1 Заблуждение, ставшее догмой «В нашей науке специалисту
реклама
1 Заблуждение, ставшее догмой «В нашей науке специалистунемарксисту грош цена». М.Покровский «Поднимется мускулистая рука миллионов рабочего люда, и ярмо деспотизма, огражденное солдатскими штыками, разлетится в прах». П.Алексеев «Мировой Октябрь не кончился и очень не скоро кончится, - и с ним вместе не кончилась и борьба, начатая русским Октябрем». М.Покровский Во многих современных публикациях, посвященных Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года, утверждается, что в России существовал капитализм со слаборазвитой промышленностью. Соответствует ли это мнение исторической действительности? Для ответа на этот вопрос обратимся к произведению незаслуженно забытого выдающегося историка М.Н.Покровского «Русская история в самом сжатом очерке» (Четвертое посмертное издание – Партийное издательство. 1933). М.Покровский на основе обстоятельного исследования пришел к следующему выводу: «В XX век Россия вступила уже вполне определенно и бесспорно как страна развитого промышленного капитализма» (цит. изд. с. 82). Что послужило ему основанием для данного умозаключения? Последуем вслед за М.Покровским вглубь российской истории. В России издревле был силен купеческий капитал. Он сложился в новгородско-московские времена на вывозе предметов роскоши – мехов, шелка и т.п. Еще в XVI-XVII веках он не организовывал производства, а предпочитал покупать готовую продукцию у крестьян и помещиков. М.Покровский отмечает, что «при помощи этого простого способа можно было собрать и двинуть на рынок огромное количество товара. В конце XVIII в. из России только за границу вывозилось ежегодно более 10 млн. м холста» (цит. изд.с.72). Еще больше поставлялось холста на внутренний российский рынок. М.Покровский пишет, что некий купец Гончаров, раздавая через сеть своих контор крестьянам-кустарям сырье и принимая у них готовый 2 товар, сумел нажить 6 млн. рублей, что на золотые рубли 1914 года составило бы 12 млн. Здесь интересно отметить, какое огромное влияние оказывал торговый капитал на внешнюю политику Российского государства. Так, после победы Петра I над шведами в Северной войне Россия получила доступ к Балтийскому морю и таким гаваням, как Рига, Ревель и Санкт-Петербург. Это дало возможность начать вывоз русского хлеба в страны Западной Европы. Сорок лет спустя после Северной войны Россия вновь вмешалась в Семилетнюю войну, происходившую в Западной Европе (между Англией, которую поддерживала Пруссия, и Францией, на чьей стороне была Австрия). Для России важно было завладеть Курляндией с ее незамерзающими гаванями Либавой и Виндавой. Кстати, именно на вывозе хлеба в основном вырос и обогатился торговый капитал России. Поскольку пшеница выращивалась в основном в южных районах, то это и послужило поводом для двух войн с Турцией для получения доступа к портам Черного моря. Стали быстро развиваться такие порты, как Одесса и Севастополь. Важно было для России и получение свободного прохода через проливы, соединяющие Черное и Средиземное моря. Именно по этой причине, в интересах торгового капитала Россия ввязалась в войну 1914 года. Однако вернемся в XVIII век. Время шло, и европейский рынок стал предъявлять к товару новые, повышенные требования: покупателям нужно было не узкое, а широкое полотно, которое в кустарных условиях изготавливать было невозможно (широкие берда негде в избе было поставить). И уже при Петре I появились первые полотняные мануфактуры с сотнями рабочих, собранных в одном помещении, где можно было ткать полотно на всякие образцы и в любом количестве. Правда, в этих мануфактурах работали еще не машины, и ткачество осуществлялось ручным способом. Если кустарь был самостоятельным мелким производителем, работал своим инструментом и в своей избе, то в мануфактуре он уже трудился в чужом помещении, используя инструменты, принадлежащие хозяину, превращаясь, таким образом, как выразился М.