Авторский конспект выступления

ОПЫТ ЖУРНАЛИСТА И ТРУД ПИСАТЕЛЯ
Давайте поставим цель с предельной ясностью. Мы говорим о возможности
пройти путь от журналиста к писателю – но надо ли это, и зачем?
Любую работу мы делаем потому, что нам это нравится. Деньги – это
отдельный вопрос. Чисто русский феномен: мы работаем, чтобы показать
всем, как мы здорово умеем это делать, а они нам платят, потому что еще не
хватало, чтобы не платили.
Я работал с многими главными редакторами, и самый гениальный – без
всяких преувеличений – из них, Виталий Третьяков, говорил: человек не
может работать по-разному за зарплату в 1000 и в 2000 долларов. Он все
равно будет работать так, как умеет и как хочет. Вывод Третьяков делал
печальный, с зарплатами в его «Независимой» было плохо.
Так вот, писатели пишут не потому, что им хочется заработать. А потому что
писать - ни с чем не сравнимое удовольствие. Писать – не средство, а цель.
Когда начинаешь делать главу за главой, в голове одна только мысль: чтобы
никто не помешал в течение нескольких месяцев. А потом, когда это счастье
кончается, наступает полный упадок, требующий отдыха.
В России немного богатых писателей. Есть миллионеры. Известно, что с
каждой книги автор получает примерно доллар, у нас меньше. Бушков,
Донцова, Акунин – они продают по 200-300 тысяч экземпляров книги, но
книг у них много, так что можно делать выводы. Акунин – это феномен, ему
удалось совместить несовместимое – большие тиражи и очевидную
респектабельность, высокий уровень своих книг. И даже он, если бы
торговал нефтью, жил бы лучше.
Второй эшелон писателей (по доходам), к которому и я отношусь, за одну
книгу – а это год работы – получает эквивалент умеренно хорошей зарплаты
плюс всякие радости типа куда-то поехать. Это хорошо, но не более того.
Зато ощущение полноты и счастья от жизни невероятное. Есть такая жизнь –
ею живет режиссер. Художник. Актер. Это сладкий яд – эти профессии. Яд
потому, что – а вдруг лучше, чем прежнюю твою же книгу, уже не
напишешь. Вот это страшно – пытаться победить самого себя.
Дело, конечно, в особом месте художника в обществе. Смысл и конечная
цель существования любого человеческого общества – это культура.
Культура – это воплощенное представление о том, что такое настоящая,
комфортная, прекрасная жизнь. Как звучит музыка. Как выглядят ваши дома,
одежда, какой вкус у вашей еды. Что такое красивый человек (статуя,
картина).
Еще ест столица – город-символ прекрасности жизни. Астана в Казахстане.
Рим при Борджиа, которые платили Микельанджело и другим. И любой
другой великий город в любую эпоху. Герои такого города - не только
воины, но и музыканты, и повара, и поэты.
Литература же – такой особый вид культуры, который как бы пронизывает
сетью сосудов все остальные ее виды. Это умение сделать словом то, что все
прочие делают как-то еще.
Трепетное отношение к людям культуры было и будет всегда и везде. Сейчас
мы переживаем спад российской цивилизации, если не тотальный ее кризис,
и поэтому слабее заметна роль культуры на вершинах общества и власти – но
в глубине общества отношение все равно невероятное. Люди культуры - не
служители религии, но это на ступеньку ниже, проповедники не небесного, а
земного смысла жизни.
И все это тоже часть удовольствия от профессии писателя, которое ни за
какие деньги не купишь.
Это удовольствие быть кем-то, уметь что-то. Напомню о классическом
гуманитарном образовании, которое всегда включало и будет включать науку
высказаться, написать что-то, спеть или сыграть. Во все эпохи, во всех
странах. Это - часть создания настоящего человека. И, соответственно, если
не создается, - человек чувствует ведь, что не получился! - то мы имеем
несчастную тварь, полную бессмысленной злобы против любых элит, но
особенно просвещенных. Это то, что мы сейчас снова в нашей стране
наблюдаем.
Желательно, конечно, чтобы в вашей литературной деятельности все
получалось. Надо быть хоть в каких-то смыслах успешными. Знаю
множество навеки уязвленных писателей, ненавидящих себя и особенно
коллег, авторов, пишущих дико мрачные вещи насчет того, как невыносимо
жить в России и мире вообще, какие кругом ужасные люди, бомжи, аутистыубийцы и т.д. Таких ценит только специфическая стая волков и гиен по
имени литературное сообщество.
Но если под вашими пальцами возникают картины улиц и городов, если вы
умеете создавать интересных и ярких людей, с которыми происходят
удивительные события – если вам за это немножко платят – если вы знаете,
что есть люди, которые вами восхищаются, сколько бы их ни было – это
очень неплохая жизнь.
И хочется задуматься, как к ней прийти наименее болезненным путем.
Переходим к технологиям. Журналист и писатель – это одна профессия или
две? Если две, то как сочетать одну с другим? Мешает ли журналистский
опыт или помогает?
