возле колокольни китежской церкви] «…Ну, я знаю опять-таки, это от братьевкитежан, которые это видели». (ММЩ) [В разговоре о соседях Китежа:] «Я думаю, что существуют две части, два типа людей. Первые люди – те, которые общались с китежанами, со мной, с Серёжей, с Димой». (МВА) [На вопрос о самоопределении жителей китежа] «Китежане – они даже не просто гармоничный коллектив, они, то есть мы <смеётся> как единый организм, где один неразрывно связан с другим». (ИОН) и др. Воронцова Ю.Б. Коллективные прозвища в говорах Русского Севера. Екатеринбург, 2002. – 290 с.; Дранникова Н.В. Локально-групповые прозвища в традиционной культуре Русского Севера. Архангельск, 2004. – 432 с. 6 19 Лексема «китежанин» естественна для речи жителей поселения, как старших, так и младших. О способе называния китежан их соседями см. в следующей главе. 1.3. Интерпретация названия Китеж Название Китеж было присвоено месту в момент начала его строительства (1993 год7) самими китежанами. От жителей поселения были получены трактовки данного названия, основанные на интерпретации легенды о Китеж-граде8, со значительными вариациями воспроизводимой информантами9. В данном случае речь идёт о «вторичной мифологии», развивающейся как новый – локальный – элемент трансформации и функционирования оригинальной легенды о граде Китеже. По всей видимости, это ещё один – очередной – этап функционирования китежской легенды. Истоки воспроизводимого китежанами сюжета и общего мифологизиуемого знания о нём кроются в целом ряде устных и литературных источников, таких как: а) априорное знание сюжета легенды некоторыми страшими китежанами («Просто я её <легенду> знаю, и всё. Просто знал ещё до того, как сюда переехал». ИОН); б) пересказ китежанами сюжета легенды детям, волонтёрам и всем, кто оказывается в неё заинтересован; в) книжные источники: в основном это различная тематическая литература, реже – «Китежский летописец», а также литертаурные аллюзии на град Китеж в литературном авторском творчестве (А. Ахматова, М. Волошин, С. Есенин, А. и Б. Стругацкие и нек. др.) Морозов Д.В. Поколение Китеж. Опыт построения сообщества. М., 2008. С. 22. Легенда о граде Китеже. Книга, называемая летописец, написана в год 6646 (1237) сентября в пятый день. – Режим доступа : http://www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4960 , свободный. 9 Примеры сюжета см. в Приложении 2, Тексты 1, 2, 3, 4, 5. 7 8 20 В случае воспроизведения данной легенды взрослыми (китежскими учителями и приёмными родителями) и детьми отмечаются значительные различия в выстраивании соотношений объективной реальности (Китежа как реального поселения) и мифологической (Китежа-града из известной легенды). Для начала, обратимся к «взрослым» версиям. Главная идея, так или иначе представленная в них, следующая: как Китеж из легенды, в котором живут лучшие и достойнейшие люди, готов в будущие тяжёлые времена подняться со дна озера Светлояр для спасения человеческого рода, так и их Китеж служит цели помощи и спасения (в частности, детей, попавших в сложные жизненные ситуации). Зафиксированные версии довольно единообразны и эмоционально не нейтральны. Логика сюжета данных текстов построена на сравнении Китежа-«предка» и Китежа-«преемника», на полном параллелизме между ними при отсутствии какой-либо реальной мистической подоплёки: китежане вовсе не утверждают, что проживают в Китеже из легенды, восставшем со дна Светлояра. Китеж-«преемник», таким образом, встраивается в структуру легенды, задавая ей радикально новую прагматику, обусловленную целью порождения текста квази-легенды (убедить слушателя в величии миссии поселения) и ситуативно (не было бы названия Китеж – не было бы актуализации легенды и создания нового её продолжения). Легенда оказывается для китежан определённым идейным источником, помогающим дополнительно мотивировать их собственную деятельность. В данном контексте она адаптируется. В устные версии включаются и получают развитие мотивы благословенности и праведности, тем временем как многие структурные и идейные элементы оригинальной легенды утрачиваются (такие как присутствующая в «Книге глаголемой летописец» обширная летописная историческая справка, упоминание Малого Китежа, имена и генеалогические цепочки, теряющие всякую актуальность и отсекаемые согласно традиционной фольклорной модели адаптации сложного текста). 21 Что касается версий, записанных от детей Китежа, дело обстоит несколько иначе. В них менее акцентирована идея преемственности Китежа реального по отношению к Китежу легендарному, хотя мотив всё же не утрачивается. Сюжет пересказываемой родителями легенды оказывается сильно редуцирован в «детских» версиях, так как детское восприятие фиксирует лишь малую долю фактов, предлагаемых для интерпретации и запоминания. Налицо новый уровень адаптации уже неоднократно трансформировавшегося текста: неясные ребёнку реалии отсеиваются, заменяясь более понятными (здесь происходит следующее явление: смешиваются реалии легенды и «физического» Китежа, истории его создания). [По легенде, Китеж стоял] почти на краю берега, вот. Ещё немного, и он… Вот, а когда были очень большие волны, его снесло просто напросто, и всё. И он утонул. [А что делали люди в этом городе?] Ну, как бы, я знаю то, что люди там, они могли… они убирались там, мыли, много ухаживали за детьми. Ещё молились, они работали. И когда они увидели то, что снесло их, волны, то они хотели спрятаться, но не успели. (НТ)10 Таким образом, в сознании ребёнка девяти лет, знакомого с китежской легендой через пересказ приёмных родителей, в редуцированной форме сохранился мотив праведности жителей града Китежа (о чём свидетельствует упоминание юным информантом того, что в числе повседневных занятий «они [жители Китежа] <…> молились»), однако он не является определяющим для данного сюжета. Ср. текст данной легенды, записанный от другого информанта: Я знаю, что раньше был Китеж-град, стоял он в болоте, по-моему, и когда было… когда были тёмные времена, он как святое место погрузился в это болото, и он там сейчас есть. И он выжил, потому что место он был… место он был действительно святое, было там красиво, и Бог тогда сказал: «Это место не должны разграбить, не должны сжечь», и в общем-то вот так вот. (МН) Более актуальными иногда оказываются реалии Китежа «физического», в котором ребёнок проживает. Они приписываются и Китежу мифологи- 10 Полный текст см. в Приложении 2, Текст 5. 22 ческому, благодаря чему в сознании информанта две формы бытования Китежа разграничиваются достаточно условно. «[Жители мифологического Китежа] убирались там, мыли, много ухаживали за детьми, <…> работали», – вот вошедшие в «легенду» актуальные ценности поселения: работа с детьми и труд. Ещё один пример наложения реалий двух Китежей в сознании информантов из детского социума таков: «Я знаю то, что Китеж начинался с вагончика. Там люди жили в таком вагончике, как у нас11. И только потом построили очень-очень много красивых домов. Они были добрые и много… верили в Бога. А потом их город утонул, и они остались в городе на дне пруда, и не умерли там» (МТ). В данном тексте мифологическому граду Китежу также приписываются реалии Китежа-общины: китежский «вагончик» оказывается в восприятии ребёнка первым существовавшим в легендарном Китеже объектом. Происходит и обратный процесс: легенда частично обогащает интерпретацию реальности. Так, ряд текстов строится на параллелизме между легендарным и реальным Китежами, причём качества жителей первого из них являются определяющими для жителей второго: к примеру, это доброта, справедливость, открытость к взаимопомощи: [В разговоре о легенде о граде Китеже:] Я знаю, что раньше был Китеж-град, стоял он в болоте, по-моему, и когда было… когда были тёмные времена, он как святое место погрузился в это болото, и он там сейчас есть. И он выжил, потому что место он был… место он был действительно святое, было там красиво, и Бог тогда сказал: «Это место не должны разграбить, не должны сжечь», и в общем-то вот так вот. [Откуда ты знаешь эту легенду?] Мне её Маша <ММЩ, его приёмная мама> рассказывала. (МН) Или: Одно из мест, в котором жили китежане во время начала строительства поселения – железнодорожный вагон, заменявший семье Терентьевых дом. В настоящее время не используется как жилое помещение, однако, как выделяющийся из окружающего пространства объект, является топонимическим маркером и актуален для устной речи жителей Китежа: место, где вагон располагается, китежане называют «у вагончика». 11 23 По-моему, Китеж всё-таки в России. Когда было нападение, то в Китеже укрылись. Там люди были настолько сплочены и держались друг за друга, что завоеватели так и не смогли напасть и навредить Китежу (ДИ). 1.4. Осмысление китежанами самих себя Итак, из рефлексии китежан над образом жизни, которого они придерживаются, следует полная осознанность разграничения, устанавливающегося между ними и жителями прочих поселений. Уровень самоидентификации и осознания Китежа как непохожего ни на что более оказывается довольно высоким. Здесь может быть установлен характерный для зафиксированных текстов мотив уникальности и «самости» Китежа: Китеж – это свой собственный маленький мир. Вряд ли те, кто просто сюда зачемто приезжает, его так сразу возьмут и поймут. Скорее всего, что-нибудь такое подумают… Кто во что горазд. Хотя у нас бывают очень много гостей, и разных причём. (ЛЮС) Стоит отметить, что приписывание себе уникальности жителями поселения не остаётся неотрефлектированным как среди социума взрослых, так и среди детей. Это может быть мотивировано наличием между всеми членами поселения общей идеологии и тесной связью обоих групп китежан. [Смеётся] Нет, на самом деле китежанин – это человек, я думаю, который придерживается каких-то договорённостей, держит обещания. Вероятно, неагрессивный, пьющий только по праздникам. [А для чего Китеж существует?] М… Мы уже об этом говорили, так что это будет мысль не моя. Знаете, Акунин писал о… о том чтобы… У них была похожая мысль о заведении, выпускающем в мир своих членов, которые должны были его как-то менять. Вероятно, даже к лучшему. Я так понял, что это что-то похожее. Китеж выпускает в мир своих выпускников, и они его делают лучше. (АВА) В сознании детского социума он сам (детский социум) и является целью существования поселения. Китежанин же наделяется рядом устойчивых характеристик. Ср., например, приведённое высказывание со следующим: Мы живём совсем не так, как другие люди. Если мы в Китеже друг другу чтонибудь обещаем, то точно это делаем. Если мне обещают что-то, то я могу быть уверена, что мне это сделают скоро. Мы учимся во всём договариваться. Даже с нашими взрослы- 24 ми, и они с нами тоже. Думаю, то что люди в Барятино плохо умеют договариваться. И ещё они ругаются матом и пьют. Мне такие люди не нравятся. <…> Когда я закончу школу, я буду жить не в Китеже, и я буду стараться изменить мир к лучшему. Учить людей, чтобы они были лучше, не пили и не ругались, как у нас в Китеже. (КСС) 1.4.1. Религиозность в культурном коде китежан Религиозность (и «православность») не занимает в культурном коде общины Китеж важного места. Отметить это стоит, поскольку именно религиозная составляющая становится значительной составляющей стереотипа данного поселения в глазах его соседей (о чём подробно в главе II). Приведём слова директора школы Китежа по данному вопросу: Нет, мы не обучаем религиозным основам наших детей. По семьям – это по желанию, если кто-то считает нужным. Я считаю, Бог — в самом человеке, это его внутренний стержень, основа нравственности. В какой-то момент человек замечает, что мир гораздо сложнее, чем ему казалось, чем были его представления о мире. Наверное, и в этом тоже Бог. Как-то же всё устроено: и мир, и человек в мире. Этому я хочу научить ребёнка. А уж православным он станет, католиком или буддистом — его дальнейшее дело, просто выбор каждого. Пусть даже не придёт к религии вообще, но пусть будет хорошим человеком. (МВА) При этом, стопроцентно атеистической общину назвать нельзя: в ней есть одна православная семья, некоторые китежане склонны определять своё религиозное мировоззрение как близкое к буддизму, другие согласны говорить о Боге, в которого верят, не придерживаясь одной конкретной религии. Отметим также, что на территории Китежа располагается деревянная православная церковь, службы в которой не ведутся: [Для чего в Китеже церковь?] Да стоит она и хлеба не просит <смеётся> [Всё же для чего? Зачем её построили?] В общем. Много лет назад к нам приехал батюшка, Михаил. Говорит: «У меня есть чертёж [церкви] и материал, дерево. Помогите мне построить, и я у вас служить в церкви останусь». Китежанам было в общем-то всё равно, они помогли. Построили вот. Вот и стоит теперь часовня. Михаил служил действительно некоторое время, а потом направил 25 стопы в семинарию – решил учиться. И как-то всё у него сложилось, что больше не вернулся к нам. Приход, может, другой получил. [ХСВ] Церковь после уезда Михаила пустовала не всегда: короткий период времени редкие службы в ней служил священник из Барятина, ставший персонажем местных слухов и источником формирования одного локального стереотипа. Слухи эти связаны с ситуацией кражи этим священнослужителем колокола, подаренного Китежу «православными Канады» (данный сюжет см. в Приложении, 2 №6). Описанное событие породило у китежан представление «Барятинский священник – вор», что спровоцировало формирование стереотипа «все священники – воры». Т.о., подобные действия человека, обладающего высоким религиозным статусом и принадлежащего к соседскому социуму, привели к дальнейшему нежеланию китежан иметь дело как с конкретным священнослужителем, так и с церковью как социальным институтом. Это, в свою очередь, также явилось определённым маркером для соседского социума, как и церковь, которая построена, но уже долгое время не используется. Информанты-соседи общины, в свою очередь, не желают рассказывать слух про украденный колокол и при прямом вопросе уклоняются от ответа, лишь намекая на некоторый былой конфликт. 1.4.2. Концепт ‘деревня’ как элемент рефлексии жителей Китежа Официальный (и достаточно громоздкий, не подходящий для устной речи повседневной жизни) статус Китежа «Некоммерческое партнёрство приёмных семей» китежанами заменяется на такое самоопределение, как «посёлок двадцать первого века». Данное клише функционирует как речевой антипод к слову «деревня», которым нередко называют посёлок приезжие гости, не получившие достаточно объёмного знания о нём. Это становится источником шуток среди китежан. Их шутки о том, что Китеж является деревней, работают как отрицание самих себя, и в действительности призваны утвердить противоположное: Китеж – не деревня, а «посёлок двадцать перво- 26 го века». Понятия «деревня» и «посёлок двадцать первого века», таким образом, начинают фигурировать как локальные речевые оппозиции. Например: [РЕГ:] Ну как ты думаешь, почему людям кажется, что мы коров должны пасти, огороды обрабатывать? Потому что мы деревня. А деревня – она деревня и есть. Натуральное хозяйство там и прочие радости! Святая простота… [ХСВ:] Ну. Деревня, конечно. Не какой-нибудь там посёлок двадцать первого века. (ХСВ, РЕГ) Или: [В доме ИОН неисправен туалет, МВА по этому поводу:] Всё, Иван, теперь в сортир только на улицу, и тебе, и детям. Чинить не будем. Чай, в деревне живёшь, а не гденибудь! (МВА) Приведённые шуточные тексты призваны через утверждение опровергнуть то, что Китеж является деревней, а похож он на неё лишь по форме внешнего устройства (небольшие деревянные жилые дома, наличие фермы и т.д.). Является же он благоустроенным «посёлком двадцать первого века», то есть обеспеченным различными благами цивилизации (из приведённых примеров – сортир в доме, а не на улице), и решающим не только насущные жизненные вопросы (скотоводство, земледелие, быт). «Посёлок двадцать первого века», с точки зрения китежан, отличается от деревни уровнем духовного становления: в нём заботятся о духовном развитии и полноценном семейном воспитании детей. 1.4.3. Концепты ‘семья’, ‘дом’, ‘община’ в Китеже Многократное осмысление, переосмысление и множество толкований в Китеже получает концепт семьи, поскольку непосредственно соотносится с целью существования поселения (семейное воспитание детей-сирот). Можно говорить о разнообразной наполненности этого понятия для китежан. С другой стороны, оно становится одним из важных идеологических факторов, которому придаётся значение жителями соседних поселений при создании «внешнего» образа Китежа. 