О завершенности великих открытий XIX века в естествознании

реклама
§ 5. О завершенности великих открытий XIX века в естествознании
Тезис об отставании современной науки от общественной практики можно до конца
понять лишь в связи с самой теорией Развития в тот самый момент, когда будут
выяснены основные ее положения. НЕ РАНЕЕ!
И до того момента, пока они еще не выяснены, споры и сомнения неизбежны.
Потребуется немало усилий и, может быть, пройдет еще немало времени прежде, чем
все исследователи смогут убедиться в отсутствии у нас теории Развития.
Для ускорения созревания вокруг этого спорного предмета научных понятий
необходимо привести ряд положений и обстоятельств, которые помогут полнее понять
вставший вопрос о Развитии.
Почему великие открытия XIX века, которые составили эпоху в науке, все же нельзя
было назвать теорией Развития? Если отвечать коротко и только о самом главном,
можно так сказать:
а) Закон сохранения и превращения энергии многое объяснил, но не объяснил
самого главного в этом законе - энергию - ее содержание и сущность. Выяснено лишь
превращение одной формы энергии в другую и притом выяснена только одна сторона количественная, но не содержание, скрывающееся за этими формами, не механизм
превращения и не качественная сторона сущности энергии. Энергия в открытом законе
остается необъясненной и нераскрытой до сих пор.
б) Деление и размножение органической клетки объяснили только внешнюю
сторону явления - сам факт, состоящий в том, что органическая клетка размножается
путем деления Причина деления и размножения, механизм их остаются
невыясненными до настоящего момента, несмотря на огромное число накопленных
фактов в области деления и размножения.
в) Теория Дарвина, хотя и была названа теорией «развития» в животом и
растительном мире, однако, самого Развития она не объяснила, т.к. в ней
подчёркивается всего лишь одна сторона, притом для развития неглавная и
несущественная – естественный отбор, основанный на борьбе за существование - на
антагонизмах.
Подлинное развитие в природе основывается не на антагонизмах. Теория
Дарвина для своего времени явилась большим шагом вперед, направленным против
религиозно-метафизических основ феодализма, и не далее!... После того как был
закончен переполох в церкви, вызнанный теорией Дарвина, эта теория начала верно
служить и до настоящего времени служит делу утверждения буржуазных взглядов.
Антагонистическое общество всегда нуждалось в теориях, особенно и
естественнонаучных, которые подтверждали бы и оправдывали его порядки
примерами, позаимствованными из натуральной природы и естественной истории. Как
будет показано позднее в теории систем, действительное развитие, прогресс, где бы
они ни протекали - в обществе или природе - не нуждаются в таких побудителях,
какими являются антагонизмы. Антагонизмы, как будет показано, играют заметную
роль лишь на низших ступенях развития живой природы. Уже на средних и тем более
на высших ступенях основой действительного развития и подлинного прогресса
25
являются не антагонизмы, а взаимопомощь и эквивалентное взаимодействие.
Теория Дарвина сослужила хорошую службу становлению и укреплению
буржуазного общества и не могла служить, разумеется, социалистическому обществу в
тот момент, когда оно на практике подошло к проблеме Развития.
Закон сохранения энергии и её превращения также, как закон Дарвина, для своего
времени явился большим шагом вперед, но он также не был углублен и продолжен.
Вскоре закон сохранения энергии целиком был приспособлен к представлениям
буржуазного общества.
Буржуазия интересуется только количественной стороной окружающего
мира и мало интересуется качественной стороной. Больше всего она страшится
слияния обеих сторон вместе, в единое целое. Закон сохранения и превращения
энергии вскрыл лишь количественную сторону энергии, притом не всей, а только ее
сущности: он не покрыл качество сущности и не вскрыл обоих сторон содержания.
Следовательно, если подходить даже чисто формально, то Законом открыта одна
четвертая часть «Э н е р г и и», а три четвертых остались неоткрытыми.
