Правительство Российской Федерации Государственный университет - Высшая школа экономики

Правительство Российской Федерации
Государственный университет - Высшая школа экономики
Факультет мировой экономики и мировой политики
Магистерская программа международные отношения: азиатские
исследования
Кафедра мировой политики
МАГИСТЕРСКАЯ ДИССЕРТАЦИЯ
На тему «Этнические китайцы за рубежом как элемент «мягкой силы»
в международной политике КНР»
Магистранта группы №
_______________________
(Ф.И.О.)
Научный руководитель
______________________
(должность, звание, Ф.И.О.)
Консультант
______________________
(должность, звание, Ф.И.О.)
Москва, 2013
1
Оглавление
Введение ................................................................................................................... 3
Глава 1. Этнические китайцы за рубежом. ......................................................... 12
1.1. История и структура китайской эмиграции ................................................ 12
1.2. Статус хуацяо в КНР ...................................................................................... 18
1.3. Роль зарубежных диаспор в китайской экономике .................................... 26
1.4. Группы мигрантов .......................................................................................... 32
Глава 2. «Мягкая сила» в политике КНР ............................................................ 41
1.1. «Мягкая сила»................................................................................................. 41
1.2. Новая стратегия позиционирования ............................................................. 48
1.3. Китайское сообщество в Интернете ............................................................. 53
1.4. Угрозы и риски ............................................................................................... 60
Заключение ............................................................................................................ 64
Список использованной литературы................................................................... 70
2
Введение
Известно, что в основе концепции «мягкой силы», сформированной
американским исследователем Джозефом Наем в 90-х годах, лежит идея о
том, что государства для обеспечения господствующих позиций на
международной арене должны использовать не насильственные методы, а
непрямое воздействие в виде распространения своей культурных ценностей,
экономического влияния и идеологии. В эпоху информационных войн и
ядерного паритета, солдаты и танки потеряли свое былое значение, ввиду
невозможности
крупномасштабных
столкновений
без
вероятности
применения атомных бомб. Чтобы сохранить и обойти правила сложившиеся
в
послевоенном
мире
ведущим
державам
разумно
использовать
ненасильственное влияние, доказывая свое нематериальное превосходство и
экономическую мощь.
Коммунистический Китай долгое время не мог реализовать свой
накопившийся потенциал из-за идеологических ограничений. Однако
начиная с реформ 1978 года, под руководством Дэн Сяопина государственная
машина начала постепенно меняться, пересматривая внутреннюю и
внешнюю политику. На сегодняшний день, мы можем свидетельствовать
бурное развитие Китая, как и предыдущие два десятилетия, однако имидж
КНР уже совсем иной, чем 20 лет назад. Во многом такие перемены
произошли благодаря широкому международному опыту, который Китай
приобрел не без помощи заграничных соотечественников.
Инвестиции
гонконгскими
зарубежных
финансовыми
хуацяо,
в
сумме
с
потоками
–
фундамент
тайваньскими
и
экономического
благосостояния Китая. Общины этнических китайцев за границей не только
многочисленны, но и отличаются доминирующими позициями в экономике,
национальным единством, сохранением культурных традиций и жизненного
уклада.
Крепкие связи внутри диаспоры помогают китайцам в других
странах действовать сообща, не теряя контакты с родиной. Прагматический
подход в отношениях с хуацяо, использованный КНР в конце XX века,
3
раскрыл широкие горизонты для развития китайской экономики и политики
и
чтобы
максимально
использовать
потенциал
зарубежных
соотечественников, Китай начал активно выстраивать особые отношения с
диаспорами. Так, внешние связи с общинами быстро стали приоритетом во
внешней политике КНР.
Китайские общины, развивающиеся до этого зачастую вопреки
политике Пекина, нашли свою моральную и материальную выгоду в
становлении КНР ведущей мировой державой. В разных странах и регионах
хуацяо сталкивались со сложной социально-политической обстановкой,
однако китайцы преимущественно везде сумели ярко проявить себя в
торговле и предпринимательстве, заняв сильные позиции в экономическом
секторе. Наибольших успехов в этом отношении добились общины ЮгоВосточной Азии, которые, в отличии от диаспор Австралии, США и Канады
испытывали наибольшее притеснение со стороны государства пребывания.
Сингапур, отделившийся от Малайзии, единственный город-государство в
ЮВА с подавляющим большинством китайского населения, однако, имея
свой собственный суверенитет, он постоянно находился под давлением
сильных соседей.
Актуальность анализа выстраивания отношений между КНР и
зарубежными диаспорами этнических китайцев обусловлена тем, что
возникновение транснациональных сетей в эпоху новых информационных
технологий кардинально изменило роль диаспоры в системе международных
связей. Особое внимание в данном феномене уделяется не только
экономической и политической составляющей, но и культурному потенциалу
китайских общин.
Цель и задачи. Целью моего исследования является анализ китайской
диаспоры за рубежом, как фактора внутреннего развития КНР и эволюции ее
внешней политики. В ходе научной работы, необходимо ответить на вопрос
каким образом зарубежные диаспоры этнических китайцев влияют на
экономическое, политическое и социальное развитие Китая. Помимо
4
положительного влияния диаспоральных элементов, следует определить
какие риски и угрозы политическому режимы страны предполагает
существование образованного и материально преуспевающего общества
китайских эмигрантов. Интернет-активность членов китайской диаспоры в
разных уголках планеты, а также их хорошая организованность может
неоднозначно отразиться на развитии КНР в будущем.
В соответствии с сформулированной выше целью автор выдвигает
следующие задачи:
1) Подробно изучить ареал расселения китайских переселенцев и
выявить основные особенности адаптации китайской общины в ЮВА и в
других странах и регионах.
2)
Поэтапно описать волны китайской эмиграции, проанализировав
природу формирования
китайских общин
в разных
экономических,
политических и социо-культурных условиях, в разные временные периоды.
3) Распределить переселенцев на несколько групп и определить их
мотивацию в возвышении Китая на мировой арене.
4) Изучить изменения в диаспоральной политике КНР после реформ
1978 года,
5) Выявить формы и способы участия китайских диаспор в
экономических реформах и в процессе строительства национального имиджа
Китая за рубежом.
6) Определить значение «мягкой силы» во внешней политике КНР.
7) Рассмотреть феномен интернет-сообщества китайских эмигрантов и
изучить влияние новых коммуникационных сетей на политику Китая.
Объектом данного исследования является взаимодействие зарубежных
общин этнических китайцев с государственными структурами КНР для
реализации взаимных интересов на мировой арене.
Предметом являются формы взаимодействия и способы влияния
между эмигрантами и их исторической родиной.
5
Методология. За основу данной работы был взят неолиберальный
подход в международных отношениях трактующий феномен китайской
эмиграции как элемент внешней политики КНР или «мягкой силы» на
международной арене.
Также в исследовании был применен системных подход, который
рассматривает все политические и социальные явления как совокупность их
элементов
и
отношений
между
составляющими.
Данный
подход
представляет этнических китайцев живущих за пределами КНР, как единую
транснациональную сеть, где китайские диаспоры являются ячейками этой
конструкции, связанными между собой культурными, национальными,
историческими и языковыми особенностями, а также поддерживающими
финансово-экономические
и
политические
отношения.
Китайские
переселенцы по всему миру, объединенные в диаспоральные организации
составляют единый
собственное
организм
международное
с китайским
государством, формируя
пространство.
Благодаря
новым
информационным технологиям связь между элементами только усиливается,
позволяя считать данное явление глобальным.
Научная новизна исследования заключается в том, что оно старается
изучить феномен китайских диаспор в комплексе, как опору «мягкого»
влияния КНР и основу строительства национального имиджа в глазах
мирового сообщества.
Историографический обзор. Литературы касающейся китайских
зарубежных общин в Америке и Юго-восточной Азии существует в достатке,
однако комплексных работ изучающих диаспоры со всех сторон автор не
встретил. В основной своей массе это научные статьи, посвященные
отдельным аспектам феномена «хуацяо», преимущественно разбирающие
экономическое влияние диаспор.
В данном исследовании используется
широкий круг материалов для составления наиболее полной картины по
исследуемой проблематике.
6
Статистические данные, приведенные в работе, позволяют проследить
динамику социального состава общин и изменяющуюся демографию.
Источником статистических материалов являются ежегодник «Китайская
Народная Республика: политика, экономика, идеология»1 и информационный
портал Overseas Chinese Affairs Commission. Кроме того, использованы
документы и материалы,
отражающие официальную позицию КНР по
вопросу зарубежных диаспор. Прежде всего, это тексты официальных
документов, Конституции КНР и других законодательных актов, а также
стенограммы докладов и выступлений руководителей КПК и прочих
высокопоставленных лиц.
В процессе написания диссертации новостные сообщения брались с
ведущих российских и иностранных СМИ, в том числе были использованы
порталы:
http://sina.com,
http://newsru.com,
http://intcrnet.ru,
http://economist.com, http://russian.peop1e.com.cn (газета «Женьминь Жибао»
на русском языке), www.rmnb.com.cn (журнал «Китай»). Использовались
материалы официальных сайтов и веб-страницы диаспоральных организаций,
таких как
http://huaren.org, www.coea.org (Chinese Overseas Promotion
Association), www.worldwidechineseasso.org (Worldwide Chinese Association),
http://www.ocac.gov.tw (Overseas Chinese Affairs Commission).
В общей массе научной литературы следует выделить работы
российских исследователей, посвященные формированию и развитию
диаспор в ЮВА
и Соединенных штатах, и их роли социально-
экономической жизни государства. К данной группе можно отнести
монографию Бирюкова В.И. «Китайцы в США и американо-китайские
отношения на современном этапе»2, работа исследует формирование общины
хуацяо в США с ее возникновения в начале XIX века, вплоть до ситуации в
80-хх годов XX века. Истории распространения хуацяо в Юго-Восточной
Азии посвящены несколько свежих работ Золотухина И.Н., в том числе
Китайская Народная Республика: политика, экономика, культура в 1995-1996 гг. М.: Наука, 1997., 482 с.
Бирюков В.И. Китайцы в США и американо-китайские отношения на современном этапе. М.: Наука, 1983,
142 с.
1
2
7
статья
«Китайские
бизнес-диаспоры
в
Юго-Восточной
Азии»3.
Из
русскоязычных источников хороший материал предоставили исследования
Стровского Л.Е. «Роль хуацяо в развитии китайской экономики»4,
Столяровой Е.С. «Внешнеэкономическая стратегия КНР в начале XXI в. и
миграционная политика».5 Также использовались статьи и работы Гурьева
Л.6, Гуревича Э.М7., Левинсона Г.И.8, Гордилова Е.9, Лайнгер С.Р.10,
Сущевского И.Д.11, Гончаренок С.12, Мовчанюка Е.П.13, Капицы М.С.14,
Гельбраса В.Г.15, Колоскова Б.Т.16, Ларина B.JI.17, Кюзаджяна Л.С.18,
Воронкова А.Я.19, Салицкий А.20.
Работы
Лайгнера,
Мовчанюка
и
Сущевского,
если
кратко,
рассматривают социальную организацию общин хуацяо. Мовчанюк П.М.
подробно останавливается на внутренней политике Индонезии в отношении
диаспоры китайцев. Сущевский И.Д. основное внимание уделяют изучению
культурных особенностей китайских общин в странах ЮВА. Виля Гдаливич
Золотухин И.Н. Китайская бизнес-диаспора в Юго-Восточной Азии // Мировая система и
межрегиональные отношения 2012, №3 – С. 103-108.
4
Стровский, Л.Е. Роль хуацяо в развитии китайской экономики / Л. Е. Стровский, Цзян Цзин // Вестник
УГТУ-УГПИ 2008, №2 – С. 64-72.
5
Столярова Е.С. Внешнеэкономическая стратегия КНР в начале XXI в. и миграционная политика
[Электронный ресурс] // http://sun.tsu.ru/mminfo/000063105/327/image/327-086.pdf (Дата обращения:
01.05.2013).
6
Гурьев Л. Китай – понаехавшие обратно. «Русский журнал» [Электронный ресурс] //
http://www.russ.ru/Mirovaya-povestka/Kitaj-ponaehavshie-obratno (дата обращения: 28.04.2013).
7
Гуревич Э.М. Правящая партия Сингапура: структура, идеология, политика // Юго-Восточная Азия:
история, современность. М., 1983.
8
Китайские этнические группы в странах Юго-Восточной Азии. Отв. ред. Левинсон Г.И. М.: Наука, 1986,
283 с.
9
Городилова Е. Тайвань: модернизация экономики и перспективы отношений с КНР (по материалам
конференции в ИМЭМО РАН) // Мировая экономика и международные отношения, 2003, №11, С.61-65.
10
Лайнгер С.Р. Формы социальной организации хуацяо (по материалам японских исследований) //
Социальные организации в Китае. М., 1981.
11
Сущевский И. Д. Особенности развития китайской культуры в Сингапуре и Малайзии // Народы Азии и
Африки, 1973, №1.
12
Гончаренко С. Партнеры или конкуренты: как работает региональный китайский капитал в странах ЮгоВосточной Азии // Вопросы экономики. -1992. №3. - С.131-138.
13
Мовчанюк П.М. Китайцы в Индонезии в годы «направляемой демократии» (1957-1965) // Страны и
народы Востока. Вып.24. Страны и народы бассейна Тихого океана. Кн.5, М., 1982.
14
Капица М.С. Три десятилетия три политики. М.: Политиздат, 1979, 576 с.
15
Гельбрас В.Г. Экономика Китайской Народной Республики. Важнейшие этапы развития, 1949—2007.
Курс лекций. — Москва: Гуманитарий, 2007. — 424 с.
16
Колосков Б. Внешняя политика Китая (1969-1976 гг.). М.: Политиздат, 1977, 328 с.
17
Ларин А.Г. Китайские эмигранты в России. История и современность – М.: Восточная книга, 2009. – 512 с.
18
Кюзаджян JI.C. Новые подходы к сотрудничеству в странах ATP. М., 1996, 98 с.
19
Воронков А.Я. Национальная политика правящих кругов Малайзии. М., 1983, 158 с.
20
Салицкий А. Китайская цивилизация в современном мире // Мировая экономика и международные
отношения, 2003, №8, С.70-77.
3
8
Гельбрас
известный
советский
и
российский
китаист-переводчик,
написавший десятки работ по экономике Поднебесной. Его фундаментальная
книга «Экономика Китайской Народной Республики. Важнейшие этапы
развития, 1949—2007» на данный момент одна из наиболее комплексных
курсов лекций по экономике Китая. Господин А.Г. Ларин крупнейший
специалист в России по китайской эмиграции в РФ.
Что касается теории и практики применения «мягкой силы» из русских
источников использовалась статья иркутского профессора Лю Цзайци
«Мягкая сила в стратегии развития Китая»21 и совместное исследование
Кима В.С. и Бохана Я.А. «Трансформация стратегии мягкой силы КНР в
современных условиях»22.
Следующая группа работ связана с исследованием теории диаспор.
Книга Т.В. Полосковой «Современные диаспоры: внутриполитические и
международные аспекты» позволяет проанализировать место и роль диаспор
в современной системе международных отношений; В.А. Тишков в книге
«Реквием по этносу» рассматривает проблематику политической, социальной
и культурной трансформации этнических групп на пути к транснациональной
общности. Также по теории диаспор писали работы Левин З.И.23, Дятлова
В.24, Илларионов Т.С.25.
Многие исследования не касаются напрямую проблематики китайской
диаспоры, но позволяют изучить общие процессы, протекающие в регионе, и
проследить их взаимосвязь с внешней политикой Китая. К таким работам
можно отнести исследования Титаренко В.С., Милонова B.C.. Потапова М.А,
Бажанова Е.П., Андрианова В.Л., Манежева С.А., Милонова B.C.,
Новоселовой Л.В., Потапова М.А., Рашковского Е., Костина Ю.М., Вяткина
А.Р., Архипова В.Я., Ананьева А..
Лю Цзайци. «Мягкая сила» в стратегии развития Китая // Полис. 2009. №4. С. 149—155.
Ким В.С. Бохан Я.А. Трансформация стратегии мягкой силы КНР в современных условиях. Вестник
челябинского университета 2012, №12 (266) С. 17-20
23
Левин З.И. Менталитет диаспоры. М., ИДВ; Изд-во «Крафт+», 2001, 176 с.
24
Дятлов В. Диаспора: попытка определиться в понятиях // Диаспоры. -1999. № 1. - С.8-23.
25
Илларионова Т.С. Этническая группа: генезис и проблемы самоопределения. М., 1994.
21
22
9
Из теоретических источников на английском автор опирался на
фундаментальные
труды
Роберта
Кохейна26
и
Джозефа
Ная27,
как
основателей неолиберализма, а также использовал исследования профессора
Калифорнийского университета в Беркли Aihwa Ong, в частности ее работу
«Neoliberalism As Exeption: Mutations in Citizenship and Sovereignty»28.
Концепция государств-брендов разбиралась в статье Питера ван Хама «The
Rise of the Brand State: the postmodern politics of image and reputation»29.
Основные этапы эмиграции китайцев за рубеж описаны в работе Wang
Gungwu «China and the Chinese Overseas»30. Профессор Гонконгского
Университета Wang Gungwu, родившийся в Индонезии и проведший свою
молодость в Малайзии, всю свою жизнь посвятил исследованию китайских
диаспор и что немаловажно сформулировал свою классификацию мигрантов.
Подробно вопрос эмиграции также рассмотрен в статье Thano Mette
«Reaching Out and Incorporating Chinese Overseas: The Trans-territorial Scope of
the PRC by the End of 20th Century»31, а также в работах таких исследователей
как William Callahan32, Huping Ling33, Dudley L.34, Poston Jr.35, Yow Chuen
Hoe36, Gordon Pon37, Hong Liu38, Anne-Marie Brafy39, Adam McKeown40. В их
26
Keohane R. Nye J.S. Power and Interdependence // New York: Loogman, 2001.
