«Красный Октябрь» Фабрика клавишных инструментов Каждый человек

«Красный Октябрь»
Фабрика клавишных инструментов
Каждый человек стремится узнать — откуда он, какого рода-племени и кто был у него в предках.
История нужна человеку, как фундамент его сегодняшних и завтрашних дел. Память спасает от
забвения, помогает выстоять в трудные минуты жизни. Ржавеет металл, ветшает бумага,
рассыпается дерево... Время необратимо, и только память позволяет не угаснуть костру истории,
не дает ветру забвения задуть его.
Давно замечено, что любое предприятие формирует не то, что называют основными фондами, а
люди — главный, самый основной фонд. Хороший коллектив — и работается хорошо, и делают
обычно больше и лучше, чем другие. И говорят-то больше не о процентах, не о зарплате, а о
традициях, культуре, уважении к себе как мастеру. На крупных предприятиях всегда есть рабочие
династии, и как не быть, если работа нравится, столько вместе пережито и дома об этом
переговорено. Сын или дочь знают все о работе родителей. Ведь там — их дом, их память.
У «Красного Октября» история славная и трудная. Ее знают на фабрике, ценят. К своему
пятидесятилетию подготовили толстую машинописную книгу «Краткий исторический очерк
фабрики „Красный Октябрь"», любовно вклеили фотографии вычертили таблицы, красиво
переплели. Книга — память, книга — памятник. В ней звучат голоса тех, кто стоял у колыбели
первой советской фортепианной фабрики, кто создавал инструменты и помогал налаживать
работу других фабрик страны. Многих уже нет с нами, но их воспоминания остались, память
сберегли, чтобы передать следующим поколениям. Вы прочтете их рассказы в книге, ощутите
биение времени, услышите, как говорят они о своих товарищах, о фабрике. Низкий поклон всем,
кто бережно собрал эти воспоминания, цифры, факты, даты... Датой начала работы фабрики в
советское время считается 1924 год. Но предшествовали этому события, можно сказать,
драматичные. Это было время, когда Петрограду было очень трудно. Лучшие свои силы он отдал
фронту, тысячи питерцев посланцами Советской власти по всей России.
28 июня 1918 года все предприятия деревообделочной промышленности, в том числе и
фортепианные фабрики, декретом Совета Народных Комиссаров были национализированы.
Фабрики перешли в подчинение вначале деревообделочной секции СНК Северного района, затем
были переданы Райлескому, затем Деревоотделу Петрообластопа. Им были даны новые
названия. Фабрика Шредера стала первой государственной фортепианной фабрикой; Беккера —
второй; Дидерихса — третьей; Оффеибахера — четвертой; Мюльбаха — пятой; Ратке — шестой;
Леппенберга — седьмой; Рёниша — восьмой. Из восьми в годы гражданской войны работала
только первая, по и она занималась ремонтом и прокатом клавишных инструментов.
Никто, в сущности, закрытыми фабриками не интересовался; ведомства, в которые их
передавали, ничего общего с производством музыкальных инструментов не имели. Так, была
попытка организовать на бывшей фабрике Беккера производство катушек, но, к счастью, дальше
принятия решений дело не пошло. Большинство фабрик в годы гражданской войны находилось
практически без охраны, и оборудование, сырье были похищены.
Архивные документы показывают, что после гражданской войны, когда появилась возможность
наладить фортепианное производство, привести в действие можно было только три фабрики:
Беккера, Шредера и Оффенбахера. У Дидерихса сперва нужно было ремонтировать здания.
Остальные фабрики использовать было вообще нельзя. Петрообластоп распорядился вывезти с
фабрик ряд ценных материалов, в особенности, деревянные заготовки.
Понять тех, кто снабжал таким способом Питер топливом — можно. Речь шла о жизни или
смерти. В городе не хватало энергии, не было топлива. Заводы закрывались. ЦК партии обсудил
вопрос о положении петроградской промышленности. Вскоре в «Известиях ВЦИК» было
напечатано обращение ко всем рабочим и крестьянам Советской России. «Красный Петроград
нужно спасти,— говорилось в обращении.— Шахтеры, напрягите последние силы и дайте Питеру
немного угля! Дровянники, нарубите для Питера дров! Крестьяне, дайте немного продовольствия
для голодного Питера! Железнодорожники, поставьте себе задачу протолкнуть маршруты для
Красного Питера как можно скорее».
Конечно, рассчитывать только на эмоциональные призывы было нельзя и для оказания
практической помощи при Совете Труда и Обороны была образована постоянная комиссия под
председательством Владимира Ильича Ленина.
Герберт Уэллс, который осенью 1920 года приехал в Петроград, писал: «Дворцы Петрограда
безмолвны и пусты или же нелепо перегорожены фанерой и заставлены столами и пишущими
машинками учреждений нового режима, который отдает все свои силы напряженной борьбе с
голодом и интервентами. Во всем Петрограде осталось, пожалуй, всего с полдюжины магазинов.
Поразительно, что цветы до сих пор продаются и покупаются в этом городе, где большинство
оставшихся жителей почти умирает с голоду и вряд ли у кого найдется второй костюм или смена
изношенного и залатанного белья. Трамваи все еще ходят до шести часов вечера... Это
единственный вид транспорта для простых людей, оставшийся в городе... Во время нашего
пребывания в Петрограде был введен бесплатный проезд. До этого билет стоил два или три рубля
— сотую часть стоимости одного яйца.
Улицы, по которым ходят эти трамваи, находятся в ужасном состоянии. Их не ремонтировали уже
три или четыре года: они изрыты ямами, похожими на воронки от снарядов, зачастую в два-три
фута глубиной. Кое-где мостовая провалилась; канализация вышла из строя, торцовые
набережные разобраны на дрова. . .» Но потрясло великого фантаста не это. «Как это ни
поразительно,— удивлялся Уэллс,— русское драматическое и оперное искусство прошло
невредимо сквозь все бури и потрясения и живо по сей день. Оказалось, что в Петрограде каждый
день дается свыше сорока представлений.. . Пока смотришь па сцену, кажется, что в России ничего
не изменилось; но вот занавес падает, оборачиваешься к публике, и революция становится
ощутимой. Ни блестящих мундиров, ни вечерних платьев в ложах и партере. Повсюду
однообразная людская масса, внимательная, добродушная. . .»
«Россия во мгле» — назвал свою книгу Герберт Уэллс. Он не увидел будущего великой страны
тогда, в суровом двадцатом, а будущее было рядом с ним — в тех людях, которые разбирали на
дрова мостовые и аплодировали Шаляпину. Пожалуй, лучше, чем где бы-то ни было, будущее
ощущалось в документах Наркоматов. Уже было принято решение о восстановлении «Красного
путиловца», заработал Невский металлический завод, и 10 августа 1922 года там был изготовлен
первый советский товарный паровоз, названный рабочими «первой ласточкой индустриальной
весны». Включились станки на Обуховском заводе, «Красном Выборжце». Открывались школы,
детские сады, рабочие клубы. Везде были нужны музыкальные инструменты, но никто в стране их
не производил.
В конце 1921 года по инициативе народного комиссара по просвещению Анатолия Васильевича
Луначарского было организовано объединение музыкальных инструментов «Музпред».
Занималось оно ремонтом и прокатом. Именно по инициативе «Музпреда» 7 июля 1922 года в
Деревоотделе Петрообластопа впервые рассматривался вопрос об организации фортепианного
производства в Петрограде. Но целый ряд авторитетных лиц и организаций, в том числе
профессора Технологического института Холмогоров и Дешевой, Петроградское отделение
рабоче-крестьянской инспекции высказались против открытия фабрики. Они утверждали, что
наладить самостоятельно фортепианное производство без регулярной поставки полуфабрикатов и
материалов из-за границы невозможно; квалифицированных специалистов— нет; рынков сбыта
из-за разрухи на транспорте тоже нет и, наконец, спрос на музыкальные инструменты практически
отсутствует, «поскольку они являются если не предметами роскоши, то, во всяком случае, и не
предметами первой, второй и даже третьей необходимости». Среди «авторитетных лиц и
организаций» не было ни одного специалиста по изготовлению клавишных музыкальных
инструментов, ни одного профессионала в области музыкального просвещения.
22 сентября 1922 года А. В. Луначарский обратился в Совет Труда и Обороны с ходатайством «о
передаче Наркомпросу 8 фортепианных фабрик Петрограда, в том числе фабрику Беккера, в целях
скорейшей организации производства клавишных музыкальных инструментов»1. Обращение
наркома просвещения рассматривалось в различных государственных организациях довольно
долго. Назначались комиссии, выносились решения, шла интенсивная переписка. Наконец 23 мая
1923 года «Музпред» получил письмо, в котором президиум ВСНХ сообщал, что «к передаче вам в
арендное пользование фортепианных фабрик... в Петрограде, но без сырья, полуфабрикатов и
„механики" препятствий не встречается...» 2. Когда заведующий «Музпредом» прочитал такое
«разрешение», он написал докладную записку заместителю наркома просвещения, в которой
четко выразил позицию, что «это равносильно отказу в нашем ходатайстве, ибо для пуска
фабрики необходимо дерево, сушившееся несколько лет и таким образом в течение 1 — 1,5 года
фабрику пустить в ход невозможно будет. ..». В ноябре 1923 года Экономическое совещание
РСФСР снова обсудило вопрос о передаче фабрики Беккера Наркомпросу. В мае 1924 года — еще
раз. Решение теперь было однозначное — передать фабрику со всем оборудованием,
инвентарем, запасами сырья и полуфабрикатов. Казалось, все кончилось хорошо. Но
понадобилось вмешательство Совета Народных Комиссаров, телеграмма, отправленная в
Ленинград, чтобы открыть ворота фабрики Я. Беккера. Эта телеграмма для фабрики —
историческая.
«Постановлением ЭКОСО РСФСР от 1 ноября 1923 года, 17 апреля, 23 мая и 4 июня 1924 года
фортепианные фабрики Ленинграддревтреста были переданы Наркомпросу... Телеграфным
распоряжением 5 июля 1924 года предложено выполнить постановление ЭКОСО. Несмотря на
это, до сих пор передача затягивается... под разными незаконными предлогами.
Предлагаю немедленно произвести передачу фабрик Наркомпросу. Исполнение доложить
трехдневный срок. Зам. Пред. СНК РСФСР — подпись»
В конце сентября 1924 года фабрика была передана «Музпреду».
Еще шла переписка, когда мастер Янзон после долгого перерыва пришел на свою фабрику. Много
лет спустя он вспоминал:
— Поступил я на фабрику Шредера в 1910 году. Было мне 14 лет, и я очень хотел научиться делать
рояли и пианино. Вначале я изучил, как делаются рояльные корпуса, скелеты к ним, научился
фанеровать. Тогда мы работали со струбцинками, так я набил мозоли, закручивая вручную винты.
У знаменитого мастера Александра Ивановича Локмана научился выполнять резонансовые
работы, у Сима — навивать струны. За четыре года научился выполнять все операции, включая
установку и регулировку механики, настройку.
Хозяин заметил мои успехи и решил готовить из меня помощника по производству. Но началась
война. Шредер выехал из России, а охранять неработающую фабрику поручил столяру Мартыну
Петровичу Пяссу, квартира которого была на фабрике. Это был очень честный и добросовестный
человек. Он сумел сохранить почти все.
В 1923 году я работал в реставрационных мастерских «Музпреда» на проспекте Володарского. Со
мной работали Гергенс, Иконников, Эллер. Это были опытные мастера по фортепианному делу.
Александр Иванович Гергенс прошел практику работы у Бехштейна, великолепно знал
конструкции инструментов. Он был в «Музпреде» заведующим производственной частью.
Когда нам передали фабрики, было решено пустить в первую очередь фабрику «Беккер», так она
и при Шредере называлась. Надо было выяснить, насколько это было реально, и создали
специальную инвентаризационную комиссию, в которую вошли Гергенс, Иконников и я.
Начали мы в августе, работали до конца сентября. Посмотрели все, поблагодарили Мартына
Петровича за то, что сумел сберечь, наметили, что надо сделать, чтобы открыть фабрику. А потом
началось наводнение, знаменитое наводнение 24-го года, мы работали на фабрике, на
Васильевском острове, и оказались отрезанными от города. Кругом бушевала вода. Затоплены
подвалы, первый этаж фабрики «Дидерихс», в котором размещался склад национализированных
роялей, пианино. Мы потом долго их ремонтировали, да и со всего города нам везли.
Уровень воды во дворе фабрики нашей был такой высокий, что Мартын Петрович со своей женой
Марией Федоровной, которые, я уже говорил, жили здесь, поставили стулья на стол и сидели на
них почти сутки, пока вода не пошла на убыль.
Да, много беды принесло наводнение 24 сентября, не только нам, всем в Ленинграде. Но надо
было работать. Убирали грязь, расставляли верстаки, сушили материал. По всему городу собирали
мастеров. С биржи труда нам направляли людей.
Первое время руководил фабрикой управляющий «Музпредом» Михаил Иосифович Волович, а
потом был назначен первый красный директор Петр Петрович Ефимов. Он недолго работал, год
всего. Настоящий питерский рабочий, большевик. Он участвовал в штурме Зимнего дворца,
арестовывал Временное правительство.
И был еще технический директор, заведующий производством Александр Иванович Гергенс.
Старшим мастером стал Карл Иванович Редер, опытный, знающий работник. Меня назначили
ответственным по обеспечению производства материалами и распределению по участкам
поступающих с других предприятий заготовок, деталей и узлов.
Таким было начало работы. Восстанавливали рояли и пианино, готовились к выпуску новых
клавишных инструментов, создавали участки по изготовлению гитар, балалаек, гармоний и даже
граммофонов. Ведь фабрика была тогда единственной, и работали на ней, по данным табельного
учета: в фортепианном цехе —67 человек, в балалаечном — 71, в гитарном — 24, гармоннобаянном — 39, граммофонном — 5, на ремонтном участке—12 и станочном — 13 человек. Вместе
с управлением — 260 человек. Это и были люди, которые начинали производство советских
музыкальных инструментов.
Организация всего производства инструментов в корне отличалась от нынешней. Один человек
выполнял весь комплекс резонансовых работ, второй — струнных, третий собирал корпуса. Даже
установку механики и клавиатуры, регулировку клавишного механизма производил один
рабочий. При такой организации производства рабочие должны были знать все сложности дела,
обладать высокой квалификацией.
Кроме А. И. Гергенса, К. И. Редера, В. К. Янзона, на фабрике тогда работали замечательные
мастера: К. И. Нарусбек, В. К. Кяссен, В. К. Матсман, В. К- Лозин, Д. И. Яковлев, Ш. А. Жаров, И. Ф.
Матвеев, К. П. Иконников и многие другие, которые только начинали осваивать мастерство. О том,
как осваивали, рассказывает Станислав Игнатьевич Сташкевич, который был направлен на
фабрику из детского дома. Называли его тогда только по имени, без отчества, какое в 15 лет
отчество! 11 ноября 1924 года он вместе с двумя товарищами вошел на территорию фабрики.
Встретил их все тот же Мартын Петрович.
— Держался он с нами строго. У нас сложилось впечатление, что это самый главный начальник на
фабрике, и мы предъявили ему свои путевки, полученные на бирже труда,— вспоминал
Сташкевич.— Он предложил нам убрать грязь в производственных помещениях и обещал, что
если мы будем хорошо вести себя, нас потом будут обучать различным специальностям. Мы
охотно взялись за работу.
Сташкевич «вел себя хорошо», научился работать и уже через три года получил удостоверение «в
том, что за интенсивную, аккуратную и доброкачественную работу, при бережном и экономном
обращении с материалами и инструментами и надлежащей дисциплине, постановлением Бюро
Конкурсной Комиссии признан лучшим производственником, за что и премирован золотым
жетоном».
В августе 1925 года заместитель наркома по просвещению уже мог доложить Совнаркому РСФСР,
что фабрика приступила к планомерному выполнению производственной программы. «. . .В
настоящее время фабрика работает с полной нагрузкой — 300 человек рабочих и выпускает
ежемесячно новых клавишных инструментов — 40 штук, ремонтирует 85 штук, выпускает мелких
музыкальных инструментов до 3000»Это равнялось стопроцентному выполнению заданий, но все
понимали, как малы эти цифры.
В том же, 1925 году, па фабрику приехал Анатолий Васильевич Луначарский. Он ходил по
фабрике, беседовал с рабочими, рассказывал о перспективах развития предприятия. Нарком
говорил об огромной роли фабрики в деле культурной революции. Восстанавливая музыкальное
производство, молодая страна помогала развитию общей культуры народа.
Увеличить выпуск клавишных можно было только освободив предприятие от изготовления
других непрофильных музыкальных инструментов. По указанию Луначарского была сокращена
реставрация старых музыкальных инструментов.
Гармонно-баянное производство было переведено на фабрику «Красный партизан», возникшую
на базе бывшей фабрики «Ф. Мюльбах». Отделился и граммофонный участок. В 1926 году от
фабрики отделилось производство народных инструментов. Балалайки, гитары и мандолины
стали производиться теперь на фабрике щипковых инструментов.
Все эти меры позволили увеличить выпуск клавишных инструментов, однако дальнейшее
развитие производства сдерживала зависимость от импортных поставок. Механика по-прежнему
поступала на фабрику из Германии. Сборка ее узлов проходила в небольшой мастерской, которой
руководил опытный мастер Карл Иванович Нарусбек. В процессе сборки порой возникала
необходимость замены поврежденных деталей.
Приходилось изготовлять их самим. Так, в силу необходимости постепенно начал осваиваться
процесс изготовления деталей от простейших до более сложных. Ориентируясь на первые успехи,
руководство фабрики наметило перспективы собственного производства механики.