И, тем не менее, такое «открытие» вполне устроило буржуазные представления о
развитии. Было открыто количество для внешней стороны энергии - и этого оказалось
достаточно, чтобы энергию с успехом поставить на службу «развития»
капиталистического о производства. Имеется в виду рост и расширение этого
производства, но отнюдь не развитие его, поскольку подлинное развитие буржуазию
по настоящему никогда не интересовало.
Науке после всего этого была предоставлена возможность «совершенствовать»
открытый закон; углублять же его никто не собирался. Содержанием его мало кто
интересовался. Вопрос - что собою представляет энергия с содержательной стороны - в
науке XIX в. серьезно не вставал и никем не ставился. Все удовлетворялись
количественной стороной - эквивалентами. В результате уже с середины XIX в. из
физики по настоящему начала исчезать материя; все заменялось энергией.
Если в период господства Механики из научных исследований материя не
исключалась, напротив, худо-бедно, все рассматривалось на основе материи, то уже
классическая физика в пору ее наивысшего расцвета характеризуется методом чисто
энергетического подхода к окружающим явлениям в природе. Все начало оцениваться
с позиций энергии. Химии было предоставлено в распоряжение вещество, т.е. материя
без движения; физика многие явления природы начала изучать на основе энергии без
материи.
Произошло умерщвление природы. Классическая наука по существу отказалась от
материалистического подхода к ее познанию и почти целиком обратилась в сторону
«чистой» мысли. Материальные тела стянулись в нематериальные точки; реальное
движение превратилось в траектории и скорости; движение материи - в количество
движения и импульсы; реальные связи, наблюдаемые в природе, - в механические
силы; взаимодействие - в односторонне действующие силы притяжения или
отталкивания; сама материя превратилась в массу и инерцию покоя и т.д. и т.п. А все
26
это цементировалось и освещалось ущербным понятием «энергия».
В классической физике казалось все ясным и понятным в окружающем мире.
Можно сказать, что многовековая работа по созданию стройного здания буржуазного
мировоззрения почти целиком была завершена. Оставались лишь отдельные и мелкие
детали, которые по какой-то досадной причине не укладывались и не находили себе
места в сотворенном здании мировоззрения. Это - (1) опыт Майкельсона, (2) излучение
черного тела и (3) что-то неладное происходило с пространством и временем. Имелись,
конечно, и другие детали, но о них в тот момент не стоило всерьез беспокоиться.
Так закончился «милый сердцу» XIX в - век восходящего капитализма. А затем,
пишут историки науки - вдруг начался переворот сложившихся представлений настоящая революция в физике.
Говорят, что причиной переворота явился скромный «квант действия», незаметно
проникший в физику на пороге XX века. Этот квант был вначале настолько
неприметен, что загадочную его «революционную» силу не сумел обнаружить его
собственный изобретатель Макс Планк.
Другие говорят, что две неприметные тучки на ясном небе классической физики:
опыт Майкельсона и излучение черного тела, - вдруг разрослись до огромных
размеров, заволокли ясное небо физики и разразились бурея с грозой. Надо заметить все, что угодно, но эта гроза с бурей не освежили атмосферу науки.
Третьи историки начало переворота в физике связывают, так сказать, с
естественным ходом развития науки: сначала открытие радиоактивного излучения,
затем открытие радиоактивного распада и, наконец, открытие двух теорий
относительности Эйнштейна, объяснившие, якобы, то неполадки в пространстве и
времени, толчки которых уже давно ощущались многими физиками.
Так объясняют и историки, и некоторые физики причины начавшейся революции в
физике XX века. Саму же революцию они усматривают в том, что классическая физика
уступила свое монопольное место, значительно была потеснена релятивистской и
квантовой физикой. Таковы представления, но не такова реальная действительность.