Покровский, в зародыш пролетария. «Пока только зародыш, – писал он, – потому что н о в е й ш и й пролетарий – человек свободный, по вольному найму работающий у фабриканта, а мастеровые русских мануфактур XVIII столетия были люди несвободные: либо крепостные хозяина мануфактуры, либо арестанты, солдаты и т.п., отданные в распоряжение хозяина начальством. И для промышленного капитализма первым русским мануфактурам еще много нехватало. Прежде всего, что мы уже упоминали, нехватало м а ш и н ы» (цит. изд. с.73). 3 Таких мануфактур по изготовлению полотна в 1725 году в России насчитывалось более двух сотен. Промышленный капитал набирал силу. Во многих из них было заинтересовано и дворянство, притом очень крупное (князь Юсупов имел, например, огромные суконные предприятия). На тогдашних мануфактурах рабочий ничего за работу не получал. Зато процветало насилие, употреблялись самые варварские наказания. Из рабочего мануфактуры при всех жестоких мерах не удавалось получать столько прибавочного продукта, сколько от кустарей-одиночек. Нарождающемуся классу промышленных капиталистов нужна была не только машина, но и свободный рабочий, который работал бы лучше и продуктивнее, чем работник на феодальной мануфактуре. Возникло коренное противоречие между торговым и промышленным капиталом. «Первый был заинтересован в порабощении мелкого производителя и потому поддерживал крепостное право, второму нужен был свободный рабочий, и потому он должен был добиваться освобождения крестьян. Развитие промышленного капитализма должно было повернуть тот краеугольный камень, на котором держалось все русское общественное и государственное устройство до XVIII в. Раньше, чем создать себе собственного могильщика в лице пролетариата и для того, чтобы достигнуть этой цели, промышленный капитал должен был сам сделаться могильщиком романовского государства…» (цит. изд. с.74). Настоящий промышленный капитал в России уже на базе машинного производства стал интенсивно развиваться в XIX веке. Так, если вновь обратиться к ткацкому производству, то в 1866 году 95 тысяч ткачей работало на фабриках, а 65 тысяч – на дому. А уже в 1895 году на фабриках работало 242 тысячи ткачей, а на дому – только 20 тысяч. Быстро росло число крупных фабрик с численностью рабочих свыше тысячи человек. На таких огромных фабриках в 1909 году работало 672 тысячи рабочих из 1788 тысяч, занятых в этой отрасли промышленности. Развитие капитализма стимулировало и рост купеческого капитала, интересы которого со временем стали все более смыкаться с интересами промышленного капитала. Это особенно ярко проявилось в двух значимых событиях истории России. Первое – это интенсивное строительство железных дорог в 1860-1870 гг. Второе – это т.н. «освобождение» крестьян в 1861 году, которое было выгодно не только промышленному, но и торговому капиталу. Кстати, М.Покровский дал глубокий анализ реформы 1861 года, однако воспроизведение в данной статье его разоблачений цинизма императора Александра II выходит за пределы данной темы. В XIX веке быстрый рост русской промышленности стал обгонять рост российского внутреннего рынка. Покупателем продукции 4 отечественной промышленности было главным образом городское население, однако оно росло недостаточно быстрыми темпами благодаря крепостному праву, привязывающего крестьянина к деревне. Городское население в XVIII веке составляло только 4% всего населения, а в первой половине XIX века оно возросло до величины немногим более 6%. Как писал М.Покровский, «Простым выходом было бы опять-таки освобождение крестьян. Избавленный от барской эксплоатации, располагая своим заработком, крестьянин сразу превращался в «покупателя», – история русской промышленности после 1861 года это и доказала. Но помещики и торговый капитал не хотели еще расставаться со своей жертвой. Цены на хлеб в то время перестали подниматься, помещик и купец, глядя на высокую заработную плату тогдашнего русского рабочего (получавшего действительно больше, чем германский рабочий тех дней), боялись, что эта заработная плата чересчур уменьшит их барыши. Им и в голову не приходило, что высокая заработная плата в России – опять-таки результат того же крепостного права: большая часть наемных рабочих были опущенные по