ТРАДИЦИИ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО В СИМВОЛИСТСКИХ РОМАНАХ
реклама
На правах рукописи Веселова Ольга Николаевна ТРАДИЦИИ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО В СИМВОЛИСТСКИХ РОМАНАХ Ф.К. СОЛОГУБА «ТЯЖЕЛЫЕ СНЫ» И «МЕЛКИЙ БЕС» Специальность 10.01.01 Русская литература Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Орел – 2011 2 Работа выполнена на кафедре русской литературы XХ-ХXI веков и истории зарубежной литературы филологического факультета ФГБОУ ВПО «Орловский государственный университет» Научный руководитель: Михеичева Екатерина Александровна, доктор филологических наук, профессор Официальные оппоненты: Дефье Олег Викторович, доктор филологических наук, профессор Конышев Евгений Михайлович, кандидат филологических наук, доцент Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Воронежский государственный университет» Защита диссертации состоится «20» декабря 2011 г. в 14 час. 00 мин. на заседании Диссертационного совета Д 212.183.02 при Орловском государственном университете по адресу: 302026, г. Орел, ул. Комсомольская, д. 41, корп. 3. С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Орловский государственный университет». Автореферат разослан «_____» ___________ 2011 г. Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук, доцент А.А. Бельская 3 ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Творчество Федора Кузьмича Сологуба – одно из самых ярких и интересных явлений рубежа XIX-XX веков. В русской литературе Серебряного века трудно назвать писателя более оригинального и загадочного. Его считали «самым русским среди декадентов» (А.Г. Горнфельд), «интимным писателем» (Р.В. Иванов-Разумник), творчество которого начинает «новую главу русской прозы» (Е. Замятин). Несмотря на такие высокие оценки, наследие Ф.К. Сологуба в нашей стране долгое время, вплоть до середины 80-х годов, было под негласным запретом. Только в последние десятилетия на литературное наследство Ф.К. Сологуба было обращено серьезное внимание исследователей. Изучению различных аспектов творчества и литературной биографии писателя посвящены работы отечественных и зарубежных филологов: Х. Барана, С.Н. Бройтмана, М.И. Дикман, Вик. Ерофеева, И.Ю. Жирковой, С.П. Ильева, В.А. Келдыша, Р.Я. Клейман, Л.А. Колобаевой, З.Г. Минц, М.М. Павловой, Л. Силард, З.В. Удоновой и других. Появились и диссертационные исследования, посвященные проблемам жизни и творчества (М.М. Павлова), образному анализу лирики Ф. Сологуба (Н.В. Кузьмичева), принципам воплощения авторского сознания (А.Н. Губайдуллина, Н.П. Дмитриев, В.В. Циттель) и текстологическим проблемам поэтического наследия (Т.В. Мисникевич), изучению переводческой стратегии (А.Б. Стрельникова) и стилистических особенностей (О.В. Иванова, М.А. Дубова), поэтике малой прозы (А.Р. Магалашвили) и романов «Тяжелые сны» (А.Н. Долгенко), «Мелкий бес» (М.М. Павлова, Е.А. Виноградова, Е.В. Сергеева, Д.В. Боснак), «Творимая легенда» (Н.А. Глинкина, М.А. Львова, Н.И. Рублева). Определение природы сновидений в поэзии Ф.К. Сологуба как «альтернативной реальности»1, как «манифестного явления»2 и «мистериальной инициации»3 в прозе, переосмысление романа «Тяжелые сны» как яркого и оригинального воплощения русского декаданса4, «Мелкого беса» как «иронического способа понимания мира»5, «Творимой легенды» как «своеобразной программы преобразования несовершенной действительности в мир добра и гармонии»6 позволили сделать важный шаг к осмыслению Кузьмичева Н.В. Мотив сна в поэзии русских символистов: На материале поэзии Ф. Сологуба: Дис. ... канд. филол. наук. – Ярославль, 2005. – С.70-108. 2 Сергеев О.В. Поэтика сновидений в прозе русских символистов: Валерий Брюсов и Федор Сологуб: Дис. ... докт. филол. наук. – М., 2002. – С.69. 3 Нагорная Н.А. Онейросфера в русской прозе XX века: модернизм, постмодернизм: Дис. ... докт. филол. наук. – М., 2004. – С.4. 4 Долгенко А.Н. Роман Федора Сологуба «Тяжелые сны»: Проблематика и поэтика: Автореф. дис. … канд. филол. наук. – Волгоград, 1998. – 21 с. 5 Иванова О.В. Ирония как стилеобразующее начало в романе Ф. Сологуба «Мелкий бес»: Дис. ... канд. филол. наук. – М., 2000. – С. 22. 6 Глинкина Н.А. Роман Ф.Сологуба «Творимая легенда»: Проблема художественного синтеза жизнеподобия и условности: Дис. ... канд. филол. наук. – Ульяновск: УГПУ, 2003. – С.3. 1 4 специфики символистского романа как особенного явления в области жанровых форм (С.П. Ильев, Н.В. Барковская). Художественные произведения Ф.К. Сологуба отличаются высокой реминисцентной насыщенностью, которую можно считать одним из неотъемлемых свойств его поэтики. Именно потому, на наш взгляд, без интертекстуального прочтения сологубовских произведений невозможно полноценное восприятие его художественной концепции. Следует отметить, что вопрос литературных связей, влияний и «учителей» затрагивался в работах Н.А. Горских, Вик. Ерофеева, М.М. Павловой, А.Л. Соболева, И.В. Пантелей, Л.Л. Фиалковой и других исследователей. Особое значение философско-этического и художественно-эстетического опыта Ф.М. Достоевского для структуры художественного мира русского декадентского романа отмечали еще современники, которые видели в сологубовской прозе ответы на «карамазовские вопросы» (Р.В. ИвановРазумник). Именно своеобразное отражение философии «идеологического романа» Ф.М. Достоевского придает творческой стратегии Ф.К. Сологуба особенный статус. В результате предпринятых исследований уже установлено, что «проза Сологуба стала своеобразным "мостиком" и по отношению к "достоевским" темам многих художников XX столетия»7, «многочисленные идеи и связанные с ними комплексы мотивов, проблем и образов, ставшие знаковыми в художественном сознании начала XX века, так или иначе миметически связаны с художественными, психологическими, историкосоциальными и философскими открытиями Достоевского»8, что «в содержательном аспекте ряд персонажных "идеологий" Достоевского становятся авторскими в прозе Серебряного века, в первую очередь – неприятие "мира Божьего" Ивана Карамазова (например, у Ф.К. Сологуба, Л.Н. Андреева, А.М. Ремизова) и допущение "крови по совести" Раскольникова (например, у З.Н. Гиппиус, А.М. Горького)»9. Изучение вопроса о влиянии традиций русской классики, и в частности – традиций Ф.М. Достоевского на художественное мышление поэтов и прозаиков рубежа XIX-XX веков имеет огромное значение. С одной стороны, это позволяет расширить представление о функционировании мировоззренческой системы Достоевского в культурной парадигме Серебряного века, что способствует постижению ее универсальности, а с другой – помогает полнее раскрыть творческую природу художников, отказавшихся от традиций реализма. Отношение Ф.К. Сологуба к классическому наследию во многом определяет все его творчество. Особую роль в творческой судьбе писателя Пантелей И.В. Традиции Достоевского в романах Сологуба: Дис. …канд. филол. наук. – М., 1998. – С.163. 8 Юрьева О.Ю. Художественная эманация идей и образов Ф.М. Достоевского в русской литературе начала XX века: Дис. ... докт. филол. наук. – М., 2003. – С.10-11. 9 Богданова О.А. Традиции «идеологического романа» Ф.М. Достоевского в русской прозе конца XIX начала XX века: Автореф. дис. ... докт. фил ол. наук. – М., 2009. – С.17. 