Действительность, кто захочет в ней разобраться без предрассудков, состоит в том,
что никакой научной революции в физике еще не происходило. Дело обстоит как раз
наоборот тому, о чем говорят буржуазные историки и физики. То, что они принимают
за революцию, всего-навсего буря в стакане воды: (1) лихорадочные попытки
выбраться из тупика, в который попала буржуазная физика в ходе своего
«естественного развития» и (2) попытки, похожие на конвульсии, направленные на то,
чтобы объяснить необъяснимые явления, которые все более обнаруживаются людьми
по мере проникновения их вглубь материи.
Современный буржуазный физик и историк предпринимают героические усилия,
чтобы убедить своих современников и себя в том числе, что релятивистская и
квантовая физика - большой шаг вперед по сравнению с классической физикой; будто
две теории относительности Эйнштейна объяснили те загадочные неувязки во времени
27
и пространстве, перед которыми в беспомощности останавливались многие великие
умы, начиная с Ньютона. Но буржуазный физик при этом (1) не хочет задуматься над
теоретико-познавательными основами, на которых им возводится здание современной
физики и (2) упорно не хочет понять, что физический мир, с которым ему приходится
сталкиваться в XX веке, принципиально отличен от того мира, который ему пришлось
изучать в XIX веке. Буржуазный физик не хочет и не может согласиться с тем простым
фактом, что он не подготовлен как в методологическом, так к в мировоззренческом
отношении к пониманию микромира. Он может добывать множество отдельных
фактов, может всю свою жизнь трудиться и не без успеха накапливать частности этого
мира, но как только дело доходит до того, чтобы связать воедино добытые факты,
накопленные частности, - объяснить мир, - здесь буржуазный профессор становится
совершенно беспомощным и здесь, как отмечал В. И. Ленин, ни одному слову
буржуазного профессора верить нельзя.
Лучшее, что можно было бы придумать в целях прогресса физики, это - не слушать
буржуазного физика, что бы он далее не писал и не говорил относительно микромира.
Он и без того за последние полстолетия столько наговорил, нагромоздил такой
Монблан, что в нем не разобраться и нескольким поколениям потомков, если бы у них
вдруг возникла большая охота заниматься раскопками. Нам же, современникам
буржуазного физика, приходится невольно заниматься раскопками, этим почти
бесполезным делом, и тонуть при этом в шумах, источаемых физиком и его
историками. Другого пути нет. В своем «несчастье» мы сами повинны, потому что (вопервых) слишком долго прислушивались к Копенгагену или Принстону и (во-вторых)
не смогли найти своего самостоятельного пути в микромир.
Прежде всего, нам следует удостовериться, что современная физика составлена
наполовину из математики и на вторую половину из механики, а современная механика
(квантовая) в свою очередь состоит наполовину из той же математики и наполовину из
классической механики. Таким образом, какой бы вопрос ни рассматривался в
современной физике, это - 3/4 математики плюс 1 /4 ньютоновской механики.
Насколько современная математика наполнена реальными понятиями реальных
вещей действительного мира; чем она отличается от классической того времени, когда
завоевала себе нынешний авторитет - об этом будем говорить позднее, при
рассмотрении «меры количества». Сейчас, забегая несколько вперед, подчеркнем лишь
следующее.
Если классическая математика в пору ее расцвета (XVIII в.) уже до отказа была
наполнена, как отмечал Энгельс, тощими понятиями, то за истекшие с той поры
полтора века она наполнилась еще более тощими понятиями. Современная математика,
если исключить из нее списание (1) форм застывших вещей, (2) стационарных
процессов и (3) ее собственный инструмент (внутренний) - не дает новых понятий и
ничего нового в себе не содержит кроме абстрактных гипотез. Она не представляет
собой источника, откуда современная физика могла бы черпать для себя понятия,
объясняющие те новые явления и процессы, с которыми ей приходится сталкиваться в
действительном микромире.
