Период национального возрождения, который в словацком
реклама
Период национального возрождения и романтизма, который в словацком понимании, как правило, связан с деятельностью штуровского поколения, по отношению к России является в некоторой степени продолжением стремлении первого поколения словацкой интеллигенции. Продолжаются отношения с русскими учеными, писателями, среди которых видное место принадлежит уже упомянутым деятелям – Бодянскому, Срезневскому и Погодину. Развивается библиотечный фонд Кафедры речи и литературы чехословацкой. Однако процессы проходящие в Европе, в связи с которыми до того доминирующий классицизм постепенно вытесняет романтизм, открывают новый период русско-словацких отношений. Появление нового художественного направления вполне соответствует требованиям и стремлениям словацкой интеллигенции, для которого, из-за отсутствия собственного дворянства, придворный характер классицизма чужой. В словацкой и русской культурной среде значительный след оставляет философия Гердера. Гердер утверждал, что каждый народ, каждый прогрессивный период мировой истории имеет и должен иметь литературу, проникнутую национальным духом. Гердер обосновывает положение о зависимости литературы от естественной и социальной среды: климата, языка, нравов, образа мыслей народа, выразителем настроений и взглядов которого является писатель, совершенно определённых специфических условий данного исторического периода. По этим причинам Гердера можно считать одним из духовных основателей романтизма, полагающего, что искусство должно служить, в первую очередь, отражением действительности, а не строить образ абсолютной культуры как полагает классицизм. Гердер утверждал, что носителем подлинного искусства является как раз не культивированный, но «естественный», близкий к природе человек, человек больших, не сдерживаемых рассудком страстей, пламенного и прирождённого, а не культивированного гения, и именно такой человек должен быть объектом художественного изображения. Сравнивая словацкое и русское восприятие мыслей немецкого философа, необходимо подчеркнуть факт, что в русской культурной среде они отразились подругому, чем в среде словацкой. Если в Словакии философия Гердера становятся основой идеи национального освобождения, то в России служит базисом попыток создать более справедливое общество. Во многом повлияли на деятельность декабристов, и что не менее важно на идеи русских славянофилов. Переход от классицизма к романтизму в Словакии, вопреки отсутствию дворянства проходит гораздо медленнее, чем в западной Европе или в России. В произведениях штуровского поколения одновременно с типично романтическими знаками звучат черты собственные классицизму или сентиментализму. Словацкому романтизму чужой индивидуализм английского романтизма, ориентация на личные проблемы или любовные переживания героя, которые появляются и в русской литературе, прежде всего в творчестве Лермонтова. Людовит Штур требовал от произведений национальный пафос, идейность, воспевание славянства, его прошлого и настоящего, первое место отдает общественной роли литературы. Этот замедленный переход сказался и в восприятии русской литературы. Высшие достижения русской литературы, произведения в то время уже известных авторов – Фонвизина, Державина, Карамзина, Крылова, Жуковского, Пушкина, Грибоедова, Лермонтова и Гоголя появляются в Словакии весьма редко и переводы упомянутых авторов вытеснены часто, с сегодняшней точки зрения, второстепенными авторами. Выбор произведения русской литературы опирался на требованиях словацкой интеллигенции, которая по отношению к культурам славянских народов, ориентировалась почти исключительно на идеи славянской взаимности. Понятно, что видное место занимают произведения, посвящены истории. Хорошо известной среди словацкой интеллигенции является историческая литература: «История государства российского» Карамзина (его лучшее произведение написанное в духе сентиментализма – «Бедная Лиза», не вызывает в Словакии интерес), и «Слово о полку Игореве». Долгое время самым переводимым автором в Словакии был Алексей Степанович Хомяков, писатель публицист, один из основоположников русского славянофильства. Отношения словацкой интеллигенции с русской литературой были основаны не только на прямом контакте с русской литературой и ее переводами на словацкий язык. Источниками информации о новейших явлениях в русской культуре служили часто переводы на другие языки, которыми словацкая интеллигенция свободно владела. Довольно частым источником был немецкий язык, что связано с узкими контактами словаков с немецкой интеллигенцией и их обучением в немецких городах. Некоторые информации поступали в Словакию и посредством венгерского языка и сербского языка, однако важнейшую роль играло чешское посредничество. В отношениях словацкой и чешской интеллигенции можно выделить несколько этапов. Кажется, наиболее плодородным был этап до 60-х годов, когда в существующих чешских журналах и газетах