Способна ли судебная система исправлять свои ошибки

Способна ли судебная система исправлять свои ошибки?
В. Руднев,
главный редактор журнала "Российская юстиция"
Платон мне друг, но истина дороже
Не скрою, решение о публикации нижеприведенных мнений адвокатов С.
Полякова и Ю. Костанова далось мне, главному редактору журнала "Российская
юстиция", нелегко. Дело даже не в отрицательных рецензиях некоторых членов
редсовета (были, правда, и положительные), которые увидели в суждениях
адвокатов лишь заинтересованные мнения одной из сторон в судебном споре. А
по заключению одного из членов редсовета, даже если и признать указанные в
статьях факты, их нельзя принять за систему, ибо судебные ошибки носят
разовый характер, а их исправление гарантировано законодательством.
Так-то оно так, но не слишком ли много судебных ошибок на одну страну? И
почему при замечательных законах, гарантирующих исправление судебных
ошибок, и умудренных судьях, которые постоянно повышают свою
квалификацию, число ошибок (сужу по официальной статистике и
редакционной почте) не уменьшается? И таких "почему" можно задать сотню.
Но боюсь, что единого универсального ответа на эти вопросы нет; есть лишь
разные мнения и суждения, в большей или меньшей степени приближающие
нас к истине. Вот и надо, убеждал я себя, публиковать разные мнения, постигая
тем самым ту истину, ради которой, собственно, мы и выпускаем наш журнал.
Смущало только одно: в критическом запале наши авторы добрались до высших
судебных инстанций. А Верховный Суд Российской Федерации - один из
учредителей "Российской юстиции". И как-то не принято со страниц журнала
критиковать своего учредителя.
Но вспомнив мудрую латынь "Amicus Plato, sed magis amica veritas", я со
спокойной душой представляю на ваш суд мнения двух адвокатов, которые,
надеюсь, приблизят нас к истине.
***
Равнодушие судебной системы - оборотная сторона ее
абсолютной независимости
С. Поляков,
адвокат, кандидат юридических наук
В законодательстве закреплена достаточно стройная система проверки
судебных актов. Рассмотрение надзорных жалоб уполномоченными на
принесение протеста лицами, ответы на все доводы заявителей в соответствии с
законом и опубликованной судебной практикой должны, казалось бы, устранять
ошибки нижестоящих судов либо по крайней мере делать судебные решения
понятными тем, кто ими недоволен.
К сожалению, реальная практика высших судебных инстанций вызывает
серьезные сомнения в их способности к каждому делу применять
общепринятые стандарты. Так, типичным является перенаправление надзорных
жалоб председателям областных и приравненных к ним судов, которые уже
отказали в принесении протеста и письма которых прилагаются к жалобам.
Заявители получают открытку о переадресовке жалобы либо сопроводительное
письмо о том же, подписанное судьей Верховного Суда РФ - между прочим,
лицом, не уполномоченным на принесение протеста.
Статья 2 Протокола N 7 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод
закрепляет право на пересмотр судебного решения именно вышестоящей
инстанцией. При этом ни ГПК, ни УПК не дают канцеляриям высших судебных
инстанций полномочия перенаправлять надзорные жалобы лицу, уже
рассмотревшему их в соответствии со своей компетенцией. Это явление не
имеет юридического основания. Его можно понимать только как побуждение
председателя областного суда изменить уже высказанную им по делу позицию,
что является очевидным нарушением принципа независимости суда (ст.120
Конституции РФ). Понятно, что заявитель получит от председателя суда,
которому дело возвращено на рассмотрение, подтверждение своей прежней
позиции (наблюдать иное мне не доводилось). Далее, дело может еще несколько
раз пройти по тому же кругу - и все с тем же "результатом".
