Авторы: Emily Waters & Rebecca

Авторы: Emily Waters & Rebecca
Бета: Tavvitar
Категория: слэш
Размер: макси ~ 53 тыс.слов
Жанр: романс, местами драма
Пейринг: СС/ГП, упоминание ПП/ДМ, БЗ/ГП
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: Не бойтесь! АУ без учёта эпилога, нечто вроде слейв-фика, авторский юмор.
Флафф. И порка. И римминг. Кажется, всё.
Дисклеймер: Всё принадлежит Роулинг
Саммари: Can anybody find me somebody to love? click here Гарри Поттер ищет любовь. И находит,
бедняга.
Примечание: Фик написан на HP Big Bang на АБ
Иллюстрация: рисунок
Автор: Anastasia Mantihora
Техника: Планшет, Paint Tool SAI, Photoshop
Дело о запрещённом ингредиенте
СВИДЕТЕЛЬ №1: ПЕРСЕФОНА ПАРКИНСОН, ОДИНОКАЯ ДУША
…Весь красивый, как картинка из «Ведьмополитена», одетый в прелестную модную
мантию, Забини заскочил ко мне во вторник вечером. Вернее, почти заскочил: мы
столкнулись на темной лестнице, я как раз спускалась в магазин помочь мистеру
Боргину. У старика всегда так — приволочёт какого-то хлама, скупленного по
дешёвке, а самому-то копаться в темномагических артефактах и ядах радости мало!
Зачарует против воровства и — «Давай, Пэнси, девочка моя, разбирайся. Не зря же я
тебе плачу».
Ох, не зря… Хорошо помню первый раз: открыла старинную зачарованную шкатулку
и оглохла на три дня. Два месяца назад пыталась определить состав неизвестного
зелья — конечно же, руки покрылись кровавой коростой, пришлось обращаться в
Мунго, где на меня подозрительно косились и спрашивали, не использую ли я
запрещенные законом субстанции. Еле отвязалась. Но зато, во-первых, стала
осторожнее, во-вторых, научилась справляться сама. Освоила охранные чары,
исцеляющие, и безоар теперь всегда под рукой. Больше-то рассчитывать не на кого.
Работа, конечно, ужасная, да и платит мистер Боргин сущие кнаты — но зато жилье
своё, собственное, без соседей, вот прямо над магазином комнатушка, куда ведет
грязная лестница…
В темноте мы с Забини друг друга не узнали. Он было потянулся за палочкой, но не
успел — получил сразу же в лоб.
— Мерлиновы седые яйца!
— Блейз?
— Ну, кто же ещё!
— Бестолочь. Зажги Люмос.
Я поправила на Забини мантию, свела ему со лба ссадину — Мерлин видит, чувствую
себя нянькой с этим балбесом — и поинтересовалась:
— Чего тебе нужно?
— Мне? — сразу же возмутился Забини. — Я, между прочим, по доброте душевной,
справочник тебе принес. «Редкие яды и снадобья».
Он порылся в сумке и протянул мне толстенный том. Чешуйчатый переплёт был
предусмотрительно окован цепью немалого размера.
— Осторожней с ним — он огнём плюётся, когда откроешь, — предупредил Забини.
— Просто отсидись где-нибудь, за полчаса выдохнется.
— Ясно. А нормального ничего нет?
Забини фыркнул.
— Вот не делала бы глупостей, не ругалась с родителями — и было бы тебе счастье.
И доступ к фамильной библиотеке.
Угу. Спасибо, что напомнил.
На самом деле это было бы легко — вернуться домой, пасть отцу в ноги, молить о
прощении… Примет, куда он денется. Единственная дочь всё же. Но ведь замуж
потащат тогда! За родительского избранника из Дурмштранга, старше меня на
пятнадцать лет, косого и тупого как пробка. Нет, я, конечно, сама не красавица, но
как вспомню этого… этого… сразу дурно становится. Уж лучше мистер Боргин и его
ящики.
— Ты куда вырядился? — тему разговора я меняла стремительно, но Забини уже
привык.
— «Коростели» и «Стрелы», вторая игра сезона. Пойдём с нами?
— С вами — это с тобой и Поттером?
Наверное, чересчур брезгливо спросила, но сил же нет никаких: всё не могу
привыкнуть, что Забини и Поттер… Да как можно?! Не Забини ли всего два года
назад заявлял, что на предательницу крови, будь она хоть сто раз красавица, даже не
посмотрит? А тут на тебе — посмотрел, да и не только… Что ж, видно, к мальчишкам
претензий меньше. Но неважно: от одной мысли о Поттере меня привычно мутит.
Столкнулась с ним после войны дважды. Оба раза Поттер дёрнул плечом и
отвернулся — а мне это надо? Сидеть с ними и наблюдать, как Поттер дёргается.
Нет, ну пару минут было бы даже весело, но два часа? Увольте.
— С Флинтом. — Забини ухватил меня за локоть. — Никакого Поттера сегодня, все
наши! Ну, давай же, что ты тут в пыльной лавке будешь возиться!
— У меня работа. — Я вырвала руку из его хватки. — Иди уже, безмозглый.
— Что это я — безмозглый? — обиделся Забини.
— Что встречаешься с Флинтом и Поттером одновременно.
— Да с Поттером ещё толком и нет ничего! Ломается. И что мне теперь? Жизни не
радоваться? А Флинт — там как раз полный порядок. Мы с ним за свободу в
отношениях — прямо как у магглов, они теперь в моде… А кстати! — Забини
заговорщически подмигнул. — Там еще Малфой будет! Правда, он сейчас со своей
Гринграсс, но кто знает — может, его тоже можно раскрутить на… кхм… свободу в
отношениях!
Вот Малфоя напрасно он помянул. А вкупе с Гринграсс — совсем напрасно.
— Ладно-ладно! — Я, окончательно разозлившись, подтолкнула его к выходу. —
Давай, вперёд. Радуйся жизни. Но вообще-то — если не хочешь потом локти кусать,
настоятельно тебе советую определиться.
Забини повернулся и недобро оскалил белоснежные зубы. Ах, как я завидовала в
детстве его шикарной улыбке, до слёз же доходило… Он оглядел меня с ног до
головы и покачал головой. Предполагаю, что зрелище было ужасное: волосы
растрёпаны, морда сонная, мантия — ну нет, ещё приличная вполне, но не как
раньше… Уже не последний писк моды, скажем так. И всё это на фоне полного
убожества: лавка окончательно обветшала, с потолка паутина свисает, со стен
хлопьями осыпается краска…
Забини презрительно фыркнул. И, прежде чем аппарировать, бросил через плечо:
— Ты ещё мне советовать будешь!
СВИДЕТЕЛЬ №2: ГАРРИ ПОТТЕР, ЛЮБИМЕЦ ПУБЛИКИ
…И тут он как ляпнет:
— Ты ещё мне советовать будешь! Сначала в своих делах разберись, а то прямо как у
этого вашего Киплинга: Маугли с ягуаром хороводится, а сам по вечерам к питону
бегает. Хотя нет, какой там питон. Носорог он, тупой и здоровенный!
И сам испугался.
А я поначалу даже не понял, о чём речь. Только восхитился Гермиониной хваткой —
Рон ведь никогда не был большим любителем чтения, а тут глядите-ка. Киплинг.
Заставила всё-таки читать. Думаю, к тому времени, когда она решит, что пора
заводить детишек, он станет настоящим специалистом по маггловским сказкам. Ну и
правильно. Одними историями Бидля ребенок сыт не будет, тем более что у меня
лично впечатление от них не особенно приятное. Не говоря уж о самой Гермионе.
Вспоминаю иногда, как она листала книжку, и сразу в голову лезет всякое — свист
ветра за стенкой палатки, тяжесть медальона на шее, всхлипывания… Нет уж, лучше
какой-нибудь Маугли, Слонёнок или Черепаха. Хотя мне в детстве больше всего
Рикки-Тикки-Тави нравился. Вот, кстати, надо Невиллу сову послать. Движутся ли у
них дела…
Я засмеялся, представив, как взбесится Нев, если его вслух сравнить с бесстрашным
мангустом — впрочем, «Пророк» его с кем только не сравнивал. И с Аполлоном, и с
Зигфридом, и даже со святым Георгием. Несчастному нашему змееборцу не
привыкать. А потом до меня дошло, что Рон всё таращится и таращится на меня изпод прикрытия кружки с пивом, и глаза у него круглые, как у Косолапсуса, которого
Гермиона застукала за обдиранием новых обоев в гостиной. Я прокрутил в голове
его фразу ещё разок, и смеяться мне расхотелось. Вот же зараза.
— Рон, ты ошибся. У Маугли была пантера, а не ягуар. А если ты о Блейзе, то
выкладывай прямо. Кто у нас нынче за носорога?
Рон набычился и заёрзал так, что стул под ним жалобно заскрипел. Он сидел весь
красный и злой, молчал, но сопел так громко, что бармен бросил в нашу сторону
любопытный взгляд. Вот это было уже совсем лишнее — за полтора послевоенных
года я привык, что в интерпретации журналистов даже самая невинная вещь может
выглядеть как преступление против человечества. В июле мы с Дином пошли
выпить, у меня расстегнулась пуговица на рубашке, и Дин застегнул — так эти
козлы написали, что я, пьяный в сосиску, показывал в кабаке стриптиз. Что они
написали про Дина, и вспомнить страшно; с тех пор бедняга от меня шарахается, как
от инфери.
— Рон, — сказал я тихо, — обернись.
Через пару секунд мы одновременно встали и вышли из бара. Так что бармену
пришлось довольствоваться платой за заказ и оставшейся на столе пивной лужей.
— Ну, так что? — спросил я, когда дверь за нашими спинами захлопнулась. — Говори
уже.
Рон не ответил. Мы медленно пошли по улице, кивая в ответ на приветствия.
Хорошо, народу было немного, и никто особо не докапывался — только одна
девчонка континентального вида с фотоаппаратом на шее бросилась нам наперерез
и попросила автографы. Она чего-то втирала про то, как счастлива нас видеть и
всякое такое, я кивал — к этому тоже привык, что делать — а вот Рон морщился и
всем видом показывал: «Отвали!» Хотя обычно он был падок на такие вещи и любил
распустить хвост. В конце концов девчонка поняла, что надо отстать, быстро
сфотографировала нас и убежала. Мы молча дошли до окраины — впереди уже
маячил сад, скрывающий Визжащую Хижину. И тут Рон наконец решился.
— Эх… что скажу, что скажу… — буркнул он. — Ничего я не скажу. Одно только слово
— Флинт. Мудак зубастый!
Собственно говоря, это было целых три слова, но к Мерлину такие тонкости. Я был
слишком удивлён.
— А ты не ошибаешься?
— Гарри, ну ты чего? Стал бы я говорить об этом!
Точно. Подробностей моей нынешней личной жизни Рон предпочитал не касаться
даже кончиком пальца — ну, не считая периодических вопросов вроде: «Ты всё ещё…
да?» — и попыток сосватать мне кого-то более подходящего, чем Блейз. Чёрт, он
даже уговорил Чарли провести с нами выходные в доме Лавгудов! Не припомню
ничего ужаснее — ну, разве что прошлый визит туда, завершившийся взрывом.
Чарли через силу вёл со мной какие-то унылые разговоры, я так же через силу
отвечал, а над нами чёрным ястребом кружил Блейз, время от времени пытаясь похозяйски обнять меня за плечи, а то и шлёпнуть по заднице. На людях я таких вещей
сроду не переносил. В конце концов пришлось притвориться уставшим и сбежать —
и Чарли, по-моему, был беспредельно счастлив.
— Ладно, понял. Так что Флинт?
— То самое. Вчера же игра была, «Коростели» «Стрел» сделали на сороковой минуте,
Дженкинс снитч поймал. Ну, а потом они всей командой отмечали это дело. С
друзьями. Ну и этот твой… Забини… — Рон мялся, смотрел в землю, и уши у него
полыхали, как два уголька. — В общем, обжимался он там с Флинтом этим, Гарри!
Прямо как с тобой.
И вот что он за человек такой: как ни скажет, сразу шах и мат. Гроссмейстер
несчастный. С Блейзом мы действительно «обжимались» — это слово очень точно
отражало то, что мы делали на протяжении последнего месяца. Собственно, больше
и не было ничего. Четыре свидания, несколько поцелуев и тот самый совместный
визит к Лавгудам. И нафига я вообще с ним связался, до сих пор не могу понять. Хотя
нет, могу. Руки у него классные. И рот. Рот — так вообще… если бы он его хоть
изредка держал закрытым, было бы просто зашибись. Но нет в мире совершенства.
— Ты сам видел? — спросил я миролюбиво.
Рон покосился странно — и я с запозданием понял, что для парня, чей бойфренд
бегает к другому, веду себя слишком спокойно. Пришлось срочно делать скорбное
лицо.
— Так что?
— Сам не видел. Барри видел — и примчался к Джинни быстрей почтовой совы.
Вот чёрт. Теперь скорбь можно было не изображать.
— Ясно. Интересно, до завтра в Англии останется хоть один человек, который будет
не в курсе?
Я знал, о чём говорю: от Барри Райана можно было ожидать чего угодно, вот уж кто
любил покрасоваться и от интервью со Скитер не отказывался никогда. К тому же
меня он терпеть не мог — из-за издёвок журналистов. Мол, мисс Уизли теряет
форму, от победителя Волдеморта скатилась всего лишь к какому-то победителю
квиддичных чемпионатов… Меня передёрнуло. Рон торопливо покачал головой:
— Да не переживай, друг. Джинни пригрозила ему яйца оторвать. — В его голосе
слышалась отчаянная надежда на такой исход событий. — Ну, если трепаться
вздумает. По-моему, он поверил.
О да, не верить Джинни, когда она чем-то грозится, мог только круглый идиот, а
Райан идиотом всё-таки не был. Ну и отлично. Хотя я всё равно сомневаюсь, что
Джинни так обошлась бы со своим дружком. Нафиг он ей сдался без яиц? Фальцетом
петь?
Тут я вообразил свежекастрированного Райана, который распевает Джинни
серенады, и заухал от смеха, как какой-нибудь бешеный филин. Рон терпеливо ждал,
пока я проухаюсь. Кажется, ему было меня очень жалко.
— Спасибо, Рон, — выдавил я, когда меня немного отпустило, — и Джинни тоже
спасибо. Знаешь, я пойду. Завтра увидимся, ладно?
— К нему, что ли? — Рон напрягся и поднял руку, словно хотел схватить меня за
воротник. — Гарри, это… не надо. Или пошла вдвоём. Нет, я тебя одного никуда не
пущу!
— Конечно, — сказал я с восторгом, — идём вместе, Рон. И Гермиону захватим,
вспомним прежние времена. А ещё можно Невилла с мечом — он наверняка захочет
составить нам компанию. И…
— Всё! — Рон быстро убрал руку. — Понял я, не злись. Ты только поаккуратнее както. Ну, сам понимаешь.
Глаза у него были несчастные-несчастные. Мне вдруг стало стыдно: он же правда
хотел помочь. Как всегда, в общем-то. Я потрепал его по плечу.
— Хорошо. И ещё раз спасибо, что сказал, Рон.
— Да за что там спасибо… Ты если что, давай потом к нам. Гермиона тебе на диване
постелит. Договорились?
Он нерешительно улыбнулся, и в груди у меня стало тепло и тихо. Всё-таки повезло
мне в жизни, без дураков повезло — пусть с любовью не особо складывается, но
друзья у меня что надо. И это здорово.
— Обязательно, Рон. — пообещал я. — Если что — только к вам. Выпивки и
Антипохмельного по дороге куплю.
А потом повернулся и аппарировал.
Блейз так и не удосужился настроить на меня охранные щиты Забини-холла —
кстати, ещё один кнат в копилку с надписью «это-всё-несерьёзно» — и пришлось
опять колотить в ворота кулаком. Потом я брёл по дорожке, привычно содрогаясь от
вида подстриженных можжевельников, которым чокнутый садовник придал форму
древних рун, и гадал, как поприличнее обставить «разрыв отношений». Где-то
между Гебо и Тейваз стало ясно, что чем больше думаешь, тем менее удачными
кажутся идеи.
Опыта у меня, прямо скажем, было маловато: Чоу, Джинни и плакат с изображением
полуголого гитариста «Ведуний» Керли Дюка. Ясное дело, что проще всего
получилось расстаться с плакатом — когда до меня дошло, что я дрочу на него
гораздо чаще, чем следует, то просто снял со стены и отдал на съедение мусорной
корзине. С Чоу мы до сих пор обходили друг друга за милю, с Джинни было и того
хуже. Я две недели готовился к разговору, ругал себя последними словами, ёжился
при мысли о криках, слезах, о том, как буду летать вокруг Норы с засунутой в
задницу метлой, умирал от стыда перед Молли и Артуром… А она потрепала меня по
щеке и сказала, что уже давным-давно всё поняла и просто ждала, когда и до меня
дойдёт. Через три дня в «Ведьмополитене» уже красовалась колдография: Джинни в
форме загонщицы «Гарпий» и гордый Райан, вручающий ей букет роз. Никогда не
забуду, с какой жалостью на меня таращились зеваки на улицах…
Дорожка внезапно уперлась в ступени крыльца, времени не осталось, я вздохнул и
решил — буду действовать по обстоятельствам.
Обстоятельства неожиданно сложились в мою пользу: во-первых, Блейз был дома,
во-вторых, один, а в-третьих, торчал жопой из камина, ведя с кем-то светскую
беседу. Его обтянутый мантией зад так соблазнительно покачивался, что я исполнил
давнюю мечту — отвесил мистеру Забини звонкого шлепка. Блейз охнул и
стремительно обернулся.
— По… Гарри! Что за бесцеремонность? Разве мы договаривались не на вторник?
В камине что-то хрюкнуло — кажется, это был Гойл, хотя чёрт разберёт. Потом
наступила тишина. Блейз отряхнулся, прошествовал к дивану и устроился там в
живописной позе. Я в очередной раз восхитился тем, насколько он классный — за
одни глазищи душу продашь. Но теперь моё восхищение было каким-то
отстранённым, будто я пришёл на выставку скульптур и читаю надпись на табличке:
«Данный экспонат предоставлен из частной коллекции. С вопросами обращаться к
мистеру М. С. Флинту, эсквайру».
— Ну? — резко спросил Блейз. — Что ты молчишь? Я же просил не приходить без
предупреждения.
И тут мне стало легко и весело. В самом деле, что я молчу-то? Дать ему в глаз и уйти
без объяснений! Я даже шагнул к дивану, но внезапно мысль изуродовать блейзово
личико грубой физической силой показалась мне крайне неудачной. Вандализм
какой-то. Я широко улыбнулся и развёл руками.
— Извини, больше не повторится. Я просто хотел сказать: ты не беспокойся насчет
вторника. И вообще насчет меня. А Флинту передавай большой привет и
поздравления. Они, говорят, здорово сыграли.
Блейз, надо отдать ему должное, врать не стал. Он помолчал пару секунд, потом
понимающе кивнул и встал с дивана.
— Ясно. Давай-ка выпьем, Гарри, не возражаешь? Эй…
— Не-не, не надо. — Я улыбнулся ещё шире. — Спасибо. Я пойду.
— Гарри! Подожди, не делай глупостей! — Похоже, Блейз слегка занервничал. — Ты
пойми, мы с Маркусом слегка перебрали. А с тобой встречаемся всего ничего.
Слушай, я тебе обещаю, что больше ничего подобного…
— Блейз. — Я уже всерьёз опасался, что у меня рот до ушей разъедется. — Всё
нормально, правда. Я и раньше думал, что нам не по пути. Мы с тобой оба
нормальные люди, просто по-разному смотрим на слово «встречаться», понимаешь?
Так что лучше закончить прямо сейчас. Оно и к лучшему.
— Но…
— Желаю тебе удачи.
Пользуясь растерянностью Блейза, я сжал его в крепких прощальных объятиях и в
порыве вдохновения даже погладил по голове — учитывая, что он был меня выше
дюйма на три, получилось особенно забавно. А потом с легким сердцем пошёл к
двери. Надо же, это, оказывается, так просто!
— Гарри, чёрт тебя возьми, но…
— Пока-пока!
Можжевельники в виде рун впервые показались мне довольно милыми — наверное,
потому что больше мне не нужно будет на них любоваться. Я вышел за ворота,
поразмыслил и решил не портить настроение Рону с Гермионой, но провести
остаток вечера так, чтобы небу жарко стало. В конце концов, я теперь свободный
человек, могу себе позволить маленькое безумство. Аппарировал в лавку, выбрал
бутылочку виски поогненней и камином добрался до Мунго. Ведьма-регистраторша
выписала мне пропуск — всё-таки известность имеет и свои плюсы, — я спустился в
лабораторию, постучал в обшитую сталью дверь и страшно обломался: в нужном
мне кабинете царила тьма. Вот так всегда. Что за невезенье такое.
— Ну и сами виноваты, — буркнул я, безнадёжно вглядываясь в темноту. — Сидите
теперь как дураки, трезвые.
— У вас, Поттер, всегда виноват кто-то другой, — хамским тоном ответила темнота.
— О!
Настроение вновь стало лучше некуда. Я быстренько зажег Люмос и увидел прямо
перед собой знакомый длинный нос и пару блестящих глаз.
— Вы всё-таки здесь. Здравствуйте, сэр. Решили посумерничать? А Нев с вами?
— Я собирался уходить, Поттер. А Лонгботтом вернётся только завтра. Собирает
сабельник в Девоншире — я ведь вам говорил вчера, но у вас опять каша в голове…
что вы там насчёт трезвости?
Снейп толкнул меня плечом и вышел в коридор. Я последовал за ним и
продемонстрировал бутылку.
— Вот. Что скажете?
— Только одно — нам нужна закуска.
Этот человек всё понимал так, как надо. Ну, по крайней мере — последнее время.
— Тогда к Ханне?
— Разумеется, Поттер. В заведении этой благонравной девицы дозволено приносить
выпивку с собой, если помните. А я голоден и устал.
— Договорились.
Мы поднялись в холл и друг за другом полезли в камин. Когда под ногами уже
вспыхнули зелёные огоньки, я поймал непонимающий взгляд регистраторши — она
всегда так смотрела, когда видела нас со Снейпом — и вздохнул. Откровенно говоря,
я и сам до сих пор не особенно понимал, что происходит.
***
Через несколько дней после того, как я вернул Старшую палочку в белую гробницу,
начались похороны. Даже вспоминать о том времени не хочу. Потом пришлось
фотографироваться с кучей народу на фоне школьных развалин, общаться с
Министерством, Авроратом, корреспондентами и ещё черт знает с кем, давать
показания, встречаться с Дурслями, обследоваться в Мунго… А дальше наступила
апатия. Я ничего не соображал. Просыпался утром в Норе, что-то ел, вяло отвечал на
вопросы, тоскливо кивал Перси, который теперь называл себя моим пресссекретарем, и покорно шёл вслед за ним на очередную экзекуцию. Рону с Гермионой
и Невиллу доставалось не меньше — достаточно сказать, что даже сейчас, больше
года спустя, Нев не переносит звуков, которые хоть немного напоминают щелчки
фотокамеры. Это все продолжалось больше месяца, а потом нас всех снова вызвали в
Министерство и вручили ордена и дипломы об окончании школы. С приема я сбежал
обратно в Нору и, глядя на Молли с Артуром, впервые задумался о том, что как-то
слишком у них загостился. Джинни предстояло учиться ещё год, и хотя я тогда ещё
был уверен, что проведу с ней всю оставшуюся жизнь, надо было наконец подумать
о собственном доме.
Сейчас-то я понимаю, что мысль о Годриковой Лощине была идиотской с самого
начала, но в тот момент она показалась мне прямо-таки превосходной. Я тонул в
каком-то океане пафоса, где «торжество жизни над смертью» мешалось с
сентиментальностью — и одновременно изучал сорта краски в строительных
каталогах. К концу лета дом был восстановлен, опять набежали журналисты, соседи
понесли пироги и букеты, я снова кивал, позировал, жал руки и улыбался до боли в
челюстях. И только через месяц понял, что натворил.
Кошмары возвращались медленно, но верно. Они заполнили дом от чердака до
подвала, сгустились в холле, гостиной и, конечно, в моей бывшей детской. Я слышал
голоса — сначала во сне, потом и наяву. Отец. Мама. Волдеморт. Шёпот, крики, смех.
Я бесился, а потом, как-то внезапно, стало всё равно. Не хотелось вообще ничего —
только лежать на том самом диване, где папа когда-то развлекал меня
разноцветным дымом из палочки, и смотреть в потолок. Но от окружающих мне это
удавалось скрывать. Даже Рон с Гермионой ничего не замечали. То, что я ничего не
делаю, только валяюсь в гостиной или блуждаю по окрестным лесам, их не пугало —
я же сам сказал им в кабинете Дамблдора, что сыт тревогами и мечтаю о покое. Ну,
вот они и оставили меня в покое, тем более что Гермиона всё-таки вернулась в
школу, а Рон на это время перебрался к Джорджу, где вовсю пинал балду, делая вид,
что внезапно увлёкся созданием Вредилок. Так мы все трое жили-были, встречаясь
по выходным — Джинни к нам присоединялась довольно редко, потому что каждую
субботу тренировалась с Холлихэдскими Гарпиями и зверски уставала — а потом, в
один прекрасный вечер, я поплёлся на кухню, чтобы чего-нибудь съесть, и увидел у
окна длинную фигуру в плаще с капюшоном.
Когда я с трудом убедил соседей, что не надо вызывать авроров, всё в порядке, и
завтра я обязательно обращусь к целителю; когда привёл в относительный порядок
кухню и сжег в камине располосованную Сектумсемпрой штору — именно её я
принял за воскресшего Волдеморта — пришла мысль, что из этого дома надо бежать.
Я и сбежал — на Гриммо. А куда ещё было идти? Вот там стало совсем плохо. Если в
Годриковой лощине мне не хотелось ничего — то на Гриммо захотелось, да ещё как.
Захотелось вернуться в Запретный лес, найти один чёрный камешек, сжать его в
руке и… О том, что будет дальше, я имел довольно смутное представление, но одно
знал чётко: отец будет обнимать меня за плечи, а мама — держать за руку. Сириус
будет идти рядом. И куда мы пойдем, совсем неважно. Главное, вместе.
Наверное, так бы всё и случилось через какое-то время, но два дня спустя на Гриммо
ворвались Макгоннагл и Гермиона с Помфри. На месяц меня тайно засунули в Мунго,
а потом уговорили попутешествовать в компании Рона. Прессе объявили, что мистер
Гарри Поттер решил посмотреть на мир. Мир, кстати, оказался весьма велик и
разнообразен — и постепенно я почувствовал, что пустота в голове исчезает. Это
очень радовало. В Америке мне не слишком понравилось, в Европе было по всякому,
но круче всего оказалось на карнавале в Венеции. Правда, именно там я понял, что
совместную жизнь с Джинни, похоже, не стоит и начинать.
Вернулись мы как раз к Гермиониному выпускному — это было отлично. И к первой
годовщине Победы — это было намного хуже, потому что опять началась
ненавистная мне свистопляска. И ведь вроде бы я пришёл в норму… но после двух
часов болтовни в Министерстве на стенку был готов лезть. Мы с ребятами забились
в дальний угол. Невилл показывал колдографии своего питомника, Луна окуривала
меня ароматической палочкой, уверяя, что нашла, наконец, действенное средство от
мозгошмыгов, Рон рассказывал о наших странствиях, Гермиона строила планы, а
Джинни — глазки. Причем не мне. А я думал, где проведу сегодняшнюю ночь. Самой
привлекательной выглядела идея снять комнату у Аберфорта — хотя можно было
подумать и о маггловской гостинице.
— Смотрите! — сказала вдруг Гермиона. — Снейп.
Я вздрогнул.
— Выполз из-под камня на солнышко, — буркнул Рон. И покосился на Джорджа,
вернее — на прядь волос Джорджа, аккуратно прикрывающую место, где раньше
было ухо. Невилл что-то пробормотал, а я сунулся между ними и торопливо оглядел
толпу.
Снейп и впрямь был там. Он стоял рядом с Шеклболтом, длинный, тонкий и острый,
как палец истощённого великана, и о чём-то увлеченно с ним беседовал. Я тогда ещё
не был в курсе, что они водят дружбу. Хотя слышал, что именно Шеклболт вытащил
Снейпа из Хижины, а потом предоставил Визенгамоту кучу бумаг с подписями
Дамблдора, из которых следовало, что Снейпу надо не только Орден Мерлина дать
— ему каждый порядочный британский маг своего первенца в жертву принести
обязан. После битвы, едва я узнал, что Снейп выжил, попытался с ним увидеться, но
он никого не принимал, только с аврорами беседовал. Я не удивлялся вообще-то.
Передал ему через Шеклболта флакон с воспоминаниями, дал показания, даже на
Легилименцию согласился, и всё. Что-то мне подсказывало, что мы ничего друг
другу не должны — теперь. Потом я слышал, что он долго лечился, отказался
возвращаться на работу и чем теперь занимается, неизвестно. Скитер собирала
материал для книги о нём, пробовала и со мной пообщаться, но была послана. А
больше я ничего не знал, да и не хотел.
— Это его первый выход на публику за год, — заметила Джинни. — Хорошо
выглядит.
— Выкрутился.
— Рон, да перестань. Он имеет полное право. Гарри, ты бы подошёл к нему.
Поздоровался хотя бы.
Гермиона попыталась вытащить меня из угла. Я задергался, но это не помогло — её
пальцы крепко вцепились в рукав моей мантии.
— Гарри, ну ты что… — Она сердито пыхтела. Мне показалось, что Снейп покосился
в нашу сторону.
— Гермиона. Я тебя ужасно люблю, ты знаешь, но если ты сейчас не уберёшь руку, я
её откушу.
Рон заржал. Гермиона топнула ногой.
— Ты как ребенок!
И тут я страшно обозлился — даже в глазах потемнело.
— Может, и так, Гермиона. Только я в любом случае не мазохист. Знаешь, что будет,
если я к нему подойду?!
Гермиона оторопело моргнула. А меня понесло — я втянул щёки, обеими руками
начесал на них волосы и зашевелил бровями, как одержимый. Рон схватился за бока.
— Ы-ыы…
— Мистер По-оттер… наша новая знамени-итос-с-сть… реш-шили пообщ-щаться…
Я шипел, свистел и извивался, припоминая все те милые вещи, которые я — и не
только я, кстати — услышал от Снейпа за шесть лет. Рон икал от смеха, Гермиона,
злая, как чёрт, пыталась затолкать меня обратно в угол, Джинни утирала
выступившие слёзы. И тут на меня упала тёмная тень. Я как-то сразу понял, что
время веселья подошло к концу.
Снейп стоял прямо за спиной Рона. Лицо у него было как у человека, который
неделю страдал запором, потом выпил пинту слабительного и обнаружил на дверях
туалета надпись «не работает». Он буравил меня взглядом и молчал. Я тоже
замолчал. Рон посмотрел на меня, оглянулся и стремительно отпрыгнул в сторону.
— М-мерлиновы штаны!!
— Развлекаетесь, мистер Поттер?
Голос Снейпа гремел точь-в-точь, как на пятом курсе. Я шагнул вперёд — терять всё
равно было нечего.
— Развлекаюсь. Сэр.
И тут он вдруг сказал:
— Ну, развлекайтесь. Заслужили.
Повернулся и ушёл. Бледная Гермиона схватила со стола бокал вина и осушила его
одним глотком. Потом покрутила пальцем у виска.
— Ну, Гарри… у меня слов нет!
— Знаешь, Гермиона, — сказал я, глядя себе под ноги, — у меня тоже.
Гермиона посмотрела вслед уходящему Снейпу, пробормотала что-то вроде:
«Некоторым клиническая смерть определённо на пользу…» — и задумалась. Тут
заиграла музыка, Рон вышел из оцепенения и потащил Гермиону танцевать. Луна с
мечтательной улыбкой закружилась на месте, а Джинни, не дождавшись от меня
активных действий, вздохнула и протянула руку подскочившему Райану. Я остался в
углу один. Вернее, не один, а с хмурым Невиллом.
— Это было очень зло, Гарри. И не очень умно, — пригвоздил меня Невилл
гриффиндорским мечом.
— Знаю, — устало сказал я. — Извинюсь.
— Он, между прочим, о тебе спрашивал.
— Кого спрашивал?
— Меня. Мы работаем вместе.
Я просто обалдел.
— Чего-чего?
— Работаем… да не смотри ты на меня так. Нормально всё.
— Он тебя шантажировал, что ли? — спросил я, пытаясь обратить дело в шутку. —
Тревора угрожал отравить?
— Нет, — сказал Невилл, — он пообещал вылечить маму и папу.
Тут я решил, что выглядеть дураком два раза подряд — это для меня слишком.
Аккуратно взял Невилла под локоть и повёл к выходу. Невилл не сопротивлялся.
— Пошли в «Котёл», — попросил он. — Ханна будет рада тебя видеть. Она бы и сюда
пришла, да дел куча.
— Ханна? — переспросил я, сосредоточенно двигаясь вперёд.
— Угу. Да ты же не в курсе…
Так я узнал, что Невилл уже два месяца помолвлен с Ханной Аббот, и впервые
попробовал её миндальные коржики — впоследствии я пристрастился к ним, как
садовый гном к морковке. В «Кабаньей голове» мы засиделись до полуночи. Невилл
рассказал, что Снейп провёл в госпитале Мунго несколько месяцев, а после
выздоровления в нём же и остался работать. За время своего лечения он довёл
тамошних зельеваров до трясучки, а главного колдомедика — до сомнений в
способности правильно подбирать кадры. Главный предложил ему пост начальника
фармацевтического отдела, Снейп воцарился там и, судя по всему, нашёл себя. Во
всяком случае, дела и у него, и у отдела шли отлично. Ну, конечно, случались
досадные мелочи вроде массового побега лаборантов или скандала с завхозом,
который публично угрожал утопиться в котле с Перечным, если эту сволочь не
уволят, но в целом всё было хорошо.
Однажды Снейпу что-то понадобилось в отделении для безнадёжных, и он зашел в
палату Лонгботтомов. Невилл как раз был там, пытался читать маме вслух, надеясь
хоть на какую-то реакцию. Снейп ничего не сказал, но через пару дней отправил ему
сову и предложил попробовать экспериментальное лечение — при условии, что к
котлам Невилл и близко не будет подходить, но за доставку компонентов отвечает
целиком и полностью. С тех пор прошло полгода, и прогресс был налицо. Невилл
мотался по миру в поисках редких ингредиентов, Снейп варил зелья и лаялся с
колдомедиками, а Алиса впервые за два десятка лет смогла внятно произнести слово
«сынок». Невилл робко надеялся, что к концу года она сможет говорить целыми
фразами.
Я видел, как блестят его глаза, какой довольной выглядит Ханна, как она улыбается,
глядя на него, и мне было так хорошо, как уже очень давно не было. Ночь я провёл в
той самой комнате, где останавливался на четвёртом курсе, а утром Ханна
предложила мне у них пожить, «пока не решишь, куда податься», и честное слово,
мне просто расцеловать её захотелось. Я водворился в «Котле»: днём бродил по
Лондону, вечером читал или болтал с Невом и Ханной, и сам не заметил, как прошла
неделя.
Снейпа я видел, но мельком. Он приходил ближе к ночи и сразу же направлялся к
винтовой лестнице, волоча то чемоданы, то ящики, то свертки, в которых что-то
подозрительно шевелилось. Невилл сказал, что Снейп не доверяет персоналу Мунго,
поэтому отнял у Ханны кладовку и устроил в ней склад. Впрочем, какое там «отнял».
По-моему, Невилл ему отдал бы всё, что угодно, да ещё приплатил — так он был
счастлив. Я был рад за него. Иногда пытался представить, каково это — узнать, что
есть такая вот возможность, надежда… сразу же начинала кружиться голова, и
болело в груди. А ещё я почему-то был рад за Снейпа. Это было непонятно. И
непривычно. Впрочем, выказывать ему свою радость я не спешил — после той
весёленькой сценки в Министерстве мы только здоровались при встрече. То есть, я,
конечно, извинился за неподобающее поведение и получил в ответ: «Забудьте,
Поттер». На этом наше общение закончилось.
Однажды Ханна затеяла вечеринку, так что когда я вернулся из очередных
блужданий по городу, в баре гомонила толпа народа. Пришлось надвинуть капюшон
невидимки пониже и тихонько пробраться по стеночке к лестнице. Там я увидел
Снейпа — и прямо залюбовался. Зрелище было ещё то. Снейп был весь всклокочен,
будто его гиппогриф подрал, мантия разорвана на боку, глаза блестели нездоровым
азартом. Он осторожно поднимался по ступенькам и нес на вытянутых руках
здоровенный ящик с грязно-коричневым узором на боку. Вокруг Снейпа увивалась
Рита Скитер — кровожадно улыбалась и забрасывала его вопросами. Снейп молчал,
но явно из последних сил: челюсти у него ходили ходуном, словно он что-то
пережёвывал. А Скитер не отставала. Она явно чувствовала себя в безопасности:
судя по сосредоточенному виду Снейпа, в ящике было что-то хрупкое, что-то, чем он
не хотел рисковать. Иначе бы мисс Скитер давно получила в лоб Ступефаем.
— Профессор Снейп! — пронзительно жужжала она, — это правда, что вы покупаете
запрещённые вещества в Лютном переулке?
— Пошла вон! — рявкнул Снейп и дёрнул головой. Ящик опасно накренился.
— Тогда где вы их покупаете? — не унималась Рита.
Снейп громко засопел, и я понял, что сейчас мисс Скитер точно получит ответ,
который завтра же появится на первой полосе «Пророка» с комментариями ведущих
колдомедиков, юристов и, разумеется, борцов за нравственность. Этого я допустить
не мог. Поэтому скинул мантию-невидимку и метнулся вверх по лестнице.
— Мисс Скитер!
Рита даже подскочила от неожиданности.
— О, мистер Поттер, какая удача! — Она вся подобралась и хищно повела носом.
Я нагнулся к ней и торопливо зашептал:
— Знаете, я должен вам сказать… просто восхищён вами, Рита… какая вы всё-таки
храбрая женщина. Просто героиня древних легенд!
Скитер вылупила на меня глаза и нервно хихикнула. Снейп замер с ней рядом,
покачивая ящиком. Я изобразил на лице неземной восторг.
— Да-да. Не каждый решится на такое.
— На что решится? — с любопытством спросила Скитер.
Снейпа этот вопрос тоже явно заинтересовал — он даже шагнул к нам поближе,
чтобы лучше слышать.
— Ну как же, Рита, вы ведь знаете, мистер Снейп — человек не особенно
сдержанный. Дерганый, я бы даже сказал — нервы расшатаны годами войны…
Волдемортом… Дамблдором… — С каждым произнесённым мной словом Снейпа
перекашивало всё больше и больше, но я старался на него не смотреть. — Ну, и мы с
Невиллом тоже постарались… так что — не дай Мерлин, у него сейчас рука дрогнет.
И что тогда?
— Что? — возбуждённо спросила Рита. Я покачал головой.
— Вы разве не заметили этот иероглиф?
Я ткнул пальцем в мутное пятно на боку ящика. Рита тут же впилась в него
взглядом. Снейп тоже.
— Разумеется!
— Ну, так я и говорю! Вы же знаете, что он означает? — Меня разбирал смех, но я
ещё держался. — Настойка на чешуе Китайского Жопинога! Сильнейший
инсектицид — для людей совершенно безвреден, конечно же, но вот если вдохнуть
пары, следы остаются в организме на несколько месяцев, и сами понимаете…
Скитер слетела с лестницы, даже не дослушав. Снейп пару секунд простоял
неподвижно, а потом, не удостоив меня ни единым взглядом, перехватил поудобнее
свой драгоценный ящик и ушёл.
Я отправился к себе в комнату, призвал с кровати книгу, которую вчера начал
читать, забрался с ногами в кресло у камина и загрустил. Грусть была тихой,
туманной и не спешила оформляться в мысли, а когда наконец оформилась, вышло
что-то наподобие: «Вот так-то. Можно сказать, спасаешь некоторым репутацию — и
никакой благодарности…»
— Китайский Жопиног? — вдруг сказали у меня за спиной.
— Да, — сказал я, не оборачиваясь, — редчайшее магическое существо. В устье реки
Янцзы осталось не более десяти экземпляров. Некоторые эксперты считают, что его
чешую можно заменить когтями Патагонского Рукожопа, но вы не верьте, сэр. Это
гнусные инсинуации.
— Хм… да. Спасибо за помощь, Поттер.
— На здоровье.
Вот теперь я повернулся и улыбнулся Снейпу. По-моему, тот даже вздрогнул от
удивления. Потом пригладил разодранную мантию и, не дожидаясь приглашения,
уселся в соседнее кресло.
— Что вы там несли насчёт инсектицида? — спросил он.
— Скитер — незарегистрированный анимаг, — с удовольствием пояснил я. —
Жучок.
— Вот как. Почему же вы не доложили в Министерство?
— Потому что не имею привычки бегать с доносами. — Я тут же пожалел о своих
словах, но Снейп, кажется, не обратил на них внимания. И слава Мерлину. — М-м-м…
в общем, пусть себе летает, жалко, что ли? К тому же, иметь такую информацию
очень неплохо. Может, эта Скиттер еще нам когда-нибудь понадобится.
Снейп бросил на меня непонятно усталый взгляд, откинулся на спинку кресла и
беззвучно вздохнул.
— Не по-гриффиндорски рассуждаете, Поттер.
Я тоже вздохнул:
— Жизнь такая.
В камине с треском обрушились поленья. Лицо Снейпа осветили красноватые
отблески, и я сразу же вспомнил горящую хижину Харгрида, визг Клювокрыла, и то,
как Снейп сломя голову мчался к воротам. «Беги, Драко… Никаких непростительных
заклятий, Поттер… Опять отбито и будет отбиваться снова и снова… Не смей
называть меня трусом!..» Мне вдруг стало холодно. Было странно и даже дико сидеть
вот так, рядом с ним, разговаривать — и помнить всё. Такое уже случалось: на суде
над Люциусом Малфоем, когда Драко под напряжённым взглядом Нарциссы
пытался изобразить передо мной пантомиму в стиле «примирение заклятых
врагов»; в кафе Фортескью, где я столкнулся с Паркинсон; на слушании дела Ксено
Лавгуда. Никогда не забуду ужасный момент, когда он разрыдался, схватил меня за
руку и потянул её к губам, я, задыхаясь, пытался вырваться, а вокруг щёлкали и
щёлкали проклятые безжалостные фотокамеры… Внезапно Снейп вынырнул из
кресла и нагнулся ко мне. Он был так близко, что я даже почувствовал тепло его
дыхания.
— Поттер, что с вами?
— Ничего, — ответил я задумчиво. Книга соскользнула с моих колен, но я успел
подхватить её и погладил потрепанный корешок. — Как выколоть из глаз
воспоминанье?
Снейп вздрогнул. На миг его губы скривились в болезненной гримасе, и я торопливо
покачал головой — почему-то испугался того, что он может сейчас сказать.
— Всё в порядке, честное слово. Я просто хотел спросить — а что на самом деле в
ящике? Вы так бережно с ним обращались. Там кто-то живой?
Снейп немного помолчал, потом снова вздохнул и уселся поудобнее. Когда он
заговорил, голос его был почти спокоен.
— Муртлап. Купил по случаю в Керри, превосходный крупный экземпляр. Мистер
Лонгботтом недурно разбирается в растениях, но животных я предпочитаю
отбирать сам — однажды ему уже всучили вместо муртлапа обычную крысу.
— Бедный Невилл, — сочувственно заметил я. — Он был очень расстроен?
— Надо думать. Учитывая, что крыса едва не откусила ему палец.
Потом выяснилось, что мантию Снейп порвал, отвоевывая муртлапа у другого
покупателя. «Я был первым!», — заявил он, победно скалясь, и мне стоило больших
трудов не заржать во весь голос. А таинственный иероглиф оказался просто
кофейным пятном.
Мы проговорили почти час. Разговор был, в принципе, ни о чём, но когда Снейп
ушёл, я чувствовал себя на удивление хорошо и спокойно. На волне этого
спокойствия мысли впервые за долгое время стали ясными и чёткими. Я почти до
утра пролежал без сна, раздумывая о том, что делать дальше, и наконец-то
определился в выборе. Меня звали в школу Авроров, в Хогвартс, ещё в кучу мест, но
всё это было не то. А в голове всё звучали слова Снейпа: «Развлекайтесь». Что ж, дело
хорошее. Утром я позавтракал в компании Ханны и отправился «развлекаться».
Дом в Годриковой Лощине я запер — возможно, когда-нибудь Министерство
пожелает устроить там что-то вроде музея, а я даже найду силы им помочь. Но не
сейчас. Сходил на кладбище, посидел немного у могилы, наколдовал новый венок.
Потом побывал у Андромеды: поиграл с крестником, договорился, что на следующие
выходные заберу его погулять, и заодно спросил, не хочет ли Андромеда
перебраться на Гриммо — я решил отдать дом им с Тедди. Мне казалось, что Сириусу
это понравилось бы. Андромеда пообещала подумать и погладила меня по голове. Я
вышел из её домика с улыбкой — представлял, как Тед будет летать по комнатам
особняка на детской метёлке, а вместо эльфовых голов на стенах появятся
колдографии.
А потом я отправился к мистеру Олливандеру. Просидел у него несколько часов,
предаваясь совместным воспоминаниям, и сделал то, что надо было сделать уже
давно — подписал контракт на ученичество.
Уж что-что, но в волшебных палочках я теперь разбирался.
Новость о моём ученичестве приняли по-разному. Гермиона протянула: «Ну лишь бы
тебе нравилось…». Рон спросил, не боюсь ли я умереть со скуки. Шеклболт сообщил,
что эксперты по волшебным палочкам просто обалдеть как нужны в Департаменте
Охраны Правопорядка, и если я годика через три решу ещё немножко позащищать
магическую Британию, то он, Шеклболт, примет меня как родного. Мастер
Олливандер сказал, что об этом мне действительно стоит подумать. Но думать мне
пока не хотелось. Хотелось приходить по утрам в лавку, дышать запахами
древесины и пыли и внимательно наблюдать, как крутится колесо токарного станка,
как осторожно Олливандер скручивает в крохотные жгутики драконьи сухожилия
или сортирует волоски из гривы фестрала. Древнее мастерство открывало мне свои
секреты медленно, будто не доверяло до конца, но мой учитель говорил, что так и
должно быть. И я терпеливо слушал, смотрел и читал, мечтая о дне, когда мне будет
позволено самому уложить в станок заготовку для первой палочки.
От Невилла и Ханны я съехал: на втором этаже здания, где была лавка Олливандера,
пустовало несколько комнат, и мне, как ученику, разрешили ими воспользоваться.
Было здорово. Вечером лавка закрывалась, но магическая вывеска горела всю ночь,
и тьму за окнами рассеивал золотой, рождественский какой-то свет. Никто не
шумел, тишина в доме казалась теплой, как стеганое одеяло. А под крышей жили
стрижи. Гадили они, конечно, как лошади, я заколебался накладывать Тергео на
стёкла — но зато прикольно щебетали, мелькая в прозрачном воздухе. В спальне
был отличный камин, я сразу же заплатил за канал в «Дырявый Котел» и обедал
только у Ханны. Всё-таки её миндальные коржики поразили меня в самое сердце.
Однажды Олливандер попросил меня забрать у поставщика слоновий бивень —
накануне в лавку заявился кто-то из клана Патилов, которые традиционно
пользовались палочками из этого редкого материала, не смог ничего подобрать, и
мастер пообещал сделать ему палочку на заказ. Слоновая кость не поддавалась
уменьшающим чарам, на Левитацию реагировала плохо, поэтому пришлось переть
чёртов бивень на себе. Когда я, отдуваясь, доволок его до дверей лавки, то нос к носу
столкнулся с Блейзом Забини. Мы поздоровались, перекинулись парой невнятных
фраз, а потом он зачем-то потащился за мной следом и, опасливо косясь на бивень,
спросил, что я думаю о завтрашнем концерте «Вещих сестричек». Я честно ответил,
что ничего — к тому времени плакат с Керли Дюком уже отправился в помойку. И
тут Блейз достал из кармана два билета и предложил составить ему компанию. При
этом он так трепетал ресницами, что даже гиппогриф бы догадался, что к чему.