Nye J.S. Soft Power: The Means to Success in the World Politics // New York: Public Affairs, 2004, pp. 11-15.
28
Ong A., Neoliberalism As Exeption: Mutations in Citizenship and Sovereignty // Durham, NC: Duke University
Press, 2006.
29
Ham P. The Rise of the Brand State: the postmodern politics of image and reputation // Foreign Affairs, vol. 80,
no. 5, 2001, pp. 2-6.
30
Gungwu W. China and the Chinese Overseas // The China Quarterly, No. 136, Special Issue: Greater China, 1993,
pp. 926-948.
31
Mette T. Reaching Out and Incorporating Chinese Overseas: The Trans-territorial Scope of the PRC by the End of
20th Century // The China Quarterly, No. 168, 2001, pp. 910-929.
32
Callahan W.A. Beyond Cosmopolitanism and Nationalism: Diasporic Chinese and Neo-Nationalism in China and
Thailand // International Organization, Vol. 57, No. 3 (Summer, 2003), pp. 481-517.
33
Ling H. Reconceptualizing Chinese American Community in St. Louis: from Chinatown to Cultural Community
// Journal of American Ethnic History, Vol. 24, No. 2 (Winter, 2005), pp. 65-101.
34
Dudley L. Poston Jr. The Global Distribution of the Overseas Chinese Around 1990 // Population and
Development Review, Vol. 20, No., 1994, pp. 631-645.
35
Там же.
36
Hoe Y. C. Weakening with the Ancestral Homeland in China: The Case Studies of Contemporary Singapore and
Malaysian Chinese // Modern Asian Studies, Vol. 39, No. 3, 2005, pp. 559-597.
37
Pon G. Antiracism in the Cosmopolis: Race, Class, and Gender in the Lives of Elite Chinese Canadian Women //
Social Justice, vol. 32, no 4, 2005, pp. 161-166.
38
Liu H. New Migrants and the Revival of Overseas Chinese Nationalism // Journal of Contemporary China, vol.
14, no. 43, 2005, pp. 291-316.
39
Brafy A. Treat Insiders and Outsiders Differently: the Use and Control of Foreigners in China // China Quarterly,
vol. 164, no.4, 2000, pp. 943-964.
27
10
статьях внимание преимущественно уделено процессам миграции, адаптации
китайских диаспор и выстраиванию экономических и политических связей с
КНР.
Интернет активность китайских диаспор подробно изучили Sheng
Ding41, Yuan Shu42, Xing Zhigang43, Vincent Pollard44, Santhi Kalathil45, Loong
Wong46, Guobin Yang47. Чрезвычайно важная работа написана автором Sheng
Ding «Digital Diaspora and National Image Building: A New Perspective on
Chinese Diaspora Study in the Age of China’s Rise». Sheng Ding рассматривает
китайскую диаспору за рубежом, как основу «мягкой силы» КНР и выделяет,
так называемую, «цифровую диаспору». Под «цифровой диаспорой» он
подразумевает
единение
всех
этнических
китайцев
за
пределами
Поднебесной в одну большую общину, интернет-активность которой
значительно отличается от пространства материковых пользователей сети,
потому что первые не ограничены внутренней цензурой. Таким образом,
сетевая диаспора не только расширяет возможности для внешней политики
КНР, но и формирует серьезные угрозы внутренней стабильности
государства.
Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка
использованной литературы.
40
McKeown A. Conceptualizing Chinese Diasporas, 1842 to 1949 // The Journal of Asian Studies, Vol. 58, No. 2,
1999, 306-337.
41
Ding S. Digital Diaspora and National Image Building: A New Perspective on Chinese Diaspora Study in the Age
of China’s Rise // Pacific Affairs, Vol. 80, No. 4, 2008, pp. 627-648.
42
Shu Y. Reimaging the Community: Information Technology, and Web-based Chinese Language Networks in
North America // New York, 2003, pp. 139-157.
43
Zhigang X. Chinese Media Spread Global Views // China Daily, 2004.
44
Pollard V. Chinese Diaspora Websites in Southeast Asia and the South Pacific [Электронный ресурс] //
http://chl.anu.edu.au/publications/csds/csds2007/Pollard.pdf (Дата обращения: 15.04.2013)
45
Kalathil S. Community and Communalism in the Information Age // Brown Jornal of World Affairs, vol. 4, no. 1,
2002, pp. 347-354.
46
Wong L. Belonging and Diaspora: The Chinese and the Internet // First Monday, vol. 8, no. 4, 2003.
47
Yang G. The Internet and the Rise of Transnational Chinese Cultural Shere // Media, Culture Society, vol. 25, no.
4, 2002, pp. 469-490.
11
Глава 1. Этнические китайцы за рубежом.
1. История и структура китайской эмиграции
Историю
эмиграционных
процессов
в
Китае
и
возникновение этнических диаспор за пределами китайского государства
можно поделить на целую плеяду временных этапов. Переселение
этнических китайцев в соседние страны и развитые государства происходили
в достаточно разные исторические периоды. На сегодняшний день
практически не представляется возможности отыскать на земном шаре
страну, где китайские общины отсутствуют вовсе.
Под китайскими эмигрантами следует понимать абсолютно любых
переселенцев из Китая ханьской национальной принадлежности, то есть
представителей титульной китайской национальности, насчитывающей
свыше 90% населения КНР. Иногда в феномен «хуацяо» все-таки включают
представителей других народностей, проживающих в Китае, однако ядро и
основу китайского влияния за рубежом, бесспорно, составляют носители
ханьского этноса. В китайском языке существует два основных термина для
обозначения ханьцев находящихся за границами китайского государства.
Первым термином – «хуацяо» – в Китае называют тех китайцев, которые
родились в Китае, однако впоследствии выехали за его пределы. Китайцы,
родившиеся уже непосредственно за границей, обозначаются словом
«хуайи». Кроме того, термин хуацяо в классическом понимании не включает
в себя новых мигрантов перебравшихся в другие страны уже после 1990 года.
Однако в данном исследовании мы не разделяем эти понятия, понимая под
хуацяо любых эмигрантов китайского происхождения.
Немаловажно заметить, что термин «хуацяо», достаточно гибок в
употреблении. Так, китайцы, проживающие в Сингапуре или Малайзии, иной
раз вообще не воспринимаются самими китайцами как мигранты, ввиду
сохранения наиболее прочной социо-культурной связи с родиной. Вопрос
принадлежности жителей Макао и Гонконга к зарубежным китайцам
12
разрешился еще в 90-х годах, когда континентальный Китай вернул эти
территории под свой контроль окончательно. Тайвань, до сих пор не
признанный мировыми державами в качестве самостоятельного государства,
также входит в концепцию «Большого Китая», особенно в свете растущей
экономической интеграции между островом и материком. Таким образом,
под термином «хуацяо» автор подразумевает китайские диаспоры и потомков
переселенцев ханьского происхождения за пределами Тайваня, Гонконга,
Макао и материкового Китая. Этим термином мы определяем этнических
китайцев, проживающих в основной своей массе в странах Юго-Восточной
Азии, Европе, Северной и Южной Америке, Австралии и Океании.
Чтобы не разделять различные волны китайской эмиграции, активно
продолжающейся около двухсот лет, ханьцев переселившихся за пределы
«Большого Китая» можно определить общим понятием «зарубежные
китайцы» или китайская диаспора. Так или иначе, родившиеся на родине или
за рубежом, носители ханьского этноса являются неотъемлемым атрибутом
внешней политики КНР, формирующим имидж Поднебесной во всем
остальном мире. Единственное требование к понятию «зарубежные
китайцы», «китайские диаспоры» и «хуацяо» в данном исследовании, это
самоидентификация
этнических
китайцев
за
рубежом
с
китайской
культурной общностью, ощущение собственной причастности к судьбам
китайского народа, пусть даже дистанционно.
Безусловно, китайские диаспоры во всем мире имеют разную историю
формирования и, достаточно, разобщены. Однако сложно опровергнуть факт
устойчивости китайского этноса к ассимиляционным процессам, даже за
длительный временной период. Признаки присущие китайскому этносу,
отчетливо преобладают в ханьском меньшинстве за пределами «Большого
Китая», благодаря уникальному культурному коду. Выходцы из Поднебесной
зачастую остаются лояльны к своей первоначальной родине, не теряя
контактов с ней. Данная особенность наиболее ярко иллюстрирует сам
феномен китайских диаспор, которые имеют свойство не только сохранять
13
свои традиции и менталитет, но и активно развиваться внутри общины,
добиваясь внушительных успехов в экономическом секторе. По общим
оценкам экспертов, этнических китайцев проживающих за пределами КНР и
Тайваня насчитывается больше 40 млн.
Активная эмиграция китайского населения в соседние регионы, в
первую очередь в Юго-Восточную Азию, началась еще в XIX веке. Говоря о
первых китайских переселенцах, мы не учитываем миграционные процессы,
происходившие до этого периода между Китаем, Кореей, Японией и
Вьетнамом, потому что политические и экономические взаимосвязи этих
стран насчитывают не одну сотню лет. Торговля, войны, культурный обмен
и непосредственное соседство естественным образом способствовали
появлению китайцев в государства Восточной Азии. Основной же причиной
активизации китайской эмиграции в другие страны можно считать Опиумные
войны. Именно Опиумные войны привели к окончательному упадку
Китайской Империи и нарушили изоляционную политику Поднебесной.
Очень важно отметить, что в основной своей массе «классические»
хуацяо являются выходцами из южных провинций материкового Китая.
Европейское проникновение в Поднебесную изначально происходило с Юга,
благодаря многочисленным портам и торговым путям пролегавшим здесь.
Торговля опиумом навязанная Китаю англичанами осуществлялась через
Гуанчжоу. После поражения в Опиумных войнах Китай был просто
вынужден передать Гонконг Великобритании, а контроль на Гуанчжоуским
заливом Франции, таким образом, провинция Гуандун стала важнейшим
пунктом не только экспорта китайского золота и серебра, но и рабочей силы.
Дешевая рабочая сила из порабощенного Китая переправлялась главным
образом в Юго-Восточную Азию и США. Именно поэтому, вплоть до конца
XX века большая часть китайцев, населявших чайнатауны в Соединенных
штатах, состояла из представителей кантонского диалекта, которым владеет
менее 10 % общего населения Китая.48
48
Золотухин И.Н. Китайская диаспора в Юго-Восточной Азии. Ойкумена 2011, №2 – с. 159.
14
Жители южных провинций переселялись в Гонконг, Сингапур и другие
европейские колонии на юго-востоке. Отсюда они также могли переселятся в
государства Европы и Америки уже после Второй Мировой Войны. Это не
говорит о том, что хуацяо по всему миру не были связаны с традиционным
Китаем, однако уезжая из раздробленной Поднебесной как в XIX, так и в XX
веке переселенцы сохраняли должный пиетет перед отчизной, ассоциируя
себя с южными провинциями как с непосредственной родиной, а уже потом с
материковым Китаем.
Китайский автор Liu Hong разделяет китайскую эмиграцию на 3
основных периода.49
Самый первый этап охватывает временной отрезок от начала XIX века
вплоть до 1949 года, окончательного установления власти КПК после победы
в Гражданской Войне. В этот период Китай был наиболее уязвим и ослаблен,
как интервенцией извне, так внутренним хаосом. Струйка китайской
эмиграции быстро превращалась в мощный поток, в основном эмигрировали
крестьяне из Гуандуна и Фуцзяня. Так появилась ядро этнических китайцев в
ЮВА и первые китайские общины в Америке.
По данным Overseas Chinese Affairs Commission на момент 1948 года за
пределами Китая проживало около 8 млн. 721 тысячи этнических китайцев.
Львиная доля – 8 млн. 371 тысяча китайских переселенцев проживала в Азии.
На обе Америки приходилось 209 000 хуацяо. 54 тысячи находились в
Европе, 64 – в Океании, оставшиеся 15 тысяч проживали в Африке.50
Вторая волна эмиграции длилась с 1950 по 1990 годы. Десятки тысяч
китайских эмигрантов расселялись по всему миру уже из-за опасности
коммунистического Китая. На этот раз эмиграция сосредоточилась на
Северной Америке, Европе и Океании. За этот период количество этнических
китайцев проживающих за пределами Азии выросло.
Hong Liu, “New Migrants and the Revival of Overseas Chinese Nationalism”, Journal of Contemporary China,
vol. 14, no. 43, 2005, p. 300.
50
Overseas Chinese Affairs Commission [Электронный ресурс] Overseas Chinese Population Count
http://www.ocac.gov.tw/english/public/public.asp?selno=8889&no=8889&level=B (Дата обращения: 27.04.2013)
49
15
За второй период эмиграции китайская диаспора за рубежом сильно
видоизменилась,
параметрам.
значительно
усложнившись
по
геополитическим
На примере Нью-Йорка, типичные кантонские чайнатауны
располагавшиеся исключительно на Манхеттене были замещены китайскими
диаспорами по всему городу, где появились представители разных
диалектов, а не только выходцы с Юга.
Посмотрев ту же самую статистику можно легко заметить, что на
момент 1990 года, количество китайцев в Америке увеличилось с 209 тысяч
до 2 млн. 663 тысяч. Тем временем в Азии проживало 27 млн. 664 тысячи
китайцев, а в целом по миру насчитывалось 31 млн. 371 тысяча эмигрантов.51
Следует
отметить, что
приблизительно
с 1885
по
1943 годы
иммиграция китайцев и других выходцев из Азии в США находилась под
серьезным запретом. Неприхотливость и работоспособность китайских кулей
пугали жителей Запада, тем, что при такой конкуренции они могут остаться
без работы. Несмотря на отмену закона в 1943 году, иммиграционные потоки
из Китая еще длительное время ограничивались вплоть до 1965 года.52
За последние 20 лет эмиграция китайцев по всему миру только
усилилась. Китай стал центром глобальных миграционных процессов, в том
числе благодаря своей политике открытости и бурному экономическому и
демографическому росту. Начиная с 2001 года, рост китайской диаспоры по
всей планете стабильно держится на уровне 2% . Так на момент конца 2011
года за пределами Большого Китая проживало 40 млн. 307 тысяч этнических
китайцев. Большинство из них – 30 млн. по-прежнему сконцентрировано в
азиатских странах, преимущественно в ЮВА. На Южную и Северную
Америку приходится порядка 7,5 млн. переселенцев и их потомков (в
основном США и Канада). Около 1,5 млн. проживает в Европе,
приблизительно 1 млн. в Океании и 250 тысяч в Африке.53
Overseas Chinese Affairs Commission [Электронный ресурс] Overseas Chinese Population Count
http://www.ocac.gov.tw/english/public/public.asp?selno=8889&no=8889&level=B (Дата обращения: 27.04.2013)
52
Краткая История США [Электронный ресурс] Иммиграционные потоки и этнический состав
http://infousa.ru/society/portrait/ch1.htm (Дата обращения: 27.04.2013)
53
Overseas Chinese Affairs Commission [Электронный ресурс] Overseas Chinese Population Count
51
16
Такая широкая география и внушительные масштабы китайских
эмигрантов справедливо
внушают страх
мировому сообществу, так
называемой «китайской угрозой».
Третья волна, начавшаяся с 1990-ых годов и продолжающаяся по сей
день имеет две основных особенности, в отличии от предыдущих. Первая
состоит в том, что материковые китайцы стали занимать доминирующие
позиции, вытесняя старое поколение Юга. С 1989 года в США, доля
китайских эмигрантов прибывших с материка и имеющих постоянное место
проживания в Штатах, увеличилась с 58,5% до 74,5% среди общекитайского
населения.
Вторая особенность третьей волны заключается в том, что китайские
эмигранты нового поколения, так и потомки прошлых миграционных волн
хуацяо были гораздо образованнее и занимались более квалифицированным
трудом. В США, Канаду и другие развитые страны начали прибывать не
только рабочие, но и студенты, профессора, специалисты и их семьи.
Довольно массивная волна эмиграции в Северную Америку наблюдалась
накануне возвращения Гонконга в состав КНР в 1997 году, многие жители
города боялись коммунистической угрозы. Тайваньские и гонконгские
эмигранты,
безусловно,
качественно
отличались
от
материковых
переселенцев. Такая тенденция разрушила бытовавшее прежде мнение о
китайской нации как о нации рабочих – кулей. Для примера, в одной из
самых больших китайских диаспор в Канаде, университетское образование
имеют около 30% этнических китайцев, в то время как национальный
показатель 18%.54
Самые крупные китайские диаспоры на сегодняшний день, как уже
неоднократно говорилось, располагаются в ЮВА. В Индонезии проживает
около 8 млн. этнических китайцев (4% от населения страны), в Таиланде –
7,5 млн. (14%), в Малайзии – 6,5 млн. китайцев (24%), в Сингапуре – 2,8 млн.
http://www.ocac.gov.tw/english/public/public.asp?selno=8889&no=8889&level=B (Дата обращения: 27.04.2013)
54
Gordon Pon, “Antiracism in the Cosmopolis: Race, Class, and Gender in the Lives of Elite Chinese Canadian
Women” Social Justice, vol. 32, no 4, 2005, p. 163.
17
(74%), на Филиппинах – 1,2 млн. (1%). В
Мьянме и Вьетнаме хуацяо
насчитывается около 1 млн. человек – 3% и 1% от общего населения
соответственно.
Китайская
национальная
диаспора
в
США
сегодня
составляет 4,2 млн. этнических китайцев – 1,5% населения страны, в Канаде
1,5 млн. или 4% канадских граждан. Как ни странно около 1 млн. китайцев
населяют Перу, что ни много ни мало 2% от общего числа жителей. В целом
по Европе насчитывает 1,5 млн. хуацяо, в основном они проживают во
Франции, Великобритании и Италии. В Австралии и Новой Зеландии
зарегистрировано 750 и 150 тысяч китайцев или 3% населения обоих
государств.55
2. Статус хуацяо в КНР
В период правления Мао Цзэдуна отношения между официальным
Пекином и зарубежными диаспорами осложнялись политическим курсом
страны. Так в ходе культурной революции эмигрировавшие китайцы и
потомки хуацяо считались классовыми противниками китайского народа.