появлялись не только чешские переводы русских текстов, а также переводы словацких авторов. До 60-х годов в чешских журналах (Květy, Lumír, Včela, Pražské noviny) представлено в переводах более 30-ти русских писателей, среди которых первое место принадлежит Пушкину, второе Карамзину и третье Булгарину. Довольно долго единственным словаком, который переводил Пушкина на словацкий язык, был Карол Кузманы. Некоторое охлаждение словацко-чешского сотрудничества можно заметить в годы формирования словацкого литературного языка штуровским поколением. Кодификация словацкого литературного языка, за основу которого было взято наречие зволенского региона, вызвало недовольство чешской интеллигенции, которая стремление словаков понимала, как попытку избавиться чешского влияния и предательство во имя своих собственных целей. Сокращение числа опубликованных в чешской прессе статей словацких авторов связано и с появлением первых словацких журналов, благодаря которым исчезает необходимость печататься в чешской прессе. Это явление усиливается после 60-х годов, когда интерес к русской литературе обращается опять к нравственным и дидактическим произведениям, среди которых первое место занимает творчество Хомякова. Такое состояние в переводческой деятельности словаков продолжается до появления переводов Ваянского, Незабудова и на переломе XIX и XX веков в переводах Юрая Мара. Благодаря их работе творчество Пушкина окончательно завоюет первое место среди русских авторов в Словакии. Литература русского романтизма, кроме немногочисленных переводов, в Словакии оставила и другой след. В значительной степени повлияла на подлинные словацкие произведения. В отличие от русского романтизма, где среди типичных жанров романтической литературы – поэмы, баллады и лирики, доминирующее место принадлежит поэме, в словаки это место занимает баллада. Этот факт можно объяснить, во-первых, совершенно другой общественной системой и значит нехваткой адресата, во-вторых, интересом словацких писателей к устному народному творчеству, которого черты можно усмотреть в балладе. Однако и в характере русской и словацкой баллады можно видеть отличия. Интерес в Словакии уделяется не балладам Жуковского, а балладам Пушкина, в которого творчестве занимали лишь маргинальное место. Баллады, в которых главное место обращено к внутренним переживаниям, личным проблемам, словацких авторов не привлекает, опять требуется общественные, нравственные цели, которые в большей мере присущие в произведениях Пушкина . Выбор Пушкина связан с его объективностью, ясностью и до половины XIX века представляет единственные баллады в Словакии. Кроме баллады «Романс» («Под вечер осенью ненастной…»), это, прежде всего «Песнь о вещем Олеге» (кроме Кузманыго перевода появляется позже и перевод Янка Краля). Если в Кузманишо переводе чувствуются знаки типичные для словацкого переходного периода между классицизмом и романтизмом, то у Краля, заметно влияние устного народного творчества, которое значительно повлияло на характер перевода. Песнь о вещем Олеге повлияла и прямо на словацкие произведения. Тут можно упомянуть исторический эпос Браксаториса «Судьба или Олег, воевода русский» (Osud aneb Oleg, vévoda ruský) или «Исторические песни» (Historické spevy) Людовита Штура. Хотя поэма, как жанр типичный для периода романтизма, занимает не столь видное место как баллада, ее влияние на словацкую литературу нельзя свести к нулю. Полные переводы поэм Пушкина появляются только после 70-х лет, тем не менее, некоторые из них были известны словацким авторам уже с конца 30-х годов в подлиннике. Выбор отдельных текстов Пушкина, опять, опирается на характере и содержании отдельных поэм. Из так называемых, южных поэм внимание уделяется только «Кавказскому пленнику» и «Цыганам». Присутствуют в них мотивы освобождения народов, экзотичности, идеи национального определения и независимости, которые полностью соответствовали пониманию роли литературы у словацких представителей романтизма. Из поэм словацких писателей больше всех приближается к южным поэмам Пушкина «Милица» Сладковича. Экзотический момент здесь представляют турки, которые одновременно выступают и в роли угнетателей южных славян. Кроме упомянутых поэм, особый интерес вызвали поэмы «Медный всадник» и «Полтава», в которых сочетается романтическая фабула с героической темой освобождения отечества. К пушкинским произведениям типа «Евгений Онегин» или «Руслан и Людмила» в словаки не возникают в период романтизма аналогичные произведения. Что касается лирики, единственным представителем, к творчеству которого не имеют ни каких претензий, ни Коллар, ни Штур – Хомяков. Из стихотворений Пушкина, интерес вызывают лишь относительно архаизирующие произведения «Пророк», «Поэту», «К морю» Если в России гражданская лирика была явлением маргинальным, то в Словакии ей принадлежит господствующая роль. К произведениям Хомякова примыкают, прежде всего, стихотворение Сладковича «Omladinám» и стихотворение «Orol» Ботту.