Мой личный рекорд - четыре "круга" - установлен при представительстве по
делу О., который обжаловал определение об отказе во взыскании расходов на
оплату услуг представителя с должностного лица, действия которого были
признаны судом незаконными. Интересы правосудия обязывали высшую
судебную инстанцию принять решение по существу жалобы: ей следовало
поддержать одну из правовых позиций, мою или обжалуемую (обе логически
обоснованные), устранив тем самым неопределенности правового
регулирования вопросов возмещения расходов на оплату услуг представителя
по делам, возникающим из административно-правовых отношений. Но на деле
все было иначе. Жалобы заявителя с выражением косвенного согласия с
изложенной в ней позицией каждый раз переадресовывались председателю
Пермского областного суда, который, естественно, оставался при своем мнении.
Наконец, после четвертой попытки получить ответ по существу обжалуемого
вопроса, через год после первого обращения в Верховный Суд РФ, дальнейшие
шаги были прекращены.
Понятно, что подобный стиль "рассмотрения" надзорных жалоб не
предназначен для решения задач правосудия. Смысл его только в том, чтобы
изнурить заявителя, сделать так, чтобы он оставил в покое высокий суд, "не
приставал к нему со своими вопросами".
Иногда, при определенной настойчивости или "удачливости" удается получить
отрицательный ответ по существу жалобы от судьи Верховного Суда РФ.
Впрочем, подобные негативные ответы обычно обходят полным молчанием
основные доводы жалоб, так что их трудно расценивать иначе как отказ в
реализации права на пересмотр судебных постановлений в порядке надзора.
В отличие от Верховного Суда РФ ответы на надзорные жалобы в Высший
Арбитражный Суд РФ всегда подписываются заместителями Председателя
названного суда. Впрочем, и они, как правило, поверхностные, скорее отписки без опровержений решающих доводов жалобы.
Приведу пример. В течение одной недели (3 и 7 сентября 1999 г.) Федеральный
арбитражный суд Уральского округа по двум сходным делам вынес два
противоположных решения. По одному из дел в Высший Арбитражный Суд РФ
была принесена надзорная жалоба, в которой указывалось, что нарушен
принцип законности, требующий по аналогичным делам принимать решения на
основе единой правовой позиции. Однако, отказывая в удовлетворении жалобы,
заместитель Председателя Высшего Арбитражного Суда проигнорировал это
обстоятельство, тем самым фактически согласившись с нарушением принципа
единства выносимых судебных решений.
Удручают и нередкие случаи неуважения судебной власти к своим собственным
судебным актам, чему также можно привести немало примеров. Так, О.
обратился в Верховный Суд РФ с заявлением о признании незаконным
(недействительным) и не подлежащим применению пункта одного из писем
Министерства РФ по налогам и сборам. Он исходил из опубликованного в
Бюллетене Верховного Суда Российской Федерации (1999. N 3. С.7-10) решения
Верховного Суда РФ, признавшего незаконным аналогичное письмо того же
ведомства. В определениях об отказе в принятии заявления в связи с его
неподсудностью и об оставлении первого определения без изменения
говорилось, что обжалуемое письмо, изданное с нарушением порядка,
установленного законодательством, не является нормативным актом
федерального органа исполнительной власти, посему для рассмотрения жалобы
нет основания. Ранее, однако, указанное обстоятельство расценивалось именно
как основание для удовлетворения аналогичной жалобы. Характерна и реплика
председательствующего по делу, объясняющая изменение позиции: "Раньше
таких дел было немного, поэтому мы их и рассматривали". В ответе на
надзорную жалобу факт неуважения Верховным Судом РФ собственного
решения обойден деликатным молчанием.
Зная о подобных случаях, и нижестоящие суды нередко пренебрежительно
относятся к правовым позициям высших судебных инстанций.
