О социально-историческом статусе Области Войска Донского и
реклама
Скорик А.П., Лукичёв П.Н. Станица или столица: культурологический аспект возрождения казачества // Политические исследования (Полис; г. Москва). 1992. № 3. С. 153-155. (Объём – 0,5 печ.л.). СТАНИЦА ИЛИ СТОЛИЦА: КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ВОЗРОЖДЕНИЯ КАЗАЧЕСТВА А.П. Скорик, П.Н. Лукичёв1 Подход, при котором культура рассматривается как совокупность знаковых систем, воспроизводимых в общении между людьми, и верований в значение знаков, даёт возможность её интерпретации, вопервых, как многоуровневого образования (вербальных, визуальных и пр. знаковых систем и их комбинаций), во-вторых, как объединения или пересечения знаковых множеств. Каждая культурная общность обладает спецификой знакового множества, отличающей её от других культурных образований, но в то же время семейство множеств и семейство семейств знаковых множеств объединены хотя бы одной, общей для всех, системой знаков, что позволяет рассматривать их как единое образование. В этом плане национальная культура России представляет собой целостный конгломерат культур. Пересечение последних, обладающее наибольшей знаковой мощностью, образует центр, в котором генерируется общая для всей целостности и специфическая для центра культура. Окружающие его образования выступают в роли провинции, культурной периферии. И, наконец, есть области (не всегда окраинные), куда влияние центра доходит лишь опосредованно, и в этом смысле их следует рассматривать как транспериферию общего культурного пространства. В силу данного обстоятельства транспериферия создаёт собственную культурную целостность, отличную и от центра, и от провинций. Здесь пересечение различных знаковых систем образует самостоятельный центр, создающий культурную целостность уже транспериферии с её СКОРИК Александр Павлович, кандидат исторических наук, доцент; ЛУКИЧЁВ Павел Николаевич, кандидат философских наук, старший преподаватель (Новочеркасский политехнический институт). Персональные данные авторов указаны на момент выхода статьи в данном журнале. 1 2 многосторонним влиянием на жизнь всей нации. Таким транспериферийным культурным образованием, на наш взгляд, безусловно является Область Войска Донского, столицей которой более века был Новочеркасск. Транспериферия представляет собой не только самостоятельную культурную целостность, государства, обладающую осуществлении «машины» но властных центра и исторически значительной функций. приводит к сложившуюся долей Усиление же свёртыванию часть автономии в государственной самоуправления и превращению транспериферии в культурную провинцию. Российская монархия не смогла довести названную тенденцию до логического конца – полного подчинения Дона центру, ибо для этого потребовалось бы ликвидировать его культурное своеобразие, основанное на совмещении трудовых и воинских функций казачьего населения, необходимых для существования самого режима. Имперская, по сути, экспансия центральной власти советского периода завершила начатый ещё Петром I процесс превращения Дона в заурядную провинцию России. Этому во многом способствовало перенесение административного центра из Новочеркасска в Ростов-на-Дону и насильственная ликвидация культурной полифонии Дона. Насаждение единой социалистической культуры закрепляло имперскую форму властных отношений. Культура же, ориентированная на власть, а не на общество, становится антикультурой, оборачивается против человека, нивелирует не только этническое и региональное культурное своеобразие, но и личность, нацеливая её на воспроизводство знаковых систем государственной иерархии. Возникшее в конце 80-х годов движение за возрождение казачества (казачье движение) пока ставит, говоря откровенно, недостижимые цели, действуя испытанным большевистским методом «проб и ошибок». Ему сегодня не достаёт глубины в осмыслении особенностей процесса 3 воссоздания своеобразия культуры Дона. Современные казачьи атаманы и рядовые казаки должны понять, что возрождение донского казачества невозможно будет осуществить, если поставить целью регенерировать его в прежних формах (досоветского периода). За несколько веков своего существования казачество претерпело сильные социокультурные изменения. Ныне нелегко чётко установить, какие традиции, какое культурное наследие нужно привнести в современную жизнь населения бывшей Области Войска Донского. Главная же трудность в возрождении казачества связана с утратой той совокупности различных знаковых систем, которая и обусловливала существование транспериферийного культурного самостоятельных образований транспериферии внутри центра и (например: урюпинское, хопёрское, вёшенское и т.д. казачество). Сохранившееся различие культур казачьих транспериферий юга России неизбежно приводит не к восстановлению исключительно донского казачества, а к объединению возрожденческих инициатив целого региона – Дона, Кубани, Терека. Но если для Дона Новочеркасск по-прежнему в общественном мнении остаётся культурно-исторической столицей казачества, то этого нельзя сказать о Тереке и Кубани, где существует в силу тех или иных причин проблема исторического центра. Казачье движение, начавшееся как стремление к культурному возрождению Области Войска Донского, естественно принимает вид движения за восстановление местного самоуправления (имевшего вековые традиции) и транспериферййности, без чего невозможна его культурная целостность. Но данная тенденция, как показывает практика, несёт с собой опасность замыкания позитивной социокультурной инициативы на политических целях. В последнее время казачье движение всё более приобретает форму борьбы за власть. Появляется реальная опасность того, что оно станет чисто политическим движением. Тревожную 4 тенденцию отхода нового казачества от идеи культурного возрождения подтверждает сосредоточение его внимания на атрибутивной знаковой восстановлении системы, имеющей военно-политическое содержание – форма, шашки, нагайки, знаки различия и т.