7 5 играет именно традиция Достоевского. Интертекстуальное взаимодействие произведений Ф.К. Сологуба с наследием Ф.М. Достоевского, как представителя классической традиции русской литературы, занимает особое место в исследованиях А.Н. Долгенко, И.В. Пантелей, И.Д. Якубович, Б.Ю. Улановской. Однако следует отметить, что в направлении изучения этого взаимодействия сделано не так много. До настоящего времени вопрос следования традициям Достоевского в романах Сологуба «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» рассматривался в основном локально, ограничиваясь лишь отдельными наблюдениями и констатацией тех или иных совпадений. При этом серьезного осмысления этих преемственных связей, прежде всего с точки зрения их функциональности, значимости для сологубовской прозы, предпринято не было. Так, например, в диссертации И.В. Пантелей мотив преступления и наказания исследуется на примере романа «Тяжелые сны», мотив «человека из подполья» – на примере романа «Мелкий бес», наконец, «фантастический реализм» Достоевского соотносится с романом «Творимая легенда», что существенно обедняет наше представление о системе художественных взаимодействий. Более того, сама И.В. Пантелей называет свою работу «попыткой "прокомментировать" неисчерпаемую тему литературных традиций в его [Сологуба] романах на примере творчества Достоевского», подчеркивая при этом, что «обширную и мало изученную тему традиций Достоевского в творчестве Федора Сологуба трудно осветить в рамках одной диссертации»10. Актуальность предложенной темы обуславливается необходимостью уточнить научное наполнение понятия «традиция» в контексте взаимодействия художественных методов в творчестве Ф.К. Сологуба, а также усиливающимся интересом к изучению интертекстуальных связей его романов. Несмотря на то, что изучение сологубовского наследия сквозь призму традиций Достоевского как представителя русской классической литературы уже было предпринято в ряде опубликованных работ, заявленная в названии данной диссертации проблема многоаспектна и требует дальнейшего изучения. Научная новизна диссертации определяется выявлением традиций Ф.М. Достоевского на интертекстуальном, архетипическом и жанрово-родовом уровнях романов Ф.К. Сологуба «Тяжелые сны» и «Мелкий бес». Интертекстуальная активность Сологуба в отношении творчества великого классика должна быть осмыслена в ее глубинных основаниях, коренящихся в общности мировоззренческих ценностей писателей. Кроме того, сопоставительный анализ произведений рассматриваемых авторов позволяет выявить принципы взаимодействия в ранних романах Сологуба таких художественных методов, как реализм и символизм. Материалом исследования послужили как сологубовские романные тексты («Тяжелые сны» (1895) и «Мелкий бес» (1905)), относящиеся к раннему, наиболее плодотворному, периоду творчества писателя (1890-е – начало 1900-х Пантелей И.В. Традиции Достоевского в романах Сологуба: Дис. …канд. филол. наук. – М., 1998. – С. 13. 10 6 годов), так и вершинные художественные произведения Ф.М. Достоевского (повести «Двойник» (1846), «Село Степанчиково и его обитатели» (1859), «Записки из подполья» (1864), романы «Преступление и наказание» (1866), «Идиот» (1868-1869), «Бесы» (1872), «Братья Карамазовы» (1888)). Объектом данного исследования является функционирование традиций Ф.М. Достоевского в поэтике символистского романа Ф.К. Сологуба. Предметом работы стали формы и способы художественной реализации традиций Ф.М. Достоевского в творчестве Ф.К. Сологуба. В качестве теоретико-методологической основы диссертации были использованы работы отечественных и зарубежных исследователей: М.М. Бахтина, Н.В. Барковской, Х. Блума, М.Я. Ермаковой, Д.В. Затонского, С.П. Ильева, В.Я. Кирпотина, Г.Б. Курляндской, Н.Л. Лейдермана, Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, З.Г. Минц, Е.А. Михеичевой, Н.Т. Рымарь, Л. Силард, Н.Д. Тамарченко, Ю.Н. Тынянова, В.Е. Хализева, Т.С. Элиота, Б.М. Энгельгардта, А.Я. Эсалнек, М.Н. Эпштейна, К.Г. Юнга и др. В исследовании учитываются достижения таких видных теоретиков литературы, как И.В. Арнольд, Р. Барт, Ж. Женетт, А.К. Жолковский, Ю. Кристева, Ю.М. Лотман и др., которыми были разработаны методики интертекстуального анализа. В работе использован комплексный подход к явлениям литературы, сочетающий сравнительно-типологический и историко-генетический методы с элементами интертекстуального анализа. Сравнительно-типологический метод используется с целью рассмотрения романов Ф.К. Сологуба в контексте идейных исканий Ф.М. Достоевского и при обращении к поэтике произведений. Историко-генетический метод необходим при выявлении связей романов Ф.К. Сологуба с прозой Ф.М. Достоевского на жанровом уровне, а также на уровне системы архетипических связей. Элементы интертекстуального анализа используются при исследовании структуры образов и мотивов прозы писателей. Основной целью диссертационного исследования является рассмотрение специфики функционирования в ранних романах Ф.К. Сологуба традиций Ф.М. Достоевского. Достижение поставленной цели предполагает выполнение следующих задач: – выявление объема понятия «традиция», осмысление его как особой художественной категории; – определение функционального значения наследия Ф.М. Достоевского как источника особой литературной традиции в творчестве поэтов и писателей Серебряного века, в частности – Ф.К. Сологуба; – исследование традиций Ф.М. Достоевского в романах Ф.К. Сологуба «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» на уровне интертекстуальных, архетипических и жанровых взаимодействий. Решение поставленных задач обусловило структуру диссертационного исследования. Композиция глав выстроена по принципу, предусматривающему 7 поэтапную конкретизацию исследования: от постановки проблемы «традиции» в современном литературоведении, жанрового своеобразия символистского романа – к общим вопросам особенностей творчества Сологуба и его художественного метода – к определению значимости феномена Достоевского для культуры Серебряного века, и, наконец, – к анализу конкретного бытования и трансформации традиций Ф.М. Достоевского в романах Ф.К. Сологуба. На защиту выносятся следующие положения: 1. Многочисленные обращения к Достоевскому в сологубовских произведениях свидетельствует о том, что в построении собственных мировоззренческих и художественных категорий Ф.К. Сологуб отводит ведущее место творчеству Ф.М. Достоевского, которое становится эстетическим, этическим и духовным ориентиром. 2. В творчестве Ф.К. Сологуба можно найти прямое и опосредованное обращение к русской классике, ориентацию на преемственность художественных образов и элементов поэтики классической литературы. Традиции Ф.М. Достоевского в романах Ф.К. Сологуба «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» представлены тремя аспектами: интертекстуальным, архетипическим, жанрово-родовым. 