В 1926 году фабрика изготовила 200 комплектов первой отечественной механики. Это была
огромная победа, которая несла в будущем полную ликвидацию долговременной зависимости от
импорта. В деле создания самостоятельного производства механики велика была заслуга В. К.
Янзона, И. М. Давыдова, А. М. Эльскнита, Н. А. Николаева и, конечно, К. И. Нарусбека. Именно он
разработал технологию производственного процесса, создал необходимые приспособления и
механизмы, подготовил рабочие кадры.
По сравнению с первым годом работы фабрики выпуск клавишных увеличился в три с половиной
раза. Однако дальнейший рост производства сдерживался по многим причинам. Сушильное
хозяйство находилось в крайне неудовлетворительном состоянии. Недостаточной была площадь
помещений для изготовления собственной механики, далеко не полностью было освоено
производство металлических деталей для клавиатуры и механики, организация труда не
соответствовала поставленным задачам. Все эти вопросы требовали скорейшего решения.
В 1927 году страна праздновала 10-летний юбилей Великой Октябрьской социалистической
революции. В эти же дни фабрика отмечала третью годовщину своей деятельности в условиях
социализма. В ознаменование 10-летия Великого Октября и по ходатайству общественных
организаций фабрике присваивается имя «Красный Октябрь».
Много лет спустя главный инженер фабрики Василий Васильевич Безуглов вспоминал:
— В 1927 году я закончил Лесотехническую академию, технологический факультет. Отделения
два на факультете было: заводское и транспортно-заготовительное. Я закончил заводское. Учили
нас делать все: вагоны, лесопилки, тару и так далее. Только не музыкальные инструменты. Ну
ладно, кончили. А что дальше? Направили нас на биржу труда. Три месяца мы обретались там без
работы, пока заинтересовался нами «Музтрест». Приняли нас стажерами-практикантами на
фабрику пианино. Положили оклад пятьдесят шесть рублей в месяц. Нельзя сказать, что встретили
нас на фабрике с распростертыми объятиями. Тогда было два директора: один красный директор,
из рабочих, столяр, другой — технический директор, инженер, долго работавший за границей. Он
был против нашего поступления на фабрику. «Зачем нам,— говорит,— техники? Солить их, что
ли?» Красный директор сказал: «Возьмем. Технота пригодится».
Работали на фабрике только старые мастера, со времен Беккера, Шредера. К этому времени
кончились материалы, работать не с чем. Сушилки на фабрике не было, негде сушить древесину.
Вот нам, молодым, и поручили спроектировать сушилку. Нам во время практик на мебельных,
фанерных фабриках приходилось встречаться с подобными сооружениями... Мы спроектировали.
Технический директор не поверил, что можно сушить одновременно такое большое количество
леса, целые штабеля. Пригласили специалистов с других предприятий. Провели конкурс, как бы
аукцион: кто сделает лучше. В конце концов лучшим признали наш проект — «по последнему
слову техники».
Тогда встал вопрос, кто его выполнит подешевле. Средств на строительство было крайне мало.
Объявили торги, торговались с подрядчиками. Ну, что же? Построили сушилку, и недорого.
Действует, кстати, по сей день.
После этого акции наши на фабрике поднялись. Технический директор сделал меня как бы своим
адъютантом. Я его всюду сопровождал. Должность была непонятная, мне не нравилась, но она
давала возможность знакомиться с производством, во все вникать. Технический директор ушел в
отпуск, оставил меня своим заместителем. Вот как тогда совершалась карьера: за год я прошел
путь от безработного на бирже до технического директора фабрики.
Что я знал тогда? Я знал, что не знаю ничего. Каждый день задавал нам новые загадки. Фабрика
выпускала пианино. Во что это обходится, мы представляли смутно, не было экономических
обоснований производства. Создали отдел экономики труда. Меня назначили начальником
отдела. Пришлось заниматься вопросами коллективного договора, расценками, нормами
выработки. Тут директор говорит: «Нужен плановый отдел». Послали меня туда. Затем в
производственный отдел...
В 1928 году на фабрике приступили к составлению первого пятилетнего плана.
— Работал над ним, главным образом, один старый шредеровский мастер. Он считался на
фабрике главным специалистом во всех производственных делах,— вспоминает Василий
Васильевич.— Он предложил следующую динамику производства: в первый год выпустить 900
инструментов, во второй— 1200, к пятому году довести выпуск до двух тысяч.
Он считал, и мы тоже немножко выучились считать. При такой выработке, по нашим расчетам,
слишком высокая получалась себестоимость. Я предложил дирекции свой план, как тогда уже
говорили, встречный план: 3200 инструментов. И этот встречный план приняли. Хорошо. Но нужно
было его выполнять. Старые мастера отказались: делайте вы. Каждый из них выполнял целый
комплекс операций. Один мастер собирал корпус пианино, другой делал клавиатуру; если он уж
делал клавиатуру, то больше никого не подпускал, секрета не выдавал. Чтобы поднять
производительность труда, нужно было разбить весь процесс на десятки мелких операций,
дифференцировать, а в основе — подорвать монополию старых мастеров.
В сборочном цехе, к примеру, был всего один регулировщик. Мы разбили регулировку на 10—12
операций.
Честно говоря, трудновато нам приходилось. Приходишь в цех, а там к инструменту бумажка
приколота: «Уходи, пока цел». Николай Андреевич Дьяконов (мы вместе на фабрику пришли)
занимался хронометражем, дифференциацией, нормами выработки. Целые дни с блокнотом в
цехах проводил, считал, записывал. Забежит ко мне, жалуется: «Меня убьют». Посидит и опять
идет в цех: план приняли, надо его выполнять. И во втором году пятилетки мы выпустили более
двух тысяч инструментов.
Новые рабочие к нам приехали, помню, из Воронежской области. Девушки-рабочие, молодые
совсем. Для старых мастеров это вообще неожиданно было, никогда женщины на фабрике не
работали. Мы их учили и сами учились. Ставили на самые сложные участки, на сборку, монтаж
механики.
В жизни каждого предприятия бывают моменты подъема и моменты падения. Момент подъема
всегда скоротечен, как любой взлет, а дальше все зависит от набранной высоты, от способности
людей на этой высоте удержаться. Много факторов влияет на работу фабрики. Один из главных —
соответствие продукции предприятия нуждам общества. На «Красном Октябре» знали, что их
инструменты очень нужны, их ждут с нетерпением и чем больше, тем лучше. Ясной была цель и
было понятно, что старыми методами ее не достичь.
В 1929 году после долгого перерыва заработали станки в цехах бывшей фортепианной фабрики
«Братья Р. и А. Дидерихс». Она стала филиалом «Красного Октября», и на ее производственных
площадях развернули производство механики клавиатуры и роялей. Этим гордились, потому что
это была своя механика, свои узлы, а ведь фирма «Беккер» получала механику, клавиатуру и
многие другие детали из Германии.
Василий Васильевич Безуглов вспоминал, как пришли новые рабочие. Но для того, чтобы они чтото умели делать, «Музтрест» в 1930 году организовал школу ФЗУ. Это была удивительная школа
фабрично-заводского ученичества. Курс «Акустика» там читал профессор Н. И. Яковлев,
теоретическую механику— профессора из Лесотехнической академии. Многие дисциплины
представляли собой вузовские курсы. Конкретной профессии обучал будущих фортепианщиков
старейший мастер фабрики М. С. Беляев.
— В 1931 году мы закончили ФЗУ, и направили нас, целую группу мальчишек и девчонок, на
«Красный Октябрь»,— рассказывает Мария Леонтьевна Калищук.— Меня направили в пианинный
цех. В то время начальником цеха был замечательный специалист, душевный человек Карл
Иванович Редер.
Цех по составу был небольшой. Каждый рабочий производил от начала до конца всю отделку,
регулировку и пересмотр и сдавал продукцию лично начальнику цеха. С приходом в цех нашей
группы технологический процесс изменился, произвели разбивку на небольшие операции.
Безуглов с Дьяконовым этот переход подготовили. Старым рабочим все это не нравилось. Они
говорили, что из этого ничего хорошего не выйдет, но они ошиблись. Из нашей группы сделали
бригады монтажников и регулировщиков механики. Бригадиром монтажников стал Карл
Федорович Кяссен. Добрым словом всю жизнь его вспоминаю. Прекрасный мастер, принял нас
хорошо и каждого научил работать самостоятельно. Бригадиром регулировщиков стал старейший
опытный мастер Иван Иванович Зонтов. Зонтовых на фабрике уже целая династия. Дочка Ивана
Ивановича работала, внучка... Я помню всех учителей своих: Лысенко, он старшим мастером
участка был, фортепианщиков Модиссона, Иконникова, Вьюника, Васильева, Батунова. Они
столько для нас сделали.
5 августа 1931 года на «Красный Октябрь» был назначен новый директор Карл Карлович Сиффер
— большевик с дореволюционным стажем, подпольщик. До революции он был монтажником
рояльного механизма, после Великого Октября работал в комиссии по учету музыкальных
инструментов. Первое, что сделал Сиффер, придя на фабрику,— перестроил всю структуру
управления, создал отделы фабричного управления. Все цеховые подразделения были
перестроены по цеховому принципу. В кабинете его трудно было застать. Все время он проводил
в цехах. Производство знал превосходно и сразу же замечал недостатки. У него была способность
видеть людей, точно оценивать возможности каждого. Владимир Владимирович Спасский,
который в те годы пришел на фабрику, вспоминает:
— На фабрике существовал тогда так называемый «золотой фонд». В него входили и старики, и
среднее поколение, и молодежь — те, от кого зависел успех дела, на кого можно было опереться.
Когда надо было поставить какую-нибудь задачу перед коллективом фабрики, Карл Карлович
созывал на совещание «золотой фонд». Собирались в столовой. Столы накрыты, перед каждым —
тарелка с закуской, бутербродами. И бутылка пива. Директор открывает собрание: «Ну, закусите,
тогда посовещаемся». Откупоривают бутылки, закусывают. Директор никого не торопит, тоже
пригубит пива. Потом излагает задачу, приглашает высказываться: «Ну, вот давай ты, Иван
Иванович». Иван Иванович говорит: «Мы можем сделать то-то и то-то. Для этого нам потребуются
такие-то средства, материалы». Все по очереди высказываются. После совещания фабрика
несколько дней жужжит. Прямо у верстаков обсуждают, какая стоит задача, что нужно сделать. . .
Многие на фабрике знали Карла Карловича как опытного мастера. В 1921 году он был удостоен
высшего в те годы звания «Герой Труда». В Постановлении Петроградского совета говорилось:
«Советская республика в твоем лице, товарищ, чтит тружеников, закладывающих своим
самоотверженным трудом фундамент коммунизма». Стиль руководства Сиффера соответствовал
духу времени. Еще в 1919 году, раскрывая причины победоносной политики партии большевиков,
являющей собой организованный авангард пролетариата, Владимир Ильич Ленин писал:
«Главный источник нашей силы: сознательность и героизм, которым не могли и не могут не
сопутствовать, не оказывать поддержки трудящиеся крестьяне. Причина наших побед: прямое
обращение нашей партии и Советской власти к трудящимся массам с указанием на всякую
очередную трудность и очередную задачу; уменье объяснить массам, почему надо налечь изо
всех сил то на одну, то на другую сторону советской работы в тот или иной момент; уменье
поднять энергию, героизм, энтузиазм масс, сосредоточивая революционные напряженные усилия
на важнейшей очередной задаче»1.
29 января 1929 года газета «Правда» вышла с заголовком на всю первую полосу «Ленин — знамя
миллионов». Под ним на фоне большой фотографии Владимира Ильича впервые публиковалась
его статья «Как организовать соревнование?» По замыслу Ленина, соревнование должно было
охватить всю страну и стать постоянным методом вовлечения трудящихся в строительство нового
общества. Перед его участниками ставились задачи неуклонного повышения результатов работы,
обмена передовым опытом, воспитания трудящихся в духе коллективизма, выдвижения из их
среды организаторов, способствующих наращиванию производства, учета и контроля,
привлечения к управлению народным хозяйством.
Перепечатанная другими газетами, изданная отдельной брошюрой, статья В. И. Ленина
поднимала рабочие коллективы на обсуждение текущих проблем хозяйственной жизни.
Передовые рабочие восприняли ленинскую статью как призыв к действию. На заводе «Красный
Выборжец» бригада обрубщиков прочла статью в обеденный перерыв. Завод в то время с планом
не справлялся: мешали прогулы, опоздания, брак. А бригада Михаила Путина считалась
передовой. Нормы всегда перевыполнялись. Но как подтянуть других? Статья Ленина подсказала
ответ. Решили вызвать другие бригады на соревнование.
— Мне почему-то казалось,— вспоминал Михаил Елисеевич Путин,— что наше решение
непременно надо закрепить каким-то документом. И я предложил подписать договор. Вначале
ребята не понимали, что это за документ и зачем он нужен. Но потом согласились и решили
включить в договор такие обязательства: снизить добровольно расценки на 10 процентов;
поднять производительность труда на 10 процентов; не допускать брака в работе; быть одной из
самых дисциплинированных бригад в цехе.
В декабре 1929 года в Москве состоялся 1-й Всесоюзный съезд ударных бригад. На него приехали
лучшие из лучших. Каждый заполнил анкету, и по ним мы сегодня можем судить, какими были
передовые рабочие. Примерно половина имела только начальное образование, а каждый пятый
вообще не учился. Почти половина делегатов начала работать еще до революции. Примерно
каждый восьмой был связан с деревней, имел землю.
Немудрено, что почин Путина встретил не только сомнения, но и явное неприятие. Но
большинство рабочих поддержало призыв. Соревнование будило мысль, заставляло смотреть на
предприятие глазами хозяина, учило дисциплине, объединяло. Вчерашний единоличник
добровольно снижал расценки; рабочие работали без прогулов; цех не допускал брака. Это была
не просто борьба за досрочное выполнение плана. Это был переворот в сознании людей.
В апреле 1930 года на «Красном Октябре» в социалистическом соревновании участвовало 82
рабочих (17,6 процентов общего числа). Но уже в декабре — 361 рабочий и 20 инженернотехнических работников. От индивидуальных договоров перешли к бригадным формам
соревнования. Новая технология диктовала и новые формы. В 1931 году на фабрике участвовало в
соревновании 88,3 процента всех работающих. Почти все коммунисты, 140 человек из 144 членов
партии, стали ударниками. Из 142 комсомольцев ударниками стали 139 человек.
Шагом вперед было появление хозрасчетных бригад. Теперь рабочие наряду с обычными для
ударников обязательствами увеличить количественные показатели планировали и уменьшение
затрат на расход сырья, материалов, инструмента, электроэнергии. Почин открывал широкий
простор борьбе за снижение себестоимости и увеличение внутрипромышленных накоплений.
Первая хозрасчетная бригада была организована в феврале 1931 года в Ленинграде. И уже в
июле на фортепианной фабрике первые бригады переводятся на хозрасчет. К концу года таких
бригад было 19 и работало в них 436 человек, больше половины всех работников. Своей
деятельностью они подтвердили высокую экономическую эффективность работы по-новому.
1931 год был закончен успешно, и работники фабрики ставят перед собой более сложные задачи:
они обязались закончить пятилетний план досрочно, в 1932 году, продолжить работу по
ликвидации зависимости от импортных поставок, заняться научными исследованиями. Несмотря
на немалые трудности — недостаточное обеспечение чугунными рамами, металлическими
Деталями, лесоматериалами — упорство, поистине самоотверженный труд, настойчивость
помогли трудящимся фабрики досрочно (в три с половиной года) и с отличными результатами
выполнить государственное задание.
За годы первой пятилетки коллективом фабрики было успешно освоено производство механики,
клавиатуры, большинства; металлоизделий. Однако по-прежнему из-за границы поставлялись
технические сукна, фильцы, войлок, специальное сырье (резонансные дощечки,
твердолиственные породы древесины), металлодетальные корпуса, слоновая кость и
экзотические смолы для политуры. Получение своего сырья теперь становилось одной из
важнейших задач советской промышленности. Однако ее решение оказалось чрезвычайно
сложным. Предприятия были не в состоянии за короткие сроки подготовиться к выпуску
материалов, качество которых соответствовало бы требованиям мирового фортепианостроения.
В 1932 году ленинградская фабрика «Красный ткач» (ныне комбинат имени Э. Тельмана)
приступила с помощью специалистов с «Красного Октября» к освоению производства кирзы,
технических сукон и фильцев. В это же время Московская фабрика технического войлока начала
изготовлять молоточный, фенгерный и демпферный фильцы, пушель и другие материалы. В
1926—1927 годах стоимость импортных поставок на один инструмент составляла 90 рублей 92
копейки, а в 1931 году эти затраты равнялись 6 рублям 52 копейкам. Но качество изделий,
выпускаемых отечественной промышленностью, было значительно ниже, чем импортных. На
протяжении многих следующих лет коллективы этих фабрик совместно с научноисследовательскими институтами искали пути к повышению качества материалов, которые могли
бы удовлетворить фортепианную промышленность.
Решением Василеостровского районного Совета фабрике еще в 1931 году был передан участок по
7-й линии, дом № 76. Помещение предназначалось отвести под механический цех. В новом
двухэтажном здании разместилась никелировочная мастерская, а во дворе были расположены
другие участки цеха. В 1932 году по ходатайству фортепианной фабрики механический цех, ранее
переведенный на граммофонную фабрику, возвращается на «Красный Октябрь». Теперь здесь
сосредоточивается производство рояльных петель, замков и других металлических деталей для
роялей и пианино. Еще через год сюда переводится и организованное на московской фабрике
«Пятилетие Октября» производство вирбелей.
В 1933 году ленинградский завод «Красный гвоздильщик» приступил к освоению фортепианной
проволоки и вскоре выпустил ее опытную партию. Качество проволоки вполне удовлетворило
фортепианную промышленность. В дальнейшем завод усовершенствовал обработку струн, что, в
свою очередь, улучшило качество звучания клавишных инструментов.