Это классические вопросы. На них уже отвечали не раз, поэтому давайте
быстро пройдемся по классическим ответам.
Если вы хотите сделать книгу, то писать должно быть для вас самым
привычным из всех занятий. Где расписать руку, стать подобным музыканту,
который не думает о своих пальцах? Он уже играет не пальцами, а сердцем.
Кстати, если вы постоянно читаете и пишете, то попросту научитесь не
делать ошибок. Правила учить бесполезно. Надо все время читать и писать,
это дело привычки. Глаз зафиксирует, мозг постепенно запомнит – без
вашего активного участия.
Журналистика – наиболее очевидный ответ, как можно всего этого
достигнуть. Не единственный, конечно.
Мне повезло, у меня в жизни был невероятный опыт. Сейчас я понимаю, что
писателем я бы без этого не стал.
Мы открыли в конце 90-х винный журнал. Я думал, что буду только
организовывать процесс, а писать будут профессиональные винные
эксперты. Но оказалось, что у меня хороший нос.
И вот представьте задачу. Как описать словами вино? Вкус и аромат?
Эксперты заполняли технологическую карту скучными терминами и отлично
понимали друг друга. Но так нельзя сделать целый журнал! Как написать для
нормальных людей?
И я начал с ассоциаций. Пытался связывать характер вина с хозяевами
замков, где это вино делали, сначала исторических персонажей. Потом стал
общаться с сегодняшними виноделами. Начал сравнивать характер вина и
характер хозяина.
Потом пошли образы. «Это вино идет в тапочках по коридору» - слова
одного из крупнейших виноделов Германии. Вино, не привлекающее
внимание, не заставляющее вас все бросить и думать только о нем. Но когда
бутылка кончается, все печально поднимают брови.
Это уже высший пилотаж – выражать образами то, что прямым текстом не
сделаешь.
Менее очевиден ответ на вопрос, как журналистика помогает стать
писателем – то, что журналистика дисциплинирует. Дисциплинирует в
работе со словом. Помогает чувствовать время и размер. Время: нельзя
писать книгу 2-3 года. Вы забудете, с чего начинали. График должен быть, по
минутам или месяцам. А это – журналистский опыт.
А размер... Вас приучают вгонять мысль в жесткие цифровые рамки.
Оставлять лишнее за их пределами, чтобы потом где-то использовать.
Литература начинается с безразмерного чистого поля экрана перед глазами –
что иллюзия. Журналистика же начинается с того, что вам говорят: у вас не
больше 4 тысяч знаков. Если повезет – 10 тысяч. И вы постепенно
приучаетесь концентрировать мысль, делать эффектное начало, сразу вводя
читателя куда надо... И все это в заданных рамках.
Это как искусство делать вино. «Лоза должна страдать», говорят французы,
расти на бедных почвах, тогда ягоды будут небольшие, суховатые, и
концентрированные.
Книги надо уметь делить на главы. Глава – это максимально возможная для
восприятия порция информации. Дальше читателя ждет пауза. Размер же
главы - для меня это газетная полоса. 10-12 страниц 14-м кеглем. Дальше
человек делает паузу, больше он не может. Это то же, что кусок китайской
или японской еды, который можно взять палочками и сразу прожевать.
У нас масса писателей, которые пишут без всякой узды, и изнуряют читателя
этим чувством неограниченного пространства, в котором, как в пустыне, не
знаешь, куда идешь и где следующий колодец.
Эта школа очень важна.
Но есть и менее известные ответы на вопрос, зачем сначала работать
журналистом, если надо стать писателем – хотя эти ответы одновременно и
самые интересные.
Кто такой журналист, и кто такой писатель? Это человек, который
рассказывает другим то, что знает он и не знают они.
Я о том, что для того, чтобы что-то рассказывать другим, нужно кем-то быть.
И это самое важное из всего, и самое для вас полезное.
Кстати, и та, и другая профессия – это учитель. Надеюсь, что не обидел
Виктора Сумского, не упомянув его профессию среди прочих служителей
культуры. Исследователь, эксперт – это то же, что любой другой человек
культуры, то же, что журналист, то же, что писатель. Мы все видим и
добываем факты, пытаемся их понять, сделать из них что-то новое. Но –
опираясь на то, что мы к этому моменту есть, что мы сделали с собственной
головой и сердцем.
Вывод первый: недостаточно учиться писать, надо учиться быть человеком.
Думать. Понимать. Чувствовать. И если одновременно вы находились в
профессии, где разрабатывали себе руку в умении делать со словом что
угодно, тогда – это удачная идея. Но не главная.
Вывод второй: надо выбирать себе пути, и места работы, где вы не только
технически научитесь писать, но где вы сможете поднять голову над болотом
повседневных мелочей. Стать кем-то.
Я вспоминаю своих учителей. В том числе в журналистике. Начиналась она
для меня с газеты «Правда». Многие там учили меня писать, в процессе
редактирования и прочего издевательства, другие учили вещам более
серьезным.
Кто тогда в «Правде» работал: Егор Гайдар, Евгений Примаков, Алексей
Васильев, который был недавно спецпредставителем Президента РФ по
Ближнему Востоку. И все писали книги, как минимум сборники своих
репортажей.