Начиная с 1978 года, национальная политика стала ощутимо меняться как во
внутренних делах, так и во внешних. Под мудрым и дальновидным
руководством Дэн Сяопина Поднебесье начало медленно разворачиваться
лицом к мировой общественности и в том числе, к своим зарубежным
соотечественникам. Вместо их отчуждения КНР начало максимально
использовать
потенциал
хуацяо
во
благо
экономического
развития
республики.
Уже в 1979 году в КНР был успешно принят закон о совместных
предприятиях
с
участием
иностранного
капитала,
в
том
числе
с
преференциями для инвестирования зарубежных китайцев. В 1986 году
Китай узаконил предприятия, основанные целиком на иностранном капитале.
Overseas Chinese Affairs Commission. Overseas Chinese Population Count [Электронный ресурс] //
http://www.ocac.gov.tw/english/public/public.asp?selno=8889&no=8889&level=B (Дата обращения: 27.04.2013)
55
18
Законодательство, направленное на развитие сотрудничества китайской и
зарубежной сторон создало благоприятные условия для экономической
деятельности в стране, привлекая все больше денег из-за рубежа, поэтому
кому как не хуацяо следовало положить начало устоявшейся тенденции
капиталовложения в растущую китайскую экономику.56
Для взятия курса на модернизацию страны, была необходима
грамотная работа с диаспорами на высшем уровне китайского руководства.
Отношение
к
переселенцам
было
в
корне
пересмотрено
в
целях
эффективного привлечения финансовых средств. В конце 1977 года Дэн
Сяопином была организована большая общенациональная конференция
«Overseas Chinese affairs», куда были приглашены лидеры общин и
руководители
крупных
китайский
компаний
за
рубежом.
Отныне
официальный Пекин публично отказывался от преследования хуацяо и их
родственников
на
территории
КНР,
реабилитировал
лиц,
ранее
обвинявшихся в шпионаже и, даже даровал некоторые привилегии своим
состоятельным соотечественникам.
В этой связи были утверждены законы, защищающие права и интересы
китайской диаспоры, созданы специальные государственные учреждения,
отвечающие за поддержание контактов и развитие взаимоотношений с
зарубежными китайцами. Статья 50 Конституции Китая от 1982 года гласит,
что «КНР охраняет надлежащие права и интересы китайцев, проживающих
за границей, законные права и интересы китайцев-репатриантов и членов
семей китайцев, проживающих за границей». Конституция 1982 года
защитила права более чем 20 млн. родственников хуацяо, проживающих в
южных провинциях.
Когда власти начали урегулировать взаимоотношения с зарубежными
диаспорами, в Юго-Восточной Азии остро встал вопрос о гражданстве
хуацяо. Разрешение этой проблемы происходило постепенно, путем
Столярова Е.С. Внешнеэкономическая стратегия КНР в начале XXI в. и миграционная политика
[Электронный ресурс] // http://sun.tsu.ru/mminfo/000063105/327/image/327-086.pdf
(Дата обращения:
01.05.2013)
56
19
двусторонних переговоров с каждой страной в отдельности и оформлением
необходимых документов. Официально такая политика была закреплена в
Законе о гражданстве, принятом на 3-й сессии ВСНП 5-го созыва 10 сентября
1980 года. Распределение на граждан и не граждан опиралось на «принцип
почвы» и «принцип крови», двойное гражданство официальным Пекином не
признавалось. Так, гражданства КНР лишались все хуацяо, получившиеся
другое гражданство по рождению или по собственной инициативе. В статье
9-й Закона о гражданстве гласила: «Китайские граждане, постоянно
проживающие на территории другой страны, в случае, если они добровольно
приобрели иностранное гражданство, утрачивают китайское гражданство».
При этом, иностранное гражданство, полученное в стране пребывания,
признавалось полностью законным, если даже оба родителя данного лица
продолжали являться гражданами КНР, согласно «принципу почвы». Для
всех остальных случаев требовалось разрешение правительства Китая на
натурализацию в стране фактического проживания. Закон не лишал
китайцев, ставших иностранными подданными, права на возвращение
гражданства КНР и признавал возможность существования лиц без
гражданства, бывших в прошлом китайскими гражданами.57
Разрешение вопроса о «двойном гражданстве» значительно разряжало
обстановку внутри стран АСЕАН с крупными китайскими диаспорами и
способствовала урегулированию напряженности в межгосударственных
«...Статья 5. Лица, оба или один из родителей которых являются китайскими гражданами и которые
родились на территории другой страны, считаются китайскими гражданами. Однако лица, оба или один из
родителей которых являются китайскими гражданами, постоянно проживающими за пределами Китая, и
которые приобрели по рождению гражданство другой страны, не считаются китайскими гражданами".
«...Статья 7. Иностранцы или лица без гражданства могут приобрести китайское гражданство после
возбуждения соответствующего ходатайства и его удовлетворения, если они проявляют готовность
соблюдать Конституцию и законы Китайской Народной Республики и отвечают одному из следующих
условий:
1) являются близкими родственниками китайских граждан;
2) постоянно проживают в Китае;
3) имеют иные надлежащие основания.»
«...Статья 11. Лица, чьи ходатайства об утрате китайского гражданства удовлетворяются, утрачивают
китайское гражданство».
«...Статья 13. Иностранцы, состоявшие ранее в китайском гражданстве, могут ходатайствовать с указанием
уважительных причин о восстановлении китайского гражданства. За лицами, восстановленными в
китайском гражданстве, не сохраняется иностранное гражданство»
Закон
Китайской
Народной
Республики
о
гражданстве
[Электронный
ресурс]
//
www.labatr.bsu.ru/public/file/zak/grajd.doc (дата обращения: 01.05.2013)
57
20
отношениях.
Проблема коммунистической угрозы в регионе постепенно
стала спадать и Юго-Восточные соседи постепенно перестали бояться
политического влияния КНР, поле боя переместилось из идеологической
плоскости в экономическую. Следует отметить, что после реформ конца 70-х
Китай
действительно
перестал
возлагать
на
своих
заграничных
соотечественников функции пропаганды и больше не требовал от них
верности коммунизму и маоизму, культивируя в хуацяо любовь к родине,
основанную на «мягкой силе», культурных и традиционных ценностях.
Методично
расширяя
сферы
сотрудничества
с
зарубежными
диаспорами, Китаю удалось улучшить имидж Поднебесной как внутри
страны, так и за ее пределами. Модернизация, непрерывный рост прямых
иностранных инвестиций, обмен технологиями и опытом – все это позволило
китайскому руководству вывести страну на новые позиции в мировой
политике. Эффективность экономического и политического прорыва КНР не
была бы столь высокой, если бы не установление тесных связей со своими
заграничными соотечественниками в Юго-Восточной Азии и по всему миру.
Новый этап в отношениях хуацяо и официального Пекина стал возможен
благодаря урегулированию законодательства и договоренности на уровне
элит.
Помимо вышеописанных правовых актов можно также отметить закон
1990 года о защите прав и интересов китайцев и их родственников (с
изменениями 2000г.) и меры по его реализации, принятые в 1993 году и
дополненные в 2004 году. В соответствии с ними определены значительные
финансовые преференции и налоговые льготы, расширяющие возможности
по инвестированию и реинвестированию капиталов для хуацяо. В законе
очередной раз подтверждается, что государство блюдет гражданские права
переселенцев и родственников китайских эмигрантов за рубежом согласно
международным договорам и в соответствии с мировой практикой.
Для соблюдения прав проживающих за границей этнических китайцев
существует комплекс государственных и неправительственных организаций,
21
которые ведут свою деятельность под чутким руководством Центрального
комитета Коммунистической партии Китая (ЦК КПК). Государственный
совет КНР в соответствии с конституцией охраняет права и интересы
китайской диаспоры, в особенности это касается общин Юго-Восточной
Азии, где периодически случаются нападки на китайское меньшинство.
Последний раз крупномасштабные погромы хуацяо имели место в
Индонезии в 1998 году.
В рамках Госсовета выделены три ведомства по вопросам зарубежных
общин и связей с диаспорами: Канцелярия по делам зарубежных китайцев,
Канцелярия по делам Тайваня и Канцелярия по делам Гонконга и Макао.
Каждое из подразделений возглавляет лицо с полномочиями министра.
Начиная с 1983 года, в составе ВСНП действует Комитет по делам
китайских
эмигрантов,
куда
входят
14
депутатов
отвечающих
за
диаспоральную политику Пекина и вернувшихся реэмигрантов. Основная
задача комитета состоит в том, чтобы закреплять взаимоотношение с хуацяо
на законодательном уровне, а также контролировать работу органов
государственного управления и общественных объединений по реализации
принятых законопроектов. Комиссия ВСНП также обязана блюсти права
родственников зарубежных китайцев, не допуская их дискриминации. По
инициативе комиссии, в 1986 году, было пересмотрено более чем 60 000
обвинений против родных и близких зарубежных китайцев, преследуемых в
периоды «большого скачка» и «культурной революции». Сложнее всего было
не только реабилитировать пострадавших родственников хуацяо за годы
политических репрессий, но и вернуть им конфискованные недвижимость и
имущество.58
С
точки
зрения
организации,
учреждена
весьма
стройная
управленческая вертикаль по делами диаспор, начиная с Госсовета КНР и
заканчивая нижестоящими структурами на областном, городском и уездном
Thano Mette “Reaching Out and Incorporating Chinese Overseas: The Trans-territorial Scope of the PRC by the
End of 20th Century”, The China Quarterly, No. 168, 2001, p. 915.
58
22
уровнях, что позволяет постоянно контролировать ситуацию. В ходе съездов
КПК, сессий ВСНП, заседаний Госсовета уже традиционно упоминаются
благодарность всем зарубежным общинам за их поддержку в осуществлении
модернизационных процессов в Китае. Кроме того, создано несколько
неправительственных организаций по работе с соотечественниками, причем
их деятельность непосредственно курируется ЦК КПК.
Всекитайская ассоциация реэмигрантов (ВАР) функционирует также
под руководством ЦК КПК и Канцелярии Госсовета по делам зарубежных
китайцев и играет роль связующего звена между общинами зарубежных
китайцев, центральным правительством и местными органами власти.
Ассоциация, в том числе занимается отстаиванием прав и интересов хуацяо,
анализирует их статус за рубежом, выступает с законодательными
инициативами, взаимодействует с исполнительной ветвью власти. ВАР по
средствам посольств и консульств КНР защищает интересы учащихся за
рубежом, оказывая им поддержку в учебе, научной работе и в быту.
Помимо ВАР, с 1998 года существует Всемирная Федерация
этнических китайцев (World Huaren Federation). Она ставит своими целями
способствовать процветанию хуацяо, бороться за их признание в стране
пребывания и равноправие, преодолевать негативные стереотипы, а также
воспитывать новые поколения китайской общины
в духе самоуважения,
чувства собственного достоинства к себе и традиционной культуре Китая.
Ассоциация выполняет больше декларативную функцию, выступая рупором
китайской общественности за рубежом, занимаясь изданием интернетжурнала «E-magazine Forthe Globe Chinese Community». Без сомнения
ассоциация активно сотрудничает с властями КНР, в том числе по острым
социально-политическим вопросам, таким как сепаратизм в Синьцзяне и
Тибете. Всемирная федерация этнических китайцев присутствует на всех
крупных мероприятиях, организуемых государственными органами Китая,
конференциях посвященных единству китайской нации и сотрудничеству
КНР с зарубежными соотечественниками. Делами хуацяо занимаются также
23
Всекитайская ассоциация промышленников и торговцев, Всекитайская
федерация возвратившихся с Тайваня соотечественников (создана в 1981г.),
Китайская ассоциация зарубежных связей, Общество обучавшихся в США и
Европе
(создано
в
1913г.),
Ассоциация
общественных
организаций
этнических китайцев-выходцев из Вьетнама, Камбоджи и Лаоса (создана в
1983г.) и ряд других НПО. В купе с крупными глобальными и
региональными
неправительственными
организациями
на
местах
функционируют небольшие общественные структуры.59
Для сплочения этнических китайцев регулярно проводятся всемирные
конференции и съезды под эгидой Канцелярии Госсовета по делам хуацяо
при поддержке вышеперечисленных НПО. На открытиях мероприятий такого
характера в обязательном порядке присутствуют представители высшего
партийного
руководства
партийные
чиновники
КНР,
и
а
также
функционеры.
другие
Здесь
высокопоставленные
оглашаются
решения
Канцелярии Госсовета по делам хуацяо и Всекитайской ассоциации
реэмигрантов,
проводятся
награждения
и
поощрения
выдающихся
представителей эмигрантских кругов, реэмигрантов и их родственников.
Неотъемлемой частью внешней политики Пекина является поддержка и
укрепление китайской культуры и традиций за рубежом. В концепцию
данной политика входит издание учебной литературы по китайскому языку,
истории и географии, создание институтов Конфуция, организация поездок
молодежи
на
«родину
предков».
Налажен
постоянный
обмен
художественными коллективами, активно ведется пропагандистская
и
информационно-разъяснительная работа интернет-пространтсве.
При возвращении на родину хуацяо предоставляются определенные
преференции. Органы занимающимися китайскими общинами за рубежом
разработали конкретные меры для обеспечения комфортных условий для
возвращения реэмигрантов в Китай, предоставляя им льготы и гарантируя
Хуацяо - сыновья и внуки китайской нации. Русский век: портал для российских соотечественников
[Электронный ресурс] // http://www.ruvek.ru/?module=articles&action=view&id=7875 (Дата обращения:
01.05.2013)
59
24
помощь и поддержку со стороны государства. Ради устранения барьеров
прошлого хуацяо были предоставлены некоторые привилегии, такие как
частичная либерализация выезда за рубеж, изменение правил въезда в страну
и упрощение денежных переводов, которые долгие годы были вообще под
запретом. Все эти меры, принятые китайским руководством, укрепили
доверие хуацяо к новому политическому курсу КНР.60
Эмиграция из страны после реформ конца 70-х превысила прежние
показатели в связи с изменениями в правилах выезда. Усилились
миграционные потоки в западные страны: США, Канада, ЕС. С 1980 года
количество этнических китайцев в Соединенных Штатах возросло с 800
тысяч до более чем 3 млн., в последние годы. В Канаде за этот же период
число переселенцев увеличилось приблизительно в 10 раз, сделав китайцев
одной из крупнейших языковых и этнических групп.
Помимо трудовой
эмиграции за рубеж стали отправляться квалифицированные рабочие,
специалисты и даже профессора.
Сегодня Китай является мировым лидером по количеству студентов,
получающих образование за границей. Число выезжающих на учебу
китайцев постоянно растет. По данным Министерства образования КНР, с
1978 по 2009 гг., общее число китайских учащихся за рубежом составило
1,62 млн. человек, а количество вернувшихся на родину после окончания
университета превысило полмиллиона.61
Совсем недавно, в апреле 2012 года, бывший национальный лидер
КНР,
господин
Ху
Цзиньтао
провел
открытую
встречу
с
570
представителями хуацяо из 110 зарубежных государств, где официальный
Пекин выразил охотное желание расширения связей с китайскими общинами
по всему миру для усиления сотрудничества и создания позитивного образа о
Китае. По словам главы государства, культурный обмен между зарубежными
Гурьев Л. Китай – понаехавшие обратно. «Русский журнал» [Электронный ресурс] //
http://www.russ.ru/Mirovaya-povestka/Kitaj-ponaehavshie-obratno (Дата обращения: 28.04.2013)
61
Впервые получены сравнительно точные цифровые данные о количестве проживающих за рубежом
китайцев и китайских эмигрантов // Жэньминь жибао [Электронный ресурс]
http://russian.people.com.cn/31516/7663300.html (Дата обращения: 25.04.2013)
60
25
диаспорами и Поднебесной способствует установлению гармоничного
общества внутри и за пределами КНР.62
3. Роль зарубежных диаспор в китайской экономике
Влияние китайской диаспоры как выяснилось весьма обширно, но
именно в Юго-Восточной Азии китайцы уже традиционно проявляют себя
наиболее
активно.
взаимоотношения
с
Пекин
всеми
хуацяо.
силами
Юго-восточные
старается
хуацяо
укреплять
совместно
с
Гонконгскими и Тайваньскими капиталами оказали решающую поддержку
экономическим реформам в КНР в период с 1980 по 1990 годы. В 90 гг.
капиталовложения крупных холдингов ЮВА в «китайское экономическое
чудо» совместно с Макао, Гонконгом и Тайванем составили 70 % от суммы
всех инвестиций в данном регионе. Это приблизительно 60% от суммы
реально использованного капитала.
Как минимум 12 китайских семейств располагает состоянием свыше 5
млрд. долл. США, а 16 человек из списка 200 богатейших людей мира –
потомки хуацяо в Юго-Восточной Азии.63 Дэн Сяопин не раз говорил, что
«Китай имел немного возможностей для бурного развития, но отличался от
других
стран мира наличием десятков миллионов патриотических
соотечественников».64
В начале XXI века общее финансовое состояние Юго-Восточных
диаспор, по оценкам некоторых экспертов, составляло 1,5 триллиона
долларов США. В конце 1990-х годов в Индонезии 7 миллионам хуацяо (3%
населения страны) принадлежали 80% крупнейших компаний и 70%
деятельности в частном секторе экономики проводились ими. Среди 15
корпораций и холдингов, общей стоимостью 92 миллиарда долларов, 14
контролировались хуацяо. 12 из 15 самых богатых семей в государстве
President meets leaders of overseas Chinese organizations [Электронный ресурс].
http://english.gov.cn/2012-04/09/content_2109393.htm (Дата обращения: 18.04.2013)
63
Золотухин И.Н. Китайская бизнес-диаспора в Юго-Восточной Азии // Мировая система и
межрегиональные отношения 2012, №3, с. 105.