Несмотря на принятые меры, фабрика испытывала нехватку резонансной ели и
твердолиственных пород древесины. Поэтому в январе 1932 года при Музобъединении ВСНХ
РСФСР было создано Резонансное бюро, предназначенное для организации в стране
необходимых заготовок. Уже через два года фабрика впервые в своей истории получила
резонансную древесину и другое сырье отечественного производства.
В период с 1930 по 1935 год было освоено производство большинства материалов, сырья,
фабрикатов и полуфабрикатов, ввозимых ранее из капиталистических стран. Таким образом,
отечественная фортепианная промышленность получила наконец свою материально-техническую
базу. Закончился период восстановления фортепианного производства. Теперь перед
коллективом фабрики вставали новые, еще более ответственные и серьезные задачи. Главными
из них были дальнейшее увеличение выпуска изделий, расширение ассортимента, создание
новых моделей клавишных инструментов, в том числе первых конструкций отечественных
концертных роялей.
В это время в стране наблюдается заметный подъем интереса к музыкальному искусству вообще
и музыкальному исполнительству в частности. Начиная с 1927 года, регулярно проводятся
международные музыкальные конкурсы пианистов, и советские исполнители впервые выходят на
широкую международную арену. Блистательная победа молодого пианиста Льва Оборина на
первом конкурсе имени Шопена в Варшаве стала сенсацией и вызвала волну интереса к
советскому искусству, к советской фортепианной школе. В связи с этим спрос на клавишные
инструменты резко возрос. «Красный Октябрь» в те годы был единственной в СССР фортепианной
фабрикой и, естественно, не мог удовлетворить потребности профессионалов и любителей
музыки в роялях и пианино. Это послужило основанием для постановления Совета Министров
СССР от 22 сентября 1933 года, в котором отмечалось, что развитие музыкальной
промышленности в стране все еще отстает от потребностей населения. Народнохозяйственный
план второй пятилетки предусмотрел создание новых фортепианных фабрик в Киеве, Одессе,
Тбилиси и Борисове. «Красному Октябрю» предстояло оказать новым предприятиям техническую
и практическую помощь в организации производства и в подготовке кадров. Кроме того, надо
было дополнительно изготовлять для вновь созданных предприятий механику и клавиатуру.
В 1933 году вся страна приступила к выполнению второго пятилетнего плана. Первый год новой
пятилетки для «Красного Октября» начался с трудностей. Фабрика не была обеспечена сырьем,
отсутствовали белый и серый бук, а также фанера; весь лесоматериал был пониженной сортности.
Работа в таких условиях шла крайне неравномерно, и во втором квартале 1933 года рабочим
пришлось уйти в коллективный отпуск — материалы отсутствовали, производство остановилось.
Программа первого полугодия оказалась сорванной.
Во втором полугодии на фабрике был внедрен ряд рационализаторских предложений, укреплен
состав производственных участков. Исключительная творческая активность рабочих, подлинный
трудовой героизм всего коллектива способствовали в итоге успешному выполнению годового
задания. Работа, проведенная «Красным Октябрем», была отмечена секретариатом
Василеостровского райкома ВКП(б) в Постановлении от 29 августа 1933 года «Об итогах районного
семинара по техпромфин-плану». В Постановлении, в частности, говорилось: «Отметить, что
пианино-рояльная фабрика „Красный Октябрь" по-большевистски реализовала решение Обкома
ВКП(б) от 25 мая 1933 года по внедрению бригадных промтехфинпланов. Поручить массовому
отделу и фракции Райсовпрофа премировать отдельных ее работников и привлечь их в качестве
консультантов на других предприятиях».
15 сентября 1933 года Коллегия Наркомата легкой промышленности вынесла постановление о
строительстве в Ленинграде новой фабрики клавишных инструментов мощностью 10000 пианино
и роялей в год. Под строительство была выделена территория в районе станции Кушелевка, в
Лесном на Алексеевском проспекте. Закончить строительство намечалось в 1935 году.
Планировалось, что «Красный Октябрь» будет специализироваться только на производстве
клавиатуры и механики в объеме 30 тысяч комплектов в год.
Рассмотрев проект, Наркомат легкой промышленности внес в него существенные изменения.
Выпуск механики, клавиатуры и заготовок для пианино должен был производиться на новой
фабрике в Лесном, а «Красный Октябрь» предполагалось сделать пианино-сборочной фабрикой.
Строительство, однако, затянулось, и специализация производства откладывалась на
неопределенное время.
Материально-техническое обеспечение «Красного Октября» по-прежнему пребывало в
неудовлетворительном состоянии. Как и раньше, недоставало многих видов сырья —
резонансной ели, березы, ольхи, клена, бука, отсутствовал молоточный фильц. В таких условиях
задания второго года пятилетки выполнить не удалось.
Мозаика воспоминаний всегда причудлива. Люди рассказывают об одном и том же событии, но
каждый со своей точки зрения. И то, что одному кажется важным, первостепенным, другой не
упоминает совсем. Но создание научно-исследовательской лаборатории в начале 30-х годов
осталось в памяти у всех, с кем нам довелось встречаться.
— Это было событие не только для фабрики, но и всего фортепианостроения. Не было науки, не
было инженерных расчетов, не было методики,— говорил Владимир Владимирович Спасский.— В
тридцать втором Николай Андреевич Дьяконов организовал самую первую в нашей отрасли
научно-исследовательскую лабораторию. Она была небольшой. Там работали Попов, Ольхан,
Шапиро, Калинов, Федоров, Успенский. Мне посчастливилось работать с ними. Занимались
звуком, выясняли, как он образуется, какие физические процессы при этом происходят. Сделано
было много — разработали технические условия на материалы, которые применяли, на
технологические процессы. Дьяконов занимался почти всем. Ведь не знали даже, как связаны
между собой элементы конструкции изделия. Все надо было делать впервые. Ведь мы готовились
делать первые советские рояли. Директор наш, Карл Карлович Сиффер, приказ специальный
подписал.
Перед нами этот знаменательный документ — приказ № 124 от 25 августа 1933 года. К этому
времени в недавно созданном Научно-исследовательском институте музыкальной
промышленности была разработана конструкция концертного рояля. В приказе отмечалось, что
«конструкция выпускаемых фабрикой роялей, оставшаяся в наследство от дореволюционных
фабрикантов, в настоящее время во многом является устарелой и не отвечающей запросам
сегодняшнего дня. Придавая большое значение выпуску нового типа роялей и считая, что фабрика
в настоящее время обладает достаточным количеством квалифицированных специалистов,
предлагается:
1. Тов. Дьяконову Н. А. параллельно с изготовлением концертного рояля по чертежам,
представленным НИИМПом», взять на себя руководство по конструированию и изготовлению
нового типа концертного рояля.
2. В этих целях предлагаю т. Дьяконову использовать специалиста Гергенса, предоставив
соответствующие условия труда для его работы в рояльном цехе.
3. Одновременно предлагаю т. Дьяконову привлечь к делу конструирования нового рояля
инженерно-технический персонал фабрики и старых производственников, для совместного
регулярного обсуждения отдельных этапов в изготовлении нового рояля.
4. На изготовление двух концертных роялей моделей НИИМПа и нашей фабрики т. Дьяконову
составить смету.
5. Для полного разрешения поставленной перед нами и указанной выше задачи, после
изготовления роялей приступить к конструированию и изготовлению первого советского
пианино» .
Приказ был выполнен. Первый концертный рояль новой конструкции был изготовлен к 1 мая
1934 года, второй — в сентябре. Они отличались от роялей, которые выпускала фабрика, но смогут
ли они соперничать с инструментами всемирно известных фирм? Предстояло «испытать» их,
сравнить. Корреспондент «Комсомольской правды» так писал об этом необычном состязании,
состоявшемся в Большом зале Ленинградской филармонии: «Музыканты-исполнители Каменский
А. Д. и Серебряков П. А. на сцене при закрытом занавесе исполняли несколько музыкальных
произведений на советских роялях и на концертном рояле всемирно известной фирмы
„Бехштейн". Сидящие в зале эксперты, а также присутствующие с большим трудом могли
различить разницу между советскими и заграничным роялями.
Жюри признало высокое качество первых советских концертных роялей и рекомендовало
выпустить подобные данному образцу. Председатель жюри профессор Николаев Л. В. в беседе с
корреспондентом сообщил:
— Выпуск двух советских роялей является победой музыкальной промышленности. Эти
инструменты изготовлены исключительно из советских материалов и отвечают всем требованиям
концертного рояля. По своему качеству они вполне приближаются к всемирно известной фирме
„Бехштейн". Первые советские концертные рояли производят хорошее впечатление красотой и
мощностью своего звука».
В архиве фабрики хранится отзыв Леопольда Годовского. «Меня пригласили испытать большое
концертное фортепиано... изготовленное на фабрике „Красный Октябрь",— писал польский
пианист.— Мне доставляет удовольствие выразить благоприятное впечатление в отношении
качества инструмента. Он обладает красивым и модулированным диапазоном и, в то же время,
мягким тоном, очень мягко звучащий и приятный для тонкого слуха и тонко чувствующего
исполнителя.
С механической стороны ровность и сбалансированность туше нуждается в дальнейшем
совершенствовании. Я уверен, что изучение этого вопроса приведет к успеху в преодолении этого
технического недостатка. Это большое концертное фортепиано прекрасно приспособлено для
музыкантов в публичных выступлениях. Оно может с успехом демонстрироваться в зарубежных
странах.
С уважением Леопольд Годовский».
Эти отзывы были очень важны. Они доказывали всем, что страна Советов может не только
возводить гиганты индустрии, создавать первоклассные машины, но и делать прекрасные
музыкальные инструменты. О первых советских роялях помнили долго. Много лет спустя
профессор И. М. Рейзен говорил: «До войны было выпущено два концертных рояля фабрикой
„Красный Октябрь";. Один был поставлен в Большом зале Филармонии. Это приличный рояль.
Должен сказать, что когда приезжал на гастроли пианист Эгон Петри, то он предпочел рояль
марки „Красный Октябрь". Он опробовал все рояли, которые имелись в распоряжении
филармонии и заявил, что будет играть на рояле „Красный Октябрь". На этом рояле Петри дал три
концерта, прошедших с огромным успехом».
Через год после выпуска второго концертного рояля рабочие передавали друг другу газеты с
заметками о рекордах, обсуждали новое движение, сразу получившее название «Стахановского».
А началось все с маленькой информации в «Правде» 2 сентября 1935 года. Газета сообщала:
«Сталине 1 сентября (корр. „Правды"). Кадиевский забойщик шахты „Центральная-Ирмино" тов.
Стаханов в ознаменование 21-й годовщины Международного юношеского дня поставил новый
всесоюзный рекорд производительности труда на отбойном молотке. За шестичасовую смену
Стаханов дал 102 тонны угля, что составляет 10 процентов суточной добычи шахты, и заработал
200 рублей. Тов. Стаханов обогнал непревзойденных до сих пор мастеров Гришина, Свиридова,
Мурашко».
Сначала это казалось невероятным, ведь обычная норма была перевыполнена в 14 раз. Но уже
через несколько дней страна узнала о еще более высоких результатах, достигнутых шахтерами.
Более того, услышав о рекордах донецкого забойщика, десятки новаторов в различных отраслях
промышленности последовали его примеру. Кузнец Александр Бусыкин, фрезеровщик Иван
Гудов, сталевар Макар Мазай, машинист Петр Кривонос, ткачихи Евдокия и Мария Виноградовы,
обувщик Николай Сметанин — не будем продолжать этот перечень. Имена первых стахановцев
широко известны.
Уже в сентябре 1935 года не подлежала сомнению закономерность подобного «взрыва»
рекордов. Почин, давший начало новому этапу социалистического соревнования, зрел в гуще
жизни. Осваивая новую технику, рабочие повышали свой культурный уровень, свою
квалификацию и подходили тем самым к новой организации труда. Созданная на базе
полукустарных предприятий, музыкальная промышленность к 1935 году все еще оставалась
технически отсталой отраслью с большим числом ручных процессов, с низкой
производительностью труда, и тем заметнее стало стахановское движение на предприятиях,
изготавливающих музыкальные инструменты. Оно имело исключительное значение для
музыкальной промышленности в целом, так как выявило дополнительные производственные
резервы и помогло увеличить выпуск продукции.
Среди первых стахановцев на «Красном Октябре» были мастера В. В. Спасский и А. В. Бахвалов,
столяры В. А. Павлинов и А. И. Сорокин, регулировщица механики 3. Ф. Иващенко, регулировщик
Т. Д. Байков, сборщица механики Е. К. Карпова, гарнировщица В. В. Питьева, отдельщица М. Л.
Калищук, станочница Т. Е. Григорьева.
— В те же годы выходила серия небольших книжек о стахановцах,— вспоминает Владимир
Владимирович Спасский.— И среди них — «Стахановцы мебельной и музыкальной
промышленности». В ней была целая глава посвящена Владимиру Осиповичу Ларионову. Он в
тридцать четвертом году пришел к нам, после Лесотехнической академии. Был начальником цеха,
потом главным инженером фабрики, и после войны — главным инженером нашего главка.
В фондах Публичной библиотеки хранится эта книга. В ней рассказывается, как инженер
Ларионов проводит в цехе совещания по обмену опытом между отдельными бригадами. «Эти
совещания способствуют внедрению новых, измененных методов работы. Он ведет
систематический учет работы каждого стахановца и через аппарат технического нормирования
изучает приемы и методы работы отдельных стахановцев, организует инструктаж самих
стахановцев. В цехе проведена дифференциация работы по сборке пианино и рояльной
механики, для чего ряд подсобных и вспомогательных работ проводится подсобной рабочей
силой.
Проведен опрос у рабочих мест. Все предложения учитываются. На 26 декабря 1935 года
поступило 79 предложений, из которых 71 — выполнено. В отделении сборки перераспределены
рабочие места: технологический процесс, который шел по двум, расположенным рядом прямым
потокам, теперь организован по кольцевому потоку. Фотографии рабочего дня позволили выявить
организационно-технические потери. Их ликвидировали — ввели дополнительные комплекты
инструментов, запасных ножей, резцов на станках. Установка станков теперь производится
заранее — до работы и в обед, клей разогревается также до работы, размер клеянок увеличен,
проволока заготавливается заранее.
К декабрю 35-го года в рояльном цехе — 60 стахановцев. Производительность труда к плану — в
сентябре 114 процентов, в ноябре— 174 процента».
К началу 1936 года на фабрике насчитывалось 259 стахановцев. Появились стахановские бригады
и смены. Ларионов занимался улучшением организации производства, но нужно было еще и
научить людей своему делу.
«По производству клавишных инструментов на русском языке не имеется никакой литературы,—
пишет Николай Андреевич Дьяконов в предисловии к своей книге.— Быстрый рост фортепианной
промышленности в СССР вызывает необходимость подготовки специалистов различной
квалификации для существующих и вновь строящихся фабрик клавишных инструментов». Для них
и написано, как называет автор, «учебное пособие для работы в кружках техминимума».
Уже работают фортепианные предприятия в Киеве, Одессе, Тбилиси и Борисове (БССР).
Традицией стали поездки ленинградских специалистов на новые фабрики для оказания
практической помощи. Владимир Осипович Ларионов с тремя товарищами на Киевском
музкомбинате в 1935 году сделал два пианино по образцу ленинградских. Газета «Пролетарская
правда» писала: «За 20 дней пребывания у нас они внесли 70 рационализаторских предложений,
реализация которых дает возможность выпускать пианино по качеству лучше выпускаемых
прежде»
В марте 1936 года состоялась отраслевая конференция музыкальной промышленности,
обсудившая вопросы по расширению опыта мастеров-стахановцев и обеспечению «Красным
Октябрем» выполнения плана последних двух лет второй пятилетки. Плановое задание было
крайне напряженным. Предстояло организовать выпуск продукции, в два с лишним раза больший
по отношению к плану предыдущего года. Обсудив эти вопросы, конференция постановила:
«1. Просить Наркомат местной промышленности РСФСР ускорить разрешение вопросов в
правительстве о предоставлении фабрике дополнительных площадей с тем, чтобы получение их
было обеспечено реально не позднее апреля 1936 года.
2. Просить Наркомместпром оказать содействие в скорейшей реализации выделенного фонда на
новый трансформатор мощностью в 350 квт с тем, чтобы установить его на фабрике не позднее
мая 1936 года.
3. Пополнить во II квартале парк оборудования.
4. Запроектировать 5 сушильных камер, выстроить их в трехмесячный срок, чтобы ввести в
эксплуатацию к началу II полугодия 1936 года.
5. Усилить подготовку кадров».
Решения были приняты, однако их реализация проходила с большим опозданием.
Дополнительная площадь в 1500 квадратных метров была предоставлена лишь в ноябре, на
фабрике «Пролетарский труд». На эту площадь перевели участок полировки пианино-сборочного
цеха. Разбросанность участков цеха вызвала новые трудности, связанные с транспортировкой
корпусов пианино с территории основного объема на филиал и обратно. Новый трансформатор
был установлен и введен лишь в декабре. Вместо пяти сушильных камер выстроили четыре.
Используя опыт стахановцев и мобилизовав все силы и материальные ресурсы, коллектив
фабрики в результате выполнил план, казавшийся в сложных условиях невыполнимым. В целом за
вторую пятилетку объем производства вырос в 2,8 раза.
Главные задачи, вставшие перед страной на новом этапе социалистического строительства,
определил XVIII съезд партии. Принятый съездом третий пятилетний план развития народного
хозяйства (на 1938—1942 годы) должен был стать важным этапом в деле построения
социалистического общества. Большие задачи предстояло решить в третьей пятилетке и местной
промышленности, к которой относились фабрики музыкальных инструментов.