Суммируя сказанное, приходится признать, что наша судебная система не
готова к каждому делу относиться с полной ответственностью, каждое решение
выносить тщательно и мотивированно - как правовой эталон. Не потому ли
российская правовая система отказывается признать источником права
судебный прецедент? Это порождает повседневное нарушение принципа
равенства граждан перед законом (ст.19 Конституции РФ), неверие в
правосудие, наносит непоправимый вред конкретным людям. Председатель
Европейского Суда по правам человека Л. Вильдхабер, отстаивая судебный
прецедент как источник права, справедливо отмечал, что неодинаковое
разрешение сходных дел способно привести к неравенству граждан перед
законом: "В результате могут оказаться нарушенными законные ожидания тех,
кто ищет защиты у правосудия" (см.: Государство и право. 2001. N 12. С.5).
Изменения, внесенные новыми процессуальными кодексами (АПК и УПК РФ) в
порядок рассмотрения дел в порядке надзора, направлены, в том числе, и на
устранение отмеченных недостатков. Но главное для решения проблемы готовность надзорных инстанций каждое дело рассматривать по высоким
стандартам правосудия.
Равнодушие и сомнительная избирательность судебной системы - оборотная
сторона ее абсолютной независимости. Жизнь показывает, что любая замкнутая
система неизменно подвержена разложению.
Общество пришло к пониманию этого в отношении административных органов,
установив судебный контроль за исполнительной властью. Примечательно, что
Гегель относил суды к полицейской власти, а Монтескье называл судебную
власть исполнительной, ведающей вопросами права гражданского, которая
карает преступления и разрешает столкновения частных лиц (см.: Гегель Г.В.Ф.
Философия права. М., 1990. С.329; Монтескье Ш.Л. Избранные произведения.
М., 1955. С.290). Как в прежнем, так и в новом КоАП суд - в ряду других
органов исполнительной власти, рассматривающих дела об административных
правонарушениях. Весомыми представляются аргументы профессора А.
Наумова, доказывающие, что суд - это орган борьбы с преступностью (см.:
Российская юстиция. 2002. N 1. С. 24-26).
Таким образом, сегодня у суда мы видим две группы функций. Первая группа функции, осуществляемые совместно с исполнительной властью. Вторая функции контроля за исполнительной властью. В обществе все больше
укрепляется идея о том, что административные суды должны стать особой
судебной системой, специализированной на спорах граждан с органами
государственной власти. Это суды, осуществляющие только функции контроля.
Полагаю, что административные суды должны рассматривать также и жалобы
на органы судебной власти - в тех случаях, когда они не мотивируют свои
решения, не исполняют гарантии пересмотра судебных актов в соответствии с
законом. Причем делать это они должны без вмешательства в рассмотрение
конкретных дел по существу и без подмены в этом существующих судебных
инстанций. Наличие внешнего контроля заставит суды быть более
требовательными к обоснованности своих постановлений.
***
Одна надежда - на Европейский Суд по правам человека
Ю. Костанов,
адвокат, кандидат юридических наук
Судебные ошибки были, есть и, по-видимому, будут. Приговор - дело людей,
которым, увы, свойственно ошибаться. Избавиться от судебных ошибок так же
невозможно, как полностью искоренить преступность. Но свести их к
минимуму - можно и, конечно же, нужно. Для этого, собственно говоря, и
существует процессуальный закон. Беда только, что закон не всегда
исполняется. Но если уж законодательные гарантии не сработали, если
допущена судебная ошибка, то для ее исправления существует кассация (и
апелляция - в мировой юстиции).
Жаль только, что суды кассационной инстанции далеко не всегда справляются
со своей задачей. Слишком часто участие в кассационных заседаниях оставляет
грустное впечатление, наводит на мысль, что твое право на участие в
кассационном заседании есть не более чем jus nudum - "голое право", уважать
которое никто не намерен, что судьи тебя не слушают, что доводы, изложенные
тобой в кассационной жалобе, никого не интересуют.
Не буду голословным. По делу З. в кассационной жалобе утверждалось, что
действия, в совершении которых осужденная признана виновной, не образуют
состава преступления. На это в кассационном определении сказано, что вина
подсудимой в инкриминированных ей действиях доказана. Но о том, что эти
действия сами по себе не преступны, - фактически ни слова.