3. В ранних романах Сологуба «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» присутствие Достоевского обнаруживает себя в виде разнообразных вариаций на темы его произведений: в сологубовских текстах происходит наследование жанровых форм, перед нами предстают герои Достоевского, появляются прямые и скрытые цитаты из его наследия. Сологуб использует излюбленные классиком приемы раскрытия характеров, продолжает разработку волнующих предшественника тем. 4. Отличительной особенностью Сологуба-художника является стремление к гармоничному сочетанию в рассматриваемых романах классических традиций и начал «нового искусства». При этом отношения с традициями Достоевского носят характер творческого, порой весьма напряженного, диалога, направленного на обогащение художественного метода освоения действительности. Теоретическая значимость проведенного исследования заключается в уточнении основных форм и способов функционирования классической литературной традиции в модернистской прозе конца ХIХ – начала ХХ века, а также в определении жанровой специфики символистского романа. Наблюдения и выводы, полученные в ходе проведенного исследования, могут найти применение в дальнейшем научном изучении творчества Ф.К. Сологуба, восприятия феномена Ф.М. Достоевского в условиях литературного процесса Серебряного века, а также в учебных целях: для разработки вузовских курсов и спецсеминаров по теории литературы, истории русской литературы рубежа XIX-XX веков, в преподавании спецкурсов по проблемам компаративистики, традиций русской классики в порубежной 8 литературе и в творчестве Ф.К. Сологуба. Это определяет практическую значимость диссертации. Апробация работы. Материалы исследования нашли отражение в докладах на Всероссийских научных конференциях: «Орловский текст российской словесности: творческое наследие И.А. Бунина» (Орел, 2010), «Русская поэзия: проблемы стиховедения и поэтики» (Орел, 2010) и конференции молодых ученых Орловского государственного университета (Орел, 2009). Главы диссертации обсуждались на аспирантских объединениях и заседаниях кафедры русской литературы XX-XXI веков и истории зарубежной литературы Орловского государственного университета (2009, 2010, 2011). По теме диссертации опубликовано 5 статей. Диссертационное исследование изложено на 249 страницах и состоит из введения, двух глав, заключения. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во Введении обоснована актуальность темы, рассмотрено состояние ее научной разработанности, определены цель и содержание поставленных задач, представлена методология исследования, раскрыты научная новизна и практическая значимость работы. Первая глава – «Закономерности литературной эволюции и жанровая специфика романов Ф.К. Сологуба» – носит преимущественно теоретический характер и содержит четыре раздела. Первый раздел – «Проблема традиции в теоретическом освещении» – сосредоточен на теоретическом освещении проблемы культурной традиции в интерпретации таких ученых, как С.С. Аверинцев, М. Вебер, Д.С. Лихачев, Ю.М. Лотман, Э.С. Маркарян, В.Д. Плахов, А.Г. Спиркин, С.Л. Франк, В.Е. Хализев, В.Ф. Эрн и др. В нем отмечается, что важной особенностью феномена «традиция» является его многофункциональность и многоуровневость. В данной работе под «традицией» подразумевается передающийся последующим эпохам и поколениям культурно-художественный опыт, восходящий к многоплановому комплексу вечных тем, некая точка опоры в исканиях подлинных талантов, своеобразный творческий ориентир, а подчас и стихийное, независимое от намерений автора влияние на литературное творчество. При этом особо подчеркивается, что необходимо разграничивать такие понятия, как традиция и традиционализм. С проблемой традиции тесно связан вопрос литературной эволюции, который по-разному решался в классической русской филологии 1910-х – 1920-х годов (М.М. Бахтин, Г.А. Гуковский, Ю.Н. Тынянов, В.Б. Шкловский и др.), в советском литературоведении 1960-х – 1970-х годов (С.С. Аверинцев, М.Л. Андреев, А.С. Бушмин, П.А. Гринцер, А.В. Михайлов, М.Б. Храпченко и др.) и в трудах современных ученых (И.В. Арнольд, А. Большакова, Л.С. Борисова, Б.М. Гаспаров, А.К. Жолковский и др.). Традиция в художественном произведении может быть представлена тремя аспектами – интертекстуальным, архетипическим и жанрово-родовым – каждый из которых обладает специфическим художественным статусом. Так, 9 феномен диалога художественных текстов, определяемый во многом термином «интертекстуальность», получившим широкое распространение как в зарубежной, так и в отечественной науке, фиксирует «семантические трансформации, совершающиеся при переходе от текста к тексту и сообща подчиненные некоему единому смысловому заданию» (И.П. Смирнов). Литературно-мифологические архетипы, определяемые в аналитической психологии К.Г. Юнга как «первичные схемы образов, воспроизводимые бессознательно и априорно формирующие активность воображения», могут выступать в художественных текстах в виде мифопоэтического подтекста и объединять их по отношению к определенной традиции, задавая разные способы функционирования архетипических значений. Из такого осмысления образно-тематической структуры формируется представление о жанровой природе литературного произведения, которая сама по себе подразумевает «преемственность восприятия», названную М.М. Бахтиным «памятью жанра». Второй раздел – «Жанровое своеобразие символистского романа» – посвящен выявлению жанровых особенностей символистского романа, который представляет собой сложное многоаспектное явление, предполагающее тесное переплетение черт романного жанра, основ символистского метода и особенностей поэтического стиля. Обращению поэтов-символистов к романному жанру во многом способствовала историческая обстановка переходной эпохи. Символистов привлекало отсутствие строго установленных правил построения жанра, его целостность, проблемность, универсальность, синтетичность, непременное отражение в романе современной действительности, а также принадлежность данной жанровой формы к эпическому роду. «Открытая» структура романа исторически проявляет способность к созданию жанровых модификаций практически во всех художественных направлениях – от барокко до символизма и постмодернизма, вбирая в себя родовые свойства и собственно эпоса, и драмы, и лирики. По свидетельству самих писателей Серебряного века, возникновение символистских форм необходимо считать закономерностью, адекватной духу того времени и его мироощущению. Поэтому в предлагаемом диссертационном исследовании, учитывающем споры литературоведов по этому вопросу (Н.В. Барковская, С.П. Ильев, Н.Л. Лейдерман, Н.Т. Рымарь, Л. Силард, Н.Д. Тамарченко и др.), символистский роман рассматривается как особая жанровая разновидность, в художественной системе которой «фундаментальное место принадлежит категории символа и диалектически связанной с ней категории мифа»11. В этом отношении ранние романы Ф. Сологуба «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» мы считаем безусловно символистскими. В третьем разделе – «Проблема художественного метода Ф.К. Сологуба в научно-критической литературе» – рассматриваются существующие в Ильёв С.П. Русский символистский роман: Аспекты поэтики. – Киев: Лыбидь, 1991. – С. 5. 11 10 литературоведении и критике подходы к определению творческого метода писателя. Будучи, по его собственному признанию, представителем «нового искусства», Сологуб не ограничивал свое творчество строгими рамками какоголибо одного литературного направления. Следует отметить, что подобная многостильность была характерна для творчества многих писателей рубежа XIX-XX веков, поскольку в полном объеме отвечала провозглашенной представителями символизма идее синтеза. В стремлении расширить «художественную впечатлительность» за счет мистического содержания и языка символов символисты опирались на русскую литературу ХIХ столетия. Не случайно, Д.