д. Если такой подход сохранится и в казачьем движении не будут развиваться собственно культурные начинания, то к Новочеркасску не вернётся роль культурной столицы, ибо в этом случае Ростов, как советский административный центр, неизбежно останется средоточием политической жизни Дона. Правда, устремление к военно-политической атрибутике выступает и как некая форма (что звучит весьма парадоксально) мужской эмансипации. Не случайно «гимном» казачьего обновленчества становится песня "Любо, братцы, любо...", которую можно назвать даже символом всего процесса. Природа мужской психологии ориентирует деятельность мужчины на воспроизводство целостности общественного образования, в отличие от психологии женщины, ориентированной на воспроизводство кровнородственных отношений. Эмансипация женщины в советский период привела к известной перверсии психологического состояния общества и вызвала конфликт социальной и природой обусловленной аксиологии обоих полов, Искажение ценностной системы женщины обусловило и перверсию положения мужчины в обществе и в семье. Реакцией на данное обстоятельство явилось своеобразное понимание мужчинами «свободы» как мужского братства, чему идеально соответствует возрождение казачьих традиций. Таким именно образом воссоздание казачества в первую очередь через внедрение особой знаковой системы (военной атрибутики) отражает пересечение двух процессов – политизации движения и восстановления «корпоративного» мужского духа. В этом плане показательно, что возрождение казачества (по данным социологического исследования, проведённого в Новочеркасске в октябре 5 1991 г.) поддерживают 55,9 % мужчин, не поддерживают – 25,8 %, что объясняется противодействием его (казачества) этнократическим тенденциям. В то же время голоса женщин разделились почти поровну. 41,2 % поддерживают идею возрождения, что можно истолковать, по всей видимости, личными экспектациями этнокультурных традиций казачества и сохранением у представительниц этой группы ориентации на семью и главенствующую роль мужчины в общественных делах, а также памятью о традициях относительной свободы женщины-казачки в семье. 37,5 % женщин не поддерживают воссоздания казачества. Такое отношение продиктовано, скорее всего, культурно-психологическими мотивами, сложившимися в советское время и нацеливающими женщину на активное участие в общественной жизни. Вследствие этого внутренний конфликт между женской природой и усвоенными женщинами советскими ценностными стереотипами, естественная осторожность к непривычному и посему порождающему опасения выражаются в отторжении казачьих идей. Исследование возрождения казачества в плане личностных реакций позволяет раскрыть иерархически характерное организованной явление корпорацией, поглощения что, в индивида общем-то, не противоречит культурно-исторической традиции казачества, во-первых, как самостоятельной корпорации, во-вторых, как разделённой внутри себя на более мелкие замкнутые группы, своеобразные общины. Но для восстановления этой традиции сегодня отсутствует её материальная основа – общинный уклад жизни. Это порождает опасность превращения возникающих казачьих корпораций в закононепослушные, живущие по правовому умозрению группировки, что противоречит не только принципам правового государства, но и развитию личности, раскрытию творческого потенциала человека, наконец, демократическим началам в современном российском обществе. Не случайно в казачьем движении 6 принимает участие лишь незначительное количество здравомыслящей интеллигенции, которая в целом не приемлет корпоративной знаковой системы (например, обязательного ношения формы, всеобщего коллективного моления в храме) и замкнутости, полностью подчиняющей личность своим групповым интересам. Превращение казачьего движения в процессе социокультурного возрождения в самостоятельную политическую силу, уход его от проблем собственно культуры привели в последнее время к разделению казачества на «белых» и «красных». Размежевание началось по принципу отношения к существующей в России власти. С одной стороны, над новым казачеством тяготеют стереотипы в понимании властных прерогатив, устоявшийся уклад «советской» жизни с характерным для его мифологем постоянным «образом врага». С другой стороны, стремление к отрицанию советского опыта развития с приблизительным пониманием того, что должно быть. компромисса, Казачьему движению необходимой для явно не хватает демократической культуры политической деятельности, и начинается поиск «врага» внутри и вне казачьей среды. Воссоздание казачества на нашей транспериферии идёт параллельно возрождению православия. Реакция новых казаков на последнее неоднозначна. Для одних – это формальная знаковая система, для других – форма, позволяющая упорядочить жизнь, человеческие отношения посредством их христианизации, третьи видят в православии собственно духовное начало, веру, придающую смысл существованию. Естественным центром возрождающегося казачества становится Новочеркасск. Почему? Во-первых, он являлся исторической столицей бывшей транспериферии, специфической демократии монархическому исторической возникшей правлению. столицы при – казачьей в процессе вольницы Новочеркасск советском перехода – утратил тоталитарном к от жёсткому свой статус режиме. Но 7 функционально город способен выполнить сегодня роль транспериферийного культурного центра, генерирующего либеральные ценности для будущего демократически устроенного общества, в отличие от Ростова-на-Дону, который за годы советской власти превратился в средоточие тоталитарной администрации и сопутствующих ей организмов. Во-вторых, в Новочеркасске сохранились социокультурные реликвии донского казачества. Именно здесь существует единственный в стране музей истории казачества, а также построенный в XIX в. атаманский дворец, в котором новому атаману уже отведён кабинет. Возрождение казачества, и в особенности донского, объективно совпадает с идеей социокультурного возрождения исторического центра Области Войска Донского – города Новочеркасска, и отвечает потребностям развития современного российского общества, для которого существование транспериферии является исторически неизбежной реальностью и мощным стимулом для процесса культурного процветания государства Российского, для баланса геополитических сил в современном мире и в самой Российской Федерации.