Я удивился. Не ресницам, конечно — этого как раз можно было ждать. После
разрыва с Джинни и появления в газете их с Райаном колдографий прошло две
недели, и всё это время журналисты строили предположения о причинах. И
ошибались далеко не всегда. Открыто я пока ничего не заявлял, но понимал, что
рано иди поздно мои «предпочтения» выйдут наружу. Удивился я тому, что это был
Блейз: сразу вспомнилось купе Хогвартс-экспресса и «предательницу крови» в адрес
Джинни. Но ресницами он трепетал просто замечательно, и губы у него были что
надо. Ну, я и согласился пойти с ним, хотя заранее был уверен, что ничего не
получится.
Как ни странно — получилось. На удивление легко получилось, будто прошлое
отступило — или просто отпустило немного. Блейз оказался забавным и не
особенно навязчивым. Он никогда не упоминал войну, зато без умолку болтал о
музыке, квиддиче и ещё о множестве вещей — я, честно говоря, особо не вникал.
Мне просто нравилось на него смотреть и нравилось… трогать, если выразиться
поприличнее. Друзья восприняли новость стоически и в те два раза, что мы
проводили время все вместе, даже честно пытались общаться с Блейзом.
Исключение составлял только Рон, но и он выражал своё недовольство
исключительно наедине со мной — зуб даю, это было влияние Гермионы. В общем,
можно было сказать, что у меня наконец-то завязался «роман». В газетах, конечно,
сплетничали, но довольно вяло — я уже не вызывал того интереса, что год назад.
Я по прежнему каждый вечер отправлялся к Ханне перекусить — Олливандер
отпускал меня поздно, и она просто оставляла мой обед на стойке под
согревающими чарами. Удивительное дело, но я почти всегда натыкался в «Котле»
на Снейпа — последнее время тот предпочитал заниматься зельями для Фрэнка и
Алисы в опустевшем баре, а не в мунговской лаборатории. Что-то у него там опять не
ладилось с завхозом. Снейп работал с размахом. Он явно любил, чтобы было, где
развернуться: сдвигал вместе столы, раскладывал пергаменты с перьями,
расставлял котелки и горелки, а потом, прямо на чистеньких Ханниных столах
потрошил всякую дохлятину и ковырялся в стеклянных сосудах, полных чьих-то
глаз и хвостов. Я окапывался за стойкой, выстраивал перед собой бастионы из
посуды и торопливо жевал, глядя только в собственную тарелку. При этом меня
разбирал смех — я представлял, как наутро бедные посетители будут завтракать
там, где накануне резали рогатых жаб.
Мы опять почти не разговаривали. Словно в тот вечер у камина перешли невидимую
волшебную черту, и нас отбросило обратно, как Фреда с Джорджем на Турнире. Я
приходил в бар и быстро пробирался к стойке — как можно тише, чтобы Снейпа не
отвлекать. Мне казалось, что шум моих шагов спугнёт какую-нибудь его блестящую
идею, и тогда пиши пропало. Я помнил восторженные глаза Невилла, его мечты какнибудь вывести родителей на прогулку. Но, в конце концов Снейп не выдержал.
Однажды я крался к выходу, беззвучно дожёвывая коржик, и услышал
раздражённый голос:
— Поттер, ну что вы ползаете, как садовый гном по кустам? Задержитесь.
— Так поздно уже! — сказал я первое, что пришло в голову. — Ночь на дворе.
Снейп знакомо скривился.
— В школе вас это не останавливало.
Вот лучше бы он не упоминал школу… Я дёрнул плечом и «пополз» дальше. Думал,
на этом дело закончится.
— Поттер, — вдруг окликнул меня Снейп мягким тоном, так беззлобно, будто и не со
мной разговаривал. — Да будет вам. Останьтесь.
Я остался больше из любопытства — хотелось узнать, зачем я ему понадобился.
Снейп пошарил в кладовой, нагло выволок оттуда бутыль медового вина — правда,
оставил Ханне компенсацию в виде пары галлеонов. И мы проговорили до трёх утра.
Снова вроде бы ни о чём, но Снейпу, кажется, было всё равно — возможно, ему
просто хотелось отвлечься от глаз и хвостов.
С тех пор так и повелось. Я, как обычно, приходил в «Котёл», но уже не крадучись.
Снейп бросал своих жаб, вытаскивал выпивку, и мы устраивались за стойкой —
ненадолго, хотя бы на полчаса, но зато каждый вечер. Мне это нравилось. Усиливало
иллюзию постоянства и… нормальности, что ли, которая наконец наступила в моей
жизни. Вот я — такой обычный и никого не заботящий — учусь ремеслу, встречаюсь
с друзьями, завёл бойфренда, а по вечерам веду мирные беседы с почтенным
человеком, своим бывшим учителем. Ха-ха. Иногда я ловил себя на мысли, что боюсь
— долго всё это не продлится. Ведь и с Блейзом у меня точно не предвидится ничего
серьёзного, а Снейп рано или поздно найдёт панацею для Лонгботтомов и
перестанет появляться в «Котле»…
Но пока дела шли так, как шли, и мне это нравилось.
***
— Кстати, что это вы сегодня так рано? — спросил Снейп, когда мы выбрались из
камина.
Ханна улыбнулась нам из дальнего угла зала и помахала рукой, а несколько
запоздалых посетителей вытаращились, как на дивное диво. Подумать только:
Гарри Поттер ходит по барам, будет о чём рассказать внукам на смертном одре! Мда… что-то я нынче зол. Надо взять себя в руки.
— Пошли ко мне, — буркнул я; Ханна по-прежнему удерживала за мной комнату —
на всякий случай. — Там поговорим.
Снейп коротко кивнул, и через десять минут мы уже сидели в знакомых креслах.
Ханна принесла ужин. За окном кокетливо подмигивали фонари и перешёптывались
листья, в камине танцевал огонь, пахло жареным мясом и мятной подливкой. Снейп
разлил огневиски по стаканам.
— За постоянство! — сказал я зачем-то. И как следует хлебнул. Снейп покосился на
меня непонятным взглядом и тоже выпил.
— Закусывайте, — посоветовал он. — Это вам не сливочное пиво, и даже не
медовуха.
— Угу. — Я жадно сжевал веточку мяты и вытер заслезившиеся глаза, —
Обязательно.
— Что-то случилось, Поттер?
— Да ничего. — Про Блейза мне говорить не хотелось. Я и раньше его со Снейпом не
обсуждал — терпеть не могу выставлять себя напоказ — а теперь это и вовсе было
ни к чему. Я вообще не был уверен, что он знает что-то о моей «личной жизни». И что
ему это интересно. — Всё в порядке. Вот, решил прийти пораньше, глянуть, что за
запрещенные ингредиенты вы покупаете в Лютном переулке…
Наверное, у меня получилось изобразить Скитер — Снейп хмыкнул.
— Уверяю, все мои приобретения легальны. До зевоты.
— Вот жалость-то. А то бы я вас задержал и препроводил…
И нафига я это сказал, а? Чёрт, в таком настроении нельзя было соваться к людям,
надо было тихо-мирно идти домой и залить горе в одиночестве — ну, максимум со
стрижами побеседовать. Сейчас пошлёт меня вместе с тупыми моими шуточками и
уйдет…
— Не ту профессию выбрали, Поттер, чтобы… препровождать, — Снейп с усмешкой
повернулся ко мне. — Впрочем, если неймется, можете провести гражданский арест.
Разрешаю.
И взял, гад такой, приглашающе вытянул вперёд ладони, словно предлагая нацепить
на него наручники. От неожиданности я чуть не шарахнулся назад.
— Спасибо, сэр, за вашу доброту.
Снейп снова усмехнулся. Он явно намеревался поразвлечься за мой счет, а мне было
совсем не до веселья. У Блейза я, кажется, навеселился на год вперёд.
— Ну, нет — так нет. Ешьте, Поттер.
Я жевал мясо с картошкой и тосковал. Снейп цедил огневиски и наблюдал за мной,
как суровый гувернёр за воспитанником. Впрочем, откуда мне знать, как ведут себя
гувернёры? Не было их у меня — мисс Фигг не в счёт.
— Не смотрите так, а то подавлюсь, — сказал я, дожёвывая.
Снейп моргнул.
— Вы сегодня явно не в настроении, Поттер.
— Да. Мне себя жалко. И это ужасно.
Я отставил тарелку и вытянул ноги к огню. Снейп, добрая душа, плеснул мне в
стакан еще огневиски.
— Так бывает, Поттер. Дерьмо случается.
Я чуть не подавился. Ни разу не слышал от Снейпа маггловских поговорок, да и
слово «дерьмо» в его устах звучало как-то странновато. Хотя если вспомнить его
пламенную речь перед папой и Сириусом… Я окончательно скис — ненавижу
вспоминать ту сцену в Думосборе. Огневиски горчил, как просроченное Перечное. Я
через силу опустошил стакан и сгорбился.
— Случается, ага. Только со мной как-то слишком часто. Моя задница просто
притягивает неприятности… чёрт, простите, сэр. — Я понимал, что непозволительно
разнылся, но выпивка развязала язык. Мне стало неловко и противно от самого себя.
— Знаете, я пойду. Спасибо за…
— Да ничего, Поттер. Кстати, я не удивлён — такая превосходная задница, как у вас,
должна… притягивать.
А?!!
Сначала я не поверил собственным ушам. Потом в голове вихрем пронеслись мысли,
что Снейп имел в виду — ну, я не знаю, ремень там, или троллья дубина — что может
притягивать задница? Но что-то подсказывало мне: не о том речь. Слово
«превосходная» оставляло не так уж много простора для манёвров. Сказать по
правде, идея у меня была только одна — и слишком безумная, чтобы её озвучить.
Наконец я рискнул поднять глаза на Снейпа и чуть не умер от шока. То, как он на
меня смотрел… в общем, это тоже не оставляло простора. Я уже видел такие
взгляды. И то, что на лице Снейпа подобное выражение смотрелось дико, ничего не
меняло. А еще я видел в тёмной глубине его глаз что-то похожее на неуверенность, и
в груди у меня вдруг что-то распустилось, как цветок. Совершенно сумасшедшее
ощущение.
— Сэр, — сказал я очень медленно, изо всех сил стараясь подобрать слова. — Я не
понял. Может, у меня со слухом беда, или со зрением, но… вы что…
Блин, как сказать-то? Заинтересовались мной? Флиртуете со мной? Хотите ме…
нет, это бред полнейший, остановись, Гарри!
— Вы… — Я потряс головой, и на язык вдруг вытряхнулось идиотское: — Вы что,
меня кадрите?
О-ой…
Я думал, что бутылка огневиски сейчас полетит мне в голову, и даже зажмурился на
миг. Когда я осторожно открыл глаза, бутылка по-прежнему была на своём месте.
Как и Снейп, впрочем. Он, кажется, сосредоточенно размышлял над моими словами.
Потом шумно выдохнул.
— Да, — сказал Снейп с видом глубочайшего отвращения ко мне, к себе, и ко всему
миру в целом, — Именно так, Поттер. Я вас, как вы изволили выразиться, кадрю.
Он вдруг усмехнулся — зло как-то, вызывающе.
— А, так вы шутите! — тут же озарило меня. Но сразу стало ясно — не шутит. Просто
ему… вроде как тяжело было признаться, не важно, мне или самому себе — тяжело.
И эта фраза про задницу — что-то вроде отчаянного вопля.
В голове у меня всё смешалось, воспоминания и мысли закружились разноцветным
хороводом. Сначала я вспомнил хриплое: «Посмотри на меня», — и дёрнулся, как от
ожога. Потом в ушах зазвенел голос Невилла: «Он спрашивал о тебе». Потом вообще
идиотизм — я смотрел на старомодную мантию Снейпа, на белоснежные краешки
его манжет, и думал: интересно, он во всём так консервативен? И на свидание бы так
пошёл? Перед глазами вдруг появился парк Малфой-мэнора — рехнуться можно, я и
не думал, что так хорошо его запомнил — и Снейп, ведущий меня под руку к
фонтану. За нами следовали старшие Малфои с видом надзирателей. Ну прямо как в
романах, которые моя тетка читала по вечерам… нет, быть не может, он же всё-таки
не в девятнадцатом веке родился… А когда, кстати? Году в шестидесятом, наверное…
Весёлое, говорят, было время. Следующей картинкой, которую выдали мне
воспалённые мозги, стал Снейп — но уже в драных джинсах, с кожаным ремешком на
лбу и самокруткой в зубах. Он ухмылялся мне со словами: «А не перепихнуться ли
нам, детка?» Когда я понял, о чём думаю, то не удержался от нервного смеха. И тут же
с ужасом глянул на Снейпа. Он, конечно же, сидел с перекошенным лицом.
— Ясно, — сказал Снейп. — Забудьте, Поттер.
— Погодите! — вырвалось у меня.
Снейп явно удивился и склонил голову набок, как задумчивый ворон. А я
лихорадочно соображал, что всё-таки делать — и ничего, чёрт меня дери, совсем
ничего придумать не мог.
— Хотите поразмыслить? — помог мне Снейп, которому, похоже, надоело ждать. Я
закивал с таким энтузиазмом, что у меня чуть шея не переломилась, и вскочил.
— Да! Немного. День или два. Вы же потерпите? Чёрт, что я несу… я вам напишу, сэр!
Или зайду. В общем, увидимся.
А потом я сделал то, за что Годрик Гриффиндор, основатель факультета храбрейших,
наверняка удавил бы меня моим же красно-золотым галстуком — сбежал со всех
ног.
Как добрался до дома, почти не помню. Просто обнаружил себя сидящим на
подоконнике в спальне и ковыряющим облупленную краску. Хотелось есть — я ведь
так и не поужинал толком, — спать и понять, что вообще произошло. Я до сих пор не
верил, что это случилось на самом деле. Как-то многовато для одного вечера.
Маленький кусочек краски застрял под ногтем, царапнул, сволочь, больно, я
выругался и вдруг отчаянно пожалел, что так и не научился курить. Сейчас было бы
очень кстати.
На кухне нашёлся недельной давности пакет молока, в котором уже завелась
полуразумная жизнь, два булыжных кекса (гостинец от Хагрида) и пакетик драже
Берти Боттс. Грыз я это драже, грыз, смотрел по сторонам и думал, что вокруг как-то
слишком… пусто. Совсем. Мысли были странные — ведь когда я сюда переехал,
тишина и одиночество мне как раз нравились — и грустные. Ну и, конечно же, я
думал о Снейпе. Вспоминалось почему-то, как много лет назад Хагрид ткнул своим
розовым зонтиком в каменную стену, та разъехалась в стороны и передо мной
открылся новый незнакомый мир. Да, этот мир оказался не то чтобы веселым… но
скучно мне там определённо не было. Потом я подумал, что если бы Снейп услышал
про тыканье зонтиком, он бы меня на месте пришиб. Покраснел и заржал. И решил:
позову его куда-нибудь выпить — это нам с ним уже привычно, так что неловкостей,
наверное, не будет. Ни о чем большем думать не хотелось. Пока. Я, честно говоря, до
сих пор не был окончательно уверен, что Снейп не шутил. Или что у него крыша не
поехала.
В общем, вытащил я из клетки свою сонную сову, извинился за причинённое
беспокойство и отправил Снейпу письмо. Короткое совсем: «Завтра в девять вечера в
кафе Фортескью. Идёт?»
Ответ был ещё короче: «Приемлемо».
***
На следующий день мистер Олливандер впервые на меня наорал. И за дело, кстати
— я три только что выточенных корпуса для палочек бросил в камин вместе с
обрезками. Убрал, в общем, рабочее место. Потом он отмяк и сказал уже почти
спокойно: «Гарри, дитя моё, надо быть повнимательней. Что с вами такое,
заболели?» А мне и сказать неудобно — что. Я постарался выкинуть из головы
мысли о Снейпе и до самого вечера метался по лавке как сумасшедший. Выскоблил
пол, вычистил камины, протер всюду пыль, да ещё и коробки с палочками расставил
по порядку — дубовые к дубовым, ясеневые к ясеневым, и так далее. Олливандер,
по-моему, даже испугался немного. Он потрепал меня по плечу и отпустил на час
раньше — велел прочесть до завтра очередной трактат Грегоровича, как следует
выспаться и в полшестого утра быть готовым к отъезду.
Тут только я вспомнил, что он хотел взять меня с собой на ярмарку драконологов в
Бухарест. Олливандер иногда закупал там драконьи сухожилия, зубы и прочую
начинку для палочек — это было выгоднее, чем у поставщика, да и выбор побогаче.
Я послушался, ушёл, прочёл трактат, собрался, принял душ, переоделся в новую
мантию, посмотрел на себя, плюнул, снял, надел старую. И сел у открытого окна —
как на иголках. Честное слово, когда приглашал Чоу на бал, и то было проще. Часовая
стрелка ползла медленно-медленно, словно издеваясь надо мной… я вдруг понял,
что совершенно не могу оставаться один. Тут в животе как-то очень вовремя
забурчало. Я сорвался с места и дунул в камин — чёрт с ними, с яствами от
Фортескью, ещё сорок минут я не выдержу, а у Ханны всегда найдется что пожевать.
Я вынырнул из камина и обмер, потому что сразу же увидел Снейпа. Он сидел за
угловым столиком, мрачно глядя в стакан, а напротив устроился Невилл, который
что-то увлечённо вещал и тыкал пером в пухлую тетрадь. Я уже хотел нырнуть
обратно, но какая-то сволочь из посетителей завопила: «Гарри Поттер, привет!».
Пришлось улыбаться, и здороваться, и в очередной раз загонять поглубже в глотку
злющее: «Как вы догадались?» — в ответ на надоевшее до чёртиков: «Решили опять
перекусить у мисс Аббот, Гарри?». Потом я пошёл к столику: Невилл уже махал мне, а
от стойки спешила Ханна с подносом.
— Здравствуйте все, — кисло сказал я, усевшись.
Снейп что-то буркнул, Невилл покоился на него с удивлением. Ханна чмокнула меня
в щёку и вернулась обратно за стойку.
— Как ты? — спросил Невилл с улыбкой. — Мы тут с профессором спорим. Я говорю,
что крыльев златоглазок ещё достаточно, а он не соглашается. И ведь победит —
завтра опять потащусь в Запретный и буду бегать с сачком.
— А купить нельзя? — спросил я рассеянно: Снейп был в незнакомой мне мантии, и
от него приятно пахло. Раньше я вообще не замечал, чтобы от него чем-то пахло.
— Профессор говорит, что лучше использовать свежепойманных. Понимаешь…
— Не объясняйте ему, Лонгботтом, всё равно бессмысленно.
— Ну, если уж я понял…
— У вас достойная мотивация. А мистер Поттер никогда не имел склонности к
изготовлению зелий.
— Слушайте, а ничего, что я здесь? — возмутился я.
Снейп перевёл на меня холодный взгляд.
— А вы ешьте. Остынет.
— Что-то не так?
— Всё так, Поттер. Всё так, как я и ожидал. Понимаю, что у вас дел по горло, но вы
могли бы предупредить меня о перемене планов. Я тоже занятой человек.
— Вы о чём вообще?
Невилл водил глазами от меня к Снейпу и обратно, как кошка на старинных ходиках.
Лицо его выражало тягостное раздумье. Снейп отпил из стакана и резко поставил
его на стол — даже выплеснулось немного. А до меня вдруг дошло — и стало весело,
и захотелось положить ладонь на снейповский рукав. Успокаивающе так. Но при
Невилле делать этого не следовало.
— Я не передумал, — сказал я, вгрызаясь в сочное мясо. — Просто есть захотелось,
не утерпел. Но всё в силе, сэр.
Снейп моргнул. Потом нахмурился и снова потянул к себе стакан. Я мог бы
поклясться, что он улыбается — слабо, почти незаметно, неумело как-то. Но
маленькое полукружие морщинки у края рта было не спрятать.
— Ребёнок, — сказал он негромко.
Я хмыкнул и ещё пуще нажал на мясо. Невилл снова посмотрел на нас, потом вдруг
потряс головой, сгрёб свою тетрадь и вскочил.
— Я, пожалуй, пойду, — пробормотал он, — дел ещё много… Всего хорошего, удачи…
э-э-э… пойду я. Да. Пойду.
И ускакал, как вспугнутый единорог. Ханна проводила его удивлённым взглядом —
держу пари, что сегодня вечером им будет о чём поболтать. Меня это, впрочем, не
напугало. Снейп молча смотрел, как я ем, а на меня внезапно нашло что-то странное:
я придвинул к нему тарелку с салатом и трансфигурировал из солонки вторую
вилку.
— Угощайтесь, сэр.
На лицо Снейпа было приятно посмотреть.
— А вы шутник, мистер Поттер, — сказал он задумчиво — Ну что ж.
И взял вилку. Было очень интересно с ним есть: я подпихивал ему кусочки сладкого
перца, который терпеть не могу, а он их отталкивал и ловко накалывал на вилку
мелкие помидорки-черри. Одну мне удалось зацепить, я стряхнул её на тарелку и
торопливо отправил в рот. И посмотрел победно. Снейп поднял бровь и нагло спёр у
меня приличный кусок мяса. Вот хитрая змея.
— Развивайте реакцию, Поттер, — протянул Снейп, облизывая губы.
Мне стало смешно — вспомнил, как Рон вечно таскает у Гермионы цукаты с торта. И
вдруг я понял, что никуда не хочу отсюда уходить. Здесь всё было своим, близким, а
кафе Фортескью с его изящными столиками — далёким и ненужным.
— Слушайте, сэр, а давайте останемся здесь? — попросил я. — Закажем у Ханны ещё
медовухи. Все равно народу уже мало и никому до нас дела нет. А потом можно
погулять. Только немного, а то мне завтра вставать в пять утра.
Снейп внимательно посмотрел на меня. Кажется, он понял — его лицо явно
напряглось, когда я заговорил, но потом расслабилось, и взгляд стал почти таким же
мягким, как в тот вечер, когда он сказал: «Останьтесь, Гарри».
— Как хотите. А с чего бы вам завтра подниматься в такую рань? У Олливандера
старческая бессонница?
— Мы в Бухарест завтра уезжаем, на драконью ярмарку. Вернёмся через неделю.
— Неделю?
Голос Снейпа был разочарованным. Я почувствовал, что щекам стало жарко, и
поскорее уткнулся в свой стакан. Было неловко… и приятно.
Мы просидели до самого закрытия. В общем-то, наши посиделки не особо и
отличались от тех, к которым я привык за последнее время, просто теперь всё было
как-то… острее что ли. Паузы подлиннее, взгляды попристальней, шутки
порискованней. На нервной почве я выпил больше, чем надо, и, когда Снейп
предложил всё-таки пройтись по холодку и растрясти ужин, в голове у меня
образовалась приятная пустота. Мы вышли из трактира. В чёрном небе подмигивали
блестящие, как бусины, звёзды, я засмотрелся на них и, конечно же, споткнулся на
ровном месте. Снейп тут же осторожно обнял меня за плечи. Он смотрел напряжённо
— наверное, ждал, что я отпрыгну в сторону. Но не дождался. Мы простояли так
довольно долго — только когда невдалеке показался запоздавший прохожий, Снейп
убрал руку. Прохожий, кажется, пялился на нас, но мне было всё равно. Потом мы
пешком дошли до лавки Олливандера. Попрощались коротко, но негромкое
снейповское: «Удачи. Надеюсь увидеться с вами через неделю» — грело меня всё то
время, что я поднимался по лестнице, брёл в спальню и, ругаясь, заводил будильник.
В общем, хороший это был вечер. Очень хороший.
…В Бухаресте я накупил подарков и Рону с Гермионой, и Невиллу с Ханной, и
Хагриду. И Снейпу купил — узорчатый брючный ремень из драконьей кожи, чёрный,
как чёрт знает что. Мне казалось, ему понравится.
СВИДЕТЕЛЬ №1: ПЕРСЕФОНА ПАРКИНСОН, УТЕШИТЕЛЬНИЦА СКОРБЯЩИХ
— Как я поняла, ему не понравилось?
Забини, который, как всегда, пришел без предупреждения, потоптался в дверях.
Выражение его лица было совершенно несчастным, но он пытался хорохориться и
всем своим видом изображал абсолютное безразличие. Выходило неважно, но всё
равно, сама попытка стоила похвалы.
Я зевнула и завозилась в постели. Вставать в такую рань не хотелось, к тому же я до
половины третьего просидела в лавке с очередным ящиком мистера Боргина —
копалась в склянках, фиалах, клыках и сушеных шкурах. Еще размышляла, где же он
всё это берет, и улыбалась потихонечку: впервые за полгода старик не стал
зачаровывать свои ценности против воровства. Наконец-то. Я уже давно просила —
чем меньше посторонних чар, тем легче разобраться, где что.
— Не понимаю, о чем ты, — процедил Забини сквозь зубы и без приглашения
направился к креслу.
— Я бы не садилась туда на твоем месте. Там гнездо.
Чье гнездо, я уточнять не стала, а Забини решил не спрашивать. Покрутился, как кот
в погоне за собственным хвостом, а потом, наконец, плюхнулся на край кровати,
чуть не отдавив мне ногу.
— Что, бросил тебя твой любимый Поттер? — Я даже не стала изображать участие.
Забини покосился на меня, а потом обхватил себя руками и опустил голову.
— Кто же знал, — буркнул он, не поднимая взгляда.
— Ну… вот я, например. — Ложная скромность сейчас казалась неуместной.
— Не знаю, что теперь делать…
— А ты извинись, — радостно посоветовала я, войдя во вкус. — Заявись к нему с
цветами и шоколадом и встань на колени.
— Хорошо тебе издеваться над беспомощным!
— Над кем же еще? — искренне удивилась я. Ну правда же: издеваться над кем-то не
беспомощным мне бы и в голову не пришло. Да и Блейзу тоже не должно бы
приходить, что за странные мысли! Слишком долго он ошивался в гриффиндорской
компании, такое до добра не доведет. — Так ты давай… говори. Я хоть повеселюсь,
раз уж выспаться не судьба.
Забини окончательно загрустил и принялся рассказывать. Я посмеялась от души,
особенно когда узнала, что Поттер его ещё и по заднице шлепнул, и по голове на
прощание погладил:
— Ну, хорошо, что не наоборот!
— А теперь его клеит Снейп, — уныло подытожил безутешный Забини.
Я откинулась на подушку и снова захихикала. Столько за один день я уже давно не
смеялась. Настроение улучшалось стремительно.
— Блейз, ну что ты, в самом деле! При всем уважении к декану — ерунда это.
— Снейп его обнимал. Я сам видел. — Забини все глубже сползал в меланхолию, а
заодно и на моё одеяло.
— Все равно. Не затянется. — Надо было собраться с силами и успокоить Блейза,
пока он не улегся на постель рядом со мной. — Сам подумай: там и разница в
возрасте, да и в школе профессор его не особо жаловал…
Я блаженно зажмурилась, с удовольствием вспомнив все баллы, снятые с Поттера за
его хогвартские годы.
— Гарри — добрый мальчик.
Забини пробурчал это без должного отвращения. Даже с какой-то непонятной мне
тоской. Но я всё еще не видела повода для уныния:
— Блейз, это же глупо. Как только они с профессором расстанутся — тут-то и
возьмешь своего Гарри. Нужно просто выждать.
— Так сколько еще ждать! А если это на два года растянется?
Я хотела ответить: «И поделом тебе!» — но передумала почти сразу. Уж очень
искренне Забини тосковал. И в чем-то я его даже понимала, потому что…
Потому что всё-таки это нестерпимо досадно — чувствовать себя лишним. Когда ты
вся красивая и с цветами — а тебе дорогу переходит кто попало. Какая-нибудь
белокурая химера по имени Гринграсс.
— Хочешь, я избавлюсь от Снейпа? Освобожу тебе Поттера? — предложила я в
порыве не свойственного мне великодушия.
— Как?
У него даже глаза засияли. А я поймала себя на том, что улыбаюсь. Все-таки это
очень приятно — чувствовать себя нужной.
Я вспомнила, как тогда, в поезде, Драко вытянулся на сидении, положив мне голову
на колени, а я гладила его по волосам. Вообразила, что нужна ему — и совершенно
напрасно. Напридумывала себе всякого… Я тряхнула головой, отгоняя эти досадные
мысли. Сейчас-то уже что?
— Пэнси? Что делать-то будем? — нетерпеливо переспросил Забини.
Я лениво потянулась, встала с постели, подошла к книжной полке, заваленной
рухлядью, и достала неприметный маленький ящичек. Сняла с него охранные чары
и вытащила маленького серебряного дракона — полгода назад один клиент мистера
Боргина отблагодарил меня этой прелестной штучкой за кое-какую помощь. Я
погладила дракона по крылышку. Забини посмотрел на меня скептически.
— Думаешь, если я подарю эту штуку Поттеру, он сразу вернётся обратно? —
спросил он. — Или это артефакт, который превратит Снейпа в крысу?
— Какой же ты все-таки балбес, — сказала я ласково. — Это порт-ключ. К одному
очень интересному человеку. У него можно достать всё, что угодно. Всё, Блейз.
Понимаешь меня?
— Не очень, — буркнул Забини.
— Ладно, неважно пока. Скажи-ка мне вот что… ты ведь в средствах не стеснён? Я
предупреждаю, удовольствие не из дешёвых.
Забини поморщился, но кивнул. Даже не спросил, о какой сумме идёт речь… Я
возненавидела Поттера с утроенной силой.
— Ну что ж, договорились. Твоё дело — завтра, как можно раньше, принести мне
деньги. Четыреста галлеонов. А дальше я сама. Только учти: ты должен быть здесь в
половине девятого, и не вздумай опаздывать.
— К чему такая точность?
— Блейз, это человек очень занятой, понятно тебе? Порт-ключ зачарован на
определенное время. Он срабатывает в девять утра.
СВИДЕТЕЛЬ №2: ГАРРИ ПОТТЕР, СПАСИТЕЛЬ ГРЕШНИКОВ
Обратный порт-ключ у нас был на девять утра. Пока мистер Олливандер принимал
отчет у продавца, я сгрузил на склад все покупки и потопал к себе разбирать вещи.
Было солнечно, тепло, за окном вертелись стрижи, а с улицы слышалась перебранка
и ужасное прерывистое пение фальцетом — похоже, в одном из магазинов
забарахлила магическая вывеска. Только-только я собрался глянуть, кому так
свезло, как послышался рёв пламени и из камина вывалился огромный синий ком. Я
схватился за палочку, чтобы заступефаить к чёрту террориста-одиночку или
сумасшедшего репортёра, а через секунду просто весь похолодел — давненько не
видел у Невилла такого лица.
— Нев! Что случилось?
Невилл дико озирался и молчал. Потом он, наконец, меня разглядел, вытаращил
глаза, вцепился в воротник моей мантии и выпалил:
— Гарри, сделай что-нибудь! Пожалуйста!
— Что именно? — обалдело спросил я. Невилл вдруг отпустил меня, метнулся к
шкафу и застучал вешалками.
— Ну же, ну… а! — Он швырнул мне в лицо мою парадную мантию — Орден где,
Гарри? Где твой чёртов орден?!
— В столе… — Я всё ещё ничего не понимал, но чувствовал, что лучше не спорить. —
Найти?
— Скорей!
Невилл, сопя, помог мне натянуть мантию, нахлобучил на шею цепь с орденом
Мерлина и потащил к камину:
— Скорей, слышишь!
Я пытался остановить его, но Нев отъелся на Ханниных угощеньях, и я просто ехал
за ним по полу, сам себе напоминая незабвенного Мистера Лапку, которого Арабелла
Фигг волочёт за шкирку в прихожую, чтобы ткнуть мордой в ароматную кучу.
Вырваться удалось только у самого камина. Я оттянул от горла воротник и заорал
— А ну, стой! Говори, в чём дело!
Невилл хрипло вздохнул и выдавил:
— Снейп…
— Что?!
Я вдруг подумал, что Снейп нарвался на кого-то из непойманных Упивающихся и…
Мне поплохело, по щеке стекла капля пота. Должно быть, Невилл понял — он
тряхнул меня за плечо и помотал головой.
— Нет… успокойся. Его арестовали. Суд сегодня. Надо в Министер…
Я схватил его за воротник и толкнул в камин. Теперь меня волновало только одно:
хватит ли на нас двоих Дымолётного порошка, в вазочке оставалось совсем немного.
В тот момент я просто себя ненавидел за то, что лень было тащиться на
Центральную станцию за запасом. Невилл выкрикнул: «Атриум Министерства!» — и
пропал. Я на негнущихся ногах шагнул следом.
Порошка хватило.
***
Я привык, что судьба любит подстраивать мне шутки, которые совсем не кажутся
смешными, но, честно слово, на этот раз она хватила лишнего. Когда мы
зарегистрировались и запрыгнули в лифт, Нев нервно заколотил ладонью по кнопке
с цифрой «9» — я моментально вспомнил потное лицо мистера Уизли, кресло с
цепями и то, как мои внутренности смерзались в ледяной ком. Лифт остановился с
мерзким скрипом, мы выскочили в коридор и Невилл бешено завертел головой.
— Десятый зал, десятый… — Он вдруг вытер лоб и почти жалобно сказал: — Гарри,
не может быть, чтоб это было там. Чёрт, ну не может.
Я увидел, что он смотрит на чёрную дверь Отдела Тайн. Невиллу тоже было что
вспомнить… Я взял его за руку и потащил к лестнице.
— Это ниже. Давай.
— Откуда ты знаешь? — выкрикнул Невилл, задыхаясь и прыгая через ступеньки.
Я не ответил. В голове всё кружились и кружились ненужные сейчас картинки из
дамблдоровского Думосбора и мои собственные воспоминания. Я боялся увидеть
Снейпа в цепях. Нев говорил что-то ещё, но я не слышал. Дотащил его до нужной
двери — она, дрянь такая, ничуть не изменилась, и огромный железный замок всё
так же свисал набок, как язык ухмыляющегося урода — пригладил волосы и, даже не
постучав, ввалился в зал. Невилл вбежал следом. Дверь захлопнулась, и я сразу же
услышал голос Кингсли:
— Гарри!
— Министр Шеклболт, доброе утро, — выдавил я, разыскивая Кингсли взглядом.
Чёртова полутьма меня бесила, тёмные стены давили, а запах горящих факелов был
просто гнусным. Я сжал кулаки и пошёл к креслам на возвышении. Шеклболт был
там, а вокруг него собралось десятка полтора членов Визенгамота. Все смотрели с
удивлением, только миссис Боунс улыбнулась и кивнула. Откуда-то сбоку выскочил
тощий старик в коричневой мантии и тряхнул меня за руку.
— Пришли? Отлично. Садитесь рядом со мной. Досадно, что нам не удалось
обговорить некоторые моменты, но, я думаю, вы справитесь!
Он говорил и говорил, а до меня вдруг дошло, что я вообще не представляю, в чём
обвиняют Снейпа. Я обернулся к Невиллу.
— Это адвокат, мистер Сэвидж, — прошипел Нев. — Кингсли порекомендовал.
Только молчи про это.
Я не успел ответить. Дверь снова распахнулась, и Снейп появился в зале. Я чуть было
не вскочил, потому что он был еще бледнее обычного и явно злой, как собака.
Сэвидж меня удержал. Высокая женщина-аврор провела Снейпа к креслу, я
зажмурился, ожидая лязга цепей, но, слава Мерлину, ничего не услышал. Когда я
открыл глаза, Снейп сидел в кресле и смотрел прямо на меня — я попытался
улыбнуться, и в его лице что-то дрогнуло, но через секунду оно стало
непроницаемым. Я подумал, что, наверное, именно так Снейп выглядел на собраниях
у Волдеморта, и прикусил губу, чтобы не выругаться.
— Судебное заседание от двадцать второго сентября объявляю открытым, —
мрачно прогудел Кингсли. — Обвиняемый — Северус Снейп, графство Йоркшир,
город Галифакс, Тупик Прядильщиков, пять. Уличён в нарушении пункта десять
Закона о Запрете на использование в зельеварении частей тела разумных и
полуразумных магических существ путём приобретения десяти унций
околоплодных вод русалки. Допрос ведут: Кингсли Вилмар Шеклболт, министр
магии; Амелия Дороти Боунс, глава Отдела обеспечения магического правопорядка.
Адвокат обвиняемого — Сэмюэль Илайя Сэвидж. Ведётся стенограмма заседания.
Самопишущее перо на столике рядом с ним суетливо бегало по пергаменту. А мне
становилось всё гнуснее — не из-за этих чёртовых «околоплодных вод» даже, и не
из-за мыслей, каким способом их добыли. Из-за того, насколько всё это было похоже
на мой собственный суд. Я почти не удивился, когда Сэвидж вырикнул с места:
— Свидетели защиты: Невилл Фрэнк Лонгботтом, герой войны, и Гарри Джеймс
Поттер, победитель Волдеморта!
Кингсли бесстрастно повторил сказанное. За нашими спинами послышался злобный
мужской шёпот:
— Хороши должности — герой и победитель… Мерлин великий, что за фарс. А этот
негодяй молчит, словно так и надо — ещё и свидетелей пустил в зал до начала
заседания.
— Тс-сс!.. Так старого друга вытаскивает. — Теперь шептала женщина — сердито,
осуждающе — и я видел краем глаза, как у Невилла багровеют щёки. — Говорят,
министр водит с ним компанию с военных лет. Взгляните сами — такое дело надо
полным составом разбирать, но Робардс руки умыл: ничего не вижу, ничего не
слышу, и старуха Мелли с ним заодно. А министр своей властью тут как тут:
ограниченный состав, секретность, прессу не допускать. Получит условно, ну, в
лучшем случае — полгода. Тоже ведь герой… ему теперь можно хоть кентавра
заживо распотрошить, с такими-то связями.
— Ну нет, коллега. Закон есть закон. Я буду не я, если не добьюсь нормального
приговора.
Я уже хотел обернуться, но в этот момент Кингсли стукнул молотком по столу и
объявил:
— Свидетель обвинения Абигайль Осберт!
В зал вплыла грузная ведьма — ни дать ни взять родная сестрёнка Амбридж, только
вся в чёрном и без рюшек. И голос у неё был совсем амбриджевский — сюсюкающий,
писклявый.
— Прошу у высокого суда снисхождения! — заныла она, плюхнувшись в соседнее со
Снейпом кресло. — По скудоумию моему, значит, беда-то вышла. Да если б мне
знать, господа судьи, если б только знать, я бы собственными руками…
— Замолчите! — резко сказала Амелия Боунс.
Ведьма шлёпнула себя по губам пухлой ладонью и умильно улыбнулась.
— Прощения прошу, значит, почтеннейшая мистрис…
— Вы Абигайль Кэтрин Осберт, проживающая по адресу: Лондон, Косой переулок,
дом девять?
— Я, почтеннейшая, как есть я!
— Назовите суду род ваших занятий.
— Так аптека у меня, мистрис. Я женщина честная, вот любого спросите, сроду,
значит, дел с запретными вещами не имела и…
— Судебный исполнитель, предъявите суду вещественное доказательство номер
один.
Из угла вышел человек в синей мантии и поставил на стол перед Кингсли и Боунс
маленький пузырек. Боунс зашуршала пергаментами.
— Согласно исследованию аврора Макферсона, здесь присутствующего, в данном
сосуде содержится десять унций вещества, являющегося продуктом
жизнедеятельности русалоида.
— Гм… судья, разрешите мне кое-что уточнить, — раздалось с переднего ряда
кресел.
Я вытянул шею, но в зале было слишком темно. Боунс кивнула.
— Хочу заметить, что этот продукт жизнедеятельности — околоплодные воды,
причем не излившиеся, а полученные искусственным путем. Возможно, пункцией
или чревосечением, — сказал суровый голос.
В зале зашумели, заахали. Снейпа еле заметно передёрнуло. Боунс кивнула.
— Ясно. Миссис Осберт, вы узнаёте этот сосуд?
— А как же, почтеннейшая! Глаза бы мои не видели, значит…
— Как он попал в вашу аптеку?
— Так я же говорила господам аврорам! На комиссию мне сдали. Пришла дамочка,
сказала, проездом у нас, мол, папашино наследство получала, а у него в лаборатории
сундучок с разными штуками. Она и не смотрела туда — времени, говорила, нету
вовсе, согласная была всё скопом отдать за пятьдесят галеонов, значит. А я ж видела,
там одних волос единорожьих на сотню… ну и взяла сундучок-то. — Голос Абигайль
Осберт стал плаксивым. — Я женщина бедная, мне семейство кормить надо, значит.
— То бедная, то честная, — тихо буркнул Невилл. Сэвидж незаметно показал ему
кулак.
— Дальше, Осберт, — холодно сказала судья Боунс.
— А дальше он вот купил. — Осберт ткнула толстым пальцем в неподвижную
фигуру Снейпа. — Мистер Снейп, значит. Он завсегда ко мне приходит по субботам, к
десяти утра. Бякоклешней закупает, гриб там всякий, молоко единорожье. А тут
увидел сундучок на прилавке-то, и прямо носом в него, значит. Думала, насквозь
пробуровит.
Снейпа перекосило, он глянул на Осберт с ненавистью. В зале заржали, и у меня тоже
едва не вырвался идиотский смешок — пришлось со всей силы ущипнуть себя за
руку. Кингсли снова постучал молотком.
— Тишина в зале! Продолжайте, свидетельница.
— Ну, — затараторила Осберт, — значит, увидел пузырёк, и аж глаза загорелись у
него. Откуда, спрашивает. А я, мистрис, прямо как на духу ему и сказала: мол,
дамочка одна принесла, отдала за бесценок. Мистер Снейп клиент постоянный, ему
врать — себе дороже выйдет… Ещё спросила его: что, мол, такое? А он говорит:
крайне редкий ингредиент, есть данные, что для восстановления мозгов хорош
очень. Но сам я, говорит, прежде не использовал. Потому как запрещённый. Ну, я
сразу, значит, взяла склянку-то и хотела уже Эванеской. Я женщина честная, мне с
Министерством проблем не надо. А он мне: стойте! Сколько возьмёте за неё? А я ему:
да ни в жисть Абигайль Осберт противу закона, значит, не шла. Хотите — так
забирайте.
— Врёт. — Насмешливый голос Снейпа прозвучал так неожиданно, что я вздрогнул.
— Эта старая калоша содрала с меня восемьдесят галеонов. И плакалась, что
наверняка продешевила.
— Это ты врёшь! — окрысилась Осберт, — Сам-Знаешь-Чей прихлебатель, значит!
В зале зашумели.
— Молчать! — рявкнул Кингсли и повернулся к Боунс. — Я считаю, что в данной
ситуации следует применить Веритасерум. Что скажете, коллега?
— Увы, — ответила та. — Перед началом заседания миссис Осберт предоставила
документ от своего лечащего колдомедика, гласящий, что она страдает
заболеванием, при котором Веритасерум запрещён. А с мистером Снейпом — вы
сами знаете.
— Знаю, — сказал Кингсли.
Его лицо еще больше потемнело. Я обернулся к Сэвиджу и тот тихонько пояснил:
— Все зельевары, владеющие секретом изготовления Веритасерума, умеют ему
противостоять. А Снейп — один из самых известных изготовителей. Так что его
показания под сывороткой будут ничуть не правдивее обычных.
— Аврор Лоуренс, уведите свидетельницу и доставьте в Аврорат, — сказала Боунс.
— Пусть аврор Джонсон проведёт сеанс Легилименции, и если факт получения
денежной суммы за запрещённое вещество будет доказан, миссис Осберт перейдёт в
категорию обвиняемых.
Аптекарша побагровела и замахала руками, но женщина-аврор ловко вытащила её
из кресла и поволокла к выходу.
— Господа судьи, да как же это! — визжала Осберт. — Что же это делается!!! Я
женщина чест…
Дверь захлопнулась, крики стихли. Боунс повернулась к Снейпу.
— Теперь давайте с вами, сэр. Вы подтверждаете, что приобрели запрещённое
вещество, зная, что оно собой представляет?
Сэвидж весь вытянулся, как гончая в стойке. Он пристально смотрел на Снейпа и, помоему, тихонько выдохнул, когда тот медленно ответил:
— Да, судья Боунс.
— Что «да», мистер Снейп?
— Признаю.
В зале вновь послышался ропот. Сэвидж поднял руку.
— Ваша честь, позвольте мне добавить кое-что к признанию моего клиента.
— Говорите.
Сэвидж встал, аккуратно оправив мантию, и заговорил — голос у него оказался
звучным и уверенным. Я сразу поверил: уж этот-то сумеет добиться своего.
— Мой клиент признаёт, что совершил нечто недопустимое, однако, к его чести, он
не знал, каким путём добыто… данное вещество, и теперь глубоко раскаивается в
содеянном. Я хотел бы объяснить высокому суду, с какой целью мистер Снейп
приобрёл этот продукт. Ваша честь, вы позволите мне вызвать мистера
Лонгботтома?
— Позволяю.
Невилл, нервно оглянувшись на меня, занял свидетельское кресло. Сэвидж подошёл
к нему.
— Держу пари, дорогой мистер Лонгботтом, вы сейчас волнуетесь ничуть не меньше,
чем в тот великий день, когда спасли магическое сообщество от одного из чудовищ
Волдеморта! – сообщил он сочувственным тоном.
По залу прошёл гул. Я подумал, что Невилл явно готовился заранее — в другом
случае он бы просто послал Сэвиджа к чёрту, как посылал всех, некстати
напоминающих ему о «великом дне». А сейчас только кивнул.
— Да. Я очень переживаю. Понимаю, что профессор Снейп совершил ошибку, но
умоляю Визенгамот быть к нему снисходительным. Дело в том, что благодаря ему, у
меня появилась надежда на выздоровление родителей…
Сэвидж быстро задавал вопросы, Невилл отвечал, а я следил за лицами судей и
радовался про себя — многие выражали сочувствие. Сэвидж дважды упомянул, что
прерывание исследований и лечения сведёт на нет весь успех, довёл Невилла до
нервной дрожи в голосе и удовлетворённо заявил, что вопросов больше не имеет.
Потом вызвал меня.
Я старался изо всех сил: подтверждал слова Невилла и даже вдохновенно
рассказывал, как истово уважаемый профессор Снейп старается помочь Алисе и
Фрэнку. Когда я плюхнулся на свое место, Невилл тихо пожал мне руку — ладони у
нас были одинаково холодные. Сэвидж продолжал вещать, расписывая Снейповы
заслуги, а под конец вытащил из кармана свиток пергамента и зачитал вслух
прошение персонала лаборатории госпиталя Святого Мунго. Персонал слёзно
умолял Высокий Суд не лишать их общества заведующего и выражал желание взять
его на поруки. Снейп косил в сторону адвоката нехорошим взглядом, но, слава
Мерлину, молчал. Сэвидж вручил пергамент судебному исполнителю и повернулся к
судьям.
— Итак, господа, подытоживая всё сказанное в этом зале, я прошу назначить моему
клиенту денежный штраф в размере, который будет установлен дополнительно, а
также наказание в виде лишения свободы сроком на два года условно. Судебные
издержки мистер Снейп согласен уплатить сам.
Визенгамот молчал. Через пару секунд Кингсли зашевелился и окинул своих коллег
повеселевшим взглядом.
— У меня возражений нет. У вас, судья Боунс?
— Тоже нет, Министр. Голосуем?
Я выдохнул, крепко сжимая ладонь замершего Невилла. И тут за спиной у меня
рявкнуло:
— Прошу слова!
Так и знал…
В проход между креслами вышел высокий маг. Рожа у него была красная и злая, усы
торчком, губы сжаты — в общем, праведный гнев как он есть. Снейп посмотрел на
мага без всякого выражения, а вот Сэвидж просто впился острым взглядом и
расправил плечи. Кингсли и Боунс переглянулись.
— Говорите, судья Гиббон.
— Гиббон? — быстро спросил Сэвидж. — сэр, позвольте спросить: к покойному
Ральфу Гиббону, участвовавшему в июне девяносто седьмого в нападении на школу
Хогвартс, — он чётко выделил слово «нападение», — отношение имеете?
— Однофамилец! — рявкнул Гиббон. Я даже в полумраке увидел, как вздулась у него
на лбу толстая вена.