27 Для сравнения приведём высказывания о роли семьи в Китеже, записанные от информанта из числа жителей поселения и из числа соседей общины: Жизнь в Китеже тем интересна и особенна, что семья здесь очень важна, но она никогда не может и не должна закрываться в самой себе. Мы все – одна большая семья, один коллектив, с единым полем ценностей, забот, задач в отношении нас самих, нашего развития, и наших детей. Мои приёмные дети не только мои, для их развития каждый взрослый китежанин делает что-то особенное, как-то вкладывает свою душу в общее дело. Мы живём по принципу разделённой ответственности, никогда не уходя только в свою семью, все всегда открыты друг другу. (САС) Ср. с точкой зрения соседей: [Что Китеж за место?] Ну там, как это, как с… детский дом. [Сколько там человек, что у них за дети?] Это я вам не могу сказать. Дети брошенные. Вот как там называется, вот семьи… как семейный, называется вот, э. Ну вот когда как семья, берутся они как семья, вот приёмная семья. Там как-то они живут как семья приёмная вот, э, там у них по пять – по шесь, наверное, ребятишек, так вот. Вот так как-то они. [Мамы, папы и дети?] Да-да-да. Ну не то что. Там как, там как от семейный детский дом, вот именно семейный. Не просто там как одиноч… а семейный. (ЛНГ) Традиционное клише «Мой дом – моя крепость» в узусе китежского бытования трансформируется в «Мой дом – не моя крепость», например: [В ходе беседы о предстоящих строительно-ремонтных работах РСС просят отложить завершение строительства пристройки в собственном доме и помочь с ремонтом в доме другой семьи:] Ладно, хорошо. Завтра откладываю пристройку и иду на Тамарин [дом]. Всё-таки, мой дом – не моя крепость, мы все за весь Китеж отвечаем. И дом Тамары тоже часть моего мира. (РСС) Или: [В рассказе впервые приехавшим в Китеж гостям о жизни поселения:] Ну да, это как бы так получается. Мы не закрываемся в своём личном пространстве, не индивидуализируемся, поэтому мы и двери домов не закрываем, на ночь даже. Мой дом как бы – не моя крепость, я готова им поделиться с другими, а другие – со мной. (ЛЮС) Также: 28 [Из интервью, в беседе о концепте семьи в Китеже:] Часто, к сожалению, получается, что семья для детей – это стойкая единица социума, не пропускающая внутрь себя изменений, готовая защитить, даже коли ты по уши неправ. Семья – это твоё, собственное, моя крепость и защита. В Китеже это немного по-другому. Мой дом тут – не моя крепость. Потому что дом и семья здесь для каждого становятся гораздо шире, чем непосредственный круг твоей законной семьи, чем мама и папа. Связи в детском сознании поэтому выстраиваются иные: «дом» оказывается шире, чем обычный круг людей, которые тебя поддержат и помогут. Для этого и нужна община. (МВА) В каждом из процитированных фрагментов слово «дом» в трансформированной паремии обладает различными смысловыми оттенками. Первый текст демонстрирует пример буквального понимания слова: дом – это здание, где человек живёт. Во второй цитате слово «дом» обладает семантикой личного комфортного пространства человека, в которое не допускаются «чужие» и которое не равно «дому» в буквальном понимании. В третьем тексте «дом» используется в метафорическом смысле: «дом» здесь является контекстуальным синонимом семьи, благодаря чему вся паремия приобретает значение метафоры. Во всех случаях употребление данной паремии призвано сакцентировать то, что в Китеже физическое пространство дома/личное пространство/концепт семьи воспринимаются шире, чем, с точки зрения китежан, обычно принято думать. Дом (в любом из значений) не является «крепостью», то есть границей личного, привычного, устойчивого. Важность семьи и дома не отрицается в приведённой трансформации устойчивого текста паремии, однако на уровень аналогичной важности выносится понятие «община», то есть «небольшое общество людей, имеющих общие ценности и стремления, ведущих общую жизнь, не закрывающихся в себе. Для нас в этом слове важны вовсе не «бородатые» религиозные коннотации и восприятие общины как древнерусской формы общественной организации. Мужики в лаптях и с плугом – это вовсе не мы. «Община» от слова «общий», ценный для всех одновременно, вот что для нас важно» (МВА) (ср. с предыдущим определением понятия «семья»). 29 Таким образом, в последнем из процитированных высказываний чётко актуализируется внутренняя форма слова «община»: понятие трактуется через раскрытие семантики корня -общ-. Идея общего дела, общей цели многократно эксплицируется китежанами, становясь, таким образом, сквозным мотивом многих текстов, как порождённых в условиях интервьюирования, так и «бытовых», являющихся частью ежедневного общения. В качестве примера можно вновь обратиться к определению семьи, данному САС, а также: Китеж – это команда единомышленников. Мы взялись за непростое дело – воспитание детей, и это было бы просто невозможно без ежедневного воспитания себя. Так и живём, трудясь физически и душами. [Получается?] Да когда как [смеётся]. Но мы договорились, что раз мы… в общем, что человек человеку не волк и не враг, что мы общее дело делаем. Поэтому мы и помочь друг другу выбраться из трудной ситуации всегда готовы. (НАГ) Ср.: [В ответ на предложение МВА вместе прочесть лекцию о Китеже в МПГУ:] Да! Поедем и прочтём, какие вопросы! А всё потому что мы банда! Я хотел сказать, команда! Ну, где ты ещё такую команду видал? (РСС) Таким образом, становится явно, что для китежан в момент определения собственной идентичности первостепенное значение имеет критерий общего (дела, образа жизни, хозяйства и т.д.), что, в глазах самих китежан, выгодно выделяет их как организованный социум. 1.5. Восприятие китежанами соседей Результаты, полученные в ходе выявления восприятия китежанами соседей, охватывают широкий спектр проявления стереотипа соседа, в чём нет ничего удивительного. «Фольклорно-мифологическая трактовка образа «чужого» динамично развивается между двумя полюсами – отторжения и толерантности, сочетая в себе на первый взгляд противоречивые и несовместимые характеристики, – пишет О.В. Белова во вступительной статье к иссле- 30 дованию о межэтнических отношениях славян и евреев12. – Но именно в этой полярности заключена уникальность всего комплекса представлений о «чужих», отразившего и этноконфессиональную полемику, и общественное противостояние, и культурное взаимовлияние, и «мифологию соседства». Подтвердить описанную О.В. Беловой оппозицию можно следующими примерами: 1). «В Барятино люди более милые, чем в Москве» (ИОН); 2). Соседи Китежа – «люди как люди» (РЕГ); 3). «Такие люди не нужны»: […] Китеж находится в окружении всяких барррятинцев <с пренебрежением> Уровень [их] развития – удручающе низок. Такие люди, они, собственно, и не нужны. Если они верят в эти глупые легенды [ранее речь шла о том, что в среде соседей бытует много слухов и сплетен о Китеже] – пусть они с ними и остаются. Но страшно другое, то что они всё это распространяют13. (ДИ) Отдельный критерий оценки соседей таков: «Соседи не читают/не умеют читать», обращаться с книгой. Он оказался важен для китежских детей, именно они о нём упомянули: О, кстати, знаю!.. Я знаю, что думают о китежанах. Я просто сидел в больнице, читал книгу. Ко мне подошёл парень такой, сказал: «Ты из Китежа?» Я говорю: «А почему ты так думаешь?» Вот, а он: «У тебя в руках книжка, наши не читают». Один из таких [примеров]. (КС) Или: [Хорошо. А сами барятинцы какие?] Я думаю, это пьющий человек, который живёт в одном доме уже бессменно. Который… имеет… я даже не знаю, есть ли у него книжки! [Смеётся] Я даже не знаю, умеет ли он читать! (АВА) Чтение – важная ценность, приятия которой стараются добиться у китежских детей родители и педагоги. Следовательно, «свой» должен уметь и любить читать (это «правильно»), «чужой» может быть этого лишён (что «неправильно»). Здесь стоит вспомнить о том, что книжно-экранная «субБелова О.В. Этнокультурные стереотипы в славянской народной традиции. М., 2005. С. 7. 13 Полный текст см. в Приложении 2, Текст 7. 12 31 культура» китежан является одним из важных факторов формирования их культурной идентичности (см. раздел 1.1 «Культурный код закрытого сообщества Китеж»). Тот факт, что целый ряд книг оказывается включён в источники культурного кода поселения, влияет на восприятие его жителями соседей: в данном стереотипе («соседи не читают») сказывается влияние чтения как собственной ценности. Соответственно, соседям приписывается качество, противоположное «своему». «Свои» регулярные нормы «всегда значимее, лучше и правильнее «чужих», что и доказывается повседневностью»14. Отметим, что в данном случае наличие противоречащих друг другу представлений, с одной стороны, может свидетельствовать о неукоренённости, нестабильности традиции и взаимных отношений. С другой стороны, противоречащие точки зрения могут высказываться и представителями традиционной культуры в отношении какого-либо явления, о чём свидетельствуют приведённые выше слова О.В. Беловой. 1.6. Предположения китежан о том, как их представляют себе соседи Результаты выявления у жителей Китежа возможного отношения к ним соседей интересны как ещё один инструмент выявления самоосмысления китежан. Данная группа материалов даёт следующие результаты: Китеж должен оказаться в глазах соседей однозначно чужим, отличающимся от жизни других людей из других мест и непонятным. Делая предположения подобного характера, жители Китежа однозначно осмысляют себя как чужаков в данной местности в культурном, социальном, профессиональном (деятельном) аспектах. Например: [Как вы думаете, что соседи думают о Китеже?] 14 Там же. 32 Я думаю, что многие барятинцы относятся очень с опаской и осторожностью, многие думают, я думаю, что мы секта, религиозная. Что у нас тут дядька бородатый всем правит. (ММЩ) [В ходе беседы об образе соседей Китежа:] Про нас просто легенды слагаются. [Какие?] То что это секта, то что это просто страшное, ужасное, и сюда лучше вообще не соваться. (ДИ) Также: [Что думают о Китеже и китежанах соседи?] [посмеялся] Я думаю, они думают, что мы все странные, живём на отшибе, и какой-то чушью занимаемся, говорим как-то странно непонятные вещи, что у нас другой язык и что употребляем неуместные вообще обороты. [А они не думают, что китежане – секта15?] Секта? Я думаю, они не знают такого слова. Но я думаю, в моей предыдущей школе все так думают. Что мы секта. [Они знают, что ты здесь учишься?] Да, я им сказал. Сссекта… Секта, мы все секта. [А что они думают про общину? Они это как-то понимают?] Нет [смеётся] Я думаю, они не понимают. (АВА) Остановимся на ещё одном важном аспекте, затронутом информантом – на языке. Информант предполагает непонимание соседями языка членов общины (имея в виду в данном случае не многоязыковую среду, а аспект «культурная – некультурная, неграмотная речь», также – речь человека стороннего vs вовлечённого в контекст общины человека). Деревенский сосед может не понять стиля речи жителей Китежа. Ср.: «В народной традиции «чужой» язык осознаётся как признак нечеловеческой природы, отсутствия разума. <…> Только «своё» наречие признаётся полноценным, «человеческим» языком» (О.В. Белова)16. К тому же, предположение о том, что соседи не понимают языка китежан, свидетельствует о высоком культурном само- Подобный вопрос собирателя вызван тем, что «секта» входит в число наиболее устойчивых предположений китежан относительно мнения соседей о них. 16 Белова О.В. Указ. соч. С. 64. 15 33 определнии информанта (в сравнении с культурным уровнем малообразованного соседа). Предположения китежан относительно восприятия их соседями могут быть сведены к нескольким общим группам: 1. «Они думают, что мы – секта» (самый частый вариант, абсолютное большинство опрошенных китежан различных возрастов в числе прочих предлагали и этот вариант) См. предыдущие примеры, а также: [КС:] Вот всякие там бабушки… там очень много различных мыслей, от того что мы там эти, секта, вот, до совсем странных вещей. Помню, когда-то в Барятино думали, что Морозов тут тренирует людей… детей-шахидов, которые. [ММ:] Да, да, была такая фишка. Да тут, короче, тут дети-шахиды, тут чуть ли не опыты ставят. Каких только слухов не ходило. Что у него тут, короче, своя сексуальная, значит, община. Да, знаешь, сколько баб сюда напирать начали. Да. Все дела. [КС:] Ну очень много всего… [ММ:] Сексуальное рабство у него тут. (КС, ММ) 2. Китеж – организация, зарабатывающая на детях. Другая [половина соседей], я думаю, часть, которая… ну так… пообразованнее, я думаю, что некоторые думают, что мы тут деньги отмываем. Потому что эта идея парит в воздухе иногда. Вот. Секта, деньги отмываем. И э, детьми деньги зарабатываем. Эта ключевая. Что дети у нас тут работают на нас и деньги срубают. (ММЩ) 3. Соседи не знают о существовании Китежа либо им абсолютно не интересуются. [Что соседи думают про Китеж?] А разве они про него думают? Они про него, наверное, не знают вообще. (МВ) [Что в Барятино думают про Китеж?] Ничего не думают. (ИОН) 4. Соседи нейтрально или положительно относятся к Китежу. Я знаю, во-первых, что соседи, они точно знают о Китеже и, в принципе, они довольно положительно относятся к китежанам и… Ну конечно, они считают их немного странными людьми, но я не думаю, что китежане вызывают какое-то негодование или 34 плохие чувства у них. […] Может быть, они сторонятся, побаиваются, не знают законов каких-то и боятся что-либо нарушить. [Т.е. они понимают, что Китеж живёт как-то по-другому?] Да. Я думаю, что просто у них есть свой образ мира, и он их устраивает, своё состояние жизни. Ну да, интересно, Китеж. Но я не думаю, что он может их так прямо тянуть. Они могут одобрять: хорошо, что работают с детьми. Но не более. [Бывают какие-то конфликты?] А…. Да, но… Я, на моей памяти был момент, но не с барятинцами, а с человеком, живущим в Коськово, когда у нас был лагерь, и мы тащили на носилках брёвна, накрытые тряпкой, а он подумал, что мы тащим труп и начал кричать громко, много, и пришлось одному из китежан остаться и э… успокоить его. [Он говорил, что вы кого-то убили?] Он начал кричать какую-то непонятную вещь, что он знает, что мы тут несём, и вообще что мы чуть ли не сатанисты. И что у нас… что он сейчас позовёт милицию, что он всё знает, кто мы такие, что мы тут делаем, и вообще мы должны идти отсюда, и это не наша территория, и он сейчас милицию вызовет!.. (ГАВ) Всё это находит отражение и в реальном отношении соседей к Китежу. *** Таким образом, видение жителями закрытого сообщества Китеж себя самих и представителей соседствующего с ним традиционного социума во многом определяется сложившимся за два десятилетия многоуровневым культурным кодом поселения, а также общей идеологией и культурными ценностями общины. Осознание собственной непохожести на соседей способствует активному сравниванию китежанами «их» и «себя». Для старших жителей посёлка Китеж при формировании образа соседа первостепенную роль играет отношение соседей к жизни самой общины. На основе этого фактора китежанами выстраивается система предположений относительно видения их соседями, и это напрямую определяет восприятие китежанами соседей. Часть из них, с точки зрения членов общины, к Китежу и его обитателям относятся благосклонно и без каких-либо подозрений, часть же образа жизни поселения не понимает и подозревает в том, что они явля- 35 ются сектантами, зарабатывают на детях деньги, скрывают то, что в общине сексуальное рабство. Школьники Китежа, выстравивая образ «чужого» также через сравнение с собой, выделяют в соседях конкретные качества: склонность к алкоголизму, отсутствие желания/умения читать книги, грубую речь, общую неразвитость и бесполезность для общества. Таким образом, собственный культурный код оказывает непосредственное влияние на формирование стереотипа чужака, а определенные культурные ценности "присваиваются" настолько, что "чужим" полностью отказано в праве на обладание ими. Глава II Восприятие Китежа и китежан жителями соседствующих поселений Данная часть работы посвящена изучению способов и средств интерпретации образа общины приёмных семей Китеж, т.е. формированию стереотипа «чужого». 