И вообще, относительно математики распространено большое заблуждение, будто с
ее помощью можно открывать новые объекты в природе. Математика всего-навсего
инструмент, которым можно лишь обрабатывать открытые объекты - полнее их
познавать. Этот инструмент дает возможность яснее понимать уже открытые объекты
и явления и даже выявлять в них отдельные, ранее как бы скрытые стороны; более
того, с помощью математики можно составлять сложные совокупности из старых
28
объектов и вещей, которые могут даже казаться новыми объектами и вновь открытыми
явлениями, - но все это - лишь новые комбинации и старые заблуждения.
Математика не открывает и не создает вещей. Она сама создается по мере их
открытия.
И, тем не менее, современная физика на 3/4 наполнилась математическим
содержанием в надежде на то, что таким способом она сможет решить возникшие
перед нею задачи - это, во-первых. И, во-вторых, современная физика пытается решать
новые задачи, с одной стороны, старым математическим инструментом и, с другой - с
помощью абстрактных математических гипотез, нимало не смущаясь, что и
инструмент не подходит к задачам, и гипотезы неизвестно что собою отражают.
Инструмент не подходит к изменчивым объектам микромира потому, что он был
изготовлен совсем для других целей - для мёртвых, застывших вещей и явлений
макромира. Гипотезы не подходят потому, что они целиком позаимствованы из
«чистой» мысли. Обо всем этом подробнее будет говориться позднее, сейчас же нам
важно подчеркнуть простое и ясное обстоятельство - математика - не то решающее
средство, с помощью которого современная физика смогла бы проникнуть в тайну
развивающейся материи.
Неблагополучие в современной физике не заканчивается тремя четвертями ее
содержания, оно идет далее и распространяется на последнюю четверть - на
классическую механику, вкрапленную в современную физику. Если три четверти
современной физики - это ее метод, притом метод формальный, то последняя четверть
- это ее мировоззрение.
Мы уже отмечали ограниченность основного мировоззренческого понятия физики «энергии». В классической механике его недостаточность в какой-то мере еще была
терпима, поскольку там рассматривались мертвые и неизменяющиеся тела, знакомые
лишь с одним видом движения - механическим перемещением в пространстве. Иная
обстановка в микромире, объекты которого знакомы не только с механическими
процессами перемещения, они могут еще коренным образом изменяться в ходе этих
процессов; могут неизвестно как и почему терять часть своей массы; более того, они
могут «терять свои траектории» и при этом бесследно исчезать сами. Словом, они
ведут себя настолько странно и непонятно, что необходимость в коренной смене
представлений становится очевидной.
Соглашаются с этим и специалисты - физики. Бор, в частности, тоже
«соглашался»... он много раз высказывался за то, чтобы сменить существующую
терминологию (!?). Сменить не представления, не понятия и не мировоззрение, а
только терминологию - и в этом основная беда современной физики. Буржуазный
физик не свободен в выборе своих научных представлений. Объект исследования всем
своим поведением и всеми своими частями подсказывает исследователю - «я не тот, за
кого вы меня принимаете». Физики имели дело с объектами макромира - там
сложились все их научные представления; теперь им приходится иметь дело с
объектами микромира - здесь действуют другие закономерности. Казалось бы, что
сначала следовало понять эти закономерности, а затем...
Все спешат делать открытия, и никто не хочет думать над существом вставшей во
весь рост проблемы. Существо ее как раз в том и состоит, чтобы взять микромир и
исследовать его таким, какой он есть в действительности; не навязывать ему свои
традиционные взгляды, сложившиеся в другом месте и по другому поводу, и не
придумывать скороспелых гипотез, которые направляют мысль людей по ложным
следам.
В макромире можно было не знать и не понимать материального содержания
энергии, в микромире без этого понимания шага нельзя ступить, тем более что энергия
- основное понятие квантовой физики, которое цементирует и освещает все ее здание.