К этому времени закончилось, наконец, строительство одного из корпусов Кушелевской фабрики
в Лесном. Сюда переводится участок грунта и полировки сборочного цеха, временно
находившийся на фабрике «Пролетарский труд». В июне 1938 года Совет Народных Комиссаров
постановляет: «При указанном объеме строительства Кушелевскую фабрику запроектировать как
законченную производственную единицу по изготовлению корпусов для пианино и роялей;
фабрику „Красный Октябрь"; реконструировать в предприятие по сборке пианино, отделение
фабрики (13-я линия)—в специализированное предприятие по производству фортепианной
механики».
На основании этого постановления Наркомместпром РСФСР издает приказ № 355 от 9 июня 1938
года, в котором определяются объемы производства:
«Составить технический проект ленинградской (Кушелевской) фабрики пианино и роялей на
следующий годовой выпуск:
а) заготовки корпусов пианино и роялей не менее 13 тысяч комплектов;
б) клавиатуры не менее 25 тысяч комплектов.
В проекте предусмотреть кооперирование Кушелевской фабрики с фабрикой „Красный Октябрь"
и ее филиалом в направлении превращения:
а) фабрики „Красный Октябрь" в сборочную фабрику пианино и роялей с выпуском не менее 13
тысяч инструментов в год;
б) филиала фабрики „Красный Октябрь" (13-я линия) в фабрику клавишной механики с выпуском
до 25 тысяч комплектов в год».
Технический проект Кушелевской фабрики предусматривал выпуск деталей для роялей и
пианино, клавиатур, заготовок для механики и упаковочных ящиков. Главным инженером
строительства был назначен В. В. Безуглов.
1938 год оказался трудным.
— Фабрика получила строгое указание обеспечить выпуск 250 роялей. А между тем за восемь
месяцев мы изготовили всего лишь 66 роялей,— вспоминает Павел Федорович Глухов.—
Работа у нас как-то не ладилась: то деталями нас недоснабжали, то сами себя подводили,
чувствовалась несогласованность всего процесса. За оставшиеся до конца года четыре месяца
надо было изготовить еще 184 рояля. Рояльный участок не располагал для такого выпуска
квалифицированными кадрами, и задание, казалось, было совершенно нереальным.
Для помощи к нам был направлен тогда молодой инженер Вальшонок. Вместе со старшим
мастером Эльскнитом они разработали пооперационный график движения каждого корпуса
рояля по потоку и обратились к нам, рабочим, с просьбой помочь его выполнить. В графике было
указано, кто из рабочих должен выполнять каждую операцию и когда она должна быть закончена.
Все рабочие рояльного участка, а нас было тогда всего лишь 18 человек, единодушно согласились
работать столько, сколько потребуется для выполнения задания. Рабочие слово сдержали и с
первых дней строго выполняли график.
Вспоминаю сентябрь 1938 года, первый месяц напряженной, ударной работы. Выпустили мы
тогда 30 кабинетных роялей модели Р-6. Мало кто верил, что небольшой коллектив смог
изготовить за месяц такое количество инструментов. Управляющий Музтрестом Некрасов
направил к нам специальную комиссию для проверки. А в цеху, словно на параде, стояли в два
ряда новенькие, отполированные рояли. Директор фабрики Бы-линин, зная, с какими огромными
усилиями выполнялось месячное задание, организовал для нас, рабочих, бесплатные ужины в
вечерние часы, постоянно премировал отличившихся.
Наступил следующий месяц. Задание увеличилось и составляло уже 40 роялей. Несмотря на
усталость, рабочие не покидали цех, пока не выполняли суточное задание согласно графику.
Многие из них были отмечены грамотами и премиями.
Если план 1938 года был выполнен на 117,1 процента, то итоги 1939 года оказались
неутешительными. В течение всего года несвоевременно и нерегулярно поступала импортная
проволока для струн; производство не обеспечивалось шурупами, возникали длительные
массовые простои.
К 1940 году на фабрике сложился коллектив с собственной научно-технической и
экспериментальной базой, высококвалифицированными инженерными кадрами, способный
решать уже сложные задачи по техническому совершенствованию производства. И тем не менее
трудностей оставалось немало. Не устраивало, в частности, сушильное хозяйство. Чтобы оказать
фабрике практическую помощь, Росмузинструмент принял решение о концентрации складского
хозяйства и о введении в эксплуатацию 4—5 сушильных камер на территории Кушелевской
фабрики. Однако выполнить это решение не пришлось. Постановлением Совета Народных
Комиссаров от 26 июня 1940 года территория и производственные корпуса Кушелевской
фабрики были отобраны у Росмузинструмента и переданы в ведомство другого Наркомата.
Участки сборочного цеха — выпуск, полировка— были возвращены на «Красный Октябрь». Потеря
площадей в три с половиной тысячи квадратных метров привела к значительному спаду выпуска
продукции. Производство роялей было законсервировано.
Потребность в клавишных инструментах в стране продолжала расти. Действующие предприятия в
существующих условиях не могли удовлетворить этот спрос. Поэтому Росмузин-струмент в первой
половине 1941 года организует в подчиненных ему организациях Госмузпроката в Москве,
Свердловске, Саратове, Уфе, Куйбышеве, Горьком и некоторых других городах отделения сборки
пианино из заготовок, поставляемых «Красным Октябрем». Рабочих и инженеров из этих городов
направляют в Ленинград, на фабрике «Красный Октябрь» они приобретают профессии
монтажников, регулировщиков, настройщиков, полировщиков, осваивают другие специальности,
связанные с производством клавишных инструментов.
За 1941 год фабрика отправила отделениям Госмузпроката 531 комплект заготовок пианино
модели С-5. В это время на фабрике работал 1391 человек. Перед коллективом стояло много
новых творческих задач. Однако осуществить их не удалось — мирная жизнь советских людей
была нарушена.
Время безжалостно. Люди уходят из жизни. Один из авторов этой книги в начале 70-х годов
встречался с Василием Васильевичем Безугловым, Владимиром Николаевичем Киселевым. Мы
долго говорили о блокаде, о работе фабрики. Прошло время, и по ходу работы над книгой
понадобилось кое-что уточнить, но... остались только записи в блокнотах и голос на
магнитофонной ленте, неторопливый, глуховатый голос Василия Васильевича Безуглова...
— Я работал на фабрике всю войну. В первый же месяц войны производство пианино
прекратилось. Мы выпускали ящики для противотанковых и противопехотных мин, для полевых
телефонов и раций, детали для крыльев самолетов, лыжи. Работали мы в три смены. На фабриках
остались женщины и мужчины старше пятидесяти лет. План выполняли. Так было до ноября. В
ноябре прекратилась подача электричества, не стало топлива. Голод. Но я и Владимир
Николаевич ни разу не слышал ропота от людей. Женщины, в подавляющем большинстве,
отказывались уезжать из Ленинграда. Никто не представлял себе размеров бедствия. Не могли
предвидеть...
Как на каждом предприятии, на нашей фабрике были батальоны МПВО и отряд самообороны.
Меня назначили командиром отряда, поскольку я уже послужил в Красной Армии. Отвели нам
позицию: мост через реку Смоленку. Вырыли окопы. Представитель военкомата проводил с нами
занятия на Смоленском кладбище. Вооружение выдали нам: на каждого человека — по
охотничьему ружью. И по двадцать патронов, заряженных дробью. Это на период обучения. В
случае надобности, говорили, дадут винтовки. Народ готов был сражаться, хотя бы и с
охотничьими ружьями.
Воскресный день 22 июня стал рубежом. В разгаре были выпускные балы — вчерашние
десятиклассники всю ночь гуляли по набережной Невы. Синоптики сообщали: «Ожидаются летние
грозы». Продолжалась подготовка к физкультурному параду. С фабричных конвейеров сходила
мирная продукция. Начался прием документов в вузы. Открылась традиционная художественная
выставка. Молодежь обсуждала стихи Николая Тихонова. Спорила, называла их талисманом на
счастье, заговором от страшного, что могло быть. Всего-то восемь строк...
Я хочу, чтоб в это лето, Лето, полное угроз, Синь военного берета Не коснулась ваших кос, Чтоб
зеленой куртки пламя Не одело ваших плеч, Чтобы друг ваш перед вами Не посмел бы мертвым
лечь.
Ротационные машины еще раскручивали тиражи мирных номеров газет, когда фашистская
Германия вероломно напала на нашу страну.
Захвату Ленинграда в планах фашистского командования отводилось особое место. На город
Ленина была нацелена группа армий «Север» — 42 дивизии, 725 тысяч солдат, 1500 танков, 1070
самолетов, 13 тысяч орудий. Был даже установлен день — 21 июля 1941 года фашисты
рассчитывали овладеть Ленинградом.
Много позже мы узнали, что войскам, штурмовавшим город, была спущена директива «О
будущности города Петербурга». Гитлер решил стереть город с лица земли. Фашистские войска
рвались к Ленинграду. А тысячи ленинградцев строили рубежи. В городе появились плакаты:
«Встанем как один на защиту своего города, своего очага, своей семьи, своей чести и свободы».
Как патроны в обойме, один к одному, пригнаны слова совсем разные: домашним уютом
дышащие — семья и очаг, в отсвете знамени — честь и свобода. Не было, не могло быть дома вне
свободы, без чести.
— Эти цифры я никогда не забывал,— говорил Владимир Николаевич Киселев.— Как директор, я
обязан их знать. 335 человек были призваны в действующую армию, 98 человек ушли
добровольцами в народное ополчение и партизанские отряды, 48 человек были мобилизованы в
городские формирования МПВО, 10 человек в сандружины, 90 человек направлены на оборонные
работы и лесозаготовки. Готовы были пойти все...
8 сентября 1941 года кольцо вражеской блокады сомкнулось. В эти дни на 13-й линии шел
демонтаж газогенераторной установки.
— Мы решили спасти от разрушения наши уникальные автоматы,— рассказывает Ян Дмитриевич
Ватомский.— Вместе с Храповым и Шиманским размонтировали шпиндели, сняли суппорты,
смазали все части механизмов жиром, упаковали в деревянные ящички и зарыли в землю на
территории завода. Заодно законсервировали две паровые плиты, сохранившиеся у нас со времен
«Дидерихса». Мы верили в победу и знали, что потом это все пригодится.
18 сентября 1941 года враг был остановлен. Наступая на Ленинград, гитлеровцы знали, какие
военные силы им противостоят. Но разве они могли предусмотреть, что против них — все
ленинградцы! Рабочие, студенты, писатели, домохозяйки, академики— 557 тысяч ленинградцев
получили оружие. Под Лугой поднимался в контратаку писательский взвод. На Пулковских
высотах ополченцев повел в бой секретарь Василеостровского райкома партии Ганичев, его
свалил снаряд, и атаку возглавил преподаватель Камынников, его убило — вперед бросился
секретарь Выборгского райкома Смирнов, он погиб — ополченцев повел за собой скрипач
оркестра Кировского театра Савицкий. Гитлеровцы не прошли. Да они и не могли пройти.
Но началась жизнь в условиях блокады.
— Наша продукция шла авиационному заводу «Красная заря»,— рассказывал Владимир
Николаевич Киселев, директор фабрики в то суровое время.— Но в конце года завод был
эвакуирован в глубь страны. Музтрест, в состав которого входила фабрика, был также
эвакуирован. Мы остались вне связи с руководством, без заказов.
И снова — воспоминания Василия Васильевича Безуглова.
— Директор говорил, в каком положении мы оказались. Да, так было. От голода люди начали
терять силы. В декабре держались устойчивые морозы. Появились такие факты: человек ушел с
работы домой и умер в дороге. Не так даже трудно было стоять у верстака, как дотащиться
пешком, по морозу, до дому. Многие перестали уходить с фабрики. Спали у верстака. Воды на
фабрике не было, воду носили с Невы. Хлеб разрезали на тоненькие ломтики, подсушивали их на
буржуйках. Пили кипяток. На фабрике оказался запас глицерина. Выдали по бутылке глицерина на
семью. Клали в чай, по две ложки на чайник. Чай получался сладкий. Оказывается, можно пить
чай с глицерином...
В декабре участились смерти. Появилась реальная угроза, что на фабрике вообще не останется
никого.
— Я обошел все цеха, поговорил с каждым рабочим. Сказал: «Сидите пока по домам, не выходите
на работу. Зарплата, карточки сохранятся за вами. Работать нельзя: нечем».
В ноябре—декабре сорок первого фабрика не работала,— вспоминал Владимир Николаевич.— Я
помню всех, кто умер в самое тяжелое блокадное время. И вины нет и все думаю—не уберег.
Ведь какие мастера. Я скажу, вот: Зонтов Иван Иванович, Павлов Иван Павлович, Константинов
Семен Константинович, Васильев Леонид Павлович, Иконников Константин Павлович, Храпов
Владимир Иванович, Никитин Алексей Александрович, Яковлев Николай Иванович, Лебедев
Павел Иванович, Кяссеп Карл Федорович, Самойлов Григорий Васильевич, Ольхин Владимир
Сергеевич... Многих не назвал, простите. 260 человек погибло.
Весной снова началась работа. В мае сорок второго возобновилось электроснабжение. Нам очень
помогли партийные органы, уполномоченный Госплана по Ленинграду и военный совет
Ленинградского фронта. Благодаря им фабрика получила заказы от Главного военно-инженерного
управления Ленинградского фронта. Мы изготовляли деревянные противотанковые и
противопехотные мины. В это время заводом имени Козицкого были разработаны портативные
радиоприемники для партизан. Нашему коллективу было дано задание готовить для этих
приемников деревянные футляры. Все заказы выполнялись своевременно и в требуемых
объемах. Помимо выполнения заказов военного совета Ленинградского фронта на нас возлагался
ряд дополнительных работ, связанных со строительством оборонных сооружений, заготовками
дров и других материалов, расчисткой территории города от снежных заносов и разрушений.
Надо сказать, что к весне сорок второго я был к смерти приговорен: последняя стадия дистрофии.
Я зашел на фабричный медпункт, попросил у врача какой-нибудь помощи, лекарств. Он говорит:
«Ешьте хлеб, мясо, масло — вы поправитесь. Другого лекарства нет. Лечить мне вас нечем».
Потом зашел врач к директору (Владимир Николаевич мне рассказал), говорит: «Готовьте гроб
для Безуглова»... Мы тогда для наших покойников еще находили доски, хоронили в гробах.
Директор отправил меня на подкрепляющий пункт —тогда их называли «стационарами». Был
такой на 12 линии, рядом. Помню, что в каждой комнате печка, «буржуйка» топилась. Это ранней
весной было. И давали там дополнительный паек: шроты из хлопкового жмыха. Их поджаривали,
запах стоял... Я ел, другие не могли. Все время был голоден. Досыта впервые в конце сорок
третьего наелся, в нашей фабричной столовой.
Весной стало легче. Пошли трамваи. Но сперва очищали город. Все вышли на улицы. Есть
кинокадры уборки, смотреть не могу. Ведь еле на ногах держались, дистрофики, лом не могли
поднять. Но работали все. Вывозили трупы, чистили улицы. Справились. И вот тогда начали
огороды сажать.
Участок фабрике дали в сквере на Малом проспекте. Каждому выделили грядку в 2,5 квадратных
метра. На Пискаревке организовали подсобное хозяйство. А в конце года на фабрике оборудовали
баню-душ, ремонтно-поливочную мастерскую.
Секретарем партийной организации в те годы была Мария Леонтьевна Калищук, секретарем
комитета комсомола — Антонина Синицына. Они вспоминают:
— Коллектив фабрики тогда состоял в основном из женщин и детей. Мужчины почти все умерли.
Дети есть дети. Им было по 11 —13 лет. Многие приезжали на работу на самокатах. Но как они
трудились! Мы организовали фронтовые комсомольско-молодежные бригады. И дети работали
по 8—10 часов. В ту пору цеха отапливались «буржуйками», но в помещениях было холодно.
Замерзшие пальцы не слушались, и вместо удара по гвоздю, молоток попадал по пальцам. Со
слезами на глазах, без малейших жалоб работали. Худенькие, маленькие, они работали у
верстаков на специальных подставках, так как обычные верстаки были для них высоки.
Некоторых детей с вечерней смены встречали мамы, другие, посмелее, сами приходили домой.
Зине Облезовой, Тоне Данилюк, Каме Спрогих было по 12 лет. Три девочки из многих
работающих на «Красном Октябре». Они выросли здесь. После войны Кама Строгих закончила без
отрыва от производства Лесотехническую академию, работала заместителем начальника
пианинного цеха, Зина 06-лезова — старшим мастером полиэфирного участка, Тоня Данилюк
занималась ответственными рояльными узлами.
Самое страшное время было позади. В 1943 году, когда Советская Армия перешла в
контрнаступление, правительство РСФСР принимает решение о восстановлении производства
музыкальных инструментов. 21 апреля 1943 года Совет Народных Комиссаров РСФСР издал
постановление о разработке и представлении Совнаркому предложения по расширению
производства музыкальных инструментов. В начале августа 1943 года Наркомместпром в
соответствии с постановлением СНК РСФСР обязал фабрику «Красный Октябрь» «организовать в
течение III квартала цех по ремонту пианино и роялей прокатного фонда и выпустить до конца
1943 года 200 штук новых пианино за счет использования остатков незавершенного производства;
организовать в III квартале 1943 года на фабрике „Красный Октябрь"; изготовление металлических
деталей для клавишных инструментов из расчета 1000 инструментов в год».
4 октября 1943 года Совет Народных Комиссаров принимает развернутое постановление о
возобновлении производства музыкальных инструментов в системе местной промышленности
промкооперации РСФСР. Этим решением предусматривалось создание в составе
Наркомместпрома РСФСР Главного управления промышленности музыкальных инструментов с
передачей ему ряда предприятий, находившихся в областном подчинении местной
промышленности.
