Cимонова Т. Г. Уровни ретроспекции в современной прозе

Т. Г. Cимонова (Гродно)
УРОВНИ РЕТРОСПЕКЦИИ В СОВРЕМЕННОЙ ПРОЗЕ
Современная литература демонстрирует большой диапазон временных
параметров повествования: в настоящем времени и в разной степени
удаленности от него. Последнее получило наибольшее распространение, т.к.
литература постоянно обращается к воспроизведению уже произошедшего,
бывшего в реальности или сконструированного воображением писателя.
Ретроспективность присуща как документальной, так и художественной
прозе. Крайняя степень ретроспекции проявляется в исторических жанрах,
когда отрыв событий от времени их отражения может исчисляться
столетиями. Дистанция в несколько десятилетий от изображаемого
свойственна автобиографической и мемуарной прозе. Очерки, заметки,
рассказы могут запечатлеть произошедшее совсем недавно, то, что не
отождествляется с прошлым. Тем не менее предмет повествования
оказывается за пределами текущего, сиюминутного.
Степень удаленности от изображаемого порождает разноуровневость
ретроспекции в современной прозе.
Очевидная ретроспективность как обязательная жанровая установка
присутствует в мемуарных произведениях. Литература на современном этапе
все более отходит от стереотипных канонов мемуаристики. Классические
мемуары с их неторопливой обстоятельностью и последовательностью
изложения от отдаленного к близкому прошлому уступают место более
сложным формам письма, характеризующегося нелинейным движением
времени,
раскованностью
авторского
повествования,
свободно
перемещающегося от настоящего к разновременным фрагментам прошлого,
меняющего проблемно-тематичсеские ряды в отражении действительности.
Такого рода воспоминания составляют прозу мемуарного типа, которая
приближается к художественным текстам.
Корпус мемуарных произведений в современной литературе
представлен воспоминаниями в традиционной форме (Д. Бобышев «Я здесь»,
Н. Коржавин «В соблазнах кровавой эпохи»), мемуарной эссеистикой
(И. Губерман «Пожилые записки», «Книга странствий»), мемуарными
романами (В. Аксенов «Таинственная страсть»), циклами мемуарных заметок
(Д. Гранин «Причуды моей памяти»).
Очевидно усиление эссеистики в прозе И. Губермана. Если в
«Пожилых записках» выдержан принцип воспоминаний о прожитом и
пережитом, (именно они являются объединяющим фактором повествования),
то в «Книге странствий» воспоминаниям отводится впомогательная роль
иллюстраций к авторским размышлениям о жизни. Эссеистичность своего
творческого метода сам автор отметил с присущим ему юмором: «К
несомненным достоинствам моей книги следует отнести тот факт, что ее
можно читать, начав с любого места и не подряд» [1, c.5]. Именно поэтому
события, о которых вспоминает писатель, не выстраиваются в общую линию,
а всплывают как разновременные эпизоды, привязанные к определенным
темам авторских размышлений, отраженных в соответствующих главах:
«Остудись во гневе», «О лени, матери всех пороков», «Что наша жизнь?»,
«Судьба человека» и др. В главе «Прощение зависти» воспоминания о
собственных школьных годах перемежаются с рассказами о происшествиях
со знакомыми, и весь предложенный читателю жизненный материал
скрепляется рассуждениями по данному вопросу.
Последняя книга В.Аксенова «Таинственная страсть» создана в форме
мемуарного романа, где образы реальных людей и их биографии
трансформируются в авторском литературном отражении, индивидуальное
возводится до уровня типичного, в отдельном, частном видятся характерные
особенности определенного исторического времени и социальной среды.
Типологическое обобщение утверждается и специальным приемом: заменой
подлинных фамилий своего рода псевдонимами (Вознесенский – Андреотис,
Евтушенко – Ян Тишинский, Рождественский – Роберт Эр и т.д.). При этом
«роман о шестидесятниках» (аксеновское определение жанра) выстраивается
как традиционные мемуары – в хронологической последовательности от 60-х
к 90-м годам, что обнаруживает обращенность мемуаров к разновременным
пластам действительности.
Необычное в жанровом плане произведение вышло из-под пера
Д.Гранина. «Мемуары? Нет. Звучит слишком пафосно применительно к этой
странной книге. Хотя по сути почти верно. Ведь автор <…> пережил все
перипетии новейшей истории нашей страны в эпохи от Сталина до Путина.
Судьба подарила ему встречи <…> со многими незаурядными людьми. Ему
есть что вспомнить, и он вспоминает…» [2, c.5], – так рассуждают по этому
поводу издатели книги.
Книга включает в себя мемуарные заметки, очерки, зарисовки,
привязанные к разным временным пластам, вобравшие опыт жизни самого
писателя и современную ему историю общества. Их расположение не
подчиняется строгой хронологии, кажется бессистемным и хаотичным,
отражает скорее процесс сознания, свободное движение мысли, чем
выверенный по форме и содержанию рассказ. В совокупности же эти
фрагменты составляют единый текст, из которого складывается
представление о многоликой действительности, открывшейся писателю и
ставшей объектом его рефлексии.
Есть в заметках Гранина время давно прошедшее (например, раздел
«Античные байки» или разрозненные записи о Ветхом Завете, о великих
представителях человечества). Ретроспективность такого рода вскрывает
негласные параллели между прошлым и настоящим, обнаруживает, говоря
словами М.Пришвина, «тайную современность рассказа о несовременных
вещах». «У Перикла голова была в форме луковицы, скульпторы надевали на
него шлем. На всех бюстах он в шлеме» [2, c. 263]. История советского
искусства, хорошо известная писателю, актуализирует подобный прием
лакировки действительности, зародившийся еще в древности.