С. Мережковский называл Достоевского пророком, ценил в его творчестве «демоническое» стремление, «мистицизм», «дерзость посягновения на величайшие святыни долга и веры». Именно творчество Достоевского в манифесте символизма рассматривается как феномен, во многом предвосхитивший появление «нового искусства», наряду с философией Ф. Ницше, А. Шопенгауэра, Н. Федорова, Вл. Соловьева. На основе этих идей окончательно оформляются главные символистские принципы: закон «соответствий», предполагающий единство земной человеческой жизни и существования целой вселенной; «принцип верности вещам», предусматривающий, с одной стороны, проникновение через реальный вещный мир в невидимый, трансцендентный мир, с другой стороны, требовавший передачи трансцендентных сущностей через конкретные образы-символы; принцип приближения к «духу музыки», которую символисты считали высшей формой творчества, способной предоставить творцу наибольшую свободу самовыражения. Воплощение этих законов в символистской прозе привело в плане художественной формы к господству мифопоэтической, условносимволической образности; в плане творческого метода – к символизации, в плане содержания – к преобладанию вечного над временным. Трансформация в символистском романе традиционного для реалистических произведений психологизма неизбежно повлекла за собой обновление подходов к изображению действительности, изменение отношений между автором и героем и возникновение символико-мифологического психологизма. До конца XX века в исследовательской среде господствовало мнение о Сологубе как о типичном представителе русского символизма. Анализируя реалистические истоки романа «Мелкий бес», Вик. Ерофеев одним из первых предложил оценивать его как «пограничное» произведение. Идея «пограничности» всего сологубовского творчества получила обоснование в работах И.Д. Якубович, относящей романы Ф. Сологуба к традициям русского философского романа, З.Г. Минц и Н.Г. Пустыгиной, определяющих раннее творчество писателя как «период сочетания постнароднического демократизма и идеализма», И.А. Жирковой, усматривающей в сологубовской малой прозе «попытки соединения "бытового" реализма с символическим принципом изображения действительности». 11 В исследованиях Х. Барана, Е.А. Виноградовой, М.М. Павловой, Е.В. Стариковой творчество Сологуба представлено с уклоном на реалистическую эстетику, в основу которой положены бытовые и биографические наблюдения. Л. Силард рассматривает творчество Сологуба в рамках символизма, подчеркивая при этом его «неомифологическую» основу. По мнению Л.А. Колобаевой, в отношении использования Сологубом реалистических традиций необходимо говорить не о следовании, а, скорее – о пародировании, об обогащении реалистических, обыденных образов мифологической фантастикой. Но в целом в литературоведении продолжает преобладать трактовка творческого метода Сологуба как символистского с господством пессимистических, богоборческих настроений, тяготением к метафизическим ценностям. Так, С.П. Ильев трактует ранние романы Сологуба как предсимволистские. А. Пайман убеждена, что использование реалистических приемов обогащает произведения Сологуба и свидетельствует о чуткости писателя-символиста к другим эстетическим системам. Е.В. Сергеева, выделяя такие черты сологубовского творчества, как «индивидуализм и антитетичность бытия», делает вывод о принадлежности писателя к русскому декадентству. О необходимости рассмотрения «Мелкого беса» как исключительно символистского романа пишет в своей работе В.В. Заманская, предлагая считать этот роман отражением глубинной эволюции экзистенциального сознания в России. М. Задражилова рассматривает Сологуба как провозвестника философского и литературного экзистенциализма в России. Ю.И. Гуськов видит в творчестве Сологуба черты европейского «экзистенциального кода с архисюжетом по М. Хайдеггеру». По нашему мнению, применительно к творчеству Ф. Сологуба можно говорить о «диалогической цитатности» (М. Цимборска-Лебода), о сложном преломлении «мифологии Достоевского» (И.В. Пантелей), так как причисление писателя к художникам-символистам вовсе не противоречит творческому восприятию Сологубом реалистических традиций. В четвертом разделе – «Романы "Тяжелые сны" и "Мелкий бес" в контексте жизни и раннего творчества Ф.К. Сологуба» – определяется место ранних романов писателя в контексте его жизни и творчества. Федор Кузьмич Тетерников (настоящая фамилия Сологуба) родился 17 февраля 1863 года в бедной петербургской семье. Лишившись отца, с ранних лет был вынужден зарабатывать и содержать свою семью (мать Татьяну Семеновну и сестру Ольгу). С двенадцати лет мальчик обнаруживает в себе тягу к поэтическому творчеству. После окончания Никольского приходского и Владимирского уездного училищ Федор Кузьмич поступает в 1878 году в Санкт-Петербургский Учительский институт, славившийся в то время прогрессивностью нравов. В годы учебы Тетерников активно развивает свой литературный дар: занимается переводческой деятельностью, работает над масштабным романом-эпопеей «Ночные росы», поэмой «Одиночество», теоретическим трактатом о романе. 12 В 1882 году будущий писатель с семьей уезжает учительствовать в глухие северные провинции (Крестцы, Великие Луки, Вытегру), где сталкивается с дикими нравами общества, произволом чиновников, непроходимым невежеством местных педагогов, а также с бесправием и беззащитностью учеников. Образованность и прогрессивные суждения молодого учителя (он был автором многочисленных статей по педагогике, работал над созданием новаторского учебника геометрии), а также искренняя привязанность к нему учеников вызывают зависть и опасения у начальства, что нередко оборачивается конфликтами, порой вынуждающими даже менять место службы. Федор Кузьмич, живя в провинции, не оставляет занятие литературным трудом. Более того, считая сочинительство своим основным жизненным занятием, он изо всех сил стремится попасть в столицу. Наконец, в 1892 году Тетерников переводится на службу в городское училище Санкт-Петербурга. Тягостные впечатления, оставленные в душе писателя многолетним преподаванием в провинции, составили мощный биографический пласт его ранних произведений, включая романы «Тяжелые сны» и «Мелкий бес». В этом же году Федор Кузьмич начинает сотрудничать с первым в России модернистским журналом «Северный вестник». Именно здесь начинающий писатель заводит дружбу с представителями «нового искусства» (Н.М. Минским, Д.С. Мережковским, З.Н. Гиппиус и другими) и получает псевдоним Сологуб, которым подписывает свои произведения с 1893 года. За пять лет работы Федора Кузьмича в «Северном вестнике» были опубликованы его стихотворения, рассказы, роман, рецензии на книги по педагогике и статьи на общественные темы. Однако, несмотря на активную творческую деятельность, в литературных и читательских кругах Петербурга Сологубу не уделяли должного внимания. 