тексты - семестр 1

1 СЕМЕСТР
БЫЛ МАЙ...
Когда мне было семнадцать лет, я мечтала стать артисткой, и, конечно, известной. Я
увлекалась театром и в школе занималась только литературой и историей. Я ненавидела
математику и физику, и мне казалось, что мои учителя тоже не любят эти науки.
В конце концов мои родители увидели, что я могу не кончить школу, потому что абсолютно
не знаю физику. Тогда они пригласили мне учителя, студента-физика.
Мой учитель был талантлив и влюблён в физику, а я... я была влюблена и него. Когда
он внимательно смотрел на меня и спрашивал: «Скажите, что ним непонятно?», — мне
хотелось сказать ему: «Мне непонятно, почему вы не пригласите меня в кино, почему вы не
замечаете, что у меня красивая кофточка, я же погибаю, неужели вы не видите?!»
Был май. Цвела сирень. Но он не замечал ни весны, ни меня, ни других девушек, которые
смотрели на него. Я делала вид, что понимаю законы физики, и читала ему их, как стихи, я
рассказывала ему о них, как о своей любви, и каждый день надевала новые кофточки. Но всё
было напрасно.
Удивительно, что я всё-таки сдала экзамены и кончила школу.
Через три месяца я встретила его на улице. Я уже училась тогда в театральном училище и
была безумно влюблена в одного известного киноартиста.
Студент проводил меня до трамвайной остановки. Прощаясь, я подарила ему ветку
сирени, которая была у меня в руках, и сказала:
—
Поставьте её в воду и не забывайте о своей бездарной ученице, пока не завянет эта
ветка. И ещё не забудьте, — добавила я, — что ветка, опущенная в воду, теряет в своём весе
столько, сколько весит вытесненная ею вода.
Студент весело засмеялся, а я уехала, и как будто на другую планету, потому что никогда
больше его не видела.
Прошло много лет. Однажды я встретила его фамилию в газете, он сделал открытие в
области физики. Но его самого я никогда не встречала...
И вот однажды... Я стояла на автобусной остановке. Был тёплый весенний день. Рядом я
увидела высокого мужчину. Он внимательно посмотрел на меня большими усталыми
глазами и сказал:
—
А я знаю, кто вы. Вы — моя первая ученица по физике.
Мы начали разговаривать. И решили пройти немного пешком. По дороге он купил мне
большой букет сирени.
—
Я читала о вас в газете, — сказала я.
—
Неужели вы не забыли мою фамилию? Хотя я вашу тоже помню.
Удивительно, как мы хорошо помнили ту весну, и как нам было весело и интересно
говорить о ней.
—
Знаете, — сказал он мне, — я влюблён в театр почти так же, как в физику. И бываю на
всех новых спектаклях. Видел на сцене вас. И сразу узнал. Потому что у вас те же интонации
и вы почти так же поднимаете правую бровь. Я вспомнил всё. Даже ваши кофточки.
Когда мы прощались, я попросила его взять у меня несколько веточек сирени. Он взял
одну, посмотрел на меня и медленно сказал:
—
Поставьте её в воду и не забывайте о своей ученице, пока не завянет эта ветка. И
ещё...
Он внимательно посмотрел в мои глаза.
- И ещё... — сказала я, — не забудьте, что ветка, опущенная в воду, теряет в своём весе
столько же, сколько весит вытесненная ею вода.
- Неужели помните? — сказал он.
1
И мы засмеялись так громко, что прохожие посмотрели на нас. Был май... На московских
бульварах цвела сирень...
(По Е. Ауэрбах)
ПАМЯТЬ
Я хочу рассказать вам о встрече, которую я запомнил на всю жизнь. Это произошло в
Японии десять лет назад. Там я участвовал в переговорах, проходивших между нашими
странами. До начала переговоров было два часа, и я решил немного погулять. Я вышел из
гостиницы и остановился, думая, куда пойти. Ко мне подошёл старик-японец и
поздоровался. Я ответил на приветствие и отвёл глаза, как, наверное, сделали бы многие из
вас, поздоровавшись с незнакомым человеком: может, думаю, я ошибся, может, он и не со
мной поздоровался. Я купил газету и, повернувшись, увидел тревожный взгляд старикаяпонца. Он опять поздоровался. Я пошёл в кафе, которое было рядом, и заказал чай. Японец
тоже вошёл в кафе, подошёл ко мне и спросил:
Можно мне сесть рядом с вами?