29
В мире действия «грубых» механических сил можно было ограничиться узким
пониманием лишь их происхождения и можно было, не задумываться над
материальным содержанием «силы». В микромире, напротив, надо ясно представлять
себе, прежде всего, её материальное содержание, а также развернутое происхождение без этого понимания невозможно и невероятно составить какое-либо хоть
приблизительно реальное представление о микромире. Понятие «масса» в роли «меры
материи» не вызывало возражений в макромире. Но это понятие в качестве меры
материи в микромире становится совершенно непонятным. Здесь масса начинает вести
себя количественно неопределенно, что для меры (если это - мера) вообще
недопустимо. Если масса - мера, то она должна находиться в строго определенном
отношении к тому объекту, который ею выражается количественно. Это азбука науки,
а в микромире вдруг возникает так называемый «дефект массы», т.е. дефект меры.
Одно из двух: (1) либо «масса» не есть мера материн и тогда ее поведение в микромире
перестанет быть загадкой, но в этом случае возникает вопрос - а что же тогда в
микромире является мерой материи (?); (2) либо «масса» остается «мерой», в таком
случае не остается понятий.
Словом, как бы ни стараться, в обоих случаях наука здесь улетучивается, поскольку
она остается либо без меры, либо без понятий.
Если «энергия» - цемент любой физики, то «масса» является одним из ее
фундаментальных устоев, но не ясным. Вторым фундаментальным устоем является
«скорость». Но в квантовой механике понятие скорости - как путь, делённый на время не существует. В квантовой механике пространственные координаты микрообъекта и
его скорость не могут сосуществовать вместе: здесь либо скорость, либо координаты.
Отсюда вытекают необъяснимые явления: движение без скорости или движение без
пройденного нуги. Не будучи в состоянии объяснить столь непонятное и странное
поведение микрообъектов, квантовая механика выдвинула так называемый принцип
неопределенности, который наиболее мягко можно охарактеризовать как
«современный агностицизм» или как отказ от научного познания мира. Принцип
неопределенности - это «могучее» и одновременно спасительное средство современной
буржуазной физики; панацея от всех ее бед, которые её обступили со всех сторон.
Подобно тому, как средневековый теолог или алхимик, сталкиваясь с чем-либо
непонятным в своих исследованиях, прибегал каждый раз к спасительному имени
«бог» и «нечистая сила» или современный виталист прибегает к имени «жизненная
сила» - точно так же современный буржуазный физик прибегает к «принципу
неопределенности». Этот принцип не только успокаивает нервы, но и позволяет как-то
объяснить окружающий мир.
Стоит совершить грех однажды, остальные явятся сами собой. Принцип
неопределенности помог внедрить в квантовую механику ряд других «принципов» и
«фундаментальных понятий», которые также как и основополагающий принцип, не
содержат за собою ничего определенного. А если и содержат, то совсем не те реальные
вещи, которые в них вкладываются.
(1) Волновая функция, (2) принцип суперпозиции состояний, (3) операторы, (4)
действия над операторами, (5) непрерывный спектр, (6) предельный переход, (7)
проблемы измерения или проблема взаимосвязи макрообъектов с микрообъектами - и
мы полны уважения к научным терминам квантовой механики, но все же хотим знать,
а самое главное понять - что скрывается за этими терминами, во-первых, объективного
и, во-вторых, реального? (см. §3)
Если не иметь в виду математическую символику и действия с символикой, не
принимать во внимание формально логические конструкции, не принимать всерьез
высказывания, основанные только на интуиции и эвристических догадках - что в этом
30
случае останется из числа фундаментального своего, собственного в квантовой физике
такого, что можно было бы назвать объективным и реальным?
Мы далеки от мысли, чтобы сказать: «Ничего не останется», но мы не скажем, что
все оставшееся окажется отражением объективного и реального. В квантовой физике
все понятия нуждаются в серьезном переосмысливании и самое главное - в серьезной
постановке на реальную почву.