В большинстве записей предстает время мемуарное, отражающее
воспоминания автора, в ряде случаев – время историческое, совпавшее с
периодом жизни писателя, но не ставшее его личным опытом (возможность
импичмента Ельцину, реакция англичан на гибель принцессы Дианы).
Проблемно-тематическое содержание фрагментов, включенных в книгу,
многообразно: история, искусство, наука, литература, война, творчество,
политика, бытовые обстоятельства, нравственные параметры человеческой
личности. В этом калейдоскопе часто объединяются прошлое и
современность, в результате чего многое обретает новый смысл или
дополнительные обертоны. «Достижения советской культуры кажутся не так
значительны, как они казались для своего времени. Сегодня судить о них
сложно. Надо понимать, что значил, допустим, Тендряков, или Твардовский,
или Товстоногов в то время, когда они творили. Ныне же остается только
текст или воспоминание»[2, c. 77]. Сопоставив советское искусство с
высокой классикой, Гранин приходит к паритетному выводу: «… есть в
произведениях временная составляющая, а есть вечная, а какая из них важнее
и нужнее, вопрос бессмысленный» [2, c.78].
Как видим, мемуары и книги мемуарного типа – с включением
мемуарного компонента – отчетливо обнаруживают свою ретроспективность,
при этом обращение к прошлому варьируется: вступает в свои права давно
прошедшее, отдаленное прошлое, недавнее прошлое и то, что связано с
понятием «современность», но уже прошло, завершилось.
В современной литературе много текстов, основанных на
воспроизведении минувшего, бывшего, но этот отрезок времени и
включенные в него события не воспринимаются как прошлое, очевидна их
связь с тем, что осознается в качестве «нынешнего», «современного».
Примером такой пограничной ретроспекции может служить книга З.Зиника
«Письма с третьего берега». Англия деревенская (поместье лорда
Филлимора), Англия городская (Лондон) увидены сквозь призму
собственной жизни писателя – эмигранта из СССР. Время действия точно не
обозначено, однако очевидно, что это не мемуарное время, о котором
вспоминают как о достоянии истории. Осознание историчности
изображаемого – основная интенция автора мемуаров.
В «Письмах с третьего берега» запечатлено то, что было, случилось,
прошло, но не отстоит от времени создания книги на солидной дистанции.
Об этом свидетельствует совмещение глаголов прошедшего и настоящего
времени. «…Смоковницу посадили в свое время в углу забора лорд Робин и
леди Мария. Они посадили, а мы с моей женой Ниной Петровой пожинаем
плоды. Точнее, именно не пожинаем, потому что ленивы и в последнее время
были тут главным образом лишь по уикэндам. А плод гниет. <…> Короче,
надо было срочно зазывать в гости сестру леди Марии – Веру» [ 3 , c.52].
Здесь трем глаголам прошедшего времени противостоят три глагола
настоящего времени, и весь фрагмент итожится конструкцией, где
представление о прошлом «надо было» дополняется инфинитивом
«зазывать», ассоциирующемся с современным состоянием жизни. Возникает
то положение, о котором писал Б.Успенский: «…по своему
композиционному значению форма несовершенного вида прошедшего
времени знаменует как бы “настоящее в прошлом“» [4, c. 127], т.е.
определяет пограничный вариант повествования.
Чередование разновременных глаголов создает иллюзию перемещения
во времени, сообщает динамику повествованию, вместе с тем освещает
ситуацию как уже случившуюся, не привязанную к сиюминутности. Причем,
настоящее время глаголов может подчеркивать регулярность, постоянство
происходящего, что перемещает регистр повествования в режим «тогда и
сейчас»: «Объявив себя психически невменяемой (чтобы ее не лишили
пособия по соцобеспечению), концептуалистка Грета настолько вошла в
роль, что уже не может сказать в точности, что ей мерещится, а что нет, где
кончаются галлюцинации и искусство, а где дышит почва и судьба. Особенно
тяжело приходится Грете в полнолуниие, Луна действует на нее так же, как
на оборотней и вапмпиров. <…> Она впадает в каталептическое состояние.
Глаза у нее стекленеют, и в голове звучат голоса»[3, c. 137].
Дифференциация ретроспекций может осуществляться и по иному
принципу, когда во внимание принимается субъект речи: авторповествователь, его информаторы (лица, чьи рассказы приводятся в
произведении), создатели документальных свидетельств, включенных в
текст. Так, И. Губерман обильно уснащает собственный рассказ случаями и
фактами, которые стали известны ему в чужом отражении, воспроизведенные
друзьями и знакомыми, неожиданными собеседниками, а Гранин, помимо
такого рода информации, опирается на документально зафиксированные
сведения. Во временном плане обозначенные типы рассказчиков не всегда
совпадают, на этой основе выделяются разные слои ретроспективного
повествования.
Практика современной литературы разрушает представление о
ретроспективности
как
монолитной,
нерасчленимой
категории.
Ретроспективность означает разную степень удаления во времени от периода
создания текста, а также определяется субъектом речи. Варьирование
уровней ретроспекции – одно из средств художественной выразительности
отдельных текстов и отражение богатых возможностей словесного искусства
в целом.
____________________
1. Губерман, И. Книга странствий / И. Губерман. – М., 2009.
2. Гранин, Д. Причуды моей памяти / Д. Гранин. – М.-СПб, 2009.
3. Зиник, З. Письма с третьего берега / З. Зиник. – М., 2008.
4. Успенский, Б. Поэтика композиции / Б. Успенский. – СПб, 2000.