—
Садитесь, пожалуйста.
- У меня к вам просьба.
- Извините, но я вас не знаю.
—
Правильно, правильно. Мы видимся впервые. Хозяин гостиницы, в которой вы
остановились, знает о моих проблемах, вот он и позвонил мне.
— Меня зовут Мицуру Умемура. У меня к вам просьба. Но сначала вы должны выслушать
меня. У вас есть полчаса?
Есть.
Японец начал говорить:
Я расскажу вам о событиях, которые произошли сорок лет назад.
В сорок пятом году я попал в плен. Было это восьмого июня. В пять часов утра мы пошли в
атаку. Вскоре мы поняли, что попали в плен. Я даже обрадовался, что попал в плен. Слышал,
что русские пленных не расстреливают. Вы, наверное, не поверите, но я обрадовался, что для
меня война так быстро кончилась. Вы бывали в Сибири?
- Нет.
- Наш лагерь находился под Иркутском1. Вы и представить себе не можете, что это такое!
Днём работа в тайге, по ночам — муки голода. Короче говоря, за полтора месяца остались от
меня кожа да кости. Я очень страдал от голода. И вот однажды я убил журавля. Я, конечно,
знал, что мясо журавля нельзя есть, но мне, обессилевшему от голода, было тогда всё равно.
Я спрятал журавля, но когда я хотел уйти, я услышал слова:
- Как мог ты убить эту чистую птицу?
Это был надзиратель. Он подошёл ко мне и начал бить меня по голове, по лицу. Я
кричал, закрыв лицо руками. Вдруг я услышал женский крик. Надзиратель перестал бить
меня. Я сел. К надзирателю подбежала девушка, ругается, кричит на него. Надзиратель ушёл,
а она подошла ко мне, помогла встать. Потом спросила, как меня зовут. «Мицуру Умемура»,
— ответил я. «Я тебя буду звать просто Ума», — сказала она.
Так началась наша дружба. Девушка была высокая, красивая, со светлыми полосами и
большими голубыми глазами. «Рязанская я», — говорила она. В то время ей было двадцать
пять лет, звали её Екатериной Захаровой. Я звал ее Катей. Я и раньше видел её. Она работала
в лагере. Кем она работала, я точно не знал. Иногда она вместе с нами ходила в лес и
записывала наши имена. Иногда я видел её в столовой. Было в лагере всего пять-шесть
женщин. С того дня Катя стала моим другом. Русский язык в то время я не знал, Катя не
говорила по-японски, но мы прекрасно понимали друг друга. Каждый раз она давала мне
немного хлеба, а когда дежурила в столовой, всегда наливала мне побольше супа. Одним
2
словом, Катя вернула меня к жизни, только благодаря ей я выжил тогда. Весь лагерь знал о
нашей дружбе, и меня прозвали «Катиным японцем».
Я хорошо запомнил вечер седьмого августа сорок пятого года. Вошёл дежурный и
сказал, что меня вызывают. «Это Катя, — подумал я. — Кто ещё мог меня вызывать?» Она
была расстроенной, грустной. «Что с тобой?» - спросил я. Она дала мне тёплые носки, а
потом сказала: «Вчера на Хиросиму сбросили атомную бомбу». Посмотрела мне в глаза и
пошла. Я ещё долго стоял с носками в руках и смотрел на уходившую девушку.
Вскоре после этого мы расстались. Однажды утром она пришла и сказала, что её
переводят в другой лагерь. До сих пор я слышу её голос: «Ума, родной, береги себя!» Ушла.
И больше я её не видел. Когда мы прощались, она дала мне свой адрес.
Через два года я вернулся в Японию. Начал работать, теперь я возглавляю крупную
фирму. Есть у меня и жена, и дети. Но все эти сорок лет я не могу забыть Катю Захарову.
Вы не первый человек, кому я об этом рассказываю, но ещё никто не смог мне помочь. В
прошлом году я дал её адрес одному русскому, и через четыре месяца получил письмо, в
котором мне сообщили, что в Рязани по этому адресу Катя Захарова не живёт, и никто
ничего о ней не знает.