Мы не можем сейчас задерживаться на теоретических положениях квантовой
механики - на это потребовалось бы очень много времени и это сейчас не принесло бы
никакого положительного результата. Пока не создана подлинная научная «квантовая
механика» (теория Развития), все споры и все сказанное относительно современной
механики, пусть они окажутся сто раз правильными, - все равно останутся
неуслышанными и непонятыми. Но мы не можем не остановиться на некоторых
обстоятельствах и не высказать замечаний, которые нам понадобятся впоследствии.
Прежде всего, надо подчеркнуть то обстоятельство, что современная квантовая
физика - это не устоявшиеся общепринятые представления, а всего лишь некоторая
совокупность субъективных взглядов, первоначально сложившихся в головах очень
небольшого числа физиков: Эйнштейна, Бора, Гейзенберга, Шредингера,
Зоммерфельда, Планка, Паули. Дирака, Борна, де Бройля - общим числом чуть более
десятка.
И надо сказать, что квантовую физику, если не считать студентов, молодых
преподавателей и людей, знакомых с современной физикой только по газетам, - до сих
нор никто до конца не понимает. Даже многие ее создатели, и те, далеко не все ее
понимали.
Возьмем Эйнштейна. Его биография наиболее яркая в современной физике. То, что
случилось с Эйнштейном, похоже на волшебную сказку, с той разницей, что в
волшебных сказках даже наиболее фантастические и запутанные события к концу
всегда распутываются и проясняются. События с Эйнштейном, напротив, не
прояснялись и к концу еще более запутывались. Вокруг Эйнштейна рождались
легенды, написано много замечательных книг, рассказано немало умилительных
историй и пишутся научные исследования, посвященные таинственному творческому
духу создателя необыкновенной теории относительности.
В чем причина столь шумного успеха столь скромного и бесспорно честного
человека, каким был Эйнштейн? Если ответить коротко, можно так сказать:
буржуазия чтит своих героев.
Чем хуже идут дела, тем больше шума создастся вокруг тех людей, кто найдет путь
к спасению или хотя бы вселит на этот счет иллюзию. Мы уже отмечали - к
определенному моменту буржуазная физика попала в тупик в вопросе времени и
пространства. Все предшествующие теории, более чем вековая работа мысли
буржуазных физиков и «стройное» здание буржуазного мировоззрения - все было
построено на изотропности пространства и времени: на предположении, что
пространство и время, будто внутренне однородны, т.е. абсолютны.
31
«Время - абсолютно»; «Пространство - абсолютно»; «все Тела - абсолютно тверды»;
скорости движения - любые вплоть до бесконечно больших. Словом, до определенного
момента дела шли прекрасно: пространство и время представлялись «абсолютно
существующими реальностями», которые позволяют к тому же истолковывать себя
геометрически, - т.е. в виде математических величин.
Некоторое неудобство для буржуазного мировоззрения представлял лишь
средневековый «Эфир», заполнявший пустоту в геометрическом пространстве. Однако,
в силу его «нематериальности», а так же благодаря предпринятым мерам по наделению
его свойствами абсолютно твердого тела, это неудобство было преодолено и в то время
никого особенно не беспокоило.
Но вот на стыке XIX и XX веков, с таким трудом и такой любовью возведенное
здание буржуазного миропонимания вдруг заколебалось и на глазах у всего мира было
готово рассыпаться в прах. Со всех сторон шли донесения об открытиях, которые
отрицали изотропность пространства и времени.
Открытия и добываемые факты со всей бесспорностью утверждали, что время и
пространство не столь абсолютны и не столь внутренне бессодержательны, какими
казались до того момента. Теперь, согласно открытым новым фактам, они казались
внутренне неоднородными, структурными и противоречивыми - т.е. содержательными.
И теперь, следовательно, их никак уже далее нельзя было интерпретировать только
геометрически (количественно). Есть случаи, а таких случаев - весь микромир, когда
пространство и время нельзя представлять себе как метрические величины.
