(топос дороги)

Е. В. Крикливец (Витебск)
МИФОЛОГИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО-ВРЕМЯ
В ПРОЗЕ В. АСТАФЬЕВА И В. КОЗЬКО: ТОПОС ДОРОГИ
В прозе В. Астафьева и В. Козько топос дороги представляет собой
горизонтальное перемещение героя (перемену его положения во внешнем
мире) и вертикальное перемещение героя (совершаемое не самим героем в
физическом смысле, а его душой, связанное с идеей развития / деградации
личности). Ключевыми моделями горизонтального перемещения становятся
движение героев из дома в мир и дорога из мира в дом (поиск дома). В
мифологическом пространстве-времени эти модели соответствуют
положению В.Н. Топорова о «пути к сакральному центру… и пути к чужой и
страшной периферии» [1, с. 262].
В широком смысле дорога – метафора жизненного пути человека
(изменение положения героя во внешнем мире и его душевное развитие
взаимообусловлены). По мысли древних славян, движение человека по
своему жизненному пути не было равномерным. В знак того, что человек
переходил на новый этап, он должен был сменить буквально все – от одежды
до имени. Эти представления нашли свое отражение в романе В. Козько
«Бунт незапатрабаванага праху», где главный герой, Германн Говар, на
каждом новом этапе своей жизни «возрождался» в новом качестве и под
новым именем (Жорик, Юрик, Герка, Германн).
Помимо смены имени, символом перехода героя на новый этап жизни
становится образ моста. Так, возвращаясь из архива, Германн
останавливается на мосту, чтобы «хоць тут, на мосце, пераканацца – ён быў.
Быў мост, была рака» [2, с. 221]. В славянской мифологической традиции
мост рассматривается как наиболее сложная часть пути, открывающая дорогу
в неизвестное. Для Германна это переход от прежней, неосознанной жизни к
обретению своего прошлого и своего настоящего имени. Образ моста
встречается и в повести «Цвіце на Палессі груша», также выступая символом
перехода героя на новый этап. Выйдя «з лесу на шлях, на апошні мосцік» [3,
с. 244], Явмен Ярыга принимает решение отпустить карпа, дать ему
возможность продолжить род. При этом надежда на обретение семьи
появляется и у самого Явмена.
Фольклорно-мифологическая концепция дороги (как перемещения
героя по горизонтали) предполагает уход героя из дома, отправку в путь не
по своей воле и преодоление препятствий на пути, целью которого
становится добыча сакральных ценностей. Герой, проделавший этот
нелегкий путь, повышает свой социально-мифологический или сакральный
статус и возвращается домой обладателем какого-либо дара, высшей
мудрости, награды, которая является источником обновления как самого
героя, так и окружающего мира.
Данный принцип реализуется в «Последнем поклоне» В. Астафьева,
где Витя Потылицын перемещается из дома бабушки в незнакомый мир,
поселок Игарку. Пространство Игарки, враждебное Вите, может быть
осмыслено как пространство инициации героя. Пройдя через испытания,
герой приходит к пониманию и приятию окружающего мира, к чувству
ответственности за близких людей и за мир в целом. Что касается его
возвращения в Овсянку в третьей книге «Последнего поклона», то здесь, на
наш взгляд, наблюдается отступление от фольклорно-мифологической
концепции, поскольку герой возвращается не для того, чтобы продолжить
жизнь в доме в своем новом статусе, а для того, чтобы отдать последний
поклон своему прошлому. Следовательно, в «Последнем поклоне» Астафьева
реализуется модель движения героя из дома в мир. При этом топос дороги
обусловливает трехчастную композицию произведения, а также движение
сюжетного времени из прошлого в настоящее и будущее.