1896 год становится знаковым для его творчества. Именно в этом году выходят в свет первые книги Федора Сологуба («Стихи, книга первая», роман «Тяжелые сны», сборник рассказов и стихов «Тени»), изданные писателем на собственные средства. Роман «Тяжелые сны», ставший итогом многолетней творческой работы (был начат еще в Крестцах и создавался на протяжении десяти лет), имел под собой мощную биографическую основу (несомненное сходство героя и его создателя, а также переживаемых ими жизненных ситуаций). На страницах этого произведения, резко отличающегося по своему содержанию и форме от литературных явлений того времени, автор смело сочетает реалистические картины с невероятными фантастическими видениями и эротическими сценами. У современников принадлежность романа к «новому искусству», несмотря на его глубинную социальную подоплеку, не вызывала никаких сомнений. По существу «Тяжелые сны», действительно, явились одним из первых крупных декадентских произведений. Именно предвзятому отношению современников к любым проявлениям декадентства в литературе (как к кризисным, упадническим, аморальным явлениям, свидетельствующим о 13 вырождении искусства) во многом обязано равнодушие читателей и враждебность литературных обозревателей к первому сологубовскому роману. При этом в Европе «Тяжелые сны» были встречены с восторгом. В России же имя Сологуба оставалось практически неизвестным широкому кругу читателей. Признание последовало после выхода отдельной книгой романа «Мелкий бес», в марте 1907 года. Это произведение получает статус одной из наиболее популярных и читаемых книг в России, а его автор приобретает известность и авторитет, как в отечественных литературных кругах, так и за рубежом. В последующие годы в России роман переиздается регулярно (только при жизни автора «Мелкий бес» переиздавался около десяти раз). «Мелкий бес» был завершен Сологубом летом 1902 года. Этому предшествовала долгая (с 1892 по 1902 год) напряженная работа: подготовка фактического материала, тщательный отбор изображаемых событий социальной и культурной жизни, авторская шлифовка текста. Образ Передонова оказался чрезвычайно актуальным для России начала XX века – его популярность была феноменальной. В связи с этим, Сологубом был предпринят ряд попыток возродить этот персонаж в своих более поздних произведениях (трагедия в пяти действиях «Мелкий бес», роман «Дым и пепел»). Современники особенно ценили конкретно-исторический план «Мелкого беса». При этом Передонова они расценивали как порождение реакционной российской действительности. Однако сам автор, по его собственному признанию, отразил в своих романах некие общие черты современного мира и современной личности в целом. «Мелкий бес», на первый взгляд кажущийся вполне простым и даже публицистически откровенным, при более детальном изучении оказывается многослойным, перенасыщенным философским содержанием разных уровней обобщения романом. От «Тяжелых снов» к «Мелкому бесу» в творчестве Ф. Сологуба углубляется уровень философской абстракции, усиливается фантастический элемент, а бытовой план изображения сменяется метафизическим. Вторая глава – «"Тяжелые сны" и "Мелкий бес" Ф.К. Сологуба в контексте традиций Ф.М. Достоевского» – состоит из шести параграфов и посвящена исследованию романного творчества писателя на фоне традиций Достоевского с привлечением конкретных текстовых реализаций. При этом обозначаются не только точки «притяжения», но и моменты «отталкивания». В первом разделе второй главы – «Творчество Ф.М. Достоевского как источник возникновения традиций» – была предпринята попытка осмысления творчества Ф.М. Достоевского как комплекса этических и эстетических проблем, получивших свое воплощение в особой художественной форме. Наследие Федора Михайловича Достоевского является вершиной достижений культурной эпохи второй половины XIX века, на которую опираются и от которой отталкиваются в своих творческих исканиях многие художники слова. Художественный гений Достоевского, наследуя традиции русской реалистической прозы, одновременно творчески перерабатывал их и новаторски закладывал основы новых традиций для своих современников и 14 последователей. Не случайно Н.А. Бердяев утверждал, что все идеалистические и религиозные течения начала ХХ века «стали под знак Достоевского <…> все решают поставленные им темы». В своих произведениях Ф.М. Достоевский совершенно по-новому осмысливал и перерабатывал сложнейшие темы и идеи, которые неизменно привлекали внимание его литературных преемников. В области художественного творчества Достоевский сделал целый ряд открытий, которые, постоянно используясь последователями, перешли в разряд традиций. Прежде всего, писатель создал роман нового типа («идеологический» по своей направленности и «полифонический» по своей структуре). Новаторство Ф.М. Достоевского в области романной формы отмечают все исследователи. Однако вопрос о сущности этого новаторства вызывает споры в литературоведении с начала XX века и до настоящего времени. Так, Вячеслав Иванов еще в статье «Достоевский и роман-трагедия» (1916), выделяя «культурную сложность», «проблему страдания» и сострадания, разноприродности человеческого бытия, определил основной принцип «цикла романов» Достоевского, «соответствующий тематическому и контрапунктическому развитию в музыке». Б.М. Энгельгардт в своей работе 1922 года определил роман Достоевского как «идеологический», поскольку в нем в качестве обязательного компонента присутствует конфликт идей. Понимание романа как «идеологического» стало применяться к произведениям Достоевского наряду с полифонической концепцией, выдвинутой М.М. Бахтиным. Многие исследователи (В.Д. Днепров, В.Н. Захаров, Н.Д. Тамарченко, А.Я. Эсалнек) справедливо признают «идеологичность» поздних романов Ф.М. Достоевского их отличительным структурообразующим принципом. М.М. Бахтин создал научную концепцию, основанную на сущностном противопоставлении монологической и диалогической эстетики и тезисе об их диалогическом равноправии в полифоническом романе. При этом специфика монологической идеологии в художественной литературе, по его мнению, заключается «в единстве и единственности авторской точки зрения, которая определяет содержание, форму, композицию, основные выводы, позиции героев». В романе она проявляется через позицию автора, который выступает изначально «знающим и обладающим истиной». В центре своих произведений Достоевский изображал героев нового типа. К одному из таких типов относится «человек из подполья». «Подполье», будучи понятием многомерным, предполагает особое психологическое состояние, специфичность характера героя, а также – комплекс охвативших его сознание идей. В качестве ведущего принципа построения художественного образа Достоевский новаторски использовал прием двойничества, который реализовывался писателем сразу в нескольких направлениях. Повышенное внимание к внутреннему миру своего героя обусловило частое обращение Достоевского к сновидениям, к тайнам инобытия, к измененной психике человека. С целью углубления психологизма писатель 15 изображал своего героя в кризисных, пограничных ситуациях, когда наиболее отчетливо проявлялся духовный потенциал личности. Излюбленными у Достоевского были темы «униженных и оскорбленных», «слезинки ребенка», «случайного семейства», «большого города». Во втором разделе второй главы – «Феномен личности Ф.М. Достоевского и его влияние на мировоззрение Ф.