оброку крепостные, и в их заработной плате, кроме денег на собственное содержание, заключался еще оброк, который они должны заплатить своему барину. Фабрикант был в этом случае умнее и расчетливее своих предшественников по эксплоатации трудящегося человека, умнее купца и помещика. Фабрикант не боялся вольнонаемного рабочего, несмотря на его дороговизну. Уже в 1825 г. половина рабочих на наших фабриках были вольнонаемные. В 30-х годах фабрикант стал освобождать на волю и своих крепостных работников, и в 40-х годах большая половина этих так называемых «посессионных» мастеровых стала свободна. Но помещик не мог расстаться со своими страхами, и нужно было, чтобы история прижала его к стене» (цит. изд. с. 80). Промышленному капиталу нужен был не только свободный пролетарий, но «…и «грамотей-десятник», нужна была интеллигенция, чтобы управлять этим рабочим, организовывать промышленность и руководить ею. При Николае (речь идет об императоре Николае I – ВП) был основан технологический институт, возникли «реальные» гимназии, где основой преподавания были математика, физика, естественные науки, коммерческие училища; были попытки улучшить университеты, подготавливая преподавателей для них в заграничных университетах; это отчасти и удалось. Сороковые годы были блестящим временем для Московского университета» (цит. изд. с. 92). Становление капитализма на Руси со всей остротой поставило в повестку дня и ряд других проблем. К их числу относится и судебная реформа. Вот что о ней писал М.Покровский: «Когда Севастопольская война поставила вопрос о «реформах», реформы не могли 5 ограничиваться крепостным правом: они должны были захватить и полицию, и суд, и «бюрократию». Последняя и оказалась тем прочным скелетом, который выдержал натиск «реформ» и сохранил в общем и целом власть за помещиками и торговым капиталом. Больше всего крепостническому государству пришлось пожертвовать в области суда. Не только промышленный, но и торговый капитал не могли не задуматься над тем, во что им обойдутся взятки при том размахе, какой теперь должна принять экономическая жизнь страны. При сравнительно небольших прежних торговых оборотах можно было обойтись десятками и сотнями тысяч, теперь дело пахло десятками миллионов; на такое уменьшение своих барышей капиталист не мог идти. Взятке была объявлена беспощадная война<…> Уже Николай I, – мы помним, что он одной ногой стоял в новой, капиталистической России, а другой – в старой, феодальной, должен был допустить обличение мелких взяточников («Ревизор» и «Мертвые души» Гоголя). Он же должен был отказаться от кнута (сохранив плети и «сквозь строй»), и в его же царствование, к концу, был составлен проект судебной реформы на новых началах, но у него, как водится, нехватило храбрости провести проект в жизнь. Когда отменили крепостное право, николаевский проект казался уже устаревшим. Судебная реформа Александра II пошла гораздо дальше его. Она ввела в России почти западноевропейские (т.е. свойственные развитому промышленному капитализму) формы судопроизводства. Закрытый суд сменился публичным, гласным; производство исключительно на бумаге заменилось устным судоговорением. Наконец приговоры по важнейшим уголовным делам произносили не чиновники, а присяжные, взятые из среды самого общества. А для менее важных дел были введены выборные «мировые судьи» (цит. изд. с.101). Что же касается строительства железных дорог, то статистика здесь такова: перед 1861 годом Россия их имела 1066 км., к началу 70-х годов – 10668 км, а к 1890 году – 28803 км. Параллельно со строительством железных дорог росла металлургическая, а также машиностроительная промышленность. В 1861 году в России было выплавлено 327610 т. чугуна, в 1891 году – 992210 т., а в 1901 году – уже 2833825 т. И в этом году Россия обогнала Францию по этому показателю, так же как перед этим она обогнала ее в области бумагопрядильного производства. В политике такая влиятельная буржуазная партия, как «октябристы», представляла купеческий капитал, в то время как партии кадетов и прогрессистов представляли интересы промышленных капиталистов. И в начале ХХ века, несмотря на сближение интересов этих политических партий, все-таки между ними существовало существенное различие, состоявшее в том, что 6 крепостническое государство во главе с монархом больше устраивало купечество, чем промышленников. Устои крепостничества были окончательно сломлены не промышленной буржуазией, а тем более торговой, а пролетариатом – порождением российского капитализма. М.