Сэвидж сладко улыбнулся.
— Ну да, ну да… — недоверчиво — и довольно громко — пробормотал он.
Гиббон огромными шагами спустился в центр зала.
— Коллеги! — воззвал он. — Прошу вашего внимания! Наше общество исповедует
принципы гуманизма. Гуманизма, коллеги! Согласно этим принципам всякая
разумная жизнь священна. Я понимаю, что мистеру Снейпу сей образ мыслей может
быть чужд…
— Протестую! — заорал Сэвидж во всё горло.
Я вскочил — меня просто трясло от злости. Невилл тоже. Визенгамот шумел, как
стая птиц, судьи размахивали руками, кто-то аплодировал, кто-то возмущённо
кричал. Я не видел их лиц — видел только неподвижного Снейпа. Губы у него были
абсолютно белые.
— Тихо!!!
Усиленный Сонорусом голос Кингсли был похож на удар грома. Ошеломлённый зал
замолчал. Кингсли неторопливо поднялся из своего кресла — огромный, как дракон,
и такой же свирепый.
— Напоминаю. Двадцать восьмого июля прошлого года Северус Снейп, бывший
директор школы Хогвартс, был полностью оправдан и восстановлен в правах судом
Визенгамота, — сказал он медленно. — Пятьюдесятью двумя голосами за, восемью
против, при двух воздержавшихся. Во время дознания было обнародовано письмо
покойного Альбуса Дамблдора, адресованное Министерству Магии, равно как и его
воспоминания, переданные мне лично и добровольно, каковая передача
засвидетельствована Элфиасом Дожем, о чём оставлено письменное свидетельство.
Всем всё ясно? Судья Гиббон, а вам?
— Да, министр, — ответил Гиббон после паузы. — Вполне.
— Превосходно, судья. Рекомендую не касаться вопросов, не имеющих отношения к
нынешнему делу. Можете продолжать. Адвокат, ваш протест принят.
Сэвидж почтительно кивнул. Мы с Невиллом рухнули обратно в кресла. Я пытался
поймать взгляд Снейпа, но тот сидел, опустив голову.
— Коллеги, я признаю факт того, что заслуги мистера Снейпа перед нашей страной
огромны. — Похоже, теперь Гиббон решил избрать другую тактику. — Но закон
должен быть одинаково беспристрастен ко всем, от последних бродяг до первых лиц
государства. Обвиняемый сам признал свою вину, и смягчать наказание, учитывая
его прошлые подвиги и даже нынешнюю работу на благо пострадавших во время
войны, представляется мне крайне порочной практикой. Этак можно докатиться
Мерлин знает до чего. Закон запрещает использовать плоть разумных магических
тварей для изготовления любых составов. Мистер Снейп знал это. И подумайте,
коллеги, каким варварским способом был получен… этот материал. Представьте
себе несчастную молодую женщину — виноват, русалку, — насильно вырванную из
привычной среды и подвергнутую вивисекции. Её слёзы, беспомощность, страх за
нерождённого младенца…
— Протестую! — завопил Сэвидж.
— Не давите на эмоции, Гиббон! — выкрикнули из зала.
Оба голоса потонули в возмущённых перешёптываниях. Сэвидж подался вперёд.
— Мистер Снейп не знал об этом! Он лишь слышал, что изредка некоторые
беспринципные русалоиды продают подпольным зельеварам чешую, а также кровь
и иные физиологические жидкости своих собратьев! Он и не предполагал…
— Протест отклонён, — нехотя сказала Боунс. — Очевидно, что подсудимый не мог
не подозревать этого — ведь он имел дело с веществом, которое запрещено к
использованию. Пути добычи таких веществ часто связаны с криминалом.
— Вот именно, коллеги! — Гиббон торжествующе пошевелил усами, как помойная
крыса. — Не мог не подозревать! Так неужели же мы, облечённые властью, спустим
ему с рук такое вопиющее нарушение закона? Коллеги, опомнитесь! Кому, как не
нам, быть беспристрастными и неподкупными? Кто должен карать сурово и
справедливо? Кем…
— Да давайте уже голосовать! — прокричал нервный женский голос.
— Требую назначить наказание в виде лишения свободы на два года с содержанием
в Азкабане! — взревел Гиббон.
— Правильно!
— Коллега, аккуратней, это моя нога!
— Протестую!
— Правильно!
— Голосование объявляйте!
Зал был похож на разбушевавшееся сиреневое море. Все орали, вскочив с кресел, мы
с Невиллом тоже вопили в два голоса — я даже не понимал, что. Сэвидж и Гиббон
наскакивали друг на друга, словно пара разъярённых петухов — Гиббон уже
размахивал палочкой. Дверь отворилась, в зал вбежали трое авроров, кинулись к
Кингсли, и через несколько секунд накрыли весь зал Силенцио Максима. От
наступившей тишины у меня даже уши заныли. Авроры дождались, когда все
усядутся, и сняли чары. Боунс тут же поднялась с места.
— Объявляю голосование, — сказала она хмуро. — Кто за то, чтобы избрать мерой
наказания для подсудимого условное заключение и штраф?
Невилл вдруг обмяк и как-то осел в кресле. Пока я торопливым шёпотом
наколдовывал ему стакан с водой, Боунс уже перешла ко второму пункту. При слове
«Азкабан» мне тоже стало хреново — руки просто заледенели. А потом я словно
целиком превратился в лёд, потому что усталый голос Амелии Боунс произнёс:
— Ясно. Большинством голосов Северус Снейп приговаривается к тюремному
заключению сроком на два года. Приговор вступает в силу с момента оглашения.
Аврор Лоуренс, выведите мистера Снейпа из зала.
Снова раздались крики и шум. А я не верил. Я никак не мог поверить в то, что это
происходит на самом деле. И вдруг услышал короткий всхлип Невилла и увидел, что
Снейп смотрит прямо на меня — пристально, встревожено. Я рванулся с кресла,
ничего не соображая, но в моё плечо с силой впилась рука Сэвиджа.
— Тихо! Не глупите, юноша, будет только хуже! Держите. Держите, говорю! И вы
тоже!
В ладонь ткнулось что-то мягкое, потом я ощутил прикосновение холодных пальцев,
и перед глазами заклубился тёмный туман. Последним, что я увидел, стала
ухмыляющаяся рожа Гиббона.
***
Мы с Невиллом, как два дурака, стояли посреди большой комнаты, вцепившись в
клетчатый носовой платок. Сэвидж вытащил его из наших рук и аккуратно сложил.
— Порт-ключ. Министр Шеклболт приказал убрать вас обоих из зала, если дела
пойдут плохо, — пояснил он. Как будто мне нужны были его пояснения. Как будто
мне сейчас вообще нужно было что-то, кроме…
— Где мы? — хрипло спросил Невилл.
Мне показалось, что он едва держится на ногах. Сэвиджу тоже — он нахмурился и
вытащил палочку.
— Акцио стул. Сядьте, Лонгботтом. Может, вызвать колдомедика?
— Я в порядке. Где мы?
— В кабинете Министра. Он сейчас будет, только закроет заседание. Мы…
— Гарри. Что будем делать?
Невилл смотрел на меня так же, как в тот день, когда мы с Роном и Гермионой
проникли в Хогвартс.
— Азкабан брать, — сказал я. — Полетим на драконах, Чарли поможет. А потом
Бомбарда, пара десятков Ступефаев — и в Запретный лес, партизанить. Снейпу
должно понравиться.
Невилл рассмеялся стонущим смехом. Побледневший Сэвидж рассматривал нас, как
опасных сумасшедших, потом махнул рукой.
— Мальчишки. Мерлин, какие же вы ещё…
— Сэр, можно что-нибудь изменить? Хоть как-то. Пожалуйста.
— Только подать апелляцию. Я этим займусь, обещаю.
— А когда?
— Через полгода, мистер Поттер. Раньше нельзя — таков закон.
Вот это был удар. Я-то надеялся, что можно прямо сейчас — глупо, конечно, но мне
так хотелось верить. Невилл вдруг закрыл лицо руками. Я знал, о ком он сейчас
думает — о худенькой седой женщине в полутёмной палате, о неподвижном
мужчине с ней рядом. Было больно. Два года. Как Снейп это перенесёт? После всего.
Как? И как я…
Стукнула дверь, и в кабинет ворвался мрачный Кингсли. За ним шла Боунс и — у
меня внутри всё застыло — уже знакомая аврорша вела под локоть Снейпа.
— Лоуренс, благодарю, — Кингсли не смотрел на нас, — свободны.
— Сэр, по протоколу…
— Сандра…
— Ну хоть Инкарцеро тогда! Я же права не имею! Сам учил! Мерлин мой… ладно, я за
дверью.
Аврорша вышла, неприязненно глянув на Снейпа. Едва дверь за ней закрылась,
Кингсли стремительно наложил Колопортус, большими шагами подошёл к Снейпу и
вдруг взял его за грудки. Я просто обмер.
— Какого? — зарычал Кингсли. И тряхнул Снейпа так, что у того аж зубы лязгнули.
— Какого драккла бесхвостого ты это сделал, а?! Да…
— Убери руки! Котяра бешеный!
Упс. Вот когда бедному Кингсли аукнулась форма его Патронуса… Я втянул голову в
плечи.
— Самоуверенный идиот! — взревел Министр.
— Руки убери, я сказал!
Снейп орал ничуть не тише, да ещё и слюной по своему обыкновению брызгал. Жуть,
конечно. С другой стороны, чего ещё было ждать — что он скажет: «Я был идиотом»?
Псих упёртый. Мне вдруг захотелось, как Невиллу, прикрыть лицо руками. И тут
Боунс сокрушённо покачала головой.
— Постыдились бы. Здесь мальчики.
Снейп с Шеклболтом вздрогнули. Потом переглянулись и отпрянули в разные
стороны. Снейп даже покраснел слегка; Кингсли, наверное, тоже, но по нему фиг
поймёшь.
Мы все молчали. Сэвидж отошёл к окну, Снейп косился на неподвижного Невилла и
кусал губы. Кингсли бессмысленно перекладывал бумаги на столе. Боунс тяжело
опустилась в кресло, достала из кармана маленькую трубку и закурила, пуская
клубы голубоватого, пахнущего ванилью дыма. А меня, словно каменной плитой,
придавило безнадёжностью.
— Лонгботтом, — вдруг сказал Снейп. — Я сожалею. Я очень сожалею.
Невилл отнял руки и слабо кивнул — лицо у него было красное и распухшее. Мне
хотелось орать. Или разбить что-нибудь.
— Через шесть месяцев возможна апелляция, — хмуро сказал Кингсли. —
Разумеется, я его выпущу. Можно, конечно, попробовать личный указ о
помиловании…
— Сэр, я против, — Боунс нахмурилась. — Вы знаете сами, что Гиббон не полез бы,
не чувствуй он поддержки. Мистер Снейп ему безразличен сам по себе, целью были
как раз вы. Оппозиция проглотит вас с костями — а нам сейчас только не хватало
импичмента. Вы ведь понимаете, что тогда будет — Малфои, Нотты, Селвины…
Слишком многое на кону. Простите, мистер Лонгботтом. Мистер Снейп.
Невилл даже не посмотрел в её сторону. Снейп опустил голову, безмолвно
соглашаясь. А потом вдруг повернулся ко мне — смотрел и смотрел, будто
насмотреться не мог. Сердце у меня заколотилось как сумасшедшее.
— А как насчет работы в Азкабане? — задумчиво спросил Кингсли. — У тамошних
целителей есть лаборатория. Я могу устроить бессрочный пропуск для Невилла,
помочь с материалами… в конце концов, полгода — это тяжело, но переносимо.
Свидания, передачи, прогулки — это мы всё сделаем.
— Исключено. — Снейп говорил отрывисто и тихо. — Я должен наблюдать за
процессом — мне же ты пропуск не выпишешь? А таскать в Азкабан Лонгботтомов
немыслимо.
— Дьявол.
— Джентльмены… и леди. В принципе, выход есть, но я не уверен, что он подойдёт.
Я вздрогнул. Сэвидж отошёл от окна и присел на соседнее с Боунс кресло. Мне очень
не понравилось выражение его лица — нерешительное, почти смущённое. Оно
настораживало.
— Говорите, — потребовал Кингсли. — В такой ситуации схватишься за любой шанс.
— Хм.
Сэвидж пристально посмотрел на вскинувшегося Невилла, который нервно
вцепился в ручки кресла. Потом на Шеклболта. На Боунс. На меня. Он был словно
старый фермер, выбирающий на ярмарке свинью пожирнее — или даже
выбирающий, кому эту свинью подложить. Снейп склонил голову набок,
внимательно следя за его взлядом.
— Вот что, — сказал Сэвидж. — Дальнейший разговор требует конфиденциальности.
Министр, извините, но я возьму на себя смелость просить уважаемую судью Боунс
удалиться. И мистера Лонгботтома тоже. Мистер Поттер должен остаться — к нему
наш разговор будет иметь непосредственное отношение.
Боунс вдруг уставилась на него. Она явно о чём-то думала — нахмурилась, сжала
губы, но в этот момент Невилл всхлипнул, и она резко повернулась к нему.
— Успокойтесь, юноша.
— Но…
— Пойдёмте со мной, — Боунс протянула руку, и Невилл быстро помог ей подняться
с кресла. — Благодарю, друг мой. Я уверена, что адвокат не просил бы нас уйти, не
имея веских оснований. А о результатах нас известят. Кстати, я хотела спросить —
как здоровье Августы? Она давненько мне не писала, всё отдыхает? Вы с невестой
давно её навещали?
Всё-таки эти законники — как индийские заклинатели змей. Любого уболтают. Нев
покорно вышел из кабинета под руку с Боунс. В дверь сунулась аврорша, блеснула
внимательными глазами и снова исчезла. Кингсли обновил Коллопортус и,
покосившись на Снейпа, добавил ещё и Муффлиато.
— Говорите, Сэвидж.
— Министр, я ещё раз предупреждаю, что способ не из приятных. Но избежать
тюрьмы можно только с его помощью.
— Так не тяните.
— Я предлагаю воспользоваться патронатом.
Я не понял. Кингсли со Снейпом, видимо, тоже — они выжидательно смотрели на
Сэвиджа и молчали. Тот как-то суетливо дёрнул головой.
— Это здесь при чём? — поинтересовался Кингсли. — Я, признаюсь, не силён в
вашей области, но…
— Просто название. Этот закон малоизвестен, но в силу того, что впервые он был
применён в ситуации, когда в деле участвовали опекун и опекаемый, название
прижилось. Собственно, вот в чем дело: в 1683 году Визенгамот разбирал дело
некоего Уэйна Стюарта, уличённого в грабеже. Мистер Стюарт был
совершеннолетним, так что ему предстояло отправиться в Азкабан, однако по
завещанию своего отца юноша находился в подчинении опекуна — до достижения
двадцатилетнего возраста. Опекун его, мистер Кроккет, явился в суд и умолял не
лишать его воспитанника, ибо тот изрядно помогал старику по хозяйству. Он
поклялся, что «выбьет из парня всю дурь», и Визенгамот пошёл ему навстречу.
Мистера Стюарта обязали в течение срока действия приговора проживать вместе с
опекуном, покидая дом только с его разрешения, и еженедельно отмечаться в
Департаменте правопорядка. Также ему было запрещено аппарировать за пределы
Лондона, пользоваться магией, кроме бытовых и рабочих заклинаний, вести
свободную переписку… в общем, своего рода домашний арест под надзором опекуна.
Жизнь не из лучших, но не Азкабан, конечно. Учитывая, что тогда там было полно
дементоров. Закон не отменён, правда используется крайне редко. На моей памяти
такого вообще не было. Хотя однажды я предложил такой метод покойному
Бартемиусу Краучу — вы, Министр, должны помнить ту печальную историю с его
сыном… но он меня даже слушать не стал. Хотя, наверное, потом очень пожалел об
этом.
— Да Мерлин с Краучем! — У Кингсли загорелись глаза. — Вот что, Сэвидж. На роль
надзирающего подойдёт Лонгботтом. У него большой дом, устроить там
лабораторию не составит труда. Снейп, в Мунго будешь аппарировать с ним. А я
договорюсь с Сепсисом, чтобы нашли кого-нибудь тебя заменить на время. Он мне
не откажет. И… что?
Я вышел из состояния «ну-это-ж-просто-охрененно-здорово» и увидел, что Сэвидж
качает головой.
— Лонгботтома отметаем, министр. Он герболог, постоянно в разъездах… ну и
некоторые особенности его отношения к мистеру Снейпу могут помешать. Я
беседовал с ним до начала процесса. Вы тоже не подойдёте — с вашим-то родом
занятий. Опекаемый не имеет права покидать дом без надзирающего, большую
часть дня ему вообще положено быть в непосредственной близости от него. Вы же
не организуете рабочее место для мистера Снейпа в своем кабинете? К тому же вы
женаты, юный Лонгботтом помолвлен, а лишних посвящать в это дело не следует. Я,
собственно говоря, потому и попросил мистера Поттера остаться. Мне кажется, он
идеальный кандидат: холост, имеет вместительное жилище, где можно развернуть
лабораторию, да ещё и расположенное прямо в том месте, где он проходит
ученичество. Надо, конечно, договориться с Олливандером, но, насколько я знаю
старика, он согласится шесть месяцев потерпеть общество мистера Снейпа.
Кингсли задумчиво поглядел на Сэвиджа. Я, слегка охреневший от перспектив стать
«надзирателем» Снейпа — и, блин, жить с ним в одном доме! — приоткрыл было рот,
но не успел ничего сказать. Из снейповского кресла вдруг послышался странный
звук, похожий на скрежет металла. Снейп смеялся.
— В чём подвох, Сэвидж? — спросил он, отскрежетав.
— Да, Сэмюэль, — Кингсли всё не отводил от адвоката тяжёлого взгляда. — Вот и
мне крайне любопытно — в чём?
Сэвидж молчал. Мне вдруг стало не по себе — даже очки запотели, пришлось снять
их и протереть рукавом. Тишина в кабинете загустела, как скисшее молоко.
— Вы же понимаете, джентльмены, что в те суровые времена замена камеры и
компании дементоров домашним арестом не могла показаться судьям равноценной,
— выдавил Сэвидж, глядя в пол.
Кингсли откинулся на спинку кресла.
— Говорите уже всё.
— М-мм… Ладно, всё — так всё. — Сэвидж глубоко вздохнул. — Патронат включает в
себя телесные наказания, министр.
Он обвёл кабинет тоскливым взглядом, остановившись почему-то на мне. Но я
молчал. Я не понял.
— Что-что? — тихо спросил Кингсли, подаваясь вперёд.
— Наказания… телесные… уф. Проще говоря — порка, джентльмены. Еженедельная,
пятнадцать ударов минимум, по желанию надзирающего количество можно
увеличить. Но не более ста за один раз. Если опекаемый каким-то образом нарушает
условия своего содержания, то это влечёт за собой внеочередное наказание… э-э-э…
повышенной интенсивности. Если во время патроната он совершает новое
преступление, то он отправляется в Азкабан. Да: инструмент для наказания
зачаровывается так, чтобы куратор из Департамента был извещён о том, что оно
совершилось. Присутствие посторонних лиц запрещено. Средство для снятия боли
не положено, заживляющее заклинание — тоже. Увечить запрещено, но экзекуция
недостаточной силы засчитана не будет.
Я думал, меня хватит удар.
Кингсли молча хватал ртом воздух. На Снейпа мне смотреть не хотелось. Мне
хотелось немедленно провалиться сквозь все уровни Министерства прямо в Отдел
Тайн, а лучше ещё глубже — куда-нибудь к центру Земли и расплавиться там к
чёртовой матери.
— Сэмюэль, — отмер Кингсли, — это не смешно.
— А я и не думал шутить, сэр, — неожиданно жёстко сказал адвокат, — и я
предупреждал, что способ не из приятных. Но тут уж придется выбирать: или это,
или Азкабан.
— Ясно. — Кингсли сжал кулаки. Послышался хруст, и я увидел, как жалко
трепыхается в его пальцах Самопищущее перо. Кингсли брезгливо смахнул перо в
корзину. — Тогда всё ясно. Чёрт бы меня взял.
— Простите, министр, что ясно? — Сэвидж, похоже, разозлился. — Вам не кажется,
что решение все-таки не за нами, а за… непосредственными участниками? Снейп, что
скажете? А вы, юноша?
Снейп молчал. Я почувствовал его взгляд — и у меня язык прилип к нёбу. Это было
какое-то сумасшествие. Сидеть вот так, вчетвером, в этом чистеньком светленьком
кабинете — и говорить о совершенно немыслимых вещах. В голове у меня царил
бардак. Проплыла тётя Петунья с выбивалкой для ковров, которой она мне в детстве
грозилась — хотя не тронула ни разу. Потом прошаркал Филч, бормочущий: «Розги
готовы… позвольте мне сделать это сейчас…». Потом миссис Уизли рассмеялась и
заявила: «У Артура на спине до сих пор остались следы от трости». И вдруг, откуда
ни возьмись, выпрыгнул Фред и зашептал: «Моя левая ягодица так и не вернула себе
первоначальной формы, Гарри, помнишь? Наверное, папа теперь жалеет об этом».
Его заговорщическая улыбка превратилась в оскал, на меня уставились пустые
глазницы. Я рванулся прочь и вдруг понял, что стою посреди кабинета Кингсли,
мокрый, как мышь, и трясусь. Моё кресло валялось на полу. Наверное, опрокинул
его, когда вскакивал.
Кингсли и Сэвидж напряженно смотрели на меня.
— Вот, — Кингсли ткнул в мою сторону рукой, — видите, Сэмюэль? Даже не будем о
Северусе — вы понимаете, чему хотите подвергнуть мальчишку? Ему-то это чего
будет стоить? После всего. Вы…
— Сэр, не драматизируйте. Мистер Поттер…
— Я не драматизирую, чёрт возьми!..
Они говорили и говорили, перебивая друг друга. Я уже ничего не слышал. Я просто
решился, наконец, и взглянул на Снейпа.
Он был такой уставший. Равнодушный, как надгробный памятник. Плечи опущены,
взгляд направлен куда-то мимо меня, вокруг рта глубокие складки. А я вспомнил его
улыбку в «Котле» — ту, с морщинкой, легкую, неумелую… Внутри всё сжалось. Я
обернулся к Кингсли — не понимал почти, что делаю, не знал, не рассчитывал ни на
что. Но чувствовал: надо попытаться.
— Слушай, Кингсли. — Раньше я его не называл по имени на людях, но сейчас на
субординацию было плевать. — Можно тебя попросить? Оставь нас с профессором
наедине ненадолго. Ну, хоть минут на десять. Пожалуйста.
Мне показалось, что Сэвидж улыбнулся себе под нос. Снейп вздрогнул и резко
вскинул голову. Он в упор смотрел на меня расширенными глазами — взгляд был
тяжелым, как свинец. Кингсли выглядел изумленным.
— Гарри, я не могу, — сказал он после паузы. — Северус под арестом, он может
видеться с кем-то только в присутствии должностного, чтоб его, лица… чёрт! Чёрт…
А-аа-, пошло всё. Сэвидж?
— Я ничего не видел, Министр, — с готовностью ответил адвокат.
Кингсли махнул палочкой, шепнул что-то. В стене вдруг открылась маленькая дверь
— я видел в проёме край дивана и столик, на котором стояла бутылка со стаканом и
лежала маленькая стопка книг.
— Я здесь себе передышку устраиваю, когда работы много, — неловко пояснил
Кингсли. — Идите. Десять минут, Гарри. И… прости, но надеюсь, ты помнишь, что
аппарация из Министерства невозможна?
Я бы засмеялся, не будь мне так фигово.
—Похищать его не стану, не бойся, — буркнул я.
И пошёл к двери. Шёл и думал: сейчас услышу что-то вроде «да вы рехнулись,
Поттер, о чём тут говорить?» Или вообще ничего. Но услышал шорох ткани и звук
шагов.
В комнатушке пахло табаком, было полутемно, только за волшебным окном светила
громадная, желтая как сыр, луна — я такую видел только в Японии, когда мы с
Роном гуляли по берегу океана. Интересно, сколько у хозяйственного отдела в запасе
разных пейзажей, надо будет спросить у Кингсли… Снейп сел рядом со мной на
диван. Дверь захлопнулась, стало очень тихо.
— Ну, Поттер, — сказал Снейп, — я вас слушаю.
И вот тут я понял, что вообще не знаю, как с ним говорить.
Я действительно не знал. Ну не скажешь же ему, что мне иногда снится Азкабан. Я
никогда там не был, видел только колдографии, а он снится. Серый и огромный,
будто мёртвое чудовище, всплывшее из глубин моря — мне всегда казалось, что там
очень холодно и пахнет гнилью. И пусто, и тихо, и темно. И может быть, дементорам
сейчас нечего жрать, и они хотят вернуться обратно… последнее было уже конченым
бредом, но меня всё равно передёрнуло. Снейп вдруг невесело усмехнулся.
— Не повезло, да? Наше второе свидание изрядно отличается от первого, Поттер.
Писать-то мне будете?
Да он всё уже решил, чёрт бы его побрал… Молчать дальше было просто нельзя.
— Сэр, — сказал я тихо. — Вы меня сейчас пошлёте… наверное. Но, может быть,
попробуем? Это всё ужасно, а по-другому никак. Только тюрьма. Что скажете?
Я вытащил из кармана палочку и стал крутить её в руках — чтоб хоть чем-то
заполнить паузу. Было страшно. Снейп всё молчал. Я уже и не ждал ответа, когда он
вдруг протянул:
—Поттер. А вам-то это зачем надо?
Голос у него был странный. Я хотел сказать про Алису с Фрэнком, про Невилла, про
свои сны, про то, что она ведь сам без своих котлов и банок с хвостами зачахнет, но
не успел. Снейп снова усмехнулся — школьной усмешкой, злой, горькой. И сказал
задумчиво:
—Или всё же хочется провести гражданский арест? Вас это привлекает?
И тут меня просто пробило ужасом. Я вдруг подумал, что ему кажется — мне сама…
процедура эта, блин, интересна. Сразу же вспомнилось «Кто хочет увидеть, как я
сниму с Сопливуса штаны?» Я вытаращился на Снейпа, ушам и щекам стало жарко,
будто я голову в горящий камин сунул. А у него глаза… Мерлин, может, он думает,
что я его унизить хочу?! Вот идиот… Я дернулся, и со страху меня просто вывернуло
потоком слов:
— Да-вы-спятили-мне-не-надо-этого-вообще-никогда-издеваетесь?!
Палочка вылетела у меня из рук и закатилась под диван. Я полез за ней, всё ешё чтото бормоча, потом выбрался наружу и сел на пол. И чихнул ещё, как назло — у
Кингсли под диваном творился кромешный пыльный ад. Министр, называется… Я
вытащил из кармана платок, вытер нос и тут же услышал смех Снейпа. Ну точно
идиот. И сволочь.
— Поттер, как с такой неуклюжестью вы рассчитываете… выбить из меня дурь, а? —
спросил Снейп, явно развлекаясь.
— Выбьешь её из вас, как же! — огрызнулся я. И увидел прямо перед носом бледную
ладонь. Снейп протянул мне руку.
— Идите-ка сюда.
Мы снова оказались рядом на диване. Снейп молчал и смотрел в окно — на лбу у
него залегла глубокая морщина. Потом повернулся.
— Вы должны мне ответить, Поттер, в полной ли мере представляете себе
последующие полгода? А если не повезёт, то и больше. Может быть весьма
неприятно.
Мне уже не хотелось ни о чём думать. Но и врать не хотелось.
— Не знаю, — честно ответил я. — Но надо попробовать. Вам туда нельзя… да и
Невилла вы видели. Что с ним делается. Так что надо попробовать. И вообще —
вдруг Кингсли будет проще помиловать вас, если вы будете под этим чёртовым
патронатом? А ещё… короче, два года — это слишком долго.
Последние слова я почти прошептал. Но Снейп понял. Он вдруг резким движением
протянул руку и взъерошил мне чёлку — мне показалось, что он больше не боится,
что я отпрыгну в сторону.
— Понимаю. Два года писать письма — это для вас будет нелёгкий труд.
— А вы без своих котлов зачахнете.
Блин, я всё-таки это сказал! Снейп хмыкнул и поднялся с дивана.
— Что ж. По рукам, мистер Поттер. Пойдёмте доводить до сердечного приступа
нашего досточтимого Министра.
И мы пошли. У самой двери Снейп сказал, не оборачиваясь:
— В конце концов, если станет невмоготу, я всегда могу украсть у вашего
наставника пару драконьих жил и с чистым сердцем отправиться в камеру.
— У него всё под чарами. Напротив нас Совариум Иллопса, лучше вам будет пойти
туда — печенья в карманы напихаете, — посоветовал я.
Снейп всё-таки повернулся и наградил меня недобрым взглядом.
— Не хамите, мистер Поттер.
— Вы сами начали!
Так, обмениваясь любезностями, мы и вошли к Кингсли, и после сорокаминутных
препирательств с ним составили магический контракт. Потом аврорша увела
Снейпа, Сэвидж ушёл с ними, а я остался ждать миссис Боунс — Кингсли решил, что
лишняя огласка ни к чему, и куратором должна стать именно она. Отправил ей
записку-самолётик, посмотрел на меня, вздохнул и нырнул в эту свою комнатушку.
Из кабинета были хорошо слышны звон стекла, бульканье и тяжелый вздох.
— Когда-нибудь я сойду с ума со всеми вами, — доверительно сообщил мне Кингсли,
вернувшись назад. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
—Угу, — ответил я. — Слушай, извини, а можно мне тоже глоточек?
***
— Поттер, вы должны предельно чётко представлять, во что ввязываетесь.
Амелия Боунс повторила эту чёртову фразу в третий раз. Достала неимоверно —
если учесть, что я уже слышал похожее от Снейпа и Кингсли. Нет, всё было ясно, она
искренне хотела помочь, но я так устал, что только злился. На её дымящую трубку,
ровный строгий голос, внимательный взгляд. Даже на то, каким удобным был
диванчик в кабинете.
Мы с Кингсли думали, что Боунс пришлёт ответный самолетик и вызовет нас со
Снейпом и Сэвиджем к себе, но она примчалась сама — на всех парах. Почти упала в
кресло и как рявкнет: «Контракт подписан? Обоими?» Сэвидж проблеял: «Разуме-меется, мадам». Боунс закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Сэвидж хотел
сказать что-то ещё, но она, даже не поднимая ресниц, вскинула руку ладонью вперёд
— и он весь сжался. Даже голову опустил. Когда Боунс заговорила, мне показалось,
что в кабинете стало холодно, как в подвале.
— Сэм. Я обращаюсь к тебе сейчас не как к юристу, который, кстати, подконтролен
моему Департаменту, а как к старому другу. Скажи, чем ты думал? Министр, моё ему
почтение, всё-таки аврор в прошлом, ему простительно не знать наших тонкостей.
Мистеру Снейпу предсказуемо не хочется в Азкабан… и нечего здесь шипеть, Снейп.
Ещё бы вам хотелось. Так. Мистер Поттер… — Тут она бросила на меня острый, как у
ястреба, взгляд, и я опять пожелал провалиться сквозь землю. — Ладно, оставим
мистера Поттера. Ему в первую очередь девятнадцать, тут всё ясно. Но ты, Сэм? Я
понимаю твоё желание избавить клиента от тюрьмы, раз уж не получилось
вытащить начисто. Но посоветоваться со мной ты мог?
— Я действовал исключительно из соображений…
— Я знаю, из каких соображений ты действовал! — рявкнула Боунс. — Теперь лучше
помолчи, Сэмюэль Сэвидж, а то я тебе устрою корпоративное разбирательство!
Мрачный Кингсли наколдовал воды и подал ей. Боунс покачала головой.
— Не нужно, Министр. Вы меня тоже разочаровали — не ожидала, что вы
поддадитесь эмоциям.
— Мелли! — не выдержал красный, как мак, Сэвидж. — Ну зачем ты так? Ты же
крестная Фрэнка! В конце-то концов!
— Да, — сказала Боунс ледяным тоном, — я крестная. И на их с Алисой свадьбе была.
И в составе суда над Лейстрэнджами. И с Августой, когда она месяц не вставала. И в
Мунго до сих пор хожу регулярно. Но я никогда бы не воспользовалась чужой
безграмотностью и паникой, Сэм. Ты хотя бы закон им дал прочесть, прежде чем
пихать контракт?
— Нет, — нехотя ответил Сэвидж. — Но я всё досконально разъяснил!
— Заклясть бы тебя как следует, чтоб неделю на задницу не сел, — сказала Боунс
после тяжёлой паузы. — Тогда, может, поймешь…. Вот что. Поттер, сейчас мы пойдем
в мой кабинет. Министр, через полчаса пришлите туда мистера Снейпа. А потом уже
будем решать, как разобраться с тем безумием, которое вы тут учинили. Сэвидж, а
ты мне пока даже на глаза не показывайся. Отправляйся к мистеру Олливандеру,
изложи ему ситуацию и выясни — он-то согласен? Или Поттеру придётся искать
себе другое жильё?
Я с ужасом вспомнил, что не предупредил Олливандера и что он наверняка понять
не может, куда подевался его ученик. Чёрт, ну надо же было так сглупить.
— Да… я пойду… извини меня, Амелия. Джентльмены.
Сэвидж махнул рукой и вылетел из кабинета, как ошпаренный. Боунс зло посмотрел
ему вслед.
— Мерлин великий… идёмте, Поттер.
Мы вышли. В дверях я обернулся — Снейп и Кингсли сидели на своих местах, хмурые
и задумчивые. Мне вдруг стало не по себе. Вдруг, пока я буду с Боунс, Снейп решит
отправиться в Азкабан? Я отчаянно замотал головой и вцепился в дверной косяк.
Снейп почувствовал мой взгляд и кивнул. Понял.
— Ступайте. Я никуда не денусь.
— Это уж точно, — холодно подтвердила Боунс. — Давайте, юноша, у меня мало
времени. Ещё вечернее заседание Визенгамота, между прочим.
В лифте и коридорах меня, как обычно, атаковали всякие незнакомцы, но я только
отвечал на приветствия и отворачивался. Миссис Боунс привела меня к себе.
Кабинет у нее оказался похожим на библиотеку, а за окном всё было золотисторыжим от облетающих листьев. Она заметила, что я разглядываю пейзаж, и
буркнула:
— Терпеть не могу, когда времена года не совпадают — за день привыкнешь к
зелёной травке, потом выходишь с работы, а вокруг февральская метель. Это ужасно
раздражает, Поттер… Присаживайтесь.
Боунс призвала огромную коричневую книгу с надписью «Магическое право
Великобритании» и ещё одну — маленькую, пыльную. Потом уселась рядом со мной.
— Так. Для начала давайте рассмотрим, что говорит закон об альтернативе
тюремному заключению.
…Через пятнадцать минут у меня уже глаза на лоб лезли от обилия терминов. Одно
я уяснил чётко: Сэвидж не врал, и выбор действительно был невелик. Или Азкабан,
или этот проклятый патронат. Это как-то грело — терпеть не могу, когда мной
манипулируют. Но радовался я недолго. Боунс потрепала меня по плечу и взяла
вторую книгу.
— А теперь конкретно поправка номер сто четырнадцать. Адвокат не посвятил вас с
мистером Снейпом в некоторые детали, Поттер. Понимаете, прецедент был только
один — и поскольку тогда нравы были не в пример суровее, есть моменты, которые
могут быть неприемлемы для вас… и мистера Снейпа, конечно. Теперь читайте и
задавайте вопросы, когда потребуется.
Я взял книгу. Старинные буквы выстроились рядами, как солдаты в островерхих
шлемах. Весёлого было действительно мало: фактически осужденный становился
рабом своего опекуна. Он не мог покидать дом без его разрешения, не мог даже
пользоваться собственными деньгами, если они имелись — вместо этого
Министерство ежемесячно выделяло надзорщику сумму, равную той, которая шла
на содержание заключенного в Азкабане, и на неё полагалось кормить и одевать
опекаемого, а равно и «удовлетворять другие его нужды». Я просто взбесился.
— Это как? Мне его на хлебе и воде держать? Это же издевательство!
Боунс посмотрела, куда я тычу пальцем, и вздохнула.
— Это неважно, Поттер. Кстати, вы преувеличиваете — рацион заключенных вполне
нормален… так вот. Конечно, за такими мелочами никто не следит — вы можете ему
хоть страсбургский пирог давать каждый день и наряжать в бархат. Я рекомендую
обратить внимание на то, что сказано о телесном воздействии. Вы в курсе, что силой
ударов манкировать нельзя? Чары не зачтут наказание, и его придется повторять.
— В курсе. — Мне опять стало хреново. — Мистер Сэвидж сказал об этом. И про
запрет на Заживляющие тоже.
— Надо же. Я безмерно счастлива, юноша. А что удары должно наносить только по
обнажённым ягодицам жерт… опекаемого, сказал?
Несколько секунд я молчал, глядя, как её острый ноготь постукивает по странице.
Потом вскочил, сбросив чёртову книжку с колен.
— Что?!
— То самое, Гарри, — с тяжёлым вздохом ответила Амелия Боунс. — Вы читайте,
читайте.
Я помотал своей дурной головой, в которой никак не укладывалось услышанное.
Глупо, но я как-то с самого начала был уверен, что бить… чёрт бы всё это подрал… в
общем, бить Снейпа нужно будет по спине. Ну, как в старину в тюрьмах наказывали
заключенных. Пока Сэвидж оформлял контракт, мне вспомнилась фраза из
прочитанной давным-давно книги: «Рубашка на спине арестанта была вся в
кровавых лохмотьях» — и я еще порадовался, что у нас никаких лохмотьев, тем
более окровавленных, не будет. Увечить же запрещено. Но это… Стало невыносимо
стыдно.
— Гарри, — сказала Боунс, — садитесь и читайте.
Она смотрела на меня усталым сочувственным взглядом. Я выдохнул. Подобрал
книгу, вернулся на диванчик и дочитал поправку до конца. Всё было верно: порядок
действий расписан как по нотам. И никаких лазеек. Никаких. Похоже, Визенгамот
изо всех сил старался, чтобы «альтернатива тюремному заключению» вызывала у
преступника только одно желание — с радостью мчаться под опеку дементоров.
— Ну, теперь поняли? — негромко спросила Боунс.
— Теперь понял. — Мне хотелось выть, — Ещё как.
— Впредь никогда не подписывайте никаких документов, не убедившись, что их
содержание не доставит проблем, — Боунс забрала у меня книгу. — Теперь, чтобы
аннулировать контракт, вам с мистером Снейпом придётся выплатить огромный
штраф. Но это не всё. Снейп теряет право на аппеляцию, вот что плохо, Гарри. Не
знаю, как и сказать ему об этом.
У меня внутри всё перевернулось. Сэвидж, чёртов хитрец, во что ты нас втравил…
Глаза защипало, я отвернулся, пряча лицо. Боунс снова вздохнула и погладила меня
по плечу.
— Не убивайтесь так. Два года — это не вся жизнь. Хотя в данном случае…
Она замолчала и прикусила губу. Наверное, задумалась об Алисе с Фрэнком. Мы
сидели молча, не двигаясь, а за окном летели и летели разноцветные листья —
кружились, как танцоры на святочном балу. Глаза щипало всё сильнее. И тут
послышался стук. Боунс подняла голову.
— Войдите.
Дверь распахнулась и в кабинет вошла злющая аврорша Лоуренс, волоча под локоть
Снейпа. Я не мог сейчас на него смотреть — быстро встал и отошёл к окну.
— Осуждённый доставлен, — буркнула Лоуренс.
— Благодарю, аврор. Присаживайтесь, Снейп. Аврор, вы не могли бы…
— Осуждённый под охраной. — Похоже, Лоуренс до чёртиков надоела вся эта
беготня взад-вперёд. — Госпожа Глава Департамента, вы помните, что прежде он
был судим за членство в террористической организации и убийство? Мне неохота
потом обнаруживать в вашем кабинете два трупа.
Ах ты, гадина… Я рванулся к ней, но Боунс перехватила меня за рукав.
— Аврор, — сказала она таким тоном, что Лоуренс застыла, — я, разумеется, помню.
А вы помните, что мы с мистером Снейпом были членами Ордена Феникса?
Распущенного ныне за ненадобностью. Временно.
Я вздрогнул. Снейп, кажется, тоже. Аврорша побагровела, толкнула его вперёд и
процедила:
— Руки. Инкарцеро!
Кисти Снейпа скрутило веревками. Он с ненавистью посмотрел на Лоуренс, а та
только усмехнулась и демонстративно проверила, хорошо ли наложены путы.
— Только так, госпожа Боунс. Приношу извинения.
— Ничего, аврор. Вы выполняете свой долг, — ровно ответила Боунс. — Я вызову вас
через полчаса. Благодарю за службу.
Лоуренс вышла.
— Что с ним такое? — резко спросил Снейп. — Миссис Боунс?
Я не сразу понял, что он говорит обо мне — видимо, заметил покрасневшие глаза.
Боунс отпустила мой рукав и поманила Снейпа к диванчику.
— Присядьте, Северус, будьте так любезны. Я дам вам прочесть кое-что. А потом
поговорим.
Я вернулся к окну. Оттуда было хорошо видно, как Снейп садится, неловко устроив
на коленях связанные руки. Боунс переворачивала страницы, а я всё ждал, ждал… И
дождался. Глаза Снейпа расширились. Он что-то пробормотал, неверяще
вглядываясь в текст. Читал ещё несколько минут, всё больше и больше бледнея, а
потом вздёрнул подбородок и выпрямился.
— Ясно. Боюсь, мистер Сэвидж останется недоволен своим гонораром.
— Северус…
— Всё в порядке, Амелия. Что ж, надо прекращать этот цирк. Поттер, успокойтесь.
Успокойтесь, слышите?
Голос его звучал глухо. А я смотрел на верёвки, стянувшие широкие запястья —
даже издалека было заметна, как покраснела кожа — и думал о словах Лоуренс.
Членство в террористической организации, блин… Что его ждёт? Что? И там, в
Азкабане, ещё ведь куча заключенных, и среди них есть те, кто… Я не стал
додумывать — подбежал к диванчику, бросил на Боунс умоляющий взгляд и
вздёрнул Снейпа за плечо. Он, наверное, очень удивился. Как-то смешно семеня,
пробежал за мной несколько шагов, потом попытался вырваться, но не успел — я
уже втолкнул его в нишу у окна. Боунс посмотрела нам вслед и, махнув рукой,
отошла к книжным полкам.
— Ну что опять, Поттер? — Снейп говорил с уже немного подзабытой мною злой
гримасой. — Возьмите себя в руки, вы уже не ребенок. Я…
— Северус, — прошептал я. — Заткнись, пожалуйста.
Он просто обалдел. Брови у него разъехались в стороны и заломились, будто
нарисованные, рот приоткрылся. Зрачки стали огромными. Я вдруг вспомнил, как
«Пророк» печатал серию отрывков из будущей книжки Скитер — та из кожи вон
лезла, чтобы привести читателей в восторг своим мастерством, и договорилась до
того, что глаза Снейпа «напоминают мрачные чёрные озёра». Я зачитал это дело
вслух в «Котле», когда в очередной раз ужинал с Невиллом и Снейпом — маленькая,
но сладкая месть за четвёртый курс. Снейп делал вид, что ему всё равно, а Невилл
задыхался от смеха… Я набрал в грудь воздуху и выпалил:
— Они тебя законопатят на два года. Апелляции лишат. Всё к чёрту, понимаешь? Всё.
И я боюсь, что тебе там… ладно. Слушай, я тебя прошу. Умоляю просто. Давай
попытаемся. Это же всё… — Язык у меня заплетался. Вот так всегда, когда хочешь
сказать очень важное! — Всё чушь. Это можно перешагнуть. Пожалуйста.
Снейп молчал. У меня в голове металась какая-то мысль, я никак не мог ухватить её,
спешил и запинался.
— Знаешь… вот мы с тобой ходили. Ну, на свидание. Так ведь всё равно. Всё равно
потом бы… Ну, ты понимаешь. Понимаешь же? Я не могу сказать. Но, Северус. Мы же
потом…
У меня опять пылало лицо, я чувствовал себя беспомощным, как под
обездвиживающими чарами. И вдруг Снейп издал невнятный звук, зашевелился и
подцепил меня своими связанными руками за подбородок. Взгляд у него был
задумчивый… и пьяный, что ли.
— Так-так-так, — протянул он. — Давайте начистоту, мистер Поттер. Вы тут
пытаетесь мне сообщить, что, учитывая наше совместное времяпровождение, я бы в
любом случае имел честь вскоре оказаться перед вами… без штанов?
Ну не сволочь ли?
Я горел, я умирал. Я ничего сказать не мог. Глаза опять защипало. Попытался
освободиться от его пальцев, а они вдруг легонько-легонько скользнули по моей
щеке и исчезли. Снейп долго молчал. Потом вздохнул, немного подался вперёд, и я
снова ощутил тепло его тела.
— Что ж. Перед лицом такого воистину гриффиндорского самопожертвования мне
остаётся только почтительно согласиться.
Я резко поднял голову и чуть не заехал макушкой ему в подбородок. Снейп смотрел
на меня странно. Открыто, наверное. Другого слова было не подобрать. Я сморгнул
выступившие слёзы и кивнул. Сил говорить уже не было. Мы ещё немного постояли
в нише, а потом одновременно шагнули вперёд.
Листья за окном всё летели и летели. Миссис Боунс стояла у книжных полок и
выбивала трубку в парящую рядом пепельницу — кабинет был весь заполнен
табачным дымом.
— Можете ничего не говорить, — сказала она бесконечно усталым тоном. —
Безумцы. Присаживайтесь, и давайте окончательно разберёмся с деталями.
…На запястьях у Снейпа остались волнистые красные борозды — когда мы все уже
собрались выйти в коридор, он вдруг торопливо натянул на них манжеты и явно
обозлился, поймав мой взгляд. Боунс тоже заметила его движение. Она немного
подумала и достала из кармана серебряный портсигар.
— Мой личный порт-ключ в кабинет Министра на случай непредвиденных
обстоятельств. Предлагаю воспользоваться им, а то вдруг по пути кто-нибудь
пожелает пожать вам руку, Снейп.
— Сомневаюсь, что охотников будет много, — Снейп усмехнулся. Аврор Лоуренс
сердито фыркнула, но смолчала — умная женщина. На счёт «три» мы вцепились в
портсигар и выпали из пустоты в центре кабинета Кингсли.
Там было полно народу.
Первым я увидел Олливандера. Мой наставник попивал чай и разговаривал со
встрёпанным Невиллом — по-моему, старался его успокоить. Кингсли неподвижно
сидел за своим столом. Огромный и мрачный, он был похож на выточенную из
чёрного дерева статую, украшенную золотом. Причём очень недовольную статую.
Сэвидж забился в самый дальний угол кабинета — я даже не сразу его заметил. Вид у
него был расстроенный.
Я, конечно, первым делом подошёл в Олливандеру — извиняться. Но он только
мягко потрепал меня по спине и сказал:
— Ничего страшного, Гарри. Мистер Лонгботтом уже объяснил мне, что произошло,
а потом и мистер Сэвидж подоспел. Так что успокойтесь.
Значит, Невилл из Министерства отправился к нему… Я благодарно посмотрел на
Нева, но тот не заметил — нервно поглядывал то на Снейпа, то на Боунс, которая
тихо переговаривалась с Кингсли. Глаза у Кингсли делались всё больше и больше.
Кажется, наше со Снейпом решение стало для него неожиданностью.
— Так, — Боунс повернулась к Олливандеру. — Сэр, как я понимаю, вы уже в курсе
ситуации. Дело за вами. Что скажете?
Я незаметно сжал кулаки на удачу. Олливандер рассеяно улыбнулся Боунс и окинул
внимательным взглядом неподвижного Снейпа.
— Мистер Северус Снейп… Чёрное дерево, тринадцать дюймов. Очень, хм, жёсткая.
Внутри жила из сердца дракона… совершенно непредсказуемая, кстати, субстанция.
Помню-помню, молодой человек. Вижу, ваша жизнь тоже отличается
непредсказуемостью.
Снейп усмехнулся краем рта, но ответил неожиданно почтительно:
— Так и есть, сэр. Потрясён вашей памятью.