К. Сологуба» – раскрывается значение Достоевского для культуры Серебряного века в целом и эстетической системы Сологуба в частности. Идеи и образы произведений Достоевского, как и его уникальная личность, оказали мощное воздействие на художественное сознание эпохи рубежа XIX-XX веков. Гений великого классика, опередив свое время, предвосхитил многие явления, ставшие впоследствии отличительными признаками «нового искусства». Заложенный в его произведениях мощный гуманистический заряд, высшие духовные ценности и актуальнейшие философские проблемы не могли оставить равнодушным ищущее поколение рубежа веков. Сочинения последователей нередко включали цитаты (как явные, так и скрытые), аллюзии, реминисценции, а также неосознанные заимствования из наследия Достоевского. К осмыслению его творчества так или иначе обращались почти все художники Серебряного века. Этот факт отражен во многих автобиографиях, статьях, манифестах, интервью. Традиции Достоевского оказали влияние и на творчество Ф. Сологуба. Это отмечалось как прижизненной критикой писателя-символиста (в работах А. Долинина, Р. Иванова-Разумника, Ан. Чеботаревской, К. Чуковского, Л. Шестова и других), так и исследователями наших дней (С.Н. Бройтманом, Вик. Ерофеевым, В.А. Келдышем, М.М. Павловой, И.Д. Якубович, И.В. Пантелей, А.Н. Долгенко и другими). Рецензенты начала XX века усматривали в перекличках с классиком исключительно внешнюю формальную связь, порой даже обвиняя Сологуба в подражательности. В действительности связь писателя-символиста с Достоевским носила более тесный характер, имела глубинную основу, заключенную в определенной общности мировоззрений писателей. Несмотря на то, что Сологуб не оставил документальных оценок творчества Достоевского, по свидетельствам биографов, он на протяжении всей жизни с глубоким вниманием относился к личности и художественным открытиям своего великого предшественника. Произведения классика русской литературы представитель старшего поколения символистов ценил, постоянно перечитывал и тщательно изучал на протяжении всей своей жизни. Сологуб в своей литературной деятельности нередко обращался к стилю и лексике Достоевского. Следует также отметить некоторые сходные факты в биографии рассматриваемых писателей. Оба они, по выражению Достоевского, были выходцами из «случайного семейства». Это обстоятельство наложило определенный отпечаток на их характер и дальнейшую судьбу. Рано познав жизненные тяготы, они росли «задумывающимися мальчиками», не принимали 16 участия в детских забавах и стремились к уединению. Все это обусловило общность характеров, предопределившую особый подход к жизненным ценностям, масштабность личных переживаний. Более того, писатели выражали и похожие философские предпочтения: обоим были близки философские идеи Ф. Ницше и А. Шопенгауэра, обоих интересовали глубины человеческой психики. Отношение Ф. Сологуба к художественным открытиям Ф.М. Достоевского представляется сложным, неоднозначным и многомерным, включающим как точки явного притяжения, так моменты отталкивания. В третьем и четвертом разделах второй главы – «Логин как символистская версия героя-идеолога Ф.М. Достоевского» и «Модификация "подпольных" героев в романе Ф.К. Сологуба "Мелкий бес"» – герои ранних сологубовских романов рассматриваются как преломление образов Достоевского. Вслед за великим русским классиком Сологуб ставит в центре своего первого крупного прозаического произведения героя-«идеолога». Василий Маркович Логин (персонаж романа «Тяжелые сны») имеет много общего со своим литературным предшественником Родионом Романовичем Раскольниковым. Их сближает незнатное происхождение, образованность, интеллигентность, некоторые черты характера, а также – двойственность натуры. В раскрытии внутренних процессов в душе героев Достоевского и Сологуба важнейшую роль играют сны. Следуя традициям русского классика, Сологуб помещает своего персонажа в неблагоприятные социальные условия, что способствует обострению негативных качеств натуры, перерождению «мечтателя» в «парадоксалиста». Вслед за героем Достоевского, Василий Маркович переносит все обиды, неудачи и ответственность за угнетенное положение на одного человека (попечителя гимназии Мотовилова), избранного им в качестве жертвы. Убийство, совершенное Логиным, является несомненной аллюзией к «Преступлению и наказанию», поскольку во многих деталях повторяет сюжетную ситуацию классического произведения. Сознательная ориентация Сологуба на традиции великого классика при создании образа главного героя романа «Тяжелые сны» представляется несомненной. Однако многие сходные с романом Достоевского «Преступление и наказание» ситуации трактуются Сологубом иначе, в рамках «нового искусства». Так, Логин находится на более поздней, по сравнению с Раскольниковым, стадии психологического развития, более глубокой представляется двойственность сологубовского героя (у него даже появляется порочный двойник). Автор окрашивает сны Логина эротизмом и садизмом, противоречащими русской классической традиции и несущими мистическое символистское значение. Совершенное Логиным убийство нельзя считать социально детерминированным. Поступок Василия Марковича скорее подчинен 17 символистскому принципу «соответствия». Несмотря на явную аллюзивность совершенного Логиным убийства, его авторская оценка отличается тем, что не имеет под собой серьезной идейной основы. Его совершение становится полной неожиданностью для читателя, что создает эффект случайности, рокового стечения обстоятельств, придавая убийству мистический смысл. Душевные муки героя Сологуба не сравнимы с муками Раскольникова ни по объему, ни по масштабности, ни по глубине, поэтому невозможным становится и возрождение Логина. Выявление существенных в идеологическом плане различий в трактовке сходных сюжетных ситуаций помогает понять, что следование Сологуба традициям Достоевского было намеренным, но не слепым или подражательным. Именно на фоне реалистических традиций черты «нового искусства», новые мировоззренческие установки писателя-символиста проявлялись особенно ярко. Объектом анализа в четвертом разделе второй главы является главный герой романа Сологуба «Мелкий бес», который также связан с образами Достоевского. Наиболее отчетливые параллели Передонов обнаруживает с Голядкиным – героем повести Ф.М. Достоевского «Двойник». Им обоим присущи неуемные, необоснованные амбиции, чрезмерно высокое самомнение, страстное желание возвыситься над другими, а также жизненная потребность если не быть, то хотя бы выглядеть значительными в глазах окружающих. И Голядкину, и Передонову всюду мерещатся враги и доносчики. Деформированная психика героев порождает живущих в их сознании двойников (Голядкина-младшего и недотыкомку). Эти видения катализируют разрушительные процессы в их душе, что закономерно приводит героев к безумию. Несомненным литературным предшественником Передонова является также герой повести Достоевского «Записки из подполья». Оба героя безмерно одиноки, лишены подлинных человеческих отношений: любви, привязанности, товарищества, дружбы. Передонов и «подпольный» герой презирают и боятся людей. Для обоих характерна тяга к издевательствам над «слабыми». Потребность в угнетении окружающих, а также беспощадная тирания (даже по отношению к своим близким) сближают образ Передонова и с героем повести Ф.М. Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели» – Фомой Фомичем Опискиным. В ряду литературных предшественников Передонова, помимо прочих, выделяется Николай Ставрогин (герой романа «Бесы»). О близости этих персонажей свидетельствуют многие детали: от боязни Передонова за свое мнимое либерально-нигилистическое прошлое до сладострастно-садистских желаний, галлюцинаций, а также некоторых моментов, сближающих сцены маскарада в «Мелком бесе» и «праздника» в «Бесах». Между персонажами писателя-классика и героем «Мелкого беса» имеются также и весьма существенные отличия, обусловленные своеобразием художественного метода Сологуба. 18 В отличие от реалистических героев, Передонов имеет не жизненное, а во многом литературное происхождение. Он наделен исключительно отрицательными качествами и заключает в себе абсолютное зло. Сплетни и доносы, используемые сологубовским героем как средство получения вожделенного инспекторского места, становятся своего рода двигателями сюжета. Всеобъемлющая злоба Передонова, в отличие от проходящей обывательской злобы «подпольных» героев Достоевского, носит вечный мистический характер. В образе Передонова садизм из социального порока перерастает в человеческую страсть. За рамки реализма Сологуб выходит, изображая страх своего героя. Тотальная дисгармония Передонова с миром свидетельствует о проявлении в нем символистского «принципа соответствий» в отрицательной форме. На примере героя «Мелкого беса» Сологуб пародирует либеральные идеи шестидесятников, обнаруживая тем самым тенденцию обмельчания бесов и перерождения изначально прогрессивных взглядов в утилитаристские и нигилистские. Таким образом, несмотря на несомненную ориентацию Сологуба на традиции Достоевского при построении образа главного героя романа «Мелкий бес», Передонова нельзя считать реалистическим персонажем. Многочисленные параллели с рассматриваемыми героями Достоевского призваны лишь нагляднее подчеркнуть особенности эстетической позиции Сологуба, его символистское миропонимание. Выделение пятого раздела – «Феномен двойничества в ранних романах Ф.К. Сологуба как следование традициям Ф.М. Достоевского» – обусловлено существованием проблемы использования писателем-символистом приема двойничества. Сологуб активно применяет традиционный для русской классической литературы прием раздвоения личности своих героев. В романе «Тяжелые сны» этот прием представлен в традиционном аспекте и может быть сопоставлен с аналогичным приемом раскрытия характера в повести Достоевского «Двойник» и «Записки из подполья». Героям первого сологубовского романа вслед за героями указанных повестей Достоевского мерещатся двойники в человеческом обличье, воплощающие самые низменные и порочные стороны их натуры. В другом аспекте прием двойничества представлен в романе «Мелкий бес». Здесь двойник главного героя воплощается в фантастическом образе, в образе «нечистой силы» (недотыкомки). Подобное понимание феномена двойничества в разной степени было реализовано Достоевским в его романах «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы» (Ипполит – чудовищное насекомое, Николай Ставрогин – злобное существо, Иван Карамазов – черт). Воплощенные в этих произведениях Достоевского фантастические двойники героев, без сомнения, являются прообразами сологубовской недотыкомки. Однако по своей функциональной нагрузке «нечисть» Сологуба существенно выделяется из ряда своих литературных предшественников гораздо большей степенью обобщения (является символом всего алогичного мира) и объективации 19 (существует не только в больном сознании Передонова, а угрожает всем без исключения). Третий аспект двойничества, используемый Достоевским в его творчестве и связанный с подстановкой к главному герою параллельных образов, для романов Сологуба менее актуален. В шестом разделе второй главы – «Мотив страдающих детей в произведениях Ф.М. Достоевского и Ф.К. Сологуба» – исследуются особенности разработки темы «страдающих детей» в творчестве писателей. Архетип ребенка, по К.Г. Юнгу, характеризуется близостью к Богу, воспоминаниями о собственном детстве и младенческим аспектом «коллективной души». Но при этом особенно важным оказывается план покинутости и незащищенности, восходящий к библейской «Книге Иова», в которой рассказывается о гибели детей и скорби отца [Иов. 1.19]. В произведениях Ф.М. Достоевского, как и во всей русской литературе второй половины XIX века, тема детства звучит особенно остро. Именно Ф.М. Достоевский по-новому увидел и осмыслил положение ребенка в обществе. Писатель считал, что только дети способны «очеловечить» нашу душу, они связаны с великой тайной духа, с указанием пути к идеалу. Ребенок, по Достоевскому, – символ нравственного совершенства, движения к будущей гармонии, воплощение невинности, чистоты и беззащитности. Тема «оскорбленного детства» всегда волновала Достоевского. О детях классик русской литературы пишет едва ли не в каждом своем произведении. В очерках «Мальчик с ручкой», «Колония малолетних преступников», в рассказе «Мальчик у Христа на елке», а также в ряде других набросков, сценах и публицистических статьях, включенных в «Дневник писателя», Достоевский писал о тяжелой судьбе детей, о поруганном детстве, об истязаниях, которым подвергаются дети в обеспеченных семьях, где физические наказания стали нормой воспитания, о подростках, вставших на путь правонарушения. Страдания детей не менее глубоко волновали и литературных последователей Достоевского. Рубеж XIX-XX веков характеризуется небывалым ранее всплеском интереса к теме детства. Именно ребенок становится центром художественного мира, объединяющим писателей и поэтов разных литературных направлений: Ф. Сологуба и К. Бальмонта, Б. Зайцева и Л. Андреева, А. Белого и М. Цветаеву, А. Куприна и М. Горького. Отношение к детям, изображенное на страницах произведений рубежа XIX-XX веков, демонстрировало непреодолимое отдаление взрослых от человеческого идеала и глубокий кризис этической, объединяющей людей морали. Писателям важно было показать влияние процессов, происходивших в жизни России в 70-е годы XIX века и первые годы XX века, которые привели к разрушению глубинных семейных связей, безразличию, а порой и ненависти по отношению к детям. Для этих периодов истории характерно интенсивное развитие индивидуалистского сознания и обесценивание гуманистической морали. Традиционные для русской литературы тема «слезинки ребенка», мотив «страдающих детей» занимают видное место в прозаическом творчестве 20 Федора Сологуба как следование традициям Достоевского. Оба писателя рассматривали ребенка в качестве символа нравственного совершенства, воплощения невинности и чистоты, обоих волновали тяжелая судьба детей в современном антигуманном обществе, жестокость и бездушие взрослых. Для Ф. Сологуба ребенок – это смысловой центр не только философских, нравственных, эстетических, но и педагогических проблем. В его произведениях дети зачастую предстают перед читателем беззащитными существами, одинокими и непонятыми, унижаемыми и оскорбляемыми своими близкими и наставниками. Такими они изображены в рассказах «Червяк», «Тени», «Земле Земное», «Красота», «Жало