64
Стровский, Л.Е. Роль хуацяо в развитии китайской экономики / Л. Е. Стровский, Цзян Цзин // Вестник
УГТУ-УГПИ 2008, №2, с. 70.
62
26
являлись китайскими. На Филиппинах китайская диаспора держала под
контролем около 45% частного сектора экономики, при этом, не превышая
1% населения. В Таиланде около 10% населения китайского меньшинства
контролируют 60% частного капитала, выступая основным инвестором
национальной экономики. В Малайзии 32% хуацяо владеют 70% активов. В
Сингапуре китайский этнос – 77% населения. Отец-основатель Сингапура Ли
Кван Ю, одним из первых вел переговоры с Дэн Сяопином, поэтому
привлечение инвестиционных потоков в Китай можно считать и его большой
заслугой.
В целом китайские общины, составляя всего лишь 6% населения ЮВА,
обладают приблизительно 70% национальных богатств региона.
В США за последнее десятилетие неуклонно растет не только
количество китайцев переселенцев, но и их экономическая активность. На
момент 2007 года американские хуацяо, зарегистрировали свыше 250 тысяч
предприятий разного масштаба. Параллельно со сменой регионального
состава этнических китайцев в США (преимущественно выходцы с
материковой части КНР) происходит переориентация отраслей, в которых
заняты приезжие. Вопреки традициям, помимо текстильной и пищевой
промышленности, китайские предприниматели активно работают и в других
сферах
бизнеса,
таких
как:
страхование,
недвижимость,
логистика,
инновационные технологии, связь и коммуникации.
В начале XX века, хуацяо ЮВА не только приветствовали
Синьхайскую революцию, но и всячески материально поддерживали борьбу
с императорским режимом. Чрезвычайно важно, что китайцы в ЮгоВосточной Азии никогда не забывали о родине даже в самые тяжелые
времена, тем самым формирую уникальную идентичность восточных
переселенцев.
С началом экономических реформ в КНР социально-экономические
связи между хауцяо и материковым Китаем перешли на качественно новый
уровень, во многом благодаря политической открытости и преодолению
27
изоляционизма.
Реформы
Дэн
Сяопина
полностью
изменили
внешнеполитический курс Поднебесной и вместо того чтобы растрачивать
экономический
потенциал
ради
идеологической
целостности,
КПК
направило отношения с диаспорами в правильное русло. В первую очередь
это касалось вопросов капиталовложения и зарубежных инвестиций. Так
первое совместное предприятие, построенное на иностранные инвестиции
начало функционировать уже в 1980 году.
Первые десять лет пережитки тяжелого идейного бремени КПК часто
давали о себе знать. В частности из-за этого в обществе неоднократно
разворачивались
острые
дискуссии
по
поводу
выбора
допустимых
источников инвестирования с целью сохранения прежнего идеологического
вектора. Однако вопреки отголоскам «культурной революции» инвестиции
из Гонконга, Макао и Тайваня медленно потекли в материковый Китай,
после чего к ним добавились капиталы хуацяо. Следует заметить, что по
историческим причинам, описанным выше, основная часть денег была
размещена в южных провинциях, откуда происходили зарубежные китайцы –
Чжецзян, Фуцзян и Гуандун. В сжатые сроки южная часть Китая быстро
переступила
средний
уровень
экономического
развития
по
стране,
вырвавшись в лидеры. Больше всех в экономическом росте преуспела
провинция Гуандун.
На последующем этапе привлечения капитала ключевым субъектом
инвестиционной
деятельности
стали
транснациональные
корпорации.
Ускоренные темпы экономического развития усугубили глубину реформ в
КНР, совершенствуя инфраструктуру и законодательство в регионе. Таким
способом руководству Китая удалось добиться создания конкурентной среды
для текущих и будущих инвесторов. Благодаря растущей конкуренции стала
возможной корректировка региональной и отраслевой структуры самих
инвестиций. Экономический симбиоз, созданный на основе кровного родства
и прагматичной взаимовыгоды, сохранил ведущую роль деловых отношений
28
и позволил КНР совершить прежде небывалый в истории качественный
экономический скачок.
Безусловно,
Пекин
предусматривает
льготы
для
иностранных
инвесторов китайского происхождения, ставя их на первое место среди
прочих
желающих
вложиться
в
китайскую
экономику.
Китайское
правительство выделило около полусотни индустриальных зон, специально
для вернувшихся соотечественников. К примеру, провинция Фуцзянь
предоставляет зарубежным китайцам не только землю, площадки для
строительства и заводские территории, но и значительные налоговые
преференции. Только за короткий период с 1990 по 2002 год, провинция
получила свыше 30 млрд. долл. США инвестиций. Примерно за этот же
период, пять стран – Индонезия, Малайзия, Филиппины, Таиланд и Сингапур
внесли свыше 100 млрд. долл. США в развивающуюся экономику Китая.65
За временной промежуток до азиатского кризиса можно выделить
следующие особенности в структуре инвестирования:
1) Субъектами
инвестирования
в
первую
очередь
выступали
традиционные транснациональные корпорации. За период 90-х
годов доля капиталовложений крупных холдингов Юго-Восточной
Азии в китайское экономическое чудо составила приблизительно
60% от общей суммы инвестиций в регионе.
2) Гонконг превратился в центральный финансовый узел, связующий
материковый Китай с китайскими диаспорами по всему миру и, в
особенности, с бизнес кругами ЮВА. Резко возросло количество
предприятий
принадлежащих
хуацяо
и
располагающихся
в
Гонконге. Оживился фондовый рынок, что помогло китайскому
государству регулировать финансовые потоки.
3) Денежные вливания в экономику КНР преимущественно были
сконцентрированы в традиционных для хуацяо отраслях: финансы,
недвижимость,
65
перерабатывающая
промышленность
Золотухин И.Н. Китайская диаспора в Юго-Восточной Азии. Ойкумена 2011, №2, с. 158.
29
и
инфраструктура. По мнению китайского профессора Го Лян из
Сямэньского
университета,
порядка
70%
всех
инвестиций
корпораций из ЮВА так или иначе связаны с покупкой
недвижимости. 66
4) Капиталы располагались в привычном для хуацяо регионе. К
примеру, денежные потоки из Таиланда размещались в провинциях
Гуандун и Хайнань, а сингапурские, филиппинские и малазийские
деньги отправлялись в Фуцзян.
После азиатского кризиса в политике инвестирования обозначились
новые тенденции:
1) На практике было отчетливо доказано, что предприятия с высокой
степенью интернационализации, особенно располагавшиеся на
материковой части КНР и располагавшие широким опытом работы
на рынке, в период финансового кризиса понесли наименьшие
убытки. Интернационализация хозяйственной деятельности стала
распространяться
ускоренными
темпами.
Хуацяо
ощутимо
пострадавшие в своих домашних экономиках резко увеличили
размеры инвестиций в Китай, где за счет низкой дешевизны рабочей
силы
и
постоянной
политической
стабильности
можно
гарантированно изымать прибыль. За какие-то 20 лет Китай
превратился в «мировую фабрику», а спрос на инвестиции
настолько разбух, что руководству КНР пришлось даже сдерживать
темпы роста в некоторых отраслях экономики.
2) После азиатского экономического кризиса жилищное строительство
и здравоохранение стали привлекать внимание инвесторов.
3) Инвестиции хуацяо выходят за пределы традиционной географии
капиталовложений. Финансовые потоки хлынули во внутренние
провинции Китая, распространяясь на север. К примеру, объемы
Стровский, Л.Е. Роль хуацяо в развитии китайской экономики / Л. Е. Стровский, Цзян Цзин // Вестник
УГТУ-УГПИ 2008, №2 – С. 64-72.
66
30
инвестиций Сингапура в северо-восточный регион по своим
показателям превзошли вложения в Гуандун и Фуцзян.
4) Стратегия
зарубежных
китайцев
на
инвестиционном
рынке
трансформировалась из открытия совместных предприятий к
прямой купле-продаже бизнеса с последующим IPO.
Вопреки распространенному мнению о временном сворачивании
инвестиций, азиатский кризис только доказал надежность совместных
предприятий, что стимулировало последующие капиталовложения в КНР. По
оценкам Л.Е. Стровского, до конца 2005 года в Китае было зарегистрировано
больше полумиллиона совместных и иностранных предприятий, а объем
использованного капитала составил 670 млрд. долл. США. Как уже
упоминалось выше, около 60% от этой суммы принадлежат китайским
диаспорам в ЮВА и остальном мире, Тайваню, Гонконгу и Макао. Таким
образом,
можно
констатировать,
что
хуацяо,
вместе
с
развитыми
финансовыми кругами «Большого Китая» вложили в экономику своей
родины гораздо больше, чем США, Япония и Западная Европа вместе. После
расцвета китайской экономики доля капитала зарубежных китайцев вряд ли
будет уменьшаться.
На региональном уровне распространение капиталов хуацяо выглядит
по-разному. Например, провинции Гуандун, являющейся исторической
родиной для большей части поселенцев ЮВА, правительству удалось
максимально эффективно разрешить экономические проблемы области,
используя выпавшие преимущества. Из 180 млрд. долл., привлеченных ПИИ
на 2008 год, больше 120 млрд. принадлежат этническим китайцам. В
провинции официально зарегистрировано 3300 предприятий принадлежащих
хуацяо с капиталом не менее 5 млн. долл. США. Средний объем инвестиций
хуацяо в компанию по региону составляет около 2,5 млн. долл.
Благотворительность
приобрела
широкую
популярность
среди
преуспевающих эмигрантов и стала нормой. За весь период времени
экономических реформ, сумма пожертвований составила 40 млрд. юаней, что
31
составляет 70% среди региональной благотворительности в рамках всей
страны. Более 30 тысяч различных объектов инфраструктуры и социальной
сферы были построены на эти деньги.
Провинция Фуцзян также имеет немало преуспевших за границей
выходцев. С помощью финансовых вливаний здесь была реконструирована
тяжелая и легкая промышленность, что способствовало созданию большого
числа
рабочих
мест
и
установлению
экспорнтно-ориентированного
производства. Предприятий с участием хуацяо здесь насчитывается более 20
тысяч, в то время как объем поступивших из-за рубежа инвестиций
перевалил за 30 млрд.
В провинции Чжецзян было основано приблизительно 20 тысяч
совместных и иностранных предприятий, в 60% из которых присутствуют
капиталы хуацяо. Общий объем инвестиций достиг 90 млрд. долл.
В провинции Хэйлунцзян 60% иностранных инвестиций принадлежит
зарубежным китайцам. В провинции Сычуань,
финансовые вливания
китайских диаспор стали основным толчком для развития. Как можно
заметить, полностью освоив юг, хуацяо не боятся забираться даже глубоко на
запад, в сторону Тибета.
4. Группы мигрантов.
Условно, всех этнических китайцев проживающих за пределами КНР,
Гонконга, Макао и Тайваня можно разделить на 3 основных группы.
1) Ханьцы преданные идее китайского возвышения, которые полностью
поддерживают
политику
КНР
на
мировой
арене,
идентифицирующиеся себя с китайским этносом и неразрывно
связанные с его судьбой.
2) Группа более сдержанного китайского меньшинства с прагматичными
взглядами как на собственное положение в государстве, где они
проживают, так и на небывалый рост экономики Поднебесной. Они
открыто причисляют себя к китайскому этносу и культуре, однако
32
стараются всячески избежать политической сферы, реализуясь в
экономическом секторе.
3) Наиболее интегрированное китайское меньшинство, получившее
зарубежное образование с наибольшим уровнем лояльности в
отношении
государства-реципиента,
однако
сохраняющее
все
элементы языка и культуры.
На самом деле должна существовать еще одна, четвертая группа
китайских эмигрантов, которой была бы характерна полная ассимиляция в
обществе проживания, однако из-за нехватки информации по данной
проблеме мы ограничимся очерчиванием трех основных групп, так или иначе
относящих себя к ханьскому этносу.
Итак, проанализируем состав выделенных групп подробней. Для
создания более четкой картины по затронутому вопросу необходимо
размежевать государства, где проживают хуацяо, на 2 вида. Это Юговосточные государства-реципиенты преимущественно с
гомогенным
мононациональным составом и так называемые «плавильные котлы» или
государства основанные мигрантами, такие как Соединенные Штаты,
Австралия, Канада и Новая Зеландия. И там и тут процесс адаптации хуацяо
значительно различается, ввиду принципиальных отличий вышеописанных
государств.
Черты
настроенных
первой
группы,
китайских
состоящей
мигрантов,
из
наиболее
характерны
патриотично
переселенцам
в
многонациональные государства. Благодаря мощным волнам миграции в
США, Канаду, Австралию и Новую Зеландию этнических китайцев в конце
XX века здесь сформировались диаспоры еще не успевшие полностью
обжиться в новой стране, то есть эмигрировавшие в первом поколении, а
соответственно испытывающие острые проблемы с самоидентификацией. Не
столь важно, откуда переселялись хуацяо с материкового Китая, Тайваня,
Гонконга или из Юго-восточной Азии – на новом месте они испытывали
ощутимый
дискомфорт
и
всеми
возможными
33
способами
старались
обезопаситься. Можно критиковать и хвалить коммунистические реалии КНР
или капиталистическое видение Тайваня, однако все переселенцы одинаково
остро ощущали себя частью китайского общества, ассоциируя себя с родиной
и ее непростой судьбой. В государства Юго-восточной Азии хуацяо в первом
поколении гораздо меньше, поэтому если здесь и есть китайцы, которых
можно отнести к первой группе, наиболее небезразличных к родине, то это
исключительно представители старшего поколения. Крепкая эмоциональная
связь с китайским культурным наследием и национальными традициями
постоянно стимулирует в головах эмигрантов мысль о сильном, едином,
неделимом
и
процветающем
Китае,
широко
представленном
на
международной арене. В эту группу можно отнести не только разнорабочих
и трудовых мигрантов китайского происхождения, но и всех стажирующихся
за рубежом студентов, переехавших предпринимателей и даже жертв
авторитарных политических репрессий. Все эти разрозненные представители
китайского этноса в соответствии со своими навыками и возможностями
пассивно способствуют налаживанию мостов между Китаем и мировым
сообществом.
С
учетом
культурных
обстоятельств
барьеров,
недавнего
неустойчивого
переселения,
экономического
языковых
и
положения,
естественно первая группа китайских эмигрантов больше лояльна своей
воображаемой родине, чем государству проживания, однако с течением
времени ситуация будет медленно изменяться. Следующие поколения
хуацяо, особенно в европейских государствах с развитым гражданским
обществом и мультикультурным подходом необратимо будут отдаляться от
восприятия своих родителей, постепенно интегрируясь в общество,
растрачивая свои национальные особенности, и качественно переходя во
вторую и третью группы. Пока между США и Китаем не возникает
существенных противоречий, адаптация хуацяо будет проходить успешно.
Скорее всего, китайские общины в Америке, Канаде и Австралии претерпят
изменения, подобные произошедшим в странах Юго-Восточной Азии, где
34
связь этническими китайцами уже рожденными и выросшими за границей
естественным образом ослабла.
Вторая
группа
китайских
переселенцев
напрямую
связана
с
периферией Южного Китая и самыми первыми волнами эмиграции, о
которых упоминалось выше. Хуацяо, относящиеся к этой группе, в своей
основной массе проживают в Юго-восточной Азии и принадлежат к
торговым кругам, сконцентрированным в странах АСЕАН. В Австралии и
Соединенных штатах эта группа также представлена, однако далеко не так
широко как в ЮВА. В многонациональных странах китайцы, входящие во
вторую группу, скорее всего, проживают в Чайнатаунах и состоят в
различных организациях и ассоциациях по поддержке китайской культуры.
Однако
границы
существенно
данной
размыты,
группы
потому
в
что
мультикультурном
общественные
сообществе
настроения
и
экономическая модель, как и политика самого государства, никоим образом
не препятствуют интеграции китайского меньшинства.
Обратный процесс происходил с конца XIX, начале XX веков, когда
китайцы переехавшие жить в новые государства и не имели возможности
существовать
вне
собственной
диаспоры.
Как
известно,
неприязнь
китайского элемента в экономике стран АСЕАН и в Австралии до сих пор
имеет место быть, особенно в странах АСЕАН. На почве межнационального
конфликта в Малайзии, Индонезии и нескольких других странах ЮВА
неоднократно происходили нападки на экономически преуспевающее
меньшинство.
Замкнутая
экосистема
китайских
общин
еще
более
огораживалась от титульной нации, создавая свой собственный уникальный
тип идентичности вдали от Поднебесной. Межнациональные противоречия в
стране пребывания и постоянно сохраняющаяся как деловая, так и
родственная
связь
юго-восточных
общин
с
южными
провинциями
материкового Китая способствовала не только обособленности первых
поколений переселенцев, но и заложила особые традиции, сохранившиеся и
спустя век. Так, на момент реформ в КНР не интегрированные, однако
35
финансово состоятельные китайский диаспоры в Азии попали в странную
ситуацию. С одной стороны они видели перспективу в коммунистическом
Китае, и не отрицали социально-культурное единство (тем более прямо
родство с южными регионами), а с другой стороны экономическое
положение
приобретенное
диаспорами
за
рубежом
зиждилось
исключительно на торговле и рыночной экономике.
Прагматично рассуждая в сложившейся ситуации, хуацяо второй
группы переступили через страх коммунистической интервенции в 80-е
годы,
и
инвестировали
немалые
средства,
в
развитие
китайского
экономического гиганта, вкладываясь в материковый Китай через Гонконг и
Тайвань. Таким образом, был создан важный торговый мост между южными
провинциями КНР и странами АСЕАН. Переводя средства на китайские
счета, юго-восточные хуацяо никогда не рисковали сверх дозволенного. Попрежнему львиная для инвестирования направлена в экономику странреципиентов, тем самым китайское меньшинство доказывает лояльность
своим странам пребывания. За последние 30 лет, не было зарегистрировано
ни одного случая, когда бы китайская диаспора в ЮВА вложила в Тайвань
или КНР большую сумму, чем в местную экономику.67 Предприимчивые
хуацяо никогда не прельщались раскрывающимися возможностями КНР
сверх необходимого, но они также никогда и не упускали возможности
заработать
по
средствам
помощи
родине.