Олливандер тихо рассмеялся.
— Жизнь непредсказуема, характер несгибаем… Что ж, мистер Снейп, я не стану
отказывать своему ученику в его благородных порывах. Вы совершили ошибку, но
мне всё же кажется, что исправлять её нужно не в каземате, а в более подходящем
вам месте. К тому же, — его выцветшие глаза хитро блеснули, — в моем возрасте
опытный зельевар рядом — это просто подарок судьбы. Вы ведь не откажете
старику в помощи, если потребуется, скажем, порция Бодрящего эликсира?
— Почту за честь, сэр, — Снейп снова усмехнулся.
— Вот и славно.
— То есть, вы даёте свое согласие? — уточнила Боунс.
Олливандер слабо махнул рукой.
— Конечно, дорогая моя леди, конечно.
Я наконец-то смог выдохнуть. Невилл, по-моему, с трудом сдерживался, чтобы не
сжать Олливандера в объятиях. Боунс кивнула.
— Понятно. Мистер Сэвидж!
Адвокат рысью подбежал к ней. На столе появился уже знакомый контракт.
Олливандер поставил под нашими со Снейпом подписями свою, потом за перо
взялась Боунс, потом молчаливый Кингсли. Расписавшись, он достал огромную
печать и от всей души шлёпнул ею по пергаменту. Пятнышко сургуча засияло алым
светом, в кабинете повяло жарким ветром — магия признавала соглашение. Когда
свет померк, пергамент сам собой свернулся в трубку и прыгнул в руку Боунс. Та
передала его мне.
— Храните в надежном месте, Поттер. И завтра же сделайте две копии — одну вам
надо держать при себе, вторая должна быть у мистера Снейпа — на случай форсмажора… Итак, в присутствии свидетелей я заявляю, что с сего момента мистер
Северус Снейп находится под патронатом мистера Гарри Поттера. Аврор Лоуренс, вы
свободны.
— И помните, что дело не подлежит огласке, — добавил Кингсли. Голос у него был
невесёлым.
Лоуренс пробормотала: «Да неужели», — и вышла из кабинета. Боунс пожала мне
руку.
— Жду вас завтра к десяти утра — как куратор. А теперь прошу меня извинить.
Министр, заседание начнётся через полчаса.
Кингсли кивнул. Боунс тоже вышла, Сэвидж, неловко попрощавшись, последовал за
ней. Олливандер задумчиво огляделся и спросил:
— Министр, моё присутствие ещё требуется?
— Нет, сэр. Благодарю вас.
— Прекрасно. Гарри, мистер Снейп, до встречи.
Мы остались вчетвером — я, Снейп, Невилл и Кингсли. Невилл хлопнулся в кресло и
глубоко вздохнул.
— Мерлин, я уже и не надеялся, что так повезёт. Гарри, спасибо тебе огромное!
Сэвидж всё-таки гений, просто гений… надо же было такое придумать! Чёрт, я
просто счастлив!
Снейп смотрел на него, прищурясь. Кингсли отвернулся, постукивая пальцами по
столу. И тут до меня дошло, что ни Невилл, ни Олливандер не знают, что на самом
деле представляет собой патронат. Они же уверены, что Снейпа ждёт домашний
арест со мной в качестве надзирателя — и всё! Честно говоря, мне стало чуть
полегче.
— Да, повезло, — сказал я жизнерадостно.
Кингсли покосился на меня, но, видимо, понял — только на миг прикрыл глаза.
Снейп беззвучно хмыкнул.
— Ну что, пойдём домой? — Я продолжал излучать восторг. — Северусу надо
обустроиться, и вообще. А мне ещё в лавке убирать. Дел по горло.
— Северусу? — медленно переспросил Кингсли.
— Да. — Я посмотрел ему в лицо с вызовом. — Северусу.
— Да… Гарри, — Снейп улыбался, как змея над крысиной тушкой. — Действительно,
дел по горло.
— Да идите вы все… домой, — медленно сказал Кингсли и отвернулся. Невилл
удивлённо смотрел на него.
— Что-то не так?
— Всё так. — Мне уже до чёртиков хотелось убраться отсюда. — И правда, пошли.
Невилл, давай, поднимайся, время не ждёт.
— Завтра после Боунс зайди ко мне, — сказал Кингсли. — Надо обговорить, что
попадёт в прессу. И Северуса захвати. Мне бы надо с ним побеседовать.
— Захвачу, — пообещал я.
Снейп убил меня взглядом и двинулся к двери.
— Всего наилучшего, Кингсли.
— Да куда уж лучше…
Пергамент шуршал у меня в кармане, как осенний лист.
***
Когда мы вылезли из камина в моей спальне, я сразу услышал голоса. Снейп тоже —
он пронзительно посмотрел на Невилла и поджал губы.
— Лонгботтом, вы уже на весь мир изволили растрепать о том, что случилось?
— Нет, не на весь! —ощетинился Невилл, но тут же притих и покраснел. — Сэр, вам
же потребуется помощь. Я всё выяснил у адвоката — вы без Гарри никуда не
сможете пойти, а у вас здесь ничего нет. Вы же сами сказали, что дел по горло.
— Ладно, — вмешался я. — Сейчас разберёмся.
В гостиной, ясное дело, были Рон с Гермионой и Ханна. Все трое замолчали и
уставились на нас, потом Ханна вдруг сорвалась с места и повисла у Снейпа не шее.
Снейп покачнулся, но устоял.
— Сэр, — бормотала Ханна, — слава Мерлину, всё получилось! Как я рада, как рада,
это же просто чудо како…
— Мисс Аббот, вы меня задушите, — прошипел Снейп.
Ханна всхлипнула, отпустила его и бросилась ко мне. Когда я получил свою порцию
слёз и объятий, в гостиной вновь наступила неловкая тишина. Нарушил её Рон,
который опасливо поглядел на Снейпа и пробормотал:
— Я тоже рад. Здравствуйте, сэр.
— Здравствуйте, мистер Уизли. Давно не виделись.
— Ну да, э-э-э, давненько… Гарри, старина, ты молодец всё-таки!
— Да, — мягко сказала Гермиона. — Он молодец.
И добавила значительно холоднее:
— Здравствуйте, мистер Снейп.
Взгляд у нее был напряжённый. Я вдруг подумал, что Гермиона — единственная из
нас, кто помнит об этой несчастной русалке. Мне стало стыдно, и я отвел глаза.
Снейп ледяным тоном поздоровался с Гермионой, а Ханна, которая о чём-то
говорила с Невиллом, резво кинулась к камину.
— Я сейчас! Нев, помоги!
Всё-таки умно я поступил, когда заказывал канал между своим домом и «Котлом».
Через минуту Ханна начала метать из камина кастрюли, миски и тарелки. И бутылки
тоже — что не могло не радовать. Потом мы все уселись к столу. За едой стало
проще, даже Снейп уже не глядел на Гермиону волком. Выпили по паре рюмок и
перешли к обсуждению, как выразилась Ханна, «бытовых проблем».
— Гарри, сколько у тебя тут комнат?
— Пять. Олливандеры раньше брали на обучение иностранных магов, они здесь и
жили. Ещё есть кухня и чулан.
— Ну и прекрасно. Одну — под спальню мистеру Снейпу, другую — под
лабораторию. Олливандер не будет против?
— Думаю, нет. Я с ним поговорю.
— Мистер Снейп, я завтра перетащу сюда всё ваше из кладовки, — сказал Невилл. И
торопливо добавил: — Я аккуратно!
— Уж будьте так любезны, — ответил Снейп, попивая чай. — И ещё мне потребуется
кое-что из Мунго. Я напишу вам список, покажете старшему лаборанту, он выдаст.
Но помните, что сосуды с ингредиентами уменьшать нельзя.
— Вы опять. — Невилл покраснел. — До смерти мне тот лапчатник припоминать
будете?
— Вы тогда загубили мой недельный труд. Немудрено…
— Кто хочет ещё пирога? — Ханна схватилась за нож. Снейп усмехнулся и снова
поднёс ко рту чашку.
— А что насчёт ваших личных вещей? — неожиданно спросил Гермиона. Снейп
помрачнел.
— С этим могут быть трудности.
— В смысле?
— Я живу не в Лондоне. А покидать пределы города мне теперь запрещено даже в
компании мистера Поттера. Боюсь, что ему придётся взять это на себя.
Чай вдруг показался мне кислым. Мы со Снейпом никогда прежде не говорили о
доме его детства — ничего странного, ведь разговор неминуемо коснулся бы мамы, а
эту тему мы старались не поднимать. Гермиона подумала и сказала:
— Если вы не против, этим могла бы заняться я. Завтра с утра, например. Напишете
список?
Снейп окинул её оценивающим взглядом — будто решал, достойна ли Гермиона
войти в святилище — тоже подумал и кивнул.
— Благодарю. Только…
Его прервал громкий стук в стекло. За окном сидела недовольная бурая неясыть.
Когда я распахнул створку, она уронила мне в руки картонную коробку, ухнула и
вылетела на улицу, даже не обратив внимания на предложенный кусок бекона.
Коробка была небольшая и лёгкая.
— Из Аврората, — констатировал Снейп, когда я поставил её на стол. И указал
пальцем на большую красную печать. — Я так полагаю, доблестные авроры
возвращают мне изъятое при задержании. Поттер, не могли бы вы…
Чёрт, ему же нельзя самому принимать почту… сколько ещё таких вещей мне
предстоит запомнить? Я быстро взломал печать и вытряхнул наружу лист
пергамента, потёртый кожаный кошелёк, связку ключей, носовой платок и
волшебную палочку. Потом придвинул всё это к Снейпу. Тот тут же схватил палочку
и направил на дверь.
— Редукто!
Мы все вздрогнули, но ничего не произошло. Снейп хмыкнул.
— Люмос!
Это сработало. Снейп ощупал палочку, повертел, поднёс к лицу, словно обнюхивая, и
кисло улыбнулся.
— Ограничитель. Я так и думал.
— Вы считаете, что это лишнее? — Гермиона вся вскинулась. Я уже приготовился к
бурной сцене, но Снейп ничего не ответил. Отцепил от связки небольшой медный
ключ и протянул руку через стол.
— Галифакс, Тупик Прядильщиков, пять. Я напишу вам инструкцию, как снять
охранные чары, и перечень необходимого. И заранее благодарю.
Тон у него был издевательски вежливым, прямо как в школе. Гермиона холодно
кивнула и взяла ключ. Снейп встал.
— Спасибо за обед, мисс Аббот. Поттер, могу я воспользоваться вашими
письменными принадлежностями?
— В спальне, на столе.
— Спасибо.
Снейп скрылся в дверях. Рон проводил его взглядом и нервно вцепился зубами в
булочку.
— Никогда не думал, что окажусь за одним столом со Снейпом… Гарри, помнишь, как
он на Гриммо сбегал с ужинов? Даже мамины мясные шарики ни разу не попробовал!
— Трагедия какая, боже мой…
— Гермиона, — устало попросил я, — не надо.
— Ладно. Рон, да не чавкай ты так!
— Прости, солнышко моё, — прочавкал Рон с умильной улыбкой.
Гермиона вдруг прелестно застеснялась и покраснела. Ханне сразу же срочно
понадобилось убрать со стола, Нев кинулся помогать, я тоже. Втроём мы дотащили
до камина уменьшенную чарами посуду, я попытался всучить Ханне деньги, и мы
добрых пять минут препирались злобным шёпотом. Нев убрался от греха в мою
спальню — сказал, что пойдёт взять у Снейпа список.
— Гарри, да я тебе сейчас эту кастрюлю на голову надену! — шипела Ханна. — Что
ты выдумываешь?
— Я-то ничего, а вот ты тебе лишние траты ни к чему. В трубу вылетишь через
месяц!
— Не твоя печаль!
В конце концов мы договорились, что в газетной рекламе, которую Ханна
ежемесячно заказывала, «Котёл» будет назван любимым трактиром Гарри Поттера.
Ханна считала, что это пойдёт на пользу её бизнесу. Потом она сказала:
— Слушай, давай я буду теперь вам обеды и ужины сюда присылать? А с деньгами
разберемся — хочешь, можно раз в неделю, хочешь — раз в месяц. Как тебе удобнее.
Завтракал ты всегда у себя, но могу и с этим помочь. Утром-то точно надо будет —
ты прости, но на твоей кухне бандиман с голоду удавился.
Я погрустнел, вспомнив, что по контракту Снейпу запрещено посещать любые
увеселительные заведения. Трактиры, увы, к ним тоже относились.
— Спасибо, Ханна. Ты нас очень выручишь, — сказал я с чувством.
Ханна строго посмотрела на меня.
— Ой, Гарри, да Мерлин с тобой. Ты посмотри на Нева. Он же ужасно переживал. Так
что это я тебя должна благодарить.
— Да, — сказал подошедший Невилл серьёзно. — Мы должны. Спасибо, братишка.
Он впервые меня так назвал. Было неловко, и я, честно говоря, даже обрадовался
немного, когда они с Ханной ушли. Рон и Гермиона ворковали за столом и
остановились, только когда в гостиную вернулся Снейп. Он вручил Гермионе свиток
пергамента и долго что-то объяснял — я уже не слушал, в голове серым туманом
клубилась усталость. Потом друзья исчезли в камине, и мы со Снейпом остались
вдвоём. Я рухнул на диван. Уже темнело, за окном зажигались первые фонари. Снейп
бесшумно опустился рядом.
— Как вы, Поттер? — негромко спросил он.
— Не знаю, — ответил я. — Пока не понял. Но вообще всё нормально. А давайте
выберем вам комнату? Вы же, наверное, устали.
— Не больше, чем вы. — Снейп помолчал. — Ладно, показывайте свои владения. Вам
ведь еще нужно в лавку.
— Точно. Пошли.
За все время своего ученичества я даже не открывал пустые комнаты — поэтому там
было пыльно и тоскливо. Снейп сказал, что ничего страшного, уж Тергео и
Скоргефай его палочка осилит. Я притащил ему стопку постельного белья и
полотенце, показал, где ванная, и спустился в лавку. Олливандер уже закрывал её на
ночь. Мы немного поговорили, потом он отправился домой, а я засучил рукава и
принялся за уборку. Слава Мерлину, за неделю, что нас не было, грязи накопилось
немного. Закончив, я крутанул колесо токарного станка — была у меня такая
привычка на удачу — и пошёл к себе. В комнате Снейпа было тихо. Я осторожно
постучал, не дождался ответа, почему-то испугался и заглянул внутрь.
Снейп спал. Даже не разделся, просто улёгся прямо в мантии на нерасстеленную
кровать, носом к стенке. В полумраке он был похож на усталого дементора. Я
быстренько закрыл дверь и отправился в свою спальню. Ванну решил отложить на
утро, сил уже не было.
В конце концов, если Снейпу можно, то почему мне нельзя?
***
Доброе воскресное утро разбудило меня как обычно — солнцем и стрижиными
воплями. Но было кое-что новое: запах кофе. Я выполз из спальни, побрёл в туалет и
по дороге повстречался со Снейпом — тот был бледен, но вид имел довольно
бодрый и свежий. Не иначе как уже обновил мою ванную комнату. В руках у Снейпа
был поднос с кофейным сервизом. Причем я точно знал, что никаких сервизов у
меня тут отродясь не было — из Лощины я забрал только самое необходимое.
— Привет, — зевнул я. — Нормально спали?
— Бывало и лучше. — Снейп проскользнул мимо и скрылся в гостиной. Оттуда
донеслось: — Поторопитесь, вас ждут к десяти.
Через двадцать минут мы сидели за столом и завтракали, вознося хвалы
кулинарному искусству будущей миссис Лонгботтом. Снейп заявил, что по
окончании «этого фарса с надзором» желает увидеть полный отчёт о моих расходах
и немедленно их возместить. Я сказал, что возмещать ничего не надо — содержать
его буду не я, а Министерство — и прослушал долгую злобную лекцию на тему
«Безмозглый Спаситель Магического Мира в свете своей неизмеримой наглости,
полнейшего бесстыдства и вопиющей непрактичности». Когда Снейп выдохся, я
театрально похлопал в ладоши.
— Браво, сэр. Но давайте всё-таки посмотрим, что вам пожалует Министерство —
может, это вы будете меня подкармливать.
— Держите карман шире, — буркнул Снейп. — А пока будете держать, не забудьте о
времени: нам нужно выйти через пятнадцать минут.
В Министерстве было почти пусто. Я привёл Снейпа в кабинет Кингсли и пошёл к
Боунс. Мы с ней ещё раз обсудили трудности, с которыми можно было столкнуться
«во время исполнения наказания», договорились в случае нужды обмениваться
Патронусами и заказали каминный канал между нашими домами. Потом Боунс
вручила мне мешочек с «пособием для опекаемого» и сказала, что я могу обращаться
к ней в любое время, а Снейп обязан являться для отчёта по понедельникам, к пяти
вечера. Пока я думал, что надо обязательно предупредить Олливандера, она встала и
вытащила из огромного сейфа что-то длинное и тонкое в кожаном футляре. Я
сначала даже не понял, зачем оно ей понадобилось.
— Гарри, — со вздохом сказала Боунс, — это трость. Ротанговая. Для наказаний.
Берите, чего вы ждёте?
«Трость ротанговая для наказаний» оказалась неожиданно лёгкой, как пёрышко, и я
немного воспрял духом. Вряд ли такой штукой можно причинить серьёзную боль. Я
повертел её в руках, потом вдруг вспомнил, что контракт может не засчитать слабые
удары, растерялся и посмотрел на миссис Боунс. Она словно прочла мои мысли.
— Вы помните, что я вам говорила по поводу самой экзекуции, Гарри? Чтобы не
возникло накладок, вам следует предварительно дотронуться кончиком трости до
печати на контракте. Это активирует магию. Если всё пройдет как надо, по
окончании процедуры печать должна засветиться — в противном случае вам
придётся продолжать, пока магия не сочтёт наказание достаточным. Понимаете?
— Понимаю, — сказал я хмуро. — Можно мне уже идти, миссис Боунс?
— Конечно. И помните: если что не так — пожалуйста, сразу ко мне. Удачи.
— Спасибо.
…Кингсли со Снейпом сидели злые-презлые — должно быть, уже успели обменяться
парой любезностей. Разумеется, первым делом они уставились на трость. Снейп
поморщился, Кингсли что-то пробормотал под нос. Я горько пожалел, что не
уменьшил чёртову палку чарами и не спрятал куда подальше.
— Весёлая вам предстоит жизнь, — сказал Кингсли. — Даже думать об этом не хочу.
— Тебе и не надо, — прошипел Снейп.
Кингсли мельком глянул на него и повернулся ко мне.
— Гарри, — сказал он мягко, — прошу, держи меня в курсе. Любые проблемы —
сразу ко мне. Если надо будет поговорить…
— Давай, Шеклболт, давай, приучай его бегать к тебе за помощью…
— Заткнись! — вдруг рыкнул Кингсли. — Заткнись, Снейп, ради Мерлина, и иди уже.
Захочешь выпить — присылай сову. У Гарри одолжишь, он добрый мальчик, не
откажет.
Снейп взбесился и вылетел из кабинета. Нам с тростью ничего не оставалось, как
последовать за ним — на прощание я помахал Кингсли, и он ответил мне грустной
улыбкой. Когда я добрался до Атриума, Снейп уже маячил перед камином, хмурый,
как грозовая туча. Я не стал с ним заговаривать — ещё не хватало только сцепиться
в самый первый день. Пламя вспыхнуло зеленью, в ушах свистнул ветер, и мы снова
оказались в гостиной. Снейп, так ничего и не сказав, сразу ушёл к себе, а я потащился
в спальню — меня тянуло какое-то болезненное любопытство. Закрыл дверь,
отошёл от неё подальше, расстегнул кнопки на футляре. И вытащил наружу эту
самую трость.
С виду это была обычная палка. Светло-жёлтого цвета, тонкая, скользкая какая-то.
На одном конце у неё оказалась шершавая коричневая рукоятка. Я взялся за
рукоятку, пару раз взмахнул тростью в воздухе, стукнул по подушке, а потом — по
собственной ладони. Это был неприятно, но терпимо. С пером Амбридж, например,
ни в какое сравнение не шло. Я уселся на кровать, вертя трость в руках и чувствуя
себя до крайности странно. Думать ни о чём не думалось. Долго я так сидел. Потом
из коридора послышался шум, хлопки и знакомые голоса. Едва я успел сунуть трость
в футляр, как дверь открылась, и на пороге возник развесёлый Рон. Он улыбался,
прижимая к груди блестящий оловянный котёл. Из котла торчали свёрнутые в
трубки пергаменты.
— Привет, Гарри! Чего это у тебя?
— Э… удочка. — Спасибо, Мерлин Великий, что наделил меня какой-никакой
хитростью!
— Да? Здорово! Никогда не думал, что ты любишь рыбачить.
— Да я не люблю. Так… решил попробовать.
— Хочешь, на выходных посидим у нас на пруду? Рыбы не обещаю, но пару старых
башмаков выудим — уж этого добра там точно навалом. А может, и что покрупней
попадётся.
Рон засмеялся. Я быстренько сунул «удочку» в шкаф и завесил мантиями.
— Я не против, спасибо, дружище. А что ты с котлом?
— Так это, — Рон понизил голос, — снейповский. Их, оказывается, уменьшать
нельзя. Пошли Гермионе помогать — мы с ней сегодня с самого утра вещи паковали.
С меня просто семь потов сошло!
Мы рысью помчались в гостиную. Снейп стоял на коленях перед камином и
принимал их рук Гермионы картонные коробки, свертки и котлы. Мы быстренько
подключились к работе, и через десять минут пол был заставлен наглухо. Гермиона
вылезла из камина, чмокнула меня в щёку и тут же оживленно заговорила со
Снейпом, объясняя, где что лежит. Вещей у Снейпа оказалось немало — одних книг
штук двести. И пошло-поехало: мы таскали коробки в комнату и будущую
лабораторию, возвращали им обычные размеры, а Снейп сверялся со своим списком
и цыкал на нас, чтобы были поаккуратнее. Педантом был, педантом и остался.
— Сэр, вашу одежду я просто уменьшила и засунул в сундук, — крикнула Гермиона,
складывая в стопку какие-то журналы.
— Ага, и представляешь, даже не дала посмотреть, — пробормотал Рон. — А мне так
хотелось. Вдруг у него там кружевные панталоны?
— Я не ношу панталон, мистер Уизли, — раздалось из коридора. — Зато обладаю
прекрасным слухом.
Рон придушенно пискнул и принялся старательно расставлять по полкам реторты. Я
ржал — беззвучно, ясное дело, — пока он не показал мне увесистый кулак.
Трудились до обеда, а потом с улицы послышался звон колокольчика, и я увидел из
окна летающий фургон «Магических перевозок Барлоу». Рядом с водителем сидел
взъерошенный Невилл. В общем, денёк выдался не из лёгких — мы закончили,
только когда уже стемнело.
Ребята ушли, Ханна передала нам ужин, мы со Снейпом наскоро поели и приступили
к составлению недельного распорядка. Он упирал на то, что хотя бы первое время
надо тщательно соблюдать правила — «а поскольку вы, Поттер, всегда отличались
безалаберностью, следует учитывать мельчайшие детали». Мне даже пришлось
дважды связываться по камину с Боунс и один раз с Олливандером. В конце концов,
Снейп перечитал план и остался доволен.
— Теперь последнее, — сказал он спокойно. — Касательно тех самых условий,
которые вам известны. Я предпочёл бы вечер пятницы, Поттер. Что скажете?
Он говорил таким равнодушным тоном, что я просто кивнул. Пятница — так
пятница. Не хуже и не лучше любого другого дня. Ну и к тому же пятница имела и
некоторое преимущество — до нее было еще довольно долго.
Снейп бросил на меня внимательный взгляд и тоже кивнул.
— Вот и отлично. А теперь извольте идти, Поттер. Вам нужно высыпаться, первое
время может быть довольно тяжело. И постарайтесь завтра встать вовремя — я не
стану работать вашим будильником.
— Из вас бы вышел хороший будильник, сэр. Главное — его не заткнуть, — буркнул
я, подъедая последние крошки миндального коржика. Снейп вдруг усмехнулся. —
Что?
— Ничего. Ступайте, Поттер. Приятных снов.
Снейп оказался прав. Было сложно. Утром я вскакивал в семь — на час раньше, чем
прежде — и мчался в ванную. Снейп к тому времени уже крутился на кухне. Мы
завтракали, потом я мыл посуду, он готовился к работе, а без пятнадцати восемь мы
по очереди залезали в камин. Я приводил Снейпа в Мунго, сдавал с рук на руки
старшему лаборанту и бегом бежал обратно — в лавку. Дальше начинался уже
привычный день, а в четыре часа надо было возвращаться за Снейпом. Я приводил
его домой, мы быстро обедали, потом он отправлялся в свою лабораторию и
запирался там. К шести приходил Невилл. В семь я заканчивал свои дела, прощался с
Олливандером и поднимался в спальню — прочитывал то, что он мне задавал, а
после этого бежал в лавку старой миссис Принглс за едой к завтраку. В восемь Ханна
передавала нам ужин, Невилл уходил, а мы со Снейпом садились к столу. Разговор у
нас теперь как-то не клеился — в девять мы уже расходились по комнатам. Я падал в
кровать и засыпал — чтобы утром вскочить, и всё по новой. Странное наступило
время, одновременно торопливое и медленное. И непонятное. Снейп был
непривычно молчалив, часто задумывался, лицо у него при этом леденело, как в
школе. А меня терзала какая-то внутренняя дрожь, которая начиналась утром и
проходила только во сне. Не то чтобы я жалел, что решился на этот «патронат», но
очень тосковал по тому, что было у меня ещё совсем. И особенно — по той улыбке
Снейпа…
Дважды мы с ним сцепились. Первый раз во вторник — Невилл тогда притащил
молодую самку руноследа. Снейп радостно заявил, что ему в кои-то веки удалось
добыть то, что надо, и посадил змеюку в террариум, а после ужина из лаборатории
раздался яростный вопль: проклятая трёхголовая тварь ухитрилась сбежать и
заползти в угол между стеной и вытяжным шкафом. Призвать руноследа Акцио не
получалось — эти существа не поддавались заклинаниям. Снейп рвал и метал.
Брызгая слюной в лучших школьных традициях, он потребовал, чтобы я
использовал Серпентарго. Как будто я теперь им владел! Пришлось мучительно
вспоминать — под аккомпанемент снейповских ругательств. В конце концов я
обозлился, прошипел что-то на удачу, но видимо, жестоко оскорбил руноследа — тот
изменился во всех своих трёх лицах и пополз на меня с неожиданной быстротой.
Снейп встал, как вкопанный — наверное, вспомнил покойную Нагини, а я поскорее
накрыл змею первым попавшимся котлом. И хвост ей отдавил. Рунослед пришёл в
себя только на следующее утро — но до вечера не отложил ни одного яйца, за что
Снейп весь ужин меня пилил, будто я лично ему эти яйца откладывать был обязан.
Пришлось заорать на него, а потом бежать в лавку, где торговали фамилиарами,
врываться туда за минуту до закрытия и покупать жаб для ублаготворения нервной
твари. Двух нервных тварей, вообще-то. Одна радость: милая продавщица
порекомендовала мне приобрести террариум повместительней, со здоровенной
корягой внутри. Больше рунослед не сбегал.
В четверг в прессу просочились слухи. Конечно, Кингсли с миссис Боунс нажали все
кнопки, и информация была совсем скудная: мистер С. Снейп, бывший директор
школы Хогвартс и нынешний заведующий лабораторией госпиталя Мунго, осуждён
за правонарушение и подвергнут домашнему аресту под надзором мистера Г.
Поттера. Срок не уточнялся, Министерство от комментариев отказывалось. Заметка
в «Пророке» была совсем крошечная, но её хватило — весь вечер в окна долбились
совы, пришлось даже поставить антисовиные чары. А когда я накрыл на стол, внизу
вдруг прозвенел колокольчик. Снейп сказал, чтоб я садился есть, он сам разберётся,
кого там принесло, и спустился в лавку. Вернулся он с неожиданными гостями —
Люциусом Малфоем, горгулья его раздери, и единственным малфоевским
наследником.
Я как раз наслаждался Ханниным пирогом с почками, а тут эти двое. Со своими
тягучими «до-о-обый ве-ечер», с утончённой бледностью привидений, в чёрных
мантиях одинакового покроя, в серебряных побрякушках. А у Люциуса, конечно же,
оказалась с собой трость — я глянул на нее, и пирог встал у меня поперёк горла.
Люциус это заметил, разумеется. Его перекосило так, словно наступил конец света.
— Прошу прощения, мистер Поттер, — процедил он. — Мы ненадолго. Северус, друг
мой. Я поражён. Почему ты меня не предупредил?
— А что, ты бы заслонил меня грудью от аврорских палочек? — Голос у Снейпа был
просто как дикий мёд — с заметной горчинкой. Драко начал тоскливо изучать пол
под своими ногами. Люциус вздёрнул голову.
— Я бы взял на себя эту… обязанность! — заявил он. — Северус, зачем тебе
понадобилось жить в кону… простите, мистер Поттер… в этаких условиях?
Домашний арест, Моргана-Мстительница! Почему ты не обратился ко мне? В моем
доме для тебя всегда найдется место! А уж с Министерством я бы договорился.
— Не сомневаюсь. — Снейп вдруг оскалился, и Люциус вытаращил глаза. — Но ты
опоздал. Я останусь здесь, в этой, как ты выразился, конуре.
— Да, — влез я, — и у мистера Снейпа будет отличный сторож. Гав!
Люциус подскочил от неожиданности. Снейп усмехнулся, а Драко тихонько прыснул.
Наверное, именно это вывело Люциуса из себя — он бросил на сына изумлённопрезрительный взгляд и повернулся ко мне.
— Браво, мистер Поттер. Сразу видно, чей вы крест…
Договорить Люциус не успел — моя палочка уперлась ему в грудь.
— Ты, крыса белобрысая, ещё смеешь вспоминать… — Бешенство душило, подлая
бледная рожа расплывалась перед глазами. Снейп вдруг стальной хваткой взял меня
за плечи.
— Драко, уведи отца. Люциус, тебе лучше уйти. Я пришлю сову.
Малфои исчезли в ту же секунду — только лестница заскрипела. Я сразу вырвался.
— Ну, и какого чёрта?!
— Не орите, Поттер!
— Да пошли вы…
— Не смейте…
В общем, ещё пара минут, и всё кончилось бы дуэлью, но у меня хватило ума
вспомнить, чем это может грозить Снейпу. Я просто повернулся и ушёл. Заперся в
спальне, содрал с себя одежду и свалился в кровать. Зол был просто неимоверно. И
так с этой злостью и лежал — даже зубами скрипел потихоньку. Пару раз мне
показалось, что Снейп подходит к двери, но я лежал, не шелохнувшись, и он уходил.
В конце концов я вырубился и проспал до самого утра.
А утром наступила пятница.
***
Целых тридцать минут после пробуждения я, можно сказать, жил полнокровной
счастливой жизнью нормального человека: потягивался в уютной кровати,
распахивал окно, подсвистывал стрижам, бодро дрочил под душем и рылся в шкафу
в поисках любимой синей футболки. Там-то меня и накрыло. Я дёрнул на себя ящик,
и из его глубины вдруг выкатился шарик-напоминалка — тот самый, кстати, из-за
которого я когда-то стал «самым молодым ловцом в истории». Пару месяцев назад
Нев нашёл его в своем старом школьном сундуке и подарил мне на память. Я
машинально сжал шарик в руке, он, зараза, тут же помутнел, и пока я судорожно
пытался сообразить, что же такое позабыл, за дверью послышались шаги и
прохладный снейповский голос:
— К столу, Поттер.
Напоминалка помутнела ещё сильней — и в голове у меня тотчас прогудело: «Я
предпочёл бы вечер пятницы…». Я замер, глядя на шарик, потом выронил его,
затолкал в груду носков и беззвучно застонал. Да пропади всё пропадом. Счастливая
нормальная жизнь помахала мне ручкой и галопом умчалась вдаль.
— Поттер, вы там что, опять заснули?
— Нет, иду уже… — прохрипел я, отчаянно надеясь, что Снейп не поймёт, в какой я
панике. — И доброе утро! И спасибо! И извините за вчерашнее!
Ответа не последовало. Вместо него дверь нагло распахнули Алохоморой — и Снейп
встал на пороге, обшаривая взглядом все предметы в комнате, включая и меня.
Взгляд у него был напряжённый.
— Эй, что вы творите? — возмутился я, прячась за дверцу шкафа. Однако опоздал —
судя по усмешке, Снейп успел заметить мои трусы, украшенные спереди
изображением клубкопуха и надписью «Осторожно, объект под охраной!». Гермиона,
кстати, подарила, развратная женщина.
— Прошу прощения, мне показалось, что с вами что-то не то, — сказал Снейп,
продолжая ухмыляться. — Вижу, что ошибся. Идите к столу, Поттер.
За завтраком мне кусок в горло не шёл. Снейп же вёл себя как ни в чём не бывало —
он даже о Малфоях не заговорил, не то чтобы о планах на сегодняшний вечер.
Словно впереди самый что ни на есть обычный день, работа, ужин и крепкий
здоровый сон. В конце концов я смог немного расслабиться и подумал: наверное, ему
так легче. Довольно умно на самом деле. Мы поели, я уже привычно отвёл Снейпа в
Мунго и рванул под крылышко Олливандера. Мне не хотелось пробыть в
одиночестве даже одной лишней минуты, потому что в голову сразу же лезли мысли
о трости, засунутой в глубину шкафа. И о том, что я даже не представляю, как буду с
ней управляться. И не хочу представлять.
В полдень лавку оккупировала толпа американских туристов, человек двадцать.
Такое было не в первый раз: палочка «от Олливандера» наряду с Огденским
огневиски и движущейся фигуркой Мальчика-Который-Выжил (блин, как я эти
фигурки ненавижу!) считалась обязательным сувениром, который уважающий себя
иностранец обязан привезти из Лондона. Если, конечно, денег хватит. Я, как муха,
ползал по полкам, выискивая указанные мастером палочки, скалил зубы в улыбке и
расписывался на коробках — через два часа у меня голова пошла кругом. Но это
было к лучшему: удалось хотя бы отвлечься.
Потом наступило затишье. Олливандер увёл меня в мастерскую и показал, как
вымачивать шкурки саламандр. В три часа мы аппарировали на Каминную станцию
и отправились в Шотландию — накануне с Олливандером связался его особый
клиент, старый мистер Селвин, который был парализован и из дому не выходил уже
лет двадцать, но при этом чуть ли не каждые полгода покупал себе новую палочку.
Уж не знаю, как он их ломал, наверное, в зубах ими ковырялся. В замке Селвина мы
проторчали до шести вечера, причём после чая мне пришлось совершить прогулку
по парку в компании трёх правнучек старика. Еле ноги от них унёс. В общем, до
Мунго я добрался с опозданием — хорошо, что я предупредил Снейпа Патронусом,
что задерживаюсь. Дома Снейп уселся обедать, а я поспешно спустился в лавку. Есть
мне не хотелось. Чем ближе был вечер, тем в большую тоску я впадал. Когда
Олливандер убрал выручку в сейф и сказал, что желает мне хорошо провести
выходные, я только слабо кивнул. Возвращаться к Снепу было почти страшно.
Наверху царила тишина. Я нога за ногу потащился в гостиную — казалось, что к
моим лодыжкам кто-то прицепил тяжёлые гири. Однако, зрелище, которое я там
увидел, взбодрило меня до крайности — ну, и изумило, конечно. Вот чего не ждал…
Снейп не ушёл в лабораторию. Он полулежал на диване, одетый в маггловскую
одежду — рубашку с закатанными рукавами и брюки. Я первый раз в жизни увидел
его без мантии. Ну, не считая той ночи, когда он выскочил в школьный коридор в
той ужасной серой хламиде и тапочках — чёрт, до сих пор не могу удержаться от
смеха, когда вспоминаю, как он прыгал по ступенькам, а миссис Норрис таращилась
на него, вздыбив шерсть и выгнув тощую спину. На столе перед Снейпом
красовались бутылка и стакан.
— Присаживайтесь, Поттер, — сказал Снейп радушно. — Налить вам?
— Э-э-э… Наверное, нет, — осторожно ответил я. — Потом. После.
«Ну не может быть, чтоб он забыл, — стучало в голове, — не может! А я лучше
сдохну, чем буду ему напоминать!»
Снейп посмотрел на меня и откинул голову на спинку дивана. Он был совершенно
спокойный. Расслабленный какой-то. Даже улыбался задумчиво. И я вдруг понял,
что никакой инициативы от него не дождусь, надо начинать самому. И поскорее.
Снова началась проклятая дрожь внутри, но я изо всех сил сжал зубы и выдавил:
— Сэр, простите, но уже пора. Время, в общем. Пойдемте. Надо побыстрее с этим
покончить.
Снейп лениво открыл глаза. Он снова смотрел на меня — очень внимательно. А
потом сказал так же мягко, как в наш самый первый вечер в «Котле»
— Да будет вам, Поттер.
— В смысле?
Честно говоря, я обалдел. Поначалу даже не понял, что значит «дабудетвампоттер».
До этого момента мне и в голову не приходило, что Снейп может вот так вот взять и
отказаться — раз уж мы вроде как договорились обо всём. Раз уж он… пообещал. Но,
похоже, как пообещал, так и передумал. И что, придётся его уговаривать? Да блин!
Будто мне это самому надо… Хотя ведь надо. За язык меня никто не тянул, наоборот,
все пытались отговорить.
Я представил, как каждую пятницу стою у Снейпа над душой и ною: «Ну сэр, ну
пожалуйста, ну потерпите ещё разок», — и окончательно скис. Снейп это
совершенно точно заметил. Он вдруг прищурился, глаза блеснули нехорошим
каким-то азартом, ноздри раздулись. Мне показалось, что сейчас он заорёт или чтото в этом роде, но ничего подобного — Снейп потёр руки и ухмыльнулся.
— Слушайте, Поттер. Как вы смотрите на то, чтобы немного поразвлечься? В
Кардиффе есть замечательный ресторан — прекрасная кухня, музыка, и всё прочее.
Для аппарации мне палочка не нужна, а наши доблестные стражи порядка вычислят
координаты не раньше чем часа через три после перемещения. Так что времени
будет достаточно. Что скажете?
Да он издевается.
— С ума сошли? — я невольно повысил голос. — Вас же заберут! В Акзабан!
— И что с того? — глаза Снейпа сверкали. — Зато, как говорится, оторвемся
напоследок. Ну, решайтесь, Поттер.
Мерлин, точно рехнулся.
— Но… Алиса и Фрэнк…
— Не беспокойтесь. Запас базового зелья у меня готов, хватит его надолго, а для
дополнительных составов сварены основы. Рецепты на столе в лаборатории, и
поверьте, любой компетентный зельевар разберётся с этим не хуже меня. Схему
лечения и прочее я обсудил с их колдомедиком. Это должно закрепить успех… по
крайней мере — ухудшения не будет. А через полгода возьмусь с новыми силами.
— Вас не выпустят через полгода. Боунс…
— Поттер, не смешите. Выпустят, никуда не денутся.
Он пытался заговорить мне зубы, чёртов змей.
— Да вы за полгода навыки потеряете!
Снейп раздражённо усмехнулся.
— Это вряд ли. Так что, идём?
Меня снова бросило в дрожь. В том, что Снейп вполне способен послать все к чертям
собачьим и отправиться в Азкабан после попойки, я даже не сомневался. «Да что же
это такое на него нашло, мы ведь договаривались!» А потом я увидел, как он на меня
смотрит — совершенно спокойно, и даже немного насмешливо. Так, словно…
— Стойте-стойте. — В голову стукнула мысль настолько обидная, что я, даже не
успев толком её додумать, выдал: — Вы что, всю эту неделю… Вы решили — что?
Что я не смогу, и вас заберут обратно? Да?
Скрипнул диван. Снейп выпрямился, не отвечая, взял стакан и отхлебнул. Потом
неохотно сказал, глядя в сторону:
— Ну как вам сказать, Поттер. Признаться — да. Я довольно скоро понял, что в итоге
вы, как и сказали… не сможете. В вас нет жесткости, Поттер. В отличие от некоторых.
— Ах, от некоторых! — я моментально взбесился. — Это вы о ком?
Если сейчас скажет хоть слово о папе или Сириусе…
— Это я о себе, Поттер, — ответил Снейп.
Голос его звучал мягко, примирительно, но мне было уже не остановиться: я
чувствовал, что меня обдурили. Или ещё лучше — использовали. Опять. Голова шла
кругом, во рту было сухо, как в пустыне, а пальцы сами собой сжались в кулак.
— Дайте-ка я пойму. Вы просто подыгрывали, да? Согласились, чтобы получить
неделю отсрочки перед тюрьмой? Чтобы с зельем разобраться? Так, что ли? А вещи
перетащили сюда — это зачем?
Снейп поморщился.
— Поттер, угомонитесь, наконец. Я не подыгрывал, а согласился на то, на что
согласился, поверьте. Но я же вижу, что вам всё это глубоко неприятно.
— А лучше, если б мне приятно было?! — Мне хотелось его убить.
— Нет. Лучше было бы пойти в Терра Нову, надраться в вашей компании и… хм,
проснуться в Азкабане с дичайшим похмельем. И вспоминать этот вечер следующие
полгода, Поттер. Это как вариант.
Он смотрел на меня и улыбался краем рта. Я так соскучился по этой улыбке, так…
— Даже и не надейтесь!
Улыбка исчезла, лицо Снейпа стало холодным и отстранённым. Лицо из прошлого.
— Как скажете, мистер Поттер.
— Идите к чёрту! — Я совсем отчаялся. — Почему, почему вы вообще согласились?!
Наверное, орать на него всё же не надо было. По крайней мере, не так громко. Снейп
вдруг дёрнулся и вскочил с дивана — только пружины взвыли. Он мигом оказался
прямо передо мной, бледный, перекошенный, злющий, как этот его рунослед. И
шипел так же: громко, с присвистом.
— А так с-совсем неяс-с-сно, Поттер?! Я согласился, потому что на меня смотрел
умоляющими глазами красивый девятнадцатилетний мальчишка, которого… Да
провались оно всё! Вы что хотите услышать? Что у меня мозги отшибло? Что я бы
согласился на что угодно, хоть на Непростительное?
Он схватил меня за плечо, тряхнул и тут же резко отдернул руку. Я перехватил его
ладонь и сжал. От злости не осталось и следа, но перед глазами еще всё плыло, я
даже на него не смотрел, просто чувствовал, как пальцы дрогнули и впились мне в
кожу крепко-крепко, казалось, уже вообще не отпустят. Я судорожно искал
подходящие слова.
— Не надо. Не надо уходить, слышите? Давайте просто сделаем это и отмучаемся на
целую неделю вперед, а?
Снейп не ответил. Только всё-таки выпустил меня и, тихонько усмехнувшись, пожал
плечами. Как будто всё еще не верил… Да чтоб его!
Я отпрыгнул назад, выскочил из гостиной и помчался к себе. Чёртов шкаф никак не
хотел отпираться. Я колотился об него, как мотылек о стекло, и ругался на чём свет
стоит. Наконец взял себя в руки, снял чары, рывком распахнул дверцу, вышвырнул
прямо на пол мантии и схватил трость. Содрал с неё чехол, кинулся обратно. Снейп
стоял на прежнем месте — глаза у него расширились, когда он меня увидел, но
улыбочка с лица так и не сошла. И тогда я сжал трость в потном кулаке и сказал —
вернее, процедил сквозь зубы:
— Раздевайтесь. Сэр.
Пару секунд Снейп ещё улыбался по инерции. Потом сдвинул брови и уставился на
трость. Мне тут же захотелось спрятать её за спину.
— Ну же, сэр! Пожалуйста…
— Поттер, а ведь я уже довольно давно хотел услышать от вас что-то подобное. Если
бы ещё при других обстоятельствах… и не столь официально.
От неожиданности я чуть не выронил трость и понял, что снова краснею самым
ужасным образом. Снейп снова усмехнулся, шагнул к обеденному столу и вытащил
палочку. Один из стульев тотчас превратился в широкую деревянную скамью —
ножки у неё были в виде львиных лап, и я ещё успел подумать, случайно так
получилось или это такой тонкий слизеринский юмор. Снейп вцепился в скамью и с
грохотом выволок её на середину комнаты. На паркете остались длинные
извилистые царапины.
— Заглушающие чары.
Голос у него был спокойный-преспокойный. Я немного оторопел: до этого как-то в
голову не пришло, что он может… короче, что он может закричать.
— Ну, что вы стоите столбом?
— А? Да. Сейчас.
Я сунул трость под мышку и махнул палочкой. Заодно заблокировал дверь и камин,
так, на всякий случай. Шторы тоже задернул. В гостиной сразу стало сумрачно, и мне
вспомнилось выражение из одного журнала, которые так любила читать Молли:
«Создайте интимный полумрак». Кажется, там рассказывали, как лучше обставить
свидание — не помню, с чего я вдруг взялся за этот журнал, наверное, просто делать
нечего было… Я торопливо зажег чарами люстру, глянул на Снейпа и обмер.
Он уже сидел на скамье и деловито развязывал шнурки. Я тут же перевёл взгляд на
стену — отличная оказалась стена. Крепкая, наверное. И обои на ней тоже были
классные — светло-синие в белую полоску. Оригинальные такие. Смотрел бы и
смотрел. Краем глаза я, правда, всё равно видел, как Снейп встаёт, стаскивает брюки,
складывает их штанина к штанине и взмахом палочки левитирует на стул. Потом он
потянул вниз трусы — и я срочно вернулся к созерцанию обоев. Стыдно было — не
передать как, лицо просто горело. Слава Мерлину, рубашку Снейп снимать не стал.
Он улёгся на скамью, как-то неловко изогнулся и задрал полы выше пояса. И
уткнулся лбом в скрещенные руки.
На меня напал столбняк. Поймите правильно, я же не сумасшедший и не ребёнок.
Страшилки первого курса, которые любил с завыванием пересказывать Рон: мол, все
слизеринские деканы приносят обет верности призраку своего Основателя и из-за
этого покрываются змеиной чешуёй и отращивают хвосты — они давно остались в
прошлом. Да я и тогда в них не особо верил. Но вот сейчас, когда я увидел Снейпа
полуголым… в общем, это было что-то дикое, нереальное. У него, оказывается, была
задница. Худая, белая, гладкая. И ноги. Длинные и тоже худые. На ногах, кстати,
были волосы — темные. А ещё…
— Залюбовались, мистер Поттер? Тут, между прочим, прохладно. Да и время идёт.
Снейп говорил, не поднимая головы — он лежал спокойно и расслабленно, как в
собственной постели. Я дёрнулся вперёд и тут же понял, что начисто забыл о
контракте, который мне дал Кингсли. И о печати, к которой нужно было
прикоснуться кончиком трости, перед тем как начать… наказание. Я заметался по
квартире, пытаясь вспомнить, куда запихал пергамент — с тростью под мышкой, с
полным кавардаком в голове и, конечно же, оставив Снейпа с голым задом на этой
гребаной скамейке. Счастье, что вообще вспомнил — не хватало только, чтобы оно
не засчиталось!
Снейп тем временем явно решил поразвлечься.
— Поттер, — окликнул он меня ехидным тоном, — вы бы хоть предупредили, что
для начала займётесь бегом. Я успел бы выпить кофе. «Пророк» прочитать, сварить
мистеру Олливандеру хорошее снотворное…
— И исцелить все недуги магического мира? — машинально огрызнулся я, роясь в
письменном столе.
— Вполне возможно.
— Хватит, сэр. Да, я сглупил, но вы не забывайте, что я впервые делаю… что-то
подобное.
— Вы не поверите, Поттер, но я тоже.
Я замолчал, с грохотом задвинул ящик стола и полез в шкаф. Контракт лежал в
кармане моей парадной мантии. Я вернулся в гостиную, бросил его на стол, с
ненавистью ткнул тростью в печать и подошёл к Снейпу. Стоял над ним и просто
таращился на его зад. Опять. И злился на себя — нашёл время! Меня бросало то в
жар, то в холод, а трость так и норовила выскользнуть из пальцев. Как там сказала
Боунс — «экзекутор»? Блин!