2.1. Источники формирования стереотипов Прежде всего, стоит назвать несколько существующих источников формирования представления о Китеже у его соседей. Во-первых, это естественный личный (и зачастую многолетний) контакт, наблюдение, посещение Китежа, а иногда и временная работа там. Например: [В ходе интервью о Китеже между информантами завязывается диалог:] [СПС:] Сколько лет тому назад [начал строиться Китеж]? [ВИС:] Это было в девяносто первом году, в девяностом они пришли на разведку, мы тут уже жили, Дима Морозов – главный начальник со своими… бригадой, а вот с девяносто второго они начали, люди. Как бы вначале они снимали только дом. Жить-то негде было, постройки не было, всё это. Но дело в том, что когда они чуть-чуть территорию свою как бы вот обустроили, чуть-чуть, то они уже с соседями… [тянет последние слова, замолкает] то они с соседями, с жителями деревни, где они сами и есть, куда пришли… я бы даже так сказала, запрещали… оп… общаться. (СПС, ВИС) Ещё на начальном этапе работы по сбору материала стала явной логичная закономерность: наибольшая часть текстов, содержащих направленные в адрес Китежа подозрения и сомнения, а также текстов, включающих примеры традиционных стереотипов восприятия одного социума другим, записана от информантов, живущих в непосредственной близости от общины (в деревнях Чумазово и Коськово). С другой стороны, корпус текстов, содержащих примеры уважительного отношения к поселению и его жителям, составили интервью с представителями поселений, расположенных в некотором 37 удалении от Китежа – на расстоянии от 5 до 10 км. (это деревни Шершнево и Марс, а также посёлок Барятино). Коммуникация их жителей с китежанами также осуществляется, однако значительно реже. Китеж актуален в их сознании, но из-за географической отдалённости в интерпретацию включается меньшее число реалий. К тому же, часть информации о жизни поселения черпается из местной прессы (газета «Сельские зори»), также – из телевидения и радиопередач, посвящённых общине приёмных семей. Средства массовой информации – это второй из двух существующих типов источников для формирования представлений соседей о Китеже. На отражение Китежа в СМИ порой указывают и сами информанты: Здесь такая армия людей прошла! Потому что когда клич бросили, это же объявили и по радио, и по телевизору программа была, и написали об этом. (ВИС) Или: Китеж? Да про них и в газете пишут, что они там делают. Газ вон провели да. (ГС) Возникает коммуникативная ситуация, становящаяся всё более частотной с развитием теле- и радиовещания, а также влиянием на человека прессы: медийность определяет или подменяет иные источники знания. Обратимся к примерам публикаций о Китеже в газете «Сельские зори», доступной жителям всего Барятинского района: Китеж – это небольшой посёлок, что раскинулся буквально в двухстах метрах от Чумазово, не сразу заметишь. Потому что с дороги из-за деревьев он почти не виден. Ну, а когда пройдёшь по его территории, убеждаешься: жизнь здесь кипит, как говорится, ключом. На входе здание церкви. Оно небольшое, но очень аккуратное и красивое: резные наличники придают ему особый, классический русский вид. Сейчас в «Китеже» заканчивается строительство ещё нескольких домов, в которых будут проживать семьи с приёмными детьми. Строится также здание клуба, где дети будут проводить свой досуг. На будущее планируется строительство нового учебного центра, создание компьютерного класса1. Ряд мотивов, устойчиво связываемых с Китежем, актуализирован даже в этой небольшой газетной зарисовке: активная внутренняя жизнь посёлка, наличие церкви как культурного маркера, архитектурные особенности (рез1 Сельские зори. № 64, 2000. 38 ные наличники – «классический русский вид»), «семьи с приёмными детьми», организованное обучение и досуг школьников. Следующую картину рисует статья «Сельских зорь» «Газификация: Плюс 7 сёл и деревень»: 4 ноября состоялось торжественное мероприятие по поводу ввода в эксплуатацию межпоселкового газопровода Барятино-Марс-Шершнево-Чумазово-Китеж. На территории детской общины «Китеж» и прошла основная часть торжества. Прибывших на праздник гостей встречают девушки в русских народных одеждах и преподносят им хлеб-соль2. В этом фрагменте для характеристики Китежа употребляется словосочетание «детская община», входящее и в число атрибуций, даваемых поселению информантами из числа его соседей. Помимо этого, в статье нет указания на то, что «девушки в русских народных одеждах» с хлебом и солью (представленные также на фотографиях, иллюстрирующих статью) не являются жителями Китежа3 и, следовательно, не отражают реалий жизни общины. Возможно, этого не знал и сам корреспондент. Подобная неосторожность приводит к упрочению в глазах соседей Китежа стереотипа одного из способов восприятия общины. В самом слове «община» в интерпретации некоторых информантов актуализируется семантика русской патриархальной сельской общины, где люди носят традиционную русскую одежду, строят украшенные резьбой жилища, занимаются земледелием, растят большое количество детей. Выкладки подобного рода в прессе способствуют утверждению данного стереотипа (о нём см. далее). Стоит отметить, что в момент начала строительства поселения (1993 год) и в первое десятилетие его существования газета «Сельские зори» имела однозначную сельскохозяйственную ориентированность, поэтому статей о «детской общине» Китеж в ней почти не было. Произошедшая за последнее десятилетие переориентация газеты на вопросы культуры и семьи позволило Там же. №101, 2009. Девушки в костюмах, «хлеб-соль» и прочие элементы гуляния были заблаговременно привезены губернатором Калужской области, присутствовавшем на торжественном открытии газопровода. 2 3 39 Китежу появиться на газетных страницах в качестве регулярного объекта описания. Итак, между Китежем и его окружением чётко выделяется граница «мы – они» на уровне реального пространства, а также представлений, предположений, догадок. Повторяемость, стабильность и, с другой стороны, варьируемость предположений, анализу которых посвящена следующая часть данной работы, позволяет привести их в определённую организованную систему, ведь вариативность, с одной стороны, и устойчивость, с другой, являются важными признаками фольклорного текста4. Как пишет С.Ю. Неклюдов, «фольклорный текст — это всегда относительно устойчивая комбинация элементов традиции, которая возникает при каждом отдельном исполнении. Обычно он не создается, а воссоздается, каждый раз словно бы складываясь заново, причем последующее воссоздание не бывает тождественным предшествующему. Почти всегда имеют место определенные изменения: от текста к тексту, от исполнения к исполнению, от исполнителя к исполнителю, однако важно не расхождение вариантов, а их совпадение, общая смысловая зона». Иначе, в данном случае можно говорить о системе бытования стереотипов в восприятии китежан их соседями и наоборот. 2.2. Интерпретация соседями Китежа его названия Трактовок названия общины зафиксировано несколько, причём все они предлагаются информантами в крайне лаконичных формулировках. Здесь отмечается следующее: характерно, что с легендой, трактующей название посёлка, знакомы практически исключительно его обитатели, и выяснение у соседей Китежа мотивировок названия дало совершенно иные результаты. Несколько информантов определили слово «Китеж» как «не наше», перевод с английского (что соотносится с восприятием китежан как «чужих» и Неклюдов С.Ю. Фольклор: типологический и коммуникативный аспекты // Традиционная культура, 2002. – № 3. – С. 4. 4 40 идеей неаутентичности поселения, намеренного строительства Китежа по «целевой программе» губернатором либо иными лицами, о чём см. далее). К примеру: Китеж – это название не наше, не русское, по-английски на... называется. [По-английски?] Да. Прии… приезжают туда к ним много комиссий всь… ещё тогда приезжало, щас-т наверн… [Комиссий?] [вопрос оставил без ответа, продолжает:] И немцы, и финны приезжали, смотрели. Переводчика им давали. Отсюда у нас здесь туда произведена асфальтовая дорога, туда сделан газ. Вот, жить там можно. [А кто ещё приезжал?] Испанцы приезжали, немцы приезжали. (ИВ) Или предположение-догадка: [Почему такое название?] [утверждает, что не знает]. […] Может, что-нибудь означает, какой-нибудь «Дом» в переводе, или ещё что-нибудь, не знаю. Наверное так, я думаю, может, «Община» какая-то или что-то типа с этим связано. [В переводе, Вы говорите?] Может быть, да. (ЛНГ) Другой информант предложил если не трактовку, то аналогию по фонетическому сходству: [Почему так назвали посёлок?] Это надо спросить руководителя, они подбирали себе название. Они выдумали. Или придумали. [Т.е. они сами это слово придумали?] Сами. Китеж… у нас Кижи там есть где-то, а… Где у нас Кижи? Петрозаводск, да, туда. А здесь Китеж. Почему… (ВВП) Лишь один информант один раз указал на связь названия общины с легендой, однако и эта трактовка (ровно как и аллюзия на легенду о граде Китеже) скорее носят случайный, нежели закономерный характер: [ Кстати, почему такое название – Китеж?] А так, я думаю, позаимствовали. Как-то, когда-то раньше был такой Китеж, где вот жила община. И вот слово «Община» со словом «Китеж» как бы синонимы такие. 41 Поэтому вот он… а, потом этот Китеж якобы ушёл под воду. Там, в общем, теперь его и нет и, как бы, всё. Ну вот. (ВИС) В восприятии данного информанта происходит процесс «обратной» интерпретации: знание о том, что посёлок Китеж – это община, даёт информанту повод интерпретировать название Китеж из легенды (обрывочное знание которой хранится в памяти информанта), как синоним слова «община», а также предположить, что именно поэтому Китеж Барятинского района назван именно так. Абсолютно утрачиваются все прочие аспекты толкования содержания легенды и, следственно, их коннотативная роль в отношении идеологии общины Китеж. Факт неполного и крайне редкого осмысления названия или включения его в какие-либо устойчивые тексты может объясняться отсутствием плотной коммуникации между соседями, в отличие от случаев традиционных поселений, между которыми нередко устанавливается устойчивая система взаимоотношений, товарообменных или родственных, либо негативных. 2.3. Номинация жителей Китежа Ранее уже говорилось о том, что слово «китежанин» как самоназвание активно используется жителями поселения. Для информантов же из числа жителей соседних деревень данная лексема не является актуальной. При разговоре о жителях Китежа они лишь прибегали к описательным конструкциям типа «они в Китеже», «там в Китеже», «ходила на Китеж, там встретила…»5 и др. Отсутствие какого-либо знака – это само по себе знак, элемент культурного кода6. Тот факт, что название жителя местности, производимое от названия данной местности по логике функционирования русского языка, не приобрело популярности среди населения, эту местность окружающего, может быть объяснён фонетически. Название Китеж некоторые информанты характеризуют как незвучное, неместное, странное, и именно это может выУпотребление предлог «на» в данном контексте в речи различных информантов нерегулярно. 6 За данное замечание благодарю С.Ю. Неклюдова 5 42 зывать неясность в том, как образовывается дериват. В этом отношении привычные названия населённых пунктов вокруг объекта настоящего исследования – деревни Чумазово, Коськово, Шершнево, Бабёнки, посёлок Барятино – оказываются в восприятии ряда информантов более «русскими». Таким образом, название, воспринимаемое как экзотическое, утрачивает способность образовывать производные. 2.4. Интерпретация Китежа Зафиксирован ряд вариантов интерпретации типа поселения Китежа. Соседи определяют его так: - Приют; - Детский дом – «на йих машинах написано «Детский дом» (ЛНГ); - Семейный детский дом; - Община; - Общага; - «Семейная община детей без родителей»; - Участок для беспризорных; - Дворянская усадьба графа Львова; - Храм, церковь; - Сельскохозяйственная организация; - Секта. Рассмотрим данные варианты интерпретации более подробно. 2.4.1. Концепт семьи и сиротства в понимании Китежа соседями Часть из перечисленных способов интерпретации поселения содержит в себе семантику места, созданного для детей-сирот, при этом идея семейного воспитания в поселении заявлена лишь в двух случаях из вышеперечисленных, в то время как для самого Китежа именно она является первостепенной 43 (см. надпись на табличке у входа на территорию посёлка: «Мир входящему. Это территория посёлка Китеж, где дети обрели дом и семью»). Все информанты крайне сочувственно относятся к детям-сиротам, проживающим в Китеже, что может быть выражено внутрисловно (путём присоединения к корню -сирот- и -дет- уменьшительных суффиксов): «сиротинки», «сиротки», «сиротинушки», «детки-сироты»: Но они за правое дело стояли – за детей-сиротинок, спасали. Поэтому с божьей помощью. Построили, 20 лет, слава богу, Китеж стоит <…> и детки-сиротки бывшие – в школе учатся, языки иностранные изучают, англичане они умные. Я за них, было раньше, вечером нет-нет, да и «Отче наш» прочитаю. Вот так вечером встану – за себя, за всех своих, и за Китеж, и за деток йихних. (АЕН) Были сироты детки – и квартиры им купили. [В Барятино?] Да, да. Есть такое. [Т.е. когда ребёнок заканчивает школу – ему покупают квартиру?] Да, да. Да. И вот они вот – сирота, а они им покупают квартиры, как своим. Пожалуйста, квартиру купили – и живи, бога ради. (ВНД) Таким образом, можно говорить о том, что социум Китежа в глазах информантов-соседей общины делится на две части: детский и взрослый, к каждому из которых формируется собственное отношение. За детьми закрепляется стереотип сиротства и сочувственного к нему отношения, дети являются объектом жалости, отношение же к взрослому социуму Китежа у информантов разнится (о чём подробно – далее). 2.4.2. «Община» Интерес представляют попытки прояснения у информантов того, что включает названное ими понятие «община». В трактовках соседей, как и в трактовках китежан, внутренняя форма слова, семантика корня -общ- (ср. с тем, что слово «Китеж» трактуется многими информантами как перевод слова «община» с некоторого иностранного языка) оказывается выражена напрямую, однако проинтерпретирована различными способами: 44 [Люди в Китеже] что-то вместе сообща делают, какие-то проблемы решают сообща7. Может быть, воспитательного и ещё питательного характера, и одеваются вместе сообща. Решают. Видимо, у них совет какой есть, что они решают сообща сделать. Я так понимаю. (ВВП) Или: [Люди в Китеже живут все вместе?] Ну там у них как община. Дома у них отдельные, конечно, везде, а столовая, всё остальное – это у них совместное. (ЛНГ) Как видно, нередко для характеристики данного социума в первую очередь важной оказывается идея совместного питания. Видимо, это соотносится с тем, что питание, получение пищи является одной из витальных (жизненно важных, первостепенных для жизни) потребностей человека. «Пища становится во всех первобытных – и разумеется, во всех цивилизованных – обществах фокусом интересов социальной группировки, основой системы ценностей и ядром ритуальных действий и религиозных верований», – пишет Б. Малиновский8. В следующем примере происходит актуализация одновременно реально-бытового и метафорического смысла идеи совместного питания «из одного котла»: [Почему Китеж называется «общиной»?] [продолжительно уверяет, что не знает, почему] Одно я вам могу сказать: что раз они община, они живут, наверное, с одного котла. Они деньги, наверное, ложут в один котёл и питаются с него. Вот есть там двадцать человек, и он вместе питаются, не как у нас. Вот мы живём семьями, а они общиной. Вот сколько там есть – десять человек, пятнадцать – и все живут общиной. Это я так понимаю. Раз община – в котёл ложут деньги все и питаются вместе. (КАА) В данном фрагменте вербально выражена актуальность оппозиции «мы – они» для рассматриваемых социумов, при этом понятие «семья» (соответ- Ср.: [Как в Китеже решаются различные важные вопросы?] Важных там вопросов не решают, там детей воспитывают. (ИВ) 8 Малиновский Б. Секс – это ещё не всё. // Избранное: Динамика культуры. . – М. : Росспэн, 2004. – С. 457 – 458. 7 45 ствующее критерию «своего») оказывается противопоставлено понятию «община» (соответствующего «чужому»). Слова информанта «в котёл ложут деньги все и питаются вместе» относится не только к совместному питанию как устойчивому топосу, сопутствующему образу китежан, но и к идее отсутствия в Китеже частной собственности: имеется в виду, что деньги всех членов общины собираются вместе, после чего распределяются (в том числе и на совместное питание в буквальном смысле). Как уже неоднократно говорилось, Китеж ассоциируется у соседей с детьми, что, в свою очередь, определяет ещё один топос «общинности»: наличие общей школы, как локуса объединения детского социума: У них там школа должна быть. Школа у них там есть, да, где они, не знаю, школа у них должна, яслей у них там нету. Потому что они там как вот это, семейный детский дом вот. (ЛНГ) Там у них школа есть общая, столовая есть общая. Община. (ВВП) Там пруд замечательный есть, там английский язык изучают, школа есь, столовая есть, склады хорошие есть <…> (ИВ) Школа и столовая составляют смысловую пару, объединяющую две стороны стереотипа восприятия жизни Китежа его соседями. Отметим также важность отсутствия среди перечисленных вариантов атрибуции Китежа таких, казалось бы, естественных для информантов из числа сельских жителей номинаций, как «посёлок», «поселение», «деревня». Понятие «община» иногда выступает для них в качестве субститута. См. фрагмент интервью: Мы из Коськово сами-то, сейчас приезжаем только летом, в дом. Много там [в Китеже] не видим. У нас это деревня просто. А у них там – община. [Чем община отличается от деревни?] В деревни у меня своё хозяйство, свой дом, а у них в общине всё общее, я так думаю. С общего стола, и в общих домах живут. (ТИИ) «Община» для информантов – это не только способ устройства жизни, но и форма внутреннего самоуправления, а также «комитет» людей, совместно принимающих решения даже по частным вопросам: 46 […] у них же там собрания, вот всё на общине, они решают – вот как… Только человек говорит, что нет – вот дома они построили, почему сразу много семей, сразу пять семей ушло, старых – потому что Дима им сказал: «Напишите, что вы отказываетесь. Что это жильё принадлежит общине, а вам ничего». Они говорят: «Ну а как же так?» […] Они говорят – мы хотели бы иметь жильё. Я считаю, что это логично и правильно. Ну не может человек висеть в воздухе. У человека должна быть крыша над головой, тем более, он, как говорится, приехал, и… с благими намерениями, так скажем. И они отдавали себя очень, очень даже отдавали себя хорошо. […] Говорят, мы ничего подписывать не будем. Не будете – до свидания. Община постановила.