Стабильно
подтверждая
амбивалентную лояльность, хуацяо не только сохранили, но и значительно
укрепили свое положение в ЮВА и наладили новые торговые каналы.
Ввиду динамичного развития проекта АСЕАН+1 интеграция в регионе
происходит чрезвычайно быстро, поэтому пока неизвестно как себя поведут
китайские диаспоры в случае конфликта между АСЕАН и КНР. Пока же они
только аккуратно прощупывали почву, определяя границы собственной
Sheng Ding, “Digital Diaspora and National Image Building: A New Perspective on Chinese Diaspora Study in
the Age of China’s Rise” Pacific Affairs, Vol. 80, No. 4, 2008, p. 633.
67
36
свободы
действий,
в
условиях
неусыпного
контроля
со
стороны
национальных правительств.
Однако променять в одночасье позиции, заработанные столь тяжким
трудом за последние полтора века, на растущие перспективы открывшегося
Китая, юго-восточные переселенцы не спешат. Если Китай пошел по пути
либерализации, это отнюдь не гарантирует экономический плюрализм в
случае ослабления власти Коммунистической Партии Китая. Однажды
подавления студенческих волнений на Тяньаньмэнь уже рассеяли иллюзию
перемен, не исключено что подобное произойдет еще раз. Китайские
диаспоры в ЮВА давно привыкли не только к экономической, но и
личностной свободе, которая часто неосуществима в КНР. При этом
положение в странах АСЕАН тоже может дестабилизироваться, поэтому в
ситуации
напряженной
межэтнической
обстановки
между
коренным
населением и зажиточными хуацяо – неизвестно как себя поведут последние.
Третья группа хуацяо имеет наиболее расплывчатые границы. Если
костяк первой группы образуют недавние переселенцы, а основу второй
старые китайские диаспоры Юго-Восточной Азии, то третья группа включает
в себя китайцев наиболее интегрированных в местное сообщество. Как
правило, это потомки переселенцев, родившиеся уже в стране пребывания,
но первостепенно не их происхождение, а их уровень образования и
«культурной раскрепощенности». Широко известно, что китайские общины
могут запросто консервироваться, ограждаясь от внешнего мира в
чайнатаунах – компактных местах расселения, формируя собственную
систему образования и сохраняя привычный ритм жизни. Скорее всего,
представители третьей группы по большей части сконцентрированы в
мультикультурных обществах. Это так называемые «европеизированные»
китайцы, дистанцирующиеся от некоторых элементов своей национальной
культуры, имеющие университетское образование. Если национальная
политика государства позволяет равноправно со всеми участвовать в
социально-политической жизни общества, этнические китайцы, как и любые
37
другие
национальности,
легко
адаптируются,
воспринимая
общие
культурные ценности.
Представители третьей группы реже встречаются в странах ЮВА,
потому что политика мононациональных государств всегда выражала
открытое недоверие по отношению к китайским диаспорам, представляя их
«пятой колонной» внутри страны. Экономический успех этнический
китайцев постоянно настораживал местное население, вызывая зависть и
провоцируя
межэтнические
конфликты.
В
Сингапуре
третий
тип
идентичности развился максимально эффективно, благодаря политике Ли
Кван Ю и китайскому большинству. В Таиланде интеграция китайского
меньшинства прошла достаточно успешно, благодаря межнациональным
бракам.
В
Малайзии
установилось
относительное
равновесие
во
взаимоотношениях хуацяо и титульной нации, в то время как национальная
политика Индонезии чудовищно провалилась, вызвав череду столкновений.
Долгое время в Индонезии был запрещен ввоз литературы на китайском
языке, запрещались китайские имена, таковы пережитки коммунистической
угрозы 60-х годов. В Малайзии по некоторым данным, до сих пор существует
ограничения для этнических китайцев в государственных структурах, однако
и там и там коммерческая деятельность процветает в руках китайского
меньшинства.68
Третья группа китайцев, действительно, наиболее непредсказуемый
феномен.
Не
совсем
традиционный
культурный
код
не
мешает
представителям третьей группы быть лояльными по отношению к КНР и не
обязательно ведет к ассимиляции в странах пребывания. Такое переходное
состояние предоставляет хуацяо большое пространство для маневра, потому
что,
будучи
интегрированными
в
сообщество
и,
занимаясь
квалифицированным трудом, они также могут приносить пользу Китаю в
публичном и частном секторе. Находясь за рубежом хуацяо третьей группы,
68
Гуревич Э.М. Правящая партия Сингапура: структура, идеология, политика // Юго-Восточная Азия:
история, современность - М., 1983. с. 57.
38
во-первых, способствуют улучшению имиджа КНР, распространяя китайские
ценности, а, во-вторых, они являются источником уникального опыта в
случае возвращения на родину. Широко известно, что в последние 10 лет
КНР делает все, для того чтобы создать максимально благоприятные условия
для возвращения хорошо обученных специалистов, привлекая их работать в
Китае. Особенно это касается ученных и преподавателей, а также иных
узкоспециализированных
работников
способствующих
росту
научно-
технологического потенциала государства. Связь между китайцами третьей
группы и материком не обязательно должна происходить напрямую,
информационный обмен, также как и финансовый может легко проходить
через Тайвань и Гонконг. Консолидация таких сил будет происходить уже не
посредствам консервации и компактного проживания, а с помощью
этнических организаций и клубов. Благодаря современным технологиям
коммуникации можно говорить о большой китайской диаспоре на просторах
интернета.
Помимо
объективных
преимуществ,
хуацяо
третьей
группы
представляют и определенную угрозу для самого Китая. Не все этнические
китайцы остаются лояльными политической системе КНР, многие ее
критикуют.
В
странах
победившего
мультикультурализма
хуацяо
испытывают наименьший дискомфорт, поэтому они теоретически могут быть
преданней стране-реципиенту, чем концепции великого Китая.
Существует мнение, что в современной международной обстановке,
когда глобализация размывает государственные границы, а традиционная
национальная идентичность качественно меняется, со временем во всех
странах пребывания китайских диаспор третья группа будет неуклонно
расти. Первая группа китайцев быстро исчезнет, после того, как
эмиграционные потоки из Китая прекратятся, или хотя бы снизятся, что
весьма вероятно вследствие стабилизации экономической обстановки и
контроля
за
рождаемостью.
Вторая
группа,
сформировавшаяся
преимущественно в Юго-Восточной Азии будет медленно размываться под
39
воздействием интеграционных процессов. Уже сейчас в Малайзии молодые
поколения хуацяо не всегда хорошо владеют разговорным китайским
языком, а для переселенцев в Австралии, важнее чтобы ребенок лучше знал
английский. Еще хуже дела обстоят с письменностью, знание иероглифов
требует постоянной практики.69
Разделение этнических китайцев за рубежом чрезвычайно важно,
потому что пока трудно говорить о монолитной китайской диаспоре.
Экономические успехи китайцев, как в КНР, так и за его пределами
справедливо пугают остальной мир на протяжении последних десятилетий.
Однако и о спланированной агрессии говорить не приходится. В случае
международного конфликта хуацяо сильно пострадают во всех странах
своего пребывания, поэтому не следует чересчур преувеличивать их
опасность, но и не стоит забывать об их существовании. В целом все хуацяо
поддерживаю мирное возвышение Китая и расширение торговых отношений
между Китаем и остальным миром.
69
Hoe Y. C. Weakening with the Ancestral Homeland in China: The Case Studies of Contemporary Singapore and
Malaysian Chinese // Modern Asian Studies, Vol. 39, No. 3, 2005, p. 571.
40
Глава 2. Мягкая сила в политике КНР.
1. «Мягка сила»
Эпоху
многополярного
мира,
экономической
глобализации,
демократизации и быстро развивающихся коммуникационных технологий
чрезвычайно усилилась международная взаимозависимость и взаимосвязь.
Ценности свободы и прав человека стали общепринятыми для всех
государств планеты, по
крайней
мере,
если
они
по-прежнему не
соблюдаются, авторитарные системы всячески прилагают усилия, эмитируя
этот процесс. Политическая и экономическая изоляция в современном мире
стала практически невозможной в условиях свободного распространения
информации через интернет, идеологические установки оказались еще более
размытыми, международные институты и наднациональные объединения
приобрели больший вес и влияние на мировую политику. В новой эре
информационных технологий пропаганда не утеряла своего значения, она
видоизменилась. Идеологическая борьба между суверенными государствами
перешла в другую плоскость, но осталась столь же принципиальной. Так,
гораздо
больше
внимания
международные
акторы
стали
уделять
формированию национального образа в глазах мирового сообщества, иначе
выстраивая свою национальную политику.
Согласно мнению Питера Ван Хама, государства-бренды, по своим
свойствам схожи с продуктовыми брендами – они основываются на доверии
покупателя и его удовлетворенности. Таким образом, представления о
государстве и его репутация становятся неотъемлемой частью его ресурсов и
внешнеполитической стратегии, прибавляя или напротив, вычитая очки
влияния на международной арене. Автор утверждает: «Создавая свой
собственный имидж и работая над ним, государства ищут свободную нишу в
мировой политике, вступая в соревновательный маркетинг с другими
игроками. Клиентами и покупателями в такой модели являются граждане, от
которых требуется лояльность. Государства-бренды соперничают не только
41
между собой, но и вступают в конкуренцию с международными
супербрендами, такими как ЕС, CNN, Microsoft и Римская Католическая
Церковь….
На
этой
переполненной
арене,
страны,
не
имеющие
необходимого брендового капитала – не выживут».70
В международных отношениях, строительство национального имиджа
является неотъемлемой частью внешней политики государства. Концепт
такой политики разрабатывается специалистами в соответствующих научных
институтах, исследовательских фондах и лабораториях. Концепция Ван Хама
о «государствах-брендах» основывается на парадигме неолиберального
институционализма,
подходе
в
международных
отношениях
предполагающего, что сотрудничество между государствами на уровне
наднациональных институтов и поиск взаимных интересов есть наиболее
приемлемый путь развития всей системы. В реальной политике государства
редко используют эти возможности по причине преследования собственных
целей, в то время как международные организации и взаимодействие на
уровне политических элит способны упростит механизм принятия решений.
Согласно
неолиберализма,
международной
Роберту
Кохейну,
«репутация
политики».
одному
из
государства
Кохейн
основных
есть
считает,
теоретиков
ключевой
ресурс
наиболее
важной
что
составляющей репутационного имиджа страны является доверие других
игроков и мировой общественности к ней, в отношении соблюдения взятых
обязательств, даже если их исполнение неудобно и не выгодно в
сложившейся ситуации для самой страны.
подтверждает
функционирование
самой
Подобная непрактичность
системы
международных
взаимоотношений, в первую очередь, через призму обязанностей и долга.71
Джозеф Най утверждает, что если государство легитимизирует свою
власть в глазах мировой общественности оно сталкивается с меньшим
сопротивлением в процессе принятия коллективных решений. Оно может
Peter van Ham, “The Rise of the Brand State: the postmodern politics of image and reputation” Foreign Affairs,
vol. 80, no. 5 (2001), pp. 2-6.
71
Robert Keohane, “After Hegemony: Cooperation and Discord in the World Political Economy” (Princeton:
Princeton University Press, 1984), p. 116.
70
42
пользоваться собственным авторитетом во внешней политике, не считаясь с
мнением мелких игроков, а также оказывать большее давление на крупных.
Если культура и идеология государства привлекательна для остальных, ему
легче вырваться в лидеры, тем самым оказывая большее влияние на все
международные процессы по
средствам международных институтов,
организаций и двухсторонних отношений.72
Некоторые
государства
пользуются
внушительным
уважением,
несмотря на их небольшой размер и отсутствие военной мощи, в то время как
другие страны не в состоянии защитить свои национальные интересы,
невзирая на мощные материальные ресурсы, по причине отрицательной
репутации
и
слабого
национального
имиджа.
Джозеф
Най
также
подтверждает вслед за Кохейном, что «доверие» – решающий ресурс «мягкой
силы». Имидж и репутация приобретают настолько важное значение в
современной системе международных отношений, что вся основная
политическая борьба разворачивается вокруг этих переменных. Подрывая
репутация государства-соперника, и, укрепляя собственные позиции, страна
обретает новые властные ресурсы влияния на мировой арене, тем самым
силы государства-нации заключаются в имидже и способности выполнять
обязательства.
Технологический прорыв новой эры привел не только к упрощению
распространения
информации,
но
и
способствовал
хаотизации
информационных потоков. Информационные сети разрушили традиционное
представление о коммуникации, дифференцировав источники информации и
практически уравняв их между собой. Однако не одна информационная
революция способствовала изменению мировой экономики, трансформация
национальной политики и институтов бизнеса, изменение инструментов и
методов международной политики произошло во многом под влиянием
строительства национального имиджа. Кохейн и Най подчеркивают, что сама
Joseph S. Nye, “Soft Power: The Means to Success in the World Politics” (New York: Public Affairs, 2004), pp.
11-15.
72
43
по себе информация не распространяется в вакууме. Количество информации
доступной в сети само по себе малозначимо, тем более ее богатство и
разнообразие, наоборот, временами дезориентирует и сбивает с толку
обывателя. В эпоху глобальных информационных сетей вопрос стоит не в
том, где разместить информацию и как ее передать. Вопрос стоит в том, как
привлечь внимание и собрать аудиторию вокруг своего источника
информации с помощью современных технологий, средств коммуникации и
телерадиовещания. Именно это задача стоит перед акторами мировой
политики,
потому
что
если
информационное
пространство
не
монополизировано, то игрокам приходится бороться и соперничать за
зрителя, слушателя, избирателя или же – потребителя.73
Чтобы успешно формировать национальный имидж необходимо иметь
доступ к средствам международного или глобального вещания, тем самым
добиваясь необходимого диапазона транслирования идей и образов. Как ни
странно, негосударственные акторы, тоже могут обладать такими ресурсами.
Технологии
информационных
коммуникаций
являются
опорой
многополярного мира и основой глобализационных процессов. Благодаря им,
негосударственные акторы способны конкурировать с официальными
источниками информации и государственными агентами влияния, при это
сохраняя анонимность и распространяя контент с невероятной скоростью.
Именно сетевой характер средств современных коммуникаций делает их
труднорегулируемыми
и
исключает
возможность
полного
контроля.
Государство может физически закрыть источник, но чтобы целиком
исключить влияние сторонних сил ему придется изолироваться от
всемирного информационного пространства, став фактически изгоем.
Возвращаясь к теме Китая и зарубежных китайцев, последних как раз и
следует отнести к типу негосударственных акторов. Уже подробно
описывалось, насколько различны по своей природе и рассредоточены по
своему местоположению китайцы за пределами КНР. До появления
73
Robert Keohane and Joseph S. Nye, Power and Interdependence ( New York: Loogman, 2001), pp. 217-218.
44
интернет-коммуникаций можно было выделить региональные общности, как
общины Юго-Восточной Азии, но о глобальном единстве говорить было
трудно. В современных реалиях, китайцы по всему земному шару
формируются в единую «цифровую» зарубежную диаспору, активно
развивающуюся на просторах сети. Это очень важный феномен, потому что
для большинства потомков хуацяо «цифровая диаспора» является не только
возможностью не терять связь с корнями, но и более того, самостоятельно
погрузиться в общекитайский дискурс. Такие коммуникации помогают
создавать
экономические,
социальные,
политические
и
культурные
сообщества, обеспечивая непрерывный контакт между их членами. Причем
эти связи ведут к экономическим успехам и социальной мобильности и за
пределами интернет-пространства, то есть оказывают непосредственное
влияние на реальную жизнь, а не только существуют эфемерно. Зарубежные
китайцы
не
только
имеют
возможность
общаться
со
своими
соотечественниками в КНР, но и транслируют им знания о внешнем мире.
Кроме того, благодаря таким сетям, они детально могут изучить
взаимоотношения своей этнической родины со страной пребывания, на
политическом уровне. По мнению Aihwa Ong интернет-диаспоры: «наделяют
эмигрантское сообщество новым свойствами, которые выходят за рамки
отчужденной информированности и условного патриотизма, погружая
заграничных китайцев непосредственно в общественную жизнь КНР».74
Благодаря веб-порталам, социальным сетям и различным мессенджерам,
экспатрианты активизируют культурную память и начинают вникать в
страхи и разбираться в недовольствах материкового населения. Таким
образом, они начинают реагировать острее как на политику официального
Пекина, так и на отношение других стран к своей отдаленной родине.
Из вышесказанного можно смело заключить, что китайская диаспора за
рубежом с появлением новых информационных технологий приобрела еще
74
Aihwa Ong, Neoliberalism As Exeption: Mutations in Citizenship and Sovereignty ( Durham, NC: Duke
University Press, 2006), p. 71.
45
больший вес в строительстве национального имиджа. Таким ресурсом как
КНР – в лице 40 млн. лояльных соотечественников по всему миру не
обладает ни одно государство мира, однако помимо широких возможностей
диаспора создает и немалые риски для выживания самой политической
системы.
Джозеф Най, утверждал, что «обольщение почти всегда эффективнее,
чем принуждение». Концепцию мягкой силы КНР, сложившуюся совсем
недавно,
сложно
назвать
«обольщением»,
скорее
это
выстраивание
дружественных отношений, а если быть еще точнее – всесторонняя
дружеская «атака».
Основой близких взаимоотношений с другими
государствами, конечно, продолжает играть экономика, однако культурной
составляющей международного превосходства с каждым годом уделяется все
больше и больше внимания.