Снейп лежал тихо, снова уткнувшись лбом в руки. Острые лопатки выпирали из-под
рубашки. Больше всего на свете я хотел сесть на корточки рядом со скамьёй,
положить ему руку на спину и сказать что-нибудь. Что-нибудь… нормальное. Но
никуда, конечно, не сел — знал, что это ему не это нужно. Всё тело Снейпа — и
скрещенные руки, и затылок, и спина, и даже, чёрт возьми, его длинные
напряжённые ноги — выражали одно желание: чтобы все поскорее закончилось. И
сам я желал того же.
— Я сейчас. Быстро. Честное слово, — зачем-то сказал я. Наверное, слишком тихо, но
Снейп всё равно услышал: он вдруг кивнул. Едва заметно.
Как бить, я не знал. Поднял руку — и мне тут же показалось, что слишком высоко.
Трость была такая тонкая, вроде бы безобидная, но ведь контракт должен
почувствовать, как всё происходит… Я сжал рукоятку, прикусил губу и ударил сразу
же — сильно. Звук был неприятный — свист, и довольно громкий хлопок. У меня
сердце упало от этого звука. На коже появилась розовая полоска — как когда-то у
меня на кисти. Только перо Амбридж оставляло следы более тонкие и яркие. Снейп
замер, но почти сразу же плотно сдвинул ноги и чуть-чуть согнул их в коленях,
слегка приподнявшись на скамье. Выглядело так, словно он сейчас сорвется с места
и вскочит. Пару секунд я простоял над ним неподвижно, но он опять лёг, немного
поёрзал и подсунул скрещенные руки под подбородок.
Я ударил снова. Получилось немного ниже и, наверное, больнее. На этот раз Снейп
напрягся, со свистом втянул воздух и длинно выдохнул. Рубцы на его ягодицах
медленно наливались кровью — теперь они были белые, с багровыми краями. В
горле у меня встал комок, я сглотнул и закашлялся.
— Не тяните, — вдруг глухо сказал Снейп. — Ну?
Казалось, я забыл, как говорить, как дышать — помнил только одно: «обещал же
быстро». Я вытер потную руку о футболку, стиснул трость и начал считать про себя.
Четыре… семь… десять… Вниз я старался не смотреть, но это оказалось ошибкой —
на двенадцатом ударе рука сорвалась, и вместо розовой полосы появилась
настоящая ссадина. Снейп охнул и сильно дёрнулся, вильнув всем телом. У меня
мигом взмокли подмышки. Хотелось заорать во всё горло: «Извините!», — но я
понимал, что это полнейший идиотизм. После этого уже из принципа следил, куда и
как бью — хотя от вида разноцветных рубцов у меня пересохло в глотке и ноги
заледенели.
При каждом ударе Снейп вздрагивал, замирал — будто окаменев, потом шумно
вдыхал, но не произносил ни слова. Потом медленно выпускал воздух сквозь сжатые
зубы, и снова расслаблялся.
— Пятнадцать.
Это я сказал вслух и перевёл взгляд на контракт. Как же я его ненавидел. Только
попробуй мне не засчитать… Тот пару секунд помедлил, словно размышляя, потом
печать полыхнула красным огоньком, и пергамент с шуршанием свернулся в трубку.
Я думал, мне станет легче — куда там. Только ещё сильнее вспотел.
— Всё.
Снейп не ответил. Он вообще не издал ни звука, даже дышал теперь бесшумно и не
вставал со скамьи. Наверное, ждал, что я уйду.
Я и сам понимал: нужно убираться из комнаты. Но как мы теперь будем смотреть
друг другу в глаза? Я отпрянул в сторону и моргнул — взгляд так и притягивался
сам собой к ягодицам Снейпа. Я старался не смотреть, но всё равно смотрел — с
тихим ужасом. На его заднице не осталось живого места, рубцы были толстые,
темные, кое-где они сливались воедино, как мерзкие бордовые кляксы. А в том
месте, где я содрал кожу, проступила пара капель крови.
Снейп вдруг шумно вздохнул, медленно пошевелил руками и ногами, Потом
приподнялся и осторожно сполз со скамьи. Он стоял — босиком, без штанов, в одной
этой белой рубашке — и смотрел на меня. Лицо у него блестело от пота, к одной
щеке прилипла прядь. Губы были красные, опухшие. Кусал, наверное… Я понял:
сейчас ведь слезу пущу, как младенец, и пустил бы, но Снейп вдруг неловко
переступил с ноги на ногу, поморщился и шагнул ко мне.
Я опустил голову и попятился от него. Наверное, это было смешно: Снейп
продолжал наступление, а я всё смотрел себе под ноги и семенил назад, как краб —
пока не упёрся в край дивана.
— Поттер? — Снейп стоял совсем рядом. — Гарри?
Я не знал, что сказать, только помотал головой и прикусил губу.
Он вдруг взял меня за руку. Мягко, осторожно так. Только тогда до меня дошло, что я
все еще судорожно сжимаю трость. Очень медленно Снейп заставил меня разжать
кулак — он отгибал пальцы по одному и почти незаметно их поглаживал. Трость
выскользнула, упала на пол, Снейп босой ногой затолкнул её под диван. Потом
переплёл пальцы с моими, второй рукой взял меня за подбородок и заглянул в глаза.
Я зажмурился. Щёки горели, и хотелось сильнее прижаться к прохладной ладони.
— Поттер.
Что-то в голосе Снейпа заставило меня открыть глаза.
Снейп был… как это говорят, «в растрёпанных чувствах». Я понял это, едва увидел
его взгляд — не злой, не раздражённый, просто… тяжёлый. Усталый до
невозможности, будто Снейп целые сутки в лаборатории просидел. А верхняя губа у
него слабо подергивалась — то ли оскалиться собирался, то ли улыбнуться. Мне
стало не по себе. Он словно выворачивал меня этим взглядом, проникал в самое
нутро, слой за слоем сдирая мою выдержку. Чёртов легилимент. Но что бы Снейп ни
пытался разглядеть, ничего у него не получалось: я был пуст, как разбитая колба. Ни
стыда, ни страха, ни жалости не осталось — словно на мою голову наложили
Эванеско максима. Я хотел ему об этом сказать, но вовремя передумал. Не хватало
ещё услышать что-нибудь вроде: «Да-да, Поттер, Эванеско бы многое объяснило
насчет простора в ваших мозгах», — со Снейпа бы сталось мне такое выдать. И я
просто смотрел на него. И молчал. И он тоже молчал. И только когда тишина в
гостиной стала совсем уж невыносимой, нагнулся ко мне и проговорил — глухо,
негромко, как-то неуверенно:
— Ну, вот я и оказался перед вами… без штанов, Поттер. Что ж. Вы ведь не против,
если я извлеку максимум удовольствия из этой ситуации?
Я даже не шелохнулся. Если честно, подумал, что он опять издевается — какое, к
дьяволу, «удовольствие» после всего, что произошло? А Снейп нагнулся ещё ниже и
вдруг тронул губами мои губы. Легонько совсем, но мне хватило: я так обалдел, что
выдохнул прямо ему в рот. Громко, блин, будто воздушный шарик надувал.
Позорище… Снейп усмехнулся. И поцеловал снова — уже по-настоящему.
Вкус его губ оказался чуть солоноватым. У меня в груди словно пружина лопнула, я
задрожал, схватил его за шею и обнял. Снейп был весь горячий, и этот жар
перетекал в меня, заполняя проклятую пустоту. Это было такое облегчение, не
передать — только в эту минуту я понял, что меня мучило всю неделю: его
отстранённость, то, что он больше не шутил со мной, не пытался до меня
дотронуться. Я не верил, что он теперь захочет… продолжить. Контракт с
министерской печатью, проверка почты и ротанговая, мать её, трость, плохо
сочетаются с «я вас кадрю, Поттер». Они вообще ни с чем нормальным не
сочетаются. Но Снейп целовал меня — может, не так умело, как Блейз, но здорово,
очень здорово, — и я дрожал всё сильнее и сильнее. Просунул ладони ему под
рубашку, погладил по спине. Снейп замер, потом притянул меня к себе, тронул
губами висок. А я его всё гладил и гладил. Я никого так раньше не гладил, ни
Джинни, ни Блейза. Не хотелось почему-то, в голову даже не приходило. А тут
ладони словно прилипли к горячей коже. Это было так хорошо. И ещё я жутко
завёлся — почувствовал, что у Снейпа стоит. Он мне в живот вжался, даже через
штаны ощущалось, какой твердый, и я вдруг подумал, что я-то в штанах, а Снейп —
нет. И в горле пересохло. Он меня тискал и тихо постанывал, а мне хотелось
одновременно и прижаться посильнее, и потрогать его рукой, и посмотреть. Какой
он… там. А потом всё как-то закружилось — ладонь Снейпа легла мне на поясницу,
язык скользнул в рот, пальцы стиснули затылок — и я обнаружил, что мы уже на
диване.
Снейп лежал на мне и опять целовал. Он был как пьяный. Как бешеный даже — я ни
в чьём взгляде не видел такой безумной сосредоточенности и бесшабашности разом.
Это возбуждало до чёртиков. Никогда ещё я так не заводился. Перевернуть бы его,
навалиться сверху… Но я помнил, что у него с задницей, и сдерживался. Только
отвечал на поцелуи и тёрся об его живот. Стояло так, что беда. Снейп вдруг
оторвался от меня, встал на колени, поморщился — и схватил за ногу. Я и мяукнуть,
что называется, не успел, как он содрал с меня ботинки и швырнул на пол. У меня
только идиотская мысль мелькнула: хорошо, что на носки свежие — а носки уже
полетели ботинкам вслед. Снейп вытряхнул меня из штанов, сунул ладонь в трусы и
сжал. Меня просто подбросило, голова закружилась, стало офигенно хорошо и так же
офигенно стыдно. Снейп задрал мне футболку, погладил соски — я аж всхлипнул,
настолько это оказалось круто — и провёл кончиками пальцев по рёбрам. И тут я,
конечно же, закатился от смеха. Блин, вот какого чёрта я щекотки боюсь, а?! Смотрел
на него снизу вверх и корчился, как ненормальный, а он даже не сразу понял, что со
мной — вытаращил глаза и замер. Хорошо, руки догадался отдернуть. Потом
рассмеялся, подождал, пока я успокоюсь, и уткнулся носом мне в пупок.
— Ребёнок…
Я был зол и на себя, и на него. И смущён ужасно — лицо опять горело, на глазах
выступили слёзы. Мне казалось, что я всё испортил. Хотел его оттолкнуть и встать,
но Снейп подцепил мои трусы и одним махом спустил их до колен. И… взял… взял в
рот. Я охнул. Сколько раз видел такое в журналах, сколько раз представлял. Но
никогда не думал, что будет так… крышесносно.
Северус облизывал головку, водил пальцами по члену, поглаживал яйца. Я снова
корчился, но уже совсем по-другому: снизу вверх полз жар, колени сводило, спина
выгибалась, как в судорогах. Я пытался лежать смирно, но не мог: хватал Северуса за
волосы, за плечи, то откидывал голову, то задирал — и тогда видел его целиком. Он
стоял на четвереньках, рубашка съехала вверх и были чуть-чуть видны красные
полосы на заду. И я знал, что ему пофиг на всё — так увлечённо он сосал, и что ему
нравится, очень нравится, как я вскрикиваю, вожусь на этом чертовом диване и всё
шире раздвигаю ноги. Он только один раз мягко шлёпнул меня по бедру — когда я
уже совсем потерялся и, кажется, въехал ему в глотку до предела. А потом он нажал
пальцем где-то под мошонкой… и всё. Я кончал, кончал и кончал. Охренительно
сильно, чуть не до отключки.
Когда пришёл в себя, Северус вылизывал мой живот. Лицо у него было забрызгано
— он вытерся рукавом и поцеловал головку. Я был совершенно без сил, но всё равно
вздрогнул и потянулся к нему, чтобы погладить по щеке. Северус перехватил мою
руку, выпрямился, заставил меня сесть и обнял. Я прижимался лицом к его груди —
сердце у него стучало громко, как часы, дыхание было громким и хриплым. Так мы
просидели несколько минут. Я вдруг подумал, что ему не очень-то удобно в такой
позе, и хотел отодвинуться, но Северус не отпустил. Провёл ладонью по моей спине,
ткнулся носом в висок, поцеловал. И, глядя на меня серьёзно, без улыбки, потянул
вверх мою футболку.
Сразу стало ясно, чего он хочет. Страшно не было, и никакого унижения я не
испытывал — мне даже хотелось попробовать, как это. Ну, снизу. Хотя я и сверху бы
не отказался… как-нибудь потом. Когда у него всё заживёт. И если он вообще на
такое согласится. Но было немного неуютно — я поёжился и опустил голову. Сидел
перед ним, уже абсолютно голый, и молчал. Северус ещё раз потрепал меня по спине,
а потом подобрался к заднице и сунул палец между ягодиц.
Я всё-таки вздрогнул. Северус осторожно водил пальцем вверх-вниз. Словно в такт
этому движению в меня по пояснице шли волны тепла — какого-то пугливого, что
ли, но приятного.
— Ты уже был с кем-нибудь?
— Э-э-э…
Я был красный, как наше факультетское знамя, только что без золота. И проклинал
себя за нелепое смущение — в конце концов, что он такого ужасного спросил? Но
признаваться в том, что я в девятнадцать лет все ещё «ни с кем не был»… как-то оно
смешно выглядело. Я лихорадочно подумал, не соврать ли, но решил, что в таких
делах лучше не заводить кэльпи за камень — дороже выйдет.
— Ну-у… Вот сейчас с тобой. Был.
Северус засмеялся. Но не обидно и без злости.
— Ясно. Признаться, я так и думал. А хочешь?
И вот что на такое полагается отвечать?
— Ну… если тебе нужно, — ловко выкрутился я. Северус взял меня за подбородок и
сказал абсолютно серьёзным тоном:
— Жизненно необходимо, мистер Поттер. Но можно не сегодня. Можно потом.
— Вот только давай без мистеров! — я немного разозлился, а потом мне стало
смешно. И я… опять почувствовал, что завожусь — потому что по взгляду Северуса
было видно: он и впрямь не шутит насчет жизненной необходимости. Хочет он меня.
Я улыбнулся: — Раз жизненно необходимо, то давай сейчас.
Зажмурился на секунду и лег на спину. Северус склонился надо мной, погладил по
плечу.
— Я польщён. Но всё же погоди немного.
Он встал, поморщившись, взял свою палочку и вышел из гостиной. Потом вернулся
на диван — я заметил в его руке темную склянку, но решил обойтись без вопросов.
Всё и так было ясно. Северус мягко заставил меня перевернуться. Я лежал лицом
вниз, задницей кверху, и снова краснел — как-то вдруг осознал, что я-то голый, а
Северус всё ещё в рубашке, и что он возится со мной: подсовывает под живот
подушку, устраивается между ног, гладит и раздвигает ягодицы. Это было как-то…
слишком. Слишком возбуждающе. И слишком много всего. Я дико смутился, зарылся
лицом в диван. И вдруг Северус сказал:
— Потерпи, сейчас может быть немного неприятно.
У меня всё упало — я решил, что он прямо сейчас вставит. В журналах писали о
«жёстком сексе», но я не был уверен, что готов вот прямо сразу испытать его на себе.
Я открыл было рот и сразу же почувствовал, как в дырку упирается что-то тонкое и
офигеть какое твёрдое — обалдел, дёрнулся и вскрикнул со страху: внутри стало
горячо и мокро, как будто туда струя пара из чайника ударила. Правда, это почти
сразу прошло. Я лежал с колотящимся сердцем и ругался очень плохими словами.
Северус слегка шлёпнул меня по заднице.
— Вспомни о приличиях, Поттер.
— Ты бы хоть предупредил! И я же сказал: никаких Поттеров! — рявкнул я.
Северус хмыкнул.
— Ты сказал: никаких мистеров. Успокойся, Очищающее не относится к разряду
Непростительных. — И вдруг поцеловал меня. Прямо в зад, Мерлин его раздери. Не
зад, конечно, а этого слизеринского гада. Я подпрыгнул, но Северус меня удержал.
— Тихо-тихо, ничего страшного. Я буду… осторожно.
Мне вдруг стало грустно. И стыдно.
— Да ладно, — пробормотал я, — с тобой-то я не был осторожен. Так что могу и
потерпеть.
Северус снова хмыкнул.
— Что за чушь, По… ладно, Гарри. И терпеть тут не стоит — попробуем лучше
сделать так, чтобы тебе понравилось. Вдруг захочешь повторить?
Он снова гладил мою задницу. Нажимал пальцем между ягодиц, немножко
просовывал его внутрь, двигал туда-сюда. И дышал всё громче. Мне не было
неприятно — но неловко до мути в глазах. Потом палец протолкнулся довольно
глубоко и пошевелился там, словно отыскивая что-то. Я сжался и царапнул ногтями
по дивану.
— Расслабься, — хрипло велел Северус. И без предупреждения засунул еще один — у
меня глаза на лоб полезли от такой подлости.
— Как прикажешь это сделать? — огрызнулся я. И снова зарылся в диван. Северус
вдруг успокаивающе потрепал меня по спине. А потом нагнулся и… у меня даже
голова закружилась: он легонько провёл языком по ложбинке. И облизал вокруг
вставленных в меня пальцев. Я застонал, приподнимая зад.
— Ш-ш-ш… нравится?
— Да… — Я толкался ему навстречу, пальцы проникали все глубже, раздвигались, но
меня это не пугало. Северус рассмеялся, обдав кожу теплом дыхания.
— Вот видишь. А на самом деле всё просто — дело в доверии. Когда доверяешь комуто, то расслабиться легче. Давай , Гарри. Если ты не можешь довериться
осужденному преступнику на двадцать лет тебя старше — кому тогда вообще можно
доверять?
Я заржал. И действительно расслабился.
Дальше… дальше было хорошо. Время от времени я вспоминал, что вроде как
стесняюсь, но с каждой минутой всё становилось проще. Было непривычно — и
приятно. Я тёрся о диван, пушистое покрывало щекотало головку, Северус шептал
мне что-то в ухо и прихватывал губами шею. Потом я почувствовал, как он
опускается сверху, просовывает руку мне под живот и тянет на себя. И горло
перехватило — он оказался внутри как-то сразу, большой и гладкий, он раскрывал
меня собой и скользил во мне, наполняя теплом. Даже лёгкая боль от его движений
была тёплой. Он держал меня, прижимал к себе и всё время целовал — будто
дорвался. А я просто чувствовал. Чувствовал, что ему нужен, и мне даже казалось —
нужен очень сильно. До… до любви. Если можно так сказать.
Он кончил, прикусив моё плечо. Перевернул меня на спину, всё ешё задыхаясь, и,
когда увидел, что у меня стоит, уткнулся лицом мне в живот и закрыл глаза. А потом
снова взял в рот — я уже ничего не соображал, просто смотрел в потолок и стонал,
когда он сглатывал, плотно сжав губы.
Не знаю, сколько мы после этого провалялись на диване. Помню только, что Снейп
вдруг пошевелился, и шепнул, что время позднее. Мы, как сонные мухи, потащились
в кухню. Есть особо не хотелось, поэтому на двоих сжевали кусок пирога и запили
холодным чаем, который остался с завтрака. До меня не сразу дошло, что я так и
хожу голый, а Северус в одной рубашке, а когда дошло, я решил, что ничего в этом
страшного нет. Потом я пошёл мыться, а после этого ждал Северуса в коридоре — в
ванную зайти не решился. Мы почти не разговаривали — он только спросил, всё ли в
порядке, а я в ответ поинтересовался, как он сам себя чувствует. На том и закончили.
Не то чтобы мы испытывали неловкость — ну, я по крайней мере. Просто молчали.
Устали слишком.
— Что ж, — сказал Северус, выйдя из ванной, — спокойной ночи, Гарри.
Голос его звучал неуверенно. Словно он опустил в котёл незнакомый ингредиент и
не знает, чего ждать. А я посмотрел на него и спросил:
— А можно, я к тебе спать пойду?
— Ну… если тебе это нужно, — ответил Северус. И улыбнулся — вот той самой
улыбкой, по которой я соскучился. А ведь я так и знал, что он это скажет…
— Жизненно необходимо! — заявил я. И подумал, что будь я Гермионой,
обязательно показал бы язык, а будь Роном — средний палец. Но я был Гарри
Поттером, поэтому просто подмигнул и потащил онемевшего от такой наглости
Северуса в его спальню.
Там было темно и пахло ромашкой. Кажется, такой запах у Зелья Сна Без Снов…
Северус упал поверх одеяла — рубашку так и не снял — и закрыл глаза. Я повозился
рядом, сел и погладил его по спине. И снова удивился, какой он горячий. Северус
приобнял меня, но потом вздохнул, уронил руку и устроился на животе. Я зачем-то
задрал рубашку и провел пальцем по позвонкам. И снова погладил. Северус вздохнул
с наслаждением и обхватил подушку. Я всё гладил его — лопатки, бока, поясницу. На
рубцы старался не смотреть. Они, конечно, немного побледнели, но вид был попрежнему страшный. Северус вдруг открыл глаза и мягко спросил:
— Что, хочешь потрогать?
Я даже вздрогнул. Как он догадался? Стало до тошноты стыдно — ещё подумает, что
я какой-то извращенец. Я не знал, как ему объяснить. Мне просто казалось, что если
я прикоснусь к этим мерзким следам, то как-то… сотру их, что ли. Сглажу. И поверю
наконец, что это действительно можно пережить. Я собрался с духом и пробормотал:
— А можно?
— Можно. — Северус усмехнулся.
Я осторожно, почти не касаясь, провёл кончиками пальцев по самому толстому
рубцу. Северус молчал. Он даже не шелохнулся.
— Тебе больно? — спросил я. И сразу же подумал, что более дурацкого вопроса и
придумать нельзя. Но Северус вдруг рассмеялся, опять меня обнял и повалил на
кровать рядом с собой. И ткнулся носом мне в шею.
— Успокойся, Поттер. Ситуация вполне терпимая.
Мы так и заснули поверх одеяла. Я на боку, а Северус на животе.
Мне приснился Тремудрый Турнир. Вокруг серые валуны, над головой небо, под
коленями шуршащий песок, а прямо перед носом рычащая драконья морда. Причем
я отлично знал, что сплю — потому что пытался запустить в эту морду
Конъюктивитусом, но не мог издать ни звука, только по-рыбьи разевал рот. У меня
уже были похожие кошмары. Я применил старый проверенный способ — сжал
кулаки, беззвучно заорал: «Проснуться! Проснуться! Проснуться!!!» — и меня почти
сразу выбросило в реальность. Небо обернулось потолком, песок — простыней, а
вместо разъярённой драконихи появился нагло храпящий Снейп.
Он был смешной: рот полуоткрыт, волосы растрёпанные, а лицо такое… глуповатое
немного. Как бывает у крепко спящих. Я тихонько хмыкнул и уже протянул руку,
чтобы дёрнуть его за кончик носа — с Роном такая штука срабатывала, он мигом
переставал храпеть, — но в последний момент передумал. Снейп по-прежнему лежал
на животе, и меня потянуло проверить, как он после вчерашнего.
Я осторожно приподнял одеяло. Рубцы стали гораздо бледнее, не такие выпуклые —
зато там и сям появились синяки. И ссадина та проклятая осталась. Я тихонько
надавил на один синяк. Где-то в глубине души копошилась глупая надежда, что он
сейчас исчезнет, но ничего подобного, разумеется, не произошло — зато храп смолк
как по волшебству. На мою голову опустилась ладонь и погладила, как какогонибудь кота. Стало очень приятно и немного стыдно.
— Не сопи так, Поттер, я в порядке, — сказал Северус хриплым со сна голосом. — Это
выглядит хуже, чем ощущается. И ползи сюда. Дай я тебя хоть рассмотрю как
следует.
— А как следует? — спросил я, изо всех сил стараясь казаться спокойным. Бывалым
таким. Но судя по тому, что щеки опять окатило жаром — чёрт, надо что ли у
Гермионы спросить, может, есть чары или зелья, которые позволяют не краснеть
— и ехидному снейповскому взгляду, ничего у меня не вышло.
— Внимательно, — заявил Северус, подтаскивая меня к себе. — Подробно. С
необходимым тщанием. В деталях.
— Хватит, — взмолился я. Пальцы Северуса мягко скользили по груди, по животу —
это смущало и заводило одновременно — Понял уже.
— Вот и прекрасно.
— Ты не рассматриваешь, кстати. Ты это… ощупываешь.
— Верное наблюдение, Поттер. Кстати, я могу и полизать. И ещё что-нибудь.
Я не выдержал и заржал. Северус уткнулся по-утреннему шершавым подбородком в
мой сосок. Потом прикусил его, и я застонал. Он гладил меня всюду, целовал и
вертел, как куклу — мне совершенно не хотелось сопротивляться, голова кружилась
даже сильней, чем вчера, а стояк просто умолял о внимании, но было как-то стрёмно
дрочить при Северусе. Вдруг это не принято или ещё что. Я раскинул руки и ноги в
стороны, и чуть не выругался от облегчения, когда Северус открыл мою головку и
лизнул. Вечером было крышесносно, но тогда я не слишком-то хорошо соображал от
шока, а сейчас каждое движение его языка и губ ощущались остро и жгуче. Словно я
вдруг оказался без кожи. Северус опять всё проглотил, а потом, пока я лежал в
обалдении, кончил мне на живот и размазал сперму ладонью. Меня уже ничего не
смущало — я только жалел, что не смог увидеть его лицо в тот самый момент.
Впрочем, что поделаешь — не очки же было срочно разыскивать.
Северус лёг рядом со мной на бок и поморщился. Потом заметил, что я на него
смотрю, усмехнулся и снова потрепал по макушке.
— И куда же подевалось ваше пафосное «это можно перешагнуть», мистер Поттер?
Успокойся, наконец, — сказал он расслабленно. — К понедельнику я буду как
новенький. И кстати, ты не забывай, что если наше человеколюбивое Министерство
запретило Заживляющие мне — то тебе их точно никто не запрещал. Или хочешь
зелье? Ну, что таращишь глаза? Я вчера не был достаточно осторожен.
На этот раз мне удалось не покраснеть — злость помогла.
— Ничего мне не надо. Пошляк.
— При чём здесь пошлость, Поттер? Я всего лишь рассчитываю повторить
вчерашнее, а для этого следует позаботиться о твоей… хм… боевой ране.
Пока я лихорадочно соображал, чем его уесть в ответ, он вдруг навалился на меня,
взял в ладони лицо и пристально посмотрел в глаза.
— Или ты не желаешь… повторять?
Взгляд у него был немного напряжённый. Я подался вперёд и быстренько прихватил
его зубами за нос. Бинго! Северус так изумился, что застыл, как каменный. Потом
дёрнулся и прошипел:
— Что за щенячьи игрища, болван?!
— Так тебе и надо! — Я был страшно доволен собой. — И я желаю, понятно?
Повторить. Но твои зелья мне нафиг не нужны.
— Посмотрим, что ты скажешь, посидев за завтраком, — буркнул Северус. И вытер
нос о моё плечо. — Вставай, Поттер. Если я не ошибаюсь, это миссис Джонсон орёт
внизу — значит, уже не меньше восьми утра.
Через раскрытую форточку действительно доносился густой бас — миссис Джонсон,
торговка овощами и фруктами, которая в прошлом году отметила столетний юбилей
и ушла на покой, трижды в неделю прибывала на Диагон-аллею, чтобы проверить,
как идут дела у её любимого сына. Дела шли прекрасно, лавка процветала, но эта
свирепая женщина всегда находила, к чему придраться, и вопила на наследника, как
резаная. Я прислушался.
— Эти кочаны по десять кнатов за штуку идут, бестолочь, а ты за сколько поставил?
Наказание моё! — гремело с улицы. — И наколдуй навес, вон какая туча ползёт!
— Мама, я всё сделаю, Иди лучше чайку выпей, — вяло бубнил Джонсон-младший.
— Сделаешь ты, как же!
Я хмыкнул и слез с кровати. Сразу стало ясно, что Северус, крапп его укуси, был прав
— задницу немного жгло и тянуло. Я подумал, что как-нибудь извернусь и сумею
наложить Заживляющее сам. Не переживу никаких понимающих ухмылок.
— Вообще-то, можно бы было ещё поспать — всё-таки выходной.
— Мы и так провалялись на час больше обычного, Поттер. Завтрак на мне. — Северус
тоже поднялся. — А ты будь любезен прибрать в гостиной. Трость, кажется, под
диваном.
Он так спокойно об этом говорил, что я диву давался, но это было здорово. Вообще
после вчерашнего я чувствовал себя как-то на удивление хорошо. Даже эта чёртова
дрожь внутри прошла, стало легко и просто. Мне понравилось спать с Северусом,
понравилось просыпаться с ним, я всё время вспоминал, как мы… в общем, как всё
было. Даже неизбежность следующей пятницы сейчас казалась размытой и далёкой.
Если бы ещё не следы на его теле… Мне страшно хотелось отвлечь Северуса,
доставить ему радость — чтобы он забыл об этих следах. Ну, хотя бы не вспоминал о
них — слишком часто.
— Слушай, — сказал я, — а давай погуляем после завтрака? Тебе ведь можно со мной
— если без увеселительных заведений. Пошли в маггловский Лондон, а?
Северус вынырнул из шкафа — в одной руке у него были трусы, в другой пара
носков. Он совершенно не стеснялся того, что голый — я раньше никогда бы не
подумал, что будет так. И это мне тоже нравилось. Очень.
— Поттер, ты за кого меня принимаешь, за бездельника? — спросил он сварливо. —
Я ещё в среду спрашивал, сможешь ли ты сегодня конвоировать меня в Мунго.
Лонгботтомов надо осматривать трижды, по вторникам, четвергам и субботам.
«Конвоировать», значит… Чёрт. Конечно, Фрэнк и Алиса. Я совсем о них забыл… Мне
стало неловко. Северус пристально посмотрел на меня, кинул бельё на кровать и
подошёл. Он переступал осторожно — но улыбался всё той же кривоватой улыбкой,
которая мне так нравилась.
— После Мунго, Поттер, — сказал он. — Мне нужны кое-какие материалы для
работы, так что я не против посетить пару лавок. А теперь ступай мыться. И
Мерлина ради, оденься — а то снова окажешься на четвереньках, понял?
— А кто тебе сказал, что я против?
Мне удалось увернуться и сбежать в ванную. И хотя задницу от воды довольно
сильно щипало, я ржал, вспоминая выражение лица Северуса — оно было абсолютно
бесценным.
…Странный это оказался день. Не по-сентябрьски серый — миссис Джонсон не
соврала насчёт туч — и промозглый, а у меня внутри будто горело маленькое
солнце. Даже не было скучно ждать Снейпа в холле Мунго — я увлечённо
прокручивал в памяти вечер и утро. Его лицо. Руки. Рот. Член… В какой-то момент
мне показалось, что регистраторша уж слишком на меня глазеет, я сбежал в
больничный буфет и остудился мышками-льдышками и лимонадом. Хотя холодная
ванна точно была бы лучше. Потом вернулся в холл — Северус уже стоял там,
презрительно кривясь на плакат «Профилактика магических инфекций». Я дёрнул
его за рукав мантии.
— Нормально всё?
— Неплохо, — Северус был доволен, я это чувствовал. — По крайней мере, динамика
видна. Посмотрим, что будет к концу осени.
— Куда теперь?
— Поттер, ты суровый опекун или кто? Я лишь покорный исполнитель твоей воли…
Ну, и что это за обиженная мина? Я просто шучу.
— Очень милые у тебя шутки.
— А что, когда-то было по-другому?
— Вот уж точно нет!
Регистраторша изо всех сил старалась услышать, о чём мы говорим. Она даже
отмахнулась от смущённой девчонки, которая стояла перед стойкой — девчонка
всхлипнула, и пышный страусиный хвост, торчавший из разреза её юбки, печально
обвис. Интересно, кто так обошёлся с беднягой?
— Ладно, Поттер. — Северус глянул на девчонку и усмехнулся. Я сразу вспомнил
зубастую Гермиону на четвёртом курсе и подавил желание рявкнуть на него во весь
голос. — Раз ты не желаешь брать на себя руководство нашим досугом, я сделаю это
сам. Давай к Флоришу.
Всё-таки теперь у меня не получалось долго на него злиться. Я сочувственно кивнул
девчонке и пошёл к камину. В книжной лавке Северус долго копался в секции
периодики, что-то выяснял у продавца, набрал целую кучу журналов, а потом вдруг
замер и явно напрягся. Я сразу понял, в чём дело. Ловко выдернул журналы у него из
рук и пошёл к кассе.
— Поттер, — прошипел Снейп мне в ухо, когда мы вышли на улицу, — я сохраню все
чеки, учти. И даже не думай спорить.
— Да и не собирался даже. — Я вдруг почувствовал себя отмщённым за «сурового
опекуна». Окажись я на месте Северуса, наверняка тоже чувствовал бы себя неловко
и огрызался. Всё-таки денежные дела — неприятная штука… — Знаешь, я так думаю:
те деньги, что будут переводить из Министерства, ты трать сам. На книги,
ингредиенты и что там ещё. Если я их буду получать, а потом передавать тебе,
контракт вряд ли сочтёт это нарушением. А расходы на еду я просто все запишу и
ты, когда всё кончится, отдашь мне половину. Согласен?
— Согласен, — буркнул Северус, помолчав. И посмотрел на меня благосклонно. —
Однако я рад, что временами ты проявляешь здравомыслие.
— Это что, был комплимент?
— Очень может быть, Поттер, очень может быть.
— Ну, я польщён.
За разговором мы дошли до «Дырявого Котла». Снейпу туда было нельзя —
увеселительное заведение. Он остался ждать у входа, а я быстренько чмокнул Ханну,
прикупил пакет коржиков, договорился об обедах на следующую неделю и выскочил
обратно. Вовремя — к Снейпу как раз прицепилась какая-то старуха, потрясавшая
измятым номером «Пророка». Наверное, тем самым, где была статейка о суде. Уж не
знаю, что там Снейп ей успел наговорить, но думаю, немало: он был бледен и зол, а
старуха голосила, что не желает, чтобы по улицам Лондона рядом с
добропорядочными гражданами прогуливались подлые детоубийцы, последыши
Смертожоров и вообще законченные мерзавцы. Я обхватил Снейпа за пояс и
аппарировал от греха подальше.
Дома Снейп стряхнул мою руку и, не сказав ни слова, ушёл к себе. Я побрёл в
гостиную, сел на диван и задумался. Конечно, с самого начала было ясно, что к нему
будут приставать всякие борцы за справедливость — и что заодно ему припомнят
все прошлые грехи. Но что же делать? Не может же он полгода не показывать носа на
улицу. Я посидел немного, а потом решительно встал и пошёл искать Северуса.
Он лежал в кровати на животе и листал купленные журналы. На звук моих шагов
даже головы не повернул. Я присел рядом и сказал только одно слово:
— Оборотное.
— Я разберусь сам! — огрызнулся Северус. Потом устало вздохнул: — Согласен,
Поттер, другого выхода нет. Сегодня же поставлю основу под него. У меня свои
методы, так что к следующей субботе должно быть готово.
— Ты очень расстроен? — тихо спросил я. Северус отложил журнал, посмотрел на
меня и усмехнулся.
— Я не расстроен, Поттер. Я в бешенстве. Думал прогуляться вместе с молодым
любовником, а вместо этого чуть было не заработал сглаз от старой истерички.
— Да. Нам не особенно везёт со свиданиями, — уныло сказал я, хотя от слова
«любовник», которое он произнёс впервые, у меня внутри что-то сладко оборвалось.
Надо же… а мы ведь теперь действительно любовники… вот чёрт. Здорово.
Северус фыркнул.
— Не переживай, Поттер, всё не так плохо складывается. Вот что — мне надо
немного поработать. Хотя бы до обеда. Не мог бы ты…
— Уже ухожу.
Я немного обиделся — честно говоря, хотелось с ним… потискаться. Мне теперь всё
время этого хотелось. Но виду не подал. Северус опять погладил меня по голове.
— Ступай, Поттер.
Я тоже решил заняться делом — залёг на диван в гостиной и погрузился в «Виды
волшебной древесины» Свирка. Олливандер мне очень советовал эту книгу
прочесть. Часа через два я соскучился и пошёл к Северусу, надеясь, что он тоже уже
переполнен знаниями по самую маковку и пожелает отдохнуть, но увы — в его
спальне было пусто, а из лаборатории раздавалось бульканье. Я тихонько заглянул
туда. Северус наколдовал себе конторку и читал за ней. Мне снова стало тоскливо от
мысли, что у него, должно быть, ещё сильно болит — даже сидеть не может. Он ведь
и завтракал стоя. Я с грустью посмотрел ему в спину, потом — с обидой — на котёл,
полный кипящей коричневой бурды, и вернулся в гостиную, к книге Свирка.
Почитал, поглазел в окно, накрошил хлеба стрижам, попил чаю — Северуса тоже
звал, но тот гаркнул, чтоб его не отвлекали — и написал, наконец, ответ Луне. Она со
своим парнем уже две недели путешествовала по Индонезии, разыскивая очередных
диковинных существ. Северус всё не выходил. Потом в камине появилась Ханна с
нашим обедом. Я перетащил кастрюльки в кухню, стянул из одной отбивную,
сжевал, обжигаясь и дуя на пальцы, а после этого решил немного полетать — всё
равно делать было абсолютно нечего. Но только я вышел в коридор, как из гостиной
снова зашипело и засвистело. Это оказался Рон — вернее, голова Рона, появившаяся
в камине.
— Привет, друг! Слушай, мама сказала, чтобы ты какую-нибудь корзинку с собой
захватил — она тебе яблок насыплет, мы вчера как раз последние сняли. Есть у тебя?
— Наверное… надо в кладовке поискать. Там чего только не валяется. — Я почесал в
затылке, не совсем понимая, о чём речь, а потом вдруг вспомнил: блин, конечно же!
У миссис Уизли была мания: в конце каждого месяца она устраивала общий
семейный вечер, не явиться на который — значило смертельно её оскорбить. Чарли
однажды даже из больницы сбежал; его тогда немного потрепал дракон. Моё
присутствие тоже было обязательным. Даже после расставания с Джинни было — и
нельзя сказать, чтобы мне это не нравилось. Всё-таки это была почти что моя семья.
— В общем, не опаздывай. У мамы сегодня шикарный пудинг. Ну, до встре…
Рон вдруг запнулся и как-то странно клюнул носом вперёд — будто его шлёпнули по
затылку. Я заинтересованно нагнулся.
— Ты чего?
— Это… забыл. Гарри, вот чего. Ты и Снейпа с собой захвати.
— В него Молли тоже яблок насыплет? — спросил я радостно.
Рон хохотнул и тут же испуганно оглянулся — теперь в камине был виден только его
освещённый зелёным огнём затылок. Я сразу понял, что рядом с Роном стоит
Гермиона — так прямо и увидел её сердитое лицо.
— Ну, ты скажешь, — пробубнил Рон, повернувшись назад. — Короче — оба
приходите. Чего ему одному куковать?
— Он не один. Он с котлом и журналами.
Наверное, это прозвучало как-то не так — Рон посмотрел на меня странным
взглядом. Я быстренько нацепил беспечную улыбку.
— Но я ему предложу. Спасибо, Рон.
Теперь у меня точно был повод оторвать Северуса от дел. Я отправился в
лабораторию, подошёл к нему и постучал по конторке.
— Есть кто-нибудь дома?
— Поттер. — Северус, не поднимая головы, обвёл красными чернилами абзац. —
Чего тебе?
— Уизли приглашают нас в гости. Хочешь скоротать вечерок в Норе?
— Что это вдруг?
— Не вдруг — это ежемесячная вечеринка. Потом расскажу. Ну, так как?
Северус отложил перо, глянул на меня и усмехнулся.
— Боюсь, ты переоцениваешь мою усидчивость.
Чёрт. А ведь и правда, ему сейчас только по гостям расхаживать… Я опустил
голову, жалея, что вообще поднял эту тему. Северус собрал журналы в стопку и
похлопал меня по плечу.
— Уймись, Поттер, ничего страшного. Но я действительно не настроен сегодня на
визиты. А ты иди — всё равно только маешься дурью. Интересно знать, чем ты себя
занимал, когда меня не было?
Мне и самому было интересно. Раньше выходные пролетали незаметно — Рон с
Гермионой, Нев и Ханна, Блейз, книги, к которым я пристрастился, одинокие
прогулки по Лондону, ещё куча всего… А сейчас меня как магнитом тянуло к
Северусу. Это даже немного пугало. Я переступил с ноги на ногу.
— А хочешь, я останусь с тобой? Или уже надоел?
Слова выскочили неожиданно, сами собой, и я тотчас пожалел о них. Северус взял
меня за подбородок. Он улыбался.
— Мистер Поттер, не говорите глупостей. Как может надоесть такой мальчик?
Вот что за намёки, а? Я смутился, фыркнул и отступил назад. За спиной громко
булькнуло зелье, и Северус, поведя носом, как муравьед, ринулся к котлу. Нет,
похоже, он точно не пропадёт здесь один.
— Ладно, пойду тогда. Обед, кстати, на кухне.
— Да, — отозвался Северус, аккуратно зачерпывая коричневую жижу и
принюхиваясь. Я махнул рукой и вышел из лаборатории.
***
Вечера в Норе неизменно завершались одним и тем же: я просовывал руку под стол
и расстёгивал пуговицу на своих джинсах. Все-таки ревенный пудинг Молли ничуть
не уступал коржикам Ханны — а, пожалуй, их и превосходил. Вечер вообще удался.
Анджелина с Джорджем щеголяли африканскими косичками — только вчера
вернулись из Бхакарти, куда мотались к Анджиной бабке за благословением на брак.
Билл рассказывал, каким способом наконец-то умудрился снять защитные чары с
хранилища Эйвери. Он бился над ними с тех самых пор, как прошёл годичный срок
после гибели владельца и наследники начали осаждать Гриннготс с требованием
выдать их законную собственность. Чарли стращал историями о суровых буднях
драконологов, а Рон травил анекдоты об аврорской школе. Мне тоже пришлось
выступить соло: всех, конечно же, интересовало, «как у вас со Снейпом». Пришлось
рассказывать, тщательно подбирая слова. Миссис Уизли предложила пожить с нами
месяцок и помочь с бытом — мол, двое холостых мужчин рискуют очень быстро
зарасти грязью. Я пылко уверил её, что мы прекрасно справляемся, а сам чуть не
умер, не вовремя представив, как она убирает в моём шкафу, обнаруживает трость и
недоумённо разглядывает. Слава Мерлину, мистер Уизли сказал, что не переживёт
разлуки. Молли зарделась, хихикнула и переключилась на бедняжку Флер.
Потом возникла Гермиона. Вытащила меня на крыльцо и давай выяснять, не
страдаю ли я морально от «этой вынужденной ситуации». Я раз пять повторил, что
нет, не страдаю, мы нормально уживаемся, делим обязанности по дому, вошли в
нужный ритм, и вообще, Снейп у меня по струнке ходит. Наверное, последнее я
сказал зря: она вытаращила глаза и чуть не подавилась усладэлем. Спасли меня Рон
и Джинни с Джорджем. Они вывалились на крыльцо, размахивая палочками, и
предложили немедленно сесть на мётлы и устроить Великую Уизли-Битву
Садовыми Столами — верный, кстати, признак того, что здорово перебрали. Я
торопливо согласился. Столы летали в вечернем воздухе, скрипели, сталкиваясь
между собой, и роняли вниз щепки; мы с ребятами уворачивались от них и хохотали,
Гермиона что-то кричала снизу, Артур качал головой… в общем, всем было весело.
Когда стемнело, мы вернулись в гостиную, прикончили остатки пудинга, и я полез в
камин. Настроение было отличное, во рту стоял вкус усладэля, а спина гудела — на
прощанье Рон хлопнул меня по ней от всей души.
Дома было тихо. Я заглянул в спальню Северуса, в лабораторию и уже немного
испугался, но услышал, что в ванной шумит вода. Мне вдруг страшно захотелось
туда — в ванную. К Северусу. Я заскрёбся в дверь, потом осторожно приоткрыл её и
сунул нос в шёлку. Пахло мылом и горячим паром. Я неуверенно позвал Северуса по
имени.
— Поттер, или туда, или сюда! — крикнул он.
Я довольно притопнул ногой и нырнул в ванную. Там было жарко, как в тропиках —
очки сразу же заволокло паром, я стянул их и кинул в бельевую корзину. Из-за
занавески высунулась мокрая рука и поманила меня.
— Чего? — спросил я без особой оригинальности.
Рука исчезла, послышалось знакомое хмыканье.
— Поттер, тебе изложить порядок действий?
Я моментально вспотел — не от жары, а от мысли, что Северус зовёт меня к себе.
Утром мне хотелось предложить ему принять душ вместе, но я постеснялся. Теперь
же быстро стащил всё шмотьё, отдёрнул занавеску и застыл — Северус, ухмыляясь,
смотрел на меня и помахивал мочалкой. Голый Северус. Всё-таки я ещё не привык,
что он совсем не стыдится таких вещей. Я поймал себя на том, что таращусь на его
член, и торопливо отвёл глаза.
— Залезай, Поттер. Я намылю тебе шею.
— За что это?
— Просто так. Давай, пошевеливайся, а то мы рискуем залить пол.
На пол и правда шлёпались крупные капли — Северус вертелся, растопыривая
локти, и тёр себя мочалкой. Я перелез через бортик, задернул занавеску, и меня
сразу же втянули под душ. По лицу, животу и спине стекала горячая вода и
скользили ладони Северуса. Мы целовались, прижавшись друг к другу, я чувствовал,
как у него встаёт, и сам заводился всё сильнее и сильнее. Даже непонятно было, что
это за звуки вокруг — шум воды или гул крови в моих ушах.
— Ну, и как там твои драгоценные друзья? — выдохнул Северус, прикусывая мой
подбородок.
— Прекрасно… приветы тебе передавали… — я совсем плохо соображал, потому что
он просунул колено мне между ног, и теперь можно было об него тереться. — В
следующий раз… ждут нас вместе.
— Только в будни. В крайнем случае — вечер воскресенья.
— Молли устраивает свои вечера по субботам…
— Тогда без вариантов, Поттер. Мой зад не выдержит гостеприимства Уизли.
Циничный Северус звонко похлопал меня по ягодицам. Но я уже ничего не стеснялся.
Меня возбуждала любая мелочь в нём — порозовевшая от горячей воды шея,
жёсткая щетина на щеках, маленькая ямка между ключицами. Я встал на цыпочки,
поднял руки и нащупал у него на макушке тонкие шрамы — как нитки. Наверное,
это Клювокрыл полоснул… Гладил их, а сам прижимался к Северусу всем телом.
Волосы на его груди щекотали мои соски, худое бедро ритмично давило на пах.
Голова кружилась. Я вдруг подумал — Северус ведь меня старше, намного старше, но
сейчас мы на равных, мы оба хотим одного и того же… и это просто здорово. Я
лизнул его в плечо и решительно сполз вниз.
Северус дёрнулся. Я поглаживал ему колени и во все глаза смотрел на член — он был
длинный, немного изогнутый, тёмно-красного цвета. Потом тронул головку,
плотную и гладкую, как слива. Мне нравилось кружить по ней кончиком пальца. И
хотелось облизать… Северус резко вздохнул и забормотал что-то.
— А? — спросил я, не отрываясь от своего занятия.
— Возьми. Пожалуйста, Гарри…
Ну я и «взял». Сначала просто рукой. Конечно, получалось неловко — всё-таки со
своим собственным куда как проще обращаться, а здесь я боялся сделать больно.
Нагнул член к губам, Северус зашипел, и я тут же испуганно разжал пальцы. Член
шлёпнул ему по животу. Северус фыркнул и осторожно положил руку мне на
затылок.
— Не бойся, не оторвёшь. Он хорошо приделан.
Дрочить ему, сотрясаясь от смеха, конечно, нечего было и думать. Я уткнулся лбом в
ногу Северуса, подождал немного, потом приподнялся на коленях и облизал головку.