По делу В. в кассационной жалобе указывалось на множество процессуальных
нарушений, в том числе и на то, что по заявлению граждан руководитель
следственной группы во время процесса встречался со старшиной присяжных.
Мало того что эта жалоба была Верховным Судом РФ направлена в областной
суд, вынесший приговор, а областным судом проверка была поручена (кому ж
еще!) расследовавшей дело областной прокуратуре, - производил проверку
следователь, работающий в отделе, возглавляемом тем самым руководителем
следственной группы. Обо все этом в кассационном определении - ни слова.
По делу К. обжаловано в кассационном порядке постановление судьи районного
суда об аресте. В жалобе было указано, что в обжалуемом постановлении в
качестве основания для ареста судья, в нарушение закона, сослался на одну
только тяжесть преступления, за которое может быть назначено наказание в
виде двух лет лишения свободы. В ответ в кассационном определении просто
повторен тот же довод судьи. Можно подумать, что судьям неизвестно
содержание статей УПК РФ, не позволяющих брать под стражу человека только
на основании тяжести инкриминированных ему действий. Очевидно, что
доводы жалобы судебной коллегией откровенно проигнорированы.
Подобных примеров можно привести множество - каждый адвокат сталкивается
с ними едва ли не ежедневно. Почему же это происходит?
Думается, что ответ, во-первых, кроется в формулировках УПК РФ. Как ни
странно, нынешний УПК РФ не требует от судей включать в текст определения
ответы на доводы кассационной жалобы. А между тем в ранее действовавшем
УПК РСФСР была норма, обязывавшая суд кассационной инстанции при
оставлении без удовлетворения жалобы или протеста указывать основания, по
которым доводы жалобы или протеста признаны неправильными или
несущественными (ч.2 ст.351 УПК РСФСР). Нет сомнения, что прежняя
формулировка в более полной мере обеспечивала права участников процесса в
кассационной инстанции.
Но не только неудачными законодательными формулировками объясняется
фактическое бездействие кассационных коллегий. Все знают, что по
нынешнему УПК суды кассационной инстанции обязаны оглашать определение
полностью, а оглашают, как и прежде, - даже наш ареопаг, Верховный Суд РФ, только резолютивную часть. Почему? Ответ банален и прост: ввиду ужасающей
загруженности. Например, на одно кассационное заседание одного
кассационного состава в Московском городском суде приходится в среднем 50
уголовных дел. Способны ли трое судей огласить 50 определений (даже если
они, в нарушение всех законов, были бы написаны заранее)? Могут ли они
внимательно выслушать сотню судебных ораторов - как минимум по одному с
каждой стороны? А ведь кроме прокуроров и адвокатов есть еще и
потерпевшие, и гражданские истцы, и гражданские ответчики. Могут ли они
уловить высказанные доводы, вникнуть в них и осмыслить должным образом?
Могут ли после этого кассационные коллегии не быть "затвердительными"?
Однако ссылки на перегрузку не всегда продуктивны. Нельзя забывать и о том,
что, не отвечая на доводы жалобы, по существу не разрешая жалобу, суд
кассационной инстанции тем самым порождает новые жалобы - теперь уже
надзорные. Порой кажется, что у некоторых судей выработалась установка на
отклонение жалобы во что бы то ни стало. Даже профессиональный жаргон у
них весьма показателен: вдумайтесь: не судьбы людские решают они, а
"отписывают дела"!
Одна надежда в такой ситуации - на Европейский Суд по правам человека,
решения которого обязательны и для нашей страны. И в связи с затронутой
темой хочу напомнить, что в одном из своих решений этот Суд постановил:
нерассмотрение апелляционным судом доводов, изложенных в жалобе,
нарушает требование п.1 ст.6 европейской Конвенции о защите прав человека и
основных свобод о справедливом разбирательстве дела, поскольку
квалификация этих доводов как достаточно обоснованных могла бы привести к
иному решению по делу.
В. Руднев,
главный редактор журнала "Российская юстиция"
"Российская юстиция", N 6, июнь 2003 г.