Мягкая сила Китая, распространяющая по всему миру слабо похожа на
стратегию американского господства за счет кока-колы, Голливуда и
военных операций. Концепция внешней политики КНР как обычно имеет
свою «китайскую специфику», но при этом достигает относительного успеха
на международной арене, особенно в развивающихся государствах и странах
третьего мира. Можно подразделить мягкую сила Китая на 5 основных
направлений: инвестирование (в первую очередь в инфраструктуру и
разработку полезных ископаемых), гуманитарная помощь, образовательные
программы и университетский обмен, активное участие в международных
организация и дипломатия, работа с диаспорами.
Инвестиции
наиболее
важный
элемент
китайского
влияния.
Увеличение количества предприятий за рубежом является приоритетом
внешней политики КНР. Успех китайской интервенции в экономику
развивающихся стран обусловлен четким планом действий китайских
компаний. Зачастую сложно отделить государственные компании от
частных, однако ясно, что все они действуют в рамках внешнеполитического
курса Китая, и если даже не управляются государством напрямую, то по
46
крайней мере советуются по ключевым вопросам и следуют общей
стратегии. Энергетика и сырье играю ведущую роль в развитии китайской
экономики, поэтому по всему миру китайские корпорации вкладываются в
месторождения, выкупают доли нефтедобывающих и газодобывающих фирм,
строят
нефтепроводы
и
дороги.
Сотрудничество
с
Китаем
для
недемократических режимов гораздо выгоднее, чем работа с западными
странами, потому что КНР не выдвигает никаких политических требований,
кроме как признания единственного Китая и разрыва отношений с Тайванем.
В остальном КНР старается не вмешиваться во внутреннюю политику, если
получается
все
необходимые
ресурсы.
Инвестиционная
стратегия
Поднебесной с блеском осуществляется в Центральной Азии, в Южной
Америке, в Африке и на Ближнем Востоке.
Гуманитарная помощь и миротворческая деятельность являются одним
из основных условий мягкой силы и демонстрации превосходства. Китайские
миротворческие силы действую в Судане, в Демократической Республике
Конго, Либерии, Ливане, на Гаити и в некоторых других странах. Среди
постоянных членов Совбеза ООН, Китай занимает второе место после
Франции по числу миротворцев, отправленных в горячие точки под эгидой
миротворческих
организаций
ООН.75
Не
менее
важным
пунктом
гуманитарной помощи считается медицина. Около 15 тысяч китайских
врачей побывали в 47 странах Африки, оказав медицинскую помощь более
чем 100 млн. человек. Почти 2000 медработников были направлены в Йемен
в помощь местному населению. Естественно, гуманитарная помощь, в том
числе преследует экономические цели, такие как доступ к энергоресурсам и
полезным ископаемым.76
Программы культурного и образовательного обмена можно назвать
опорой публичной дипломатии. За последние 20 лет Китай значительно
расширил
культурно-языковые,
академические
программы,
а
также
Китайские миротворцы за рубежом [Электронный ресурс] //
http://russian.cri.cn/841/2010/01/20/1s322546.htm (дата обращения: 05.05.2013)
76
Ким В.С. Бохан Я.А. Трансформация стратегии мягкой силы КНР в современных условиях. Вестник
челябинского университета 2012, №12 (266) С. 17-20
75
47
подготовку для иностранных должностных лиц. Для распространения
китайского языка по всему миру открыто около 700 Институтов Конфуция и
к 2020 году, правительством КНР планируется довести эту цифру до 1000
институтов в 96 странах. Китайские высшие учебные заведения постепенно
становятся все более конкурентоспособными, относительно западных
ВУЗов. С 2002 по 2009
года количество иностранных студентов
обучающихся в университетах КНР увеличилось на 30%, притом, что
львиная доля студентов получали стипендию от правительства Китая. В этом
отношении китайская политика близка советской, стремясь воспитывать
управляющие кадры и будущую элиту развивающихся стран.
Участвуя в международных организациях Китай увеличивает свой
внешнеполитический вес в рамках устоявшейся системы международных
отношений. Активная деятельность Поднебесной ведется в АТЭС, АСЕАН, а
также на Форуме по сотрудничеству Восточной Азии и Латинской Америки.
Китай создал несколько собственных международных организаций, где не
допускается участие США. В их числе Саммит стран Восточной Азии и
форум
китайско-африканского
сотрудничества.
Большие
перспективы
многие исследователи возлагают на деятельность Китая в рамках БРИКС.
2. Новая стратегия позиционирования
К использованию концепции «мягкой силы» китайское государство
пришло совсем недавно, пройдя перед этим интервенцию, ожесточенные
гражданские войны, перегибы маоизма и культурную революцию. Дэн
Сяопин добавил в мудрую и проверенную веками восточную стратегию
элемент столь ранее недостающий для успеха, а именно – рыночные
отношения. Сохранив прежнюю политическую систему, Китай стал
заимствовать иностранный опыт не только в области экономических
преобразований, но и в сфере идей. Проанализировав свои слабые стороны
КНР
наняла
ведущих
международных
специалистов
отношений,
для
48
в
того
области
чтобы
политтехнологий
улучшить
и
свой
интернациональный имидж и создать благоприятный образ Поднебесной в
глазах остального мира.
Здесь, как уже говорилось в предыдущей части работы, политическая
элита сталкивается с дилеммой. С одной стороны, модернизация во всех
сферах государства, бизнеса и общества способствуют увеличению мягкой
силы и открывают широкие перспективы мирного возвышения Китая,
укрепляя
позиции
культурный
страны
обмен
и
мобилизационными
на
международной
открытость
ресурсами
для
КНР,
арене.
остального
Интенсивный
мира,
предоставляют
вкупе
с
невероятные
возможности для развития во всех направлениях. Однако с другой стороны,
глобализация, открытость и информационная революция бросают массу
вызовов и создают множество угроз как для идеологического фундамента
нации в целом, так и для Коммунистической Партии в частности.
Чтобы
понять
политику
Пекина
в
области
строительства
национального имиджа и в отношении внешних связей, следует обратиться к
истории Китая. В древнем Китае каждая династия правителей транслировала
приблизительно
конфуцианства
одни
и
и
те
концепция
же
моральные
«срединной
ценности.
империи»
Философия
способствовали
формированию не только уникальной идентичности, но и особого видения
внешней политики. Взаимоотношения с непосредственными соседями и
остальным миром воспринималось во многом через призму древних
стратагем. На протяжении двух тысячелетий, Китайская Империя неизменно
поддерживала свой национальной имидж в глазах сопредельных государств.
Основой и ключевым регулятором отношений между империей и другими
странами являлась данническая система, в материи которой все, даже самые
отдаленные государства воспринимались вассалами китайского Императора.
«Срединная концепция», непроизвольно выработавшаяся в Поднебесной,
представляла, что Китай расположен в центре всего мироздания, тем самым
являясь срединным государством и ядром цивилизации. Согласно такому
мышлению, китайский Император, будучи «сыном неба» и возглавлявший
49
«срединное
царство»,
воспринимался
как
вершина
этой
пирамиды,
венчающей весь человеческий род.77
Изолированный Китай до начала западной интервенции был настолько
самодостаточен, что в 1793 году Император династии Цин писал королю
Британии Георгу III: «Я отметил твой дух почтительной покорности,
обошелся с твоим посольством чрезвычайно милостиво и осыпал его
подарками, а также выдал тебе разрешение на правление и наказал вручить
тебе драгоценные дары. Так я выразил свое благоволение... В Поднебесной
всякая вещь представлена в изобилии, мы не знаем недостатка ни в чем.
Следовательно,
не
было
никакой
необходимости
ввозить
изделия
заграничных варваров в обмен на наши товары. Но поскольку чай, шелк и
фарфор, производимые в Поднебесной, совершенно необходимы европейцам,
мы дозволили создать в Кантоне торговые гильдии во удовлетворение ваших
нужд…».78
Действительно, с начала XVIII века китайские власти выпустили указы,
воспрещающие жителям Империи изучать иностранные языки. Купцы,
попадавшие на территорию Поднебесной, были сильно стеснены в
передвижении и, общаться с населением могли исключительно через
посредников, специально назначенных местными властями.
Спокойствие и уверенность, с которыми Китай вел себя в отношении
соседей и других государств иллюстрирует глубину синоцентричного
самосознания. Жители Поднебесной настолько были убеждены в своем
мировоззрении, потому что привыкли быть источником элементов культуры
и технологических новшеств для своих слабых соседей и вассальных
государств.
Самоуверенность
и
недальновидность,
а
также
низкая
заинтересованность в международных процессах вылились в ослабление
Империи вследствие западного вторжения. Только после регулярных
контактов китайцев с европейскими путешественниками, посольствами,
Andrew Nathan and Robert Ross, The Great Wall and the Empty Fortress: China’s Search for Security (New
York, 1997), p. 23.
78
Шапиро Роман. Варвары в Поднебесной. Журнальный зал [Электронный ресурс] //
http://magazines.russ.ru/inostran/2010/12/sh23.html (Дата обращения: 07.05.2013)
77
50
торговцами и миссионерами в XIX веке, на Запад стали проникать сведения
об истории и культуре Китая.
За период раздробленности и войн, происходивших на территории
Китая всю первую половину XX века, в европейской части мира
сформировалось стойкое мнение о Поднебесной, как о слабой и зависимой
стране. При этом китайская элита, бывавшая за рубежом отчетливо понимала
скверность своего положения. Сунь-Ятсен писал: «Дела Китая идут плохо.
Прежние ценности и добродетели развращаются с каждым днем. Наши
сильные соседи презрительно взирают на нас сверху вниз. Если мы не
приложим необходимых усилий, тысячелетия славы и величия наших
предков, вместе с культурой и традициями будут уничтожены до
основания».79
После победы КПК в Гражданской Войне и окончательного
объединения страны в 1949 году, Китай вновь погрузился в полную
изоляцию в экономической, политической и интеллектуальной сферах. Этот
период продлился с конца 1950-ых по 1970-е годы. За время, на которое
Пекин закрылся от внешнего мира, репутация государства и его
национальный имидж продолжали оставаться на катастрофически низком
уровне. Согласно исследованию 1967 года, только 5% американцев «хорошо»
относились к Поднебесной, 16% придерживались негативной оценки, в то
время как 75% опрошенных выбрали своим ответом «очень плохо».80
В конце 1970-ых годов, когда правительство КНР начало уделять
внимание крайне негативному образу Поднебесной за рубежом, старшее
руководство КПК обвинило западные средства массовой информации в
клевете
и
подстрекательстве
коммунистического
Китая.
Из-за
отрицательного восприятия, Пекин решил, что основной задачей китайской
пропаганды должно быть переубеждение, чтобы донести до мирового
Sheng Ding, “Digital Diaspora and National Image Building: A New Perspective on Chinese Diaspora Study in
the Age of China’s Rise” Pacific Affairs, Vol. 80, No. 4, (2008) pp. 627-648.
80
David M. Lampton, Same Bed, Different Dreams: Managing US-China Relations, 1989-2000 (Stanford
University Press, 2001), p. 385.
79
51
сообщества, что страна значительно изменилась со времен 1949 года и еще
более интенсивно развивается и модернизируется после реформ 1978 года.
Так, с середины 1980-ых, новая стратегия Китая привела к немалым
успехам, улучшив презентабельность КНР. Воспевание и пропаганда
маоизма отошли на задний план, выросло новое поколение политиков и
чиновников, для работы с позиционированием Китая на международной
арене были созданы соответствующие ведомства. Профессиональные
требования к официальным лицам выросли, вследствие чего компетенция
государственных органов и
прочих
властных
структур
повысилась.
Языкознанию и навыкам международных отношений стали уделять особое
внимание.81
С 1979 по 1989 годы, доля американцев относящихся к КНР
«негативно» и «очень негативно» снизилась с 65% до примерно 10%.
Количество граждан США, думающих о Китае «хорошо» и «очень хорошо»
за десятилетие наоборот более чем удвоилось, подскочивши с 30% до 70%.
Однако после 1989 года новая стратегия Пекина была подорвана реакцией
китайских
властей
на
Тяньаньмэнь.
Насильственное
подавление
студенческих демонстраций повсеместно транслировалось по телевидению,
что нанесло беспрецедентный ущерб имиджу страны.82
С 2001 года Пекин начал проводить регулярные форумы по вопросам
зарубежной
пропаганды,
призывая
соотечественников
содействовать
укреплению имиджа Китая во всех сферах жизни. Стратегия КНР стала
гораздо гибче, после того как официальная пропаганда стала работать в
интернет-пространстве. Пекин усилил свои ресурсы всемирного вещания,
начав систематически выкладывать на официальных сайтах отчеты и общую
информацию по наиболее спорным вопросам, таким как права человека,
Тибет, экология. Развивая государственные проекты в сети, Пекин повысил
презентабельность всех органов власти. Подконтрольные государству медиа,
Anne-Marie Brafy, “Treat Insiders and Outsiders Differently: the Use and Control of Foreigners in China” China
Quarterly, vol. 164, no.4 (2000), pp. 943-64.
82
Sheng Ding, “Digital Diaspora and National Image Building: A New Perspective on Chinese Diaspora Study in
the Age of China’s Rise” Pacific Affairs, Vol. 80, No. 4, (2008) pp. 627-648.
81
52
такие как агентство Синьхуа, международный телеканал CCTV, газета China
Daily и международное Китайское Радио стали конкурировать с западными
средствами вещания, оказывая свое влияние на повестку дня. Кроме того, для
либерализации в глазах мировой общественности, в 2006 году КНР отменил
ограничение
на
въезд
зарубежных
журналистов.
Одним
из
самых
эффективных проектов для поднятия имиджа страны была Олимпиада в
Пекине, безупречно организованная в 2008 году, где КНР победила в общем
зачете, оставив далеко позади США и Россию. Само событие не прошло без
проволочек, из-за уйгурских и тибетских протестов по всему миру и в самой
Поднебесной, однако Олимпиада в Пекине очередной раз рассеяла все
сомнения в величии китайской цивилизации.
Информационная революция не могла пройти мимо быстрорастущего
Китая, более того китайское интернет сообщество стало самым крупным в
мире. На момент 2011 года в китайской сети насчитывалось 513 млн.
пользователей.83
3. Китайское сообщество в Интернете
Черты китайского национализма особенно проявляются в сети
интернет. Именно здесь, разбросанные по всему земному шару потомки
хуацяо могут ближе познакомиться с настроениями соотечественников.
Новым эмигрантам всемирная сеть помогает не терять связь со своей
культурной общностью, присоединяться к информационной повестке дня,
развивать внутреннюю дискуссию или даже организовать протестные акции.
Зарубежные китайцы, тайваньцы, эмигранты и их потомки на просторах сети
образовывают множества больших и маленьких диаспор объединенных
одной целью – бороться и отстаивать общие интересы китайского народа. В
случае
социальных
потрясений
и
экстраординарных
событий
в
международной повестке дня, китайцы по всему миру способны сплотиться и
China’s Internet Users cross 500 million [Электронный ресурс] // http://www.pcworld.in/news/chinas-internetusers-cross-500-million-61392012 (Дата обращения: 07.05.2013).
83
53
предпринять действия по поддержке соотечественников. Самый простой
пример
транснационального
влияния
китайской
интернет-диаспоры,
протесты этнических китайцев по всему миру в 1998 году после событий в
Индонезии. Информация о погромах моментально разлетелась по интернету.
Многие китайские диаспоры объявили действия индонезийских властей
преступлением против китайской нации, призывая всех соотечественников
объединиться по всему миру. Глобальный протест был организован через
сайт Global Huaren, созданный эмигрантами в Новой Зеландии. По мнению
исследователя Loong Wong: «подобные Веб-сайты развивают ощущение
общности в реальной жизни и способны продвигать и защищать интересы
локальных групп, если они подвергаются опасности со стороны».84 Guobin
Yang называет виртуально пространство «транснациональной сферой
китайской культуры». По его словам, она произрастает не только внутри
Китая, но и за его пределами, остро реагируя на все конфликты и
противоречия,
происходящие
в
повседневной
жизни.
Поэтому
киберпространство может выполнять важные политические функции на
национальном и интернациональном уровнях.85
Китайские диаспоры за рубежом часто организовывают манифестации
и акции протеста, обычно такую реакцию вызывает критика Китая по
тибетскому вопросу, визиты Далай-ламы, деятельность Рабии Кадир – лидера
уйгурской оппозиции и различные правозащитные мероприятия. Так,
например, в Нью-Йорке, в 2008 году сотни китайцев собрались у
центрального офиса CNN требуя от телеканала извинений за оскорбительные
высказывания телеведущего Дж. Кафферти. Телеведущий раскритиковал
агрессивные действия китайский властей в Тибете, что и вызвало столь
бурную реакцию китайского меньшинства. Вспышки недовольства хуацяо
часто возникают на почве китайско-японских отношений. Последний всплеск
такой активности был замечен во время конфликта вокруг острова Сенкаку,
Loong Wong, “Belonging and Diaspora: The Chinese and the Internet” First Monday, vol. 8, no. 4 (2003), p.10.
Guobin Yang, “The Internet and the Rise of Transnational Chinese Cultural Shere” Media, Culture Society, vol.
25, no. 4 (2002), pp. 469-490.
84
85
54
когда китайские диаспоры по всему миру устраивали демонстрации у
японских посольств.
Активность в интернете не только позволяет этническим китайцам
преодолевать культурную изоляцию и эмитировать гражданское общество,
но и помогает мобилизоваться в политике и экономике. Члены китайской
интернет-диаспоры, как правило, более образованы, чем их материковые
соотечественники. Кроме того, они не ограничены цензурой, которая
насквозь пронизывает киберпространство в КНР, известная как «китайский
фаервол». Так или иначе, внешние пользователи гораздо свободнее в своих
словах и выражениях, чем их материковые собратья, поэтому, зачастую
могут выражать крайне радикальные взгляды. С одной стороны они могут
распространять благотворное влияние китайской традиционной культуры,
усиляя ее привлекательность западным мировоззрением или образованием.