Большие неожиданности так же принес и «безобидный», приспособленный к
буржуазному пониманию феодальный «Эфир». Теперь он казался уже не абсолютно
твердым телом; в нем появились ясные намеки на неоднородность, структурность,
противоречивость. Эфир становился содержательным, хотя и по-прежнему оставался
нематериальным.
В целом удар по классическим представлениям был настолько неожиданным, что
любовно сотворенное мировоззрение заколебалось и было готово похоронить под
своими обломками всех его создателей. Многих охватил страх, кое-где началась
паника. Один из столпов классической физики Лоренц сказал:
«Я потерял, уверенность, что моя научная работа вела к объективной
истине, и я не знаю, зачем жил; жалею только, что не умер пять лет
назад, когда мне еще все представлялось ясным».
Шли лихорадочно поиски выхода. Как сохранить цельное мировоззрение, не меняя
его в принципе - такой вопрос стоял и перед многими другими физиками, которым
предстояло не умирать в ближайшем будущем, а долго жить. Без цельного
мировоззрения могут долго жить лишь лавочники, но не физики, не химики и не
математики, которые призваны и вынуждены как-то более или менее правдоподобно
объяснять окружающий их мир. Поэтому, чего бы не стоило, надо было найти выход из
тупика.
Историки говорят, что положение спас берлинский профессор Планк открытием
кванта. Это неправда. Квант понадобился позднее, а не в тот решающий судьбу
мировоззрения момент. В тот момент, когда все сооружение буржуазной физики
трещало по всем швам, надо было спасать время и пространство - в прежнем их
понимании: так, чтобы (1) они по-прежнему представлялись бы объективно
существующими реальностями и (2) их можно было бы представлять себе
32
геометрически, т.е. только количественно. Без этого умолкли бы многочисленные
батареи и пушки математического формализма, заменяющего собою буржуазное
мировоззрение.
В тот момент решалась судьба не только отдельного ученого Лоренца, Планка и др.
- быть или не быть им с понимаем окружающего мира - вопрос шел о неизмеримо
большем. Представление о реальности и объективности геометрического времени и
геометрического пространства и вытекающая из этого представления возможность
количественной меры - это снаряды для могущественной математической артиллерии,
которая составляет главную ударную силу буржуазного мировоззрения. Остаться без
этих снарядов, как подсказывала реальная обстановка микромира, это значило бы
лишиться основного методологического оружия, отсюда, само собою, и
мировоззрения.
Все, что угодно, но артиллерия должна стрелять. Артиллерия - это основное оружие
буржуазии. Нужен был Наполеон, который расстрелял бы картечью непокорную
материю, выглянувшую из микромира. Вернее, нужен был скромный интендант и
скромный человек, который обеспечил бы артиллерию снарядами.
Почему мы говорим непременно «скромный»...? Потому, что надо было спешно
добыть снаряды для умолкшей артиллерии и при этом не задавать лишних вопросов откуда взялись эти снаряды? И такой скромный человек нашелся. Это был не Макс
Планк - скромный профессор Берлинского университета. В роли спасителя
буржуазного мировоззрения в физике выступил, не ведая о том, Альберт Эйнштейн скромный молодой ученый из Берна.
Для роли спасителя буржуазных представлений молодой Эйнштейн подходил по
всем своим статьям, как с точки зрения полученного образования и воспитания, так и с
точки зрения личных качеств.
1. Он был молод и потому еще ничего по-настоящему не успел разглядеть вокруг
себя. Он не разделял той реальной физической действительности, которую с пылом
молодости приступил изучать. В частности, он ничего толком не знал о материи и её
движении на высших уровнях развития - о биологической ступени, о человеке и
человеческом обществе.
2. Он был честен. И потому все явления вокруг себя принимал за чистую монету. Он
не знал, что между явлениями, с одной стороны, содержанием и сущностью - с другой,
всегда имеются глубокие различия.