Покровский, сравнивая западную политическую систему с предреволюционной российской, писал: «Русская промышленность не добилась того, что получили задолго до этого английская и французская, - участия в организации страны через буржуазный парламент. Она не получила даже того, что имела германская, - постоянного совещательного голоса в такой организации; постоянное буржуазное представительство при центральной власти дала русской буржуазии только рабочая революция 1905 г. Она не получила даже свободного рабочего. Чем же объясняется такое приниженное положение русской промышленной буржуазии сравнительно с западной? Почему она не дерзнула на большее, чем жалкие «великие реформы» 60-х годов, да и их, как увидим дальше, не умела отстоять без уступок? Тут нам надо вернуться назад, и мы увидим, что русский буржуа сначала был в своих мечтаниях смелее западных, но суровая русская действительность – действительность русского экономического развития - подрезала крылья этим мечтам» (цит. изд. с.104). «Революционность» промышленной буржуазии была погашена страхом перед беспрерывной чередой народных бунтов и восстаний. Буржуазия боялась народного гнева даже сильнее, чем царская власть, беспощадно усмирявшая вспыхивающие то тут, то там очаги крестьянских выступлений против гнета помещиков и буржуев. Как писал М.Покровский, «Вся история революционной буржуазии свергнуть самодержавие проникнута этим страхом перед крестьянскими ножами и топорами. Они всюду мерещились этой буржуазии и сковывали ее страхом в решительные минуты. А после волнений 1861 г. буржуазная революционность совершенно выдыхается и гаснет, после этого о ней и говорить не приходится!» (цит. изд. с.211). Я бы к этой фразе добавил еще и неудавшийся дворцовый переворот декабристов 14 декабря 1825 года в СанктПетербурге, когда главари заговора испугались восстания московских простолюдинов (сам Николай-Палкин описывает эпизод, как его поленьями прогнали с Петровской площади рабочие, строившие Исаакиевский собор). Выступление декабристов победил призрак пугачевщины, а не войска императора. «В России республика невозможна, - говорил Рылееву барон Штейнгель, - и революция с этим намерением будет гибельна; в одной Москве (Штейнгель был очень близок к московской промышленной буржуазии) 90 тыс. д в о р о в ы х, г о т о в ы х в з я т ь с я з а н о ж, и первыми жертвами будут наши бабушки, тетушки и сестры» (цит. изд. с.118). 7 Между прочим, среди вождей заговора самую радикальную позицию в отношении самодержавия занимал полковник П.Пестель. Он предлагал всю землю в своем проекте, названном им «Русской правдой», отдать народу. Он готовил для решительного революционного боя корпус численностью в 40 тысяч солдат, чтобы захватить столицу, истребить всех Романовых и образовать временное революционное правительство, которое должно было преобразовать Россию. Восстание должно было начаться летом 1826 года после убийства Александра I. П.Пестеля предали и он был арестован в начале декабря 1825 года. М.Покровский завершает анализ причин трусости и нерешительности русской промышленной буржуазии в деле свержения ненавистного народу самодержавного режима следующими словами: «Промышленному капитализму в период его образования нужен пролетариат, т.е. нужно обезземеление крестьянства, нужно «покровительство отечественной промышленности», т.е. высокие таможенные пошлины, всей тяжестью падающие на народную массу, наконец, нужны внешние рынки, т.