(ВИС) В вышеприведённом тексте интерес вызывает идея доминирования мнения «общины» как некоторого руководящего органа Китежа над мнением жителей поселения. Здесь отсутствует идея равенства и наличия общих благ для всех жителей Китежа. В данном случае отсутствие знак обособленности Китежа в сознании его соседей по следующему критерию: способу социальной организации и культурной жизни поселения. 2.5. Социальная организация Китежа: семантика «народного» образа «главаря» общины Социальная организация Китежа, с точки зрения его соседей, довольно незамысловата: она состоит из социума равных общинников и фигуры «главного» над ними. На роль «главного» в Китеже в народном сознании существует два рода претендентов: это неизвестные информантам «начальники по общине» и «директора всего», с одной стороны, и мифологизированный образ реального основателя общины Д. В. Морозова, с другой стороны. [О Китеже:] Дети там, много детей у них, и взрослые, и над ними директор всего там у них, что там происходит. Всего непотребщества, говорят. Он своё место бережёт главного на общине. Чтоб слушались, лишнего ни-ни никому. [А как его зовут, кто этот директор?] Не зна. [Кто кроме директора есть? Есть ещё какие-либо должности?] 47 Да как те сказать, все остальные есть, а над ними как-то главный на общине. (ХИ) [Как в Китеже люди относятся друг к другу?] Вы знаете, а… [мычит на разные лады] Об отношениях я не могу сказать ничё. Шо тот, который был директор первый, вот первый, тот там что-то уж заворовался, первый-то, а щас другой, и там теперь что – я не могу сказать. [Что сделал тот директор?] Да там, вроде бы, всё было хорошо, но что-то он… Что уж он там делал, я не знаю, но что-то очень нехорошее… Что он там делал, я не могу сказать, но не похорошему. А вот этот теперешний я не знаю, что. (ВНД) Приведённые тексты являются примерами подозрительного восприятия соседями Китежа, приобретающего в силу своей непонятности и чуждости негативные коннотации. Мотивы воровства начальством общины, а также «нехороших» дел, совершаемых там – постоянные составляющие стереотипа Китежа. Обратимся к более подробной народной интерпретации образа основателя общины Китеж Д.В. Морозова [ДВМ]. Одна из составляющих стереотипа его образа – главенствование над прочими членами общины, внедрение личной идеологии и запрета на её разглашение, коммуникацию с соседями. [Однажды жители Китежа пришли к ВИС] познакомились. Чтобы хоть как-то знать. На это реакция была Димы очень плохая, то есть он как бы сказал, что мы не хотели бы, чтобы за стены вот этой э…. нашей… как называется… нашей территории вообще какая-то информация уходила. То есть вот какое-то, какая-то, я не знаю, была закрытость в отношениях. И поэтому сказать о том, какой жизнью они там живут, мы не можем. (ВИС) От этого же информанта записан рассказ-меморат о случае сглаза Д. В. Морозовым сестры ВИС (Приложение 2, Текст 8), о тёмных, нехристианских обрядах, проводимых Морозовым со старшими членами общины, а также с детьми, об обладании им тёмной энергии и его способности к гипнозу, например: И у них, потом, есть какие-то интересные обряды, которые, в общем, непонятные, какие, что, откуда вообще вот это вот. Я не знаю, может, Дима [ДВМ] из Индии что-то 48 привёз там такое вот, он же практику проходил в Индии, и там набрался вот этого всего 9 (ВИС) В данной цитате указание на то, что в Китеже прибегают к «непонятным» обрядам, вновь актуализируется через связь с иноэтническими, инокультурными реалиями: Индия, где несколько раз путешествовал Д.В. Морозов, оказывается их источником. «Знание», привезённое им из Индии семантизируется как особенное, недоступное самим информантам. Помимо прочего, это знание может передаваться другим членам общины: Дмитрий много знает, он в Индии путешествовал, оттуда и привёз и книг, и знания. Он их своим передаёт, а остальным – не станет. (ОЯД) Так, О.Б. Христофорова пишет о колдунах: «Большую роль в формировании репутации [колдуна] играют умения, которыми обладает не каждый»10. Цитата о колдунах здесь приведена не случайно, о чём – далее. Помимо этого, стоит подробнее рассмотреть лексику, с помощью которой описывается Д.В. Морозов: слова «книги», «знание»/«знать», «передавать» в народной культуре обладают определённой многозначностью. Все они являются терминами колдовского дискурса. Несмотря на то, что, по словам Христофоровой О.Б., «… разнообразные контексты глагола знать в колдовском дискурсе не позволяют при истолковании его значения ограничиться тривиальным суждением, что знать – сиречь обладать некой дополнительной информацией, полученной сверхестественным путём и выделяющей своих обладателей в особую категорию людей»11, в данном случае имеет смысл прибегнуть именно к нему. Знание, которым наделяется Д.В. Морозов в некоторых контекстах, оказывается именно тем исключительным знанием, добытым в «чужой» стране (Индии), дающим его обладателю силу (См. Приложение 2, Текст 8), и недоступным никому более. Знание оказывается книжным, «книга» здесь – также колдовской атрибут. Знание передаётся Морозовым членам его общины. Обычно в быличках о колдунах знание передаётся в Полный текст см. в Приложении 2, Текст 11. Христофорова О.Б. Колдуны и жертвы. Антропология колдовства в современной России. М., 2010. С. 82. 11 Там же. С. 173. 9 10 49 определённый момент их жизни, а именно непосредственно перед смертью, иначе колдуну грозят длительные мучения (до тех пор, пока знание всё же не будет передано человеку либо предмету). В настоящем примере речь о передаче знания со смертью не связывается, однако резко ограничивается круг тех, кому Морозов своё знание может передавать: «…своим [т.е. членам общины Китеж] передаёт, а остальным – не станет». (ОЯД) Такая избирательность также является знаком: знание предназначено далеко не для каждого. Описания «обрядов», которые проводит с детьми и взрослыми Морозов, получены от нескольких информантов из числа территориально близких соседей общины. На вопрос к членам общины о том, что становится источником подобного рода представлений об оккультной активности детей и взрослых Китежа, получен крайне рациональный ответ: детские театрализованные ролевые игры: Каждый игрок выбирает себе роль, от злодея до героя или волшебника, выбирает характер, вживается в него, и в течение двух недель мы проводим ролевую игру, решаем игровые квесты, путешествуем, вступаем в столкновения с трудностями. Да, игры костюмированные и отчасти они похожи на театральное представление, но гораздо живее и круче. [И Морозов участвует в ролевых играх?] Да нет почти. Только очень редко, если нам нужно отыграть какого-то очень мощного гуру, буквально на несколько минут. Мы без Морозова обычно сами справляемся. (ИОН) Таким образом, в сознании информантов из числа соседей Китежа увиденные ими отрывки постановочных детских игр оказываются отрефлектированны как некоторые далеко не игровые «обряды», что радикально меняет парадигму восприятия. Помимо этого, проведение обрядов приписывается Морозову как лидеру и идеологу общины, тогда как о реальном его участии в данного рода мероприятиях говорить не приходится. Игры-«обряды» же становятся компонентом образа поселения. Возвращаясь к разговору о мифлогизации личности основателя общины, следует отметить влияющие на формирование его образа детали внешно- 50 сти, поведения, физические особенности, занятия и т. п.: «хромает как будто, с посохом таким», «взгляд такой, суровый, из-под бровей», «чёрные глаза, бородища чёрная», «книги пишет, умный человек, много этакого знает»; «он так улыбается, у него такая улыбка неприятная. Вот он вроде бы… м… а глаза вот совершенно… ну какой-то взгляд такой… тяжёлый». Перечисленные характеристики становятся поводом для убеждённости некоторых информантов в том, что основатель общины Китеж – колдун: «Он как посмотрит, сразу вижу – что-то нечисто. Как колдун, взгляд такой» (БВИ). Данные идеи находят многократное отражение в фольклорномифологических представлениях различных культур. Например, ср. с представлениями о внешности и занятиях колдуна на русском севере: А ни знаю, ес[т]ь у человека взгляд тяжёлый, тоже посмотрят тяжело… с… становится. [Как это называется?] Сглаз, скажут, сглаз. (ТАС) Или: [Бывает ли, что один человек может другого сглазить?] Да как не бывает - очень часто бывает. Вот ещё черноглазые - так очень часто бывает. (КАИ) Идея о способности Морозова сглазить получает развитие в следующем слухе о том, что китежане принесли порчу к дому обидевших их людей: [В разговоре о том, что многие считают Китеж странным местом:] Сам не знаю, ничего такого не замечал, хорошие, вроде б, люди, нормальные такие. А говорят всякие. Я врать не стану. Говорят с Коськово за Китежем, они [китежане] им [семье из д. Коськово] порчи принесли. Муть какая-то там была, чё-т у них дома не ладилось, они смотрят – у калитки шерсти чёрной клок выдратый лежит. Убрали его – и всё. И ничего больше не стало, говорят, не стали ругаться. А это с Китежу принесли, считают, потому что прошлым летом их ребята китежских за яблоками пускать не хотели. И те отомстили. Я не знаю, лабуда всё, может. [Та семья потом в Китеже сделала что-нибудь подобное?] Китежу ничё, побоялись, я думаю. (КОД) 51 Данный текст воспроизводит стандартную схему многочисленных фольклорных текстов подобного рода. Ситуация диссонанса любого рода в доме (испортившиеся отношения между членами семьи, болезни скота, «розыгрыши» домового и др.) приводит к поиску пострадавшими материального носителя «порчи», якобы принесённой колдуном либо любым иным недоброжелателем. Порча как материальный объект – это, зачастую, подброшенные волосы или шерсть (ср. пример КОД), кости, ножи или иглы, соль и др. Избавление от влияющей на благополучие дома порчи (как концепта и как материального объекта) приводит к восстановлению былого порядка. В приведённом примере в качестве субъекта, приносящего порчу, выступает не «главарь» Морозов, а коллективный образ общины: «это с Китежу принесли», – «они», «некто», а не кто-то конкретный. При этом прямые доказательства участия жителей Китежа в данной ситуации отсутствуют. Объяснить это можно тем, что «роль репутации в деревенском коммуникативном пространстве настолько велика, что она сама по себе, вне связи с несчастьем и даже конфликтом, может быть пусковым механизмом для включения ситуации в колдовской дискурс»12. В данном случае важна, во-первых, устоявшаяся репутация Китежа как вызывающего подозрения, а также участвовавшего в конфликте (из-за яблок) поселения и, во-вторых, роль репутации Д.В. Морозова, «главного в Китеже», как колдуна. 2.6. Китеж и церковь Идея религиозного определения китежан оказывается для их соседей крайне важной при формировании и восприятии образа жителей общины. Актуальности вопроса о конфессиональной принадлежности китежан способствует наличие на территории общины православной церкви (информанты по-разному определяют тип сооружения: «часовня»/«часовенка», «церковь», «храм»). 12 Христофорова О.Б. Указ. соч. С. 88. 52 [При перечислении особенностей Китежа:] Часовенка у них есть, храм такой. [Т.е. они верующие?] Ну, верют, видимо, люди, верют во что-то. Во что-то надо верить. Ну от и детей приучают, может быть, к вере и к пониманию жизни. И… к хорошему. Вот это, чтобы противовес, наверное, был тому, что в жизни сейчас творится. Может быть, с этим уклонам. […] (ВВП) Христианская вера и обучение «пониманию жизни», приучение к «хорошему» стоят для информанта на равных позициях, в то время как для китежане воспринимают это иначе. Приведём ещё пример: [Откуда такое название – Китеж?] Они приезжие! Приезжие. Они к нам вот приезжают, детей крестили. У них тама есть эта, часовня тама у них есть [выделяет голосом последнее слово]. […] Они вот детей приёмных это. И крестили йих, четверых не то пятерых от недавно13. Нормальные. Они православные. И вера у йих православная, в часовню от ходят. И детей… детей… Я это точно не знаю, эт над нашему батюшке, а батюшка тоже уехал. И матушка завтра тоже уедет в Киров, она б вам всё рассказала… А то от это они [китежане] ездят даже в монастыри. (МП) Как следует из фрагмента интервью, данный информант, исходя из знания о том, что в Китеже есть церковь («храм»), и о том, что одна из китежских семей недавно крестила детей, делает обобщение: они «нормальные. Православные. И вера у йих православная». Заметим, что слова «вера» и «православие» не звучали в вопросе, заданном информанту. Т.о. именно эти критерии оказались для него наиболее актуальными в связи с разговором об общине Китеж, и именно это делает Китеж «своим», несмотря на то, что жители его – приезжие люди14. [А вера в Китеже какая?] Я не знаю, не могу сказать. Я думаю, обыкновенная христианская вера. Там, вроде, такого ничего нет. [Они не очень об этом заботятся?] Незадолго до момента интервью одна китежская семья, придерживающаяся православия, действительно крестила четверых детей. 14 См. также Приложение 2, Текст 12. 13 53 Нет-нет. У нас ведь есть тут эти тоже, секты, но, по-моему, у них там нет такого ничего. (ЛНГ) Данные слова показывают несостоятельность предположений китежан относительно того, что соседи считают их сектой. В данной цитате Китеж и секта осознанно противопоставляются. Зафиксировано и радикально иное устойчивое восприятие конфессионального определения Китежа: [ОЮЯ и ООИ собирались отдать своих детей в детский сад Китежа,] а потом мы обратились к местному [Барятинскому] батюшке, мы православные, батюшка нас не благословил туда [в Китеж] вести детишек, потому что у них там построен храм, и, насколько мы знаем, насколько знает батюшка, к вере они относятся очень-очень, скажем так, посредственно. […] И не отдали туда детишек. Потому что с православием у них, видимо, какие-то проблемы. [А какая-то другая религия есть?] Нет, религия у них как бы православная, но, как я поняла, не особо сильно-то у них она и есть. (ОЮЯ) Аналогичное мнение демонстрирует ещё несколько текстов, как то: Что удивительно, когда мы приходили, нас было четыре человека, ни одного ребёнка, ни одного взрослого с Китежа не было. Вот это было странно. Я даже удивилась. Как ж так-то? Хоть кто-нибудь пришёл бы. Тогда, а для чё тогда построили-то? А потом всё захирело. Вот это было, щас я скажу, ровно восемь лет назад. Восемь лет назад это последний раз была служба в этой церкви. И всё. […] Но одно точно – и что было святое, тоже ушло. Церковь разваливается […] Ну вот, вот. И как бы, как бы не знаем мы, хорошо это или плохо. (ВИС) Также: Православные в болоте не молятся и костры не жгут. А у них [китежан] там и церковь, и всё. Шли бы… в церкву бы, а? Они ж ею не пользуется, она устаревает, ёшкикошки. Покосится скоро, пока они туда дойдут15. (БВИ) Таким образом, выстраивается следующая ситуация псевдо-обрядности жителей общины Китеж: фрагменты ролевых игр интерпретируются как молитва, местом проведения «молитвы» оказывается болото, а «богослужение» 15 См. Приложение 2, Текст 13. 54 сопровождается жжением костров (возможно, являющимся аналогией горящих в «нормальной» церкви свечей). Следующая цитата вновь возвращает нас к идее о том, что китежане под руководством основателя общины ДВМ проводят нехристианские религиозные обряды (не в церкви, а в болоте, под дубом, маркирующим центр Китежа, в шатрах): Он [ДВМ] тайно передаёт своё знание. Я видал раз, как он их собрал под большим дубом, шатёр над ними, чтоб от закрыть. И что-то рассказывает, покачивается. А люди слушают. И глаз не отводят. [Что он рассказывал?] Не знаю, говорил что-т. [Это было религиозное действие?] Если религиозное, то не наше уж. Какой-то индийской религии уж. (ОЯД)16 Таким образом, «своя» и «чужая» вера определяются информантами через апеллирование к месту проведения «обрядов», действиям их участников и атрибуты. Стереотипизация «неправильных» богослужебных практик приверженцев «чужой» веры, пренебрежение христианством как таковым и христианскими святынями – явление, описанное неоднократно17. Данный случай интересен тем, что действия китежан, принимаемые информантамисоседями Китежа за богослужебные, в реальности таковыми не являются. Зная, что жители Китежа редко бывают в своей церкви, находящейся на территории их общины, информанты без труда находят в действиях китежан 16 17 Также Приложение 2, Текст 11. О.В. Белова. Религиозная обрядность «чужих» в народной интерпретации славян // Эт- нокультурные стереотипы в славянской народной традиции. М., 2005. – С. 125–148; Мороз А.Б. "Пустому углу молятся...". Новые религиозные течения и традиционная культура // Живая старина. 1999. №2. С. 14-15; Пивоварчик С. Этноконфессиональные стереотипы в поликультурном регионе (по материалам историко-этнологического изучения местечек Белорусского Понеманья) // Свой или чужой? Евреи и славяне глазами друг друга. М, 2003. – С. 361–376. и др. 55 аналог, якобы заменяющий богослужение. Это же, в свою очередь, определяет жителей поселения как однозначно «чужих». «Конфессиональный аспект оппозиции «свой-чужой» является одним из основных стимулов самоидентификации», – пишет О.