Тем временем фабрика продолжала выпуск военной продукции. И задание сделать 200 новых
пианино было не из легких. Среди тех, кто работал на фабрике, почти не осталось специалистов,
умеющих выполнять операции по всему производственно-технологическому циклу. Срочно была
организована небольшая мастерская. Подготовить производство к выпуску первых инструментов
было поручено опытному столяру Д. К. Гаврилову.
— Я входил в экспериментальную группу по подготовке производства и выпуску готовой
продукции,—рассказывал Дмитрий Кондратьевич.— Когда стали в сорок третьем году готовиться
к выпуску пианино, меня назначили мастером участка, а для обучения выделили молодых
девушек, знающих столярное дело —Катю Климову, ее сестру Лиду, Марию Степанову. Начали
собирать первые корпуса. Установку и регулировку механики произвела Тоня Синицына, строжку
резонансных щитов выполнил вручную Захаров. С этими людьми мы начали собирать первые
пианино. Сколько было радости, когда зазвучали наши инструменты! В эти минуты каждый
ощущал приближающийся час победы над фашизмом.
Первые 34 инструмента были сделаны к концу 1943 года.
Еще не кончилась война, но все понимали — победа близка. 7 июля в газетах появилось
сообщение о том, что в Ленинграде открылся филиал Ленинградской консерватории. Звучало
неожиданно— ведь консерватория еще осенью 41-го года эвакуировалась в Ташкент. Теперь на
вокальном и оркестровом факультетах возобновились занятия со студентами всех курсов,
оставшимися в городе. В большинстве своем они учились, не прерывая работы в театрах.
19 июля 1943 года ленинградцы обратились в Государственный комитет обороны с
предложением включить промышленность города в народнохозяйственный план. Просьба
убедительно обосновывалась тем, что в Наркомате легче учесть, какая продукция особенно нужна
стране. Возможности у города немалые: действуют 212 заводов и фабрик союзного и
республиканского значения. На них работает 119 тысяч человек. «Ленинградская партийная
организация,— говорилось в письме,— обеспечит должный контроль и помощь наркоматам в
выполнении государственного плана на ленинградских предприятиях»
Несмотря на блокаду, город работал для фронта. Продолжались обстрелы, бомбежки, гибли
люди на улицах города. Но до победы уже оставались не годы, а месяцы. В январе 1944 года наши
войска перешли в наступление, началось полное освобождение города от вражеской блокады. 27
января в 8 часов вечера прогремели 24 залпа из 324 орудий. Еще действовали правила
светомаскировки, и блики плясали на перекрещенных бумагой окнах. Впервые за войну Москва
уступила честь салютовать великой Победе. Приказ о салюте, в порядке исключения, подписан не
Верховным главнокомандующим, а военным советом Ленинградского фронта.
Апрель наступил как-то быстро, в множестве забот и в тишине — не было артобстрелов, не
слышно воя сирен. Ограждали заборами готовые вот-вот рухнуть «дома угрозы», а там, где
ограждать было уже нечего, убирали завалы и озеленяли площадки. До поры. До того времени,
пока на месте разбитого можно будет выстроить новый дом.
И это время пришло. Вечером 11 апреля 1944 года люстры Актового зала Смольного горели в
полный накал. Было непривычно светло. Участники пленума горкома партии не без любопытства
разглядывали друг друга. Костюмы висели, до прежней формы было еще далеко. Но настроение
было радостное. Ведь их собрали, чтобы обсудить, как восстановить, возродить Ленинград. Речь
шла о том, как жить дальше.
«Начинать ли восстановление Ленинграда, его промышленности и городского хозяйства, не
ожидая окончания войны, или подождать до времени, когда война кончится, когда можно будет
по-настоящему лечить наши раны... Партия и правительство, разбирая этот вопрос... ответили
положительно: Ленинград должен начинать восстановление, не ожидая лучших времен, а
немедленно...». Эти слова, прозвучавшие на пленуме в Смольном, стали началом возрождения
города.
В производственные задания «Красного Октября» включается мирная продукция. Пока всего
около 8 процентов от плана, но уже в 45-м, победном году, фабрика выпустила 200 пианино.
— Объем работ по восстановлению был огромным. Надо было заново пустить три цеха —
заготовительный, сборочный и цех механизмов,— вспоминает Василий Васильевич Безуглов.—
Надо было ремонтировать крыши, помещения. Мы всю блокаду добрым словом поминали
Кузьму Афанасьевича Татаринова, а после войны тем более. Он сберег нам всю систему
отопления, в самом начале войны отключив ее, спустив конденсат — ничего в морозы не
разорвало. Все практически начинали заново. Мечтали, чтобы было, как до войны. На большее не
замахивались. Восстанавливали все, даже технологию и организацию труда.
С фронта возвращались мастера. Конечно, не все. Камнев погиб, Лавров, Никитин, Сорокин,
Архипов, Сладек, Серебряков, Родзик-Смирнов, Родионов, Данилов... В блокаду сколько умерло...
Дети в цехах работали. Так что снова начали учить.
За один только 1945 год было подготовлено 377 человек, и на 1 января 1946 года на предприятии
работало уже 654 человека. Увеличение выпуска продукции шло пока за счет использования
незавершенного производства, оставшегося с довоенного времени. Но оно в большинстве случаев
было повреждено и нуждалось в предварительном ремонте. Поэтому в начальный послевоенный
период трудоемкость готовой продукции заметно возросла за счет ремонтно-восстановительных
работ.
Неизбежными были и трудности в материально-техническом обеспечении. Древесина
специального назначения — резонансная и клавиатурная ель, твердолиственные породы —
отсутствовала, не было граба для механики. Вопросы поставок чугунных рам и других видов литья,
технических сукон, целлулоида и политуры также не были решены.
Ленинградский карбюраторный завод имени В. В. Куйбышева, поставлявший «Красному
Октябрю» чугунные рамы до войны, теперь, ссылаясь на отсутствие производственных
возможностей и рабочих-литейщиков, от заказов отказался. Потребовалось вмешательство
Совнаркома СССР, но и после этого фабрике пришлось направить на завод свою бригаду рабочих,
которые стали работать в литейном цехе как формовщики. В результате предпринятых
Совнаркомом СССР мер было восстановлено и производство технических сукон, войлоков и
других специфических материалов, необходимых фортепианному производству.
За годы войны музыкальная промышленность лишилась многих опытных фортепианных
мастеров, остро ощущалась потребность в квалифицированных кадрах. Для всесторонней
подготовки рабочих этого профиля Совет Народных Комиссаров СССР обязал Главное управление
трудовых резервов создать художественно-ремесленное училище с трехгодичным сроком
обучения. Училище было организовано на базовом предприятии фабрики «Красный Октябрь», во
втором корпусе цеха механизмов, на 13-й линии.
Вместо плановых 500 фабрика сделала в 1945 году 542 пианино. На следующий год приступили к
восстановлению производства роялей. В 1940 году, по ряду причин, их изготовление
прекратилось. За шесть лет рассеялись кадры специалистов, повреждена была вся оснастка,
модели устарели. Прямо в цехе механизмов создали рояльный участок, который возглавил
инженер К. И. Сапожников. Первые рояли делали О. Г. Эллер, В. И. Бобылев, П. Ф. Глухов, И. М.
Фридман, Н. И. Трушицын, А. А. Иванов, М. Н. Григорьева.
Уже в июне 1947 года были изготовлены два первых модернизированных кабинетных рояля. Их
представили на экспертизу профессору Ленинградской консерватории А. Д. Каменскому. В
сделанном им заключении подчеркивалось, что «в новых роялях хорошее звучание басового
регистра, приятный тембр, легкая клавиатура. Удачно найдены архитектурные решения всего
инструмента».
В это же время совершенствуется технология отделки пианино. В довоенный период
грунтовочные составы наносились вручную, тампоном. Теперь же начали внедрять
пульверизационный метод нанесения нитролака с механизацией процессов шлифования пленки
специальной шайбой с гибким валом. Изменилась и технология отделки резонансных дек. Раньше
на поверхность деки кистями наносили копаловый лак, теперь стали применять
нитроцеллюлозные лаки, распыляя их пульверизатором. Долгое время фабрика выпускала
исключительно черные полированные пианино довоенной модели С-5. В 1948 году в
производство внедряется десять вариантов новых архитектурных форм пианино С-5. Чтобы
расширить ассортимент, начинают выпускать и цветные пианино, детали и корпуса которых
фанеруются такими ценными экзотическими породами дерева, как карагач, красное дерево, орех,
палисандр, ясень.
Говоря о послевоенном возрождении, нельзя не сказать о рационализаторах фабрики. Только за
1949 год поступило 192 предложения. 113 из них было внедрено и принесло фабрике 1 млн. 468
тыс. рублей экономии. В архиве хранится список лучших рационализаторов фабрики: «Н. А.
Борисов подал 32 предложения; Т. X. Кичемасов —8; П. М. Киселев —7; Ю. В. Сопкин —6; И. Е.
Горбусев —5; А. М. Киселев —5; П. 3. Большаков — 4» . Это — лучшие, но стремились помочь
фабрике почти все.
В 1949 году на фабрике было создано конструкторско-технологическое бюро, работа которого во
многом способствовала совершенствованию технологии производства. Начальник бюро Н. И.
Мясников был направлен в творческую командировку в ЧССР. Изучив имеющийся в Чехословакии
опыт фортепианного дела, конструкторский отдел разработал проекты новых моделей
концертного, салонного и кабинетного роялей, в конструкции которых был заложен
чехословацкий метод формирования грунтовых корпусов.
Опытные образцы получили высокую оценку профессоров Ленинградской консерватории —С. И.
Савшинского, А. Д. Каменского, Г. М. Бузе, Н. С. Эйгенсона. Модели салонного и концертного
роялей были направлены на утверждение в Москву экспертному совету торговой палаты СССР. К
экспертизе привлекли профессоров Московской государственной консерватории имени П. И.
Чайковского. В заключении, подписанном профессором Я. И. Заком и доцентом М. Г. Соколовым,
в частности, отмечалось, что «концертный рояль, представленный на экспертизу, значительно
лучше экземпляра, который был первоначально показан в Ленинграде. Данный инструмент более
удобен для игры, чем концертный рояль Блютнера послевоенного выпуска. Звучность рояля
певучая и благородная по тембру. Однако желательно добиться большей бархатистости звучания
в среднем регистре. Имеется разница в звучании при переходе со стальных струн на витые. Это
необходимо по возможности сгладить в следующих экземплярах». Подводя итоги своим
впечатлениям, московские музыканты пишут: «Необходимо ускорить возможно больший выпуск
таких инструментов отечественного производства, ибо распространение концертноисполнительской деятельности, особенно на периферии, затрудняется из-за отсутствия роялей
высокого качества».
В послевоенные годы, особенно в первом полугодии 1947 года, трудности фортепианного
производства были связаны в основном с низким уровнем обеспечения предприятия
материалами и сырьем: фабрика вынуждена была даже отпустить в коллективный отпуск рабочих
сборочного и отделочного цехов. Оставалась актуальной и проблема подготовки
высококвалифицированных кадров для основных производственных цехов. С этой целью на
фабрике организовали группы техминимумов, курсы повышения квалификации, школы
передового опыта, где рабочие получали теоретические знания и перенимали опыт передовых
мастеров.
На начало 1948 года фабрика имела самый низкий уровень незавершенного производства за все
годы своего существования—он составил всего 22 процента от установленных нормативов. План
первого месяца нового года был выполнен только на 29,9 процента. И лишь благодаря
вмешательству Горкома ВКП(б) и газеты «Ленинградская правда» положение с материальным
снабжением улучшилось, и годовое задание было выполнено с превышением по общему
количеству выпущенных клавишных инструментов. К началу следующего, 1949 года, нормативный
запас по незавершенному производству составляет уже 100 процентов. Объем производства
фабрики по итогам 1949 года достиг, наконец, довоенного уровня.
Совершенствуется и организация труда. Три цеха —рояльный, пианино-сборочный и пианиноотделочный — объединяют в общий сборочный цех. Это позволило преодолеть разобщенность
единого технологического процесса и дало возможность сосредоточить производство роялей и
пианино, в результате чего значительно снизились производственные потери.
В ноябре 1949 года коллектив фабрики отметил свое 25-летие. За минувшие четверть века
удалось достигнуть весьма заметных успехов. С маркой «Красный Октябрь» было выпущено 77
652 пианино, 2190 роялей, в их числе —40 концертных, огромное количество механики,
клавиатуры, заготовок для фортепианных фабрик в других городах. В честь юбилея Министерство
местной промышленности РСФСР и ВЦСПС вручило коллективу фабрики Красное Знамя и
денежные премии для сотрудников. Лучшие работники были награждены значками «Отличник
местной промышленности» и почетными грамотами.
Дальнейшее развитие получило социалистическое соревнование и движение новаторов
производства. В цехах возникали стахановские школы, где передовики делились своим опытом с
молодыми рабочими.
За годы четвертой пятилетки объем производства на фабрике значительно вырос. В 1950 году
выпуск валовой продукции превзошел довоенный уровень на 24,5 процента, производительность
труда стала выше на 30,5 процента. Однако удовлетворить растущий спрос на клавишные
инструменты по-прежнему не удавалось. Их выпуск надо было увеличивать непрерывно и,
следовательно, необходимо было искать дополнительные резервы производства.
В 1946 году СНК РСФСР предложил организовать сборку пианино из деталей, изготовленных
«Красным Октябрем», на Ростовской и Горьковской фабриках музыкальных инструментов, под
руководством ленинградских мастеров. В этом же году предусматривалось создать в Саратове, на
производственных площадях артели «Производственный комбинат» сборку пианино из
ленинградских деталей. Чуть позже аналогичные предприятия возникают в Казани, Перми,
Свердловске, Калуге, Иванове. Становление и развитие каждого из них проходило при
технической и практической помощи «Красного Октября». Ленинградская фабрика стала не
просто школой подготовки квалифицированных кадров фортепианного производства, но и
материально-технической базой для вновь создаваемых предприятий— «Красный Октябрь» по
праву зовется основоположником советского фортепианостроения.
Дальнейшее увеличение выпуска клавишных инструментов сдерживалось недостаточной
мощностью производства механики и клавиатуры. Для увеличения выпуска механизмов
требовалось расширение производственных площадей. Четвертый пятилетний план
предусматривал реконструкцию ленинградской фортепианной фабрики. Предполагалось, в
частности, выделить цех механизмов (на 13-й линии, дом № 78) в самостоятельную фабрику
клавишных механизмов. Проектом реконструкции планировалось построить на территории
основного объекта три производственных корпуса, в шесть этажей каждый, трансформаторную
подстанцию, котельную, продолжить линии коммуникаций, заменить деревянные межэтажные
перекрытия в заготовительном цехе на железобетонные. На территории цеха механизмов было
намечено построить два новых производственных корпуса, удлинить основной корпус, заменить
чердачные перекрытия на более современные. Согласно проекту производственная площадь
после реконструкции должна была увеличиться более чем в два раза.
К реконструкции приступили в 1950 году. Осуществлять ее в условиях действующего предприятия
было очень сложно. Требовалось выполнить государственный план без снижения объема
производства. Кроме этого, в соответствии с постановлением Совета Министров СССР необходимо
было создать трехгодичные запасы специальных пиломатериалов. Для решения вопросов
организации складского хозяйства с необходимой постройкой складов. Управление Горсовета
выделило фабрике в пригородной зоне —в Коломягах — участок в четыре гектара.
Реконструкция фабрики происходила медленно. Строителей периодически снимали с объекта и
переводили на другие работы, и тогда труженикам фабрики самим приходилось заниматься
строительными работами.
В марте 1949 года на фабрике состоялась первая конференция, посвященная вопросам качества
выпускаемой продукции. В ней приняли участие представители торгующих организаций,
консерватории и других высших учебных заведений, промышленных предприятий города,
поставляющих фабрике различные полуфабрикаты, фабрикаты и материалы. На конференции
«Красный Октябрь» продемонстрировал пианино разнообразных архитектурных форм, а также
кабинетные рояли. Участники конференции отметили очередные сдвиги в расширении
ассортимента выпускаемых изделий и улучшении качества звучания. Но были сделаны и
серьезные замечания, в частности, по архитектурным элементам пианино модели С-6,
недостаточной яркости его басов, малой эффективности левой педали.
Особое внимание участники конференции уделили качеству роялей. В своем выступлении
профессор С. И. Савшинский сказал: «Музыканты с нетерпением ждут этих роялей, но к
инструментам такого рода артисты предъявляют огромные требования. Слушатели никогда не
отнесут плохой игры за счет инструмента, а будут винить исполнителя. Они не станут говорить, что
фабрика „Красный Октябрь" выпускает плохие рояли, а скажут, что пианист плохой».
Уже через полгода состоялась вторая аналогичная конференция, по результатам которой стало
возможным сделать некоторые выводы. К этому времени были полностью освоены модели
пианино С-6, цветные пианино; на рассмотрение конференции представили также пианино малых
размеров С-7, разработанное Лесотехнической академией, были показаны эскизы проектируемых
к выпуску концертного, салонного и кабинетного роялей. Новое пианино С-7 не получило
одобрения музыкантов.
На конференции вновь был поднят вопрос о советском рояле. Профессор И. М. Рензин, в
частности, сказал: «Нельзя забывать, что профессиональное музыкальное искусство, учебные
заведения, эстрады требуют сегодня именно роялей. А существующий на фабрике рояльный цех
небольшой. Надо уделить как можно больше внимания именно этому цеху».