Просто повторял языком то, что делал пальцем – скользил по кругу. Северус снова
вздохнул. Он стоял почти совсем неподвижно, шевелилась только его ладонь на
моём затылке — очень медленно. Постепенно я осмелел и начал сосать. Вот тогда он
замер совсем, даже руки растопырил, будто боялся меня спугнуть. Бёдра у него были
как каменные. Сверху на меня лилась вода, и сперва я чувствовал только её вкус, а
потом во рту стало немного солоно. Я втянул член как можно глубже, погладил яйца
Северуса и тут же пожалел об этом — он рыкнул, дёрнулся вперёд и сразу назад.
Почувствовал, что я давлюсь. Член выскочил у меня изо рта, Северус низко застонал,
сжал его в кулаке, несколько раз двинул рукой, и по моему лицу потекла сперма – по
щеке, по подбородку. Даже в нос немного попало. Разумеется, я не нашёл ничего
лучшего, кроме как чихнуть, и чуть не умер со стыда. Гарри Поттер, Король Минетов,
блин… Северус отдышался, схватил меня под мышки и потащил наверх. Я опустил
голову — хотелось выскочить из ванной, аппарировать к Блейзу и взять у него пару
уроков. Уж он-то наверняка мастер в этих делах. Рядом послышалось хмыканье. Я
отвернулся в сторону и тут же заорал от злости, вернее, забулькал — Северус набрал
полную горсть воды и умыл меня. Ещё и нос пальцами сжал, как трёхлетке. Сволочь.
— Отвали! — я пыхтел, вырываясь, но он прижал меня к стене и начал целовать. И
дрочить — хоть злость и не прошла, но стояло у меня по-прежнему. Совсем скоро
дёргаться расхотелось. Я расставил ноги, а Северус вдруг легонько прикусил моё ухо,
зашептал: «давай же… для меня…» — и сильно потёр пальцем уздечку. Я только
ахнуть успел, а меня уже накрыло.
Через десять минут мы вывалились из ванной друг за дружкой, мокрые и
довольные. У дверей спальни Северус догнал меня Осушающими чарами, отчего моя
чёлка встала дыбом — я хотел ответить тем же, но он ловко увернулся. Завалил меня
в кровать и улёгся сверху. Влажные пряди его волос щекотали мне шею, а пальцы
ласкали макушку. Вот что за привычка — как кота наглаживает. Причём всегда
против шерсти.
— Видишь, всё нормально. До понедельника такими темпами пройдёт
окончательно, — сказал вдруг Северус.
Только после его слов я понял, что вот уже добрую минуту осторожно вожу ладонью
по его ягодицам. Я покраснел. У меня, оказывается, тоже появилась привычка —
проверять, как там у него. Стало ли получше. Мне казалось, что стало.
Северус вдруг изогнулся, поймал мою руку и прижал к заднице.
— Успокойся, Поттер. Я же сказал — нормально.
— Хорошо. Слушай… а ты точно выдержишь так шесть месяцев?
— Так — это два раза в неделю? Обижаете, мистер Поттер. Я полагаю, что способен
на большее — возможно, вам ещё придётся просить пощады.
Ах ты… змей. Самый ядовитый из всех возможных.
— Ага, размечтался. Северус, давай серьёзно.
— Поттер. А ты сам как думаешь?
Он улыбался — и мне ничего не оставалось, кроме как обнять его. Мы немного
повозились, устраиваясь поудобнее, и Северус вытащил из-под подушки палочку.
— Нокс. Нокс! Чёртово ограничение, никак не привыкну… Спи, Поттер. Хороших
снов.
— Всё-таки шесть месяцев… долго. — Я почему-то никак не мог успокоиться,
вертелся и взбивал подушку.
Северус прижал мою голову ладонью.
— Не шурши под ухом, Поттер, а то отправишься спать к себе. — лениво пробурчал
он — И шесть месяцев — отнюдь не долго. Ты разбей время на периоды. Скажем —
до Рождества первый, с Рождества до второй. Вот увидишь, всё сразу покажется не
таким уж страшным.
— Ладно, — вздохнул я и закрыл глаза.
Если подумать, до Рождества действительно не так уж много осталось.
СВИДЕТЕЛЬНИЦА №1: ПЕРСЕФОНА ПАРКИНСОН, МСТИТЕЛЬНАЯ ФУРИЯ
Времени до Йоля оставалось совсем ничего, но я старалась об этом не думать.
Собственно, старалась вообще не думать, как проведу его в этом году. Наверняка
одна-одинешенька, в этой стылой комнате. Мальчики — и Блейз, и Маркус, и даже
Теодор — меня не забывали, приглашали то на квиддич, то на вечеринку… Но Йоль
все же был семейным праздником. На который меня теперь ни в одну приличную
чистокровную семью не позовут, это уж точно.
А кое-куда я и сама бы не пошла. Вот, например, в Малфой-мэнор, хоть сто раз они
пригласи! Ещё не хватало смотреть, как Драко обжимается со своей Асторией по
углам… Впрочем, они вряд ли бы стали обжиматься. Блейз рассказывал, что
помолвка у них была очень традиционная, «всё прилично» — и в его голосе
слышалось явное «куда уж тебе». Наверняка за обеденным столом эти двое сидят,
как палки проглотившие, и улыбаются друг другу ровно по три с половиной
секунды. Как и меня мама учила. Говорила: «Меньше — дерзость, дольше — значит,
заискиваешь». Это, естественно, когда речь идет о равных тебе. Вот уж кто всегда
умел улыбаться правильно, так это мама. Бывало, растянет губы — и всех домовиков
в холодный пот бросает, даже ничего и говорить не надо…
Я закрыла глаза и вспомнила тот самый день, когда впервые увидела, как мама
улыбается Малфоям. Чуть дольше, чем положенные три с половиной секунды, как
мне показалось тогда. Вот ведь — давно уже было, а вспомнилось все сразу же, до
малейшей подробности.
Это тоже был Йоль, будь он неладен. Домовиков в тот день мама довела до
изнеможения, и даже сама устала, но оно того стоило. Дом был вычищен до блеска.
Пахло сидром, яблоками и гвоздикой, а на дверях висели веточки омелы. Их
хотелось трогать и обрывать листья, но как только мама посмотрела на меня — так
сразу же и расхотелось. А ещё золотые зачарованные свечи парили под самым
потолком. В мои семь с половиной лет он казался невероятно высоким. В цветных
витражах танцевали блики от этих самых свечей, и от зачарованного костра во
дворе, и я все смотрела и смотрела: мне казалось, что витраж вот-вот оживет, и с
него сойдут живые люди… Только не такие, как мы. Сказочные. Полностью
волшебные.
Я даже вздрогнула, когда во дворе раздался хлопок аппарации, а потом звякнул
колокольчик — один-единственный раз. Старая Минни поползла открывать дверь
гостям, мать бросила на меня предупредительный взгляд, а потом в гостиную вошли
— они. Я глянула исподлобья, и у меня даже дыхание перехватило. Как-то сразу
стало ясно: они не такие, как мы. Они лучше.
Первым ступал Люциус Малфой с каким-то свертком под мышкой. Шёл он
величественно, как никто другой, а его трость слегка постукивала по паркету, будто
отмечала завоеванную территорию. Следом плыла Нарцисса — тонкая, прямая,
натянутая как струна, казалось, тронь — и зазвенит. И они действительно были
другими. Во всём: и как держались — по-хозяйски уверенно, и как улыбались —
кратко и благосклонно. По сравнению с ними мои родители выглядели как-то
бледно. Мама, наверное, тоже это знала: она будто потускнела и бросила на меня ещё
один взгляд. Я опомнилась, вскочила с кресла, чтобы сделать реверанс, — и с
перепугу так запуталась в подоле мантии, что еле удержалась на ногах.
Люциус слегка улыбнулся.
— Пэнси, не так ли? Хорошая девочка. Забавная.
Мать смотрела на меня так, что в любое другое время я бы испугалась до слёз. Но не
тогда. Тогда я только радовалась, что Волшебный Мистер Люциус Малфой на меня
не сердится, и я ему даже понравилась.
Потом Люциус заговорил с отцом и протянул ему сверток, в котором оказалось
Йольское полено. «Зачаровано на все положенные двенадцать дней, дорогой друг…
рад, очень рад».
И тут я увидела Его. Мальчика ростом чуть повыше меня, белокурого и изящного,
который держался в стороне и смотрел на меня точно так же, как его отец на моего.
Как, наверное, все уважающие себя сказочные люди должны смотреть на обычных.
Мальчик подошел, окинул меня оценивающим взглядом, протянул руку — было
похоже, что делает это он нечасто и только когда находит кого-то достойным, — а
я… Я просто задохнулась от восторга. Даже и забыла, что нужно улыбаться, и еле
сообразила тоже протянуть руку. А рукопожатия так и не вышло. Вышло так, что моя
ладонь оказалась зажата меж его пальцами — большим и указательным. Потом он
поцеловал мне запястье, едва коснувшись губами. И мне казалось, что я умру на
месте — сердце билось так громко, я была уверена, что все услышат, и Мистер
Люциус Малфой рассмеется, и снова скажет: «Забавная девочка» …
— Пэнси! — От вопля за дверью я даже подскочила. — Что ты там делаешь, спишь,
что ли? Два часа дня!
Я натянула одеяло до самого подбородка. Общаться с Забини не было ни сил, ни
желания. Да и тварь он неблагодарная. Я, можно сказать, наизнанку вывернулась,
пытаясь вернуть ему Поттера — и что? Даже не навестил меня с того самого дня.
Похоже, я сказала это вслух, потому что Забини, уже влетевший в комнату, взвыл и
замахал руками, как взбешенный кот, которому просто совершенно необходимо во
что-нибудь вцепиться.
— Благодарность? — Его трясло от злости. — Ты вообще хоть понимаешь, что
наделала? Благодаря тебе Поттер живет со Снейпом уже второй месяц!
Я вздохнула. Наверное, Блейза надо было пожалеть, но я слишком устала. В конце
концов, не у всех личная жизнь складывается, как хотелось бы, и что такого? Да
ничего! Вообще-то почти всегда так и выходит. Тебе нужен кто-то, а этому человеку
нужен совсем не ты. Наверное, все же традиции имеют смысл: вместо того, чтобы
метаться, как ненормальная, по всей магической Британии в поисках любви, просто
спокойно делаешь, что родители велели… Вернуться домой, может? Извиниться,
попроситься обратно... Не то чтобы эта мысль меня радовала, но уж очень холодно
становилось, да и Йоль не за горами…
Блейз шумно выдохнул, уселся рядом и как-то неловко, совсем по щенячьи ткнулся
лицом мне в плечо.
— Извини, — сказал он. — Зря я так на тебя. Ведь ты у меня такая умница, всё так
хорошо придумала. Кто же мог бы знать, что Поттер возьмет его на поруки?
Я невольно заулыбалась. Конечно: когда что-то от меня было нужно, я сразу же
становилась умницей. Ерунда — а все равно приятно…
— Ну, я точно не ожидала от Поттера такой прыти. Впрочем, не всё еще потеряно.
— В смысле? — вскинулся Блейз.
Я было поморщилась: вот кто меня за язык тянул? Опять что-то придумывать и
устраивать! Но почему-то от надежды в голосе Блейза мне стало веселее. Как будто
азарт вспыхнул: доказать самой себе, что это возможно — заполучить именно того,
кто нужен. А вместе с азартом пришло и вдохновение.
— Смотри, Блейз: Снейп сейчас под домашним арестом. Это значит — любое
правонарушение может закончиться отменой этого самого домашнего ареста.
Говорят, даже право на апелляцию теряешь. Вот и все дела. Это же так просто!
— Ты же не думаешь, что Снейп еще раз купит что-то запрещённое? Да и рисковать
уже никто не будет, после того как старуху Осберт упекли за торговлю…
Я снова вздохнула — всё-таки сообразительностью Блейз не блистал. Взъерошила
ему волосы и мило улыбнулась.
— Глупенький ты у меня. Слушай внимательно: любое правонарушение. Лю-бо-е,
понимаешь?
Блейз помотал головой: он явно все еще ничего не понимал, но это было неважно.
План — новый, блестящий и совершенно безупречный — сложился у меня в голове
почти моментально. Я была невероятно довольна собой: таким ходом, глядишь, и
карьеру сделаю… на подобного рода деятельности. А что? Не самый худший вариант!
«Хотите, чтобы обстоятельства сложились в вашу пользу? Обратитесь к
профессионалу».
— Я всё устрою, Блейз. От тебя требуется только одно: ещё немножечко денег.
Нужен будет серый порт-ключ, Оборотка и умеренная плата надежному человеку.
Ты же не будешь жадничать? Нет? Я так и думала.
Блейз радостно скалил зубы и тряс своей дурной башкой — жадничать он точно не
собирался. Ясное дело, ради задницы Поттера был готов на все. Эх, вряд ли ради
меня кто станет сворачивать горы… Да что там — даже пальцем-то никто не
пошевелит. Впрочем, я очень быстро отогнала эти мысли: профессионалу не следует
отвлекаться на собственные проблемы! Дело прежде всего.
— Восемьдесят галлеонов, Забини. И можешь купить мне обед.
Блейз снова кивнул. Я лениво потянулась, выползла из постели и подошла к окну.
Отдернула дырявую штору и прижалась носом к стеклу. Со светло-серого неба
падали крохотные крупинки снега, а на двери старой книжной лавки уже висел
огромный, правда, немного облезлый зеленый венок. Надо же — и здесь собирались
праздновать Йоль…
Домой уже не хотелось.
СВИДЕТЕЛЬ №2: ГАРРИ ПОТТЕР, ЖЕРТВА ОБСТОЯТЕЛЬСТВ
Я стоял у окна и помирал со смеху: мистер Иллопс, совиный король, готовился к
Рождеству по полной программе. Кроме обвитого золотой канителью венка на двери
Совариума и неизменных ёлочек в витрине, он вывесил у входа клетку со
здоровенным филином, обряженным в алый колпак с белой меховой кисточкой.
Кисточка постоянно лезла филину в глаза, он тряс головой и смотрел на
обступивших клетку ребятишек, будто на стайку аппетитных наглых мышат. По
тротуарам сновали нагружённые яркими свёртками прохожие, и даже сквозь стекло
было слышно, как где-то неподалёку распевают рождественские гимны. Северус
подошёл сзади, обнял меня и тоже выглянул в окно.
— Любуешься? — спросил он. — А Дингл даже не читан, завтра опять будешь
мямлить и заикаться. Поттер, будь ты моим подмастерьем, всё Рождество просидел
бы в обнимку с грязными котлами!
— В подмастерье к тебе я бы не пошёл даже под угрозой немедленной казни, —
ответил я, прижимая его ладони своими. — И нечего читать морали, Дингла я
вечером выучу. Всё равно будешь ворковать со своим любимцем. «Драко, ты с
малолетства проявлял склонность к этому занятию, поэтому я не советовал бы тебе
руководствоваться советами отца…» Сказал бы я, к чему он склонность проявляет!
Северус молчал. Это было странно — обычно, если я позволял себе проехаться по
Малфою, он никогда не оставался в долгу. А тут только ткнулся носом мне в
макушку и спросил:
— Ты возражаешь против визитов Драко?
— С чего это? — Я даже удивился. — Ты же не возражаешь против визитов
Гермионы, например. Ну, или Хагрида. Нет, всё нормально, правда.
— Может, я просто не хочу устраивать сцены, — усмехнулся Северус. — Хотя… всё,
разумеется, зависит от того, как мы потом будем мириться.
И недвусмысленно так потёрся об мой зад. Я тут же покраснел и запыхтел, как
Хогвартс-экспресс. Северус погладил меня по щеке, вздохнул и отступил назад.
— Мне надо закончить в лаборатории… Ступай заниматься, похотливый мальчишка,
мистер Дингл определённо тебя заждался.
— Угу, а ты найдёшь утешение в объятиях мистера Котла и мисс Пробирок, —
буркнул я, с сожалением поправляя штаны. — А потом к вашей оргии присоединится
мистер Удивительный Прыгающий Малфой.
— Будь любезен, не сочетай больше слова «Малфой» и «оргия» в одном
предложении, — посоветовал Северус со смешком. — Знаешь, при каких
обстоятельствах мы с Драко были представлены друг другу? Я взял его из рук
Люциуса и не успел и глазом моргнуть, как подлец помочился мне на мантию. И
выглядел при этом необычайно счастливым.
— Узнаю Хорька! — Я не выдержал и заржал.
Северус окинул меня прищуренным взглядом, потом почему-то опять вздохнул и
направился к двери.
— Мне нужно где-то полчаса, так что я должен успеть до прихода Драко. Но если вам
всё же придётся побыть какое-то время наедине, постарайся хотя бы оставить его в
живых, — послышалось из коридора. — Иначе мисс Гринграсс будет очень
расстроена.
— Постараюсь, — я призвал монографию Дингла о свойствах древесины хвойных
пород, залез на диван и поморщился — штаны до сих пор жали в паху. Да, я бы не
отказался сейчас… помириться. И лучше пару раз. Щекам снова стало жарко. Нетнет, надо заняться делом.
На самом деле мириться нам пока не приходилось — просто потому, что за эти два
месяца мы как-то и не ссорились. Наверное, не до того было. Недели проходили
суматошно: моя учёба, его работа, моя помощь Олливандеру в лавке, его долгие
обсуждения текущих дел с Невиллом. Утром надо было сопровождать Северуса в
Мунго, днём забирать, иногда аппарировать его на встречи с поставщиками, прячась
при этом от репортёров, и, конечно, как-то заниматься домом — хотя два раза в
неделю к нам приходил эльф миссис Августы, стирал и убирал комнаты. Без его
помощи мы бы точно заросли грязью, как предсказывала Молли. Ещё я навещал
Тедди, отмечался в Министерстве, водил Северуса к Алисе и Фрэнку, изредка
выбирался в Нору… Мы с ним уставали, как проклятые. Но спали по-прежнему
вместе — хотя большую половину недели именно спали, ничего такого. Впрочем,
«такое» тоже было. Часто. И каждый раз так здорово, что просто обалдеть. Поначалу
я стеснялся приставать первым, думал, что Северусу надо… ну, меньше, чем мне, но
он заметил и сообщил, что, конечно, девятнадцать и сорок — это не одно и то же, и
тем не менее, не стоит его недооценивать. И в доказательство трахнул так, что
«недооценивать» я точно перестал.
Пятницы были… сложными. До сих пор сложными, но мы терпели. И всё еще тянули
перед тем как, начать наказание, хотя недолго, где-то по полчаса. Сначала оба
приходили в гостиную, садились на диване и успокаивались после дневной беготни.
Северус выпивал пару глотков вина, гладил меня — он знал, что я психую, и всегда
помогал: тискал, обнимал, щупал за задницу и говорил всякие вещи, от которых у
меня голова кружилась. Причем каждый раз что-то новое. Потом он сам подавал мне
эту проклятую трость, мы быстро расправлялись с «процедурой» и Северус почти
сразу же переходил в наступление. Но я знал, всегда знал, что это не компенсация за
ущерб, это потому что он хочет — потому что мы оба хотим. Начиналось все на
диване, потом мы переползали в постель, потом в душ… впрочем, однажды он
отсосал мне, уложив на кухонный стол. Я завёлся до одурения — видел как-то такую
картинку в журнале. Вертелся, смотрел ошалелым взглядом в потолок, вскрикивал,
теребил Северуса за волосы … а когда стало совсем круто, дёрнул рукой и смахнул
прямо ему на голову сахарницу. Раздался вопль, тихий шелест и звон; я в ужасе сел и
тут же закатился истерическим смехом: Северус напоминал застигнутого метелью
кота. Он смотрел на меня круглыми глазами, облизывался нервно и был весь
засыпан белыми крупинками. Они у него даже в бровях застряли. Я думал —
пришибёт на месте, но он только фыркнул и тоже рассмеялся. И под душем смеялся,
и в постели… сказал, что другого от меня не ждал, и в дальнейшем надо просто
тщательней подготавливать плацдарм. А как-то раз я искал джемпер, который кудато завалился, залез с головой в шкаф, а Северус подкрался сзади, спустил с меня
штаны и поцеловал в копчик. Я брыкнулся, как гиппогриф, но он сказал хрипло:
«Тише. Расставь-ка ноги… да-да, вот так» — и раздвинул мне ягодицы. Сперва просто
смотрел, потом потрогал пальцем — у меня сразу всё сжалось, хотя я вроде бы
привык к его ласкам и уже не стеснялся, но теперь это было так открыто, так
беспомощно, что меня просто затопило жарким стыдом. А потом он лизнул прямо в
самой середине, и я вообще чуть с ума не сошёл. Кончил два раза подряд — сначала
пока он меня вылизывал, потом когда трахал. А вечером долго не мог уснуть:
Северус уже десятые сны видел, а я всё лежал в темноте, жмурился и вспоминал, как
он языком…
Чёрт. Нет, определённо надо навестить ванную комнату. Мистер Диггл меня
поймёт, уверен.
Я уже навострился бежать навстречу удовольствию, но, увы, вожделенную дрочку
пришлось отложить. В камине загудело, зашелестело — я чертыхнулся, сделал вид,
что увлечённо читаю монографию — и мистер Малфой-младший почтил наше
скромное жилище своим присутствием. Некоторое время он наблюдал, как я изучаю
труд почтенного мастера Диггла, потом громко откашлялся.
— Будь здоров, Драко.
— И тебе того же, — машинально ответил Малфой, но тут же обозлился и вздёрнул
голову. — Могу я увидеть Северуса?
— Можешь. Он сейчас придёт, потерпи немного. Присаживайся вон на тот стул, — я
отложил книгу и уставился на Малфоя с радостью во взоре. Тот моргнул и послушно
сел.
— Что нового? — полюбопытствовал я и вспомнил, что на прошлой неделе в
«Пророке» была колдография Малфоя и его Астории. — Как твоя невеста?
— Благодарю, превосходно, — чопорно ответил Малфой. — В следующую субботу
мы с мисс Гринграсс открываем благотворительный бал в Министерстве. Ты, кстати,
там будешь? Мама просила передать привет. Первый танец она, само собой, будет
танцевать с отцом, но тебе могла бы оставить второй.
Я удивился. Не тому, что щедрая Нарцисса нашла мне место в этой своей… бальной
книжечке. Тому, как Малфой называет невесту. Асторию я хорошо помнил, она была
весёлая, заводная — на выпускном вечере в Хоге уговорила половину
присутствующих поиграть в «змейку», и я просто сел от смеха, когда учителя и
студенты запрыгали по залу, вцепившись друг в друга и высоко вскидывая ноги в
разноцветных башмаках. Вряд ли такая девчонка стала бы требовать настолько
официального обращения.
— Спасибо, передай ей… э-э-э… поклон. Но на бал я не пойду — дела.
— Что это ты так изумился? — Малфой оказался наблюдателен. — Разве мама…
— Нет-нет, я не о том. Просто «мисс Гринграсс» звучит как-то высокопарно, —
ответил я честно.
Малфой дёрнул губой, как хищный зверёк.
— Мои родители начали называть друг друга по именам только после свадьбы! —
гордо заявил он. — На нас, между прочим, общество смотрит. Семьи с чистой кровью
всегда соблюдали необходимый этикет…
Тут он заметил мой взгляд и, видимо, вспомнил, что с этикетом некоторых
чистокровных я знаком не понаслышке — замялся, порозовел и закончил
торопливо:
— Нет, разумеется, бывают и те, кто идёт наперекор обществу. Но их, слава Мерлину,
мало… А правила надо соблюдать, иначе можно оказаться в одиночестве. Вот та же
Паркинсон — где она теперь?
— А что Паркинсон? — спросил я. — И где же она?
Малфой выпрямил спину так, словно заглотнул отцовскую трость.
— Ушла от родителей, отказала жениху. И ещё имела наглость явиться ко мне — с
предложением руки и сердца. Бред какой-то. Я её, разумеется, выставил, так теперь
она обитает где-то в Лютном, торгует всякой дрянью, а двери всех приличных домов
для нее закрыты. Никогда не думал, что она падёт так низко.
Я вдруг увидел перед собой Паркинсон на четвертом курсе, пухлую и глазастую, как
мопс, и как она гордо выступала, опираясь на руку Малфоя… Не то чтобы она мне
нравилась — дело было не в её оскаленной роже и воплях во время осады Хогвартса,
это я как-то давно отпустил, я вообще многое отпустил за эти два года. Но не
нравилась, и всё. Однако теперь, после малфоевских слов, мне стало её жаль. Надо
же… пришла, сама пришла. Представляю, чего ей это стоило.
— Наверное, она тебя очень хотела, — сказал я задумчиво.
Малфой вдруг подавился воздухом и вытаращил глаза. Выглядел он, будто бладжер
головой поймал, такой же обалдевший — то ли поразился запросам Паркинсон, то
ли не мог свыкнуться с мыслью, что его кто-то хочет. Я прикусил губы, чтобы не
заржать. И тут вошёл Северус.
— Добрый вечер, Драко.
— Добрый вечер… сэр.
Малфой всё ещё не мог прийти в себя. Северус покосился на меня с подозрением, но
я сделал невинные глаза и вскочил, прихватив с собой Дингла.
— Ну, я вас оставлю, что ли. Общайтесь.
Вечером, когда мы уже лежали в кровати, Северус с какой-то радости вздумал
учинить мне допрос по поводу прочитанного, но я не оплошал, и в конце концов он
вынужден был признать, что «всё не так плохо». Я заснул очень довольный и видел
во сне, как одну за другой вытачиваю палочки из всяких хвойных пород, а он
смотрит на меня — и улыбается.
В субботу мы проснулись поздно — накануне Ханна вместе с обедом передала нам
приличную порцию рождественского пунша и заявила, что он сварен по рецепту её
любимой прабабушки — попробуйте, мол, уважьте старую леди. Само собой, мы
уважили: после «процедуры» и всего остального, даже не одеваясь, легли на ковер у
камина и разлили ароматный пунш по кружкам. Прабабушка оказалась женщиной
не промах, я еле дополз до постели, а Северус плюхнулся рядом и долго бубнил мне в
ухо о превосходных анестезирующих свойствах крепкого алкоголя. Утром пришлось
принимать антипохмельное. Взбодрившись им, мы позавтракали и полезли в камин
— сегодня Северусу надо было в очередной раз осмотреть Лонгботтомов.
В приёмном покое высилась пушистая ель, пахло хвоёй и апельсинами. Перед
стойкой регистраторши стояла группа гриннготских гоблинов — на их головах
красовались шапочки, украшенные оленьими рогами — и скрипучими голосами
распевала кэрролс. Дирижировал ими мой старый знакомый, Грипхук, разодетый в
костюм Санты. Я торопливо нырнул за колонну: после известных событий гоблины
меня, мягко говоря, недолюбливали. Северус сжал мою руку и повлёк за собой к
лестнице.
— Идём со мной, Похититель Драконов, — хмыкнул он — А то эти красавцы пустят
тебя на жаркое.
Я не видел маму Невилла с пятого курса и просто поразился, насколько она
изменились за это время. Конечно, немного постарела, но её круглое лицо и
вполовину не было таким отрешённым, как в нашу первую встречу, а седые волосы
отросли и завивались на кончиках. Алиса сидела на кровати под присмотром
сиделки и перебирала стопку ярких картинок.
— К…книсс… — сказала она с трудом, указывая на одну. — Книсс…
— Книззл, дорогая, — мягко сказала сиделка. — Верно, это действительно книззл. Книз-з-л. Попробуй ещё раз.
— Книс…л, — старательно повторила Алиса, широко улыбнулась, и я почувствовал,
что тоже улыбаюсь. Северус вдруг мягко потрепал меня по затылку.
— Доброе утро, мисс Майлз. Доброе утро, Алиса.
— Здравствуйте, сэр.
— Севс, — Алиса медленно помахала Северусу рукой. Потом посмотрела на меня.
— О?
— Гарри, — сказал Северус очень чётко. — Друг.
У меня потеплело в груди от его голоса и от того, как Алиса осторожно кивнула.
Пришёл целитель, они с Северусом углубились в разговор. Целитель водил у головы
Алисы палочкой, вокруг искрила магия, а я всё думал, как Северус с ней говорил. Она
ведь ему небезразлична, Алиса, она для него не просто эксперимент… и это здорово.
Потом Северус с целителем занялись Фрэнком, а я вышел в коридор. Ко мне тут же
подлетела румяная медиведьма, представилась и попросила дать автограф. Как
оказалось, мы поступили в Хогвартс в один год, только она на Хаффлпафф. За
болтовнёй я не заметил, что Северус уже вышел из палаты и стоит неподалёку, но
медиведьма вдруг умолкла, кивнула мне и с конфузливой улыбкой шмыгнула в
ближайшую палату. Я обернулся и увидел, что он смотрит на меня с мрачной
улыбкой.
— Слава — это ещё не всё, да? — спросил я, подойдя к нему, и ухмыльнулся. Северус
моргнул.
— Отрадно, что у тебя такая хорошая память, — ядовито ответил он. — Но лучше бы
ты употребил её для учёбы.
— А то я не употребляю!
— Не огрызайся.
— Я и не огрызаюсь… Слушай, как же здорово у тебя получается с Алисой. Она
совсем другая. Ты молодец!
— Надо же, дожил до комплимента от мистера Поттера, — сказал Северус с
усмешкой, но взгляд его потеплел. — Впрочем, результаты действительно
обнадёживают, хотя я и не люблю ранних положительных прогнозов. Так, Поттер,
идём. У меня возникла одна идея. Надо заскочить в аптеку, а потом я, скорее всего,
до ночи застряну в лаборатории. Так что ты, в компании своей великолепной
памяти, можешь сесть за книги… или тебя ждёт Олливандер?
— Не-а, не ждёт. Вчера была отличная выручка, так что он решил, что нам можно
позволить себе лишний выходной. Закрыл лавку и отправился навестить
племянника. Вернется только завтра к вечеру.
Я немного погрустнел — думал, что можно будет прогуляться с ним вместе в
маггловский Лондон. Он всегда был таким нарядным на Рождество, ничуть не хуже
магического. Северус заметил мой понурый вид, оглянулся и притянул меня
поближе.
— Не вешай нос, Гарри. В воскресенье я буду свободен.
— Ладно, — я вздохнул. — Пошли.
Гоблины, слава Мерлину, уже смылись. Осчастливленная их песнопениями
регистраторша что-то объясняла нервному магу средних лет, лицо которого было
покрыто толстыми бурыми наростами, а на диванчиках у стен сидело ещё несколько
человек, ожидая своей очереди. Мы уже подошли к камину, как вдруг послышался
шум шагов, и прежде, чем я успел что-то понять, между мною и Северусом
просунулась рука и рванула его за плечо. Я мигом выхватил палочку и обернулся.
Рядом стоял высокий худой парень. Он растирал запястье — похоже, Северус его
вывернул — и смотрел на нас со злобой.
— Что, мразь, — пробормотал парень, — замашки-то живодёрские никуда не
делись? А чего так мелко? Давай уже сразу Круцио!
Последнюю фразу он уже проорал, явно в расчете на публику. Публика не замедлила
отреагировать: маг у стойки подпрыгнул и оглянулся, регистраторша встала,
красивая молодая ведьма на одном из диванчиков ахнула и судорожно прижала к
себе маленькую девочку. Краем глаза я заметил, что лицо Северуса покрылось
бурыми пятнами, а потом сразу же побледнело.
— В чём дело? — процедил он, глядя на парня с ненавистью. — Проблемы?
— Засуетился, мразь, глазки забегали? — Парень сощурил глаза и заорал: —
Думаете, он лечит кого-то?! Эй, вы все, опомнитесь! Притворяется этот гад, слышите!
Всю свою жизнь упсовскую над людьми измывался, и сейчас то же! Живодёром был,
живодёром и сдохнет!
Я вскинул палочку. Девочка заплакала. Северус мельком глянул на неё, потом на
меня, побледнел ещё сильнее и перехватил мою руку.
— Не нужно.
— Эй! — нервно крикнула регистраторша. — Мистер, мне охрану вызвать?
— Вызывай! Пусть его забирают, чтоб больше никого не тронул. И защитничка его
туда же. Живодёр! Все тебя знают, Снейп, все помнят, кто ты такой есть!
Меня трясло. Северус вдруг рванулся вперёд. Ведьма громко завизжала. Он схватил
парня за шиворот, проволок через зал и со всей силы приложил мордой об стену. Из
носа у того полилась кровь. Регистраторша тоже заорала и кинулась к выходу.
— Ты язык-то придержи, — сказал Северус негромко. — А то я ведь вырву. Мне это
не трудно — сам понимаешь, живодёр.
Парень хрипел. Я попытался разжать руки Северуса, но он держал этого козла
мёртвой хваткой. Рядом послышались громкие хлопки и из пустоты появились двое
магов в форме Департамента Правопорядка. Они оторвали Северуса от парня, и тот
сполз по стене на пол.
— Кто здесь попечитель? — резко спросил один из магов. Я сразу понял, о чём речь.
— Я.
— Хм… Гарри Поттер? — с удивлением пробормотал маг, но тут же тряхнул головой.
— Мы получили сигнал. Ваш подопечный нарушил контракт. Что здесь было,
нападение?
Я молчал. Северус тоже молчал — как и все, кто стал свидетелем случившегося.
Второй маг обернулся.
— Что здесь произошло?
— Не знаю, я не видела, — пробормотала красивая ведьма.
— Я тоже, — мужик с наростами покачал головой. Вслед за ним в разнобой закивали
и остальные.
— Ну-ну. А вы, сэр?
Он обращался к окровавленному парню. Тот покосился на Северуса, помолчал и
вдруг втянул голову в плечи.
— Не имею претензий. Первый начал. Вот.
Дёрнулся всем телом и внезапно исчез. Маги даже подскочили от неожиданности.
Один из них выругался, провёл палочкой над тем местом, где только что был парень,
что-то прошептал и разочарованно щёлкнул языком.
— Порт-ключ серый.
— Это понятно, — хмуро сказал второй. — Претензий не имеет, значит… Дело, стало
быть, не завести, а контракт нарушен. Интересненько так. Мистер Поттер, кто ваш
куратор?
— Миссис Амелия Боунс.
— О как. Ну, тогда перед ней и будете отвечать. И подопечный ваш. Пройдёмте-ка с
нами.
Северус застонал сквозь зубы. У меня внутри всё заледенело. Министерцы шагнули
вперёд, и через секунду всех нас четверых втянуло в аппарационную воронку. Меня
тошнило, бледный Северус дёрнулся ко мне, но его перехватили.
— Сюда садитесь, мистер. Ждите. Тим, вызывай судью. Мистер Поттер, вам дурно?
Воды наколдовать?
— Не надо, — прохрипел я.
Перед глазами вертелись красные круги. А ещё сам собой раскручивался тугой
свиток пергамента с контрактом, и в ушах гудел голос Сэвиджа: «Внеочередное
наказание… э-э-э… повышенной интенсивности».
Вот же дерьмо.
Боунс была вне себя. Она металась по кабинету, словно та самая хвосторога с
Тремудрого турнира, громко дышала и взмахивала руками. Причём всё это молча —
уж лучше бы ругалась, на чём свет стоит. Северус сидел прямо, заложив ногу за ногу,
и следил за её беготнёй с таким презрительным видом, что я неожиданно
разозлился. Вот что ему стоило промолчать? Мало ли придурков вокруг! Один такой
после суда над Люциусом и Драко посылал мне письма с угрозами — мол, знаем,
зачем ты, Поттер, упсов с крючка снял, небось эти твари тебе кучу галеонов
отстегнули, а баба ихняя ублажает по ночам — но недолго осталось, народный гнев
предателя не минует. Помнится, меня испугала не угроза народного гнева, а то, что
на свете есть психи, способные представить меня в постели с Нарциссой. Так
неужели Снейп не мог сдержаться? Двойной, блин, агент! Я завозился на диване и
засопел. Северус поднял брови, а Боунс остановилась и сказала — прямо в унисон
моим мыслям:
— Снейп! Вы понимаете, что натворили? Взрослый человек!
— Условно взрослый… — буркнул я.
Брови Северуса поползли выше.
— Вы что-то сказали, мистер Поттер?
— Послышалось! — отрезал я. И, окончательно взбесившись, заявил: — Ещё что-то
мне о несдержанности говорит. Я вот научился Люциуса терпеть. И тебе пора!
— Хм, Люциуса я превосходным образом терплю, Поттер, — сказал этот гад с
усмешкой. И фыркнул. Я уже привстал с дивана, но Боунс вдруг взялась за виски,
словно в приступе головной боли, и резко сказала:
— Надеюсь, вам обоим не надо напоминать, что контракт предусматривает…
подобные случаи.
Я шлёпнулся обратно и прикусил губу. Северус откинул голову на спинку кресла и
вдруг еле заметно поморщился. И тут меня накрыло ужасом — я же его… только
вчера. У него ещё там всё в рубцах. И как теперь? Что делать? Я беззвучно заскулил,
сжал кулаки. Хотелось просто сдохнуть, вот на этом самом месте.
— Экзекуция должна быть завершена не позже, чем через двенадцать часов, —
устало сказала Боунс. — Альтернатива известна. И не забудьте упомянуть
случившееся и меру взыскания в еженедельном отчёте. Всё, свободны оба.
Я даже не смог ей ответить — кивнул и рванулся к дверям. В себя пришёл только в
нашей гостиной. Северус сидел рядом и молчал — глаза у него были злющие, а лицо
осунулось, будто он разом похудел фунтов на пять.
Я опустил голову. Не то чтобы пятничная «процедура» стала мне привычна, но я
смирился с ней: у нас не было другого выхода. Да, мерзко, да, тяжело, я каждый раз
чувствовал себя виноватым и боялся думать, каково приходится Северусу — но я
слишком хорошо знал, что стоит на кону. И Северус знал, и это был наш общий
выбор. Но это… Глаза защипало, я утер их рукавом. Я не смогу причинить ему такую
боль. Просто не смогу. Я же…
— Поттер, — внезапно произнёс Северус очень напряжённым тоном. — По поводу
того, что заявил этот… Я хочу, чтобы ты знал. Я…
Меня словно что-то ударило в грудь. Я вдруг понял, почему он сорвался — понял так
ясно, словно Северус успел произнести целую речь. Потянулся к нему и схватил за
руку.
— А что он сказал? Я уже не помню. И ты забудь.
Северус выдохнул. Он обнял меня, прижал к себе, зарылся носом в макушку. Я
положил голову ему на плечо и закрыл глаза.
— Что делать будем?
— Что-что… — пробормотал Северус. — Подумай, Поттер. А когда подумаешь вволю,
ступай и принеси сюда эту дрянь. Скамью я сейчас наколдую.
Я знал, что он скажет что-то в этом роде, но всё равно задрожал, как какой-нибудь
клубкопух. Северус погладил меня по спине и разжал руки.
— Ступай. Тянуть с этим незачем, по крайней мере, у меня будет больше времени
отлежаться. И не трясись, ради Мерлина, а то я чувствую себя твоим палачом.
Я молча встал и пошёл за тростью. Как я её ненавидел в этот момент — не передать.
В голове гудело, перед глазами маячило одно и то же: тонкое желтоватое дерево
сгибается, трескается, переламывается пополам… раз за разом, как на колдографии.
Наверное, когда придёт конец контракту, я так и сделаю — сломаю эту дрянь об
колено, а обломки спалю. Но сейчас надо было успокоиться. Я слишком хорошо
помнил, что произошло, когда у меня дрогнула рука, помнил вскрик Северуса и
капли крови — повторения этого не хотелось.
Он меня уже ждал. Лежал на скамье, в этой своей рубашке, задранной на спину, лбом
уткнулся в скрещенные руки. Шторы были плотно сдвинуты, но люстра не горела, а
на столе громоздился подсвечник с парой свечей — Северус притащил его из
спальни. Я даже не удивился, зачем ему это понадобилось. В полумраке следы
вчерашней порки были почти не видны — только несколько синяков, которые
выглядели сейчас просто как тёмные пятна на коже. Уверен, при ярком свете
картина была бы гораздо более неприятная… Я опять весь вспотел и чувствовал
себя просто отвратительно. Северус оглянулся на меня и сдвинул брови.
— Поттер, наложи Силенцио, — потребовал он. И, пока я ловил ртом воздух, нехотя
добавил:
— Я пробовал сам, но это чёртово ограничение не позволяет — вероятно,
министерские кретины относят его к разряду Непростительных.
— Не стану, — У меня не было сил на него злиться, наоборот — хотелось прижаться,
обнять, стащить его с этой проклятой скамьи… — Тебе от этого будет только хуже.
Как в кошмаре, когда хочешь заорать и не можешь.
— Я и не собирался орать! — рявкнул Северус, окатив меня бешеным взглядом. И
тут же прикусил губу. Я вздохнул.
— Значит, и Силенцио не нужно, правда?
Он не ответил. Я разложил на столе ненавистный пергамент, дождался, пока тот
развернётся, и встал на обычном месте. Тянуть было нельзя — с каждой секундой
мне становилось всё страшнее и страшнее. Поднял трость, примерился, чтобы не
угодить с первого же раза по одному из синяков, и ударил.
Через несколько секунд я уже малодушно думал, что с Силенцио и впрямь было бы
проще — ну, мне-то уж точно. Северус не кричал, конечно. Но после каждого удара
он медленно выдыхал, и в самом конце выдоха у него вырывался стон — тоже
медленный, тягучий. Сначала стоны были совсем слабыми, потом стали громче —
Северус душил их, утыкаясь носом в предплечье, но всё равно было слышно. И он
вздрагивал. Каждый гребаный раз вздрагивал, когда раздавался этот мерзкий
хлопок по телу. После десятого удара мне пришлось вытереть ладонь о футболку —
такой она стала потной. Вниз я старался не смотреть, понимая, что даже полутьма
гостиной не скроет от меня следов, которые остаются на коже Северуса, и чётко
проговаривал про себя цифры — боялся сбиться со счёта. Когда в голове
громыхнуло «Пятнадцать!», я с надеждой поглядел на контракт — вдруг он сочтёт,
что достаточно, вдруг пожалеет… Я думал об этом куске пергамента, как о живом
существе. Но мерзкая тварь неподвижно, словно издеваясь надо мной, лежала на
столе — пришлось сцепить зубы и продолжить. На восемнадцатом ударе Северус
всё-таки вскрикнул, хрипло и болезненно. Я зажмурился, напряг локоть, чтобы рука
не тряслась, и хлестнул ещё дважды. Потом открыл глаза и уставился на контракт —
печать тут же полыхнула алым, будто её подожгли. Пергамент, шурша, свернулся в
трубку. В гостиной было тихо, слышалось только частое, прерывистое дыхание
Северуса и слабые отголоски музыки с улицы.
Я не знал, что делать дальше. Обычно после «экзекуции» Северус осторожно вставал,
поминал чью-нибудь матушку, а потом тащил меня на диван или в спальню. Сейчас
он лежал неподвижно и всё так же громко дышал. У меня мелькнула жуткая мысль:
что он просто не может пошевелиться, что ему плохо — сердце прихватило. Я
дёрнулся, бросил трость и кинулся к окну, чтоб впустить свежего воздуха. Рванул
штору и тут же услышал хриплый голос:
— Поттер, оставь. Я в порядке.
Я бросился назад. Северус весь вспотел, волосы у него слиплись, а щеки были просто
багровые. И глаза красные, как у кролика. Рукав его рубашки был мокрый и
помятый — когда я понял, что он его жевал, чтобы не орать, мне захотелось умереть
прямо тут, на этом самом месте. Я опустился на колени и прижался лбом к плечу
Северуса. Надо было что-то сказать, извиниться, предложить воды, но у меня слова с
языка не шли — почему-то любая фраза сейчас казалась верхом издевательства. И
это ж я ещё не видел, в каком состоянии его задница… И даже представить боялся.
— Как думаешь, Поттер, Боунс позволит мне оставить контракт у себя по окончании
Патроната? — пробормотал Северус так же хрипло. — Хотелось бы на прощанье
подтереть им жопу. Как минимум.
— Со мной поделись, — буркнул я. — Там должно хватить.
— Непременно.
Северус как-то закопошился на скамье и неловко похлопал меня по макушке.
Наверное, это означало что-то вроде «Поттер, успокойся уже», но нельзя сказать,
чтобы помогло. Я попробовал его приподнять, он зашипел, как дюжина руноследов
разом, оттолкнул меня и опустил на пол босую ногу — мне знатно поплохело от
того, как осторожно, с явным трудом, он двигался. Путь в спальню стал долгим и
муторным. В коридоре Северус чуть не потерял равновесие, опёрся о стену,
побледнел — тут уж я плюнул на всё и поднырнул под его руку. На этот раз меня не
оттолкнули — до кровати он добрался, опираясь о моё плечо, и улёгся ничком, сунув
нос в подушки. Я просто всей кожей чувствовал его стыд и злость. Наверное, надо
было уйти, оставить его, чтобы немного пришёл в себя, но я не мог. Не мог так его
бросить. Сел рядом, погладил по спине — Северус раздражённо отмахнулся и поднял
голову.
— Поттер, ступай отсюда. Через пару часов я буду в нор…
Он подавился словами, пристально, как в школе, посмотрел на меня и снова махнул
рукой.
— Ладно, сиди, если охота… Кстати, у нас не осталось того пунша?
Чёрт. Должно быть, у него всё жутко болит… Я помотал головой, от всей души
ненавидя Министерство. Подумать только, пара глотков какого-нибудь зелья — и
Северус мигом пришёл бы в норму. Чтоб их там всех наизнанку вывернуло с этими
гребаными запретами!
— Огневиски хочешь? Или вина? Я могу сбегать в лавку.
— Нет, — Северус, кряхтя, устроился поудобнее. — Мерлин с ним. Может, позже.
Он снова уткнулся в подушку. Шторы в спальне тоже были задёрнуты, и нормально
разглядеть, что я сделал с его задницей, не получалось, да ещё и рубашка
прикрывала её до середины. Но было заметно, что ягодицы распухли и потемнели.
Минут пять я честно терпел, потом не выдержал, осторожно поднял край рубашки и
нагнулся. Господи… Там не осталось живого места. Сплошные рубцы, красные и
длинные — один даже на бедро захлестнул — и синяки со вчерашнего. Хорошо, хоть
крови не было. Я подумал, что надо бы приложить холод, и тут же вспомнил, что в
кухне лежит под чарами здоровый пакет замороженного шпината — Северусову
руноследу для повышения «яйценоскости» требовались овощи.
— Поттер, не пойми меня превратно, но сочувственно сопеть можно где-нибудь в
другом месте, — резко сказал Северус.
Я вздохнул.
— Сейчас вернусь.
Опускать ему рубашку обратно не стал. Осторожно завернул повыше, погладил
неповреждённую белую кожу поясницы и поцеловал — просто так, хотелось сделать
хоть чуточку приятно. Честно говоря, я думал, что сейчас опять услышу шипение, но
Северус неожиданно вздрогнул и застыл. Я испугался и тоже замер, склонившись
над ним. Послышался тихий вздох. От расслабленного тела шёл жар, как от камина. Я
снова тронул кожу губами, и Северус едва заметно выгнул спину. Он не гнал меня, не
орал, и в его движении чудилось что-то непонятное, зовущее. Я вдруг подумал, что
его можно попробовать отвлечь — лаской. Лёг набок, поцеловал немного ниже —
там, где начинались рубцы. Лизнул осторожно. Ткнулся кончиком языка в самое
начало ложбинки. Северус задышал громче и подался ко мне. Тогда я расхрабрился и
тихонько провёл языком по одному рубцу, а потом снова по ложбинке. Вкус был
солоноватый. Северус заелозил коленями по кровати и немного приподнял зад.
Кажется, ему нравилось. Я перебрался пониже, осторожно раздвинул ему ноги — он
не сопротивлялся и ни слова не говорил, только вздыхал. Я вылизывал всё подряд —
и рубцы, и синяки, и тёплую щель между ягодицами. Как же он делал, когда заловил
меня перед шкафом… Я бережно, стараясь не касаться повреждённых мест, развёл в
стороны половинки и сунул кончик языка в самую середину. Северус окаменел.
— Ты рехнулся? — хрипло спросил он, не поднимая головы. — Гарри?
— М-м-м… — Маленькие волоски щекотали язык, меня это странным образом
заводило. — Нет. Думаю, нет. Ты помолчи, ладно?