е. «потрясающая Стамбул и Тегеран десница». А для всего этого нужна с и л ь н а я ц е н т р а л ь н а я в л а с т ь, нужна монархия. А если припомнить еще, что у нас промышленный капитал никогда не правил единодержавно (как это было, например, в XIX в. в Англии и в Соединенных штатах), а все время должен был делиться с торговым, а тому нужна была не только монархия, а самодержавие, - то политическая трусость русской буржуазии становится более чем понятна» (цит. изд. с.119). Подводя своеобразный промежуточный итог, М.Покровский замечает, что «Промышленный капитализм в 1861 г.<…> не одержал полной победы: он должен был пойти на компромисс, на соглашение с крепостническим государством. Он не получил вполне свободного рабочего, не получил полной свободы и для себя. Организация государства, в том числе организация всего государственного хозяйства, оставалась в руках чиновничества – создания и верного друга и союзника торгового капитала» (цит. изд. с.140). Весьма актуально сегодня мнение М.Покровского об идеологии социалистов из среды мелкой буржуазии при оценке тех современных «марксистов», которые ратуют за «персонализм» при разделе общей собственности, Он писал: «Мелкий буржуа ненавидит капитал и капиталиста иногда не меньше, чем рабочий, но ненавидит по-иному. Рабочий стремится создать общественный строй, который соответствовал бы крупному производству, созданному капитализмом. Работают все сообща, и собственность должна быть общая; но о возвращении к мелкому производству, к тем временам, когда каждый работал в одиночку, рабочий не мечтает. Мелкий буржуа мечтает 8 именно об этом – о тех блаженных временах, когда у каждого был домик, своя корова, свои курочки и уточки; для него выгодно уничтожить капитализм, а под капитализмом он смутно понимает крупное производство. То, на чем рабочий надеется основать социализм, для мелкого буржуа – пугало<…>Фабрика – очаг пролетарского социализма – казалось ему ужасным местом, губящим здоровье и жизнь населения» (цит. изд. с. 138). Из событий внешней политики царизма в угоду недовольному промышленному капиталу следует отметить завоевание Средней Азии, которое, по мнению М.Покровского, имело «…громадное значение для развития русской промышленности. Она стала первой русской к о л о н и е й; среднеазиатский хлопок покрывал больше половины всей потребности в хлопке русских ситцевых фабрик» (цит. изд. с.141). Второй же, правда, несостоявшийся подарок разрастающемуся русскому капитализму – взятие Константинополя, чтобы открыть для возрождающегося Черноморского флота проход в Средиземное море через Босфор и Дарданеллы в результате неудачной войны в 1870-х годах с Турцией, которой оказывала помощь Англия. Вслед за неудачей в русско-турецкой войне и резким падением цен на пшеницу на мировом рынке, от чего резко сократились барыши торговцев и помещиков, Россия вынуждена была в 1887 году перейти на взимание пошлины на импортируемые товары не в бумажных деньгах, а золотом. Результат был предсказуем – поток иностранных товаров на русский рынок резко сократился. Однако у каждой медали – всегда две стороны. Теперь иностранному капиталу стало выгодно не импортировать в Россию товары, а инвестировать в русские предприятия. До конца XIX века русская промышленность получила из-за границы (в основном из Франции, Бельгии и Англии) инвестиций на сумму до 1,5 млрд. золотых рублей. Падение цен на хлеб и введение новой системы взимания импортных пошлин, в конечном счете, легло тяжелым бременем на крестьян России. В итоге аграрный кризис 1980-х годов обернулся тем, что не только увеличилось число безлошадных крестьянских хозяйств, но и привело их к массовому разорению. Крестьяне стали пополнять ряды пролетариев, несмотря на принятие всяких законов. Чтобы воспрепятствовать этому процессу, правительство в 1881-1883 гг. пересмотрело и уменьшило выкупные платежи, в 1882-1883 гг. отменило подушную подать, в 1886 году стеснило до крайности крестьянские разделы и, наконец, в 1893 году объявило крестьянский надел неотчуждаемым. Однако ничто не помогло. Расслоение деревни на пролетариат и мелкую сельскую буржуазию, на бедноту и кулаков шло неудержимо, что было на руку промышленному капиталу. В экономике, как в едином организме все взаимосвязано: цены на 9 продовольствие на мировом рынке, пошлины, повинности, возлагаемые на крестьян, их пролетаризация, рост иностранных инвестиций в российские предприятия – все это содействовало становлению капиталистических экономических отношений в России. В итоге «к концу XIX в. Россия имела десятимиллионную армию чистого пролетариата, т.