В том же 1949 году в Москве состоялась выставка музыкальных инструментов. «Красный
Октябрь» направил туда пианино новых моделей, а также кабинетные рояли. И московские
музыканты, и рядовые посетители выставки дали ленинградской продукции высокую оценку. 21
сентября 1949 года «Литературная газета» писала: «Недавно в Москве состоялась выставка
музыкальных инструментов, выпускаемых предприятиями ММП РСФСР. Выставка показала
большое разнообразие отечественных инструментов, выпускаемых для оркестров, а также для
индивидуального пользования. Повысилось их качество, в особенности на фабриках, где
организованы экспертные советы, состоящие из высококвалифицированных специалистов и
исполнителей. <...> Конструкторские бюро предприятий музыкальной промышленности создают
новые типы моделей инструментов. Так, на ленинградской фабрике „Красный Октябрь"
разрабатывается новая отечественная конструкция концертного рояля. Иную, более красивую
внешность приобретают и пианино этой фабрики. <...> Советская музыкальная промышленность
уже превзошла довоенный уровень выпуска продукции. Только предприятия Главного управления
промышленности музыкальных инструментов дадут в этом году свыше 650 тысяч различных
инструментов».
Успехи «Красного Октября», отмеченные московской выставкой, были бы невозможны без
тесного содружества производственников с научно-исследовательскими институтами и высшими
учебными заведениями Ленинграда. Для проведения научных исследований и решения задач по
совершенствованию производства были привлечены ученые Лесотехнической академии имени С.
М. Кирова, Химико-технологического института имени Ленсовета, Текстильного института,
Университета и других высших учебных заведений.
Первый в истории музыкальной промышленности экспертный совет был создан при фабрике
«Красный Октябрь». В него вошли профессора И. М. Рензин, С. И. Савшинский, А. Д. Каменский, Н.
С. Эйгенсон, преподаватели консерватории А. С. Бубельников, Б. С. Кессельман, К- С. Донченко и
И. Б. Серебровский. К участию в заседаниях экспертной комиссии совета привлекаются
профессора И. С. Миклашевская и Н. И. Голубовская, преподаватели Г. М. Бузе, М. Я. Хальфин, Ю.
В. Брюшков и другие.
Члены совета контролировали каждый инструмент, выпускаемый фабрикой, консультировали
интонаторов, настройщиков и регулировщиков механизмов по вопросам настройки, ровности
звучания регистров, легкости клавиатуры, работы педалей. Рекомендации экспертного совета
очень помогали рабочим и инженерно-техническим работникам, способствовали росту их
профессионального мастерства, верному пониманию акустических требований, предъявляемых к
инструментам. Работа экспертного совета была особенно необходима во время конструирования
и изготовления новых моделей концертного, салонного и кабинетного роялей.
По инициативе профессора Н. С. Эйгенсона члены экспертного совета провели семинары с
интонаторами и настройщиками, с технологами и конструкторами. По его же предложению на
фабрике был создан постоянно действующий музыкальный лекторий. В день его торжественного
открытия научный сотрудник А. А. Тубаровский прочел лекцию «Глинка — основоположник
русского реалистического музыкального искусства». Сразу после лекции здесь же на фабрике
состоялся большой концерт, где были исполнены произведения великого русского композитора.
Трудно преувеличить то значение, которое имели эти лекции-концерты для рабочих и служащих
фабрики — творения русских классиков исполнялись на инструментах, изготовленных их руками,
на их родной фабрике!
Такое содружество с деятелями музыкальной культуры ощутимо повлияло на ход
производственного процесса. Качество продукции росло, чему способствовало выставление
оценок по пятибалльной системе и прогрессивная система оплаты труда интонаторов и
настройщиков, получивших наивысшие баллы. За инструмент, отмеченный пятью баллами,
интонаторы и настройщики получали двойную зарплату, те, кто получал оценку «четыре»,—
полуторную, те же, кто имел «три», — обычную заработную плату. Новая система оплаты
значительно повысила заинтересованность рабочих в результатах своего труда. Уже в первые
месяцы количество инструментов, отмеченных «пятеркой», превысило 55 процентов.
Содружеству фабрики и консерватории активно содействовал бывший тогда ее ректором
профессор П. А. Серебряков. Его выступления в концертных залах на роялях фирмы «Красный
Октябрь» и следующие затем обсуждения со специалистами фабрики помогли выявить
недостатки конструкции, определить пути их устранения.
Очередная конференция по вопросам качества состоялась на фабрике в 1952 году. Речь шла о
повышении технического уровня и расширении ассортимента. Главное внимание было уделено
концертным роялям. Единичные экземпляры получили высокие оценки, но большинство
инструментов исполнителей не устраивало.
— Проблема качества стояла очень остро,— вспоминал Безуглов.— Не оправдания ради, но все
же — что мы могли сделать? Я план на пятую пятилетку помню. Механики сделать в три раза
больше, заготовок пианино для других фабрик — почти в два раза. Мы понимали, что от нас
зависит работа многих других. А наше положение было незавидным. Пианино и рояли должны
были выпускать. Площадей нет, сушилок не хватает. Сушку организовали на других фабриках. В
очередной раз срывалось обновление котельной. Поставили новое оборудование, а
трансформаторная - старая, мощности не хватает.
Сами построили гараж, мастерские, самые нужные склады. Но мы же не строители. А они тянули,
как могли. Отмахивались, объекты, мол, второстепенные. В пятьдесят втором начали два корпуса
строить, но только после того, как мы пожаловались в горком партии, начали активнее работать. А
годы-то проходят. Через три года - один корпус, шестой, еще через четыре - пятый. И только тогда
мы смогли пустить в эксплуатацию десять сушилок.
Я думаю, мы могли бы делать инструменты, если бы не мешали, не дергали, строители свое
слово держали, поставщики не подводили. А мы бы постарались.
Беды запоминаются прочнее, чем моменты счастливые. Ведь казалось, что война кончилась,
самое страшное позади — все будет прекрасно. Но долгие годы фабрика работала практически на
пределе своих сил. Старались выполнять плановые задания, улучшать качество, создавать новые
рояли.
Рассказывая об этом времени, нельзя не вспомнить Сергея Михайловича Аллона — создателя
многих новых разработок. Его называют «отцом советских роялей». Он работал в конструкторском
бюро фабрики, потом преподавал, и десятки конструкторов, в том числе и главный конструктор
Бородин, называют себя его учениками. Не все задуманное Сергеем Михайловичем удалось
воплотить в серию, но идеи, заложенные в его конструкциях, продолжают жить.
В 1954 году была создана модель концертного рояля, качество которого должно было
удовлетворить самым взыскательным требованиям. Два первых экземпляра были, как всегда,
представлены на экспертизу в условиях концертного зала.
Испытание рояля проходило 29 июня 1955 года на совместном заседании фортепианной кафедры
Ленинградской консерватории и экспертного совета фабрики «Красный Октябрь». На эстраде за
закрытым занавесом было установлено пять инструментов— два экземпляра КР-2 фабрики
«Красный Октябрь», по одному роялю фирм «Фёрстер» и «Бехштейн», а также инструмент фирмы
«Эстония». По условиям экспертизы каждому исполнителю нужно было сыграть поочередно на
всех роялях одно и то же произведение. Сидящие в зале должны были занести в анкету свои
впечатления и дать роялям оценку по пятибалльной системе. Инструменты распределились
следующим образом: на первом месте — «Фёрстер», на втором — «Красный Октябрь», на третьем
— «Эстония», на четвертом — «Бехштейн», на последнем — второй экземпляр «Красного
Октября».
По согласованию с Министерством культуры Главное управление промышленности музыкальных
инструментов предложило провести еще одно испытание новых концертных роялей в Москве, в
Большом зале Московской консерватории. В конце сентября рояли отправили в столицу. Для
предстоящей экспертизы был создан совет, в который вошли 25 человек, среди них — профессора
Л. В. Николаев, А. Б. Гольденвейзер, Г. Г. Нейгауз, Я. В. Флиер, Я. И. Зак, С. И. Савшинский. Как и в
предыдущих случаях, проигрывание должно было проходить при закрытом занавесе. На эстраде
помимо ленинградских инструментов были установлены рояли фирмы «Бехштейн» и
«Бёзендорфер». Прослушивание на этот раз проходило в два тура. После окончательного
подсчета голосов и баллов инструменты распределились следующим образом: на первом месте
— рояль фирмы «Бехштейн», на втором и третьем местах — ленинградские модели, на четвертом
— рояль фирмы «Бёзендорфер».
После экспертизы профессор А. Б. Гольденвейзер отметил успехи советской музыкальной
промышленности и высказал пожелание, чтобы все выпускаемые рояли проходили
предварительные публичные испытания и лишь после полной адаптации их к рабочим условиям
направлялись по назначению. Профессор Я. В. Флиер поддержал предложение А. Б.
Гольденвейзера, но подчеркнул, что успокаиваться рано: для того чтобы достигнуть уровня
лучших мировых фирм, конструкции советских роялей предстоит еще совершенствовать.
Теперь в Ленинграде за качеством концертных роялей было установлено постоянное
наблюдение экспертного совета. В конце 1956 года в Малом зале Ленинградской консерватории
состоялось прослушивание концертных роялей разных фирм. В составе жюри были профессора Ю.
Б. Брюшков и В. X. Разумовская, доценты, педагоги. В первом туре по набранным баллам на
первое место вышел рояль «Красный Октябрь», на второе — «Бехштейн», на третье— «Фёрстер».
По итогам второго тура все три концертных рояля получили одинаковое число баллов.
Заметно росло и качество пианино. Ярче зазвучали басы, богаче стал тембр, клавишный
механизм приобрел большую чувствительность и податливость. С. И. Савшинский отмечал:
«Пианино фабрики „Красный Октябрь", старейшей из советских фабрик, завоевали в стране
прочную репутацию инструментов, отвечающих требованиям, которые можно предъявить к
пианино. Как правило, они достаточно хороши по звучанию и по игровым качествам».
Но речь шла не о массовой продукции. Ее качество оставалось низким. Планом на шестую
пятилетку (1956—1960 гг.) предполагалось увеличить выпуск продукции на 33,8 процента. Для
этого необходимо было провести, наконец, реконструкцию и изменить производственные
условия. Но строительство корпусов шло по-прежнему медленно, откладывался ввод в
эксплуатацию сушильных камер.
К концу 1956 года стало ясно, что реконструкция в ближайшее время не завершится. Но в июле
следующего года фабрика вошла в Отраслевое управление мебельной промышленности
Ленинградского Совета народного хозяйства. Эта реорганизация помогла реконструкции.
Строители снова появились, и во второй половине 1958 года в эксплуатацию вошли два корпуса
па 7-й линии, были введены в строй пять новых сушильных камер, еще шесть подготовлены к
сдаче.
Наконец-то производственные цехи получили просторные помещения. По генеральной
планировке пианино-сборочный цех целиком занял широкопролетный светлый корпус, фасадом
выходящий на 7-ю линию, с двумя грузовыми лифтами. В пятом корпусе разместились ремонтный
цех, красный уголок и фабричная библиотека, а также производственные участки пианиносборочного и заготовительного цехов. Монтировались конвейерные линии на монтажнорегулировочном и струнном участках сборочного цеха. Конвейеров ждали, к их появлению
готовились. Комсорг военных лет, старший мастер монтажно-регулировочного участка Антонина
Ивановна Синицына рассказывает:
— Монтаж механики и клавиатуры в корпусе пианино, регулировка всего механизма
производились пооперационно. Переход на такую организацию в свое время был очень важен.
Но время шло вперед, количество пианино росло, и необходимо было продумать новую
организацию труда. Время, затрачиваемое на выполнение каждой операции, было разным. На
установку механики, регулировку шультеров, демпферов уходило больше времени, чем на другие
операции. Корпус с одной операции на другую перевозили по деревянному полу, вручную. Во
время перевозки ломали ролики, разрушали полы. В пятидесятых годах такой процесс усложнял
работу участка. У фабрики был договор с Лесотехнической академией, и в 1954 году началась
наша совместная работа по созданию конвейерного технологического процесса. Вначале я и
начальник цеха Захар Иванович Вальшонок фиксировали время, затрачиваемое работницами на
выполнение одной и той же операции. Потом начали «разбивать» существующие операции на
более мелкие, из них строить другие операции с новым содержанием. При этом исходили из того,
что на выполнение каждой операции отводилось по расчетам 30 минут.
Свою разбивку мы решили проверить на участке и выяснить, смогут ли работницы уложиться в
расчетное время. Опыт подтвердил правильность построения технологических операций для
будущего конвейера. И мы начали обучать монтажников, регулировщиков работать по-новому.
Так что, когда конвейерные линии были смонтированы, люди были подготовлены к работе на них.
Думал ли мастер Иван Иванович Зонтов, что его дочь Клавдия и внучка Людмила будут работать
на конвейере... В 1959 году Клавдия Ивановна занималась проверкой монтажа и регулировки, а
Людмила — регулировкой в сборочном цехе.
Новая организация труда дала реальные плоды. За три года шестой пятилетки объем
производства вырос на 31,5 процента, а по выпуску пианино — на 53,5 процента. Именно тогда на
фабрике началось соревнование за высокое звание коллектива коммунистического труда.
Первыми бригадами коммунистического труда стали коллективы столяров А. И. Паршенко и А. К.
Сивякова из заготовительного цеха.
По плану реконструкции вместо старого двухэтажного корпуса, прилегающего к заводу имени
Козицкого, предполагалось построить корпус в шесть этажей. Оборудование механического цеха
и отделы фабричного управления намечалось перевести в основной корпус, выходящий фасадом
на 8-ю линию. Для этого необходимо было разместить оборудование, устроить на верхних этажах
гидроизоляцию для гальванической мастерской, причем все перемещения участков и цехов
производились «на ходу», в условиях работающего предприятия.
Несмотря на заметное увеличение производственных площадей, без завершения реконструкции
плановые задания не могли быть выполнены. А работы по строительству котельной на 8-й линии,
фабричного корпуса на 7-й, двух новых корпусов, с торцов примыкающих к основному корпусу
цеха механизмов на 13-й линии, все еще не были закончены. Более всего осложняло работу
предприятия недостаточное количество технологического пара и трансформаторной мощности.
Новая котельная была построена лишь в 1958 году, трансформаторная подстанция— в
следующем. В 1960 году реконструкционные работы были формально завершены, однако
строители оставили много недоделок, исправлять которые пришлось самим работникам фабрики,
и прежде всего рабочим строительного цеха: Н. И. Смирнову, В. М. Андрианову, А. П. Иванову, Н.
А. Гребневу, В. М. Думчеву, А. П. Гурьянову. Своим добросовестным и самоотверженным трудом
небольшой коллектив фабричных строителей завоевал признательность коллектива.
В период реконструкции активно работали рационализаторы. Группа инженеров и техников цеха
механизмов представила проект планировки сборочного участка и конструкцию главного
сборочного конвейера механики. Была предложена также оригинальная конструкция
вертикальных прессов для приклеивания деки к футору, разработан проект пятишпиндельного
сверлильного станка и верхней обвязки футора, в результате чего производительность труда
повысилась в три раза. Внедрение новых процессов снизило трудоемкость операций и позволило
освободить около ста квадратных метров производственной площади.
Все знали на фабрике Павла Никитича Семенова.
— Таких высококвалифицированных рабочих, как наш Павел Никитич, очень мало. Это настоящий
механик — конструктор со светлой головой, ясными мыслями, золотыми руками,— говорит о
Семенове одна из работниц цеха механизмов.— Если что-то не ладится с автоматами, бежим
прямо к Семенову, и он мигом восстановит нормальную работу оборудования.
Именно Семенов придумал автомат по гарнировке капсюлей фигуры. В течение двух лет работал
над ним. Оригинальность станка в том, что он производит точную, сцентрированную сверловку
капсюлей, посадку суконных втулочек с последующей калибровкой отверстия под ось. Но
прославился Павел Никитич тем, что наладил немецкие автоматы. Людмила Петровна Рыкова
вспоминала:
— Довоенный еще автоматно-сверловочный участок не мог обеспечить все увеличивающуюся
программу по обработке деталей. И вот в 1955, а затем в 1957 году мы получили для цеха из ГДР
две цепочки автоматов, изготовленные фирмой «Кнохома». В каждую цепочку входили 22
автомата, обеспечивавшие весь технологический процесс обработки деталей. Радость от
полученных автоматов оказалась преждевременной: попытки запустить автоматы в работу
окончились неудачей. Наши специалисты-механики выявили ряд конструктивных недоработок. В
автоматах отсутствовали регулировка суппортов, плохо работали механизмы подачи деталей в
обработку и вывода из нее, все кулачки распредвала термически не обработаны... Были и другие
дефекты. Проще говоря, работать на них без переделки было нельзя. Вызвали специалистов
фирмы, показали автоматы. Они со всем согласились и сказали, что в следующих партиях дефекты
будут устранены. А нам что делать? Следующей поставки ждать?
В общем, попросили мы Павла Никитича Семенова «поработать» с автоматами. Он вместе с
Егоровым, Птицыным и другими умельцами ремонтно-механического участка все сделал. И не
просто починил, но и усовершенствовал.
Рационализаторы помогали решению не только чисто технических вопросов. Думали они и над
качеством звучания инструментов— главной задачей фабрики.
Как известно, качество звука клавишных инструментов во многом зависит от плотности фильца,
формы молоточка. В те годы фильцы поступали с московской фабрики «Техвойлок» с
недостаточной плотностью. Интонаторам приходилось для повышения плотности пропитывать
войлок нитролаком. Молоточек приобретал вместо упругости жесткость.
Интонатор сборочного цеха Алексей Иванович Смелов предложил повысить качество молоточка
и уменьшить расход фильца. Для этого, говорил Смелов, надо организовать предварительную
термическую обработку фильцевых полос в специальных прессах, применить высоковольтный
обогрев, изменить линейные размеры заготовки и соответственно форму молоточков.
Предложение оказалось технически сложным. Для его внедрения нужно было разработать
конструкцию и изготовить пресс для термической обработки, специальное приспособление для
раскроя листа на полоски, переделать все профильные прижимные лаги к прессам, разработать
новый ГОСТ на молоточковый фильц. И такая работа была проделана. В ней участвовали
инженеры-конструкторы А. П. Николаев, Д. И. Ильинский, инженеры-технологи Г. Б. Митлин, А. П.