смерти», «Елкич», «Утешение», «Прятки», «К звездам». Дети не случайно покидают этот мир, «злой и ложный», оставленный Богом, ведь в нем, по мнению писателя, царит злая и слепая воля, в нем нет места для «живой жизни». В романах «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» дети выступают невинными жертвами извращенных мучительств, где в качестве палачей предстают взрослые, нередко учителя и родители. В романе «Тяжелые сны» издевается над маленькими воспитанниками учитель закона Божьего отец Андрей, до исступления дрессирует собственных детей Дубицкий, насилует 15-летнюю девочку Наталью преподаватель гимназии Молин, которому удается избежать наказания за свой гнусный поступок. В «Мелком бесе» гимназистов жестоко наказывают родители по ложным наветам Передонова. Помимо этого в произведениях Сологуба остро поднималась проблема обучения в современной писателю гимназии. Отличительной от Достоевского особенностью в разработке темы детства было повышенное внимание Сологуба к изображению телесных наказаний. Некоторые критики даже сетовали на патологический характер изображения наказаний в творчестве Сологуба. Однако причина этого скрыта в детстве самого писателя, жестоко истязавшегося матерью вплоть до зрелого возраста. И Достоевский, и Сологуб уделяя в своих произведениях особое внимание проблемам детства, пытались привлечь внимание читателей к серьезным проблемам духовной разобщенности внутри семьи, отчуждения людей друг от друга и в распадающейся жизни найти объединяющие силы. В Заключении обобщаются результаты исследования. Понятие «традиция», являющееся ключевым в разработке темы данного исследования, чрезвычайно объемно и многоуровнево. Выявление преемственных связей романов Ф.К. Сологуба с русской классикой опирается на три основных аспекта проявления традиции: интертекстуальный, архетипический и жанрово-родовой. Все эти уровни взаимодействия проявляются в символистском романе, который определяется в диссертации вслед за исследователями как специфическая жанровая структура, осуществляющая синтез «всех родов и всех жанровых форм» (С.П. Ильев) и в полной мере отразившая основные установки «нового искусства». Отличающееся особой цельностью, постоянством пессимистических настроений и фатального мироощущения творчество Федора Сологуба занимает в истории русской литературы выдающееся положение. Будучи 21 основоположником романа нового типа, писатель долгое время оставался в тени своих современников-декадентов, но при этом самим фактом своего существования демонстрировал неразрывную связь символизма с русской классикой XIX века. Оригинальность произведений Сологуба способствовала возникновению дискуссии о принадлежности писателя к тому или иному литературному направлению и об особенностях его художественного метода. В нашем диссертационном исследовании Ф. Сологуб причисляется к художникамсимволистам, что вовсе не противоречит творческому восприятию писателем реалистических традиций, так как «новое искусство» активно пропагандировало открытый стиль творческого поиска и «идею синтеза» на всех художественных уровнях. Именно романы Сологуба «Тяжелые сны» и «Мелкий бес», относящиеся к раннему периоду творчества, создают особенную линию в истории русского модернизма. Уже в первом обращении к большой повествовательной форме Ф. Сологуб обозначил точки соприкосновения с великим наследием русской классической литературы: здесь намечаются устойчивые мотивы «маленького человека», «человека из подполья», «преступления и наказания», связанные с традициями А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя и Ф.М. Достоевского. Несмотря на то, что роман «Тяжелые сны» не нашел должного понимания у современных Ф.К. Сологубу читателей и критиков, произведение иллюстрировало собой идеи синтеза новой жанровой формы на основе образно-тематической и стилевой поливариантности. В еще большей степени все эти качества были проявлены в принесшем автору всероссийскую и европейскую известность романе «Мелкий бес». Для Ф. Сологуба творчество Ф.М. Достоевского, определявшееся Д.С. Мережковским как феномен, во многом предвосхитивший появление «нового искусства», становится эстетическим, этическим и духовным ориентиром, поскольку именно идеям великого предшественника писательсимволист отводит ведущее место в построении собственных мировоззренческих и художественных категорий. В ранней романистике Сологуба присутствие Достоевского обнаруживает себя в виде разнообразных вариаций на темы его произведений: в сологубовских текстах происходит наследование жанровых форм, сюжетная и образная инверсия наиболее значимых в творчестве Достоевского произведений, появляются прямые и скрытые цитаты из его наследия. Сологуб использует излюбленные классиком приемы раскрытия характеров, продолжает разработку тем, волновавших его великого предшественника. «Тяжелые сны» можно считать одним из первых русских романов, отражающих «мифологию Достоевского» с прямыми отсылками к «Преступлению и наказанию». Очевидно, что писатель-символист таким способом вступает в определенную полемику со своим предшественником, решая сходный конфликт в духе «нового искусства». Роман «Мелкий бес» представляет собой «напряженный диалог с традицией реализма» (Вик. Ерофеев), и его связь с художественной системой 22 Достоевского несомненна. Однако налицо и расхождение автора с классической традицией на образно-тематическом и жанровом уровнях. Преодолевая социально-бытовой аспект изображения жизни, Сологуб стремился выйти на уровень универсальных обобщений, возводящих «случайное к необходимому». Таким образом, в своих ранних романах Ф. Сологуб органично сочетает классические традиции с установками «нового искусства». Можно говорить о том, что проблема функционирования традиций Ф.М. Достоевского в символистском романе сопряжена с проблемой художественного новаторства, предполагающего творческое наследование прошлого, без которого невозможно движение в будущее. Основные положения работы отражены в следующих публикациях: 1. Веселова О.Н. Традиции Ф.М. Достоевского в романе Ф.К. Сологуба «Мелкий бес» // Ученые записки. – Том I. – Литературоведение. – Вып. 2. – Орел: ПФ «Картуш», 2007. – С. 33-39 (0,4 п.л.). 2. Веселова О.Н. Традиции А.С. Пушкина в романе Ф.К. Сологуба «Мелкий бес» // Проблемы литературоведения с точки зрения молодых ученых. – Орел: ОГУ, 2009. – Вып. 2.– С. 69-79 (0,6 п.л.). 3. Веселова О.Н. Мотив страдающих детей в творчестве писателей рубежа XIX–XX веков (Ф. Сологуба и Л. Андреева) как проявление традиций Ф. Достоевского // Орловский текст российской словесности: творческое наследие И.А. Бунина. – Орел: ОГУ 2010. – Вып. 2. – С. 172-179 (0,4 п.л.). 4. Веселова О.Н. От Раскольникова к Логину (герои романа Сологуба как преломление образов Достоевского) // Ученые записки Орловского государственного университета: Серия гуманитарные и социальные науки. – 2011. – №6 (44). – С. 174-183 (0,5 п.л.) (издание из перечня ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, аккредитованных ВАК). 5. Веселова О.Н. Эстетические принципы символистской поэзии Ф. Сологуба // Русская поэзия: проблемы стиховедения и поэтики: Сборник статей: Материалы научной конференции 7-9 декабря 2010 года / ОГУ, ОГЛМТ, НИИ филологии ОГУ. – Орел, 2010. – С.11-18 (0,5 п.л.).