В. Белова18. Вопрос религии и веры становится и для выбранного нами социума культурноразличительным, влияющим на самоопределение и видение «другого» (хотя он и не является поликонфессиональным, где граница определяется чётче). Налицо следующая ситуация: отношение китежан к религии, а также к же объекту религиозного почитания (церкви) разными информантами интерпретируется порой полярно противоположными способами, как следует из приведённых выше текстов. Объяснение такой полярности точек зрения возможно следующее: церковь естественным образом привлекает внимание людей, которые считают себя православными и выросли в контексте 'православие – борьба с ним', поэтому строительство церкви для них – знаковое событие. Тот факт, что церковь пустует – также знак. Двойственность ситуации создает двойственность интерпретаций, и в данном случае такая двойственность поддерживается неоднозначностью самого объекта восприятия. К тому же, «многое зависит от культурного контекста – с какой точки зрения, для чего, с какой целью рассматривается данное явление и с какой целью оценивается»19. Информантами, принадлежащими к патриархальноправославной сфере, китежская церковь и, в связи с этим, сами китежане были восприняты скептически. Для иных информантов церковь послужила неким символом доброго богоугодного дела, в котором участвует всё поселение. 2.7. Концепт детства как составляющая образа Китежа Важно, что в первую очередь Китеж ассоциируется у местного населения с детьми, концепт детства непременно сопутствует образу данной общи18 19 Белова О.В. Указ. соч. С. 73. За данную идею благодарю О.В. Белову. 56 ны. Показателен здесь, в частности, разговор с информантом, не знавшем о Китеже совершенно ничего конкретного. Практически единственное, с чем посёлок ассоциировался у него – это дети: [Что говорят о том, кто там живёт?] Там сь… не скажу я вам, сь, серьёзно. Хотя я и живу здесь а, но как-то я… Одно время они что-то там чинить… Ну в общем, иногда и дети, щас у них там есть. Вроде там, сельхоз этим там занимались, вроде, картошку выращивали, а потом бросили шо-то там. Не знаю, в общем. […] Лучше у женщин спросите у кого. (Неизвестный) Факт наличия в поселении большого количества детей у информантов из числа соседей формирует стереотип того, что все без исключения старшие жители Китежа многодетны: [Сколько в Китеже человек?] Это я вам не могу сказать. Дети брошенные. Вот как там называется, вот семьи… как семейный, называется вот, э... Ну вот когда как семья, берутся они как семья, вот приёмная семья. Там как-то они живут как семья приёмная вот, э… там у них по пять-по шесть, наверное, ребятишек, так вот. Вот так как-то они. (ЛНГ) А также: Там в каждой семье дети – по девять там, по восемь. Есть там большая семья. Есть по двое, наверное. (ВВП) Предположения китежан относительно мнения соседей по данному вопросу (например, «Морозов тут тренирует людей… детей-шахидов») не находят подтверждения в реальной картине соседских представлений. Настороженно относиться к Китежу соседей заставляет иная неоднократно отмеченная ими деталь: Но мы не видим, чтобы у них там часто гуляли дети. Мы как ни заходим – там их нет. Они может на занятии, может ещё где? Свой режим. Так что нам самим интересно, что у них там. […] Мы когда приходили – не особо как-то их там замечали. (ОЮЯ) [Вы часто видите китежских детей?] Нет, совсем не часто. Только если [они идут] купаться. Чуть ли не строем. [Дом ВИС стоит на берегу озера Чумазово]. Вот, и всё. Больше не видим. Раньше больше, больше у них было свободы. Они приходили яблоки просили, когда как. […] А так – даже через Китеж в Коськово, деревня, ходим: ни взрослых, ни детей. […] [Куда же они деваются? Где они в обычное время?] 57 [ВИС задумчиво, растягивая слово:] Не знаю… Нет, ну почему, какие-то детские крики там есть. Видимо, спортплощадка. […] Бог знает, мы туда не ходим и они к нам не ходят. Ну вот, ни дети, ни взрослые [вздыхает]. (ВИС) Тот факт, что соседи редко встречаются с китежанами и их детьми, является в данном случае первым звеном цепочки догадок и опасений. Следующее за ним звено – убеждение в том, что жители поселения закрыты для контакта, и вывод: Я сейчас там никого не знаю. […] Вот. Но общения никакого, абсолютно. То есть, стенка стоит, и глухая стена, и никаких этих самых даже. […] То есть вот стенка, стоит стенка и всё. (ВИС) Дети же оказываются объектом сочувствия, они как единый коллективный образ выступают в пассивной роли по отношению к тому, что предпринимают в их отношении взрослые Китежа: над ними устраиваются игровые суды, что причиняет детям стресс; их вынуждают зарабатывать игровые деньги, и «они переживают, потому что они не могут на какой-то определённой ярмарке, которая у них тоже создаётся, что-то себе приобрести» (ОЮЯ)20, им поручают невыполнимые задания21 и др. Существует и радикально противоположный стереотип восприятия соседями жизни детского социума в Китеже. Это стереотип идеального, счастливого детства. Различные информанты, придерживающиеся данной идеи, предлагают приблизительно одинаковые наблюдения подобного рода: [Как в Китеже живут дети?] Для детей специальные уютные там общежития такие. Там большими, значить, группами они не живуть. Человека по три, по четыре комната, вот. За ними уход хороший, и уборщица, и вода, горячая и холодная. [Уборщица?] Да. Питание хорошее там вот. […] [А кто живёт с детьми?] Старшие там у йих есть, специально распределены. Помладше группа – к ним даётся старший человек, чтоб за ними присматривал. [Дети сами выбирают того, кто за ними будет присматривать?] 20 21 См. Приложение 2, Текст 9. См. Приложение 2, Текст 10. 58 Да. […] Там телевизеры, там дро... у них культурный досуг хороший. Сделана она по типу иностранных. Иностранцев. Но сейчас, я говорю, даже и за границей такой чепухи нет [шутит, усмехается]. (ИВ) Можно предположить, что автор данных слов приписывает Китежу некоторую модель идеальной жизни и «светлого будущего», которая некогда являлась целью советского коммунистического общества. «Уютные общежития», «вода горячая и холодная», хорошее питание, наличие телевизоров, хороший культурный досуг – эти реалии, некоторые из которых выражены клишированными словосочетаниями, составляют образ построенного «для детей» коммунистического «светлого будущего». Актуализированные в данной цитате реалии характерны для устойчивого восприятия Китежа, более подробно об этом речь пойдёт далее. 2.8. «Хронотоп» Китежа: понятия «давно», «далеко» и «из-за границы» как маркеры общины Осмыслению и домысливанию с последующей интерпретацией подвергаются многие стороны жизни непонятной и непохожей на окружающие поселения общины. Сюда входят материальные объекты, культурно- эстетические и духовные ценности, социальная организация. Выделяется ряд топосов, устойчиво сопутствующих образу Китежа: а). Китеж располагается «далеко»; б). Китеж построен «давно»; в). Связь Китежа с «иностранным». Обратимся к каждому из них отдельно. 2.8.1. Китеж расположен «далеко» От информантов из пос. Барятино многократно записано, что «Китеж располагается «далеко», причём под большим, непреодолимым пешком расстоянием подразумевается путь в 10-12 км (также из сведений информантов): 59 […] Это где-то километров 10 отсюда, это далеко отсюда, поэтому вызывайте такси, вам этого нечего ждать. (ВНД) [Где находится посёлок Китеж?] О, так это далеко, дочка. Далеко. [Не дойду?] Не дойдёшь. Километров десять, далеко. (КАА) Второй аспект данной идеи также заключается в удалённом расположении Китежа, однако относительно не локуса проживания самих информантов, а центра общего культурного пространства России – Москвы: Я тебе так и скажу. Было. Дело было, не раз. Они там чертовщиной-то занимаются, ёшки-кошки [запинается, замолкает] Я вам вот что скажу: Морозов всё это делает, он всё это дело затеял. Увёз своих подальше от Москвы, чтобы из Москвы не видели, и занимаются. Уж что они там делают на Китеже. (БВИ) Или: Вот так, уехали подальше от Москвы, к нам в глубинку, вокруг лес – и воротят, что душе угодно. Детей спрятали от людей. Чтобы никто не видел, что у их в Китеже делается. А я-то ведь вижу, я-то знаю, хоть власть в Москве не видит. Там они и все эти обряды, и… за… сглазят иной раз, как я вам вот рассказала про Таньку. То ли сектанствуют, то ли что у них. (ВИС) Факт того, что культурно и идеологически развитая, но вызывающая опасения община, работающая с детьми, расположена далеко от Москвы (в сознании информантов «находится на краю культурного пространства и вне его»22), формирует дополнительный комплекс догадок о «тайных делах», совершающихся в общине вдалеке от внимания столицы. Подобное восприятие является как следствием настороженного и негативного отношения к Китежу, так и источником дальнейших подозрений и слухов, убеждённости в «чуждости» китежского пространства «своему»: Что же их [детей] увезли за триста километров [имеется в виду, от Москвы] – такой вопрос. За триста километров увозить детей, неужели, нельзя было где-то поближе? То есть, они живут в вакууме, совершенно чётко […] И местный народ, я сказала бы, отноЛотман Ю.М., Успенский Б.А. «Изгой» и «изгойничество» как социальнопсихологическая позиция в русской культуре преимущественно допетровского периода («Своё» и «чужое» в истории русской культуры) // Труды по знаковым системам. – Тарту, 1982. – Т. 15. С. 116. 22 60 сится к ним так: есть там что-то, и мы туда не ходим. И они с нами особо не контактируют. У них нет такого, чтобы они участвовали в каких-то праздниках городских, ещё чтото. У них совершенно чётко своё пространство. (ОЮЯ) Стоит отметить, что удалённое от Москвы положение Китежа оказалось замеченным той группой информантов, которая вложила в стереотипы восприятия поселения негативные характеристики. Данный фактор не оказался проинтерпретирован никаким образом второй частью интервьюируемых, склонной идеализировать жизнь Китежа. Самими жителями общины идея удалённости поселения от центра осмысляется радикально иначе: Мы живём далеко от крупных городов – и это хорошо – для создания уникальной развивающей и реабилитирующей среды, которой не мешали бы ни ритмы города, ни городская ущербная экология, ни прямой контакт с городским населением, которое может оказаться попросту опасным. Мы и наши дети здесь как бы вне зависимости от города и его опасностей. Проще говоря, мы доказали, что есть жизнь за МКАДом. И за Барятино тоже! (ЛЮС) Таким образом, в первом случае отсутствие контакта с культурным пространством города (столицы) если и осмысляется, то однозначно негативно, обладает семантикой скрытности, во втором же – получает положительную трактовку, в том числе через шутку. 2.8.2. Китеж построен «давно» Данная идея прямо коррелирует с предыдущей: бытует распространённое представление о том, что Китеж построен давно. Называются сроки от 10 лет (около 20 в действительности), до того, что Китеж строился в революцию. [Давно Китеж существует?] Ой давно уже. [Лет пятьдесят?] Да ну [смеётся] нет, где-то ну, не могу точно сказать, ну может лет десять, может пятнадцать. Так вот. Это вам туда добраться да. […] Кругом такие парки, разбитые ещё до революции. […] 61 [А кто решил его построить?] Районный. Тогда, тогда советская власть была, при советской власти ещё делали. (ИВ) Данный информант несколько путается в определении момента начала существовании Китежа. Сроки в «лет десять, может, пятнадцать», «ещё до революции» и «при советской власти» сливаются в его представлении в единое усреднённое «давно». Другой информант более конкретен в способе исчисления времени существования общины: [Давно Китеж существует?] Давно. Давно… [задумался] Я не знаю, лет тридцать. Яков [БЯВ, сын БВИ] когда родился, они, наверное, и начали строить. Яшке с… сейчас тридцать два. Так, наверное. Вот уже сколько они тут у нас пригрелись и не едут отсюда. Хоть бы вымел их от нас кто. (БВИ) Или: [Когда построен Китеж?] Когда построен. Кто же знает. Вы кого-нибудь постарше возрастом спросили бы, что ли бы. Давно, точно не знаю. Где-то при октя… Советском Союзе, а может и до Октябрьской. [Октябрьской революции?] [утвердительно кивает] Октябрьской революции. Давно, наверное, не уточнял. (КОД) Условно здесь можно говорить о таком частом явлении фольклорных нарративов, как использование исторического времени. Указание давности свершения события неконкретно, однако историческая веха, через ассоциирование с которой оба информанта примерно определяют момент начала строительства поселения, относит к событию почти вековой давности – Великой Октябрьской революции 1917 года (хоть из слов информанта и БВИ не очевидно, какую из революций он имеет в виду). Кроме того, в данных строках появляется одно «общее место» большого количества текстов, фиксируемых фольклористами: это отсылка к кому-либо более старшего возраста, т.е. к более знающему и авторитетному лицу. 62 Для информантов, придерживающихся одобрительного взгляда на Китеж, идея давнего начала его существования оказывается дополнительным положительным маркером, в то время как для сторонников негативного мнения об общине «долгое» время её существования становится дополнительным подтверждением её злокачественности. 2.8.3. Связь Китежа с «иностранным» («программа», дети, идеи, финансирование и т.д.) Связь с «иностранным» явно определяет отношение Китежа к сфере «чужого» (таким способом качество усиливается, приобретает новый масштаб): <…> У йих там много иностранцев э, приезжает, с Америки очень часто туда приезжают, от отдыхают там. [А что там делают иностранцы?] Это просто, видимо, ай я ни знаю, как они там! Они, наверное, детей туда на лето забирают как-то вот как семьями меняются, что ль вот так вот. Здесь от бывает их мн… частенько летом вот они с… это, иностранцы, с этими, с рюкзаками такими здоровыми здесь, везде возле остановки всегда. [То есть американцы привозят своих детей?] Я не могу ш… сь… точно с… что е… Да, вроде как так было, что эти сюда приезжают, а эти туда ездят. Точно не могу сказать, потому что это всё слухами. (ЛНГ) Эта связь интерпретируется двумя противоположными способами: с одной стороны, это хорошо и является «знаком качества», т.к. иностранное внушает уважение. С другой стороны, с точки зрения информантов, это подозрительно и явно неправильно, поскольку не имеет смысла обращаться к чему-то иностранному, в то время как существует своё, отечественное. Ср. слова Ю.М. Лотмана и Б.А. Успенского, касающиеся подобной «социальной аномалии» 23 в восприятии иноземного представителями «своего» социума: при том, что «чужое» заведомо опасно, порой в случае межэтнических контактов оно «получает значение культурной нормы и высоко оценивается по 23 Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Указ. соч. С. 120. 63 шкале культурных ценностей»24, к тому же «в силу особого отношения к иностранцу как к носителю знания», за ним «закрепляется монополия интеллектуальной силы»25. Ср. слова информанта о Китежских иностранцах: И дома у них красивые вон, и детки-сиротки бывшие – в школе учатся, языки иностранные изучают, им иностранцы преподают, англичане они умные. (АЕН) А также, к примеру: Там пруд замечательный есть, там английский язык изучают, школа есть. <…> И англичане, и немцы, и финны приижали, смотрели. (ИВ) 2.9. «Чужой», «свой» или «свой чужой»? Каждый из трёх вариантов в той или иной степени имеет место в сознании информантов-соседей Китежа. Рассмотрим данные варианты. 1). В пользу «чужого» говорят следующие тексты: [Китеж] – это государственный проект, а спонсирует их, насколько я поняла, много спонсоров нерусских. Программа у них достаточно европейская. Но это буквально единственное, что. [А насколько это у них основательная программа?] [молчание] [Когда они её начали?] Понятия не имеем. […] Но мы не видим, чтобы у них там часто гуляли дети. Мы как ни заходим – там их нет. Они может на занятии, может ещё где. Свой режим. Так что нам самим интересно, что у них там. [Их прячут куда-то?] Ну не то что, не то что. Нет. Не прячут, нет. У них там своё расписание, они когдато спят, когда-то занимаются. Мы когда приходили – не особо как-то их там замечали. Потом, знаем, что они как-то так зарабатывают… ну, одной из частей прибыли [смеётся] – делают сайты, да? Насколько я знаю, это неподтверждённая информация, но вроде как. У них какой-то как бы бизнес небольшой, они занимаются электронными сайтами. За ними, за ихней территорией есть домик небольшой и там Интернет спутниковый. То есть, они как-то подрабатывают. Ну да, восемьдесят тысяч тарелочка. Но так ничё. Не особо. Они там в своём исключённом мире. Совершенно так. […] И приезжают туда, по-моему, американцы, я видела, то есть люди заинтересованные. И спонсируют 24 25 Там же. С. 112. Там же. С. 121. 