Иванова, А. П. Рыкова, столяр Д. М. Коломенский. С помощью такой творческой бригады «метод
Смелова» вошел в жизнь, а сам А. И. Смелов получил авторское свидетельство на изобретение.
Звания «Лучший рационализатор Ленинграда» был удостоен слесарь Петр Сергеевич Алексеев.
Его всегда интересовали механизмы, освобождающие человека от тяжелого ручного труда.
Именно Петр Сергеевич обратил внимание на то, что петли на басовых струнах изготавливаются
примитивно, еще «дедовским» способом. Алексеев изобрел петельный полуавтомат,
производительность которого в 8 раз выше, чем при ручной навивке. Сегодня все фортепианные
фабрики оснащены такими станками.
Долгие годы грунтовка и полировка инструментов велась вручную. Алексеев поинтересовался и
узнал, что в общей трудоемкости эти процессы составляют 28 процентов. Работницы круговыми
движениями тампона наносили на поверхность деталей тонкий слой политуры. Работа тяжелая и
монотонная. И опять задумался Алексеев: а нельзя ли создать машину, которая могла бы
производить точно такие же движения тампона?
Ему говорили: «Издавна существует такой метод полировки, и никакая машина не сможет
уловить ощущения наносимого слоя политуры на поверхность. Машина мертва и не способна
чувствовать. Брось эту затею...». Однако Петр Сергеевич думал иначе. Он допоздна оставался в
цехе, внимательно наблюдая за движениями грунтовщиц, думал, рассчитывал, чертил. Сам
изготовлял узлы и детали для будущей машины. Нашелся и сторонник — инженер-конструктор
Ильинский. Уже вместе они делали расчеты, искали оптимальные решения.
Наконец, полировальная машина Алексеева была установлена в сборочном цехе. Ее подготовили
и пустили. Заскользил тампон по поверхности, делая круговые движения. Не все получилось
сразу, но прошло немного времени, и машина была пущена в эксплуатацию.
Авторитет «Красного Октября» рос. Всесоюзная торговая палата неоднократно выставляла
ленинградские изделия на международных выставках. На Выставке достижений экономического и
культурного строительства в СССР, которая проходила в октябре 1954 года в Пекине, изделия
фабрики «Красный Октябрь» — концертный и кабинетный рояли и пианино красного дерева
модели С-5 — получили весьма высокие отзывы музыкантов.
В 1958 году в Дамаске экспонировалось пианино красного дерева модели С-5. За высокие
акустические достоинства этому инструменту присудили Почетную грамоту. В том же году в
Брюсселе состоялась Всемирная промышленная выставка. Советский Союз отправил на нее
концертный рояль модели КР-2 и пианино модели С-5. В рамках выставки был организован
международный конкурс роялей. В нем участвовали имеющие мировую известность фирмы
«Блютнер», «Стейнвей», «Бехштейн». Был среди них и «Красный Октябрь». Сенсацией прозвучало
известие о присуждении советскому концертному роялю Гран-при и золотой медали
международного конкурса.
Профессор Ю. А. Дмитриев, во время работы выставки находившийся в Брюсселе, писал: «В
самом центре нашего раздела находилась небольшая эстрада, на ней — рояль и пианино фабрики
„Красный Октябрь" и арфа фабрики имени Луначарского. Здесь почти ежедневно устраивались
импровизированные концерты. Посетители, молодые и старые, садились за инструмент, и сейчас
же собирался народ. Концерт мог продолжаться несколько часов. Уставал один пианист —его
место занимал другой. <...>
Вот что интересно и доказывает, как мы иногда сами недооцениваем своих достижений. Был
объявлен международный конкурс по разделам музыки и театра, и мы решили выставить свой
рояль.
Боже мой, сколько же было по этому поводу горячих споров! Находились люди, бросавшиеся
названиями фирм: „Блютнер", „Стейнвей", „Бехштейн", утверждавшие, что мы на конкурсе
непременно провалимся. И только один очень хороший и очень понимающий человек,
настройщик фабрики „Красный Октябрь" Юрий Степанович Финогеев,— был вполне уверен в
победе, хотя и очень волновался. Он говорил мне: „Юрий Арсеньевич, я настраивал сотни
инструментов многих марок мира, поверьте, наш рояль ничуть не хуже, а даже лучше тех, что
выпускаются за границей. Это только по дурной инерции мы продолжаем считать, что
иностранные рояли обязательно лучше, чем наши".
И вот наступил торжественный день. Мы попросили прийти концертмейстера Большого театра С.
К. Стручевского, чтобы показать звучание инструмента. Юрий Степанович Финогеев, и так каждый
день колдовавший возле рояля, пришел ни свет, ни заря, чтобы еще раз все подстроить.
Комиссия была квалифицированная. В числе ее членов были профессора и директора Венской и
Пражской консерваторий. И вот результат — золотая медаль!»1
Такого успеха «Красный Октябрь» еще не знал.
Нужно было двигаться дальше. В конструкторском бюро создаются новые модели
малогабаритных пианино. Появляется конструкция С-12 с высотой корпуса 115 сантиметров и
диапазоном звучания семь октав. В 1959 году на ВДНХ была организована Всесоюзная выставка
музыкальных инструментов. Фабрика представила полный ассортимент — рояли концертные и
кабинетные, пианино черные и цветные двух моделей. По единодушному заключению экспертов
изделия фабрики произвели лучшее впечатление по сравнению с аналогичными моделями других
предприятий. «Красный Октябрь» оставался лидером в своей отрасли.
Продукция с маркой «Красный Октябрь» завоевала авторитет не только в нашей стране. Если в
1958 году на экспорт шло лишь 11 пианино, в 1959 — 25, то через три года в Финляндию, Иран,
Турцию, Исландию и другие страны было отправлено 209 инструментов.
Качество ленинградских инструментов было вновь высоко оценено на ВДНХ. В 1962 году Главный
выставочный комитет наградил фабрику «Красный Октябрь» дипломом 1-й степени за разработку,
изготовление и внедрение в производство новых конструкций клавишных инструментов высокого
качества. Уже в 1962 году по росту производительности труда фабрика достигла уровня,
запланированного семилетним планом на 1965 год.
Задачи, которые ставились перед предприятием, требовали безотлагательного внедрения
передовой техники и технологии производства. Технические усовершенствования,
осуществленные в предыдущие годы, не меняли общего состояния производственного процесса;
на многих участках все еще преобладал ручной труд. Малочисленная конструкторская группа при
техническом отделе была не в состоянии кардинально решать вопросы технического оснащения.
В 1963 году было принято решение о создании самостоятельного отдела по механизации
производства и при нем — экспериментального участка по изготовлению нестандартного
оборудования. С этого момента в жизни фабрики начался новый этап. Талантливые инженеры и
высококвалифицированные рабочие разработали и изготовили несколько видов оборудования
пневматического действия для различных участков. В повышении технического уровня
производства участвовали непосредственно и цехи, которые своими силами выполняли
значительный объем технических мероприятий. В цехе механизмов, например, были созданы
поточная линия гарнирования капсюлей, четыре разрезных автомата для раскроя гарнированных
узлов, станок для изготовления шультерных и демпферных пружин. А в механическом цехе был
введен в действие автомат по изготовлению штеговых штифтов с закругленными головками, что
позволило полностью исключить вредную ручную операцию шлифовки верхних головок штифтов.
В 1963 году завершается, наконец, реконструкция предприятия— сданы фабричные корпуса на 7й и 13-й линиях и раскройный цех в Коломягах. 7 июня на фабрике состоялась научно-техническая
конференция, в центре которой стояли вопросы перспективного развития и совершенствования
производства клавишных инструментов. Конференция привлекла внимание специалистов самых
разнообразных областей. В ее работе приняли участие ученые Лесотехнической академии и
Электротехнического института связи имени М. А. Бонч-Бруевича, профессора Консерватории,
работники научно-исследовательского института НИИТМАШ, СКПБ мебельной промышленности,
руководители и специалисты музыкальной промышленности страны, в том числе из Еревана,
Пензы, Саратова и других городов.
В докладах и сообщениях говорилось о широких перспективах развития фортепианной
промышленности, о необходимости использовать в производстве новые материалы, в частности,
пластмассы для изготовления отдельных узлов механики, полиэфирные лаки для отделки
инструментов, алюминиевые сплавы и прокаты для гаммербанков и стойки механики вместо
дорогостоящей древесины бука и граба. Особое внимание было уделено совершенствованию
конструкций изделий, расширению ассортимента, улучшению акустических и игровых качеств
инструментов. Принятые рекомендации вошли в перспективный план технического прогресса
фабрики.
— Я тогда уже был на пенсии,— рассказывал Безуглов.— Помню, шел по цехам, смотрел, думал,
сопоставлял. В том же пианино — девять с половиной тысяч деталей. Металл, дерево, сукно,
замша. Традиционно, я еще застал,— тяжелый ручной труд. На моих глазах многое менялось. Сам
изменял, другим помогал. Десятилетиями склеивали деревянные щиты обычным «дедовским»
способом. А сейчас работает высокочастотная установка, которая в 15 раз ускорила процесс.
Опытная линия лакирования щитовых покрытий. Проектировали ее на применение нитролака.
Пока делали, лак научились добывать из полиэфирных смол. Мы попробовали тогда — лучше
нитролака. Ведь он, чуть температура повысится,— тускнеет, трескается. А полиэфирный
перепадов температуры не боится. Хотели линию перестроить — из Совнархоза команда: пускать,
как есть. Потом, мол, реконструируете. Им, наверное, отчитываться по новой технике надо было.
А меня реконструкция с 1945 года преследует. Я на пенсию в шестьдесят втором пошел, а только
через год закончили реконструкцию. И снова — с недоделками.
Технический прогресс — дело хорошее, кто спорит, но мы все время думали: во имя чего мы
заменяем человеческие руки машиной? Если в погоне за количеством и в ущерб качеству — надо
подумать, нужна ли такая замена.
Сейчас пианино наше дешевле, чем мебель в квартире, чем та же «стенка». Но трудоемкость,
номенклатура применяемых деталей, материалов, требуемая точность и квалификация работ в
производстве пианино во много раз больше, чем в мебельном. Мы стремились насытить рынок
доступным по цене и удовлетворительным по качеству инструментом. Но в нашем деле такое
сочетание невозможно. Не зря же импортные пианино — дорогие.
В сборочном цехе наклеивают на резонансный щит рипки. Простейшая операция, но жизнь
инструмента зависит и от нее. Как оценить этот труд?
Стучат молотки в руках работниц. 216 вирбелей в каждом пианино — 216 крохотных колков, к
которым крепятся струны. Они должны быть натянуты с определенным изгибом, с определенной
напряженностью. Приборов, контролирующих точность операции, нет. Самый авторитетный
контролер — опыт.
Наконец, сборка — и рождается инструмент. А потом ему «ставят голос». Мебельной стенке надо
«ставить голос»?
Мы вспоминали эти слова бывшего главного инженера, ветерана, который «ставил голос»
советскому фортепианостроению, когда разговаривали с интонаторами. Они прекращают работу,
когда входят посторонние. И это — не знак уважения к вошедшему, не стремление, как иногда
думают, сохранить тайну профессии. Дело в том, что настоящая интонировка требует
максимальной сосредоточенности, высокого напряжения слуха, а поэтому не терпит внешних
помех.
Хорошим интонатором, как и хорошим музыкантом, может стать далеко не каждый. Им нужно
родиться, ибо только от рождения — острый, чувствительный к малейшим изменениям тембра
слух. Нужна еще, конечно, и музыкальность, и терпение, и знание конструкции, и умение
определять конструктивные и технологические причины недостатков звучания. И это еще далеко
не все необходимые качества. Добавьте сюда поразительную интуицию — дитя опыта, и вы
поймете, кто такой инто-натор.
Вот он прошелся по всем клавишам. Ре-диез звучит вполне прилично, мягко. Рядом с ре-диезом
— грубое, резкое ми. Надо его сделать по окраске похожим на ре-диез. Мастер берет иголку и
накалывает в нескольких местах войлок на молоточке. Войлок разрыхляется, звук становится
мягче. Еще несколько уколов — сравнивает окраску и переходит дальше к фа. И так — по всей
клавиатуре, нота за нотой. Где молоточек разрыхлит, где шкуркой потрет, чтобы, наоборот, крепче
стал. А где специальным утюжком прогладит, и звук неузнаваемо меняется. И никакие приборы
не могут заменить слух интонатора. Музыкальные инструменты были и останутся творением
человеческих рук, опыта мастеров и таланта конструкторов.
В 1964 году фабрика встала перед необходимостью создать пианино для малогабаритных
квартир. Те, что уже выпускались, не удовлетворяли специалистов. Ученик Сергея Михайловича
Аллона, молодой тогда конструктор Владимир Николаевич Бородин вместе с Софьей
Михайловной Ратнер и Галиной Федоровной Николакиной в поисках лучших решений пришли к
выводу, что для повышения качества звучания необходимо пересмотреть прежде всего
конструкцию акустического аппарата, упругость деки, исходные данные расчета струнной
одежды. Эти новой модели, названной «Чайка». Впервые в истории создания клавишных
инструментов расчет конструкции пианино производился не по традиционному эмпирическому
методу немецких мастеров Ганзинга и Гёбеля, а по научно обоснованной методике,
разработанной советскими акустиками доктором технических наук А. В. Римским-Корсаковым и
кандидатом технических наук А. Н. Ривиным.
В результате изменения параметров струн, повышения силы натяжения проволоки до предела
упругих напряжений возникло благоприятное соотношение диаметров и длин струи, повысилась
гармоничность строя, звук стал динамичным, ярким, насытился обертонами. Была улучшена и
конструкция деки. Упростилась форма корпуса, инструмент получился легким, изящным и
современным.
Новое пианино было выставлено в павильоне лучших образцов Всесоюзной торговой палаты.
Экспертный совет под председательством министра торговли дал изделию высокую оценку.
Модель была одобрена музыкальной общественностью — приятное камерное, «бархатистое»
звучание пришлось по душе любителям музыки.
Отметив достоинства новой модели, экспертный совет вновь обратил внимание коллектива на
один из самых серьезных нерешенных вопросов — отсутствие высококачественных концертных
роялей.
Рояли фабрики «Красный Октябрь» по-прежнему не пользовались успехом у советских пианистов
— у инструмента не было нужного в условиях концертного зала динамического диапазона
звучания. Учитывая необходимость специальных научных исследований и экспериментов по
вопросам акустики, Ленинградский Совет народного хозяйства решением от 28 марта 1964 года
создает на фабрике акустическую лабораторию. Поначалу предполагалось, что это будет кустовая
лаборатория, обслуживающая все музыкальные предприятия города. Но не хватало кадров, не
было специально оборудованного помещения, и поэтому лаборатория ограничилась
деятельностью лишь в области фортепианного производства. В ее состав вошли физик Татьяна
Александровна Макарьева, экспериментальный мастер Владимир Александрович Разумов,
слесарь Борис Андреевич Трофимов и другие.
По инициативе сотрудников лаборатории 28 сентября 1965 года состоялось специальное
совещание. В нем приняли участие видные ленинградские акустики: заведующий лабораторией
нелинейной акустики Ленинградского университета Г. А. Остроумов, заведующий кафедрой
акустики Ленинградского электротехнического института связи имени М. А. Бонч-Бруевича Г. С.
Гензель, кандидат технических наук Р. В. Домбровский и специалисты фабрики. Были определены
основные направления работы лаборатории: исследование влияний конструктивных элементов
рояля на звук; изучение объективных характеристик звучания лучших образцов концертного
рояля; исследование отдельных элементов рояля — молоточков, струн, анализ физикомеханических и акустических свойств деки.
Для проведения различных исследований в лаборатории была построена первая в отрасли
заглушённая камера, оборудована аппаратная, установлен автоматизированный стенд для
акустических измерений колебания деки. И акустическая лаборатория начала работать.
Результаты ее исследований были учтены при проектировании нового концертного рояля. Но, к
сожалению, от сотрудников лаборатории зависело не все, потому что улучшение качества
зачастую противоречило росту выпуска продукции.
В 1965 году в Ленинграде проходила техническая аттестация продукции предприятий. В ходе
аттестации изделия сравнивали с лучшими мировыми образцами. На «Красном Октябре» ни один
из массовых инструментов не соответствовал современным требованиям. Речь шла не столько о
конструкции, акустических достоинствах и внешнем виде, сколько о культуре производства,
способах изготовления, качестве работ.
Были победы в Дамаске и Брюсселе, на других международных выставках. Но для выставок
делали выставочные экземпляры. «Ленинградская правда» 25 мая 1965 года писала, анализируя
положение дел на фабрике, что в массовом производстве очень много брака, а через три дня, на
заседании Ленинградского Совета народного хозяйства, было принято постановление, имеющее
большое значение для всей музыкальной промышленности страны, поскольку «Красный Октябрь»
поставлял механику пианино и роялей многим предприятиям.
В постановлении говорилось о необходимости осуществить дальнейшую техническую
реконструкцию предприятия, расширить ассортимент, повысить качество и технический уровень
изделий, увеличить выпуск роялей, создать самостоятельный рояльный цех.
Большое внимание было уделено повышению качества чугунных рам, поставляемых
Карбюраторным заводом имени В. В. Куйбышева, фортепианных струн, выпускаемых
Сталепрокатным заводом, капсюльного сукна с комбината имени Э. Тельмана. Этим
предприятиям было рекомендовано в содружестве с научно-исследовательскими институтами
разных профилей усовершенствовать технологию с тем, чтобы обеспечить «Красный Октябрь»
качественными материалами и полуфабрикатами, отвечающими требованиям сегодняшнего
фортепианного производства.
