Из статьи Леонида Мациха, «Теологические аспекты Катастрофы» Эмиль Факенхейм предлагает поставить вопрос в несколько иной плоскости: “Возможно ли оставаться евреем после Освенцима? Что означает быть евреем после Катастрофы?” Для Факенхейма равно неприемлемы и рассуждения о греховности и вине жертв Катастрофы и заявления экстремистов типа Р.Рубинштейна, утверждающих, что Катастрофа свидетельствует о “смерти Бога”. По его мнению, первые святотатствуют против жертв Катастрофы, а вторые – против Бога этих жертв. Бог и жертвы сцеплены друг с другом и едины. “Ни Бог, ни другие не могут быть отъединены друг от друга и рассматриваться по отдельности без неизбежного извращения истины и угрозы полной ее утраты”. (12) Факенхейм отвергает всякое теологическое объяснение Катастрофы. Он предлагает отбросить всякие попытки понять замысел Бога или, тем более, доказать Его существование, а “исходить прямо из посылки, что Бог есть”. (14) Нужно верить несмотря ни на что, причем верить не просто в бога, но в Бога благого и спасающего. “Нам нужно повторять вслед за Иовом: “Вот, Он убивает меня, но я верю в Него”. Нам нужно помнить завет отцов: ”Спасающий Бог прошлого спасает и сегодня”(12). Говорить о спасающем Боге после Освенцима весьма проблематично, но Факенхейма это не смущает. Он формулирует свое credo со всей категоричностью: “Если Он допустил Освенцим, значит Он там присутствовал”(12). Факенхейм утверждает, что Бог говорил – “...из Освенцима так же, как некогда – с горы Синай” (12). Что же Он говорил? Что расслышал Факенхейм в освенцимском Голосе? Каково это очередное откровение? По Факенхейму, оно звучит так: “Евреи не должны позволить Гитлеру победить посмертно!” (12). Иными словами, после Катастрофы евреи связаны священным долгом выжить. После Освенцима само выживание и существование еврейского народа становятся священным актом. Евреям запрещено отчаиваться и терять веру в спасение (см. выше). Им запрещено опускаться до цинизма, ибо цинизм означает отказ от ответственности за судьбы мира и согласие, чтобы эти судьбы вершили создатели освенцимов. Для выполнения этих новых обязанностей главным является вера в Бога. Замысел Гитлера сводился именно к тому, чтобы уничтожить эту веру, а с ней и иудаизм, и сам еврейский народ. Следовательно, утрачивая свою веру, еврей как бы невольно помогает Гитлеру в посмертном достижении поставленной им цели. Голос, повелевающий из Освенцима, велит: “...отказать Гитлеру, то есть выжить и верить. “Нет” планам Гитлера – это “Да” повелевающему Богу Исхода, Синая, всей тысячелетней еврейской истории. И напротив, “Нет” этому Богу означает “Да” Гитлеру. Поэтому всякий еврей, оставшийся евреем после Освенцима, поступил так, как следовало поступить: он расслышал повелевающий голос из крематориев и газовых камер и сказал Ему свое ”Да” (12). Однако, Бог иудаизма не только повелевающий, но и, как говорилось выше, спасающий. Спасающая сила Бога, по Факенхейму, как раз и заключается в том, что после ужасов Освенцима возникло государство Израиль, а это позволяет говорить о надежде и возможности спасения. Процветание этого государства, так же как сам факт биологического выживания еврейского народа, имеют для Факенхейма поистине трансцендентное значение. Они становятся для него живыми свидетельствами “постоянного присутствия” в истории повелевающего и спасающего Бога”(12).