Могут быть проводником экономических и политических интересов Пекина
в странах пребывания зарубежных диаспор. Интернет-диаспора за рубежом,
способна
организовать
мощное
движение
протеста,
поддержанное
западными СМИ, и мобилизовать как локальное сообщество, так и весь
Китай. Однако с другой стороны, хуацяо в состоянии бросить вызов
политическому устройств КНР, своими идеями, распространяемыми в сети
размыть идеологический фундамент нации, декларируя некоторые западные
ценности свободы и демократии. Вполне вероятно, что когда-нибудь
интернет-диаспора запустит хорошо организованный протест по всему миру,
но уже против самого китайского правительства, бойкотируя акции и
мероприятия пекинской пропаганды.86
Технологии информационных коммуникаций, в частности Интернет,
создали инновационную платформу, объединившую миллионы этнических
китайцев за рубежом, не только с материковым сообществом, но и между
собой. Связь между членами различных китайских диаспор качественно
Yuan Shu, “Reimaging the Community: Information Technology, and Web-based Chinese Language Networks in
North America” (New York, 2003), pp. 139-157.
86
55
изменилась на локальном, регионально и глобальном уровнях. Таким
образом, интернет-диаспора, играет не последнюю роль во внешней
политики Пекина, в том числе и в строительстве национального имиджа
КНР.
Новые мигранты, покинувшие Поднебесную за последние 30 лет,
значительно укрепляют связь старых поколений мигрантов и их потомков с
материковым Китаем. Члены китайских диаспор отчетливо понимают, что
этническая группа может быть ассимилирована господствующей культурой и
без потери своих культурных корней и национальной идентичности, как это
уже было продемонстрировано прежними переселенцами.87 Для этого
должна существовать сеть организаций и сообществ, поддерживающих
общекитайские ценности и языковую практику, что гораздо легче
осуществлять благодаря киберпространству. Исследователь Adam McKeown
считает, что транснациональные связи возобновились в XXI веке как никогда
прежде. Новые потоки коммуникации наложились на уже существовавшую
диаспоральную систему, сформировавшуюся за период XIX-XX веков, и
качественно трансформировали ее.88
Благодаря мировой коммуникационной паутине китайское общество
между собой транслирует не только культурные ценности, языковые навыки
и новостные сообщения, но и преодолевает многие трудности сообща. В
новых обстоятельствах гораздо легче поддерживать друг друга, особенно
недавним
переселенцам.
Достаточно
быть
этническим
китайцем
и
принадлежать виртуальному сообществу.
Информационные медиа, располагающиеся в интернете помогают
зарубежным китайцам постоянно быть в курсе событий на родине, совмещая
в себе воспитательные, пропагандистские и образовательные функции.
Huaxia Chinese School System одна из крупнейших языковых школ,
действующая на территории американский штатов: Нью-Джерси, Нью-Йорк,
87
88
Hong Liu, “New Migrants and the Revival of Overseas Chinese Nationalism”
Adam McKeown, “Conceptualizing Chinese Diasporas, 1842 to 1949”
56
Пенсильвания и Коннектикут. В образовательной системе на момент 2008
года было зарегистрировано около 6 000 учащихся и 500 преподавателей.
Работа учителей и учеников преимущественно осуществляется по системе
воскресной школы по средствам электронной почты, официального веб-сайта
и онлайн консультирования. Система была создана на частные деньги и
позволяет нескольким тысячам этнических китайцев совместными усилиями
укреплять связи с национальной культурой.89
На сегодняшний день, зарубежные медиа на китайском языке это
порядка 500 газетных изданий, 200 журналов различного направления, 70
радиостанций и 50 телеканалов.90 Наличие медиаресурсов, основа для
создания глобальной китайской идентичности и поддержания ее на
необходимом уровне. Согласно статье Винсента Полларда91 в 2007 году
существовало более 115 крупных интернет-ресурсов администрируемых
диаспоральными организациями во всех уголках мира. Демонстрируя свою
локальную толерантность, веб-сайты китайских диаспор используют помимо
китайского и английского местный государственные язык, что позволяет им
не
только
координировать
собственных
соотечественников,
но
и
заинтересовывать другие этнические группы в своей культуре. Основными
топиками сайтов, как правило, являются раздел посвященной культуре Китая
с древних времен до современности, бизнес и профессиональные ассоциации,
правительство и национальная политика, внешняя политика. Таким образом,
по
мнению
Винсента
Полларда
китайцы
распространяют
свои
нематериальные ценности на весь остальной мир.
Пользователи всемирной паутины разделяются на материковых,
тайваньских, американских, европейских и т.д., однако в интернетпространтсве их можно вполне считать единой мультикитайской средой или
сообществом, особенно если дело касается националистического дискурса.
Sheng Ding, “Digital Diaspora and National Image Building: A New Perspective on Chinese Diaspora Study in
the Age of China’s Rise” Pacific Affairs, Vol. 80, No. 4, (2008) pp. 627-648.
90
Xing Zhigang, “Chinese Media Spread Global Views,” China Daily, 10 December 2004.
91
Vincent Pollard, “Chinese Diaspora Websites in Southeast Asia and the South Pacific” [Электронный ресурс] //
http://chl.anu.edu.au/publications/csds/csds2007/Pollard.pdf (Дата обращения: 15.04.2013)
89
57
Яркий пример – 30 июня 2005 года Global Alliance for Preserving the
History of World War II in Asia – неправительственная организация,
базирующаяся в Калифорнии, представила генеральному секретарю ООН
петицию за подписью 42 млн. человек из 41 страны. В петиции
подписавшиеся требовали воспрепятствовать вступлению Японии в Совет
Безопасности ООН на постоянной основе, пока она не признает военные
преступления, не принесет публичные извинения жертвам и не компенсирует
ущерб нанесенные интервенцией. Такая хорошо организованная акция еще
раз подтверждает силу интернет-сообщества. Большинство подписей было
собрано в Китае, Корее, и странах Юго-Восточной Азии, но организаторами
сбора являлись китайские диаспоральные организации.
Кампания, запущенная в сети помогла Китаю помимо официального
протеста выразить негодование общественности не только внутри Китая, но
и за его пределами, в том числе провоцируя жителей стран ЮВА,
официальные правительства которых не препятствовали Японии в ООН. В то
же время, протест зарубежных китайцев, поддержавших петицию, отражал
конструктивную
позицию
мировой
общественности,
в
противовес
материковому Китаю, где проходили агрессивные акции против Японии.
Международная интернет-диаспора этнических китайцев выражающая
более либеральные взгляды, чем официальная и непоколебимая позиция
Пекина, часто уравновешивает и смягчает резкость государственной
идеологии, уже на этапе обсуждения в СМИ. Достаточно за короткий
промежуток времени Китай, находясь на обочине европоцентричной системы
международных
отношений,
преодолел
свой
маргинальный
статус,
превратившись в ключевого игрока глобализационных процессов в Азиатскотихоокеанском регионе.
За счет развитых информационных технологий и коммуникаций, Китай
сам хочет влиять на диспоральное сообщество и формировать свой дискурс в
зарубежных объединениях. Уже говорилось, что КНР не способно
контролировать деятельность зарубежных пользователей китайской сети, и
58
фильтровать информацию как это постоянно происходит во внутренних
СМИ и интернете, но диаспоры это та аудитория, через которую
представляется возможным развить международное телерадиовещание. Уже
сейчас Пекин сделал убедительные вылазки на китайский медиамаркет за
границей. Для начала, в 2002 году он выдал лицензию компаниям AOL Time
Warner и China Entertainment Television на трансляцию коммерческих передач
центрального телевидения (CCTV) провинции Гуандун. Позже новостной
канал CCTV-9 стал транслироваться по кабельному телевидению в США и
Великобритании. Сегодня у CCTV-9 около 700 000 подписчиков по всему
миру и полмиллиона зрителей в Соединенных Штатах по спутниковому
вещанию.
Можно выделить следующие стратегические цели Пекина по захвату
диаспорального медиапространства:
1)
Напрямую контролировать печатные издания, телевидение и
радиостанции
по
средствам
полного
владения
или
контрольного пакета акций.
2)
Использовать экономические связи для того чтобы влиять на
независимые медиа, имеющие бизнес отношения с Китаем.
3)
Выкупать
эфирное
и
рекламное
время
независимых
медиаресурсов.
4)
Внедрять своих людей в работу независимых медиа, тем
самым скрытно распространяя свое влияние.92
Начиная с 2001 года, Пекин периодически организовывает Всемирный
Китайский Медиа Форум. Так, на форуме, проходившем в городе Ухань в
сентябре
2005
года,
присутствовало
более
300
руководителей
и
представителей 200 зарубежных китайских медиа-холдингов из 45 стран,
которые обязались сотрудничать с китайским правительством, обеспечивая
благоприятный информационный фон о Поднебесье. Правительство КНР
Duzhe Mei, “How China’s government is attempting to control Chinese media in America,” China Brief, vol. 1,
no. 10 (2001), pp. 1-3.
92
59
также просило расширить эфирное время на китайском языке, чтобы
установить баланс в отношении англоязычных программ и передач.
Китайская диаспора за рубежом всегда была важным каналом
сообщения
между
Китаем
и
остальным
миром.
В
эпоху
новых
информационных технологий и коммуникаций значение этого канала только
возрастает.
Противостояние Simplified Chinese (GB) и traditional Chinese (big5)
хорошо иллюстрирует конкуренцию Пекина и Тайваня в интернетпространстве. За последнее десятилетие использование путунхуа весьма
расширилось из-за преимущественного употребления в коммерческой и
финансовой деятельности, а также в зарубежных школах, так как количество
эмигрантов с материкового Китая сильно возросло. Кампания по внедрению
путунхуа диаспоральными СМИ соответствует основной цели Пекина
снизить Тайваньское международное влияние.
4. Угрозы и риски
Как уже упоминалось выше, в теории, развитие коммуникативных
технологий
и свободного
доступа к информации могут подорвать
авторитарный режим Пекина. «Китайский фаервол» фильтрует небезопасный
контент, а спецслужбы следят за деятельностью пользователей, однако во
всемирной сети за всем не уследишь. Фактор китайских диаспор, только
усугубляет возможность организации разумного и либерального интернетсообщества, из наиболее образованных эмигрантов и жителей крупных
городов Поднебесной. Деятельность представителей китайских диаспор в
интернете благоприятно сказывается на национальном имидже КНР, однако
она способствует открытой критике коммунистической идеологии и
распространению «опасных» идей, для китайского политического класса.
Политический режим КНР всегда был и будет большим препятствием в
конструировании благоприятного национального имиджа государства. Без
либерализации и, хотя бы стремления соблюдать права человека и личности,
60
Китай никогда не сможет полностью реализовать концепт «мягкой силы» и
культурного превосходства, в глазах развитых европейский держав. Не
проводя структурных политически преобразований, национальный образ
Китая может быть улучшен только в странах третьего мира, где также не
разделяют
основные
европейские
ценности.
Вопрос
коррупции
и
политических свобод в КНР, как не удивительно, наиболее обсуждаемая тема
на форумах китайских диаспор. Chinese New Digest – один из самых
известных информационных ресурсов, посвященных остросоциальной и
политической
проблематике
КНР,
между
зарубежными
китайскими
студентами, преподавателями и научными специалистами. Сайт CND полон
критических статей и новостных блоков, обсуждающих авторитарную
политическую
систему,
социальную
несправедливость,
экологические
проблемы и государственную коррупцию. Информационный портал и
журнал Hua Xia Wen Zhai, выпускаемый им, можно назвать оплотом
китайских диссидентов.93
Безусловно, политические взгляды оппозиционно настроенной части
китайских эмигрантов с трудом находят отклик у среднестатистического
материкового населения, однако, по мнению некоторых исследователей, они
могут сыграть роль катализатора в случае усиления недовольства китайского
народа. Руководство КНР привыкло само подстрекать своих граждан на
конфронтацию с западными СМИ и геополитическими противниками Китая,
как можно судить по бурным протестным акциям в период международных
конфликтов. Китай исторически использует национализм для того чтобы
отвлечь население от насущных внутриполитических проблем. В случае же
системного сбоя, народные настроения вполне могут выйти из-под контроля
КПК и вылиться в крупномасштабные волнения, как уже произошло в 1989
году.94
Официальный сайт CND [Электронный ресурс] http://www.cnd.org/
Santhi Kalathil, “Community and Communalism in the Information Age,” Brown Jornal of World Affairs, vol. 4,
no. 1 (2002) pp. 347-354.
93
94
61
Скандал в провинции Шанси произошедший в 2007 году можно
считать индикатором взрывных настроений в КНР. Несколько десятков
похищенных китайских детей были обнаружены на небольшом заводе по
производству кирпича, где их насильственно заставляли работать бесплатно
по 16-18 часов в сутки. Под давлением китайских СМИ, преимущественно
зарубежных, и из-за международной огласки, правительство КНР было
вынуждено быстро расследовать ситуацию и наказать виновных. Совсем
недавно, в 2012 году в провинции Хэнань повторился подобный случай.95
На самом деле, есть полные основания полагать, что рабский труд в
глухих провинция Китая – обычное дело. Вопиющие случаи подобной
несправедливости возможны по причине коррумпированности местных
властей, которые закрывают глаза на издержки «китайского экономического
чуда». Крестьяне, составляющие приблизительно половину населения КНР в
принципе бесправны в социалистическом государстве, не имея ни паспортов,
ни социальных гарантий. Родители малоимущих сельских семей имеют
достаточно оснований полагать, что их без вести пропавших детей
используют в качестве рабов на небольших заводах и предприятиях. Дети
школьного возраста жалуются, что вместо занятий их заставляют бесплатно
трудится на фабриках радиоэлектроники или других более травмоопасных
производствах. В лучшем случае такой труд оплачивает суммой меньше 50
евро.96
Интернет активность китайских диаспор за границей выливается не
только в критику авторитарного режима, но и в недовольства интернетпользователей по поводу «мягкости» внешней политики КНР в некоторых
международных инцидентах. Это касается опять же погромов в Индонезии
1998 года, случайной бомбардировки китайского посольства в Белграде в
1999 году и ситуации вокруг столкновения американских и китайских
самолетов в воздушном пространстве Южно-Китайского моря в 2001. Волна
В Китае по-прежнему используют рабский труд [Электронный ресурс] // http://srednjajaahtuba.qrabota.ru/video/?idns=46 (Дата обращения: 05.05.2013)
96
Детский рабский труд в КНР [Электронный ресурс] // http://newsru.com/world/14jun2007/asia.html (Дата
обращения: 10.05.2013)
95
62
негодования быстро распространяется в комментариях социальных сетей,
блогов, и форумов, однако если сообщения внутри сети информационные
службы КНР могут удалять и стирать, то дискуссия зарубежных китайцев
неуправляема в моменты международных кризисов, что не всегда идет на
руку официальному Пекину. Так, например, после теракта 11 сентября
некоторые
заграничные
китайские
ресурсы,
подверженные
антиамериканским настроениям, выразили симпатию террористам, в то
время как КНР соболезновало пострадавшим в катастрофе, и поддержала
США в борьбе с экстремистами. Агрессия виртуальной аудитории внутри
Китая и за его пределами часто наносит ущерб национальному имиджу
государства.
63
Заключение
Китайская идентичность в эпоху постмодерна оказалась наиболее
устойчивой и, трансформировавшись в современных условиях, не потеряла
сильных сторон национальной культуры. Однако так мы можем выразиться и
о
других
развитых
восточных
государствах
и
их
национальных
идентичностях, но при этом стоит понимать, что они не претендуют на
статус
сверхдержавы,
а
соответственно
не
противоречат
самому
влиятельному актору мировой политики – США. Рассмотрим сложившуюся
ситуацию с точки зрения неореализма.
Современные японская и южнокорейская идентичности были созданы
не без помощи послевоенной политики США, которые планомерно взрастили
из милитаризированной и враждебной Японии своего самого близкого
геополитического союзника. Южная Корея под угрозой северокорейского
вторжения также была вынуждена развиваться неразрывно с американскими
интересами, соглашаясь на систему коллективной безопасности созданной
Соединенными Штатами.
Можно говорить о сильной вьетнамской идентичности, потому что
вьетнамцы также с трудом ассимилируются в других странах, крепко
придерживаясь своей диаспоры. Однако во всей Азии нет более сильного
государства, чем Китай. Благодаря своей многотысячелетней истории,
культурному доминированию, масштабу страны, миллиардному населению,
экономическому господству и недемократическому режиму, КНР – на
сегодняшний день, единственное государство в мире способное вступить в
теоретическое противостояние с США, после распада СССР. Если военнокосмический потенциал Китая еще не дорос российско-американского
уровня, то с современными темпами развития это остается только делом
времени. Китайское экономическое чудо, превзошедшее предыдущие
прорывы восточных стран своим масштабом, постепенно сворачивает с
экстенсивного пути развития, переходя на интенсивный путь, поэтому,
сохраняя политическую стабильность, остановить КНР способны только
64
пределы роста и нехватка ресурсов. Сама же модель развития, созданная в
Китае, непременно приведет страну к мировому первенству из регионального
лидерства.
Потенциал зарубежной диаспоры КНР в своем роде уникальный
ресурс, которым не обладают другие государства, опять же в силу своего
масштаба. 40 миллионов с трудом ассимилируемых этнических китайцев,
активно занятых в экономическом секторе страны-реципиента, а порой и
доминирующих в нем, справедливо вызывают неподдельные опасения по
всему миру. На примере Сингапура, Гонконга, Тайваня, диаспорам в
Малайзии, Индонезии и Таиланде мы сталкиваемся с совершенно разными
моделями адаптации китайского населения, которые сочетают в себе плюсы
и минусы мультикультурализма с китайской спецификой. Если отбросить все
идеологические противоречия, и не ставить под сомнение существование
единого общекитайского национального ядра, как системы ценностей, то
китайцы наиболее жизнеспособная нация в эпоху глобализма. Национализм
китайского
переселенца
есть
нечто
само
собой
разумеющееся,
запрограммированное в культурном коде, но при этом не обязательно
реализующееся по средствам агрессии и грубой силы. Упорство и
трудолюбие есть ярко выраженная восточноазиатская черта, однако, секрет
экономического чуда такой гигантской страны как Китай – это союз
коммунистической идеологии и капиталистического уклада. Успешно
объединить эти две совершенно противоположные составляющие в рамках
одного государства, в первую очередь, помогли обширный опыт и
экономический потенциал китайских общин за пределами Поднебесной. Как
следует из данного исследования, это касается не только Гонконга и Тайваня,
но и 40 миллионной диаспоры хуацяо.