Было решено возобновить экспериментальные работы по применению пластмасс в производстве
механики, исследовать возможность применения алюминия для изготовления гаммербанков.
Совнархоз обязал завод пластмасс имени «Комсомольской правды» разработать техническую
документацию на пресс-формы, изготовить опытные партии деталей и совместно с «Красным
Октябрем» осуществить экспериментальные работы по внедрению пластмасс. Научноисследовательскому институту машиностроения было предложено осуществить подбор марки
алюминия, определить завод-изготовитель проката, сконструировать и выпустить автомат для
обработки алюминиевых гаммербанков. Завод имени «Комсомольской правды» вскоре
приступил к проектированию прессформ, а на «Красном Октябре» в цехе механизмов тем
временем был создан опытный участок по изготовлению прессформ и отливке деталей из
пластмасс.
Значительно расширяется ассортимент пианино. Кроме ставшей популярной «Чайки»,
появляются модели новых конструкций «Соната» и «Чародейка», таких же габаритов, только с
расширенным диапазоном звучания, в семь с четвертью октав, с измененными архитектурными
формами. В отдельные экземпляры вводили многоцветную палитру отделки — темный орех и
светлый клен. Иногда стенки корпуса делали черно-полированными, а фронтон — белым.
В сентябре 1965 года Государственный комитет по легкой промышленности при Госплане СССР и
павильон «Советская культура» ВДНХ организовали Всесоюзную смотр-выставку музыкальных
инструментов и семинар работников музыкальной промышленности.
На выставку «Красный Октябрь» представил большой ассортимент клавишных инструментов, в
том числе пианино «Чайка», «Соната», «Чародейка» и «Ленинград», кабинетный рояль РС-3 и
концертный РС-5. На состоявшемся в рамках выставки семинаре с докладом «Об основных
принципах конструкции пианино малых форм» выступил главный инженер фабрики 3. И.
Вальшонок. В комиссию по оценке качества клавишных инструментов входило более сорока
работников музыкальной культуры, возглавлял ее профессор Московской консерватории М. Г.
Соколов. Изделия «Красного Октября» получили высокие баллы, а пианино «Ленинград»
завоевало первое место. Что же касается кабинетных роялей, то здесь предпочтение было отдано
фабрике «Эстония».
По итогам выставки Главный комитет ВДНХ СССР наградил «Красный Октябрь» почетным
дипломом за разработку конструкций и внедрение в производство новых моделей пианино, а
также за высокие акустические качества и хорошее внешнее оформление инструментов.
Концертные же рояли — как эстонской, так и ленинградской фирм,— по мнению специалистов,
все еще не достигли качества звучания, необходимого в условиях концертного зала. Создание
концертного рояля, отвечающего требованиям и запросам дня, по-прежнему стояло на первом
месте.
Конструкторы и акустики проводили исследования, экспериментировали. Для изучения
конструктивных преимуществ концертного рояля фирмы «Стейнвей» один из лучших
инструментов был привезен из Московской консерватории на фабрику. Его внимательно изучили,
сняли акустические характеристики, параметры струнной одежды, изучили резонансный узел,
корпус, молоточки. Исследования стали основой создания концертного рояля «Россия».
Шли годы... В феврале 1974 года «Россия» держала экзамен. На сцене Малого зала
Консерватории были установлены два рояля «Россия», «Стейнвей», рояль фирмы «Фёрстер».
Непрозрачная марля скрывала инструменты. Исполнители играли одни и те же мелодии на всех
роялях по очереди. Слушатели в зале — преподаватели, профессора консерватории — оценивали
звучание каждого инструмента по пятибалльной системе. Марки рояля они не знали, им
объявлялись лишь номера по порядку. «Россия» уступила «Стейнвею» всего семь сотых балла. Это
была победа... И это был экзамен, который выдержали конструкторы Владимир Николаевич
Бородин, Софья Михайловна Ратнер, Лидия Андреевна Вершилова, Владимир Михайлович Бунеев
и сотрудники акустической лаборатории Александр Семенович Галембо, Борис Андреевич
Трофимов, Татьяна Александровна Макарьева и др.
После 1967 года возросло производство продукции на экспорт. Объяснялось это тем, что качество
изделий с ленинградской маркой заметно повысилось, расширился динамический диапазон
звучания, изменились архитектурные формы изделий. Новые пианино моделей «Чайка»,
«Соната» и «Чародейка» с их очертаниями в стиле модерн, с приятным камерным звучанием и
легкой клавиатурой получили признание во многих странах мира, особенно их полюбили в
Голландии. В 1967 году фабрика отправила за границу 216 пианино и 21 рояль. Из этого числа 148
пианино и 17 роялей купила Голландия. На фабрике был создан специальный участок по
изготовлению экспортной продукции. На нем стали работать высококвалифицированные столяры,
лучшие монтажники, регулировщики, полировщики, интонаторы. Мастерство этих людей, среди
которых было много ударников коммунистического труда, обеспечивало качество и
гарантировало надежность экспортируемых изделий.
В эти же годы, наконец, создается рояльный цех. Раньше рояли делали на участке сборочного
цеха. Руководителем нового подразделения назначается молодой инженер Генрих Григорьевич
Левин. Он пришел на фабрику сразу после окончания школы. Ученик настройщика, настройщик,
интонатор — таковы ступени его трудовой биографии. Параллельно — учеба в Лесотехнической
академии.
— Конечно, находиться в интонировочной кабине намного легче, чем организовывать коллектив
на выпуск сложных изделии,—рассказывает Генрих Григорьевич.—Когда я пришел в цех, там было
всего 17 человек, и выпуск составлял 120— 130 инструментов в год. Это немного, и на меня
возложили одновременно обязанности мастера и технолога. Вместе с конструкторами
отрабатывали вопросы по совершенствованию изделий, намечали пути механизации
технологических процессов. В постоянном контакте с нами работал экспертный совет. Мы всегда
могли рассчитывать па помощь преподавателей и профессоров Ленинградской консерватории,
музыкальных акустиков.
Большинство настройщиков, отличных мастеров — ученики Станислава Игнатьевича Сташкевича.
Он был ведущим специалистом отрасли, интонатором. В архиве «Красного Октября» сохранились
воспоминания настройщика черниговской фабрики В. П. Петриченко, тоже ученика Сташкевича.
— Так получилось, что когда Станислав Игнатьевич приехал к нам на фабрику, меня не было в
городе. А когда я вернулся, у него оставалось всего три дня работы. Нас познакомили. Я,
естественно, волновался. Ведь имя Сташкевича мы все знали.
«Не волнуйтесь,— сказал он мне,— покажите, что можете.. .— и затем подбодрил:—Прекрасно,
будем учиться дальше».
Я почувствовал себя увереннее. Дал он мне колодку для интонировки. Показал все приемы,
старался раскрыть все секреты. И так интересно это у него получалось, что я не мог отойти от
инструмента.
Этот толчок к настоящей работе был решающим. Я стал настройщиком, полюбил эту профессию.
Ведь до приезда Станислава Игнатьевича у нас не было никакой системы в работе. Он навел во
всем образцовый порядок, дал нам всем оценку, указал на недостатки, а главное — заставил
поверить в свои силы, дал испытать радость труда. Сташкевич был мастером высочайшего класса.
— Он всем нам помогал,— говорит Генрих Григорьевич.— И не только он. Это в традициях
коллектива. Павел Федорович Глухов и Виктор Иванович Бобышев работают на фабрике с
тридцатых годов, прекрасные мастера, наставники. Павел Федорович десятки полезных
рацпредложений внес.
Мы слушали начальника цеха и вспоминали слова одного директора завода, который написал в
своей книге, что плохих работников нет, а есть плохие руководители. Человеку свойственно
хорошо работать, и надо помочь ему в этом, организовав его труд. У хорошего организатора, как
правило, и коллектив хороший. От него не уходят.
Л. С. Рогодченко, В. С. Котов, В. Г. Петров, Е. А. Соколов, В. П. Иванов, В. Г. Облезова, В. М. Ивенс.
Эти мастера уже стали ветеранами, говорил начальник цеха. Но и те, кто пришел на смену
опытным специалистам, перенимают опыт, быстро включаются в ритм...
Экспортные поставки продукции в капиталистические страны продолжали расти. За 1968 год в
двадцать стран мира было направлено 275 пианино и 38 роялей. По сравнению с 1965 годом
объем экспортных поставок увеличился более чем в пять раз. Основной ассортимент
поставляемой продукции оставался прежним: пианино «Чайка», «Соната», «Чародейка», рояль
«Ленинград». Пользовались за границей популярностью и малогабаритные изделия. Учитывая
запросы покупателей, голландская фирма «Ван Урк» обратилась к руководству ленинградской
фабрики с просьбой разработать конструкцию рояля малых размеров. В 1968 году конструкторы
под руководством В. Н. Бородина разработали новую модель малогабаритного пианино
«Ноктюрн» и малый кабинетный рояль «Миньон».
Модель «Ноктюрн» отличалась от «Чайки» более удобной клавиатурой, прочностью механизма,
изяществом архитектурных форм. У пианино был красивый тембр, яркий и сочный звук. Эта
модель была настолько удачной, что выпускается до сих пор в различных архитектурных
оформлениях практически всеми фортепианными фабриками страны.
Конструкция малого кабинетного рояля «Миньон» была разработана в очень короткие сроки.
Несмотря на это, экспертный совет дал ему положительную оценку, отметив хорошие звуковые
данные в дискантном регистре и широкий динамический диапазон. Начиная с 1969 года новую
модель кабинетного рояля стали поставлять во многие капиталистические страны.
Шла подготовка к серийному выпуску новых моделей пианино «Ноктюрн» и рояля «Миньон».
Требовалось изготовить новое оборудование, технологическую оснастку, инструмент, и коллектив
участка механизации своевременно справился с этой задачей. В рояльном цехе была полностью
внедрена новая технология отделки роялей полиэфирными лаками, подготовлены новые
молодые кадры монтажников и регулировщиков.
В юбилейном году конструкторской группой, руководимой В. Н. Бородиным, были разработаны и
выпущены образцы пианино принципиально новой для отечественной промышленности
конструкции —так называемые безфуторные. Это значит, что усовершенствованная чугунная рама
позволяла исключить деревянный жесткий каркас инструмента — футор. Промышленные образцы
новых инструментов имели высоту 120 см и получили название «Менуэт». Их внешнее
оформление напоминало классический английский стиль «Чиппендейл». Вторая модель
безфуторного пианино была на 15 сантиметров ниже первой и получила название «Ленинград».
Архитектурные формы корпуса у этого инструмента были выдержаны в современном стиле. Оба
новых вида прошли аттестацию экспертного совета и по всем характеристикам получили вполне
удовлетворительные оценки.
В это же самое время в Московском институте музыкальной промышленности (ПИКТИМП)
родилась модель малогабаритного пианино высотой 104 сантиметра с обычной конструкцией
футора. Она оказалась более технологичной и удобной в производстве, чем модель без футора,
поэтому была рекомендована к выпуску, и ленинградские бесфуторные модели дальнейшего
развития, к сожалению, не получили.
Когда-то эти слова, звучащие приговором, — «нетехнологично, неудобно в производстве»
слышал и выдающийся конструктор роялей Сергей Михайлович Аллон. Создается впечатление,
что технология — нечто застывшее и неизменное. Всегда технология служила изделию, а не
изделие подгонялось под технологию. Когда этого не понимают, застывает производство. Нет
движения вперед, нет ускорения. Различие между целью и средством для ее достижения хорошо
понимали Карл Карлович Сиффер, Василий Васильевич Безуглов, Владимир Николаевич Киселев,
Николай Андреевич Дьяконов, Яков Михайлович Учитель, Константин Александрович Злобин.
С именем Злобина, одного из ведущих специалистов отрасли по механизации производства,
связано многое на фабрике. В начале 70-х годов с фортепианных фабрик страны приезжали
смотреть станки и приспособления Злобина. На корпусном участке рояльного цеха были
установлены два пневматических пресса: для изготовления стенок из нескольких листов и
приклейки стенки к футору-основе корпуса рояля. Раньше формирование корпусов выполнялось с
помощью струбцин, вручную. Прессы—изобретение Константина Александровича Злобина.
Десять лет работницы стучали молотком, 4500 ударов за смену, и все для того, чтобы
запрессовать вирбели на глубину 35 мм. Все попытки механизировать процесс были неудачными.
Злобину удалось. Вместе с В. Г. Лариной, слесарями-изобретателями В. С. Вяхиревым и Н. А.
Нефедовым он создал уникальный механизм, позволяющий методом пневмовибрации в
сочетании с пневмодавлением производить механическую запрессовку вирбелей. Установку
включили в струнный конвейер.
Люди творческие всегда притягивают к себе молодежь. Вокруг К. А. Злобина сплотились
инженеры Г. В. Грызин, создатель более десятка различных конструкций, В. Г. Ларина, А. В.
Левина, В. В. Мусатов, будущий главный инженер фабрики, В. М. Шушков, Л. А. Булатова и другие.
В тесном контакте с конструкторами работал фортепианный мастер Дмитрий Миронович
Коломенский.
«Ленинградская правда» в статье «Семидесятое предложение» писала: «Недавно Дмитрий
Миронович Коломенский внес свое семидесятое рационализаторское предложение. Целый год
потребовался опытному рабочему, чтобы из отрывочных сведений и довольно туманных идей
выбрать самое верное, необходимое для производства решение». Среди обширного комплекса
самых разнообразных технологических операций, которые требуются для создания пианино,
небольшая операция — нарезка хоров — представляет особую сложность. Знакомство с опытом
лучших зарубежных фирм ничего нового не дало. Везде нарезка хоров производилась вручную.
Дмитрий Миронович попытался в своей работе решить несколько принципиально важных задач.
Инструмент должен быть надежным, легким, удобным в работе, должен обеспечивать высокое
качество и большую производительность. Мастеру предстояло решить также, каким —
электрическим или пневматическим — быть приспособлению. Начал создавать оба варианта.
Вечера, выходные дни Коломенский проводил за верстаком. Он двигался к цели медленно,
принося хорошие варианты в жертву лучшим. И в этой неторопливости, разборчивости
чувствовались и уверенность мастера в собственных силах, и профессиональная черта — желание
сделать свою работу как можно качественнее. Он работал, ясно представляя цель,— улучшение
инструмента. Стамеской нельзя было добиться точности, какую мог дать механизм. Когда мастер
осуществил задуманное, производительность возросла, поверхность сырья отлично
обрабатывалась, заметно улучшилось звучание.
Даже неспециалисту ясно, что качество струн имеет большое значение для струнного
инструмента. Структура металла и технология изготовления струнной проволоки — секрет лучших
фирм; чтобы добиться хорошего звучания, на фортепиано ставили струны из проволоки немецкой
фирмы «Рёслау», а не Ленинградского сталепрокатного завода, постоянного поставщика струнной
проволоки для «Красного Октября». Чем же отличается проволока «Рёслау»? Какими способами
можно достичь в отечественном производстве такого же качества? Эти проблемы касались всей
отрасли, и по решению Совета Министров СССР к ее решению были привлечены Московский
научно-исследовательский институт черной металлургии имени И. П. Бардина, металлургическая
лаборатория сталепрокатного завода и акустическая лаборатория фабрики «Красный Октябрь». В
ней впервые была разработана методика объективного сравнения акустических параметров
струнной проволоки, для чего, по предложению инженера В. М. Бунеева, был создан
специальный испытательный стенд.
Раньше полагали, что звучание проволоки зависит, главным образом, от упругости. Однако
действительная картина выглядит куда сложнее. Оказалось: чем меньше внутреннее трение в
металле струны, тем звук продолжительнее и лучше по тембру. Задача создания технологии
изготовления проволоки с улучшенной внутренней структурой металла была решена.
Новую технологию рекомендовали к внедрению. Прошло больше десяти лет. Струны попрежнему делают из проволоки, выполненной по старой технологии,—новая проволока тоже
нетехнологична. Цель достигнута, к сожалению, не была.
Время неумолимо. Кажется, недавно фабрика выпустила первый десяток советских пианино, а
сегодня счет идет на сотни тысяч. 350-тысячное по счету пианино с начала их производства в
советский период было собрано на фабрике «Красный Октябрь» 20 декабря 1983 года. Кажется,
недавно главным было восстановить фабрику, реконструировать — и рабочие строили,
придумывали, изобретали. Росло количество инструментов и шли годы. Юбилейное пианино
собирали многие, и среди них — ветераны войны и труда мастер А. И. Синицына, бригадир А. В.
Сазонов, регулировщица П. А. Селезнева, струнщица Н. А. Данилова.
— Часто говорят, что режиссер умирает в актере. Я считаю, что хороший мастер умирает в
инструменте. Мастер, а не конвейер—говорит Владимир Владимирович Спасский.—Все хорошо в
свое время. Нельзя отстать от него, оказаться в прошлом. Поверьте мне. Я пришел на фабрику в
1932 году и работаю на ней с одним перерывом, на Отечественную войну. Я застал старых
мастеров, которые учили нас, молодых, уважению к профессии, к своему труду. Работать на
«Красном Октябре» всегда было престижно. Мы создавали инструменты лучшие в стране,
помогали другим. Долгая жизнь научила, что рояль или пианино, которые могли бы
конкурировать с лучшими фирмами мира, на потоке не сделаешь. Только индивидуально, строго
следя за качеством всех необходимых материалов. Ведь многие зарубежные инструменты
сделаны из сырья, купленного у нас. Я уверен, что мы можем делать лучшие в мире рояли. Опыт
прекрасного мастера Алексея Ивановича Смелова, с которым мы делали инструменты,
доказывает это.
Я хотел бы, чтобы каждый, кто работает на «Красном Октябре», гордился своей фирмой. Чтобы на
Международном конкурсе имени П. И. Чайковского играли на концертных роялях, сделанных
мастерами нашей фабрики. Так должно быть!