3. Он был доверчив и потому целиком доверял всему тому, чему был обучен в
Цюрихском университете и что читал впоследствии в «Анналах физики». Он не видел
большой разницы между миром, реально существующим в объективной
действительности, и миром, реально существующим в головах люден; между миром
объективным и миром, отраженным, Эйнштейн не видел разницы между
«объективностью» и «реальностью».
4. Он был скромен и в силу своей большой скромности не выходил за пределы
собственного миропонимания, сложившегося в кругу семьи, в стенах университета и
конторе по регистрации патентов. Иначе он знал бы о 2000-летней борьбе между
идеализмом и материализмом. В частности, он мог бы знать о существовании
диалектического метода в познании, о существовании материалистического
мировоззрения, согласно которым геометрическое время и геометрическое
пространство не есть объективные реальности существующего мира, а всего лишь
формы существования материи. Причем эти формы существуют только в головах
людей. И вопрос о том, могут ли они быть иногда реальными, решается отнюдь не в
теориях относительности, а на практике, в зависимости от реальности самих людей, в
33
чьих головах они находятся, и кто ими пользуется.
5. Молодой Эйнштейн к тому же, как вечный истинный ученый, был рассеян и
невнимателен. При изучении Ньютона, чьи воззрения на природу безраздельно
признавались в Цюрихском университете, Эйнштейн не заметил одной существенной
детали. Ньютон, оказывается:
а) не безраздельно признавал геометрическое время и пространство. Он их
не считал абсолютными;
б) абсолютными Ньютон признавал физическое время и пространство. Вот
этой, казалось бы, существенной детали в воззрения Ньютона не заметил
Эйнштейн при изучении классической физики в Цюрихском университете.
И о ней, кстати, очень не любят вспоминать все те, кто впоследствии
разделил физику на «физику Ньютона» и «физику Эйнштейна».
в) Эйнштейн не только в зрелом возрасте, но и в молодости был очень
вежливый, мягкий и обходительный человек. Он всю свою жизнь думал и
созерцал, и очень мало действовал. Ни по какому поводу он не вступал в
решительные действия, ни с кем и ни с чем по-настоящему не боролся. Это
наложило своеобразный отпечаток на мышление Эйнштейна, он не видел
разницы между истиной, добытой в действии и борьбе, и «истиной»,
полученной созерцательным путем.
И, наконец - наиболее специфическая черта Эйнштейна. В истории мало известно
людей, кто так много и упорно мог думать, как Эйнштейн. Он начал задумываться уже
в школе, продолжал думать в университете и думал в Берне.
Он даже полюбил это занятие. К тому же, Эйнштейн был бескорыстен, и благодаря
этому мог думать до самозабвения, забывая себя и все окружающее. Беда лишь в том,
что все это он проделывал в отрыве от реального объекта, на голом месте и с пустыми
руками, хотя и с полной головой традиционных и субъективных представлений.
Исследуемого объекта он не видел, да и не мог видеть в связи с его
специфичностью. Сам Эйнштейн мало экспериментировал и не любил
экспериментировать. К тому же, эксперименты над материей и движением в
микромире в 1905 году...(!?)... если даже сейчас, 60 лет спустя, такие эксперименты
ничего непосредственно наблюдаемого не дают. Положения Маркса, что исследование
сложных объектов необходимо начинать с наиболее развитого объекта, Эйнштейн,
конечно, не знал. Да и представлял ли себе Эйнштейн ясно, какой именно объект
природы он взялся исследовать?
Теперь зададим три вопроса:
1. Подготовлен ли был Эйнштейн решать проблему времени и пространства?
2. Мог ли он правильно (объективно) решить эту проблему?
3. Мог ли он, если не объективно, то хотя бы случайно натолкнуться на
правильное решение проблемы?
***
На главную страницу
34
Скачать