е. людей, кормившихся только от заработной платы, не считая вдвое большего количества деревенской бедноты, которая, имея еще кое-какое хозяйство, уже не могла бы существовать, не прирабатывая на стороне (цит. изд. с. 153). Поляризация в крестьянской массе и как следствие – увеличение денежного оборота – привели к тому, что возросла емкость внутреннего рынка в России. Благодаря этому в последние два десятилетия XIX века объем промышленного производства вырос почти вчетверо (в 1877 году – 541 млн. металлических рублей, а в 1897 году – 1816 млн. рублей). Только за десятилетие 1887-1897 гг. производство в металлургической промышленности увеличилось со 113 млн. до 311 млн. рублей. Продукция текстильной промышленности за то же десятилетие возросла с 463 до 946 млн. рублей. Одновременно с промышленностью рос и пролетариат: в металлургии в 1887 году было занято 103 тыс. рабочих, а в 1897 году – 153 тыс.; в текстильном деле 309 тыс. рабочих в 1887 году и 642 тыс. в 1897 г. Далее М.Покровский писал, давая обобщенную характеристику развития промышленности в конце XIX века: «Огражденная чудовищными пошлинами от иностранной конкуренции, наша промышленность обнаружила необыкновенную способность роста. В 1885 г. в России было выплавлено только 507795 т чугуна, в 1895 г. – уже 1425103 т, а в 1898 г. – уже 2227747 т. Потребление хлопка русскими фабриками составляло 131043 т в 1888 г. и 278468 т в1898 г. В начале 80-х годов старые петербургские металлические заводы не знали, что делать, и распускали рабочих (из-за экономического кризиса – ВП), а с конца того же десятилетия была совсем иная картина. «До 1887 г. на юге России работало только два железоделательных завода – Юза и Пастухова. С э т о г о г о д а з а в о д ы н а ч и н а юvт р а с т и к а к г р и б ы. За короткое время возник целый ряд чудовищных чугуноплавильных заводов: Александровский, Каменский, Гданцевский, Дружковский, Петровский, Мариупольский, Донецко-юрьевский, Таганрогский и др. Число рабочих на чугуноплавильном заводе Юза – около 10 тыс., на прочих немного меньше. В 1899 г. на юге было 17 больших чугуноплавильных заводов с 29 действующими доменными печами и 12 вновь строящимися». Приводя эти данные, а также информацию о разворачивающемся рабочем движении, М.Покровский задает вопрос: «…действительно ли в России нет капитализма и пролетариата быть 10 не может?». Видимо, и в те времена в России было немало сомневающихся, особенно среди народовольцев - сторонников русской сельской общины. Ответ на этот вопрос, по его мнению, дал выдающийся марксист Г.Плеханов. М.Покровский, анализируя деятельность и развитие теоретических взглядов великого революционера, пришел к следующему выводу: «Плеханов собрал весь статистический материал, какой был тогда, подошел к нему с настоящим, научным марксистским методом – и пришел к убеждению, что «капитализм может стать и становится полновластным хозяином России<…>Вывод был ясен. Россия – такая же страна, как другие европейские страны, только более отсталая, но быстро догоняющая опередивших ее соседок» (цит. изд. с.174). В главе первой «Экономика революционного периода» в третьей части рассматриваемого очерка, названной им «Двадцатый век», М.Покровский пишет, что Россия была страной «…о ч е н ь р а з в и т о г о п р о м ы ш л е н н о г о к а п и т а л и з м а, притом развивавшегося быстрее, нежели в какой бы то ни было другой стране. Меркою развития крупной промышленности считается производство средств производства, т.е. машин, орудий и т.д.; а так как все это делается из металла, то п р о и з в о д с т в о м е т а л л а в стране, в грубых чертах, и может служить показателем ее промышленного развития. Так вот, если мы сравним выплавку чугуна в передовых капиталистических странах и в России с 1890 по 1913 г., – мы получим такую картину (млн. тонн): Годы САСШ 1890 1913 1913 в % к 1890 9,2 30,9 336 Англия 7,9 10,2 129 Германия Франция 4,6 19,2 418 1,9 5,2 273 Россия 0,4 4,7 522 Далее М.