Он оторопело вздохнул. Я вытащил палочку, прошептал заклинание, которое уже
давно знал наизусть, переждал тихую Северусову ругань и облизал подобравшийся
анус. Он подрагивал под языком, будто спрятаться хотел. Прежде мне казалось, что
такое приятно только тому, кого… в общем, кого ласкают, но теперь стало ясно, что
ничего подобного. У меня даже голова немного закружилась — от этого тепла,
дрожи, от ощущения доверчивого удовольствия Северуса. Он совершенно явно
забыл о боли — выпятил задницу, толкался мне навстречу и стонал всё громче и
громче. И бормотал что-то — слов было не разобрать, но звучало одобрительно.
Дырка была уже вся мокрая от моей слюны. Я попробовал сунуть в нее палец —
Северус замычал, дернулся и вдруг прохрипел:
— Стой. Разденься.
Я сперва не понял, чего ему надо — меня просто завораживало то, как послушно
раскрывалась под моей лаской влажная дырка, как подбирались яйца и выгибалась
спина Северуса. Но он неловко завозился и встал на четвереньки, высоко задрав
задницу. Это было более чем недвусмысленное приглашение. Меня тряхануло от
макушки до пяток, член мигом затвердел, ладони вспотели — но страх причинить
Северусу боль был сильнее возбуждения. Рубцы на его выпяченных ягодицах
говорили сами за себя.
— Я… Северус…
— Давай. Ну же? Просто побольше смазки, — Северус почти рычал. — Гарри, давай,
прошу тебя…
Он извивался всем телом и — когда я это заметил, в ушах просто зазвенело —
дрочил себе, с присвистом дыша, постанывая, ругаясь сквозь зубы. И я послушался.
Содрал одежду, призвал банку со смазкой, окунул в неё палец… Северус подался
навстречу и громко охнул.
— Второй… и согни… Поттер, не спи!
Инструктор хренов… Это было и смешно, и немного обидно, и дико возбуждало — от
мешанины ощущений пересыхало во рту, в темноте спальни плыли разноцветные
пятна. Я нашёл внутри твёрдый бугорок — он, набухая, скользил под пальцами, а
Северус вскрикивал и рычал. Потом он припал грудью к постели и раздвинул ноги
так широко, что проступили под кожей мышцы на бёдрах. Я понял, что пора. Весь
дрожа, смазал член и толкнулся — головка вошла совсем легко, Северус взвыл и
вдруг насадился на меня так, что я прилип животом к его горячему, распухшему
заду.
— Чёрт!
Член стиснуло так, что я вскрикнул. Попытался отдёрнуться, но Северус протянул
руку, ухватил меня за зад и практически втолкнул в себя. Ощущения были
невероятные — забыв обо всём, я двигался, придерживая его за бедра, но длилось
это недолго. Поясницу будто проткнули раскалённым ножом, всё тело напряглось…
я постыдно взвизгнул, задохнулся и кончил, ловя ртом воздух. Сил хватило только
на то, чтобы помочь Северусу — я просунул дрожащую ладонь ему под живот и сжал
яйца, чувствуя, как бешено движется его собственная рука. Послышалось хриплое
«О-о-о…» — и стало тихо. Я свернулся в клубок на краю кровати. На Северуса
смотреть не мог — после такого-то позорища.
— Ползи сюда, — прошелестело словно бы издалека. — Потом будешь страдать,
Поттер, сейчас мне положено оплакивать в очередной раз безвозвратно утраченную
девичью честь.
Сволочь… Я поднял голову. Северус лежал на животе, широко раскинув ноги, и
посмеивался — плечи у него слегка тряслись. Я подобрался к нему и лёг рядом,
пряча глаза. Он схватил меня за шею, притянул к себе и поцеловал в нос.
— Не глупи, для первого раза ты справился недурно. Учитывая ситуацию. А над
техникой мы поработаем, обещаю.
— Извини, — пробормотал я, сгорая от стыда. И почувствовал новый поцелуй —
теперь в губы.
— Глаза открой.
Северус улыбался. Так, как мне нравилось — уголком рта. И гладил меня по спине,
осторожно и ласково.
— Значит, в очередной раз утраченную? — спросил я, сам не зная, зачем. Почему-то
его слова меня задели. Северус хмыкнул, посмотрел внимательно и подгрёб меня
рукой под бок.
— Всё в прошлом, — сказал он спокойно. — Давай отдохнем немного.
И я как-то расслабился. Мы полежали, прижавшись друг к другу, потом я наложил
нужные чары, привёл в порядок постель и всё-таки принёс пакет со шпинатом — а
заодно и бутылку с остатками огневиски. Шпинат Северус отверг, но выпивку
принял охотно. Мы прикончили бутылку, снова улеглись и проспали до вечера. В
восемь я проснулся от шипения камина в гостиной, принял от Ханны обед и отволок
в спальню, к довольному Северусу — после всего, что случилось, аппетит у нас обоих
был зверский. А потом решили опять вздремнуть. Я только принёс из своей комнаты
второе одеяло — чтобы ненароком не задеть Северуса ночью, — а он усмехнулся и
сказал, что у меня проснулся инстинкт гнездования. Орнитолог несчастный.
***
Над ухом послышался шорох и шипение. Спросонок я решил, что наша трёхголовая
любительница шпината умудрилась как-то смыться из террариума, и подскочил. Но
это оказался Северус. Он возился, стараясь лечь поудобнее, и недовольно смотрел на
меня.
— Поттер, что заметался? Дурной сон?
— Не, я думал, рунослед сбежал. — Я потянулся к нему, но Северус выставил вперёд
ладонь.
— Очень смешно, — кисло сказал он и поморщился. — Дьявол, как же это всё
невовремя случилось. Я рассчитывал сегодня пройтись по аптекам — многое на
исходе. А теперь придётся весь день провести кверху задницей.
— Может, мне сходить? — я вылез из кровати и раздёрнул шторы.
За окном падали снежинки, у Совариума мистер Иллопс кормил своего филина.
Витрины были ещё темными — похоже, мы проснулись совсем рано.
— Аптечные закупки я не доверил бы даже Лонгботтому, — буркнул Северус,
скидывая одеяло. — Учитывая, что теперь он проявляет зачатки разума. Ладно,
постараюсь изыскать время на неделе.
Я искоса посмотрел на его зад. При свете картина оказалась совсем невесёлой, хотя
определённо лучше, чем вчера. Но синяков было просто до Мерлиновой матери, да и
рубцы не все опали — тянулись через ягодицы, как толстые красные верёвки. Я
отвернулся и вздохнул.
— Слушай, а хочешь завтрак в постель? — Я вдруг вспомнил наши с Роном
странствия и венецианский магический отель, паривший над морем, будто
сказочный остров из книжки. — Как в гостинице!
— Решил поиграть в горничную? — съязвил Северус. — Поттер, они не подают
завтрак в голом виде.
— А это смотря сколько дать на чай, — хмыкнул я.
Северус окинул меня изумлённым взглядом, потом спохватился и прищурил глаза.
— Развратный мальчишка, — сказал он с удовольствием.
Я скорчил ему рожу, поклонился и как был, без штанов, потопал в кухню, стараясь не
ржать.
Мы действительно поели в постели. Всё крошками усыпали. Северус
поинтересовался, откуда у меня такие познания о быте гостиниц, я рассказал
немного про наше путешествие: про Дели, Токио, и про Венецию, конечно —
тамошний карнавал я помнил до мелочей. В магическом квартале его праздновали
так, что захочешь — не забудешь. Хороводы морских нимф, многорукие жонглёры,
хор сирен… Больше всего мне понравилась акробатическая труппа. Парни в
облегающих костюмах играли мышцами и улыбались — они казались голыми,
просто раскрашенными золотом, серебром и лазурью. Зверски красивое было
зрелище. Наверное, я чересчур увлёкся, описывая Северусу акробатов — он мрачно
посмотрел на меня и буркнул, что, оказывается, некоторые падки на дешёвые
зрелища. Я уже собрался радостно уличить его в ревности, но из гостиной
послышался шум и свист.
— Ханна!
Я торопливо влез в штаны и футболку. Северус, кряхтя, потянулся за домашней
мантией.
— Рановато для мисс Аббот, не находишь?
— Точно. — Я застыл. — Может, Невиллу что-то надо? Лежи, я разберусь.
Нежданным гостем оказался сам Кингсли Шеклболт. Я так удивился, что пару секунд
просто смотрел на его торчащую над углями голову и молчал — Кинг сроду у меня
не был, хотя, конечно, канал связи с его кабинетом мы настроили сразу же после
переезда Северуса. Интересно, что случилось?
— Предложишь войти? — буркнул Кингли, утомившись ждать. Я спохватился и
быстро кивнул.
— Проходи, конечно.
Гостиная сразу же показалась маленькой и тесной — Кингсли возвышался над
полом, как маяк над морским побережьем. Он уселся к столу и без обиняков спросил:
— Где… этот?
— Этот здесь. — Голосом Северуса можно было столетний дуб срубить. — Чему
обязаны?
Кингсли молчал. У него был вид человека, который хочет поинтересоваться
самочувствием собеседника, но интуиция подсказывает, что этого определённо не
стоит делать. Северус вошёл в гостиную, этой своей стремительной «школьной»
походочкой прошествовал к дивану и вдруг улёгся. На спину улёгся — я даже
застонал про себя. Но у него на лице ни один мускул не дрогнул, только губы
сложились в пренебрежительную гримасу. Кингсли помотал головой и тяжело
вздохнул.
— Так что побудило Министра Магии подняться в столь ранний час? — протянул
Северу с издевкой.
Мне стало неудобно и захотелось сбежать куда подальше.
— Хочешь чего-нибудь выпить? — спросил я торопливо. Кингсли улыбнулся,
покачал головой и вновь посмотрел на Северуса.
— Лицо попроще сделай, — посоветовал он. — Ты с такой же миной на собрания
приходил после визитов к красноглазому. Хреново?
— Пошёл к чёрту! — рявкнул Северус, мигом утратив всю свою невозмутимость. —
Думаешь, я стану это с тобой обсуждать?
— Придётся, Снейп, — Кингсли постучал пальцами по столу. — Ты погоди, не
горячись. Я действительно по поводу вчерашнего. Визит неофициальный —
надеюсь, вы оба это понимаете. Слушай… мне кое-что не понравилось.
— Можно подумать, я был в восторге! — огрызнулся Северус и нервно заёрзал на
диване.
Кингсли деликатно отвёл глаза. Северус устроился поудобнее и вдруг тоже
вздохнул.
— Если ты пришёл сказать, что я идиот, то мне это и так известно, — раздражённо
сказал он. — Больше, разумеется, я подобного не совершу.
— Я не об этом.
Кингсли хмурился и всё постукивал пальцами.
— Вот что. Амелия рассказала мне о случившемся, да и рапорт дежурных я видел.
Снейп, тебе не кажется, что всё это странно?
— Что именно?
— А ты подумай. Некто подкарауливает тебя там, где есть зрители. Провоцирует
сцену. Потом исчезает. Что ему было надо?
— Душу отвести, — процедил Северус.
— Ну да. И порт-ключ серый. Хорошо он подготовился душу отводить, не находишь?
Северус сдвинул брови.
— В любой старой семье есть незарегистрированные домашние порт-ключи —
сказал он равнодушно. — Их передают по наследству. Что странного, если парень
постоянно таскал его с собой? Может, у него нет лицензии или от каминов морская
болезнь. А у тебя паранойя, Шеклболт, и, судя по всему, бессонница. Сварить тебе
что-нибудь?
Кингсли засопел от злости, как слон.
— Дурак! Снейп, ты же читал своё дело. «Довожу до вашего сведения, что в мистером
С. Снейпом, работником госпиталя Святого Мунго, сегодня приобретена доза
запрещённого вещества…» Письмо пришло дежурному по Департаменту
приблизительно через десять минут после твоего выхода из лавки — он же всю
почту в журнале отмечает, а с аптекаршей легилимент работал. Все цифры в деле.
Значит, кто-то следил, понимаешь? Был в курсе твоего расписания, твоих привычек.
Ты же сам говорил, что тебя подставили!
— Разумеется. — Северус пожал плечами. — Я это с самого начала знал. Но моё
расписание и привычки знает две трети Лютного — и, соответственно, ещё Мерлин
знает сколько народу, с которыми они могли поделиться. А врагов у меня
предостаточно — после процесса и обнародования данных о моем членстве в Ордене
и прочем. Так что искать бесполезно. Это мы тоже обсуждали.
— Обсуждали. Но теперь мне кажется, что тебя всеми силами хотят запихнуть в
Азкабан, — резко сказал Кингсли. — Вряд ли это связано с войной — никто не стал
бы ждать столько времени. Слушай, по поводу Лютного… ты там незадолго до своей
неосмотрительной покупочки никого не нае…
Он сжал губы и покосился в мою сторону. Я сделал вид, что таких слов не знаю.
Северус усмехнулся.
— Нет, Шеклболт.
— Может, с кем-то повздорил? Кого-то оскорбил?
— Если вспоминать всех, кого я оскорбил, то список будет длиной с милю, — кисло
сказал Северус.
Кингсли посмотрел на него долгим взглядом и кивнул.
— Верное наблюдение. Я вижу, ты не настроен на разговор, но всё же очень прошу —
будь осторожнее. Поверь, ситуация далеко не так проста, как кажется.
— Ладно, — нехотя ответил Северус. — Договорились.
Кингсли попрощался и ухнул в камин. Северус сразу же повернулся со стоном и лёг
на живот.
— Принесли тестралы… — буркнул он. — Аврор всегда останется аврором. Они в
любом бездомном книззле увидят анимага-террориста.
Мне не понравился его тон. Да и вообще было очень не по себе — деланно
равнодушное выражение лица Северуса только усиливало ощущение тревоги.
— Тебе не кажется, что он прав? — спросил я. — Ведь действительно, враги у тебя
есть.
— Поттер, — Северус подтащил себе под локти подушку, — уймись. Особенность
моих врагов в том, что они не станут размениваться на мелочи. Два года Азкабана
для того же Нотта — которого, кстати, наш доблестный Аврорат прекрасно
прохлопал ушами на границе — это несерьёзно. Или Авада, или ничего… вот что,
Поттер. Иди, займись чем-нибудь, а мне, сделай одолжение, принеси тетрадь со
стола в лаборатории. Раз уж я утратил нормальную подвижность, займусь другими
делами.
Это всё звучало как «отвали и не надоедай», да и резкое «Поттер» говорило само за
себя. Я разозлился и уже открыл рот, но вовремя закрыл — спор мог кончиться
только ссорой, а это было сейчас совсем не нужно. Я кивнул и пошёл за тетрадью.
Пусть полежит, почитает — а я пока спущусь в лавку, проверю, всё ли в порядке,
потом, может, полетаю немного, чтобы развеяться…
А завтра же потихоньку навещу нашего уважаемого Министра. Что-то мне
подсказывает, что нам будет о чём поговорить.
***
Понедельник начался, как обычно, с запаха омлета и стука тарелок — по будням
Северус продолжал готовить завтраки сам. Но когда я пришёл в кухню, оказалось,
что не всё так просто. Он даже за стол не присел — буркнул, что аппетита нет, — и
пил свой кофе, стоя у окна, хмурый и раздражённый. Видимо, понимал, что весь день
проведёт на ногах, и опасался ненужных вопросов коллег. Да и ходил до сих пор
неловко. Смотрел я на него, смотрел, а потом решил, что надо браться за дело
самому.
— Знаешь, не стоит тебе сегодня на работу ходить, — сказал я, дожёвывая омлет. —
Один день они как-нибудь и без начальства перетерпят. А я предупрежу.
Северус поставил чашку на подоконник, повернулся и негодующе зыркнул на меня.
— Считаешь, тебе позволено распоряжаться моим временем? — вкрадчиво спросил
он, и из-под этой вкрадчивости очень явно проступало раздражение.
Я не обиделся, хотя, наверное, и надо было. Невозможно было на него, такого,
обижаться — с этой его болезненно выпрямленной спиной и осторожными шагами.
— Ничего я не считаю. Просто у тебя опять лаборанты разбегутся — представляю,
что ты им устроишь.
— Нашёл о ком беспокоиться, Поттер!
— Ну, кто-то же должен.
Северус набрал в грудь воздуху, а я быстренько соскочил с табурета и кинулся в
гостиную. Он орал вслед о сроках, обязательствах и проклятом гриффиндорском
стремлении осчастливить нормальных людей вопреки их желанию, но я не слушал:
нырнул в камин, поздоровался с регистраторшей, взбежал по знакомой лестнице и
нашёл старшего лаборанта. По-моему, я сделал ему день — бедняга чуть не запрыгал
от радости. Потом, правда, спохватился, принял сочувственный вид и спросил, когда
можно надеяться на возвращение «шефа». Я ответил, что уже завтра, и, не
дожидаясь, когда радость лаборанта сменится разочарованием, помчался обратно в
холл Мунго.
Уже на бегу мне пришла одна мысль. Я выбрал камин, из которого можно было
попасть на Диагон-аллею, пробежал мимо сияющих рождественскими украшениями
витрин и зашёл прямо в нашу лавку. Мистер Олливандер уже занимался с клиентом.
Я быстренько подключился, а когда свежеиспеченный владелец палочки ушёл, тихо
попросил:
— Сэр, простите, можно мне сегодня взять выходной? Я в субботу всё отработаю.
— Ты нездоров? — участливо спросил Олливандер.
Врать наставнику мне не хотелось.
— Нет, я в порядке. Но мистер Снейп… захворал, короче. Я бы не хотел сегодня
оставлять его одного.
Олливандер посмотрел на меня сквозь очки и вдруг похлопал по плечу.
— Мистеру Снейпу всё же очень повезло, — сказал он, непонятно улыбаясь. — Что ж,
Гарри, я готов отпустить тебя на сегодня. Но учти, в субботу лавка на тебе. И завтра
надо будет прибраться в мастерской. Договорились?
— Да, конечно!
Я чуть было не подскочил от восторга. Пообещал Олливандеру надраить мастерскую
до блеска, поднялся в свои комнаты и запечатал дверь Коллопортусом. И камин тоже
закрыл — только канал Ханны оставил. А потом пошёл искать Северуса.
Как ни странно, он до сих пор торчал у окна. В кухне слабо пахло сигаретным дымом,
в мойке вертелись под струями воды тарелки и чашки. Услышав мои шаги, Северус
обернулся.
— Поттер, ты почему вернулся? Что, Роджерсон умоляет о помощи?
— Не-а, — сказал я весело. — По правде говоря, он страшно обрадовался, когда
понял, что тебя сегодня не будет.
Северус злобно хмыкнул.
— Не сомневаюсь. Этот…
— А мне сегодня тоже захотелось остаться дома. Устрою себе выходной день.
Внеплановый.
Я медленно расстегнул мантию, щёлкнул пряжкой ремня и попробовал повилять
задом. Не то чтобы получилось, но глаза Северус стали почти такими же круглыми,
как когда на него упала сахарница.
— Поттер, ты что творишь? — спросил он с раздражением.
Я улыбнулся понаглее и вжикнул молнией штанов. Вчерашнее северусово
«развратный мальчишка» придавало сил, хотя все равно было немного стыдно.
— Вот так… — я чуточку стянул штаны, показывая Северусу голый живот. —
Выходной у меня будет на славу, это точно. Сейчас пойду в спальню и займусь
сексом… А один, или с вами, мистер Снейп — это уж вы сами решайте.
И отступил к дверям. Северус смотрел на меня пристально, без улыбки, но злости на
его лице уже не было.
— Спасаешь от меня лаборантов? — спросил он. Я стянул штаны ещё пониже.
— Спасаю.
— Хорошо. Пойдём.
В спальне он отчего-то не спешил ложиться. Встал и смотрел на меня, всё так же, не
улыбаясь. Я чувствовал, что краснею, но останавливаться не собирался. Меня
разобрал странный азарт. Я с ухмылочкой бросал на пол шмотки, одну за другой,
стараясь, чтобы было так… поэффектнее. А когда остался голышом, сел на край
кровати, расставил ноги и вдруг ощутил себя круглым дураком. Это было ужасно. Я
не знал, что делать дальше: то, что казалось забавным, вдруг приобрело кислый
привкус глупости. И вдруг послышался стук. Я поднял голову — Северус расстёгивал
пуговицы своей мантии. Его ботинки валялись на полу.
— Сядь к изголовью, — сказал он негромко.
Я послушался и сел, опершись спиной на подушки. Северус лёг поперёк кровати на
бок — прямо в брюках и рубашке, только верхнюю пуговицу расстегнул.
— Говоришь, займешься сексом без меня?
Тон у него был напряжённый, глаза сузились. Я растерялся, но попробовал
пошутить:
— Да брось, без тебя неинтересно.
— Неинтересно? Что ж… А если я хочу посмотреть?
Я даже заёрзал на одеяле.
— Ты о чём?
— Покажи. Покажи мне, как ты себя трогаешь. Я хочу это видеть… Гарри.
Ох, черт…
Меня кинуло в жар. Захотелось сдвинуть колени и нырнуть под одеяло, будто
садовый гном в норку — но это длилось только миг. Я во все глаза смотрел на
Северуса. У него было охренительное лицо: вроде бы и взвинченное, как в те
моменты, когда он опрокидывал меня на спину или нагибался, чтобы отсосать, но
одновременно полное изумления. Он словно не верил, что произнёс это вслух. И я
невероятно завёлся. Раздвинул ноги ещё шире, голову откинул на подушки и взялся
за член. Подрочил немного, потом двумя пальцами стянул вниз кожицу и обвёл
головку — было приятно, но как-то слишком сухо, что ли. Я облизал палец, ещё раз
погладил головку и услышал хриплое:
— Гарри.
Я поднял голову. Северус ёрзал на боку и жадно смотрел на меня. Щёки у него
порозовели, рот приоткрылся.
— Ляг… — прошептал он. — И продолжай. Для меня.
Я закрыл глаза — теперь голос Северуса доносился будто бы издалека, из тёплого
удушливого тумана. Но я всё слышал. И делал, как он просил — ласкал мокрыми
пальцами соски, сжимал их, дрочил напоказ, поглаживал яйца. Мозг словно
отключился, я ничего не соображал, и пришёл в себя, только когда ступни свело
судорогой, а на живот выплеснулась сперма. Я отдышался, и меня вдруг снова
бросило в жар. Я боялся посмотреть на Северуса. Боялся, что он снова скажет про
развратного мальчишку — а мне очень не хотелось это слышать. Даже больно было
почему-то.
Северус вдруг глубоко вздохнул. Я почувствовал его ладонь — она погладила моё
колено, потом живот — и открыл глаза. Северус обвёл пальцем пупок, подцепил
капельку спермы и слизнул её. Я подался к нему, и он меня сразу же обнял,
поцеловал в губы и потянул мою руку вниз — брюки у него оттопыривались так,
будто он месяц проходил в поясе верности. Мы их даже снимать не стали, я просто
расстегнул ширинку, запустил туда пальцы, и всего через несколько секунд они
стали мокрыми. Северус застонал и уткнулся мне в шею.
Мне сразу же стало легко, спокойно. Говорить не хотелось. Мы молча лежали
поперёк кровати, Северус трепал меня по голове и щекотал дыханием ухо. Это было
хорошо. Словно рухнула последняя стена, словно стало понятно, что мы можем с
друг другом… всё. Всё, что захотим, и никогда не будет страшно или стыдно. Я хотел
ему это сказать, но подумал и выдал совсем другое:
— Знаешь, я бы тоже хотел когда-нибудь.
— Что? — спросил Северус лениво.
— Посмотреть на тебя. Устроишь мне такое же шоу?
Северус удивлённо хмыкнул. Поднял голову, взглянул на меня — кончик носа у него
смешно порозовел, а глаза были какие-то… недоверчиво-довольные.
— Ну? — подначил я. — Так как?
— Я не исключаю такой возможности, Поттер, — протянул Северус. — Ты, знаешь
ли, всегда славился тем, что протяни тебе палец — оттяпаешь всю руку.
Я щёлкнул зубами, и мы оба заржали. Потом я стащил с Северуса штаны и рубашку,
очистил нас чарами, и мы снова завалились в постель. Он листал вчерашнюю
тетрадь, а я просто лежал. Иногда задрёмывал, но Северус дёргал меня за ухо или
трепал по макушке со словами: «Не спи, а то ночью будешь шататься». Время от
времени мы тянулись друг к другу с поцелуями — вернее, в основном тянулся я, но
он совсем не был против. За окном падал снег, и опять распевали рождественские
песни. На ланч я сделал нам сэндвичей, мы снова усыпали всё крошками… Хороший
это был день. Тихий, тёплый и ленивый — никуда не нужно было спешить, бежать,
никаких долбанных контрактов. Мы просто были вдвоём — казалось, время
застыло, и впереди его просто невозможно много, этого времени. Столько, сколько
его у меня никогда раньше не было.
Но я ни на секунду не мог забыть нашего воскресного визитёра. И во вторник, забрав
Северуса из Мунго и отведя его на еженедельный отчёт к миссис Боунс, потихонечку
смылся на уровень ниже — в кабинет Министра Магии.
***
Разговор с Кингсли вышел коротким. Он выслушал мою просьбу, кивнул
одобрительно и в очередной раз выразил надежду, что, когда «блажь пройдет», я
обязательно бегом побегу бороться с Темными Искусствами или хотя бы защищать
Магический Правопорядок. Потом велел спрятаться в этой его комнатушке и вызвал
секретаря. Через пятнадцать минут я держал в руках толстую папку с надписью
«Дело №…» и запечатанную коробочку — в таких Департамент ОМП хранил копии
изъятых воспоминаний.
— У тебя есть час, — предупредил Кингсли. — Потом дело следует вернуть в целости
и сохранности. Снейп этих воспоминаний не видел — да и, собственно говоря, это
ему вряд ли бы помогло, он ведь сразу же подписал признание. Но вдруг узнает
продавца? Хотя сомневаюсь. Если его действительно подставили, то, скорее всего,
эта женщина была под личиной… если это вообще женщина.
— Ага! — Я бережно упрятал коробку в карман. — Спасибо тебе огромное!
— Будь осторожен. — Кингсли хмуро смотрел на меня. — И вот это возьми.
Он достал из ящика стола что-то вроде каменной ступки. Только заметив выбитые
по краю буквы, я понял, что никакая это не ступка, а переносной думосбор.
— Будь осторожен, — повторил Кингсли.
Я кивнул, постарался выйти в приёмную спокойно, чтоб секретарь не подумал
ничего лишнего, но к лифту побежал со всех ног. Северус уже торчал перед
кабинетом Боунс — злой, как чёрт.
— Где ты ходишь, Поттер? — процедил он. — Мы же собирались в аптеку.
— Идём.
Я не стал ничего объяснять, просто потащил его за собой. Мы мигом добрались до
камина в Атриуме и вскоре уже стояли у себя в гостиной. Северус поднял брови.
— Почему сюда? Что-то слу…
Я, не слушая, запечатал камин, выскочил в холл — проверить Коллопортус на дверях
— и вернулся назад. Северус нетерпеливо прохаживался по гостиной.
— Поттер, какого чёрта ты носишься? — спросил он. — Что происходит?
Я увеличил Думосбор, грохнул его на стол и быстренько распечатал коробку.
Жиденькая серебристая струйка потекла вниз, и превратилась в полупрозрачное
облако.
— Это воспоминания твоей Осберт, — меня потряхивало от нетерпения. — Смотри,
у нас мало времени!
Северус цепко взглянул на меня и без единого слова нырнул головой в котел. Я
стоял рядом, разглядывая его обтянутую чёрным спину. Отчаянно хотелось, чтобы
он побыстрей закончил и можно было спросить, что и как. Но когда Северус поднял
голову, слова куда-то подевались. Лицо у него было удивлённое, почти растерянное.
Я шагнул вперёд и схватил его за рукав.
— Что?!
— Могу поклясться, что знаю эту женщину, — медленно сказал Северус. — Вернее,
ту, которая скрывается под Оборотным… или чарами. Я её где-то видел. Но где?
Я тоже нырнул в Думосбор и оказался прямо перед прилавком маленькой захудалой
аптеки. Осберт, напевая себе под нос, ковырялась в коробке с синими перьями.
Зазвенел колокольчик, и в аптеку прошмыгнула высокая грудастая блондинка с
сундучком в руках.
— Доброго утречка, милейшая. Вы товар покупаете? У меня есть кой-чего, —
прочирикала она странным голосом. — Задёшево отдам!
Осберт, судя по всему, была опытной торговкой — она равнодушно посмотрела на
блондинку и пробубнила:
— Агент? Мне без надобности. Своих поставщиков хватает.
— Нет-нет, милейшая. — Блондинка с усилием взгромоздила сундучок на прилавок.
— Вы гляньте, пожа-алуйста. Папаша мой преставился, мы с братьями вещички его
разбирали, да вот это и нашли — соседка, дай ей Мерлин здоровья, присоветовала в
аптеку снесть. Может, сгодится вам, милейшая? Я за ценой не гонюсь, вы не думайте.
Гляньте, а?
Она откинула крышку. Осберт вроде бы нехотя покопалась в сундучке и вытащила
толстый моток белых единорожьих волос.
— Сколько просите?
— Да мне бы хоть галеонов семьдесят…
— Ещё чего, — Осберт сделала вид, что закрывает сундучок, однако глазки у неё
заметно блеснули.
Блондинка затрясла головой.
— За полсотни отдам! — торопливо сказала она. — Пожа-алуйста, милейшая!
— Другой разговор.
Осберт полезла под прилавок, загремела железом и высыпала в ладони блондинки
приличную горсть монет. Я заметил, что та даже не пересчитала их — пихнула в
сумочку и сразу же рванула к выходу. Потом воспоминание померкло, меня
выбросило наружу. Голова немного кружилась. Северус отстранил меня от стола.
— Мне надо взглянуть ещё раз. Когда ты должен их возвратить?
— Через полчаса примерно. Давай, я подожду.
Северус дважды просмотрел воспоминания, потом слил их в коробку и вернул мне.
Вид у него стал совсем задумчивый.
— Ступай, — сказал он медленно. — Кстати, кого просил, Шеклболта?
— А кого ещё?
— Ясно. Поторопись.
Он вышел из гостиной. Я распечатал камин и залез туда, — в запасе было всего
десять минут — а когда вернулся, нашёл Северуса в кухне. Там опять пахло табаком,
а в очаге булькал кофейник.
— В аптеку не пойдём?
— Завтра. Мне надо поразмыслить. — Голос Северуса звучал напряжённо.
Я разлил кофе по чашкам и сел к столу.
— Ты заметил, что она даже не пересчитала деньги?
— Разумеется. И ещё пыталась изобразить валлийский акцент — причем не
преуспела.
Теперь я понял, почему голос блондинки показался мне странным.
— Я определённо встречался с ней, — Северус сморщился и потёр висок. — И не раз.
Но, чёрт возьми, не могу понять, как и когда. А ведь интонации знакомые. Очень
знакомые.
— Может, это Скитер? — спросил я, и сам удивился такой идее. Северус скептически
хмыкнул.
— С чего бы?
— Помнишь, она пыталась тебя раскрутить на разговор о запрещённых
ингредиентах?
— А, Китайский Жопиног…
Северус снова хмыкнул, потом вдруг подошёл и погладил меня по голове. Я немного
смутился — он ерошил мне волосы и улыбался чему-то.
— Не думаю, Поттер. Рита труслива и вряд ли пошла бы на такой риск ради статьи.
Так что это не она.
Я вздохнул.
— Ладно. Будем надеяться, что ты вспомнишь… Давай перекусим, что ли.
Северус наколдовал Темпус и покачал головой.
— Нет времени — через час аптека закроется. К тому же, к половине девятого
придёт Лонгботтом. Давай, пошевеливайся.
…Весь ужин мы обсуждали, кем же может быть эта таинственная девица, но ничего
путного не придумали. Оставалось только ждать какого—нибудь озарения. Зная
Северуса, я был уверен, что оно не за горами — и не ошибся.
***
Три дня спустя неожиданно оказалось, что уже канун Рождества. Мистер
Олливандер приболел, торговля в лавке целиком легла на мои плечи, и я так
замотался, что вспомнил о празднике, только когда в окно постучался филин с
письмом. Адресовано оно было Северусу — тот прочёл его за завтраком и, хмыкнув,
протянул мне. Оказалось, его приглашают к себе Малфои. «Льщу себя надеждой, что
мистер Поттер снизойдёт до визита в наш дом», — писал Люциус крупными злыми
буквами, и я почти воочию видел его перекошенное лицо. Понимает, скотина, что
без моего опекунского позволения Северусу заказаны визиты куда бы то ни было… Я
сунул письмо под сахарницу и остервенело вгрызся в миндальный коржик.
— Не подавись, Поттер, — заметил Северус, доев тост. — Собственно говоря, я не
особенно горю желанием туда идти.
— Нас в Нору звали, — буркнул я. — Но ведь ты и туда не горишь, правда?
— Нет. Но я прекрасно проведу вечер дома. Только помни, что сегодня пятница, и до
полуночи нам надо выполнить условия контракта.
Мерлин… Точно, пятница. Я дожевал коржик и понял, что ни в какую Нору не пойду.
Может, потому что это было бы уже слишком — веселиться в компании друзей, пока
Северус ждёт чёртовой порки. Может, потому что вообще не хотелось идти куда-то
без него. А может, потому что он сказал «дома». В любом случае, надо предупредить
Рона. Он, конечно, обидится, а Молли и того пуще… Ничего, навещу их в День
подарков.
— От Малфоев придётся уйти не позже одиннадцати, — сказал я. — И учти, если
Люциус поднимет свой павлиний хвост, я не останусь в долгу.
— Поднимешь свой львиный? — Северус делал вид, что моё решение его ни
капельки не волнует, но я чувствовал, что он доволен. — Никаких проблем, Поттер.
Это будет даже забавно, наверное.
Работу я закончил в два часа, отчитался через камин перед наставником, запер лавку
и пошёл за ёлкой — пару недель назад видел у Флориша уменьшенные чарами
живые деревца в полном убранстве, ещё тогда думал купить, но руки не дошли.
Поставил в гостиной, снял заклинание и залюбовался: игрушки сверкали,
волшебный снег переливался искрами, а запах был такой, что пресловутое
«ощущение праздника» наконец-то меня накрыло. Даже захотелось петь. Впрочем,
времени на пение у меня не осталось: в Мунго сегодня тоже был «короткий день».
Когда мы с Северусом вернулись домой, он сразу же узрел ёлку и нахмурился.
— Поттер, ты что? У руноследов аллергия на хвою! Ты хочешь, чтобы я остался без
ингредиентов?
В первую секунду я жутко расстроился, но, слава Мерлину, заметил, что он тихонько
ржёт, отвернувшись в сторону. Подловил-таки. Вместо обиды меня это развеселило
— я показал ему язык и заявил, что он действительно «условно взрослый». От
потасовки нас спасли Нев с Ханной, которые приволокли запас еды на время
праздников и остались выпить вина. Остаток дня мы с Северусом скоротали, отвечая
на поздравительные открытки. Потом пробило восемь, я сбегал в душ, напялил
парадную мантию, для приличия провёл расчёской по волосам и почувствовал себя
во всеоружии для визита в Малфой-мэнор.
Северус ждал меня в гостиной, задумчиво разглядывая ёлку.
— Ты точно уверен, что хочешь пойти? — спросил он.
— Разумеется! Ты же сам сказал, что это будет забавно.
— Ну-ну, — хмыкнул Северус. — Тогда вперёд.
Оказалось, что я себя несколько переоценил. Неуютно стало, ещё когда мы шли
через парк, — воспоминания, чёрт бы их побрал — но особенно паршиво оказалось в
гостиной. Малфои встретили нас всей своей долбаной сплочённой семьёй, только
Беллатрикс не хватало для полного счастья. И кресла у камина остались те же, и
обивка на стенах… Даже люстру починили, эстеты недоделанные. Люциус кинулся
пожимать Северусу руку, а мне отвесил поклон — и смотрел при этом снулым
взглядом, как какой-нибудь осётр. Нарцисса выглядела поживей, но тоже явно
нервничала, а Драко всё время кусал губы. Но хуже всего было то, что я заметил:
Северус и сам не в восторге. Когда мы прошли в столовую, он замер, глядя на
здоровенный полированный стол, а потом явственно передёрнулся. Тоже наверняка
что-то вспомнил. Меня разобрала злость. Уже хотел выразить хозяевам
удовольствие от возможности снова насладиться их гостеприимством и спросить,
нельзя ли ещё разок полюбоваться красотами здешнего подвала… но тут домовик
доложил о приходе мисс Астории Гринграсс. После этого как-то полегче пошло.
Астория чуть ли не бросилась Северусу на шею — назвала «любимым деканом» и
передала горячий привет от своей сестры. Северус ухмыльнулся и вроде бы отмяк.
Потом подали ужин и в столовой наконец-то наступил относительный покой.
Меня усадили удачно — напротив Астории. Она осталась такой же забавной, как на
выпускном, болтала о всяких пустяках, улыбалась, выглядела очень живой — и
совершенно чужой здесь. Её симпатичное лицо и смех хоть немного примиряли меня
с действительностью, хотя, по правде говоря, бывали в моей жизни рождественские
вечеринки и получше. Драко сидел рядом с невестой. Он подливал ей вино,
поддерживал разговор, но я всё не мог избавиться от ощущения, что они будто не
вместе. Каждый сам по себе, и обоих это устраивает. Северус, кажется, тоже это
приметил — он часто обращался к Астории с вопросами, и голос у него был
непривычно мягкий. Астория с удовольствием отвечала. Они вспоминали школу и
всякие забавные происшествия, вроде того, как на первом курсе кота Буллстроуд
превратили в диванную подушку, а Гойл на эту подушку сел. Типично слизеринский
юмор, блин — добрый, как не знаю что.
— Вы определились с планами на будущее? — спросил Северус, когда домовик
водрузил на стол блюдо с рождественским гусём. Астория радостно кивнула.
— Конечно, сэр! Я весь год занималась с профессором Флитвиком, в июне, если всё
будет хорошо, получу степень магистра. А потом планирую на полгода уехать в
Индию — хочу пройти краткий курс Чар. Мистер Патил меня порекомендовал
своему коллеге, Свами Бхарату… я просто не могу дождаться!
Драко оторвался от гусиного крылышка и вытаращил на Асторию глаза. Его
родители выглядели не лучше: Нарцисса моргала, а Люциус вообще сидел с такой
рожей, будто у него на тарелке оказалась голова Волдеморта. Похоже, для них всех
это была новость — и не сказать, чтобы приятная.
— Похвальное рвение, — сказал Северус с усмешкой. Кажется, общий вид семейства
Малфоев его изрядно позабавил. Астория рассмеялась.
— Ну, не зря же училась, сэр… Уж точно не для того, чтобы угробить собственную
жизнь за вышиванием!
У Нарциссы отчетливо порозовели щёки. Я покосился на мантию Драко, украшенную
затейливой вышивкой на груди, и поскорей уткнулся обратно в тарелку. Мне даже
неловко стало.
— Образование нужно, чтобы его потом использовать, — щебетала Астория. —
Иначе для чего было семь лет не поднимать головы от пергаментов, скажите мне,
ночей не спать и беспокоиться об оценках? Я вот профессору Макгоннагл один зачёт
шесть раз сдавала — она от меня уже шарахалась, несчастная. Уж я ныла, ныла,
ныла… и в результате справилась и получила допуск к СОВе!
— Да… — кивнул Северус, — я помню ваше упорство… Драко, а ты чем думаешь
заняться?
Малфой растерянно пожал плечами. У меня в памяти вдруг всплыл наш прошлый
разговор… Да он же просто движется по инерции, делает всё «как надо», и даже не
задаётся вопросом, будет ли нужен после свадьбы своей собственной жене. Ну и
дурак же он после этого! Я взглянул на Северуса — тот приумолк и тоже явно
размышлял о чём-то невесёлом.
— Мистер Поттер, ваш кубок пуст. Его немедленно следует наполнить, — отмер
Люциус и махнул домовику.
Тот подбежал, налил мне, а потом вопросительно посмотрел на Драко, который
только что прикончил своё вино. Драко отрывисто кивнул.
— Да.
Точно, от такой жизни сопьёшься нафиг. Лица у всех троих Малфоев были понурые,
огорчённые. Я отхлебнул из кубка, незаметно посмотрел на часы — до одиннадцати
оставалось больше часа. Вот же блин…
— Спасибо за прекрасный вечер. — Северус вдруг отодвинулся от стола и вытер
губы салфеткой. — Пожалуй, нам пора — к сожалению, я вспомнил об одном
неотложном деле.
Прощаясь с хозяевами, я подумал, что если бы они знали, что Северус предпочёл их
обществу, наверное, огорчились бы ещё больше.
***
Дома было хорошо. Тепло, тихо и пахло ёлкой. Северус прямо у камина притянул
меня к себе, ткнулся носом в макушку и замер. Мы стояли, обнимая друг друга, и
молчали. Потом он сказал:
— Ну что, вспомним о нашей еженедельной традиции?
И мягко подтолкнул меня в сторону двери. Я вздохнул, потёрся щекой о его плечо и
сразу пошёл за тростью. Сейчас не было обычного страха и напряжения — даже руки
не дрожали. Нет, я по-прежнему понимал, что всё это — то, что мы должны делать —
это ненормально, несправедливо, и вообще… но знал: сейчас перетерпим оба, и
опять будем вместе, и будет жарко и хорошо. И сил хватит пережить все следующие
пятницы — до самого конца Патроната. Это действительно не страшно теперь.
Наверное, гораздо страшнее плыть по жизни так, как плывёт Малфой, делать «как
надо» и знать, что рядом нет никого, кому нужен, и кто нужен тебе.
Когда всё кончилось, Северус зажал меня прямо в гостиной. О подоконник опереться
заставил — так у нас ещё не было, и меня страшно заводило то, что из соседнего
дома нас мог кто угодно увидеть. И услышать даже. Потом притащил бутылку вина
— Кингсли днём прислал в подарок — и мы его пили, лёжа прямо на ковре рядом с
ёлкой. Северус морщился и говорил, что от меня до сих пор пахнет малфоевским
жареным гусем. При этом то и дело целовал и подбородок вылизывал. От него
самого, кстати, тоже прилично пахло гусятиной.
— Как думаешь, Астория и впрямь уедет в Индию? — спросил я, осторожно
поглаживая его поясницу. Северус оторвался от моей шеи и усмехнулся.
— Даже не сомневайся. Эта девушка всегда был целеустремлённой натурой. Поныть,
действительно любила, но…
Он вдруг смешно, как пёс, щёлкнул зубами и замер, глядя в пустоту. Я испугался, что
задел больное место, и торопливо отдернул руку. Но Северус меня не замечал. Он
потёр переносицу, что-то шепнул — раз, другой. Будто прислушивался к
собственному голосу. Потом закрыл глаза и повторил снова, на этот раз громче.
— …Профессор, прошу вас, ну пожа-алуйста…— разобрал я. И испугался ещё сильнее.
— Северус, ты что?!
Северус вздрогнул. Моргнул несколько раз, прищурился — и вдруг на его лице
появился ухмылка, знакомая мне с первого курса — злая и очень довольная.
— Поттер, я понял, — сказал он ликующим голосом. — И совершенно уверен,
никаких сомнений. Это Паркинсон.
— Паркинсон?!
Я так обалдел, что пару секунд просто смотрел на Северуса, хлопая глазами.
— Ты про Пэнси, что ли? Да ну, быть не может!
— Ещё как может, Поттер. Мне ли не знать девчонку, которую я учил семь лет. —
Северус поморщился. — Понять бы ещё, для чего ей это понадобилось.
Я всё ещё не верил. Нет, конечно, помнил, как Паркинсон заверещала тогда в
Большом Зале, и как полыхнули бешенством Гермионины глаза, и как Рон дёрнулся
вперёд… но это было другое. Страх. Страх может толкнуть человека, чёрт знает, на
что, история Питера Петтигрю стала тому самым паршивым примером. Но сейчас,
когда не было ни войны, ни всесильного психа-диктатора, который мог стереть в
порошок любого неугодного — сейчас я просто не верил, что кто-то вот так возьмёт
и… подставит. Зачем? Из мести? Но Паркинсон вроде бы не за что было мстить
Северусу. Во всяком случае, у многих в стране поводов для мести нашлось бы
гораздо больше. У многих… Я даже не успел додумать эту мысль — вскочил и
собрался бежать к камину, но Северус поймал меня за лодыжку.
— Куда поскакал?
— Пусти! Кингсли! Надо ему сообщить! — Я дёрнул ногой и чуть не свалился на
него. Северус выругался.
— Чёрт! Поттер! Ты же без штанов!
Блин, точно. Я оглядел себя и засмеялся — представил, как вываливаюсь из камина
прямо в гостиную, где Шеклболты наверняка сейчас доедают рождественский
пудинг. Северус тоже хмыкнул.
— Подожди. Сядь. Что ты вдруг так сорвался?
— А ты подумай. Сам же говорил, что врагов у тебя предостаточно. А если на неё
вышел кто-то из них? Да тот же Эйвери. Я помню, как он орал на суде. — Меня
передёрнуло. — Шантажом, например, заставил.
— Или предложил денег. Хм… неглупо, очень неглупо, Поттер, — Северус
нахмурился. — Но почему так поздно?
Я вспомнил, что Кингсли говорил то же самое. Действительно, нерационально как-то
выходит. С другой стороны, может, раньше Пэнси было не на чем подловить. А
теперь, по словам Малфоя, она жила бедно… Нет, надо сейчас же переговорить с
Шеклболтом.
Я всё-таки вырвался, подобрал одежду и запрыгал, надевая штаны. Северус
раздражённо скривился.
— Поттер, прекрати! Спешить абсолютно некуда. Встретимся с господином
Министром завтра — зачем вытаскивать его из-за стола? Пошли лучше спать.
— Ты будто и не хочешь узнать, что на самом деле случилось!
По взгляду Северуса мигом стало понятно, что я попал в самую точку. Он смотрел
вроде бы зло — и в то же время устало. Разочарованно. Я вдруг вспомнил его слова
про девчонку, которую он учил семь лет. Наверное, это до чёртиков обидно.
Футболка полетела обратно на пол, а я сел рядом с Северусом и сказал:
— И правда. Пошли — поспать нам не помешает.
Северус помолчал, потом вздохнул и потрепал меня за чёлку.
— Наконец-то дельная мысль. Прибери здесь, а я на пару минут загляну в
лабораторию.
Я думал, он хочет просто сменить воду в змеиной поилке, но когда закончил с
уборкой, нашёл его у окна — Северус стоял, глядя в расцвеченную огоньками
темноту. Плечи у него были напряжены, будто на них тяжесть лежала. Я потёрся
носом об его шею. Северус снова потеребил мои волосы и сказал невесело:
— Забавное у нас нынче Рождество… Ладно, идём. Завтра много дел.
Я проснулся, когда было ещё полутемно и совсем тихо: с улицы не доносилось ни
звука, а Северус дышал почти бесшумно, «по-шпионски», как я это называл. Он
лежал на боку — лицо спокойное, на лоб свесилась прядь волос, рот так призывно
полуоткрыт, что так бы и засунул в него палец, да страшно. Откусит ещё спросонок.
Я вылез из кровати и посмотрел в окно. Улица была вся в сугробах. Сразу же
вспомнился зимний Хогвартс — там всегда много снега выпадало, Шотландия же…
Стало как-то удивительно спокойно. Я даже не задумался о вчерашнем, просто сидел
на подоконнике и рассеянно смотрел на блестящие белые холмы. Долго смотрел.
Потом Северус проснулся, пошлёпал босиком в ванную, а оттуда в кухню — сразу
запахло кофе и разогретыми коржиками. Тут уж я оживился, но не из-за еды: схватил
палочку и шёпотом вызвал Патронуса. Минут через десять из гостиной послышался
бас Кингсли, а из кухни ему эхом ответил Северус.
— Гарри? Где ты? У вас всё в порядке?..
— …Поттер! Кто тебя просил?!
Мы все трое встретились в коридоре — Кингсли был в халате, похожем на бурнус,
Северус в домашней мантии, а я успел напялить джинсы и футболку. Такое мирное
рождественское утро. Северус зыркнул на меня со злостью, Кингсли тревожно
оглядел нас обоих и спросил:
— Гарри, что случилось?