В романе «Бунт незапатрабаванага праху» В. Козько апеллирует к
более архаичной мифологической схеме путешествия, которая, помимо уже
названных этапов, предполагает факт необыкновенного рождения героя и
ситуацию его чудесного спасения во время прохождения испытаний. В эту
схему укладывается жизненный путь Германна Говара. В романе Козько
реализуется модель движения героя из мира в дом, что непосредственным
образом влияет на композицию произведения. В начале романа мы видим
Германна, опустошенного прежней бездумной жизнью, приблизившегося к
поворотному этапу своего развития, откуда начинается путь его возвращения
домой: к своему прошлому, к истории своего рождения, к обретению
настоящего имени. Вехи жизненного пути героя, предшествующие этому
моменту, подаются в ретроспективе, что позволяет охарактеризовать
художественное время в произведении как обратимое и дискретное. Время в
романе движется от настоящего к прошлому. Жизнь Германна и Надежды в
эпилоге романа можно рассматривать как попытку вернуться в правремя. По
Козько, только возвращение к прошлому, к корням становится залогом
жизни, дает надежду на возрождение земли и на духовное возрождение
героев.
Дорога как движение по вертикали воплощает идею духовного
развития героев. В христианской религиозно-мифологической традиции
праведный путь понимается как тернистый путь страданий во имя
постижения вечных истин, обусловленный необходимостью спасения души.
В романе В. Астафьева «Прокляты и убиты» утверждается мысль о том, что
путь спасения каждого человека и всего советского общества в целом – это
дорога к Богу. В «Царь-рыбе» праведный путь осмысливается как поиск
социальной справедливости. С точки зрения Леонида Сошнина («Печальный
детектив») величайшей целью человеческой жизни является постижение
правды о мире и о человеке в этом мире.
Движение по вертикали у героев Козько тесно связано со стремлением
обрести память о прошлом. Так, Колька Лецечка пытается в прошлом найти
ответ на вопрос «Адкуль я ёсць і пайшоў?» [3, с. 29] Мальчик совершает
путешествие в свои страшные воспоминания для того, чтобы сказать на суде
одно слово «Было!», вынести свой приговор преступлениям фашизма,
обрести себя. Дорога Лецечки в суд – своего рода путь на Голгофу. Ценой
своей жизни герой должен оправдать живых перед мертвыми. Роман «Бунт
незапатрабаванага праху» заканчивается упоминанием праздника Пасхи,
который Германн и Надежда встретят не древней белорусской земле, в доме
предков, за извечной крестьянской работой, а значит, они нашли путь
духовного возрождения.
Перемещение по вертикали может семантизировать не только
восхождение, но и нравственное падение героя. Для браконьеров из «Царьрыбы» Астафьева это путь нарушения законов природных и человеческих,
путь самоуничтожения личности. О причинах, заставивших людей ступить
на «кривой путь» зла и беззакония размышляет герой «Печального
детектива» Леонид Сошнин. В романе «Прокляты и убиты» Астафьев
говорит о том, что «кривым путем» идут уже не отдельные люди, а целые
государства, повергнувшие общество в пучину мировой войны и атеизма.
В Библии не раз упоминается о необходимости избегать «кривого
пути», ибо сказал Господь: «Я буду судить вас, дом Израилев, каждого по
пути его…» (Иезекииль ХVIII, 30). Проза В. Козько насыщена библейскими
реминисценциями, в том числе, присутствует в произведениях и тема Суда. В
повести «Суд у Слабадзе» происходит суд над бывшими полицейскими, во
время войны вступившими на путь предательства и убийства. Картина суда
помимо реального плана имеет еще и библейский подтекст. Этическая
проблематика повести решается с двух позиций – ветхозаветной и
евангельской. Ветхозаветную позицию адекватного наказания отстаивает
Захарья, которому недостаточно официального приговора суда. Согласно
евангельской позиции Лецечки, необходимо не суровое наказание, а
искупление вины.
В романах Козько путь духовной деградации героев соотносится с
сюжетом ветхозаветного библейского мифа, основными составляющими
которого выступают жизнь в Эдеме, искушение, совершение греха,
наказание. Наиболее отчетливо эти этапы «грехопадения» героя и общества в
целом прослеживаются в романе «Неруш». Отличительная особенность
произведений Козько заключается в том, что этап наказания в «мифе об
утраченном рае» не является последним. Писатель не исключает для своих
героев возможности нравственного возрождения, возвращения к утраченным
ценностям, которое соответствует канонам другого мифа – о возвращении
«блудного сына».
