Шарон – между Де Голлем и Моше Даяном Йоэль Маркус, "Гаарец", 06.01.2006 В тот момент, когда пишутся эти строки, Ариэль Шарон сражается за свою жизнь. Не нужно быть светилом в медицине, чтобы понять: он более не вернется в должность премьер-министра. Уходит последний из титанов поколения Войны за Независимость. Хотелось бы верить, что только из политики… С именем Ариэля Шарона связаны самые героические страницы истории государства. Он был великим воителем, государственным деятелем. Его обожали, ненавидели, возносили до небес и топтали ногами. Его звали то царем Израилевым, то "опасностью для государства". Было время, когда-то ему запретили быть министром обороны, но, в конце концов, он возглавил израильское правительство и превратился в "отца народа". Шарон шел той же дорогой, как до него Моше Даян - другой яркий представитель поколения Войны за Независимость. Оба они были прославленными воинами. Оба отличались недюжинной сообразительностью. Оба прошли на заключительных этапах своей карьеры через духовное перерождение и по-новому взглянули на палестинскую проблему. Даян, который поначалу считал, что лучше всего на арабов смотреть через оптический прицел, не только инициировал, но и смог убедить Менахема Бегина в необходимости мирного процесса с Египтом. Он первым понял, что оккупированные территории можно использовать в качестве разменной монеты на пути к миру. В те времена Шарон был ястребом из ястребов. Он терзал стремившихся к миру политиков, строил поселения, был сподвижником самых экстремистских премьерминистров, вроде Ицхака Шамира. Революция в его сознании произошла тогда, когда он сам поднялся на капитанский мостик и самостоятельно повел государственный корабль. Похоже, в этот момент он вспомнил слова американских президентов: то, что видят оттуда, не дано увидеть прочим людям, там не побывавшим. Шарон стал любимым премьером, почитаемым. Можно сказать, что он повторил путь де Голля. Вернувшись к власти под лозунгами сохранения заморских колоний Франции (читай: Алжира), он по сути дела обманул поверивших в него экстремистов. Де Голль пожертвовал Алжиром и возвратил полтора миллиона поселенцев домой (все они, включая Альбера Камю, родились в Алжире и считали его неотъемлемой частью Франции - "Курсор"). В те времена, когда Шарона избирали премьер-министром, он считался отцом поселенческого движения. Но и он пришел к необходимости болезненных уступок, вступив в бой с собственной партией и правыми радикалами. Шарон вновь пошел на шестидневную войну, каковой для него стали шесть дней эвакуации поселений из сектора Газы. Война прошла без кровопролития и не переросла в гражданскую. Его предвыборный лозунг "Только Шарон может" обратился в реальность. И если бы палестинцы были лучше организованы, были бы умнее, они бы сумели 1 использовать себе во благо то, что предлагал им от всего сердца Шарон. Но, простите уж меня за расистское выражение, арабы всегда были и будут арабами, и они вновь не упустили возможности упустить возможность. А Шарон тем временем пошел дальше: он вышел из Ликуда и создал новую партию. И его партии, которая толком не завершила процесс самоорганизации, уже пророчили 42 места в кнессете. Кадима появилась на свет вследствие целого ряда причин, и причины эти никуда не исчезли. Те люди, которые решили пробиваться в кнессет с Кадимой, сплотились вокруг Шарона и выдвинули программу дальнейших действий по продвижению мирного процесса. Теперь дело Шарона взялся продолжать Эхуд Ольмерт - опытный политик, может быть, даже раньше Шарона озвучивший идею одностороннего размежевания. Вчера я видел людей, которые шли записываться в новую партию. Создавалось впечатление, что они тем самым как бы говорят Шарону: "Прощай, поколение Войны за Независимость! У героев есть достойная смена". http://www.cursorinfo.co.il/pressa/2006/01/06/markus_z/ 2