64 также иностранцы. То есть очень странный какой-то эксперимент, а дети-то наши, явно не американские. И они живут на земле, они находятся в глухой деревне, по идее говоря. Даже в Барятинской школе существуют отары, они со своими учениками идут и там сажают что-то, поля. А эти живут на земле – у них ни скота…[…] И местный народ, я сказала бы, относится к ним так: есть там что-то, и мы туда не ходим. И они с нами особо не контактируют. У них нет такого, чтобы они участвовали в каких-то праздниках городских, ещё что-то. (ОЮЯ) Мы, местное население, всегда видим различие. Они люди семейные, но и то они другие. У них другой образ жизни, другое мышление, там люди совершенно другого круга. […] Мы здесь далеко живём, нам что – они нам не мешают и мы ими не интересуемся. (ВНД) [Каждый может стать в Китеже приёмным родителем?] Это, вот это я не знаю, у них же свои законы, они живут не по нашим законам. Они же община, и там вместе питаются, всё такое у них. Не то что вот мы. У них там свои обычаи. (КОМ) Определение Китежа как «чужого» может порождать две реакции: негативную и нейтрально-позитивную. «Чужой» не обязательно равен «плохому». Ср. со словами информанта из Китежа: У меня есть ощущение, что мы вписались в Барятинский район. Т.е. мы свои уже, за семнадцать лет. «А ещё Китеж, он необычный как бы, но неплохой». Можно гордиться. Плюс, так как нас по телевизору показывают и всякие слова хорошие говорят, а правительство обычно не врёт по телевизору, то мы неплохие. (МВА) 2). Представления о том, что Китеж совершенно «свой», возможно с некоторой «погрешностью». Точнее определить это так: общину приняли как «свою», но по-прежнему осознаётся её чуждость. О глубокой степени включённости поселения в окружение свидетельствует то, что его имя собственное оказалось некоторыми из соседей адаптировано и фактически переведено в разряд имён нарицательных («Китежем» описательно называется другой детский дом в пос. Барятино): Ещё какой-то Китеж у-садик от тут есть [о маленьком Барятинском детском доме на базе детского сада]. Наверно, детей вот… сиротки, или от которые отцы лишены. Наш от садик вот. Тоже какой-то Китеж открытый. Это… кто? Шалашова мне рассказывала, вот тут идёть-а, тот рас говорить: «Воть теперя!» – и она говорит. «А откуда вы идёте 65 вечером? – говорю, – Симённа. Уже восемь!» Говорит: «Иду… на обед, – говорит, – ужин. Я ж, – говорит, – теперь у Китежу». «Как, – говорю, – в Чумазове?» «Нет, – говорит, – у нас тут, детей.» И вот она мне рассказала. (Т) Также записано несколько текстов о том, что раньше на месте нынешнего «детского дома/приюта» была обыкновенная деревня, позже обретшая свой специфический профиль деятельности (воспитание детей). [А откуда там они взялись, эта деревня там всегда был?] Деревня-то была, а приют не был. Не всегда был он. [Т.е. сначала была деревня?] Деревня была, а потом они образовали этот приют, сделали. [Просто люди сначала жили?] Просто, жили. Потом сделал они эт… Китеж он называется. Китеж. Ну. Постройки, вот, всё они поделали, там и столовая у них там, в общем. Там красиво, хорошо. Наши садовские, приютовские, ездили туда смотреть. (КАА) Можно сделать вывод о приобретении Китежем в глазах соседей полноправного статуса «своего чужого». Ряд информантов склонен описывать жизнь общины в следующих понятных им терминах: «участок для беспризорных», «сельскохозяйственная организация» – и с использованием красочных образов: Там очень красивое место. Там очень живописное место, там очень хорошие домики, вообще, там очень-очень. (ВНД) [Как в Китеже решаются всякие важные вопросы?] Важных там вопросов не решают, там детей воспитывают. Учут. Работают, ага. Подсобное хозяйство у них хорошее – овощи выращивают, фрукты. А так, важности какой-то там особой нет. [А кто решает, к примеру, кто должен грядку полоть?] Ну это преподаватели есть, разбиты ж по группам. За преподавателем закреплено там… десять человек, вот она за ними смотрит. Даёт работу, даёт задание: вот там от столько-то вам сделать. Сколько-то, всё такое. […] [Телевизор в Китеже смотрят много?] 66 Ну а как же! А это дело йихнее – сколько хочешь – столько и смотришь. Телевизорто не запрещают щас смотреть26. (ИВ) Можно предположить, что в китежском образе жизни для информантов старшего возраста воплощается былая идея «золотого века» или светлого социалистического будущего, гармоничного, сочетающего труд и воспитание, а также различные блага в виде телевизора, горячей-холодной воды, культурного досуга «по типу иностранных» и уборщицы в общем доме. Это касалось некоторых из «старших» информантов. Для сравнения, дети младшего возраста связали с Китежем совершенно иную идею, определив его как «храм», «церковь», где маленькие и взрослые «богу молются» (см. ранее). 2.10. Китеж: существует или нет? Остаётся осветить ещё одну точку зрения соседей Китежа на него. Ряд информантов выразил уверенность в том, что Китежа больше не существует и что он «переехал»: [Вы знаете про такое место Китеж?] Китеж? Э, слышал такое, есть. [Что там люди делают?] А здесь там щас этого Китежа больше нет. Он щас в другое место переехал куда-то. Там щас никого нет. [Как это?] Эт раньше там были там люди, короче там… э… Ну дети, как скать, эти… которые остались без родителей, вот. Ну их усыновили, и вот семи… семьи там. […] [А куда они все делись?] Они ку[д]а-то уехали потом, понимаете, в другое место выискали. [Из-за чего?] Ни знаю, почему уехали. [Давно?] Года два уж, наверное, уехали. [А куда уехали?] Ох едрить, я не знаю, не могу сказать. В домах Китежа телевизор либо отсутствует, либо его просто никто не смотрит: «И без него хорошо» (ИОН). 26 67 [И домов не осталось?] Дома-то остались, но не знаю, там кто живёт, нет. (ВСС) Заметна связь с приводившимся выше текстом (информанта ИВ) о том, что Китеж сейчас «вполовину ликвидирован» и переехал в Бабынинский район, а также – с самой легендой о граде Китеже, ушедшем от людских глаз в воды озера Светлояр и ставшем невидимым (См. «Легенду о граде Китеже»). Однако говорить о непосредственной связи слов информантов с текстом легенды, к сожалению, нет оснований. Должно быть, аллюзия на легендарный город случайна и независима. *** Таким образом, многочисленные аспекты образа Китежа и его жителей в глазах соседей так или иначе проистекают из вопроса, к «своему», «чужому» или «своему чужому» может быть отнесена община. Точки зрения на данную проблему многообразны. Формируются они благодаря интерпретации информантами различных отмечаемых ими элементов жизни поселения: социальной организации и образа «главного» в Китеже (Д.В. Морозова); увиденных непонятных эпизодов детских ролевых игр; ситуации бездействия церкви и религиозную сторону жизни общины; определение статуса поселения (например, участок для беспризорных, секта, семейная община, сельхозорганизация) и др. Не имея подлинных сведений ни об одном из этих факторов, соседи Китежа осмысляют их с точки зрения собственного видения жизни, вследствие чего фиксируются радикально противоположные взгляды на один и тот же вопрос. Яркий пример – религиозное самоопределение китежан: часть информантов-соседей поселения уверена в православности и набожности общины (слово «община» здесь в их сознании также вызывает религиозные коннотации), другая часть информантов предпочитает избегать контакта с китежанами из-за их негативного отношения к православию и православным святыням. 68 Заключение Итак, проведя анализ различных аспектов взаимных представлений жителей соседствующих поселений друг о друге, можно сделать ряд выводов. Прежде всего, стоит отметить, что в ситуации сосуществования рядом двух социумов более продуктивным оказывается изучение представлений количественно доминирующего социума о другом. Так жизнь китежан как, во-первых, пришлых, и, во-вторых, более малочисленных в сравнении с местным населением, подвергается гораздо более сильной мифологизации и разнообразной интерпретации, чем жизнь местного населения самими жителями Китежа. Подводя итоги настоящей работы, следует выделить те стереотипы видения соседа, что были зафиксированы в текстах интервью обоих социумов. Стереотип соседа в глазах китежан разделён на несколько составляющих компонентов. Первый из них формируется через сравнение своих соседей, живущих в деревне, с жителями города. В этой паре соседи Китежа оказываются «более милыми» людьми. Как присущие им качества отмечаются трудолюбие, простота, незлобивость, умеренность потребностей. Вторая составляющая основывается на сравнении соседей с собой, что происходит благодаря сопоставлению культурных кодов, занятий, умений представителей соответствующих социумов. В этом случае соседи наделяются глупостью и грубостью, язвительностью, склонностью к неумеренному потреблению алкоголя, воспринимаются как бессмысленные люди. Отмечается их неумение читать/отсутствие у них в домах книг (яркий культурный маркер). Картина стереотипных элементов образа китежан в глазах их соседей радикально иная и гораздо более разветвлённая. Идея того, что Китеж «чужой» формируется, прежде всего, из представления о специфике занятий и образа жизни китежан. Так, представление «в общине всё общее», в котором напрямую актуализируется семантика кор- 69 ня -общ-, рождает следующие идеи, функционирующие на уровне устойчивых маркеров поселения: в Китеже общие дома, общие деньги, общие дети, общие огороды, общая столовая и др. (что крайне отличается от привычного образа жизни информантов-соседей поселения). Община здесь противопоставляется информантами деревне. Распространён и следующий стереотип: Китеж прочно связан с «иностранным», например: Китеж является пансионатом для летнего отдыха иностранцев; иностранцы учат китежских детей; американцы спонсируют Китеж как программу-эксперимент на русских детях; иностранцы приезжают в Китеж с проверками. Всё это вызывает опасения соседей и провоцирует усиленную настороженность в общении с китежанами. Отношение китежан к религии, церкви и религиозной обрядности порождают целый комплекс стереотипов: члены общины придерживаются «чужой», индийской веры; они забросили свою православную церковь и проводят «нечистые» обряды в болотах, шатре, под дубом, сидя на дубу; во время проведения обрядов жгут костры; вместо священника у китежан «главарь» общины Д.В. Морозов, вместо молитвы он передаёт им полученное в Индии тёмное знание; знание Морозов привёз в книгах; китежане закрыты от мира, не разглашают внутриобщинные тайны. Информантами, воспринимающими Китеж как «свой», в связи с идеей религиозности формируется радикально иной образ поселения: люди там занимаются правым делом, они набожны: крестят детей, ходят в церковь, ездят по монастырям; китежане верят в Бога сами и приучают своих детей к правильному пониманию жизни. Связь общины с идеей борьбы с сиротством оказывается свидетельством её исключительсти, «правильности» и определяет отношение к поселению как к «своему» или «своему чужому». Отсюда проистекает ещё один стереотип образа Китежа: многодетность всех его семей и их благополучная жизнь, снабжённая всеми необходимыми благами. 70 Название «Китеж» представителями обоих социумов оказывается проинтерпретировано по-разному: жители Китежа гордятся связью названия места, где они проживают, с названием легендарного затонувшего града Китежа, воспроизводят сюжет легенды в целом ряде вариантов, имеющих различные смысловые оттенки. Для соседей поселения его название оказывается маркером его чуждости, происходит процесс подмены смыслов: знание о том, что поселение с названием, заимствованным из неизвестной им легенды, является общиной и новым домом для бывших сирот, заставляет их предполагать, что и слово «Китеж» означает/переводится с какого-либо иностранного языка как «община» или «дом». О чуждости общины для местных жителей свидетельствует также отсутствие в их речевом узусе деривата «китежанин» от названия «Китеж». Взаимоотношения и обоюдное видение членов общины приёмных семей «Китеж» и жителей соседствующих поселений демонстрируют традиционную для различных обществ модель отношений «свой – чужой», трансформируя её в частный и довольно специфический случай. Во-первых, соседи воспринимают Китеж как «чужой», а следовательно «неправильный», непонятный, подозрительный, дают соответствующие интерпретации жизни и особенностям жителей Китежа, находящимся на территории посёлка постройкам, культовым объектам (церковь). С другой стороны, посёлок воспринимается как «свой чужой» или даже «свой», вызывая в силу своей непохожести уважительное отношение местного населения, о чём свидетельствует тот факт, что на уровне названия община проникает даже в местный узус (детский дом в пос. Барятино люди также называют «Китежем», хотя официальное название данного учреждения иное). Формирование стереотипа образа Китежа соседями происходит через наложение на непонятное явление собственных (понятных) культурных моделей: так, для одних информантов Китеж оказывается связан с религиозным воспитанием детей-сирот; другие описывают жизнь и быт общины по модели 71 функционирования недостижимого «коммунистического рая», где «каждому по потребностям, от каждого по возможностям», где есть телевизоры, горячая вода, культурный досуг и общежития с уборщицей; третьи уверены в том, что Китеж – это пансион для богатых и иностранцев (при отсутствии знания о реальных задачах Китежа именно такое определение оказывается наиболее актуальным) и т.д. Отметим, что поле реальных представлений соседей о Китеже и предположений китежан относительно видения их соседями пересекаются лишь отчасти. Картины непосредственного видения соседями друг друга различны в корне. Это становится возможным благодаря домысливанию непонятного, относящегося к сфере жизни соседей, и выстраиванию гипотетических предположений, представлений, основывающихся на собственной картине мира. Таким образом, тексты, дающие ответ на вопрос о том, как китежане воспринимают своих соседей, помимо чисто фактографической информации предоставляют некоторые сведения о системе ценностей, сложившейся у жителей посёлка (так как «сосед» видится и оценивается через сравнение с собой). Помимо этого, отметим, что самоопределение китежан очевидно для них самих (что позволило подробно его изучить). Самоопределение же их соседей представляется возможным вывести эмпирическим путём, анализируя тексты, выражающие стереотип восприятия отличающегося от них соседа (т.е. Китежа в данном случае) и, таким образом, делая выводы о представлении данной группы людей о себе самих, в том числе. Такое явление имеет место в силу осознаваемой социальной и культурной изолированности Китежа, а также исходной его нетрадиционности и искусственности его создания. Традиционное общество попросту не нуждается в осознанной рефлексии над самим собой. Общество же, искусственно создаваемое для реализации конкретной цели, рефлексии в данном направлении уделяет немалое место, транслируя и трансформируя культурные коды и стереотипы традиционных отношений представителей различных социумов. 72 Список использованных источников и литературы Источники 1. Детская община Китеж. Kitezh children’s community [элек- тронный ресурс]. – электронные данные. – Китеж, 1993-2010. – Режим доступа : http://www.kitezh.org/ , свободный. – Загл. с экрана. 2. Ерёмкин А. Власть «Китежу» поможет // Сельские зори. Га- зета муниципального района «Барятинский район» Калужской области. – 2000. – № 64 (июль). – С. 25-26. 3. Каргопольский архив Лаборатории фольклористики РГГУ 4. Киреева Т. Газифиукация: Плюс 7 сёл и деревень // Сель- ские зори. Газета муниципального района «Барятинский район» Калужской области. – 2009. – № 101 (декабрь). – С. 17. 5. Киреева Т. Не прячься от чужих проблем! // Сельские зори. Газета муниципального района «Барятинский район» Калужской области. – 2011. – № 23–24 (март). – С. 11. 6. Легенда о граде Китеже. Книга, называемая летописец, написана в год 6646 (1237) сентября в пятый день [электронный ресурс]. – электронные данные. – СПб, 2006-2009. – Режим доступа : http://www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4960 , свободный. – Загл. с экрана. 7. Личный архив автора. 8. Можаева А. На сцене – школьники // Сельские зори. Газета муниципального района «Барятинский район» Калужской области. – 2011. – № 34 (апрель). – С. 1. 9. Морозов Д.В. Поколение Китеж. Ваш приёмный ребёнок. / Д.В. Морозов. – М., 2008. – М. : РИПОЛ классик, 2008. – 256 с. : ил. 73 10. Морозов Д.В. Поколение Китеж. Опыт построения сообще- ства / Д.В. Морозов ; ред. Ю.Н. Никитина. – М. : РИПОЛ классик, 2008. – 256 с. : ил. 11. Морозов Д.В. Техника безопасности для родителей детей нового времени / Д.В. Морозов. – М. : РИПОЛ классик, 2009. – 288 с. : ил. Справочная литература 12. Славянские древности : Этнолингвистический словарь : в 5 т. / Под ред. Н.И. Толстого. – М. : Международные отношения, 1995– 2009. – 5 т. Научная литература 13. Аджалов А.М. Этноконфессиональное содержание оппози- ции «свои и чужие» в огузском эпосе «Книга моего деда Коркута» // Труды по знаковым системам. – 1986. – №19. – С. 155–162. 14. Акимова О.А. Межконфессиональные отношения в Боснии (конец XIV–XV век) // Славяне и их соседи : Межконфессиональные связи в странах Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XV–XVII веках. – 1999. – Вып. 7. – С. 15–40. 