Покровский приводит следующие данные. Добыча каменного угля в России за десятилетие 1889-1899 гг. увеличилось на 131%, в то время как в Германии – на 52%, а в США – на 61%. За тот же период времени добыча нефти возросла в России на 132%, а в США – всего на 9%. В 1899 году Россия занимала первое место в мире по добыче нефти. Важным показателем уровня развития промышленности является концентрация промышленности. М.Покровский сравнивает 11 по этому показателю Россию и Германию (из 100 рабочих были заняты на предприятиях – в процентах): Размеры предприятий Россия Германия От 21 до 100 рабочих 10 20 От 101 до 500 рабочих 17 21 От 501 до 1000 рабочих 10 6 Более 1000 24 8 Как видно из таблицы, в России число работающих на промышленных предприятиях-гигантах (более чем 1000 рабочих на каждом) было втрое выше, чем в Германии. Производство промышленной продукции возросло с 1800 млн. золотых рублей в 1897 году до 4500 млн. в 1911 году. Протяженность железных дорог увеличилась с 34 тыс. км в 1892 году до более чем 64 тыс. км в 1902 году. В 1897 году было решено построить Сибирскую железную дорогу, имевшую стратегическое значение для развития капиталистического хозяйства России. По словам министра финансов Витте, сибирская магистраль должна была открыть новый путь и новые горизонты для всемирной торговли. Кстати, на строительство этой Сибирской дороги приходится едва ли не половина всего роста металлургии 1990-х годов. Однако в основной отрасли – сельском хозяйстве – господствовали отсталые мелкокрестьянские хозяйства и засилие помещиков. Правда, после реформы 1861 года помещики уже не имели права продавать или покупать крестьян, а в остальном положение «освобожденных» крестьян ничем не отличалось от положения крепостных крестьян. Как писал М.Покровский «…получилось странное на первый взгляд явление: остатки ф е о д а л и з м а в России были сметены.. п р о л е т а р с к о й революцией, той революцией, которой, по схеме Маркса, полагалось смести только буржуазные отношения. – об упразднении феодальных должна была позаботиться буржуазия<…> в этом коренное отличие русской б у р ж у а з н о й революции от западноевропейских» (цит. изд. с. 247). Пролетарская революция в России, начиная с 1905 года, сомкнулась с единым фронтом крестьян против помещиков, что обеспечило, в конечном счете, успех не только пролетарской революции в 1917 году, но и победу в Гражданской войне. «Вслед за пролетарской революцией в городах и на фабриках выдвигалась другая революция – в деревне. Слившись вместе, два движения были бы несокрушимы. Вопрос жизни и смерти «романовского режима» был в том, удастся ли их разбить порознь. В 1907 г. казалось, что да; 1917 г. опроверг эту иллюзию» (цит. изд. с.278). Здесь важно отметить, что революция 1905 года вынудила буржуазию изменить свою позицию в отношении самодержавия. М.Покровский таким образом объяснял эту метаморфозу: «Когда 12 московские фабриканты, под предводительством С.Т.Морозова, заявили начальству, что свобода слова, печати, сходок, собраний и т.д. есть необходимое условие дальнейшего существования крупной промышленности в России, - это было все равно, что предложить выбор: или капитализм, или самодержавие. Но без капитализма самодержавие уже не могло больше существовать» (цит.изд. с.325326). Оценивая влияние восстания на броненосце «Потемкин» на сознание не только социал-демократов, но и буржуазии, М.Покровский отметил: «…даже буржуазия заговорила другим языком. Тогда уже правый «освобожденец» Струве писал: «Всякий искренний и рассуждающий либерал в России требует революции» (цит. изд. с.341). Насколько возросла мощь пролетариата после революции 1905 года и его организованность можно судить на примере забастовки машинистов Казанской железной дороги, к которым примкнули рабочие мастерских и депо, телеграфисты, служащие правления. Вот как описывает сложившуюся ситуацию М.