В контексте художественного творчества топос дороги может
актуализировать и онтологические черты. При этом ярко обнаруживает себя
оппозиция жизнь-смерть. Дорога выступает как медиатор двух сфер, этого
мира и «того». В фольклорно-мифологической традиции смерть понимается
как переселение в иной мир, достичь которого можно, преодолев
определенный длительный и нелегкий путь. В прозе В. Астафьева и
В. Козько одним из аспектов дороги также становится последний путь.
Чтобы уйти в последний путь должным образом, человеку необходимо
подготовиться к этому заранее. О необходимости «сборов в дорогу» говорит
Захарья Кольке Лецечке, «собирается в последний путь» героиня романа
«Неруш» Ненене, сама справляя по себе поминки: дорога на «тот» свет ей
представляется более реальной, нежели переселение из старой хаты в новую
квартиру городского типа.
Процесс перехода человека из мира живых в мир мертвых
сопровождается большим количеством мифологических мотивов и образов.
В преданиях многих народов упомянут мост в языческий рай, пройти по
которому могут только души добрых и справедливых людей. По мнению
ученых, такой мост был и у славян. Теперь он называется Млечным Путем.
Души праведников проходят по нему в вирий, а души грешников падают с
него во мрак и холод нижнего мира. Если же человек совершил в жизни
равное количество хороших и плохих поступков, преодолеть мост ему
помогал проводник – лохматая черная собака. В романе «Бунт
незапатрабаванага праху» бывшего полицейского в последний путь также
провожает собака. Символична смерть верного пса в тот момент, когда
траурное шествие встречается с «заградотрядом» бывших фронтовиков.
Полицейский, на совести которого гибель односельчан, не достоин иметь
провожатого. Хоронят его за оградой кладбища (как раньше хоронили
самоубийц), видимо, в знак того, что свою душу он погубил еще при жизни.
В «Хроніцы дзетдомаўскага саду» возникает образ тоннеля, который уводит
героя-автора в мир мертвых.
В романе В. Козько «Бунт незапатрабаванага праху» последний путь
приобретает оппозиционную пару: дорога из мира мертвых в мир живых.
Этим мотивом сопровождается факт чудесного рождения и спасения
Германна. Славяне верили, что рождение, как и смерть, нарушает невидимую
границу между мирами умерших и живых. Перегрызая пуповину,
соединяющую умершую мать с живым ребенком, Гаврила физически
ощущает данную границу, понимает, что человек приходит в этот мир из
небытия. Дорога из мира мертвых имеет в произведении и сугубо
мифологический (фантастический) план: возвращение души матери с «того»
света, чтобы спасти ребенка.
Таким образом, топос дороги в прозе В. Астафьева и В. Козько
обусловливает развитие сюжета и движение сюжетного времени: у
Астафьева – из прошлого в настоящее и будущее, у Козько – из настоящего в
прошлое. Если герои Астафьева движутся из дома в мир, то герои Козько
перемещаются из мира в дом, ключевым при этом является этап, с которого
начинается возвращение. В произведениях писателя возникает устойчивый
мотив круга, воплощающий идею вечного возвращения, традиционного
уклада жизни, определяющий судьбу человека в целом. Можно
предположить, что выбор противоположных моделей движения связан с
национально-ментальными особенностями писателей. Для белорусской
ментальности основополагающей является центростремительная модель
движения: к дому, к корням, к малой родине. Заметную роль в жизни
русского этноса всегда играл процесс передвижения, расселения и освоения
новых пространств, поэтому русское мифологическое сознание отдает
предпочтение центробежной модели. Дорога как движение по вертикали
помогает авторам в раскрытии нравственно-этической проблематики. И если
герои В. Астафьева, проходя через жизненные испытания, только
«нащупывают» путь к высшим духовным ценностям, то В. Козько в своих
произведениях вполне определенно указывает на путь спасения через
возвращение к прошлому, к исторической памяти, к жизни в гармонии с
природой.
___________________
1.
2.
3.
Топоров, В.Н. Пространство и текст / В. Н. Топоров // Текст: семантика и
структура. – М., 1983.
Казько, В.А. Бунт незапатрабаванага праху: Раман / В.А. Казько. – Мінск, 2009.
(Кнігарня «Наша Ніва»).
Казько, В.А. Судны дзень / В.А. Казько. – Мінск, 1998.