15. Андерсон Б. Воображаемые сообщества: Размышления об истоках и распространении национализма = Imagined communities: Reflections on the original and spread of nationalism : пер. с англ. / Б. Андерсон ; пер. с англ. В.Г. Николаева ; вступ. ст. С. П. Баньковская. – М., Канон-пресс-Ц, Кучково поле, 2001. – 286 с. – (Conditio humana: Социальная и культурная антропология). 16. Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях во- сточных славян. / А.К. Байбурин. – СПб. : Наука, 1983. – 191 с. 17. Бартминьский Е. Базовые стереотипы и их профилирование (на материале польского языка) // Стереотипы в языке, коммуникации и культуре : сборник статей / Сост. и отв. ред. Л.Л. Фёдорова. – М. : РГГУ, 2009. – С. 11–22. 74 18. Бартминьский Е. Языковой образ мира: очерки по этно- лингвистике / Пер. с польского. – М. : Индрик, 2005. – 528 с. (Традиционная духовная культура славян. Зарубежная славистика.) 19. Белова О.В. О «жидах» и «жидовской» вере в народных представлениях восточных славян // Свой или чужой? Евреи и славяне глазами друг друга : сборник статей / Отв. Редактор О.В. Белова. – М. : Наука, 2003. – С. 160–176. 20. Белова О.В. Опыт комплексного исследования в регионе этнокультурных контактов // Актуальные проблемы полевой фольклористики. М., 2003. Вып. 2. С. 60–70. 21. Белова О.В. Отражение этноконфессиональных отношений в славянском фольклоре // Jews and Slavs. Jerusalem; Ljubljana, 1999. Vol. 6. P. 11–21 22. Белова О.В., Петрухин В.Я. Генезис «чужих» в свете фоль- клорной этиологии // Etnolingwistyka. T. 16. Problemy języka i kultury. Lublin, 2004. S. 257. 23. Белова О.В. "Про хапуна, я думаю, и вы слыхали..." // Сол- нечное сплетение. Иерусалим, 2001. №16–17. С. 174–180. 24. Белова О.В. Фольклорная интерпретация ритуальных дей- ствий и предметов иудайского культа в Полесье // Мифология и повседневность. Материалы научной конференции 22–24 февраля 1999 г. СПб, 1999. Вып.2. С. 307–317. 25. Белова О.В. Этнокультурные стереотипы в славянской народной традиции / О.В. Белова. – М. : «Индрик», 2005. – 288 с. (Традиционная духовная культура славян. Современные исследования.) 26. Белова О.В. Этноконфессиональные стереотипы в славян- ских народных представлениях // Славяноведение. – 1997. – № 1. – С. 25–32. 75 27. Березович Е.Л. Этнические стереотипы в разных культур- ных кодах // Стереотипы в языке, коммуникации и культуре : сборник статей / Сост. и отв. ред. Л.Л. Фёдорова. – М. : РГГУ, 2009. – С. 22–31. 28. Березович Е.Л. Этнические стереотипы и проблема лингво- культурных связей // Etnolingwistyka. Problemy języka i kultury. – Lublin, 2008. – T. 20. S. 63–77. 29. Брагина Н.Г. Мифология стереотипа и обыденное созна- ние // Стереотипы в языке, коммуникации и культуре : сборник статей / Сост. и отв. ред. Л.Л. Фёдорова. – М. : РГГУ, 2009. – С. 348–357. 30. Воронцова Ю.Б. Коллективные прозвища в говорах Русско- го Севера : диссертация на соискание уч. степени кандидата филологических наук / Ю.Б. Воронцова. – Екатеринбург. : Уральский государственный университет, 2002. – 290 с. 31. Громыко М.М. Православие в жизни русского крестьяни- на // Живая старина. – 1994. – №3. – С. 3–5. 32. Давыдова Ю.А. Представление о «чужом народе» в Ур- жумском районе // Живая старина. – 1998. – №4 (20). – С. 35-38. 33. Добровольская В. Русско-еврейские браки: стереотипы восприятия в зоне межэтнических контактов (на материале мегаполисов) // Свой или чужой? Евреи и славяне глазами друг друга : сборник статей / Отв. Редактор О.В. Белова. – М. : Наука, 2003. – С. 211–226. 34. Дранникова Н.В. Локально-групповые прозвища в тради- ционной культуре Русского Севера. Функциональность, жанровая система, этнопоэтика : монография / Н.В. Дранникова ; отв. редактор В.М. Гацак. – Архангельск. : Поморский университет, 2004. – 432 с. 35. Иванов Ю.М. Чужой среди своих (Последние годы жизни Ленина) / Ю.М.Иванов. – М. : [б и.], Б. г. – 106 с. 36. Илич М. Когда ОНИ это уже МЫ, а когда они по-прежнему ОНИ? Устный дискурс венгерских сербов // Etnolingwistyka. Problemy języka i kultury. – Lublin, 2008. – T. 20. S. 349–367. 76 37. Казакова Е.Д. «Наивная лингвистика» в языковом сознании диалектоносителей : выпускная квалификационная работа / Е.Д. Казакова. – Екатеринбург : УГУ им. Горького, 2009. – 104 с. 38. Кушкова А.Н. Сор в славянской традиции : на границе «своего» и «чужого» // Проблемы социального и гуманитарного знания : Сборник научных работ. – 1999. – Вып. I. – С. 240–272. 39. Леви-Стросс К. Существуют ли дуальные организации? // Структурная антропология / К. Леви-Стросс. – М. : Академический проект, 2008. – С. 154-190. 40. Левкиевская Е.Е. Православие глазами современного се- вернорусского крестьянина // Учёные записки Российского Православного Университета ап. Иоанна Богослова. – 1998. – Вып. 4. – С. 90–110. 41. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. «Изгой» и «изгойничество» как социально-психологическая позиция в русской культуре преимущественно допетровского периода («Своё» и «чужое» в истории русской культуры) // Труды по знаковым системам. – Тарту, 1982. – Т. 15. С. 110–121. 42. Лурье С. В. Метаморфозы традиционного сознания : Опыт разработки теоретических основ этнопсихологии и их применения к анализу исторического и этнографического материала / Лурье С.В. – СПб. : Тип. им. Котлякова, 1994. – 288 с. 43. Львов А. Между «своими» и «чужими» (об отношении к сектантам субботникам) // Свой или чужой? Евреи и славяне глазами друг друга : сборник статей / Отв. Редактор О.В. Белова. – М. : Наука, 2003. – С. 248–266. 44. Малиновский Б. Секс – это ещё не всё. // Избранное: Дина- мика культуры. / Б. Малиновский. – М. : Росспэн, 2004. – С. 457 – 458. 45. Мочалова В. Иудеи между католиками и протестантами в Польше XVI–XVII вв. // Свой или чужой? Евреи и славяне глазами 77 друг друга : сборник статей / Отв. Редактор О.В. Белова. – М. : Наука, 2003. – С. 68–92. 46. Мороз А.Б. "Жидовики-некрещеники...". Евангельские со- бытия и евреи в восприятии современного севернорусского крестьянина // Между двумя мирами: представление о демоническом и потустороннем в славянской и еврейской культурной традиции. М., 2002. С. 235-262. 47. Мороз А.Б. "Пустому углу молятся...". Новые религиозные течения и традиционная культура // Живая старина. 1999. №2. С. 14–15. 48. Неклюдов С.Ю. Фольклор : типологический и коммуника- тивный аспекты // Традиционная культура. – 2002. – №3. – С. 3–8. 49. Опарина Т. Интеграция еврея в русское общество середины XVII в. // Свой или чужой? Евреи и славяне глазами друг друга : сборник статей / Отв. Редактор О.В. Белова. – М. : Наука, 2003. – С. 132– 151. 50. Панченко А.А. Христовщина и скопчество: Фольклор и традиционная культура русских мистических сект / А.А. Панченко ; ред. коллегия : С.Ю. Неклюдов, Е.С. Новик, А.С. Архипова А.П. Минаева ; [Рос. гос. гуманитарный университет, ИВГИ]. – М. : ОГИ, 2002. – 542 с. – (Фольклор/поствольклор. Новые исследования). 51. Петров Н.В. «Еврейский текст» в русской эпической тради- ции // История – Миф – Фольклор в еврейской и славянской культурной традиции = History – Myth – Folklore in Jewish and Slavic Cultural Tradition : Сб. статей. – 2009. – Вып. 2004. – С. 345–359. 52. Пивоварчик С. Этноконфессиональные стереотипы в поли- культурном регионе (по материалам историко-этнологического изучения местечек Белорусского Понеманья) // Свой или чужой? Евреи и славяне глазами друг друга : сборник статей / Отв. Редактор О.В. Белова. – М. : Наука, 2003. – С. 361–376. 78 53. Русский фольклор : Межэтнические фольклорные связи. – 1993. – Вып. XXVII. – 336 с. 54. Сергеева А.В. Русские: стереотипы поведения, традиции, ментальность / А.В. Сергеева. – Изд. 2-е, испр. – М. : Флинта : Наука, 2004. – 313 с. 55. Сморгунова Е. СВОЙ? ЧУЖОЙ! В русских пословицах и поговорках // Свой или чужой? Евреи и славяне глазами друг друга : сборник статей / Отв. Редактор О.В. Белова. – М. : Наука, 2003. – С. 176–187. 56. Соболевская О. Недоверие как продукт незнания: бытовой антисемитизм в Белоруссии (конец XVIII – середина XIX века) // Свой или чужой? Евреи и славяне глазами друг друга : сборник статей / Отв. Редактор О.В. Белова. – М. : Наука, 2003. – С. 376–386. 57. Спивак Р. Свои – чужие – другие? // Свой или чужой? Евреи и славяне глазами друг друга : сборник статей / Отв. Редактор О.В. Белова. – М. : Наука, 2003. – С. 447–466. 58. Неклюдов С.Ю. Фольклор современного города : вступит. статья // Современный городской фольклор : Сборник статей / ред. А.Ф. Белоусов, И.С. Веселова, С.Ю. Неклюдов. – М. : РГГУ, 2003. – С. 5–24. 59. Сурво В., Сурво А. Местные, пришлые и их дары: новое освоение русского севера // Сакральная география в славянской и еврейской традиции : Сборник статей / отв. редактор О.В. Белова. – М. : Центр «Сэфер», Институт славяноведения РАН : 2008, – С. 166–189. 60. Тихомирова В.Я. Стереотип русского в языке польской ла- герной прозы // Стереотипы в языке, коммуникации и культуре : сборник статей / Сост. и отв. ред. Л.Л. Фёдорова. – М. : РГГУ, 2009. – С. 41– 53. 61. Топоров В.Н. Образ «соседа» в становлении этнического самосознания (русско-литовская перспектива) // Славяне и их соседи. 79 Вып. 2 Этнопсихологический стереотип в средние века. М., 1990. С. 4– 14. 62. Христофорова О.Б. Колдуны и жертвы. Антропология кол- довства в современной России / Христофорова О.Б. ; ред. Архипова А.С., Неклюдов С.Ю., Новик Е.С. – М. : ОГИ, РГГУ, 2010. – 432 с. – (Нация и культура / Антропология / Фольклор: Новые исследования). 63. Штырков С. Стратегии построения групповой идентично- сти: община сектантов-субботников в станице Новопривольная Ставропольского края // Свой или чужой? Евреи и славяне глазами друг друга : сборник статей / Отв. Редактор О.В. Белова. – М. : Наука, 2003. – С. 266–288. 64. Щепанская Т.Б. Система: тексты и традиции субкультуры / Щепанская Т.Б. – ред. А.С. Архипова, С.Ю. Неклюдов, Е.С. Новик. – М. : ОГИ, 2004. – 286 с. : ил. 65. Элиаде М. Священное и мирское / М. Элиаде ; пер. с фр., вступ. ст. и коммент. Н.К. Гарбовской. – М. : МГУ, 1994. – 144 с. 66. Хобзей Н. Опозiцiя свiй – чужий (iшний) у мовному про- сторi Львова // Etnolingwistyka. Problemy języka i kultury. – Lublin, 2008. – T. 20. S. 297–311. 80 Приложения Приложение 1 Список информантов (Личный архив автора, 2010-2011 г.) Пос. Барятино: ВВП – Валентина Васильевна Плеханова. Сотрудник Отдела Культуры. 1961 г.р. ВНД – Валентина Николаевна Даева. Коренная жительница пос. Барятино. 1956 г.р. ВСС – Верещаев Сергей Семёнович, 1961 г.р. ГС – Гапонов Степан. 1966 г.р. ИВ – Иван Васильевич. 1948 г.р. КАА – Крюкова Александра Алексеевна. Живёт в пос. Барятино с 1978 г. 1958 г.р. ЛНГ – Любовь Николаевна Громакова. Коренная жительница пос. Барятино. 1960 г.р. МП – Матушка Павлина. Церковнослужитель. 1938 г.р. Неизвестный Т – Татьяна Д. Шершнево: КОМ – Конюхов Олег Михайлович. 1981 г.р. ОЯД – Оголев Ярослав Дмитриевич. 1949 г.р. ХИ – Холдина Инесса, 1974 г.р. Д. Чумазово: АЕН – Афонасьева Екатерина Никитична, 1942 г.р. ВИС – Валентина Ивановна Сморчкова. 1959 г.р. СПС – Сергей Павлович Сморчков. 1955 г.р. ООИ – Одинцов Олег Иванович. Переехала в Чумазово из Москвы в 2008 г., муж ОЮЯ. 1979 г.р. ОЮЯ – Одинцова Юлия Яковлевна, 1981 г.р. Переехала в Чумазово из Москвы в 2008 г. Жена ООИ. 81 Община Китеж: АА – Антон Набиуллин. Ученик китежской школы, приёмный ребёнок. ММЩ, брат МН. 1997 г.р. АВА – Андрей Владимирович Арцыбашев. Ученик китежской школы, 1996 г.р. ГАВ – Громоздин Антон Викторович. С 2005 г. волонтёр Китежа.1988 г.р. ГНА – Горелова Наталья Анатольевна. Приёмный родитель, психолог, ДВМ – Дмитрий Владимирович Морозов. Основатель общины, психолог, педагог, кандидат наук, отец СДМ. 1959 г.р. ДИ – Давыдкин Иван. Ученик китежской школы. 1996 г.р. ИОН – Иван Олегович Назаров, 1987 г.р. Приёмный отце, учитель, психолог. учитель начальных классов. 1987 г.р. КС – Климов Святослав. Ученик китежской школы, приёмный ребёнок МВА, 1990 г.р. КСС – Ксения Сергеевна Синько. Ученица китежской школы, приёмный ребёнок. 1997 г.р. ЛЮС – Любимцева Юлия Сергеевна. Учитель. 1982 г.р. МВ – Мария Вдовиченко. Ученица китежской школы, приёмный ребёнок РСС и САС. 2000 г.р. МВА – Максим Владимирович Аникеев. Педагог, психолог, директор китежской школы, приёмный отнц КС, 1979 г.р. ММА – Мазурова Маргарита Алексеевна. Выпускница Китежа, 1991 г.р. ММЩ – Мария Михайловна Щурова. Приёмная мать, учитель. 1982 г.р. МН – Максим Набиуллин. Ученик китежской школы, приёмный ребёнок ММЩ, брат АА. 1999 г.р. ПМ – Мария Пичугина. Выпускница Китежа, приёмная мама, сводная сестра МТ. 1984 г.р. МТ – Максим Тарасенко. Ученик китежской школы, приёмный ребёнок. 2001 г.р. НТ – Нина Титова. Ученица китежской школы, приёмный ребёнок. РСС – Роман Сергеевич Симуков. Учитель, приёмный отец МВ. Муж САС. 1982 г.р. РЕГ – Ряжская Евгения Геннадьевна. Учитель, приёмная мать. Жена ХСВ. 1985 г.р. САС – Симукова Александра Сергеевна. Педагог, учитель, приёмная мать МВ. Жена РСС. 1987 г.р. СДМ – Святослав Дмитриевич Морозов. Ученик китежской школы. Сын ДВМ. 1999 г.р. 82 ХСВ – Хлопенов Сергей Викторович. Учитель, приёмный отец. Муж РЕГ. 1977 г.р. Список информантов (Каргопольский архив Лаборатории фольклористики РГГУ) ТАС – Томилова Анна Семеновна, 1941 г.р. Зап. в с. Лепша, 2007 г. КАИ – Крынкина Анастасия Ивановна, 1920 г.р. Зап. в с. Хотеново, 1995 г. 83 Приложение 2 Легенда о граде Китежа, записанная от информантов из общины Китеж Текст 1 [А почему вы так назвали посёлок?] [МВА:] Во всём виноват Дмитрий Владимирович Морозов, который взял и назвал посёлок. На самом деле, он неназван, никакого Китежа не существует. Потому что на карте России такого места, как Китеж, нет. Есть деревня Чумазово, улица Китежская. Мы хотели улицу Китежградскую сделать, завод маготехники. Но... это было бы сильно. Написали бы, что это не соответствует деятельности, осуществляемой в посёлке. [ММЩ:] Хотя вот Орион, Орион стал деревней. [МВА:] На самом деле, это страшно: «Деревня Орион». Деревня Марс у нас вот. [иронично] [Можете рассказать легенду о Китеже?] В общем, Китеж связан со сказанием о Беловодье. В стародавние времена был город Китеж. Стоял он на берегу озера Светлояр. Когда враги пришли на Русь. Этот город погрузился под воду благодаря молитвам людей, которые в нём жили и занимались… духовным путём. Надо сказать, что в этом городе жили люди святые. Те, которые посвящали себя аскезе. Существует легенда, что когда Россия будет на пути выбора, поднимется град Китеж. Он станет явным. И говорят, что до сих пор те люди, которые духовно близки к Богу, чувствующие, могут на берегу озера Светлый Яр услышать звон церквей. Говорят, что до сих пор идёт жизнь в этом городе, люди служат молебны. Это очень похоже на поиски Беловодья. Легенда о некой стране сокрытой, где живут святые люди, отрёкшиеся от всего человечества. Беловодье пускало очень много людей в путь для того, чтобы найти Место. Вот мне кажется, что наш Китеж – это как раз такое место, сокрытое. Как Беловодье. Есть страна Шамбала. Могу про Шамбалу рассказать. [Соб.: Расскажи уж, раз начал.] Где-то в Гималаях, в кольце гор, куда невозможно пройти непосвящённому, потому что стоят дозорные и отворачивают взгляды, существует страна, где не нарушена связь с великими душами, учителями махатмами. Страну эту невозможно увидеть, или подкрасться и подглядеть что-то. Говорят, что её сияние похоже на отблески Северного сияния. Говорят также, что в этой стране… из этой страны выходят вестники по миру, которые помогают людям в тяжёлые времена, оттуда же управляют великими душами и развитием людей. Сами тибетцы верят, что Гималаи открываются раз в несколько сот лет, набирая учеников туда. [А как это связано с Китежем?] 