ИЕРУСАЛИМСКИЙ СИНДРОМ. Этот очерк написан в несколько не реальном ключе, но повествует, как всегда, о реальности. Представьте себе стокилометровую практически прямую дорогу между Средиземным и Мёртвым морями, пролегающую в самом центре арабо-израильского конфликта. В середине этого пути, на семи холмах располагается, пожалуй, главный город мира – Иерусалим. Дома его светло-бежевого цвета, двух-трёх этажей в высоту. Коегде, среди зданий и зелёных деревьев, на солнце поблёскивают золотые купола храмов и мечетей. Итак. Вообразите себе такую картину. Вы находитесь на обширной полупустынной равнинной местности, где больше, а где меньше прореженной зелёной растительностью. Где-то вдалеке, слева от вас арабы, справа – арабы, впереди – арабы, а позади море. Арабы – это такой народ, который способен превратить совершенно любой город в помойку. Возьмите хотя бы Вифлеем. Вы на настоящем востоке. Как сказал бы Козьма Прутков: Князь Батог-Батыев (шепелявя с присвистом) Я знал его!.. Мы странствовали с ним в горах Востока и тоску изгнанья делили дружно. Что за страна Восток!.. Вообразите: направо – гора, налево – гора, впереди – гора; а сзади, как вы сами можете себе представить, синеет гнилой Запад!.. Вы находитесь в танке. Конечно же, это “Меркава”. Вы долго едете по этой полупустынной местности. Едете, едете, едете. Пока не упираетесь в подъём, с наклоном градусов в двадцать-тридцать. Перед подъёмом стоит дорожный знак: белый круг с красной каймой, в середине изображён чёрный танк, перечёркнутый красной линией по диагонали: “Танкам въезд запрещён”. Вы глушите танк, выходите из него и делаете первые шаги по наклону. Идётся Вам легко и свежо, потому что от полупустынной местности не осталось и следа. Справа и слева от дороги растёт зелёный лес. Кругом сплошь высокие деревья. Обычный, русский, лес. Неизвестно, есть ли в нём грибы. Дорога петляет в стороны, одновременно поднимаясь всё выше. Через некоторое время Вам начинают встречаться люди. Сначала Вы обгоняете взбирающихся наверх крестьян из прошлого. Они ползут на коленях, к коленям привязаны лапти – чтобы не пораниться. Затем из-за поворотов, один за одним, появляются поп, размахивающий дымящимся кадилом, имам, перебирающий чётки, неспешный раввин в чёрной шляпе. Подъём на высоту восьмисот метров проходит успешно. Вы оставляете за спиной последний поворот, и за лесом, который заканчивается вместе с дорогой, возникает огромный-огромный бетонный шар или огромный-огромный бетонный куб, выкрашенный в светло-светло-бежевый цвет и кое-где краплённый золотом. Шар, он же – куб, лежит в лоне долины, состоящей из семи холмов. Он – наверное, с километр высотой. Вы идёте к нему. Нет, иерусалимский синдром – это не синдром, внезапно поражающий человека после встречи с Иерусалимом. Не когда человек начинает вдруг считать себя абсолютным, достигшим всех точек сингулярности, паломником. Паломником, отныне небрежно относящемся ко всем людям, Иерусалим не посетившим; считающим их людьми второго сорта. Нет. Иерусалимский синдром – это ставшее вечным прикосновение к чему-то великому, огромному, к тому, в чём сиамскими близнецами срослись три главных религии 1 мира: иудаизм, христианство и мусульманство. А Вы знаете, что конечная цель всех войн на Земле – это победа одной из религий. Конечная цель всех войн – это установление везде одной религии. И не важно, если Вы являетесь атеистом. Мечи, сверкающие в огненной завесе, заденут всех, до единого. Вы подходите к бетонному шару, в котором собраны главные святыни трёх главных религий, проводите по нему ладонями, прикасаетесь к нему подушечками пальцев. Вы прикасаетесь к нему. Прикасаетесь. Обходите его. Вы задираете голову вверх, смотрите, насколько же шар огромен. Затем отходите от него, поворачиваетесь и идёте дальше. По пути Вы постоянно оглядываетесь назад, обводите шар взором. Сперва часто, а потом всё реже и реже. Вы перестаёте это делать, когда шар окончательно уплывает из вида. Вы идёте дальше, неизменно по выбранной общей прямой. Дорога спускается вниз. Вы идёте по ней. Теперь справа и слева одни лунные пейзажи – песочные холмы, песочные равнины. Всё – бежевое-бежевое. Доходите до конца спуска. Вы спускаетесь ровно на один километр двести метров. Вы ниже уровня моря на четыреста метров, но Вы снова упираетесь в море. Вот оно, в нескольких стах метров от конца спуска. Здесь Вас тоже ждёт танк. Конечно же, это “Меркава”. Вы садитесь в него и едете. Перед морем сворачиваете направо, едете теперь почти прямо по границе его берега. Башня танка повёрнута налево. Вы то и дело посматриваете на противоположный берег, следите, нет ли там воинственно настроенных арабов, готовых, не мешкая, Вас атаковать. Море, размер и узкая форма которого донельзя напоминают Байкал, не заканчивается. Часто его берег белого цвета, из-за соли. Вода моря напоминает подсолнечное масло. Она напоминает его физически. Кажется, если и танк заедет в него, то не утонет – будет барахтаться как поплавок. Море всё длится и длится, Вы едете, башня повёрнута налево, дуло смотрит на Иорданию. “Меркава” между морем и отвесными горами. Изредка Вам встречаются перелески, состоящие из высаженных строгими рядами финиковых пальм. Козьма Прутков мог бы здесь аллегорически продолжить: Князь Батог-Батыев (по-прежнему шепелявя с присвистом) Наконец вы с отвращеньем въезжаете на самую высокую гору… на какую-нибудь остроконечную Сумбеку; так что вашей кобыле и стоять на этом мшистом шпице невозможно; разве только, подпёртая горою под самую подпругу, она может вертеться на этой горе, как на своей оси, болтая в то же время четырьмя своими ногами! И тогда, вертяся вместе с нею, вы замечаете, что приехали в самую восточную страну: ибо и впереди восток, и с боков восток, а запад?.. Вы, может, думаете, что он всё-таки виден, как точка какая-нибудь, едва движущаяся вдали? Госпожа Разорваки (громко, сдобно и ударяя кулаком по столу) Конечно! Князь Батог-Батыев Неправда! И сзади восток!.. Короче: везде и повсюду один нескончаемый восток! Вы проезжаете ровно половину моря, убеждаетесь, что шар в безопасности, разворачиваетесь и едете обратно. Башня повёрнута направо, дуло смотрит на Иорданию. Поворот налево. Перед знаком “Танкам въезд запрещён” оставляете “Меркаву”, поднимаетесь по лунному пейзажу, прикасаетесь к шару, идёте дальше, жадно 2 оглядываетесь, спускаетесь вниз через русский лес, встречаете попа, размахивающего дымящимся кадилом, имама, перебирающего чётки, неспешного раввина, аккуратно огибаете ползущих на коленях крестьян из прошлого, выходите на равнину, заводите “Меркаву”, едете. В конце обширной полупустынной местности, где больше, а где меньше прореженной зелёной растительностью, Вы упираетесь в море. Глушите танк. Выходите. Теперь слева от Вас арабы, справа – арабы, позади – арабы, впереди – море. Слева – восток, справа – восток, сзади – восток, а впереди – загнивающий Запад. Вы подходите к воде, снимаете с себя верхнюю одежду и с головой ныряете в море. Вам нужно освежиться. 3