Может быть, можно дать объявление в газете? Может быть, она жива. Я хочу пригласить
её в Японию вместе с семьёй. Вы уж извините, что я вас прошу об этом. Может, вам
покажется смешным, что какой-то старик-японец разыскивает девушку, которая помогла ему
выжить сорок лет назад.
(По Р. Мишвеладзе)
ПРИРОДА ПЕЛА ЕМУ ГИМН
Левитана* называют великим певцом русской природы. Но прежде чем им, он прошёл
трудный путь безвестного, бедного юноши. После тяжёлой болезни умерла мать, а вскоре
изнурительный труд унёс и отца. Дети остались не только без родителей, но и без средств к
существованию. Старшие из них начали работать. Исаак старался реже находиться дома. У
него рано открылся талант художника, и его приняли в Московское художественное
училище. Левитан жил случайными заработками. Бывали времена, когда он очень долго не
видел даже хлеба. Ему негде было ночевать, и он оставался на ночь в мастерской училища. А
днём на уроках живописи он постоянно смотрел на дверь, когда слышал чьи-либо шаги. Он
боялся инспектора, который в любую минуту мог войти и громко сказать: «Левитан, уходите
с занятий. Вы не заплатили за обучение».
На помощь всегда приходили друзья. Они делились с ним своими завтраками, а однажды
собрали деньги и заплатили за его обучение. Дружба проверяется в трудную минуту. На всю
жизнь стали друзьями Левитана братья Чеховы: Антон — будущий великий писатель, и
Николай — художник, учившийся вместе с Левитаном.
Левитан был лучшим учеником известного русского художника А. Саврасова, его
надеждой. Учитель не ошибся. В 1879 году все ученики Московской художественного
училища готовились к ежегодной выставке своих работ. Левитан написал картину «Осенний
день. Сокольники**». Первыми критиками были ближайшие друзья — братья Чеховы.
—
Хорошая картина, — сказал Николай, — но мне кажется, в ней что-то недосказано.
Николай не стал говорить, чего не хватает в картине. Он взял краски и быстро нарисовал
фигуру девушки в тёмном платье, медленно идущей по аллее В пейзаже сразу же появилось
совершенно другое настроение.
На выставку пришло много народу. Но около картины Левитана остановился только
один человек, сумевший в первой выставочной
работе ученика увидеть будущего талантливого художника. Это был П. М. Третьяков***.
3
*Левитан Исаак Ильич — русский художник (1860—1900).
**Сокольники — старый красивый парк в Москве.
Он поздравил юношу и попросил назвать цену картины. Левитан растерялся.
- Я не знаю, — робко сказал он.
- Тогда я спрошу ваших профессоров. Какую цену они назовут, такую и получите.
Профессора оценили картину в сто рублей. В то время это была большая сумма за
ученическую работу. Наконец-то Левитан мог купить себе краски и помочь сестре и брату.
Он очень радовался тому, что картина будет в Третьяковской галерее****: это значило, что
её увидят тысячи людей.
Много картин после этого написал Левитан. Они сделали его имя широко известным.
Никто до Левитана не изображал красоту русской природы с таким глубоким и тонким
пониманием.
Выставка художников в 1896 году стала триумфом творчества Левитана. Все стояли у
картины «Золотая осень». В ней природа дышала свежестью, юностью. Люди, смотревшие
на картину, были удивлены, увидев такое количество оттенков в жёлтом убранстве осени. А
рядом с этой картиной висели работы не менее прекрасные. Каждая из них могла бы
принести громкую славу любому художнику,
С ростом славы росло количество недоброжелателей Левитана. К этому же здоровье
Левитана уже было сильно подорвано. От волнений, от одиночества оно стало ухудшаться. В
1900 году он слёг в постель. Врачи сказали, что жить ему осталось недолго. К больному
приехал его друг Антон Чехов, по профессии врач. Он осмотрел больного и понял, что
Левитан при смерти, художник умер 4 августа 1900 года. А в это время в Париже проходила
обширная выставка искусств. Четыре картины Левитана висели в зале. В зал вошел старый
человек, положил цветы у одной из них, постоял минуту и тихо ушел. Говорят, что это был
известный французский живописец Клод Моне.
(По Б. Битехтину)
****Третьяков Павел Михайлович — известный московский собиратель картин (1832-1898).
*****Третьяковская галерея — Государственная картинная галерея, находится в Москве.
Основал галерею П. М. Третьяков, который подарил свою коллекцию картин городу в 1892
году.
4