А также там был Всеволод Овчинников. Он учил нас, начинающих, работе не
столько писателя, сколько собственного корреспондента большой газеты за
рубежом.
И вот какие он давал советы, уже в моем изложении.
Есть собкоры, говорил он, которые читают о «своей» стране только
информационную ленту и газеты, а есть те, которые читают еще и книги. Про
эту страну и не только про нее. Выигрывают в жизни вторые. Почему?
Потому что если вы хотите, чтобы с вами говорили интересные люди, будьте
сами интересным человеком для них. Если еще не можете - ну, хотя бы
собирайте марки, найдете много друзей. Но лучше всего – исследуйте про эту
страну что-то такое, что местных жителей тоже заинтересует. Какую-то
старую историю. Какую-то местную особенность. И у вас будет масса
полезных знакомств.
То есть чтобы быть вправду хорошим журналистом, надо сразу же быть
больше, чем журналистом.
И наконец, все записывайте и заносите в файлы, а то забудется. Все, вплоть
до цвета асфальта, потому что серых цветов много. Потом пригодится каждая
мелочь.
Тогда был еще королем жанров репортаж. Для него требовались яркие
детали. Образы. До сих пор в моей голове фраза «мокрые крыши
Люксембургского дворца». Это – из статьи политобозревателя Георгия
Ратиани о том, как создавалась «Большая восьмерка». Тогда еще пятерка или
шестерка. Теперь я навсегда запомнил, что было это в Париже, мне легко
находить исходные данные по этой организации. Вот что такое магия слов.
И вот сейчас я ездил на Филиппины в полном соответствии с заветами
Овчинникова. И благодаря помощи Виктора Сумского. Не в журналистскую
поездку, а чтобы готовиться написать новый роман.
Я нашел там редкие книги. Я говорил с интересными людьми, которые
говорили со мной потому, что видели – это у меня всерьез, я искренне
взволнован какой-то частью их истории и культуры.
И я записывал сотни деталей. От старых газет до впечатлений от прогулок.
Как выглядит сутана августинского монаха. Куда выходили окна Дугласа
Макартура в «Манила-отеле». Во что тогда, в описываемом 1935 году,
одевались.
И – я получал удовольствие. Кстати, этих деталей в роман войдет дай бог
одна пятая. Все прочее – это мое и больше ничье. Море удовольствия.
Стоит рассказать, как у меня это началось. Пишу всю жизнь каждый день. И
всегда знал, что напишу и роман, или много рассказов. Но – не сейчас, какнибудь.
Но пришел 2006 год, когда закрылись винные журналы и винная индустрия.
И было невероятно скучно на основной работе – не хотелось думать, что вот
так будет еще год, еще: поездка, пусть хоть и в Нью-Йорк, материал, еще
материал. Это очень легкая для меня работа, я давно научился ее делать, тут
уже нет вызова.
И я в очередной раз подумал: а чего я хочу в жизни? Что упустил? И
оказалось, что мне надоело рысью пробегать мимо вещей, которые всегда
были страшно интересны, откладывать их на потом. У меня даже были
отложены купленные на бегу книги. И вот они все пригодились, наконец.
Книга рождается из маленькой и несчастной загадки. Несчастной потому, что
ни у кого нет времени ее решать. Что за история у дома с колоннами в
Пенанге, Малайзия – кто мог там жить и когда? Или статуэтка в музее в
Сиани – что это за человек из 8 века, с задиристой физиономией, что он мог
видеть, какие страны, кем мог быть?
Вот в такой момент начинает всплывать все, что вы накопили – чисто
случайно – в вашей жизни. Непонятно зачем прочитанные книги,
полузабытые знакомства, сценки и разговоры из 2-3 строчек. А вам уже не
надо задумываться над тем, умеете ли вы писать. Вы умеете. Вы умеете
собирать материал. И тогда все легко.
И вместо очень грустного послесловия.
Я описывал далеко не идеальную, но существовавшую картину
журналистики переходной эпохи. 80-е годы. Тогда там работали
замечательные люди. Все писали книги. Их к этому поощряли, их за это
повышали. Понимая, что книга кормит и журналистские материалы
неожиданными знаниями.
Сегодня совсем другая журналистика. Все понимают, что она уже не в
кризисе, она в стадии катастрофы. Не буду распространяться на эту тему – но
по большей части никто из ваших возможных будущих начальников не будет
заинтересован в том, чтобы вы читали книги и вообще становились бы выше
того недопустимо примитивного уровня, который в журналистике
насаждается. Вам в такой ситуации придется бороться за то, чтобы стать
человеком.
Поэтому в сегодняшней журналистике я бы посоветовал вам отработать
какое-то время типа пяти-шести лет, причем попробовать себя не только в
информации, но и в более высоком классе – в журналах. И все это время
твердо держать в голове запасные пути отхода. Как вариант - сюда, в науку, в
такие места, где вам не помешают стать действительно думающим
человеком, который смог бы, когда захотел, написать целую книгу.