Возвращаясь в лоно неолиберализма, следует отметить, что, несмотря
на численность и выдающиеся способности китайских переселенцев,
способных веками уживаться внутри своих замкнутых сообществ, трудно
признать, что процессы глобализма не отразились на этнических китайцах.
65
Причем это касается как переселенцев в «мигрантских государствах» (США,
Канада, Австралия) и развитых странах Европы, так и диаспор ЮгоВосточной Азии. Отрыву от традиционной почвы способствует повышение
уровня образования и снижение дискриминации. Даже из числа уехавших за
границу на учебу в Китай возвращаются далеко не 100% студентов,
получивших
высшее
образование.
Однако
в
сравнении
с
другими
диаспорами, китайская все же остается наиболее сплоченной.
Имидж Китая значительно изменился за последние десятилетия, об
этом можно судить хотя бы потому, что в русском языке прилагательное
«китайский»
теперь
не
всегда
ассоциируется
с
низким
качеством
трикотажной продукции и дешевыми пластмассовыми изделиями. Китайское
производство
не
стало
инновационным,
но
в
сфере
электроники,
машиностроения и легкой промышленности оно вполне претендует на
высокотехнологичность. Опасения китайской экспансии в странах Запада
тоже весьма поубавились. Несмотря на то, что КНР не соблюдает права
человека,
не
почитает
ценности
демократии,
нарушает
нормы
промышленных выбросов и имеет принципиальные позиции по статусу
Тайваня и территориальным спорам в Южно-Китайском море, Китай
успешно вписался в сложившуюся систему международных отношений и
способен к диалогу с другими государствами.
Из диссертации необходимо сделать несколько выводов. Во-первых,
новая политика позиционирования КНР на международной арене, после
реформ 1978 года принесла немалые плоды. Вместо того, чтобы
преследовать зарубежных соотечественников по идеологическим причинам,
официальный Пекин расположил к себе заграничные диаспоры своей
политикой. Новая конституция окончательно разрешила вопрос гражданства
хуацяо, ликвидировав серьезную проблему недоверия в Юго-Восточной
Азии. Сформировался новый юридический статус переселенцев, в Китае
прекратились гонения на родственников эмигрировавших, и даже была
возвращена часть отнятой у них собственности в процессе «культурной
66
революции».
С этого времени государство больше не препятствовало
отношениям между выходцами из южных провинций и их малой родиной.
Во-вторых, в целях поддержания социо-культурной связи и для
решения собственных внешнеполитических целей, руководство Китая
создало ряд государственных ведомств и неправительственных организаций,
напрямую занятых проблемами диаспор. Государство начало активно
привлекать
иностранные
инвестиции
и
поощрять
вернувшихся
на
историческую родину. Создавая специальные условия для реэмигрантов,
КНР также не препятствовало новым миграционным волнам. Вследствие
изменившегося курса, китайская диаспора за последние 30 лет сильно
пополнилась выходцами из северных провинций. Об этом свидетельствует
смена доминирующего диалекта в чайнатаунах США, где предыдущие
десятилетия преобладал кантонский. Помимо возвращения на родину
соотечественников, особенно квалифицированных специалистов и научных
сотрудников, Китай значительно расширил количество обучающихся за
рубежом. За последние 20 лет, за границей получили образование и
вернулись работать в Китай более 500 тысяч китайских студентов. В свою
очередь, этнические китайцы получившие образование и не возвратившиеся
домой пополнили диаспоры в развитых странах.
В-третьих, руководство КНР начало использовать своих зарубежных
соотечественников в качестве агента влияния и «мягкой силы» во внешней
политике. Китай перестал требовать от переселенцев идеологической
преданности и переориентировал свои отношения с диаспорами на
традиционные и национальные ценности, чем добился максимальной
лояльности последних. Яркое тому подтверждение – постоянные протестные
акции
китайского
меньшинства
во
время
крупных
международных
инцидентов и межнациональных конфликтов, где затрагиваются интересы
Поднебесной. Острая реакция в эмигрантских кругах также вызывает
публичная
критика
внешней
или
внутренней
политики
КНР.
Для
строительства благоприятного национального имиджа руководство Китая
67
старается максимально контролировать зарубежные китайские СМИ.
Проводя
периодические
заграничных
конференции
медиа-холдингов.
Таким
с
представителями
образом,
Китай
крупных
стремится
сформировать новые информационные каналы, менее ангажированные, чем
официальные источники. Немаловажно, что для поддержания необходимого
градуса классической пропаганды, КНР расширяет средства глобального
телерадиовещания. Спутниковое и кабельное телевидение транслирует
китайские каналы в Великобритании, США и странах Юго-Восточной Азии.
В-четвертых,
в
эпоху
новым
коммуникативных
технологий
и
всемирной паутины, мы можем смело говорить о возникновение китайской
диаспоры в интернет-пространстве. Это явление весьма неоднозначно,
потому что, с одной стороны оно еще сильнее объединяет членов китайской
диаспоры за рубежом на локальном, региональном и глобальном уровнях,
позволяя им не терять общекитайский национальный дискурс. Однако с
другой стороны, внутренняя цензура КНР не способна фильтровать
деятельность зарубежных пользователей сети, что существенно подрывает
информационную безопасность материковых китайцев, из числа тех, кому
доступен Интернет.
В целом следует подвести итог, что зарубежные китайцы хоть и
стремятся поддержать духовную, языковую и социо-культурную связь с
родиной, но все-таки большинство из них также являются полноправными
гражданами стран своего пребывания. В этом качестве они обязаны
демонстрировать лояльность социальным, правовым и культурным нормам
страны-реципиента,
что
неосуществимо
без
частичной
ассимиляции
вследствие принятия этих норм. Национальная память склоняет членов
зарубежных диаспор действовать в интересах своей исторической родины в
международных вопросах, но это не мешает им преследовать собственные
прагматичные цели и заботиться о выживании и процветании диаспоры.
Некоторые
западные
исследователи
называют
такое
поведение
«ситуационной этичностью». Под «ситуационной этичностью» обычно
68
подразумевается
способность
членов
диаспоры
подчеркивать
свою
принадлежность к коренному этносу или к гражданскому статусу, в
зависимости
от
сложившихся
обстоятельств.
Это
можно
назвать
использованием той идентичности, которая наиболее выгодна в данный
конкретный момент.
69
Источники:
1) Китайская Народная Республика: Законодательные акты (19841988): Пер. с кит. / сост. К.А. Егоров. Под ред. A.M. Гудошникова.
М.: Прогресс, 1989, 503 с.
2) Китайская Народная Республика: политика, экономика, культура в
19951996 гг. М.: Наука, 1997., 482 с.
3) Вторая
сессия
Всекитайского
собрания
народных
представителей КНР седьмого созыва (20 марта 4 апреля 1989 г.).
Пекин:
Изд-во
л-ры
на
иностр.
яз.,
1989,
130
с.
Китайская Народная Республика: политика, экономика, культура в
1995-1996 гг. М.: Наука, 1997., 482 с.
Список литературы:
1) Brafy A. Treat Insiders and Outsiders Differently: the Use and Control of
Foreigners in China // China Quarterly, vol. 164, no.4, 2000, pp. 943964.
2) Callahan W.A. Beyond Cosmopolitanism and Nationalism: Diasporic
Chinese and Neo-Nationalism in China and Thailand // International
Organization, Vol. 57, No. 3 (Summer, 2003), pp. 481-517.
3) Dudley L. Poston Jr. The Global Distribution of the Overseas Chinese
Around 1990 // Population and Development Review, Vol. 20, No., 1994,
pp. 631-645.
4) Ding S. Digital Diaspora and National Image Building: A New
Perspective on Chinese Diaspora Study in the Age of China’s Rise //
Pacific Affairs, Vol. 80, No. 4, 2008, pp. 627-648.
5) Gungwu W. China and the Chinese Overseas // The China Quarterly, No.
136, Special Issue: Greater China, 1993, pp. 926-948.
6) Ham P. The Rise of the Brand State: the postmodern politics of image
and reputation // Foreign Affairs, vol. 80, no. 5, 2001, pp. 2-6.
70
7) Hoe Y. C. Weakening with the Ancestral Homeland in China: The Case
Studies of Contemporary Singapore and Malaysian Chinese // Modern
Asian Studies, Vol. 39, No. 3, 2005, pp. 559-597.
8) Kalathil S. Community and Communalism in the Information Age //
Brown Jornal of World Affairs, vol. 4, no. 1, 2002, pp. 347-354.
9) Keohane R. Nye J.S. Power and Interdependence // New York: Loogman,
2001.
10)
Keohane R., After Hegemony: Cooperation and Discord in the World
Political Economy Princeton: Princeton University Press, 1984.
11)
Lampton D.M. Different Dreams: Managing US-China Relations,
1989-2000 // Stanford University Press, 2001.
12)
Ling H. Reconceptualizing Chinese American Community in St.
Louis: from Chinatown to Cultural Community // Journal of American
Ethnic History, Vol. 24, No. 2, 2005, pp. 65-101.
13)
Liu H. New Migrants and the Revival of Overseas Chinese
Nationalism // Journal of Contemporary China, vol. 14, no. 43, 2005, pp.
291-316.
14)
McKeown A. Conceptualizing Chinese Diasporas, 1842 to 1949 //
The Journal of Asian Studies, Vol. 58, No. 2, 1999, 306-337.
15)
Mei D. How China’s government is attempting to control Chinese
media in America // China Brief, vol. 1, no. 10, 2001.
16)
Mette T. Reaching Out and Incorporating Chinese Overseas: The
Trans-territorial Scope of the PRC by the End of 20th Century // The
China Quarterly, No. 168, 2001, pp. 910-929.
17)
Nathan A., Ross R. The Great Wall and the Empty Fortress: China’s
Search for Security // New York, 1997.
18)
Nye J.S. Soft Power: The Means to Success in the World Politics //
New York: Public Affairs, 2004, pp. 11-15.
19)
Ong A., Neoliberalism As Exeption: Mutations in Citizenship and
Sovereignty // Durham, NC: Duke University Press, 2006.
71
20)
Pollard V. Chinese Diaspora Websites in Southeast Asia and the
South
Pacific
ресурс]
[Электронный
//
http://chl.anu.edu.au/publications/csds/csds2007/Pollard.pdf
(Дата
обращения: 15.04.2013)
21)
Pon G. Antiracism in the Cosmopolis: Race, Class, and Gender in the
Lives of Elite Chinese Canadian Women // Social Justice, vol. 32, no 4,
2005, pp. 161-166.
22)
Shu Y. Reimaging the Community: Information Technology, and
Web-based Chinese Language Networks in North America // New York,
2003, pp. 139-157.
23)
Wong L. Belonging and Diaspora: The Chinese and the Internet //
First Monday, vol. 8, no. 4, 2003.
24)
Yang G. The Internet and the Rise of Transnational Chinese Cultural
Shere // Media, Culture Society, vol. 25, no. 4, 2002, pp. 469-490.
25)
Zhigang X. Chinese Media Spread Global Views // China Daily, 2004.
26)
Ананьев А. Роль прямых инвестиций в экономике Китая (по
оценке экспертов ООН) // Проблемы Дальнего Востока. М., 2003. –
№5. - С. 51-60.
27)
Андрианов В.Л.
формирование
«Большого
Китая»:
геополитическое измерение // Китай в мировой и региональной
политике: история и современность. Сб. ст. М., 2000. С.81-102.
28)
Архипов В.Я. Международная миграция рабочей силы в Азии
(70-80-е гг.). М., 1997, 101 с.
29)
Бажанов Е.П. Китай и внешний мир. М.: Международные
отношения, 1990, 352 с.
30)
Бирюков В.И.
Китайцы
в
США
и
американо-китайские
отношения на современном этапе. М.: Наука, 1983, 142 с.
31)
Воронков А.Я.
Национальная
Малайзии. М., 1983, 158 с.
72
политика
правящих
кругов
32)
Гельбрас В.Г. Экономика Китайской Народной Республики.
Важнейшие этапы развития, 1949—2007. Курс лекций. — Москва:
Гуманитарий, 2007. — 424 с.
33)
Гончаренко
С.
Партнеры
или
конкуренты:
как
работает
региональный китайский капитал в странах Юго-Восточной Азии //
Вопросы экономики – 1992. №3. - С.131-138.
34)
Городилова Е. Тайвань: модернизация экономики и перспективы
отношений с КНР (по материалам конференции в ИМЭМО РАН) //
Мировая экономика и международные отношения, 2003, №11, С.6165.
35)
Гуревич Э.М. Правящая партия Сингапура: структура, идеология,
политика // Юго-Восточная Азия: история, современность. М., 1983.
36)
Гурьев Л. Китай – понаехавшие обратно. «Русский журнал»
[Электронный ресурс] // http://www.russ.ru/Mirovaya-povestka/Kitajponaehavshie-obratno (дата обращения: 28.04.2013)
37)
Дятлов В. Диаспора: попытка определиться в понятиях //
Диаспоры. - 1999. № 1. – С.8-23.
38)
Золотухин И.Н. Китайская бизнес-диаспора в Юго-Восточной
Азии // Мировая система и межрегиональные отношения 2012, №3 –
С. 103-108.
39)
Золотухин И.Н. Китайская диаспора в Юго-Восточной Азии.
Ойкумена 2011, №2 – С. 157-163
40)
Иванов Н.Б. Организация наиболее влиятельных иностранных
лобби в США // Мировая экономика и международные отношения.
М., 1999. - №3.
41)
Илларионова Т.С. Этническая группа: генезис и проблемы
самоопределения. М., 1994.
42)
Капица М.С. Три десятилетия три политики. М.: Политиздат,
1979, 576 с.
73
43)
Ким В.С., Бохан Я.А. Трансформация стратегии мягкой силы
КНР в современных условиях. Вестник челябинского университета
2012, №12 (266) С. 17-20.
44)
Китайские миротворцы за рубежом [Электронный ресурс] //
http://russian.cri.cn/841/2010/01/20/1s322546.htm
(дата
обращения:
05.05.2013)
45)
Краткая История США [Электронный ресурс] Иммиграционные
потоки и этнический состав // http://infousa.ru/society/portrait/ch1.htm
(Дата обращения: 15.05.2013)
46)
Кюзаджян JI.C. Новые подходы к сотрудничеству в странах ATP.
М., 1996, 98 с.
47)
Лайнгер С.Р. Из истории китайского эмиграционного движения:
сер. 19 – нач. 20 вв. М., 1992, 176 с.
48)
Лайнгер С.Р.
Формы
социальной
организации
хуацяо
//
Социальные организации в Китае. М., 1981.
49)
Ларин А.Г. Китайские эмигранты в России. История и
современность – М.: Восточная книга, 2009. – 512 с.
50)
Левин З.И. Менталитет диаспоры. М., ИДВ; Изд-во «Крафт+»,
2001, 176с.
51)
Лю Цзайци. «Мягкая сила» в стратегии развития Китая // Полис.
2009. №4. С. 149—155.
52)
Манежев С.А. Иностранный капитал в экономике КНР. М.:
Наука, 1990, 271 с.
53)
Милонов B.C. Открытие Китая внешнему миру: временной и
пространственный аспекты. М., 1996, 64 с.
54)
Мовчанюк П.М. Китайцы в Индонезии в годы «направляемой
демократии» (1957-1965) // Страны и народы Востока. Вып.24.
Страны и народы бассейна Тихого океана. Кн.5, М., 1982.
55)
Новоселова Л.В. Инвестиционная политика и экономическая
реформа в КНР. М., 1996, 310 с.
74
56)
Полоскова Т.В. Современные диаспоры. М.: Научная книга, 2002,
284 с.
57)
Потапов М.А. Внешнеэкономическая политика Китая (1980-
1990). М.: Изд-во «Буква», 1995, 126 с.
58)
Рашковский Е. Цивилизационный облик Китая: структуры,
преемственность,
метаморфозы
//
Мировая
экономика
и
международные отношения, 2003, №8, С.62-69
59)
Салицкий А. Китайская цивилизация в современном мире //
Мировая экономика и международные отношения, 2003, №8, С.7077.
60)
Столярова Е.С. Внешнеэкономическая стратегия КНР в начале
XXI в.
и
миграционная
политика
[Электронный
ресурс]
// http://sun.tsu.ru/mminfo/000063105/327/image/327-086.pdf
(Дата
обращения: 01.05.2013)
61)
Стровский, Л.Е. Роль хуацяо в развитии китайской экономики /
Л. Е. Стровский, Цзян Цзин // Вестник УГТУ-УГПИ 2008, №2 – С.
64-72.
62)
Титаренко М.Л. Модернизация Китая: шансы и вызовы. М., 2000,
268 с.
63)
Тишков В.А. Идентичность и культурные границы: Идентичность
и конфликт в постсоветских государствах. М., 1997, 163 с.
64)
Тишков В.А. Реквием по этносу. М.: Наука, 2003, 544 с.
65)
Хуацяо – сыновья и внуки китайской нации. Русский век: портал
для
российских
соотечественников
[Электронный
ресурс]
http://www.ruvek.ru/?module=articles&action=view&id=7875
//
(Дата
обращения: 01.05.2013)
66)
Шапиро
Р.
Варвары
в
[Электронный
Поднебесной.
ресурс]
Журнальный
зал
//
http://magazines.russ.ru/inostran/2010/12/sh23.html (Дата обращения:
07.05.2013)
75
76