— Поттер, какого чёрта? Я же тебе сказал…
— Ты сказал — завтра. Вот, оно наступило. — Я понимал, что после ухода Кингсли
узнаю о себе много нового, но мне было плевать. — Пошли в кухню.
Стоило Шеклболту услышать про Паркинсон, он сразу напрягся и спросил Северуса,
в каких отношениях тот состоит с «подозреваемой». Получил хамский ответ в духе
«уж точно не в тех, о которых ты подумал», немного поразмыслил и заявил:
— Бездоказательно. Твоего свидетельства мало. Любой адвокат докажет, что ты
предвзято относишься к девчонке. Бывшая студентка, фигура одиозная… я помню
этот скандал в прессе — кажется, ей угрожали судом?
— Не ей, — Северус поморщился. — Им. Паркинсон, двое Селвинов, Буллстроуд, Гойл
и Нотт. «Исполнители взысканий», Мерлин их раздери, подручные этой психопатки
Алекто… Отец Алисы Доусон собрал свидетельства со всех учеников и написал в
«Пророк» письмо — если ты помнишь, Слизерин тогда чуть было не
расформировали.
— Ещё бы не помнить. — Шеклболт побарабанил пальцами по столу и отпил кофе. —
Но мы предпочли спустить дело на тормозах. Всё-таки они и сами были всего лишь
школьниками, да и факт принуждения наличествовал… Я видел воспоминания
Буллстроуд — Кэрроу её чуть не убила за отказ.
— Зато Гойла и Селвинов никто не принуждал — щенки получали от процесса
огромное удовольствие, — буркнул Северус. — Ладно, неважно. А доказательств
действительно нет. На легилименцию-то она согласия не даст, это к Трелони не
ходи.
— Зачем ей это могло понадобиться всё-таки?
— Откуда я знаю?
— Подумай. Может, ты ей оценки занижал?
Я не выдержал и хмыкнул. Северус бешено глянул на меня и вонзил вилку в омлет с
такой силой, будто убить его собирался.
— Очень забавно, Шеклболт.
— Да уж куда забавней. А вот если без шуток… знаешь, у меня такое ощущение, что
дело-то не в тебе.
— В каком смысле?
— Лонгботтомы, Снейп. Ты же единственный, кто согласился за них взяться. Доступ
на отделение открытый, персонал болтлив. Ты понимаешь, что некоторым может
очень не понравится перспектива возвращения памяти аврорам, пострадавшим во
время налёта?
Шеклболт хмуро смотрел на Северуса. Тот ковырялся в омлете и молчал — лицо у
него было злое и почти растерянное. А меня просто дрожь пробила. Вот она —
разгадка!
— Кингсли, ты думаешь, Пэнси работает на тех, кто боится, что Алиса и Фрэнк
заговорят?
— Не исключено. Есть ещё вариант шантажа или просто желания помочь по доброте
душевной. Хотя последнее — вряд ли. Разве что она помогает кому-то из своей
семьи. Но в первую войну никто из Паркинсонов не был замечен в контактах с
Упивающимися.
— Понятно… Слушай, она ведь с семьёй-то и не общается. — Я опять вспомнил
разговор с Драко. — Её из дома выгнали. Наследства ещё лишили.
— Вот как. Это интересно. — Кингсли прищурился. — Думаю, я сегодня же поговорю
с Амелией. Пусть ее ребята займутся вашей Паркинсон. Для начала повесим
наружку… и ещё что-нибудь. Гарри, откуда ты знаешь о её ссоре с семьёй?
— Малфой рассказал.
— Драко? Любопытно… Его отец, помнится, был судим и после первой войны?
— Оставь эти мысли, — неожиданно резко сказал Северус. — Малфой в деле
Лонгботтомов замешан не был.
— Ну-ну, — ответил Шеклболт с явным недоверием. — Увидим. В общем, я всё
понял. Гарри, молодец, что так быстро связался со мной. Как только что-то будет
известно, я вам сообщу. И, пожалуй, попрошу Амелию поставить сотрудника в
штатском у палаты Лонгботтомов. На всякий случай.
Когда я проводил Кингсли до камина и вернулся, Северуса в кухне не было. Я
изумился, найдя его в моей собственной комнате — но ещё больше удивился,
увидев, что он нагло роется в моём столе.
— Ты что делаешь? — спросил я растерянно. Северус повернулся. Он был бледен и
зол, словно ему по башке дали.
— Где она, Поттер?
— Кто?!
— Твоя… дьявол, чернила! Эванеско! Эванеско! Ненавижу этот ограничитель… —
Северус рычал, размахивая палочкой. — Где твоя мантия, Поттер? Ну?!
Чёрт… С одной стороны это было даже приятно почему-то. Видеть, что он до такой
степени меня знает — сразу сообразил, о чём думаю. С другой — очень это было
некстати. Найти Паркинсон в Лютном труда бы не составило, а папина мантияневидимка позволила бы прекрасно за ней последить. Я собрался было разыграть
беспамятного дурачка, но тут Северус со стуком задвинул ящик стола и сгорбился.
— Если это и впрямь происки старых… врагов, — сказал он, глядя на меня в упор, —
опасность может быть очень велика. Они никогда не были склонны шутить, Поттер.
Поэтому я… — он помолчал и с трудом выдавил: — Поттер, я… я, чтоб тебя
разорвало, прошу! Слышишь? Не вздумай!
Я постоял немного, молча достал из тайника в шкафу мантию и положил на стол.
— Ладно. Я не буду.
Северус долго смотрел мне в глаза. Потом сунул мантию обратно, неловко взял меня
за плечо, притянул к себе и погладил — опять, как кота. Но сейчас это не
раздражало.
— Пойдём в Нору вместе, — попросил я. — Хоть разочек сходишь, а? Там весело
будет.
— Да, насмеюсь до икоты, — мрачно ответил Северус. — Чёрт с тобой. Все равно
аптеки сегодня не работают.
В Норе мы просидели до вечера — и Северус даже ухитрился никого не убить. Хотя,
когда Молли одарила его пушистыми зелёными гетрами, кажется, был к этому
близок. Домой вернулись совсем поздно. Северус пошёл спать, а я ещё немного
посидел в гостиной — любовался хлопьями волшебного снега и брызгами
серебряной канители на нашей ёлке, вспоминал, как Хагрид украшал Большой Зал к
Рождеству, и улыбался.
СВИДЕТЕЛЬ №1: ПЕРСЕФОНА ПАРКИНСОН, УСТАЛАЯ ПУТНИЦА
Всю ночь снился Хогвартс — заснеженный и очень тихий. Я стояла во дворе и,
прищурившись, смотрела, как лесничий тащит через сугробы огромную ёлку,
оставляя глубокие борозды в снегу. Драко стоял рядом, едва касаясь моего плеча.
Говорил, какой это всё-таки позор — остаться на каникулы в Хогвартсе с этим
мерзким полувеликаном. Я кивала, но, если честно, никакого позора не видела.
Хотелось побродить по опустевшей школе, потрогать наряженную ель — я почемуто была уверена, что никто не будет ругаться, если я начну обрывать иголки или
теребить блестящую серебряную мишуру.
Когда я проснулась и отдернула шторы, комнату залило полуденным солнцем. В
Лютном уже вовсю бурлила жизнь — все лавки были открыты, покупатели сновали
туда-сюда, азартно ругались с продавцами. Ну, ничего себе «выспалась»!
Впрочем, неудивительно: в Йоль, как ни странно, пришлось побегать. К вечеру
пришел срочный заказ, доставлять его отправили, конечно же, именно меня.
Покупателя я прождала полтора часа, и мало того, что тот так и не появился, так ещё
мистер Боргин меня потом долго и занудно допрашивал — не перепутала ли я
назначенное место встречи и всё в этом роде.
— Вот так вот, — буркнула я. — Стараешься, работаешь — и никакого уважения.
— Не заслужила! — раздался почти веселый голос с лестничной клетки. —
Паркинсон, открывай!
Я поморщилась и тоскливо взглянула на запертую дверь. Меньше всего на свете
хотелось объясняться насчет очередного фиаско, про которое, вся в делах и бегах, я
изо всех сил старалась не думать. И, честно говоря, почти надеялась, что и Забини
забудет — до поры до времени. По крайней мере, до окончания праздников.
— Па-аркинсо-он!
Оттягивать неизбежное, пожалуй, не имело смысла. Я взмахнула палочкой.
— Заходи.
Забини долго топтался на пороге, стряхивая снег, потом вошёл и привычно уселся на
мою кровать. Какое-то время мы молчали. Забини задумчиво теребил
прохудившееся пуховое одеяло, вытаскивая оттуда перья и пытаясь запихнуть их
обратно.
— Как ты тут? — спросил он, окинув взглядом моё унылое жильё.
Я раздраженно повела плечом.
— Ты же пришел говорить про Снейпа?
— Что за человек такой? — с искренним недоумением пробормотал Забини. —
Ничего его не берет.
Он склонил голову и принялся разглядывать собственные ботинки.
Я выдохнула с постыдным облегчением — думала, что разозлится, и уже была
готова, так сказать, к обороне… Забини опять вздохнул:
— Не понимаю, как ему каждый раз удается выйти сухим из воды.
— Везучий, — досадливо процедила я. — Но не беда. Ничье везение не бывает
бесконечным. А время у нас еще есть…
Я прикрыла глаза, пытаясь продумать наш следующий шаг. В голове крутились
всевозможные варианты: как ещё можно надавить, что можно подстроить… Или
компромат отыскать?
— Нет. — Едва слышный голос Забини прервал мои размышления.
— Что значит «нет»? — сразу же вскинулась я. — Сдаваться сейчас — это просто
глупо! Блейз, сам подумай: ещё немного, и мы разделаемся с профессором на целых
два года, твой ненаглядный Поттер будет свободен…
— Пэнси, нет, — чуть более уверенно повторил Забини. — Хватит, слышишь меня?
— Да почему же?!
— Потому что, — горько буркнул Забини. — Достаточно. Уже и так… Мерлин знает,
что устроили. Старуху Осберт упекли на два года благодаря нам…
— И поделом ей! Жадная стерва.
— Пожалуй, — вяло согласился Забини. — Но все равно, Пэнси. Слушай, если уж
Поттер с ним не разругался за эти три месяца — дело гиблое. Он его и из Азкабана
дождется.
Я вздохнула обреченно. И, пожалуй, немного завистливо. Да. Всё-таки везет
некоторым. Просто до неприличия.
— Но ты же его… хотел?
Забини пожал плечами.
— Мало ли, что я хотел. Ладно, достаточно об этом. — Он кисло улыбнулся и
пошарил рукой в кармане. — Вот. Подарок тебе принес.
Я приняла из его рук увесистый мешочек и автоматически взмахнула палочкой,
проверяя на проклятия и сглазы.
— Недоверчивая какая, — хмыкнул Забини без особой обиды в голосе.
— Станешь тут. — Я открыла мешочек и уставилась на его содержимое. Просто
горстка галлеонов. Довольно внушительная горстка…
— Пятьдесят, — сказал Забини. — Никак не мог понять, что тебе купить. Решил, ты
сама всё лучше выберешь. Знаешь, у магглов это принято — дарить купон на
покупку в магазин или что-то такое…
— Поленился подумать о том, как сделать девушке приятное, — буркнула я, пряча
мешочек в карман. — Пора бы тебе завязывать с маггловскими традициями. Видишь
сам, до добра не доводит.
Забини даже не огрызнулся. Только улыбнулся, бодренько так, но было видно, что
дается это ему с трудом.
— Может, всё-таки попробуем ещё раз? — предложила я. — Последний, а?
Забини помотал головой.
— Забудь, Паркинсон. И я забуду. Уж найду, как развеяться — мать в Италии, дом в
моём распоряжении. Вечеринку сообразим. — Он заговорщически подмигнул и
снова оскалился. — И ты заходи. Ну всё, до скорого.
Он торопливо вышел, прикрыв дверь. Кажется, ему неприятно было у меня
оставаться. Ну и не надо.
Я стояла у подоконника, прижавшись носом к стеклу, смотрела как Забини бодро
топает по заснеженной улице, и бесилась. «Дом в распоряжении, мать в Италии» — и
нет бы действительно пригласить меня на пару недель! Чтобы было где отдохнуть,
собраться с мыслями… Но разве дождешься от него? Или вообще от кого-нибудь из
наших ребят. Приглашать повеселиться и развлечься — это всегда пожалуйста, но к
вечеру веселье заканчивается, и ты просто возвращаешься к своей жизни — какая
уж есть. И от какой никто не придет тебя спасать.
От этих мыслей стало совсем уж тоскливо. Я вновь вспомнила о Драко. Ведь какое-то
время даже надеялась, что в один прекрасный день он просто… передумает.
Расстанется с Гринграсс, заявится в Лютной переулок, окинет сочувственным
взглядом моё жильё — и протянет руку, уведет за собой. Глупые мечты…
Я шмыгнула носом, отодвинулась от окна и сунула руку в карман, нащупывая
мешочек Блейза. Пятьдесят галлеонов — деньги не то чтобы большие, но их вполне
достаточно, чтобы на целую неделю снять комнату в «Дырявом котле». Ещё и на
обеды останется. Там, по крайней мере, всегда тепло, спокойно, и не нужно будет
вскакивать посреди ночи, чтобы обновить согревающие чары. Можно будет и
отоспаться, и вдоволь полежать в ванне… Решено — устрою себе маленькие
каникулы.
Собраться не составило особых трудов. Я упаковала несколько смен одежды, книги,
прихватила своего «дракончика», пару других полезных вещиц и взяла тёплую
мантию. Ступая еле слышно, прокралась по лестнице, выскользнула на улицу,
надеясь, что мистер Боргин не заметит — на объяснения с ним уже не было никаких
сил. Да и если совсем честно, я боялась передумать.
Солнце в небе горело просто ослепительно. Воздух пах талым снегом, а сугробы
вдоль очищенной мостовой уже начали оседать. Я шагала, не оглядываясь, и
чувствовала себя почти счастливой. Впереди была уютная комната, ванна с горячей
водой и вкусные обеды, которые не нужно готовить.
О том, что будет через неделю, когда кончатся деньги, я просто решила забыть.
СВИДЕТЕЛЬ №2: ГАРРИ ПОТТЕР, СМЯТЕННЫЙ ДУХ
Неделя рождественских каникул оказалась даже суматошней, чем обычные рабочие
дни. Сначала я обнаружил, что в доме кончились деньги. Пришлось мчаться в
Гриннготс и сидеть там до посинения — гоблины до сих пор не могли мне простить
учинённый разгром и дракона, мурыжили по три часа, то заявляя, что на
хранилищах сейчас обновляют чары, то просто притворяясь страшно занятыми.
Потом чередой пошли праздничные визиты: Андромеда с Тедди, миссис Августа,
Лавгуды, ужин с преподавателями Хогвартса, очередное заседание «Клуба Слизней»
— от него я пытался отвертеться, но Слагхорн так расстроился, что стало неудобно и
пришлось пойти. А в среду вернулся выздоровевший мистер Олливандер и сразу же
налетел, как коршун — мол, хватит отдыха, работать надо. Мы открыли лавку, и
началась обычная круговерть с торговлей и учёбой. Северус тоже вышел на работу. В
пятницу я привычно отвёл его в Мунго, а сам целый день проторчал в мастерской,
полируя заготовки палочек и пытаясь разместить в них начинку — молотые
драконьи клыки. Работа была кропотливая, похуже зельеварения: если переложить
хоть одну лишнюю крупицу, палочка начинает вести себя непредсказуемо. Я так
увлёкся, что едва не пропустил нужное время, но удачно глянул на часы, тотчас
вскочил и побежал к наставнику.
Олливандер проверил, что у меня получилось, довольно кивнул и улыбнулся. Потом
потрепал по плечу и сказал:
— Гарри, с вами пытались связаться через камин мистер Лонгботтом, мисс
Грейнджер и мистер Сэвидж, но я не позволил. Не хотел отвлекать — вы так
усердно занимались. Впрочем, думаю, ничего страшного. Мистер Снейп уже
наверняка в курсе.
— В курсе чего?
Я вдруг испугался. Вспомнил про Паркинсон — все эти дни Северус избегал говорить
о ней, а я не настаивал. Понимал, что ему неприятно. Олливандер покачал головой.
— Успокойтесь, новости хорошие. Идите, Гарри… после обеда можете не
возвращаться — я закончу дела в лавке сам. Только на ночь приберитесь, хорошо?
Ступайте.
Расспрашивать его я не стал — помчался к камину. Неизвестность меня всегда
раздражала больше всего. В лаборатории Мунго оказалось почти пусто —
большинство народу ещё отдыхало на каникулах. Северус что-то обсуждал с
дежурным лаборантом. Увидев меня, он быстро прервал разговор, попрощался и
почти побежал к выходу. Я поспешил следом, замечая, что встречные косятся на
Северуса с интересом и, кажется, с сочувствием. Один целитель даже попытался
заговорить, но Северус только нетерпеливо махнул рукой и прибавил шагу. Мы
промчались через холл, поочерёдно прыгнули в камин и выскочили в нашу
гостиную.
— Что случилось? — я чуть ли не подпрыгивал на месте.
Северус рухнул на диван, вытянул ноги и вздохнул.
— Как я понимаю, утренний «Пророк» ты не видел? — буркнул он.
— Нет, с чего бы это? Ты ж и сам не читаешь по утрам. — За завтраком времени
никогда не было, поэтому мы действительно брались за газеты только вечером. — А
что там?!
— Не читаю… но сегодня первое, что сделали уважаемые коллеги — это ткнули мне
в нос передовицу. — Северус хмыкнул и полез в карман. — Полюбуйся. Интересно,
что на неё нашло — она же меня терпеть не может. Впрочем, в поисках сенсаций это
насекомое готово забыть обо всём.
Я развернул помятую газету и вздрогнул. С крошечной колдографии в начале
столбца скалила зубы Рита Скитер, а здоровенные буквы заголовка орали:
«Журналистское расследование: Северус Снейп — палач или жертва?» Я впился
глазами в статью. Скитер была себе верна — от текста так и разило злобной
радостью. «Благодаря своей бескорыстной борьбе за торжество истины и помощи
источника в Министерстве, который предпочитает оставаться неизвестным, мы
узнали, что в отделении Неизлечимых проклятий… пострадавшие от рук безумных
фанатиков… круглосуточная охрана… Но что же подвигло доблестных защитников
правопорядка вновь обратить своё внимание на бывших коллег? Интересный
вопрос, не правда ли? Оказывается…»
— Чёрт! Откуда она узнала?!
— Наверняка прикармливает кого-то из целителей или медиведьм. — Северус зло
раздул ноздри. — И в Министерстве у неё свои люди, я уверен. Ты читай, Поттер. Там
чем дальше — тем интереснее.
Я вернулся к статье. Рита писала об Алисе и Фрэнке, об улучшении в их состоянии, и
о том, что лечение чуть было не прервалось. Похоже, у неё и в Визенгамоте имелись
глаза и уши: она прямо кусками цитировала стенограмму заседания суда над
Северусом. А потом выложила главный козырь — «У корреспондента есть серьёзные
причины полагать, что мистер С. Снейп, этот благородный человек, был по существу
спровоцирован на правонарушение. Зачем? Кто так отчаянно жаждет отправить
героя войны, уважаемого обществом учёного, в Азкабан? Кому нужно молчание
Лонгботтомов? Кто же стоит за всем этим… И тут, уважаемые читатели, мы должны
задать себе еще один вопрос. Кто именно требовал на суде тюремного срока? А это,
дорогие друзья, был никто иной, как достопочтенный судья М. Гиббон (краткая
биографическая справка). Господин судья, нам очень хотелось бы спросить вас,
почему? Что вы скрываете? Чего так боитесь?.. К сожалению, мистер Гиббон
отказался комментировать ситуацию, но корреспондент будет следить за развитием
событий…» Статья завершалась длинной заумной фразой, из которой следовало, что
Скитер собирается вывести на чистую воду всех подряд и не пощадит при этом
никого.
— Про благородного человека оценил? — поинтересовался Северус. — Мелочь, а
приятно… Должно быть, Гиббон чем-то чертовски её задел.
— Думаешь, он имеет отношение к…
— Категорически — нет. Я мало о нём слышал, но игра для него слишком велика.
Хотя, учитывая его родственные связи… он ведь врал на суде, покойный Ральф был
его кузеном. И всё же я никогда не поверю, что Гиббон может провернуть такое дело.
Он слишком держится за своё место в Визенгамоте. Уверен, что сейчас ему хочется
только одного — чтобы шумиха улеглась.
— Зная Скитер, я бы на это не рассчитывал.
— Я тоже. Что ж, подождём развития событий.
Я сел на диван и уткнулся головой Северусу в плечо. Он обнял меня и погладил по
спине.
— Не расслабляйся, Поттер. У нас с тобой сегодня ещё одно дельце, если помнишь.
Пятница.
Я передёрнулся.
— Хотел бы забыть, да никак… Слушай, может быть, связаться с Шеклболтом?
— Незачем — он же обещал держать нас в курсе. Скорее всего, завтра явится самю
Поттер, хватит этой ерунды. Давай разделаемся с нашей процедурой, а потом… —
Северус усмехнулся и чмокнул меня в макушку. — Иди. Слышишь?
Я устало кивнул и потопал в свою комнату. Сейчас как никогда сильно хотелось
скормить чёртову трость камину… Из гостиной послышался грохот — Северус
вытаскивал скамью. Я со злостью захлопнул шкаф и вернулся обратно.
Северус раздевался. Вроде бы всё было, как обычно, как я привык за эти месяцы —
но что-то непонятное произошло, когда я на него взглянул. Босые ступни, тёмные
волоски на голенях, расстёгнутая рубашка… Северус стянул трусы, уронил их на пол,
нагнулся — и тут я вытаращил глаза и чуть было не шарахнулся в сторону. Сердце
громко стукнуло, а в голове образовался полнейший кавардак.
У меня стояло.
Я почувствовал себя вообще непонятно кем. Мысли заметались, как ненормальные.
У меня что — стоит на… скамью и трость?! Нет. Чушь какая. На Северуса у меня
стоит, на Северуса! И на то, что будет через несколько минут, когда «процедура»
наконец-то закончится. Но блин, как же я его со стояком буду?! Может, холодной
водой умыться? Я уже хотел бежать в ванную, но тут до меня дошло, что Северус както странно мнётся у скамьи — ложиться не спешит, стоит боком, нервно косится в
мою сторону. И рубашку не задирает. Не задирает рубашку… Сердце застучало ещё
громче, и я растерянно спросил:
— Ты что? Северус?
— Ничего!
Зашипел, как змея… Я медленно шагнул вперёд. Северус вдруг попятился. Я увидел,
как напряглись жилы у него на шее, как подрагивают сжатые кулаки, как
оттопыривается край рубашки — и всё понял. Из горла вырвался идиотский писк, а
следом хохот. Северус дёрнулся, глянул на меня — не зло, не презрительно.
Обречённо, что ли. Я замахал руками и чуть не выронил трость.
— Чёрт! Ты тоже?! Превосходно. Мы оба рехнулись!
Северус несколько секунд постоял неподвижно. Потом плечи у него чуть-чуть
расслабились, а по губам пробежала недоверчивая усмешка.
— Поттер… — протянул он. — Только не говори, что тебя… хм, охватил энтузиазм
при мысли о порке. Это было бы чересчур. О себе я просто молчу.
Я снова махнул рукой.
— Да глупости. Не знаю, как у тебя, но я…
— Оправдывайся теперь.
Северус вздохнул, сунул руку под рубашку и поправил там — мой «энтузиазм»
горячо одобрил такое зрелище. Наверное, это было заметно: на щеках Северуса
появился бледный румянец.
— Стало быть, по воле Министерства мы стали извращенцами, которые получают
удовольствие от подобных мероприятий… Не забыть бы принести искреннюю
благодарность мистеру Сэвиджу. Раздери его инфери.
— Да успокойся ты! — Я всё ещё смеялся. — Слушай, но интересное развитие
событий. В книжке про Патронат о нём не говорилось!
— Ещё бы. Сомневаюсь, что закон предусматривает подобные вещи.
Голос у Северуса был кислый-кислый. Тут я окончательно сломался, сел на корточки
и начал ржать. Северус почти упал на скамью, потёр обеими ладонями лицо,
посмотрел на меня и вдруг тоже засмеялся.
— Поттер, прекрати немедленно, — выдавил он через силу.
— Не могу… прости! Не могу!
— Гм. Я вам не помешал?
Северус подавился смехом, я тоже — и мы с ужасом огляделись. В камне мелькали
зелёные сполохи, а над ними красовалась голова Министра Шеклболта. Глаза у него
были размером с галлеоны. И такие же круглые.
— Я вам не помеша…
Северус лязгнул зубами и стрелой метнулся к дивану — за мантией.
— Поттер! — проорал он на бегу. — Как ты смел не закрыть камин?!
— А сам…
— Молчать!
Через пять минут скамья и трость были с проклятиями запихнуты под стол, Кингсли
обруган и впущен в гостиную, а я, наоборот, изгнан оттуда. Северус страшно бесился.
Только минут через пять он пришёл в себя и, бледный от злости, уселся в кресло.
Кингсли устроился напротив — отводя взгляд и кусая губы. Я притащил поднос с
бутылкой и стаканами — чувствовал, что это не помешает — и застыл в дверях.
Кингсли поманил меня.
— Гарри, тебя всё это тоже касается, — сказал он. — Иди сюда. И снова прошу
прощения, что… отвлёк.
— Ещё одно слово на эту тему — вылетишь в окно, — прошипел Северус.
— Не спеши, — хмыкнул Шеклболт. — Я, между прочим, пришёл очень вовремя.
Ладно, давайте-ка к делу. Держи, Снейп.
Он протянул Северусу толстый свиток пергамента.
— В качестве благодарности приходи к нам в субботу на обед: Дэнни жаждет
обсудить с тобой какую-то статью из «Британского зельевара». Вот уж не думал, что
кто-то в моей семье будет возиться с ретортами и крысиными глазами.
— Ты всегда преступно недооценивал своего сына, — буркнул Северус, — но в
субботу я не смогу, Поттер работает допоздна… Что?
Он, приподняв брови, смотрел на развёрнутый пергамент. Я попытался туда
заглянуть, но Кингсли меня опередил:
— То самое, Снейп, — сказал он с удовольствием. — Помилование. Досрочное — в
связи с вновь открывшимися обстоятельствами дела. Три месяца ты ещё будешь под
надзором Департамента, но, если всё будет в порядке, судимость снимут. Постарайся
до семи вечера успеть к Амелии — она должна деактивировать магию контракта…
Ну что, доволен теперь, что я вас прервал?
Мы замерли — Северус, вцепившись в пергамент, а я — в его плечо. Кингсли, глядя
на нас, так и лучился улыбкой. Потом послышался хруст: Северус стиснул пергамент
в кулаке и подался вперёд.
— Ты спятил, министр? — спросил он резко. — С миссис Боунс хотя бы поговорил?
— Поговорил. Она полностью поддержала моё решение.
— Тогда спятили вы оба. Оппозиция вас проглотит и не подавится. Гиббон…
— Ах да. Гиббон. — Кингсли сцапал бутылку, налил себе и с наслаждением
отхлебнул. — Достопочтенный судья Гиббон посетил меня два часа назад. Он,
знаешь ли, возглавил инициативную группу по восстановлению социальной
справедливости в отношении некоего мистера С. Т. Снейпа… а проще говоря:
примчался, поджав хвост, и умолял срочно пересмотреть твоё дело. Весело, да? Ещё и
Скитер с собой приволок. Видел бы ты, как он на неё косился — как обгадившийся
младенец на строгую нянюшку.
Он вдруг захохотал густым басом. Северус криво улыбнулся. Я вдруг вспомнил тот
наш разговор у камина — и подумал, что не зря, ох, не зря сохранил Ритину тайну.
Захотелось подпрыгнуть и восторженно заорать. Но Северус всё ещё задумчиво
рассматривал пергамент.
— Хм… Понимаю, — протянул он. — Теперь этот идиот из кожи вон лезет, чтобы
доказать, что ему нечего бояться и нечего скрывать. Испугался, что его свяжут с
Лонгботтомами.
— А тут самое интересное. — Кингсли откинулся на спинку кресла и покачал рукой,
любуясь игрой света в своём стакане. — Лонгботтомы оказались ни при чём. Я ведь
не успел рассказать вам: вчера утром задержана мисс Паркинсон, а за двое суток до
этого мистер Забини. Помнишь его, Снейп? Сегодня им уже предъявлено
официальное обвинение.
— Забини?! — выкрикнули мы с Северусом почти одновременно — и ошалело
переглянулись.
Кингсли хмыкнул в стакан.
— Он самый. Девица что-то чуяла, не иначе — отсиживалась в «Котле», из номера
вообще не выходила. Слава Мерлину, оперативник пришёл побеседовать с мистером
Лонгботтомом, а его невеста, мисс Аббот, сразу и сообщила, что Паркинсон наверху.
Прямо из ванной её вытащили — в халате, и с какой-то глиняной замазкой на лице.
О красоте заботилась дорогая мисс… А Забини взяли в семейном поместье.
Вечеринка у него была. К слову сказать, оба вели себя более-менее достойно. Хотя у
них и выхода не было: сразу же после разговора с тобой я вызвал Амелию, а её
ребята повесили в комнате Паркинсон Подслушку и…
— Не тяни, Шеклболт, — нетерпеливо бросил Северус. — Как Забини связан с
Лонгботтомами. Это что, его идея? Не верю.
— И правильно делаешь. Связан-то он связан… но не с ними.
Кингсли вдруг с улыбкой посмотрел на меня. Я ответил непонимающим взглядом, а
Северус нахмурился.
— Можно побыстрее?
— Можно. Гарри, ты ведь какое-то время был с ним в… дружеских отношениях?
Северус всем телом повернулся ко мне. Я как-то потерял нить разговора. Причем
тут…
Опять стало жарко щекам. Кингсли всё улыбался мне, да ещё и подмигнул — тут я
растерялся уже окончательно.
— Ну, вроде того. Но это так… несерьёзно.
— Мистер Забини был другого мнения. — Кингсли откровенно развлекался. — Ты,
знаешь ли, сумел произвести на него огромное впечатление — такое, что этот дурак
не нашёл ничего лучшего, чем вступить в преступный сговор со своей
приятельницей. Я говорю о мисс Паркинсон. Идея отправить бывшего директора на
два года в камеру принадлежала этой достойной девице, между прочим. А Забини
собирался использовать это время с толком — развеять, так сказать, твоё
вынужденное одиночество.
Северус вдруг с шипеньем втянул воздух. Я лихорадочно прокрутил в голове
последнее «свидание» с Блейзом, потом ещё пару встреч — он заходил к мистеру
Олливандеру. Чехол новый выбирал, потом у него якобы палочка задурила, хотел
проверить… Вот гадина! Северус не сводил с меня прищуренного взгляда. Я
ссутулился и покраснел, как омар в кипятке. Даже очки запотели.
— Шеклболт. Ты хочешь сказать, что причиной… всему этому стала неотразимая
персона мистера Поттера? — прогремело у меня в ушах.
Мне было чудовищно стыдно. Провалиться бы сквозь землю… Блейз, придурок ты
несчастный, что ты натворил? У меня вдруг задрожали руки— я словно бы ощутил
в ладони скользкую рукоять трости, увидел красные рубца, услышал тяжёлое
дыхание. Кингли кашлянул.
— Снейп, ты же понимаешь, что парень тут не виноват?
— Понимаю. Кстати, я склонен найти эту самую причину… уважительной.
Я вздрогнул и поднял голову.
Северус смотрел. Немного напряжённо, как в Норе, когда Джинни со смехом тянула
меня за руку в середину гостиной — танцевать. И довольно. С удовлетворением
таким. Глаза у него прямо сверкали азартом. На меня неожиданно напал смех —
после жутких мыслей, что я ответственен за то, что с ним случилось, это, конечно,
было глупо, но удержаться я не мог. Прыснул и спросил:
— Что, снова отбил муртлапа у второго покупателя?
Северус моргнул. Потом усмехнулся — наверное, тоже вспомнил, как тащил тогда
ящик со своей добычей.
— У тебя интересные ассоциации, Поттер. Нетривиальные.
Он сжал мою руку. Мы молчали, глядя друг на друга. Кингсли снова откашлялся и
встал.
— Ну, думаю, нам пора, — заявил он. — На самом деле, Снейп, тебя Амелия должна
была вызвать, но я не утерпел. Люблю, понимаешь ли, приносить хорошие вести.
Давайте-ка за мной в Министерство — у тебя ещё три месяца условного срока, но это
мелочи. Только думай впредь головой, не покупай всякую дрянь. Раз в неделю
походишь в Департамент на беседы… ну, запрет на международные аппарации
останется пока. Ничего, потерпишь. А ограничения с палочки снимут прямо сейчас.
— Да неужели, — пробормотал Северус. — Просто не верится.
— Гарри, а ты обязательно захвати контракт. И эту… — Кингсли помялся, — трость
тоже. Её надо будет сдать в хранилище.
— Жаль. Мечтал её в камин бросить, — задумчиво сказал я, не расцепляя пальцы с
пальцами Северуса.
— Дрова, Гарри, лучше заказывать у Хоббса — лучший поставщик в Лондоне, —
посоветовал Кингсли с деланной серьёзностью. — А казённое имущество должно
находиться на своём месте. Мало ли, когда в нём ещё возникнет потребность.
Северус хмыкнул. Кингсли исчез в камине. Я вдруг ощутил какую-то неловкость,
отвёл глаза, помялся, встал и отошёл к окну. Я ещё не очень верил, что всё это
закончилось, и не знал, что будет дальше. Сзади послышался шорох, стук и звуки
шагов. Северус подошёл ко мне. Трость была зажата у него под мышкой. Он вдруг
подцепил меня за подбородок, заглянул в лицо — как тогда, в кабинете Боунс. На
миг мне даже почудилось, что вместо снежинок за окном сейчас полетят
разноцветные листья.
— После Министерства мне надо будет к себе, — сказал Северус после паузы. — Ты
вернёшься в лавку?
— Да, — я осторожно высвободился. — Олливандер просил убрать.
— Хорошо. Поттер, я бы хотел сегодня поужинать у мисс Аббот — любопытно было
бы послушать её рассказы. А приготовление завтраков по-прежнему на мне… Если,
конечно, ты не против.
Я вздёрнул голову. В глазах Северуса было ожидание — и что-то ещё. Страх.
Готовность к обороне. Я ткнулся носом ему в шею и почувствовал, как он тяжело
выдохнул.
— Я не против.
Трость упала на пол.
ДЕЛО ЗАКРЫТО
ПЭНСИ
***
— Ну же, хватит хныкать. Большая девочка, утри слезы-то. Посетитель у тебя. —
Охранница, немолодая женщина в темно-зеленой мантии, громыхала ключами,
отпирая дверь камеры.
Предполагалось, что мне должно стать стыдно, но за три месяц,а проведенные в
Азкабане, я успела наплакать столько, сколько не удалось за всю предыдущую
жизнь. Странно: вроде и расстраиваться особо не из-за чего. Камера была много
теплее, чем комната у мистера Боргина, режим дня был строгий, конечно же, но
удавалось выспаться, да и кормили, прямо скажем, неплохо… А всё равно обидно
было до слез.
И ещё — страшно.
Сразу же после ареста я потребовала, чтобы мне позволили написать родителям.
Ответ пришел пару дней спустя. Отец отказывался оплачивать приличного адвоката,
надеялся, что Азкабан пойдет мне на пользу, и в целом, был удовлетворен таким
развитием событий. Мама не сочла нужным не добавить ни строчки. Блейз мне тоже
не писал, несмотря на то, что вышел сухим из воды — ходили слухи, что любящая
матушка свернула горы и вывезла сына в Италию, он даже и стен Азкабана не
увидел...
Я привычно и от всей души пожалела себя еще раз. Вытерла кулаком глаза, встала с
койки и потащилась вслед за охранницей.
…Комната для встреч, небольшая и светлая, была скорее похожа на кабинет
Флитвика, чем на что-то, что принадлежало Азкабану. Минуту-другую я
поудивлялась этой уютной обстановке. Мне довелось быть в этой комнате впервые:
естественно, за эти три месяца меня никто не навещал. Даже писем не было. А
сейчас, интересно, кого же занесло сюда? На то, что отец все-таки сжалился и
пришел вызволять из беды, я уже не надеялась.
Я забралась с ногами в огромное мягкое кресло и уставилась на дверь.
Ждать пришлось недолго. Послышались шаги, заскрежетал замок. Я подняла взгляд
— и тупо вытаращилась на моего посетителя.
— Что, Пэнси? — Губы Драко кривились в привычной усмешке. — Наигралась?
Смотреть на него было почти больно. Я ведь почти успела убедить себя, что по
Малфою я не тоскую, и что меня даже ничуть не смущает собственное поведение,
неподобающее чистокровной девушке. И вроде бы это получалось — не тосковать.
Он мне даже снился редко последнее время. Но сейчас, стоило взглянуть на него — и
меня повело. Драко ведь совсем не изменился. Только чуть-чуть осунулся, и волосы
стали немного длиннее… А держался как всегда — прямо, гордо. И улыбался попрежнему, холодно и насмешливо одновременно, как будто все происходящее его
особо не касалось, но веселило изрядно.
«Забавляется за мой счет. Ладно же».
Я поджала губы и демонстративно отвернулась.
Драко прикрыл за собой дверь, сел в кресло рядом со мной. Теперь он был так
близко… Я изо всех сил старалась не смотреть, в груди все сжималось — как будто
сердце попалось в Дьявольские силки, и с каждым вдохом его опутывало всё
сильнее.
— Неплохо ты поразвлеклась, я вижу, — спокойно заметил Драко, не меняя тона. —
Собственного декана чуть не отправила в Азкабан на два года. Миссис Осберт,
думаю, тебя тоже поминает сейчас добрым словом. А уж сколько людей ты
всполошила…
— Тебе-то что? —машинально огрызнулась я и сразу же прикусила губу.
— Ну, как что, — он снова усмехнулся. — Нарушаешь все нормы приличия, ни в кнат
не ставишь старые традиции. Впутываешься в бессмысленные авантюры. По-детски
ведешь себя. Мне кажется, тебе стоит задуматься о планах на жизнь.
— На два года вперед у меня все спланировано, спасибо.
— А дальше?
Вопрос Драко застал меня врасплох. Я ведь и правда не задумывалась о том, что
дальше. Только понимала очень хорошо, что жизни, к которой меня готовили
восемнадцать с лишним лет, у меня уже не будет. И от этого было так тоскливо, что
хоть вой. Не то чтобы я раскаивалась. Я просто жалела, что попалась, жалела, что не
спланировала все гораздо лучше. А ещё — жалела всё-таки о том, что у меня никогда
не будет, как у моих родителей: семьи, богатого дома, красивых праздников…
— А дальше не знаю, — отрезала я.
Драко молчал. Я сидела в своем кресле, царапала пальцами обивку да краем глаза
косила в его сторону. И впервые заметила узенький кожаный футляр, который
Драко вертел в руках — вроде как чехол для волшебной палочки, но почему-то
ужасно длинный.
— Что это? — я указала подбородком на футляр.
— Объясню потом, — отмахнулся Драко. — Лучше скажи мне вот что, Пэнси: могу ли
я убедить тебя… изменить планы на ближайшие два года?
— Повеситься, что ли?
Драко снова улыбнулся, совсем чуть-чуть.
— Нет, не так радикально. Есть способ — не из легких, конечно же, но тем не менее…
Домашний арест.
Домашний арест! Издевается он, что ли? Если уж родной отец отказался помогать, в
какую приличную семью меня сейчас пустят на целых два года? Это я ему и
высказала это вслух, не в самой вежливой форме. Но Драко только покачал головой.
— Я обговорил всё с родителями. Они согласны, что это будет достойным поступком
с моей стороны — подать тебе руку помощи в трудную минуту. К тому же, полагаю,
ты действительно сожалеешь о собственном легкомыслии?
Я обалдело кивнула. Сожалела я или нет, уже было неважно. Я просто не понимала
толком, о чем идет речь. И как Драко это себе представлял. Что я буду жить с ним и
его родителями и одновременно наблюдать, как он обжимается со своей
возлюбленной Гринграсс?
— Ну, вот, — с удовлетворением продолжил Драко. — Отец намерен поговорить с
твоими родителями. Думаю, они поймут, насколько затруднительно будет для меня
сделать тебе предложение, если тебя не примут обратно в семью.
То, что Драко сказал про родителей — прошло мимо ушей. В голове стучало, как
маятник часов, одно-единственное слово.
— Предложение, — тупо повторила я, в полной уверенности, что ослышалась. — А
Гринграсс?
— С Гринграсс мы расстались по-дружески, — сухо ответил Драко. — Уверяю тебя,
всё прошло рамках приличий.
Я чуть не рассмеялась вслух — вот уж что меня сейчас меньше всего беспокоило! Но
в горле как будто комок засел. Какое-то время я просто беззвучно шевелила губами,
даже пискнуть была не в силах. Потом обрела дар речи и выдавила:
— А… разрешат?
Вышло, конечно, чересчур жалобно, но мне было уже все равно.
— Естественно, — Драко снисходительно усмехнулся. — Ты же знаешь, если меня
что-то интересует, я выясню всё как следует. Так что я покопался в старых
фолиантах и нашел одну лазейку в законе. Древний обычай, называется Патронатом.
Установлен он был в семнадцатом веке, и надо сказать…
Драко продолжал говорить, но дальше я уже не ничего не слышала. Вернее, не так:
слышала его голос, но не понимала слов. Впрочем, это было уже неважно. Я смотрела
и смотрела на него, перед глазами все плыло, и мне казалось, что мне снова семь лет,
и снова Йоль, и с цветных витражей все-таки сошел мой собственный сказочный
человек.
Я точно знала, что теперь все будет хорошо. Все будет правильно, так как нужно.
Когда Драко протянул мне руку, я поднялась с кресла и прикоснулась к его ладони
кончиками пальцев. Мне было страшно, что это не то розыгрыш, не то сон, и вот
сейчас он развеется… Драко сжал мои пальцы в своей ладони, наклонился и
поцеловал, слегка коснувшись губами моей руки. Я выдохнула с облечением — и
снова вздохнула, полной грудью, как будто не дышала уже целый год, а то и дольше.
— Идём, Пэнси, — сказал Драко. — Нужно будет обсудить детали — надеюсь, ты не
сочтешь их чересчур неприятными.
Он взял меня под локоть и потянул к выходу. Я чувствовала тепло его ладони, и мне
было все равно — какие там детали, какой именно обычай он откопал в своих
древних фолиантах. По правде, у меня было только одно желание: прильнуть к
нему, прижаться, закрыть глаза и почувствовать, как он обнимает меня в ответ.
— Не сочту, — тихо сказала я. — Всё, что хочешь.
Драко замер на месте, как вкопанный.
— Поверить не могу, чуть не забыл. — Он выпустил мою руку, вернулся к своему
креслу и подобрал оставленный на полу загадочный футляр. — Как
неосмотрительно с моей стороны.
— Что это? — тихонько спросила я, почувствовав, как Драко снова касается моей
руки, и наши пальцы сплетаются.
Драко неопределенно хмыкнул в ответ. Мне даже показалось, что кончики его ушей
чуть-чуть покраснели. Я тряхнула головой. Нет, точно почудилось.
— Это те самые детали, Пэнси. Которые, как я уже говорил, в некотором роде
неприятны и могут тебя… расстроить. Ты хочешь обсудить их здесь и сейчас или
сначала всё-таки уйдем отсюда? Поговорим за чашкой чая, в конторе нашего
семейного адвоката…
Я улыбнулась, сильно сомневаясь, что в такой момент меня может что-то
расстроить.
— Давай сначала уйдем.
Драко улыбнулся, и в его улыбке не было насмешки. Он обнял меня за талию и
прошептал на ухо:
— Как скажешь.
И мы вместе вышли из комнаты.
***
ГАРРИ
В «Котле» было шумно и накурено — у стойки устроились квиддичные болельщики,
которые обсуждали сегодняшний матч и дымили, как оголтелые. Я помахал Ханне и
прошёл к своему столику. Северус уже сидел там в компании бифштекса с
картошкой.
— Опаздываешь, — буркнул он, разрезая мясо. — Что на этот раз?
— Ничего. Просто с Олливандером заболтался.
Я плюхнулся рядом. На нас косились, так что о приветственном поцелуе пришлось
забыть. Но что уж поделаешь. И так газеты только-только заткнулись по нашему
поводу, а Скитер перестала жужжать под окнами. Северус не раз высказывал
надежду, что её слопает какой-нибудь непритязательный стриж, и просил меня не
сыпать на подоконник хлебные крошки — так, мол, вероятность счастливого
события возрастёт. Добрая душа.
— Как ты?
— Устал. Ешь, Поттер, и пошли домой. Я весь день пробегал по аптекам, а завтра
море работы и ужин в Обществе целителей.
Северус поморщился и подтолкнул ко мне тарелку. А мне опять захотелось
улыбнуться. Я до сих пор непроизвольно улыбался, когда он говорил: «домой». А Рон
вздрагивал. Молли, кстати, тоже — но, по крайней мере, она уже не пыталась
доставать Северуса требованиями следить, нормально ли я ем, и достаточно ли
высыпаюсь. Поначалу-то при каждой встрече приставала.
— Поттер, ты заснул?
— Не-а. Погоди, я быстро.
Он и правда выглядел усталым. Мучился с новой схемой лечения: Алиса уже
свободно читала и говорила длинными фразами, Фрэнк две недели назад узнал
миссис Августу, улыбнулся ей и обнял. Той даже дурно стало на радостях. А Северус
все вечера торчал в лаборатории, стараясь усилить эффект зелий. Я подумал, что ему
не помешает ненадолго отвлечься — и торопливо спрятал взгляд. До дома он не
должен был ничего заметить.
— Поттер, ты похож на замечтавшегося книззла. И опять по уши в соусе.
Северус взял салфетку и вытер мне уголок рта. Ведьма за соседним столиком
умилённо вздохнула — он услышал, покосился на неё с бешенством и сразу же встал.
— Переговорю пока с Лонгботтомом. А ты закачивай, да поскорее.
Я сочувственно улыбнулся перепуганной ведьме, в два укуса съел свой любимый
коржик и побежал к Ханне расплачиваться. Через пять минут мы с Северусом уже
оказались в нашей гостиной. Он скинул мантию, упал на диван и закрыл глаза. Я
уселся рядом, он меня обнял и лениво поцеловал в щёку.
— Кто первый в душ?
— Не спеши. Погляди-ка сюда.
Я достал из кармана то, над чем работал три последних недели. Северус моргнул.
Осторожно взял у меня узкую коробку, открыл. Почти минуту он просидел
неподвижно, а потом улыбнулся.
— Мастер Поттер, я полагаю?
— Ну, пока ещё не Мастер… — я немного смутился, — но Олливандер сказал, что
если всё пойдёт такими же темпами, через год он представит меня Всемирной
Ассоциации Изготовителей Волшебных Палочек. А там и до мастера недалеко. Но
дело в другом. Попробуй.
Северус снова моргнул. Он держал в руках мою первую, собственноручно сделанную
палочку. То же самое чёрное дерево, та же сердечная жила дракона… Только теперь
не Гебридского Чёрного, а Венгерской Хвостороги.
— Что вдруг на тебя нашло, Поттер?
— Ну ты же говорил, что твоя после Ограничителя уже не совсем та. А эта будет
запасная. Попробуй, а?
Северус, прищурившись, пробежал пальцами по резной рукоятке. Осторожно
повертел палочку, посмотрел на меня. И вдруг ухмыльнулся.
— Попробую. И немедленно, Гарри.
Он сжал палочку в кулаке и встал. Потом поцеловал меня и потянул за собой в
спальню. Я вспомнил, что мистер Олливандер попросил обязательно рассказать ему,
как новая палочка будет слушаться своего хозяина — но уже через пять минут
понял, что делать этого не стоит. Нет, ну что-то я скажу, конечно… но точно без
подробностей.
Потому что, как теперь любит говорить Рон — Киплинга-то он по-прежнему читает,
да ещё и цитирует теперь постоянно, Гермионе на радость: «Это уже — рассказ для
больших».
FIN