Покровский: «Весь товарный оборот остановился. Все сроки платежей полопались. Никакие кредитные сделки не были более возможны. Удар по к р е д т у был самым чувствительным для буржуазии, но, не отведенный во время, он был бы смертельным и для царской казны. Рента уже давно падала. Русские ценные бумаги давно кучами предлагались на всех заграничных биржах, – их никто не брал…А между тем самодержавию дозарезу нужен был новый заем для «поправки» после войны (русскояпонской – ВП), для восстановления потонувшего флота, для пополнения истраченных военных запасов» (цит.изд. с.356). Забастовка железнодорожников вызвала лавину забастовок по всей стране. «Забастовочное настроение разносилось всюду, куда доходили рельсовая колея и телеграфная проволка, – писал М.Покровский, – Вот две газетные телеграммы, которые можно считать типичными: «Тамбов 14/Х. Ощущается недостаток нефти, керосина и колониальных товаров. Забастовали железнодорожные мастерские и два завода. Учащиеся духовной семинарии, мужской гимназии и реального училища прекратили занятия. Заведения закрыты. Общее состояние тревожное». «Курган 17/Х. Сегодня последовало полнейшее прекращение работ служащими и рабочими станции Курган. Прекратили работы городские мукомольные заводы. Железнодорожники всюду подавали сигнал, и по железнодорожному свистку останавливалось все…» (цит. изд. с.356). Началась решительная борьба рабочего класса за власть с царизмом. Это понимала рабочая масса всего Петербурга. Лучше всего настроение рабочих выразил один текстильщик с фабрики Максвеля: «Нет, жить так нельзя. Припоминая всю нашу борьбу с 1884 г., все стачки 1885, 1888, 1896 гг., не прекращающуюся борьбу в 13 течение 1905 г., все рабочие нашей фабрики на своей шкуре почувствовали, что наше положение ухудшается с каждым днем. Но нет другого выхода, как взять в руки дубинку и сокрушить все, что мешает нам жить. Бороться за жизнь нам мешало самодержавие. Хозяйский гнет удесятерялся двуглавым орлом. Вынесши все на своих горбах, на первый раз мы знали, что надо стереть самодержавие» (цит. изд. с.359). И абсолютно верный вывод сделал М.Покровский из анализа революции 1905 года: «Масса боролась за права по несознательности, не понимая, что от старой власти нечего ждать прав, что нужно самой стать властью, и тогда права придут сами» (цит. изд. с. 419). Развитию капитализма в России, вне всякого сомнения, способствовала аграрная реформа П.Столыпина. Основными направлениями реформы были передача надельных земель в собственность крестьян, постепенное упразднение сельской общины как коллективного собственника земель, широкое кредитование крестьян. Как сообщает М.Покровский, «…если возьмем период до столыпинщины- 1901-1905 гг. – и период после столыпинщины – 1911– 1915.,– мы имеем расширение площади п о с е в а, доходящее местами до 55, даже до 75%» (цит. изд. с.470). А в социальном плане реформа привела к увеличению класса сельской буржуазии, пролетаризации массы крестьян. М.Покровский писал: «Всеми правдами и неправдами сельскую буржуазию Столыпин начал создавать, и это давало себя чувствовать целым рядом признаков уже вне области сельского хозяйства в тесном смысле этого слова. Потребление к р о в е л ь н о г о ж е л е з а в России с 1905 по 1913 г. увеличилось почти вдвое (219 тыс. и 414 тыс. т). Душевое потребление сахара с 6 кг в год в 1905/1906 г. увеличилось до 7,8 кг в 1912/1913 г. Ввоз сельскохозяйственных машин «простых», т.е. потребляемых преимущественно мелким хозяйством, с 17,1 млн.руб. в 1909 г. вырос до 23,7 млн. руб. в 1913 г. Вместе с сельской буржуазией рос рынок, – вместе с рынком росла промышленность. Переработка хлопка с 324 тыс.т в 1908/1909 г. дошла до 391 тыс. т. в 1912 г.; выплавка чугуна – с 2,8 млн. до 4,6 млн. т; добыча угля – с 26,3 млн. до 36,3 млн. т.» (цит. изд. с. 471). Словом, капитализм развивался в России широким фронтом, создавая своего могильщика-пролетариат, который в 1917 году возглавляемый ленинской партий большевиков, пошел на штурм всех форм угнетения трудового люда: самодержавия, крепостничества и капитала, ПОКАЗАВ ВСЕМУ МИРУ, ЧТО ВРЕМЯ ЭКСПЛУАТАЦИИ ЧЕЛОВЕКА ЧЕЛОВЕКОМ ДОЛЖНО КАНУТЬ В ЛЕТУ. В.Ф.Паульман