84 Никак [громко смеётся] Место сокрытое такое же. Ну мы верим, что Китеж, он не просто так. Что с началом Китежа начнётся возрождение России. [Уже началось?] Да. Уже началось. (МВА, ММЩ) Текст 2 [А что значит название «Китеж»?] Китеж – это… [смеётся] Я просто читал несколько легенд. Затонувший такой был город в средневековой Руси, по легенде. Во время Батыева наше… Во время нашествия монголо-татар. Они… [смутился] Как-то я глупо начал. В общем, татары подошли к городу, жители там молились, молились, уповали на волю божью. И когда монголы уже подошли, он потонул. И на его месте стало озеро. Так. Такой. [А как это связано с нашим Китежем? Почему он тоже так называется?] М… Я даже не знаю. Нужно будет с кем-нибудь об этом поговорить. (АВА) Текст 3 [Можешь рассказать легенду о Китеже?] О Китеж-граде? [Соб.: Да, её.] В общем. В мире всё неслучайно. И мы так называемся тоже не просто так, а вот почему. В древней Руси был красивый город Китеж. Китеж-град. И там жили самые лучшие и добрые люди, которые вели праведную жизнь, умели помогать тем, кто в этом нуждается. И было у них всё хорошо и благостно до тех пор, пока в двенадцатом веке не началось нашествие татар и монголов на Русь. Тёмная, злая сила. И вот когда они подступали к городу Китежу, Бог не дал им Китеж уничтожить. Он погрузил его под воду озера, на котором Китеж стоял. А стоял он на берегу Светлояр-озера. Кстати, по иронии судьбы наш Китеж стоит на берегу озера Чумазова, нда. Насмешка судьбы такая [со смехом]. Так вот, город скрылся под водой, спрятался, и люди там живут и по сей день, праведную жизнь дальше ведут. И если честный человек подойдёт к берегу Светлояра в какой-то определённый день и час, то он тоже увидит тот город с праведными людьми и услышит колокольный китежский звон. И ещё, как заключение этой легенды, тот Китеж, в Светлояре, не всегда будет там находиться. А если когда-нибудь снова наступят чёрные и злые дни, он восстанет, и с тех лучших людей, которые много веков живут под водой в Китеже, 85 начнётся новая человеческая жизнь. То есть, они должны добро и правду принести. Вот такая история. О добре и праведности в людях. (ЛЮС) Текст 4 [Почему Китеж так называется?] Китеж-град, легенда о Китеж-граде. <долго вспоминает> Так, Китеж-град – это такое место, которое защищено. Есть много вариаций легенд. Есть когда это историческое место, когда это нападение какое-то, например, вражда одной страны с другой, но, помоему, Китеж всё-таки в России. Когда было нападение, то в Китеже укрылись. Там люди были настолько сплочены и держались друг за друга, что завоеватели так и не смогли напасть и навредить Китежу. Также есть вообще понятие, что… такое волшебство, что-то магическое. Это не связано с какими-то ритуалами, ещё с чем-то. Это связано именно с духовным богатством и культурой и всем-всем-всем самих китежан. То есть, жителей Китежа. Ну вот, собственно, это легенда о чудесных вообще людях и всём. И сейчас, я думаю, мы идём и наши цели стоят в таком восстановлении его. (ДИ) Текст 5 [Что ты знаешь про Китеж? Знаешь легенду о граде Китеже?] То, что раньше была такая страна… Ну, как бы город, который назывался Китеж. И тут решили, что этот посёлок также назовут, как и тот город. [А что ты знаешь про тот город?] То, что его… он ут… его утопило. [Он утонул?] Да. Он утонул и люди не смогли спастись. [А почему он утонул?] Потому что он стоял на б… Ну почти на краю берега, вот. Ещё немного, и он… Вот, а когда были очень большие волны, его снесло просто напросто, и всё. И он утонул. [А что делали люди в этом городе?] Ну, как бы, я знаю то, что люди там, они могли… они убирались там, мыли, много ухаживали за детьми. Ещё молились, они работали. И когда они увидели то, что снесло их, волны, то они хотели спрятаться, но не успели. И все дома снесло. И сейчас на дне этого моря, там их тела мёртвые лежат и одежда, в чём они утонули. [А почему это место тоже назвали Китежем, как Китеж из легенды?] 86 Я не знаю. Наверное, потому что здесь тоже живут хорошие люди, как там. Но здесь должна быть жизнь лучше, чем в том Китеже. Чтобы наш Китеж никогда не утонул и люди в нём не умерли. [Откуда ты знаешь эту историю?] Мне, нам с Ванюшкой папа её рассказал, когда мы в Китеж приехали. (НТ) Текст 6 [О том, как барятинкий священник украл китежский колокол:] Значит, батюшка приехал. А нам подарили колокол, спонсоры. И, в общем, по каким-то причинам мы его долго не могли транспортировать наверх, повесить его. И вот он всё стоял перед церковью. Стоял там, пожалуй, несколько месяцев точно. И значит, тут однажды приехал батюшка Барятинский, увидел этот колокол, и у кого особо не спросил и вместе со своим помощником каким-то духовным погрузили этот колокол к себе в машину и свезли в Барятино. И когда мы поехали выяснять, по-аккуратному, потому что церковь, всё такое, надо очень аккуратно с этими людьми общаться. Батюшка сказал, что «колокол у вас стоял-стоял, вы его повесить не хотели, вот я вам в назидание его забрал, чтобы вы так, значит, на мой…» Я вообще не поняла эту ситуацию, потому что колокол подарили нам, это же деньги, несмотря на то что он колокол! И кто-то приехал и спёр его откровенно, просто украл. И очень странно, что это батюшка Барятинский был [смеётся] [МВА:] Можно я теперь расскажу? Своя версия. Лето. Ролевая игра. Наступает день Сергея Радонежского, в честь которого посвящена церковь. [Китежская или барятинская?] [ММЩ:] Наша. [МВА:] И часть детей и взрослых, в основном женщины, вместе со священником, китежским – в кавычках, потому что он ещё не был рукоположён – идут на службу, приглашают батюшку. Колокол действительно стоит, но не на улице, а в низу церкви, с левой стороны. Немножко за зановесочкой. А батюшка Барятинский, Николай, очень любит колокола, и он их собирает. У него своя звонница. И он уже давно всё намекал, что не пора бы… [Т.е. он и раньше приезжал?] [ММЩ:] Иногда. [МВА:] Сейчас помирились, и он тоже ездит. [Т.е. вы ссорились?] Ну помирились – в смысле, он нас признал, приехал, мы договорились о службе, всё такое. Было такое официальное выстраивание отношений. 87 [ММЩ:] Он хотел ещё, чтобы мы церковь в его собственность нашу дали. Тогда был бы приход. Он тогда будет приезжать и служить, а так служить не будет. [Вы согласились?] Нет, конечно. Так. Возвращаемся. Он приехал, провёл… А колокол не поднимали наверх, потому что звонница не была готова. Один колокол, самый большой, девяносто килограмм весит. И батюшка после службы, со словами «Делиться надо» один совершает духовный подвиг: поднимает колокол в девяносто килограмм, [ММЩ в этом моменте хохочет] выносит оттуда к машине и грузит к себе в багажник. Я в это время… Я б не дал ему, на самом деле, потому что это хамство. Я бы, наверное, колокол совершенно спокойно взял и обратно поставил. [ММЩ:] Конечно. Как директор школы и член организации «Китеж». [МВА:] Этот колокол нам подарили православные Канады, которые скидывались на него в течение полугода. Чтобы отлить здесь, в питерском заводе, и транспортировать к нам. Не один колокол, а несколько. И они были на балансе Китежа. То есть по сути дела, это было воровство чистой воды. Понятно, что батюшку попустило. (МВА, ММЩ) Текст 7 [Как ты представлешь себе людей вокруг?] Людей, которые не в Китеже вообще. Хм. Итак. Так. Хм. Как я вижу… Так как Китеж находится в окружении всяких барррятинцев <с пренебрежением> и так далее, я думаю, их на Китеж реакция неадекватная, потому что э, они не хотят узнавать, они верят каким-то слухам и байкам, и то, что мы сейчас знаем и обговариваем с китежанами – про нас просто легенды слагаются. [Какие?] То что это секта, то что это просто страшное, ужасное, и сюда лучше вообще не соваться. На самом же деле, ну к примеру, те, кому реально интересно, как я например, в Москве живший человек, я узнал, посмотрел передачу, мои родители купили книги, всё это. И итог – я здесь. <отношение к соседствующим:> Уровень развития – удручающе низок. Такие люди, они, собственно, и не нужны. Если они верят в эти глупые легенды – пусть они с ними и остаются. Но страшно другое, то что они всё это распространяют, то что приезжие люди тоже подвергаются таким слухам и… так не должно быть. Китеж, в свою очередь, тоже должен развиваться и заявить о себе. (ДИ) 88 Текст 8 Ну вот, э, сам Дима, он конечно человек… вот у меня сноха, э, она говорит: «Я туда не ногой». Почему? Потому что мы пошли в Коськово, за молоком ходили, там корова была у одной женщины. И мы только дошли – Дима идёт нам навстречу. И он так улыбается, у него такая улыбка неприятная. Вот он вроде бы… м… а глаза вот совершенно… ну какой-то взгляд такой… тяжёлый. Например, для меня это ничего не значит, а для неё – она вот как бы… она говорит: «Какой странный человек». Тут же он проходит. И у неё тут же отказывает нога. И она говорит: «Что это такое у меня с ногой? У меня там всё, эт самое. Я прям это». А он идёт и улыбается. Вот такая улыбка [растягивает последнее слово]. Такая вот… нехорошая. Вот. Я говорю: «Возвращайся назад, потому что полтора километра идти». Она говорит: «Ой нет, я пойду вперёд, а то я уже боюсь». Вот, вот когда человек испытывает чувство страха, он как бы ещё хуже попадает в зависимость от этого человека [которого боится]. [Т.е. он её как-то…?] [ВИС, перебивая] Да. Как-то он её задел. И она, потом прошли Китеж, зашли вот туда в лес – у неё всё прошло. Идём обратно – такая же история. Она говорит вот: «Хотите верьте, хотите нет. Вот как хотите». и поэтому на многих у него… вот как бы есть. Есть такая какая-то у него… [долго запинается, подбирая слово] сила. Которая заставляет вот. Если он захочет – то он может человека заставить там что-то сделать, что-то там это. Ну в общем… В общем не знаю. Я просто… На глазах у меня это было, поэтому как пример я это рассказываю. И про Таню. Потому что она говорит, настолько для меня это было тяжело, я когда его вижу, меня, говорит, всю трясёт, меня, говорит, просто, не могу, говорит, у меня лихорадка начинается. Я, говорит, не могу. У неё тоже была очень сильная зависимость. (ВИС) Текст 9 [ОЮЯ:] У нас тут мальчишка есть, сосед [им. в виду мальчика, с 2007 обучающегося в китежской школе], и он занимается в школе там. Но так как он такой маленький, он сказал, что у них там бывают такие суды, и что если кто-то ругнётся матом… Это как бы образно – мы можем вызвать на суд своего обидчика. И в какой-то день они, значит, собираются и всем своим Китежем начинают разговаривать, что вот ребёнок обидел, он признаётся, или что-то такое. И их лишают якобы-придуманных и под названием там какимто «ихмы-драхмы», там чё-то, я не знаю, денег. Игровых. Они переживают, потому что они не могут на какой-то определённой ярмарке, которая у них тоже создаётся, что-то се- 89 бе приобрести. Меня это очень насторожило, потому что явно видно, что программа какая-то, и мне очень интересно, кем она прописана и что это за… Методически мне очень интересно, что это. […] Это очень такой подход… Он очень финансовый, склад. Уже как бы понятно, чем дети занимаются. И те же самые суды и наказания финансовые – это очень похоже на Америку. […] И мне очень интересно, что это спонсирует наше государство, и при этом программа-то совершенно европейская. И приезжают туда, по-моему, американцы, я видела, то есть люди заинтересованные. И спонсируют также иностранцы. То есть очень странный какой-то эксперимент, а дети-то наши, явно не американские. И они живут на земле, они находятся в глухой деревне, по идее говоря. Даже в Барятинской школе существуют отары, они со своими учениками идут и там сажают что-то, поля. А эти живут на земле – у них ни скота. [ООИ:] Нет, почему, у них там дальше есть ферма. [ОЮЯ:] ну, я не помню. Но или Вася, или кто-то говорил, что это странно, что они живут на земле, а занимаются… Я понимаю там, в Подмосковье бы был какой-то такой общеобразовательный центр на основе такой игры, а тут дети, деревня. Хотя, с другой стороны, я слышала, что дети потом выходят с аттестатом нормальным и уже они устроены в определённые высшие учебные учреждения. Они там устроены по каким-то…связям. (ОЮЯ, ООИ) Текст 10 Я тут пошла как-то, в прошлом году, а дети сидят, ковыряют одуванчики. Вдоль дороги. Я говорю: «Ребятки, это вы чё делаете?» А они говорят [изображая голосом страдание:] «А вот нам дали такое задание, чтобы мы все одуванчики выкорчевали». Я говорю: «Кто же вам такое дурное задание-то дал? Их разве можно выкорчевать?» Ведь там же поле, поле! И вот они стоят. Ну, сколько в день, ну пятнадцать она наковыряет. А всё, что отцвело – оно тут, опять же, вот. Я говорю: «Девочки, это всё равно, что вам поставили бы самосвал и сказали: «Сгребайте листья в ветреную погоду и грузите на самосвал». В лесу. «Это, - говорю. – дурная работа. вы делаете». «Ну, нам сказали, чтоб мы вот это делали». Некоторые вещи непонятны: к земле не хотят, чтоб грядочка была, клубничку посадить, ухаживать, да, вот как-то морковочку свою вырастить, всё – этого нет. А вот одуванчики выковыривать – не знаю. [Смеётся] Чудно. Чудно. (ВИС) 90 Текст 11 И у них, потом, есть какие-то интересные обряды, которые, в общем, непонятные, какие, что, откуда вообще вот это вот. Я не знаю, может, Дима [ДВМ] из Индии что-то привёз там такое вот, он же практику проходил в Индии, и там набрался вот этого всего. Ну, здесь такие вот догадки, догадки, что Дима это всё затеял для того, чтоб написать книгу […] для того, чтобы собрать материал. Он всё-таки как психолог, он должен реально смотреть на все эти вещи. Но. Но, якобы из Индии он привёз какие-то вот эти странные обряды. Потому что иногда у них бывает вот под этим дубом, где у них стол там стоит, они накрывают скатерть, приносят какую-то еду, тут сами садятся, чего-то там бурчат, бубнят, чё-то там это самое. Я один раз просто шла, и смотрю – они… думаю, как-то с… как-то странно. Ну, это не н… не наша вера просто. Православная. Как-то чудно мне было это всё смотреть. Я говорю, главно: дети, все вот там чего-то там сидят, как-то чё-то говорят. Там чёт голову опустили. Вроде бы, он там тоже, чё-то двигал. Ну и потом говорили так, что у Димы… как бы он обладает гипнозом очень сильным, но этот гипноз у него распространяется на очень слабых людей. Вот если человек как бы не очень сильный духом, то он может под себя его очень скоро поджать. И вот. Он будет выполнять как бы его все… желания и…и всё это вот. Вот. Вот такое было. И вот по этой причине. Это Лёня, Лёня, вспомнила и Таня. Таня сказала: «Или ты меня отсюда увезёшь…» - почему они уехали. Они строили первое, вот этот дом, белый, который там, на той территории. Вот вы видели эти ангары – и вот первый белый дом – это вот строили они […] И вот потом она попала под это влияние. Видимо, здорово очень всё это было. И она ему сказала: «Или ты меня отсюда заберёшь и увезёшь, или я сойду с ума». (ВИС) Текст 12 [Вы знаете про поселение Китеж?] Это хлам! [храм] [Что?] Хлам. [А что там делают?] Ничего. Церковь! [То есть там церковь?] Хлам! [А там люди живут?] [дети молчат и смеются] [Люди там живут или туда приходят?] Приходят. Делать. [Что делать?] Делать, в храм! Там храм вот этот. [А там только взрослые есть?] Да. Только взрослые, и маленькие. [Они там постоянно живут?] Они там нет, они там бу… 91 [Они там богу молятся или что?] Богу мо-лют-ца [произносит по слогам]. Как вот в этом. [показывает на Барятинскую церковь.] Как вот в этом, видите? [А какая у них религия, какой боженька?] Боженька! Бо-жень-ка! [кричит по слогам] (Дети) Текст 13 [БВИ:] Я так думаю, что у них там что-то как-то не так. Нечистое. Я вот и не знаю, я туда не хожу. Стараюсь, если в Коськово только когда, и то я округом лучше. Там оно, конечно, дети, всё, красивое это самое, только Морозова их встретишь – и ну его. Лучше я крюку дам, и туда идти не стану. [КРВ:] Это чего же? Сглазят они тебя там что ли? [улыбается] [БВИ:] А почём ты знаешь? Вдруг и сглазят! Мало [ли] людей на светё, ёшкикошки. [Соб.:] А что, у Вас были случаи? С Китежем, с Морозовым? [БВИ:] Я тебе так и скажу. Было. Дело было, не раз. Они там чертовщиной-то занимаются, ёшки-кошки. [запинается, замолкает] Я вам вот что скажу: Морозов всё это делает, он всё это дело затеял. Увёз своих подальше от Москвы, чтобы из Москвы не видели, и занимаются. Уж что они там делают на Китеже. То сам идёт – хромает как будто, с посохом таким. С палкой. Опирается. С посохом, чтоб идти. Я тут давно не жил, вернулся 2 года назад. Раньше они как приехал – я считал, люди хорошие, детей воспитывают и правила им прививают. А теперь, как вернулся – я не знаю, что они там и делают. Тут, летом, по жаре этойной, ёшки-кошки, они меня с ума свели. Ночью уже, вечером, мы спим, всё. И тут крики, вой, уууух, шуму! Мы скорей. Выходим, фонарём светим, а в поле вон там [за деревней] люди-не люди, бегают, воют, друг у друга отнимают что-то, бьют. Мы на них фонарём, «Что, - кричим, - разбойники, давайте отсюда!» Они не слышут. В чёрном разодеты. С оружием. Как черти, ёшки-кошки! Мы потом-то смотрим – люди, всё. Дети даже. И девочки, среди них девочки даже есть. Играют что ли? Не. Не знаю. Злые игры, не знаю откуда они их. Напугали нас, черти. Это Морозова дети и его эти. Люди. Другой раз, было, видел, они в поле на дереве сидят. На вон там дубу [указывает дуб в поле за прудом]. Под ним и на нём, на дубу. Целый день сидели. И всё ходят, огонь жгут. А жара! Жара была летом, какой тут костёр жечь! А они жгут. Значит, зачем-то им это надо? Что они на нём жгли? Другой раз встречу – они все идут, выстроются. В русских одеждах, старший впереди, с повязкой. За ним дети идут. И уйдут в лес, или в болото вон. Ёшки-кошки, это что же они там делают? А? Молются кому-то в болоте? Господи помилуй. Нет, это не наша 92 вера. Не наша, не православная. Православные в болоте не молятся и костры не жгут. А у них там и церковь, и всё. Шли бы… в церкву бы, а? Они ж ею не пользуется, она устаревает, ёшки-кошки. Покосится скоро, пока они туда дойдут. [Это Морозов с ними шёл?] [БВИ:] Бывает, и Морозов пройдёт с ними. А то с одним. То не вижу его по многу. Там он сидит что ли. Куда там… [А он вам не кажется каким-то странным? Зачем он всё это делает?] [БВИ:] Кажется! Конечно, ёшкин кот. Куда там. Он как посмотрит, сразу вижу – что-то нечисто. Как колдун, взгляд такой, суровый, из-под бровей. Чёрные глаза, бородища чёрная. Уууу. А книги пишет, умный человек, много этакого знает. Я вот и стараюсь не ходить. Нас то он тут не трогает, мы ему не интересны. И слава Богу. Пусть не суётся, и мы не будем. Я не буду. (БВИ, КРВ)
